- И все-таки, хоть я и могу где-то глубоко в душе понять тебя, но ты не прав. Ты упрямо идешь против наших законов, законов, которые сложились поколениями, законов, которые завещали нам наши Отцы.

      Старец в сердцах высоко поднял посох и раздраженно ударил им о землю. Его белое морщинистое лицо пошло розоватыми пятнами, губы задрожали, и, казалось, даже густая седая шевелюра начала превращаться в косматую львиную гриву.

      - Ты не прав, ты не прав, - громко, акцентируя каждое слово, выговаривал он. - Ты не имеешь права не подчиняться нашим законам. Не подчиняться тем, кто спас и выходил тебя.

      - Но я не могу...

      - Можешь. Ты все можешь. Но не хочешь. А это значит, что ты просто насмехаешься над нами.

      Старец вышел из себя. Руки его дрожали от напряжения, он даже чуть не выронил посох, а полный ненависти взгляд был устремлен даже не на Григория, а куда-то вдаль, будто рядом никого и не было. Будто Невелин был для него ничего не значащим пустым местом.

      Григорий нерешительно открыл рот, в очередной раз сделал попытку что-то возразить, но не смог. Слова, уже готовые слететь с его губ, так и не покинули запечатанного прочным кляпом рта.

      Старец же все никак не унимался. Все стучал и стучал посохом, негодовал и сыпал проклятья. Так продолжалось минут пять. Гневное шипение с одной стороны и тягостное молчание с другой. И неожиданно все разом кончилось.

      Наступила гнетущая, нарушаемая едва различимым старческим сопением, тишина. Было заметно, как по немощному, на первый взгляд, телу прокатываются волны гнева, и как эти волны гаснут, разбиваясь о его несгибаемый внутренний дух.

      Старик вдруг преобразился. Не осталось ничего, чтобы напоминало о его недавнем срыве. Рядом с Григорием вновь сидел мудрый, уверенный в себе и очень спокойный человек.

      - В завещаниях Отцов сказано, что в их мире тоже отрицалась связь мужчины и женщины вне брака. Но Они же сказали нам, что это было скорее условностью, чем неукоснительно соблюдаемым правилом. Там, в их праведном мире, вершились как свадьбы, так и разводы, и были мужчины, имевшие несколько женщин одновременно, и женщины с несколькими мужчинами. И на самом деле все это было лишь лицемерие. Так рассказывали нам наши Отцы. И потому, в том числе, Они и завещали нам любить того, кто ближе сейчас, а жить с тем, кто близок всегда. Они предвидели все. Они знали, что у нас будет рождаться много слабых детей и будет мор. Они запретили нам любить друг друга до четвертого колена, и это наставление мы свято чтим. Ты новичок, свежая струя. Я прожил очень долгую жизнь, постиг множество знаний, но ты - первый, кто появился на нашей планете, в нашей деревне, начиная с эры Отцов. Именно ты, сошедший с небес, можешь дать моему народу шанс дожить до того светлого времени, когда мы воссоединимся со своим Большим Братом. Когда нас, затерявшуюся крупинку, найдут и вернут в то светлое царство, откуда мы все пришли. Нам надо только дожить до этого.

      - И ради этого вы хотите сделать из меня дойную корову?

      - Ради того, чтобы помочь неизвестному человеку, двенадцать бросили свое дело, оставили без рыбы целую деревню, но притащили и выходили этого человека. И вот теперь этот человек считает, что он должен выполнить тот закон, который придумал он сам, и не обязан выполнять закон, который спас его самого. Кроме того, ты и сам не против того, чтобы нарушить свои собственные запреты. Естество не обманешь. Тебе просто надо перестать противиться самому себе. Хотя, поступай как знаешь. Ты слишком взрослый для того, чтобы ходить в школу, а я уже слишком стар, чтобы учить тебя тому, что знает даже ребенок.

      Старик тяжело встал и, опираясь на посох, пошел прочь. Григорию хотелось бросить вдогонку еще что-то про общечеловеческие ценности, но он промолчал.

      С того момента, как Невелин впервые оказался в деревне, прошло более недели. Более здешней недели, в сутках которой было около тридцати часов. Уже на второй день ему удалось оправиться настолько, что он смог совершать пусть небольшие сначала, но самостоятельные прогулки. А на третий день эти прогулки практически уже ничем не ограничивались. Деревня, приветливо встретившая его в лице Ценны и Неяды, теперь раскрылась ему вся. А экскурсоводами по местным достопримечательностям выступали все те же девушки, от услуг которых подчас приходилось отказываться из-за их неискоренимой тяги к подглядыванию за реакцией мужского достоинства Григория на их весьма однозначные притязания. Что греха таить, Григорию нравились местные женщины, нравилась их непосредственность и раскрепощенность. Нравилось, что они родились и выросли в совершенно ином мире, где многие табу отсутствуют и все подчинено единственной цели - сохранению рода. Обидно, но вот такая первобытная мораль выигрывала схватку у высокоцивиллизованного Григория с сухим и разгромным счетом. И он никак не мог противопоставить этому хоть что-то стоящее.

      Шло время, Невелин все более и более походил на местного аборигена. На лице отросла довольно густая щетина, которая вначале еще чесалась первые дня три, но в настоящее время беспокоила не так уж и сильно. Загар должен был остаться еще с Земли. А после того, как он убедился, что его личная одежда пришла в абсолютную негодность, и от нее пришлось отказаться в пользу предложенного пончо, его внешний вид и вовсе стал сопоставимым с тутошними обитателями. Правда, пончо ему дали явно коротковатое, с намеком, но подпоясавшись куском мягкой лианы, Григорий, так или иначе, обезопасил свое тело от явных нападок местных вуайеристок. И единственное его различие перед местными составлял только его возраст. Здесь было очень трудно встретить мужчину, которому хотя бы на вид было около пятидесяти. Создавалось впечатление, что это - рай, где все вечно молоды.

      Во время одной из прогулок по деревне рядом с Григорием оказалась Берта, женщина явно из более старшего поколения, чем окружавшие его до этого молоденькие девчушки. На вид ей было, как Олине было бы сейчас, если бы она не канула в переходе, а осталась жить рядом. Берту выгодно отличало то, что она не лезла под подол пончо, не пыталась при малейшей возможности пустить в ход свои руки и вообще старалась держать себя сдержанно, хотя пару интимных прикосновений ее тела на себе Григорий все же ощутил. Но это было сделано настолько органично и вскользь, что можно было подумать, что действительно имело место простая случайность. С этой женщиной можно было хоть немного расслабиться и осмотреть округу, поэтому именно с Бертой он и провел больше всего времени, она и показала ему почти все, чем жила деревня.

      Располагавшаяся на неком подобии горного уступа, ограниченная с одной стороны почти вертикальной скалой, а с остальных - довольно высоким частоколом, территория деревни представляла собой неправильный четырехугольник размерами приблизительно двести на двести метров. Внутри этого периметра находилось довольно большое множество домиков, сплетенных из лиан и покрытых огромными листьями. Были также и хозяйственные постройки. В дальнем углу Берта показала Григорию несколько загонов с сидевшими в них крупными, размером с большого варана, ящерицами. На одной из этих ящериц Невелин увидел пару присосавшихся многоножек. Как ни странно, но сейчас вид этих омерзительных существ с телом змеи, облепленным ногами, не вызвал у Григория такого отвращения как ранее.

      - Эти твари попортят вам ваших питомиц, - указав на кровососов, заметил он.

      - Мы их и выращиваем, - мягко улыбнулась Берта.

      - Зачем?

      - Есть. Мясо многоножки очень вкусно, кроме того, можно отрубать от нее половину и через небольшое время она сама себя вырастит вновь.

      - А мясо ящерицы?

      - Мясо варана - фу-у, - скривила лицо Берта. - Есть не будешь. Потом еще и живот замучает.

      Действительно, вольера с варанами была со всех сторон обнесена дополнительной мелкой сеткой, явно для того, чтобы удерживать тонкие тела кровососов.

      В деревне была и еще одна достопримечательность. Родник. Непосредственно под скалой из-под земли ключ кристально чистой воды. Холодной до ломоты в зубах и очень вкусной.

      - Это живая вода, - как бы уточняя, заметила женщина. - У нас очень многие, почувствовав себя плохо, исцеляются за счет этого источника. И деревню нашу Отцы здесь основали именно из-за него, и велели всем своим потомкам охранять воду до тех пор, пока мы будем жить на этой земле.

      - С этим более-менее понятно, - Григорий прикинул, что имеет дело с чем-то вроде Ессентуков или Нарзана, но местного разлива. - А Отцы? Вы все время упоминаете каких-то Отцов, кто они такие? Это ваши предки, те, что пришли с другой планеты? Что ты знаешь о них?

      - Об этом тебе надо поговорить со старцем Фурией, - уклончиво ответила Берта. - А мне надо возвращаться.

      - Куда?

      - Проводи - узнаешь, - кокетливо заявила гид и, развернувшись в обратном направлении, как бы невзначай задела руку Григория грудью и бедром. Приятное, ни к чему не обязывающее мягкое прикосновение, Григорий даже был бы не прочь его повторить.

      Выписывая круги между домами, они прошли на другой конец деревни.

      - Не хочешь говорить об Отцах, не надо. Тогда объясни, зачем вам такая крыша?

      А вот это действительно поражало. Над всей деревней было устроено что-то вроде решетки-навеса из достаточно толстых и на вид очень прочных бревен. Нечто похожее на каркас, но из этого переплетенья вертикально и весьма на приличную высоту торчали колья поуже, заточенные и по виду напоминавшие огромные пики.

      - Это против птиц.

      - Я не видел здесь никаких птиц. Когда шел сюда - да, но здесь их вроде нет.

      - Потому и нет, - усмехнулась Берта, - что они знают, что все равно им здесь не полакомиться.

      - Это что, анекдот такой? Про свисток и крокодилов?

      - Какой же ты все-таки глупый, - веселый и беззлобный смех даже не расстроил Григория. - Но мы пришли. Дальше - женская половина.

      С виду это напоминало деревню в деревне. Еще один высокий забор с приставленной к нему лестницей и ни одной щелочки.

      - Мне туда нельзя?

      - Нежелательно.

      - Тогда - пока, - и Григорий неожиданно для самого себя поцеловал своего симпатичного гида.

      - Пока, - Берта ответила ему ураганной взаимностью. На Невелина будто шквал налетел. - Не забывай меня, - с трудом оторвавшись от Григория, прошептала она и полезла через частокол. Под развевающимся пончо мелькнули голые ягодицы. Оторваться от такого зрелища да еще после восьмилетнего воздержания было просто нереально.

      - И зачем она тебе далась? - насмешливый голос прямо над ухом у Григория. Опешив от неожиданности, он резко обернулся. Рядом, скорчив язвительную физиономию, стояла Зетта, одна из многочисленных девчонок, достававших его с первого выхода в деревню. - Ей все равно не удастся получить от тебя ребенка. Только силы зря потратишь.

      - Это еще почему?

      - Потому что она не может иметь детей. Был у нее один, давным-давно, да то ли родился совсем слабым, то ли уродом, а, может быть, и совсем никого и не было. Это ты у нее спроси.

      - А если она мне нравится?

      - Так женись. А дети тут причем? Правда, Берта? - Зетта едко рассмеялась.

      Григорий перевел взгляд на забор. Там мелькнуло побледневшее лицо его гида. Невелин испытующе глянул прямо в глаза Зетты.

      - Не очень-то с твоей стороны. Или это у вас тут так принято?

      - А я что? Я - ничего, - испуганно залепетала девушка и опрометью бросилась прочь куда-то в сторону.

      Именно в тот четвертый день пребывания в деревне Григорий полностью осознал свой статус в этом новом для себя обществе. Статус быка-производителя. Стало не грустно, стало мерзко. Как-то само собой все здешние красотки отошли на второй план. А закончилось это все разговором со старцем, который подозвал его к себе на одной из прогулок.

      И вот теперь старик, с трудом волоча иссохшиеся ноги, уходил, с натугой опираясь на посох. Тяжело вздохнув, Невелин отправился следом. Он шел, выдерживая расстояние, просто не выпуская из виду своего недавнего собеседника. Шел просто так, на ходу придумывая новые слова в свое оправдание и на ходу же отвергая их одно за другим.

      Старец скрылся в своем жилище. Постояв немного у входа, Григорий было направился прочь, но что-то решив в последний момент, вернулся и, согнувшись в три погибели, полез вслед за старцем.

      Это жилище не походило ни на одно из стоявших поблизости. Это не была обычная плетеная хата из деревни, а шалаш на нескольких кольях, покрытый со всех сторон все теми же огромными листьями и с низким и очень узким входом. Впрочем, внутри было достаточно просторно. Например, стоять можно было в полный рост. Хватало места и для весьма приличных размеров тюфяка, небольшого столика посередине и для гостей, которым отводилось место сразу за этим столиком. В дальнем от входа углу виднелась аккуратно сложенная посуда. Больше в помещении ничего не было. Старик полулежал на тюфяке и строго всматривался в вошедшего. Пауза затягивалась.

      - Поймите, на вашей планете мне надо совсем другое. Я ищу свою жену и свою дочь.

      Ответом служило лишь молчание.

      - Мне нужно найти исследовательскую станцию. Людей, которые прибыли сюда из другого мира.

      И опять никакой реакции, лишь тяжелый взгляд.

      - Помогите мне!

      На этот раз старик шевельнулся. Так и не сказав ни слова, он встал с кровати, медленно пошел к выходу и уже в проеме, обернувшись, поманил Григория. Они вновь оказались на улице, оставив позади несколько домов, остановились перед достаточно крепким строением из мощных бревен. Старик показал на тяжелую решетчатую дверь, закрывавшую вход.

      - Открой, - он дождался, пока Григорий отодвинет в сторону неподатливый щит, знаком приказал оставаться снаружи, а сам вошел внутрь. - Смотри, - промолвил старец и бросил к ногам Невелина какое-то барахло, которое он вынес из помещения.

      Григорий остолбенел. Это были внутренности его скафандра, которые он вырезал еще в начале своего пути, а так же шлем и даже кусок рукава, тот самый, зараженный ядом мимозы, едва его не погубившей.

      - Откуда это у вас?

      - Пойдем.

      И опять мимо невзрачных плетеных строений, почти на самый конец деревни.

      - Заходи.

      С перевязанной жгутами из трав рукой на кровати лежал человек. Бледный, с осунувшимся лицом, он слабо стонал и что-то просил. Рядом с кроватью находился Ценна, он пытался сменить повязку на руке больного, но тот постоянно выдергивал руку, еще больше стонал и опять что-то просил.

      - Что с ним?

      - Несколько человек ходили по твоим следам до того самого места, где ты выбрался на берег. На обратном пути им не повезло. На них напали пара мурвоков. Не таких крупных, как тот, которого убил ты, но опасных именно тем, что их было двое. Обычно эти твари охотятся в одиночку, но на этот раз их, видимо, приманил оставшийся после тебя твой странный запах. Во время схватки Беркут и Шива погибли, а этого, хоть и покалеченного, удалось отбить.

      - Зачем вы так рисковали?

      - Да что с ним разговаривать! - выкрикнул Ценна и ударил по щекам раненого. - Очнись, посмотри, кто стоит рядом. Человек со звезд.

      От ударов глаза больного приобрели осмысленное выражение, он осмотрел комнату и, заметив Невелина, слабо улыбнулся.

      - Это я нашел твою голову.

      - Спасибо, - растерянно ответил Григорий, до которого дошло, что гневный выпад Ценны относился вовсе не к нему, а к раненому.

      - А ну-ка, держи его, - приказал лекарь. - Вот так, тело и свободную руку, - Невелин подсел к раненому и навалился на него своим телом. - Молодец! Еще раз попробуем.

      Раздался приглушенный визг, тело под Григорием напряглось, но силы у больного были явно на исходе. Удерживать его не составляло никакого труда. Только вот что делал Ценна со своим пациентом, Невелин старался не смотреть.

      - Вот уже хорошо, - строго, но вместе с тем ласково сказал Ценна и тут же крикнул. - Зетта! Ты где? Ты принесла с женской половины то, что я говорил?

      - Да, да, - послышался испуганный девичий голос.

      - Так давай!

      - Извини, Григорий, очень больно, - послышался голос больного.

      - Ничего, ничего, ты прекрасно держишься, я бы так не смог.

      - А-а! - заорал раненый и вдруг обмяк.

      - Что с ним? - Григорий глянул на Ценну. Тот возился с обрубком руки, покрывая его странной зеленой массой.

      - Ничего страшного, просто потерял сознание, - последовал спокойный ответ, но Невелин уже плохо соображал, что и где сейчас происходит. От вида крови поплыло перед глазами, он только почувствовал, как его схватили под мышку и вывели прочь из комнаты.

      - Он выживет? - немного отойдя от увиденного, спросил Григорий у стоящего рядом старца.

      - Ценна говорит, что да.

      - Зачем... Зачем было так рисковать? Ведь эти вещи не стоят ровным счетом ничего.

      - Это для тебя они не стоят ничего. Ты уйдешь. Ты конечно уйдешь. Мы не сможем задержать тебя. И мы поможем тебе найти сверкающих. Потому что, наверное, они твои братья. Меня тоже скоро не будет, не будет и тех, кто видел тебя, но предания останутся. О человеке, спустившемся со звезд, победившем яд мимозы и огромного мурвока, - под висевшей клочками бородой старика промелькнула едкая усмешка. - Не бойся, я позабочусь о том, чтобы у моего народа не осталось о тебе никаких дурных воспоминаний.

      - Вы поможете мне найти станцию?!

      - Да.

      Григорий попытался подобрать какие-то слова благодарности, но не смог. В который раз старец оказывался на голову выше. Все, что нашел сказать Григорий, было:

      - А Зетта, она здесь при чем?

      - Она жена Зура и будет с ним до конца, хорошего или плохого.

      Райский уголок на поверку оказался не таким уж счастливым. Как все-таки спокойно рассуждали местные обитатели о жизни и смерти! Ради каких-то никому не нужных потрохов из пришедшего в негодность скафандра погибли два человека. Хотя, может быть, эти потроха им были действительно нужны.

      Григорий вернулся в дом Ценны и рассеянно сел за стол. Появилась очередная девчушка, но, увидев состояние Невелина, просто положила перед ним полную тарелку и тихо ушла.

      "Даже домогаться не стала", - горько подумал Григорий и уткнулся в предложенное угощение. Что-то там поковырял, пища казалась абсолютно безвкусной.

      Так прошел остаток дня. Вечером вернулся Ценна. Уставший, но в хорошем настроении. Он сразу же обратил внимание на практически нетронутое угощение в тарелке Григория.

      - Чего не ешь? Невкусно или закормили?

      - Невкусно закормили, - поднял глаза Григорий. - Ценна, а почему твой дом больше, чем у других? - вообще-то он хотел спросить о Зуре, но не смог.

      - Потому что это - дом вождя племени.

      - Ты - вождь?!

      - Нет, мой отец. Ты его должен помнить, это он нес тебя сюда.

      - А где он?

      - С утра вернулся с рыбалки, так что вечером уху кушать будем. А в обед поднялся и куда-то ушел. Один. Обещал дней через пяток вернуться.

      - Он ушел один? Это не опасно?

      - Не волнуйся, ему не впервой, вернется, - улыбнулся Ценна. - Но ты, вроде, хотел не об этом спросить.

      - Что будет с Зуром и Зеттой?

      - Для Зура опасность миновала, он сейчас под присмотром жены. Спит, храпит, поправляется. Человек, конечно, не многоножка, рука у него не отрастет, но жить можно и так. У нас каждому занятие найдется.

      - И мне?

      - И тебе. Ладно, ложись спать, завтра поговорим.

      Невелин уткнулся носом в свой тюфяк. Спать не хотелось. Перед глазами то и дело маячили бледный безрукий Зур, Зетта, и где-то вдалеке Берта. Все улыбающиеся. Все счастливые.

      В комнате послышался шорох. Оторвавшись от мрачных мыслей, Григорий скосил взгляд по направлению звука. Из проема двери к его кровати быстро приближалась Нора, мать Неяды. Подойдя почти вплотную, она скинула пончо, быстро улеглась рядом с Григорием, но при этом даже не попробовала к нему прикоснуться. Только свернулась калачиком и прошептала:

      - Тебе плохо? Все же хорошо. Вернулись твои вещи, и наши мужчины тоже вернулись.

      - Не все.

      - В этом твоей вины нет. Охотники часто не возвращаются с охоты. За это их и любят девушки. Пусти меня под одеяло, мне холодно.

      Григорий пустил. Нора прижалась к нему прохладной спиной и потянула на себя его руки. Похоже, ей действительно было холодно. Через некоторое время, она повернулась лицом и легко провела пальцем по груди Невелина.

      - Тебе не нравятся наши девушки или ты настолько скучаешь по... своему дому.

      - Просто скучаю.

      - Я так и думала. Ты просто очень хороший, - она тихо поцеловала его в щеку и прижалась всем телом. - Ты мне очень нравишься.

      - Может, не будем об этом?

      - Как скажешь, не надо так не надо, - Нора еще сильнее прижалась к Григорию.

      Как она оказалась сверху, он не понял. Все произошло слишком спонтанно и быстро. И кончилось тоже слишком быстро. Григорий только почувствовал, как рядом с ним навзничь легла Нора.

      - С тобой хорошо, спокойно, - тихо поцеловав, она привалилась к его плечу. - Можно я буду здесь спать?

      - Теперь - можно.

      Перед ним стояла помолодевшая Олина. В развивающемся воздушном платье, с феерической прической и безмятежной улыбкой.

      - Что, все-таки не сдюжил?

      - Олина, я не...

      - Папка, ну наконец-то ты взялся за ум. Нельзя же все время так убиваться.

      Григорий осмотрелся. Это уже был голос его дочери, но ее самой не было видно. Здесь были только он и его Олина, а все остальное покрывала мягкая пена тумана.

      - Да я не сержусь. Тебе тоже надо жить, - Олина медленно подошла к нему и протянула руку. Рука прошла сквозь Григория.

      - Олина, я тебя не забыл, я тебя найду.

      - Не надо.

      - Я тебя найду...

      - Живи, - ее закружило. Григорий ощутил теплое дуновение. Олина улетала.

      Он открыл глаза. Это была Нора. Она едва заметно дула на его разгоряченный лоб.

      - Ты разговаривал во сне.

      - Мне приснилась моя жена.

      - Это хорошо.

      Он притянул Нору к себе, та не сопротивлялась. На этот раз все было более благополучно, под конец Нора даже застонала и несильно ударила его кулаком в грудь.