Возрождение античности: взгляд издалека

В конце XIII — начале XIV века в городах Италии, говорит нам традиционная история, зародилась новая культура Возрождения. В итальянском обществе, будто бы проснувшемся от многовековой спячки, вспыхнул интерес к классическим древним языкам, древней философии, истории и литературе, а также к различным памятникам античного изобразительного искусства и архитектуры.

Академик Н. А. Морозов, отнюдь не сторонник общепринятой истории, признает:

«Это была эпоха расцвета Итальянского Возрождения, когда Феррара жила кипучей жизнью культуры и просвещения под владычеством фамилии Эсте, а Флоренция — под властью блестящих Медичисов… Ни один город не дал такой массы ума, изящества и красоты, как Флоренция, и уже в конце XIV столетия она достигла видного положения. Любовь к свободе, патриотизм и неустанная энергия во всех делах… поставили этот город на первое место среди всех остальных городов-общин средней Италии».

В XIV–XV веках во Флоренции жили и работали Данте, Джотто, Петрарка, Бокаччо, Ариосто, Аретино, Лоренцо Валла, Браччолини, Брунелески, Альберти, Мазаччо, Донателло, Пьеро делла Франческа, Анджело Полициано, Луиджи Пульчи, Боттичелли, Мирандола; в других городах Северной Италии — множество других архитекторов, художников, скульпторов, литераторов, философов, гуманистов, ценителей и собирателей старины.

Так было в Северной Италии. Но латиняне имели в своем подчинении немало земель. Было бы логично предположить, что мода на древнее искусство сподвигнет и тамошних скульпторов, художников, архитекторов на создание шедевров мирового класса. Скажем, западноевропейцы держали власть в Греции и на Балканах после 4-го Крестового похода. С 1311 года Афины были сицилийско-каталонским герцогством, Пелопоннес принадлежал французам. И можно было ожидать, что Афины при каталонской власти, а затем, с 1387 года при флорентийском протекторате, вслед за Флоренцией покажут зрелые плоды художественного творчества и философии! А также должны они были появиться и в Никее, и в Царьграде.

Но вот странность: здешних латинян и греков Возрождение греческой античности, сверкающее мировое поветрие, не задело. Мало того, по словам итальянского живописца, архитектора и автора «Жизнеописаний наиболее знаменитых живописцев, скульпторов и архитекторов» (1550) Джорджо Вазари, главной задачей итальянских художников было как раз избавление от старомодной «греческой манеры», что и было успешно осуществлено уже в XIV веке.

Н. А. Морозов, первым предложивший версию об ошибочности мировой хронологии, выдвинул мысль о создании:

«…именно здесь (в Греции и Царьграде — Авт.) и в это время (конец XШ — начало XV веков) классических произведений Аристофана, Софокла, Фидия, Праксителя, Евклида, Аристотеля и других».

Если это так, то вся странность исчезает: развитие европейской культуры шло не локальными «кусочками» в разные тысячелетия, а было всеобщим и одновременным.

Доказательством этому служат сообщения современников. Так, в своем воззвании к папе Николаю V западный император Фридрих III называл сдачу Царьграда мусульманам в 1453 году «общим несчастием христианской веры», так как он (Царьград) был «настоящим жилищем литературы и занятий всеми изящными искусствами». А кардинал Виссарион, тоже тоскуя по поводу перехода Царьграда под мусульманскую власть, называет его «училищем лучших искусств». Но где они, образцы этого средневекового византийского искусства?! Их нет, если только не поискать в «античности». Где «училище искусств»? Опять же, «провалилось» на тысячу лет назад, ведь «училищем» для Возрождения была та же античность!

 

Возрождение античности: взгляд изнутри

Флорентиец Джорджо Вазари (1511–74), архитектор и искусствовед при дворе герцога Козимо Медичи, первым попытался ввести периодизацию в историю искусства. Он ввел в употребление термин «готика» для обозначения варварского искусства предшествующих времен. Описал образцы искусств разных периодов.

Его сочинение наполнено, говорят, «глупостями и небылицами». Еще бы! Хронологические «заблуждения» были типичны для того времени, ведь современники Вазари считали историками не только Ливия или Саллюстия, но и Вергилия с Овидием. И что интересно, в то время их всех считали жившими относительно недавно, незадолго до изобретения книгопечатания. Первые издатели Цицерона и его тоже полагали средневековым автором.

Конечно, представления Вазари о хронологии отличаются от современных. Его лучше читать, исключив из текста всякие даты вообще. Так, считается, что готы «правили бал» в политике в V веке н. э., а в его книге мы читаем, что при их владычестве в XII веке появился «готический стиль». Собственно, Вазари и дал название стилю, основываясь на своем знании, что архитекторы недавних времен творили в угоду варварам, готам. Традиционная же история «разводит» готов и архитектуру «их имени» в разные тысячелетия.

Прежде всего, Вазари в таких выражениях описывает архитектурный стиль, который мы нынче называем «романским» и относим к «темным», после-античным IX–XI векам н. э.:

«Древние применяли для дверей или гробниц вместо колонн гермы разного вида: одни — фигуру с корзинкой на голове, вместо капители, другие фигуру до пояса, а остальное до базы в виде пирамиды или же древесных стволов; в таком же роде делали девушек, сатиров, путтов (ангелочков) и всякого рода чудовищ и уродов, каких только считали подходящими, и какие только порождались их фантазией, тех они и применяли к своим произведениям».

Романский собор в Пуатье. XI–XII века.

Готический собор в Амьене. XIII век.

То есть мастеров, творивших за пятьсот — шестьсот лет до его родного XVI века, Вазари считает «древними». Понятно, что он вряд ли вообще мог себе представить мастеров, живших за тысячу — две лет до него. Да ему и нужды нет, потому что в своей книге он представляет нам иную, нежели традиционно принятая, эволюцию искусств. Обрисовав в своей книге романский стиль, он тут же, сходу, без всякого разделения времен, переходит к готике:

«Существуют работы и другого рода, именуемые немецкими, сильно отличающиеся украшениями и соразмерностями от древних и новых. Ныне лучшими мастерами они уже и не применяются, но избегаются ими, как уродливые и варварские, ибо в каждой из них отсутствует порядок, и скорее можно назвать это путаницей и беспорядком, ибо в этих постройках, которых так много, что мир ими зачумлен, двери украшены колонками тонкими и скрученными наподобие винта, которые никак не могут нести нагрузку, какой бы легкой она ни была. Точно так же на всех фасадах и других украшениях они водружали черт знает какие табернаклишки один на другой со столькими пирамидами, шпилями и листьями, что они не только устоять не могут, но кажется невероятным, чтобы они могли что-нибудь нести, и такой у них вид, будто они из бумаги, а не из камня или мрамора. И в работах этих устраивали они столько выступов, разрывов, консолей и завитушек, что лишали свои вещи всякой соразмерности, и часто, нагромождая одно на другое, они достигали такой высоты, что верх двери касался у них крыши. Манера эта была изобретена готами (!) , ибо после того, как были разрушены древние постройки и войны погубили архитекторов, то оставшиеся в живых стали строить в этой манере, выводя своды на стрельчатых арках и заполняя всю Италию черт знает какими сооружениями, а так как таких больше не строят, то и манера их вовсе вышла из употребления».

Мавзолей короля Теодориха в Равенне. Что это? Поздняя античность (VI век), или романика (XI–XII века)?

Итак, готическую манеру изобрели действительно во времена готов, но было это после «романского периода» в архитектуре, ибо никаким иным способом готы не смогли бы разрушить «древние постройки» X–XI веков и погубить романских архитекторов. И все же, критикуя готические фиалы, масверки, краббы, крестоцветы и т. п., Вазари не имеет четкого представления, когда те вошли в строительную практику. Кого он вообще называет «древними»: может быть, тех, кто жил лет на сто — сто пятьдесят раньше него?..

(Для русских людей 70-х годов XIX века война с Наполеоном была давно забытым, «древним» событием. Условия жизни, грамотность, «цивилизованность» стали совсем другими. Только роман Толстого «Война и мир» вернули эпоху Наполеона, приблизили ее.)

По традиционным представлениям, говоря о средневековье, Вазари рассказывает об античной архитектуре. Вот что он пишет, называя применявшийся «древними греками» стиль (ордер) рустическим:

«Древние пользовались этим ордером для дверей, окон, мостов, акведуков, сокровищниц, замков, башен и крепостей для хранения снаряжения и артиллерии (!) , а также морских гаваней, тюрем и укреплений с углами из алмазного руста со многими прекраснейшими гранями».

Здесь я хочу специально подчеркнуть это слово: «артиллерия». У Вазари написано именно оно. Полагаю, он доподлинно знал, что такое артиллерия и писал о средневековых башнях и крепостях, построенных во времена, когда артиллерия уже была известна, а это XIV–XV века н. э. При этом жителей столь близких веков он называет «древними».

Но после этого Вазари еще раз подтверждает, что готы не столь древни, как это ныне принято думать. Так, готский король Теодорих, по его мнению, жил не в позднеантичные времена, а незадолго до начала эпохи Возрождения:

«…Затем стали появляться новые архитекторы, кои, принадлежа к варварским народам, нашли способ строить для них в той манере, которая ныне именуется нами немецкой. Они создавали некоторые вещи более смешные для нас, новых людей, чем похвальные для них самих, пока, наконец, лучшие мастера не нашли лучшую форму, несколько сходную с правильной древней, и в этой манере мы видим по всей Италии ими построенные более старые, но не древние церкви, как, например, построенные Теодорихом, королем Италии, дворец в Равенне, другой — в Павии, третий — в Модене в варварской манере, скорее богатые и огромные, чем отличающиеся правильным пониманием и хорошей архитектурой».

То есть, по мнению Вазари, готическая архитектура предшествовала памятникам, связанным с именем короля Теодориха. Затем выясняется нечто еще более поразительное: историк XVI века, писавший о событиях эпохи «Возрождения», утверждает, что Карл Великий (умерший в IX веке) — современник Ренессанса!

«Во Флоренции ЗАТЕМ архитектура несколько улучшилась, так, церковь Сант Апостоло была построена Карлом Великим, хотя и небольшой, но в превосходнейшей манере, ибо не только стволы колонн обладают большим изяществом и прекрасными размерами… но и капители и арки, перекинутые по сводам двух малых нефов, показывают, что в Тоскане либо сохранились, либо возродились некоторые хорошие художники. В общем же архитектура этой церкви такова, что Пиппо ди сер Брунелеско не погнушался взять ее за образец при строительстве Санто Спирито и Сан Лоренцо в том же городе».

Собор в Орвьето (строительство с 1290 года).

Пример готического интерьера. Это так называемая «флегматичная готика», переходный стиль от средиземноморского к континентальному (или от романики к готике?).

Церковь Сан-Лоренцо, пример ренессансного интерьера.

Строительство ведется с 1421 года (до сих пор не достроена, нет фасада). А некоторые искусствоведы возводят ее историю к эпохе поздней античности.

Здесь особенно хорош пассаж о том, что художники могли «возродиться», а могли и «сохраниться» (таков был их век!).

Ныне все, что Вазари пишет «против шерсти» традиционной хронологии, искусствоведы сопровождают такими «комментариями»: документальных данных, опровергающих утверждения Вазари, нет, но его атрибуции неосновательны; авторство имярек ко всем произведениям, перечисленным Вазари, сомнительно, а хронология приблизительна; Вазари объединил в одно лицо двух мастеров, и т. п.

Но, обрисовав положение дел в архитектуре предшествующего периода, в том же духе Вазари пишет и о возникновении Ренессанса:

«Тогдашними правителями Флоренции были приглашены несколько живописцев из Греции (из Греции! — Авт.) именно для того, чтобы вернуть Флоренции живопись, скорее сбившуюся с пути, чем погибшую (т. е. пошедшую по пути готическому? — Авт.) … Наряду с другими работами, заказанными им в городе, они начали капеллу Гонди, своды и стены коей ныне почти целиком повреждены временем…»

А комментатор подсказывает читателю: никаких живописцев из Греции не приезжало, и капеллы в то время во Флоренции не было, а потому ничего и не сохранилось. Дескать, Вазари сообщает нам чистейшие выдумки. Хотя становится непонятным, зачем книгу выдумок перевели, прокомментировали да еще напечатали, на горе читателям.

«И вот когда Никкола Пизано работал под руководством нескольких греческих скульпторов (наверное, из Древней Греции, — Авт.) , выполнявших фигуры и другие резные украшения в Пизанском соборе и в храме Сан Джованни, среди многочисленных мраморных фрагментов, добытых пизанскими войсками (войска добывают свои трофеи в боях, а не откапывают на виноградниках, — Авт.) , там было несколько античных саркофагов, которые ныне находятся на Кампо Санто этого города…»

Никколо Пизано. Кафедра баптистерия в Пизе (1260).

Кстати, о термине «античный». Ни в одном произведении XIII, XIV, начала XV веков не найдете вы слова «antico». Оно вошло в широкий обиход только во второй половине XV века. Было бы логично предположить, что его применяли к поделкам недавнего прошлого, имея в виду, конечно, какой-то временной рубеж. В «языковой среде» это в порядке вещей. Например, произнося словосочетание «доперестроечные времена», мы понимаем, что речь идет о нескольких годах, предшествовавших приходу к власти М. С. Горбачева, а не об эпохе Ивана Грозного, например, хотя Иван тоже царствовал до Горбачева.

Дж. Вазари продолжает рассказ о Пизанском соборе:

«…Потому и Фридрих Барбаросса , возвращаясь из Рима, где он короновался, проезжая через Ареццо много лет спустя после того, как она (церковь, — Авт.) была сделана (сыном Никколо Пизано, Джованни, — Авт.) , хвалил ее и более того восхищался ею бесконечно…»,

а историк его тут же поправляет: не Фридрих I Барбаросса, а Фридрих III Габсбург. Историку-то виднее!

Но вот когда Вазари приводит слова, высеченные на лестнице, ведущей к Спедале Нуово:

«Се сосуд дарованный Цезарем Императором Пизе, коим измерялась приносимая ему дань; воздвигнут на сей колонне и льве в дни Джованни Россо, попечителя попечительства Санта Мария Маджоре в Пизе. A. D. MCCCXIII (1313 год) , марта…», –

то тут комментатор смущенно помалкивает. Нет в нем смелости, чтобы высмеять целую толпу средневековых граждан сразу: историка, скульптора, архитектора, строителей, да еще всех тогдашних налогоплательщиков в придачу: воздвигли колонну с чашей, чтобы собирать дань древнеримскому Цезарю, как будто не знают, что ими правит император Священной Римской империи германской нации Генрих VII из династии Люксембургов.

А не клевещут ли искусствоведы на Вазари, мол, он всякую чушь писал? Как следует из его рассказов, итальянские художники Проторенессанса учились у вполне живых греческих мастеров, и не древней «греческой манере», а «правильному» искусству.

«То же самое утверждаю я и относительно скульптуры, которая в эту первую эпоху своего возрождения имела много хорошего, поскольку она уже отошла от неуклюжей греческой манеры, настолько грубой, что она скорее отдавала каменоломней, чем выражала собою гений художников, ибо статуи, сделанные в этой манере, были просто обрубками, лишенными складок, поз и движений, недостойными именоваться статуями».

Здесь надо уточнить термины. Когда Вазари пишет «греческая манера», это та манера, что была принята в Византии, иначе сказать, в Средиземноморской империи, Великой Ромее. В современных терминах это романское искусство. Сам же Вазари, в силу того, что жил он во времена итальянского Рима, писать «романская», то есть римская, не мог, поскольку термин этот был введен в научный оборот позже него.

Так называемая «Дама из Оксерра» (ок. 625–600 до н. э.), пример «греческой» манеры (1-я эпоха).

Кора «674» (ок. 510–500 до н. э.) афинского Акрополя, пример «2-й эпохи».

В следующей цитате он пытается объяснить свою хронологию, но это ему, к сожалению, не удается. Однако становится ясно, что историки его времени не могли заглянуть в прошло дальше, чем на сто — сто пятьдесят лет:

Мирон, «Дискобол», мраморная римская копия с бронзового оригинала (якобы V век до н. э.) Пример «3-й эпохи» по Вазари, то есть скульптура создана в Греции не ранее, чем за 100–150 лет до него.

«Но дабы легче было понять, что я называю старым и что древним, скажу, что древними были вещи из Коринфа, Афин, Рима и других славнейших городов, созданные до Константина при Нероне, Веспасиане, Траяне, Адриане и Антонине включительно, старыми же называются все, выполнявшиеся от св. Сильвестра и позднее некими оставшимися греками, которые умели скорее малевать, чем писать красками. Ибо во время упомянутых войн (вероятно, середины или второй половины XV века) умерли, как уже говорилось, превосходные первые художники, оставшимся же грекам старым, но не древним, не осталось ничего другого, кроме общих контуров на цветном фоне, о чем свидетельствуют и поныне бесчисленные мозаики».

По моему мнению, «древние» императоры, перечисленные автором, правили в XIII–XV веках, точно так же как и Цезарь, которого мы с Вазари только что «обнаружили» в 1313 году. То есть историк рассказывает, что «старые» греки доделывали мозаики, начатые «древними» греками!

В житейском обиходе старыми называют людей, которые еще живы, или которые были живы во времена живых свидетелей. Например, нам известно выражение «старые большевики». Кто это такие? Люди, прожившие долго, которых все видели в их старости. А, скажем, Я. М. Свердлов помер молодым, хоть и был одним из основателей большевизма. Никто и никогда не называл его «старым большевиком», как большевик он — древний.

О времени правления «древних императоров» мы поговорим позже, а пока зададимся вопросом: если исчезновение древних греков произошло в середине XV столетия «во время упомянутых войн», то были ли такие войны? Были! Колоссальное унижение христианского мира, потеря Царьграда произошло в 1453 году. Шли войны с турками, а страдали как раз греки. Художники из греков страдали тоже. Вот вам и рубеж для слова «antico».

«Художники эти, как лучшие и единственные в своей профессии, приглашались в Италию, куда вместе с мозаикой завезли и скульптуру и живопись в том виде, в каком они были им известны, и так они и обучали им итальянцев…»

Итак, Вазари описывает события столетней давности. Все это написано им во времена Скалигера-старшего, еще до того, как его сын обнародовал свою хронологию.

«Так мы видим (если только верить тем, кто по времени был ближе к древним мастерам и потому мог воочию судить об их трудах) , что статуи Канаха были еще очень жесткие и лишенные всякой жизни, и что о статуях Каламида утверждалось то же самое, хотя они были несколько более нежны, чем вышеназванные. После этого появился Мирон, который не точь-в-точь подражал природной действительности, но придавал своим творениям ровно столько соразмерности и привлекательности, что они по праву могли именоваться прекрасными. Затем на третью ступень поднялся его преемник Поликлет, и все другие столь прославленные скульпторы, которые, как говорят и как этому должно верить, создавали статуи в полной мере совершенные».

Когда это было? Вазари ограничивается словами «в другие времена», но очевидцы этих «других времен» жили не в «первую эпоху» (когда скульптура «отдавала каменоломней»).

Я уже отмечал, что представления Вазари о хронологии очень смутны. Он делит историю искусства на «эпохи», причем под «третьей эпохой» подразумевает свою современность, под второй — времена за 100–150 лет до себя, когда греческое искусство было совершеннее искусства северной Италии; первой же эпохой для него является «романское» время. Из текстов Вазари следует, что в первую эпоху жили не те, кого он называет древними, что «древних» и «старых» разделяют войны XV века. Его древние греки — современники итальянских мастеров Мазаччо, Пьеро делла Франческа и других мастеров, творивших в начале XV века.

«В самом деле, мы видим, как в первую, древнюю эпоху все три искусства были еще очень далеки от совершенства и как, хотя в них и было кое-что хорошее, это хорошее все же сопровождалось таким несовершенством, что оно, бесспорно, особой похвалы не заслуживает… Творения Мазаччо, создавшего обнаженную фигуру, которая вся дрожит от холода, а в других своих живописных произведениях — много живого и одухотворенного, но, вообще говоря, эти вещи еще далеки от совершенства, достигаемого созданиями третьей эпохи, о которой мы будем говорить в свое время, поскольку сейчас речь идет о мастерах второй (эпохи) , которые, говоря в первую очередь о скульпторах, очень далеко ушли от манеры первой эпохи и настолько ее улучшили, что мало что оставили для третьей (эпохи) . А манера их была настолько привлекательной, более естественной, более упорядоченной как по рисунку, так и по соразмерности, что статуи их стали казаться почти что живыми людьми, а не просто статуями, как в первую эпоху…» (выделено мной, — Авт.)

Искусство развивается последовательно и непрерывно, несмотря на войны, как и положено естественному процессу. Вазари бывает в замешательстве, к какой эпохе ему отнести того или иного автора, жившего в XV веке. Каждой эпохе, в представлении художника, соответствует своя творческая манера. Третья эпоха ассоциируется у него с третьей манерой, начало которой положил Леонардо да Винчи.

Конечно, в известной мере Вазари писал только то, что было бы приятно читать его патрону, флорентийскому герцогу Козимо Медичи. Этого не стоит снимать со счетов. Так, он пишет в письме, предваряющем его труд:

«И вот, принимая во внимание все то, что век сей, искусства сии и их художники все сообща обязаны предкам Вашим и Вам как наследнику их… а также все то, чем в особенности обязан Вам и я, будучи их учеником и Вашим подданным и преданным слугою…» —

и т. д., и т. п. Герцог действительно был известный меценат.

Однако это не помешало его вассалу, Джорджо Вазари, помянуть добрым словом и художников иных герцогств Италии, но… только Северной Италии! А что происходило в Италии Южной, политически не союзной Флоренции, неизвестно. Полной истории развития искусств там нет. Почему? Полагаю, потому что не нашлось у местных правителей талантливого искусствоведа-биографа, подобного флорентийцу Вазари. (Вот почему в своей книге я уделил столько места разбору его трудов: он, практически, единственный автор такого рода.)

Гимнастки. Деталь мозаики пола виллы близ Пьяцца Армерина, Сицилия, 350.

(Обращаю ваше внимание на купальные костюмы девушек. От этого «IV века» и до эпохи «Возрождения» вы нигде не найдете трусов и бюстгальтеров.)

Вазари находит в истории искусств только три «эпохи», упоминая имена Мирона, Поликлета и других. «Гимнастки» созданы после Мирона. Нужно ли нам выдумывать «4-ю эпоху», опять «плохую», или сделаем, наконец, вывод, что хронология не верна?

Но это не значит, что в Южной Италии и на Сицилии не развивалась культура, сходная с Возрождением в Северной Италии. Наоборот, она опережала Север, но памятники южно-итальянского «Возрождения» — (римские, помпейские, сицилийские) — так же, как и греческие, североафриканские, малоазиатские, — в общем, как и все подобные памятники Средиземноморской культуры, отнесены традиционным искусствознанием в глубокую древность.

 

Первобытное искусство

В состоянии дикости человеческие племена могли жить сколь угодно долго; некий толчок к прогрессивному ходу эволюции к возникновению нашей цивилизации произошел не так уж давно, смело предположу, что немногим более 2000 лет назад.

Британский историк Э. Хантингтон считает:

«В общем и целом, можно сказать, что цивилизация начинается, когда люди научились заниматься сельским хозяйством, жить в постоянных общинах, создают определенные формы государства и овладевают искусством письма».

К тому, что он назвал, следует, видимо, добавить разделение труда и обмен товарами.

С. И. Валянский и Д. В. Калюжный указывают три условия для успеха цивилизационного прогресса:

«1. Переход от животных видом „работы“ по добыванию пищи (охота, сбор плодов) к человеческому труду — сельскохозяйственному, промышленному, интеллектуальному.

2. Создание людьми коммуникаций для обмена продуктами труда и идеями, в том числе (и прежде всего) письменности.

3. Принятие единобожия, как идеологии духовной общности, единства людей разных рас и племен».

Развитие такого общества протекает бурно и быстро. Наоборот, нецивилизованное общество развивается крайне медленно, кажется, оно вовсе лишено прогресса.

Нам с вами интересно, как человек развивал свои творческие способности, и что об этом думают историки.

Человек «допотопный» попал в сферу интереса исследователей в первой половине XIX века. В 1859 году одновременно появились основополагающие работы по эволюционной теории трех авторов: палеонтолога Буше де Перта, биолога Ч. Дарвина и родоначальника четвертичной геологии Ч. Лайеля.

А. Д. Столяр в книге «Происхождение изобразительного искусства» пишет:

«Этот… год с полным правом можно считать датой рождения науки о „доисторическом“ человечестве».

Но беда в том, что ученые взялись изучать эволюцию человека не в ее исторической или социальной форме, а исключительно в биологической.

Оглянувшийся бизон. Палеолит. Пещера Ла Мадлен, Франция. Скульптура длиной 10 см. Считается, что здесь мастерски передано движение животного.

Даже наиболее выдающиеся «натуралисты»-археологи исходили из непреложного постулата, что на протяжении всего палеолита человек был существом примитивным, «животным» по своим потребностям. Причем вопрос, а когда же и почему примитивный человек перестал быть таковым, не рассматривался. Такое отношение к предкам, однако, не мешало исследователям приписывать гоминидам современное по характеру мышление, но приводило к ограниченности исследований, игнорированию социально-производственной составляющей человеческой жизни в «доисторическую эпоху».

Неудивительно, что первые образцы художественного творчества людей того времени, вырезанные на кости изображения животных, были объявлены «вульгарными фальсификациями». Ученые буквально не желали видеть того, что было перед их глазами. Понадобилось тридцать лет, чтобы археология признала факт самого существования «искусства малых форм», как стали называть этот вид изобразительного творчества палеолита. Но, даже признав, что изображения животных и скульптурки из камня сделаны людьми далекого прошлого, палеонтологи не смогли понять, насколько это важно для изучения социальной жизни в далеком прошлом, а видели в изображениях только источник сведений для характеристики четвертичной фауны.

А. Д. Столяр пишет:

«Наивные суждения Э. Ларте, подхваченные Д. Лебокком (1867) , составили общепринятую, вплоть до начала ХХ в., доктрину о „чистом“ искусстве первобытности, якобы не обладавшем ни особым историческим становлением и значимостью, ни существенным общественным смыслом».

Бизоны. Фрагмент наскального рисунка в Черном салоне пещеры Нио (Арьеж, Франция).

Другие ученые, даже в начале ХХ века, не могли согласиться с четвертичной древностью находок, ссылаясь на их «поразительное мастерство». Так, Л. Нуаре, совершенно правильно отметив, что искусство «в действительности является лишь результатом зрелых воззрений и высокой степени абстракции», категорически отрицал саму возможность «внезапного появления художественного изобразительного искусства» в эпоху палеолита.

Однако деваться было некуда: поиски приносили все новые и новые находки. Так ли, иначе, но после ряда осложнений и споров творчество «малых форм» было признано палеонтологией.

Значительно более долгим стал путь к признанию другого вида искусства древности — монументального искусства, росписей и гравюр на стенах пещер.

Плывущие северные олени и лососи. Гравировка на роге северного оленя длиной 14,2 см, из грота Лорте (Верхние Пиренеи, Франция).

Первым из ученых, на глаза которому попала «пещерная картина», был видный палеонтолог Ф. Гарригу. В 1864 году, раскапывая наслоения в «Черном салоне» пещеры Нио во Франции, он скользнул взглядом по стене: ее покрывали удивительно живые рисунки диких лошадей, горных козлов, а также бизонов, давно исчезнувших с французской земли. Увиденное палеонтолога не заинтересовало. «На скальных стенах есть рисунки. Кто бы это мог их сделать?» — записал он в своем блокноте, и забыл о них. Только в сентябре 1906 года «Черный салон» Нио был официально «открыт» наукой.

В 1879 году два других исследователи сообщили о пещерных рисунках в нескольких гротах, но авторитетные археологи не заинтересовались ими настолько, что отказались проверять эти сообщения.

Тогда же была открыта монументальная роспись на потолке пещеры Альтамира в Испании. Эту находку, тоже без проверки, объявил фальшивкой Международный антрополого-археологический конгресс в Лиссабоне. В 1881 году один из виднейших антропологов Г. де Мортилье писал о росписи Альтамиро:

«Я убежден, что это мистификация… Это не больше, чем фарс, настоящая карикатура, созданная для того, чтобы вдоволь посмеяться над слишком легковерными палеоэтнологами».

Этим ученым казалось, что они уже все «открыли»; им, как и последователям Скалигера в традиционной истории, всё было «ясно». Они разработали образ примитивного, тупого, дикого человека прошлого, а потому, когда их взору предстали подлинные шедевры, многоцветные картины Альтамиры, их тут же объявили фальшивкой.

«Прыгающая корова» и «пони». Пещера Ляско, Франция. Полихромные изображения.

Спустя почти десятилетие точно также были оставлены без внимания сообщения о гравировках в гроте Шабо. (Причем эта дискриминация не ограничивалась древностью; росписи австралийских аборигенов, обнаруженные тогда же в пещерах Гленьлега, исследователи упорно считали сделанными неизвестным европейцем.)

Первой пещерной росписью, которую ученые признали, стали рисунки краской в гроте Ла Мут во Франции. Признали по той причине, что подделка попросту была исключена: грот был недоступен для «фальсификаторов» вплоть до его открытия в 1895 году, а изображения находились в 94 метрах от входа. Однако и это не заставило признать ранее найденных шедевров, в частности, росписей Альтамиры.

Большой плафон пещеры Альтамира.

Понадобилось одновременное открытие сразу двух росписей в Дордони в 1895 году, чтобы сделать существование древнего искусства общепризнанным. Затем специалисты вернулись к изучению пещеры Альтамира. Один из ученых, Э. Картальяк, опубликовал статью под названием «Покаяние одного скептика», в которой со всей возможной прямотой признавал, что «нет абсолютно никаких оснований сомневаться в древности живописи Альтамиры». Затем открытия пошли лавиной, словно у исследователей спала пелена с глаз.

Но, впрочем, наука — наукой, а ученые остаются людьми. Трудно было ожидать, что люди, занимающиеся науками, вдруг совсем избегнут заблуждений. Этого и не произошло. Признав «малые формы», признав затем и монументальное искусство древности, европейские ученые изобрели себе новый «бзик»: тезис о превосходстве европейского «древнего художника» над всеми прочими, не европейцами.

Палеонтологи «открывали» и исследовали пещеры в Европе, вот что послужило основанием для такого вывода. Большинство находок было сделано во Франции и Испании, поэтому и была выдвинута идея о «крайнем Западе», Франко-Кантабрии, как уникальном явлении в художественной истории далекого прошлого. Здесь находится 120 украшенных пещер, в 40 из которых открыты художественные росписи. Границу «художественной области» ученые «проводили» в 1200 км от Пиренеев, а за этой границей, понятно, ни о каком искусстве речи не велось. Некоторые исследователи, уже в середине ХХ века, крайне удивлялись «совершенно странному» наличию пещерных изображений даже на юге Италии, поскольку юг Италии выходил за границы очерченого ими «культурного круга».

Но со временем границы пришлось раздвигать. Открытия пещер с росписями в Италии приобрели «серийный характер», по словам А. Д. Столяра, — как только поиском занялись итальянские палеонтологи. Обнаружили подобные пещеры и в Португалии, и на территории Турции. Это дало начало версии о западных «художественных» и восточных «нехудожественных» расах. Однако и она теперь уже кажется несостоятельной.

В 1934 году С. Н. Замятин выявил резные гравировки в гроте Мгвимеви в Западной Грузии. В 1959 году пещерные росписи были открыты на западных склонах Уральского хребта, в Каповой пещере. Хотя отсюда до Франции 4000 км, по всем основным признакам (топографическое размещение фигур, анималистические сюжеты, техника исполнения) изображения родственны франко-испанским.

Изучаются наскальные памятники в верховьях реки Губс на Кубани, пещера Хойт-Цэнкер Агуй на монгольском Алтае. В 1978 году выявлены наскальные изображения животных в глубокой пещере в Румынии. Специалистам известны находки в Костенках, Гагарино, Мезине, на Мальте. Понятно, что наскальные произведения Франко-Кантабрии наиболее изучены, да к тому же Пиренеи просто богаты пещерами, но высокую ценность имеют также художественные комплексы Чехии и Словакии, Австрии, Германии, Швейцарии. Памятники малого искусства неоантропа открыты в Афганистане и в Индии.

А. Д. Столяр пишет:

«…изображения из Костенок или Мальты оказываются семантическими двойниками находок, сделанных на западной оконечности Европы. Загадочные в своем одиночестве, при изолированном анализе, эти произведения красноречивы именно в совокупности, когда они… объясняют друг друга… Сравнительный анализ этих памятников показывает, что они при всей сложности творческой эволюции, ее многообразии и известной неравномерности в конечном счете воплощали одни и те же идеи».

О единстве исторического процесса по всей Евразии можно судить и на основании широкого распространения особых изобразительно-символических форм, например, резных «жезлов начальника», которые находят от Испании до Закавказья и Енисея, или гравированных дисков — от Франко-Кантабрии до Прибайкалья.

А ведь надо же еще учесть, что не во всех разрисованных когда-то пещерах сохранилось нарисованное! Влажность, мельчайшее сотрясение почвы, растительность могут скрыть произведение не то что за тысячу или сто лет, а и за неделю. И не исключено, что художники того времени расписывали скалы на открытом воздухе; такие рисунки не могли сохраниться совершенно.

Можно смело говорить о едином творческом начале, присущем всему человечеству задолго до античности или ее «Возрождения».

Но как же возникло искусство?

 

Возникновение изобразительного искусства

Экспонирование, представление объекта публике, возникло раньше самого искусства: охотник, принося добычу, выставлял ее на всеобщее обозрение. Этот акт мог сопровождаться групповой пантомимой и прочими выражениями радости. Со временем, для простого ли удобства, или из более практических соображений, стали «выставлять» на показ не всего зверя, а только его, так сказать, «характерные части»: голову, лапы, хвост. Эта «экспозиция» не подлежала потреблению в пищу и, соответственно, приобретала другую ценность. А чтобы голову или шкуру животного было удобнее выставлять, ее помещали на специально изготовленную глиняную основу.

«Превращение вспомогательной основы в сам символ… было резким сдвигом, обозначавшим один из важнейших рубежей интеллектуальной истории — появление скульптуры зверя»

(А. Д. Столяр).

Изготавливая «основу» для выставления на всеобщее обозрения шкуры своей охотничьей добычи, люди накапливали опыт творческой деятельности, а это уже вполне могло привести к «изобретению» барельефа, к уплощению и уменьшению фигур.

«Раннеориньякский рисунок Homo sapiens, доведенный до уровня логической схемы, заключал собой эту тенденцию… Надо подчеркнуть знаковый схематизм начальной формы. В ней явственно то омервение животного, которое составляет обязательную черту законченного абстрактного образа, скупой и схематичный, как логическая формула, профильный абрис зверя… перерастает в художественный образ».

Бизоны. Лепные барельефные фигуры. Пещера Тюк д’Одубер.

Глиняные заготовки под «натуральный макет» были обнаружены в пещерах Базуа и Пеш-Мерль. На эти «холмики» водружались головы и шкуры медведей. Довольно проработанные глиняные скульптуры бизонов можно увидеть в пещере Тюк д’Одубер. В пещерах Бедейяк и Монтеспан (галерея Кастере-Годена) сохранились контурные рисунки на глине, изображающие лошадей (длиной до 74 см).

Максимально схематичные контуры медведей, оленей и кабанов, выполненные черной или красной охрой на сталагмитах или плафонах пещер Сантимаминье, Чименеас, Нио, дают представление о путях развития профильно-контурного рисунка: схематический контур, обобщенный контур, детализированный контур. Эти контуры заполнялись первыми «масляными красками» (охрой, смешанной с жиром животного, а также его костным мозгом и кровью).

Эти поразительные даже для современного взгляда произведения находятся в наиболее знаменитых пещерах Ляско и Альтамира, украшают гроты Рок де Сер, Фурно-дю-Дьябль.

Сразу же выскажу гипотезу: фрески большого плафона Альтамиры, ротонды Ляско и даже левой галереи Фон-де-Гом выполнены значительно позже, чем, скажем, гравировки мамонтов в Комбарелль, Руфиньяк или изображения охотников в Истюриц. А именно тогда, когда эти пещеры служили святилищами для людей, живущих в долинах и строящих там свои первые города.

Для наиболее полного художественного выражения эти люди использовали рельеф стен пещеры, то есть «наплывы» или трещины, схожие с частями тела животного: таков бизоноподобный сталагмит в Кастильо, так изображены различные животные на плафоне Альтамиры. В рисунках безголовых бизонов или лошадей с «капюшонами» просматривается еще традиция изготовления «натуральных макетов». В то же время в пещерах Бернифаль и Фон-де-Гом прямо на изображениях мамонтов и бизонов нанесены «чертежи» сооружений, которые могут быть поняты как жилища, что дает нам некоторую отметку во времени. То есть, уже не являясь пещерными жителями, уже строя свои жилища вне скал, люди приходили сюда и рисовали.

Можно предположить, сколь велика была роль древнейшего предметно-образного обобщения в деле прогресса членораздельной речи. Понятно, любому нашему действию обязательно предшествует какое-то мыслительное программирование, составляющее его начало.

«Из бытующих в литературе прямых сопоставлений палеолитических шедевров и памятников сравнительно недавнего творчества как бы само собой следует, что кроманьонец „вообще“ мог рисовать, писать красками, ваять и т. п. Но принятие такого мнения было бы грубой ошибкой, ибо оно заведомо преувеличивает фактические достижения палеолита. Рисовать „вообще“ — в смысле свободного выбора сюжета и его трактовки — неоантроп совсем не был способен. Он владел опытом традиционной изобразительной передачи лишь считанных, строго определенных тем, и только».

Эти произведения палеоискусства считаются необыкновенно древними. Радиокарбонные даты: Ляско — 15 516 ± 900 лет, Альтамира — 15 500 ± 700 лет тому назад. Их сохранность объясняют исключительной прочностью скалы, ведь «любое микроразрушение (даже на сотые доли миллиметра за столетие) бесследно стирает изображение, лежащее на самой поверхности камня или едва углубляющееся своими линиями в него».

В действительности, видимо, мог существовать древний культ, связанный с пещерами и нарисованными там сценами охоты и в относительно недавнее время. Эти древние верования, возможно, были распространены среди жителей деревень, в пещеры же, служившие святилищами, доступ имели только члены касты жрецов. И в городах еще практиковалась многовековая традиция (то есть, ей было лет триста — пятьсот) экспонирования (выноса для поклонения) «натуральных макетов» определенных животных. Это, например, подтверждает Львиная терраса на острове Делос (около 620 до н. э.). Скульптурные изображения туловищ и лап зверей выполнены умело и детализированно, а «головы» на коротких шеях — предельно упрощенно.

Фигуры «Львиной террасы» на острове Делос

Даже такие произведения, как «Львиные ворота» в Микенах (якобы XIV век до н. э.), ритоны в виде голов льва и быка (якобы XVI век до н. э.), являются «родимыми пятнами» макетного творчества.

Таким образом, натуральный макет относится к эпохе, непосредственно предшествующей крито-микенской культуре и культуре ахейской Греции. Эта эпоха вплотную близка к таким же образам и в искусстве Египта, а иначе не могло быть: за 10 тысяч лет традиция натурального макета умерла бы.

Палеолитическое искусство отличается тем же, чем и детское творчество: подражанием тем или иным образцам при отсутствии строгой школы. Наличие школы предполагает в первую очередь знание элементарных пропорций: ноги у человека должны быть длиннее рук, руки должны сгибаться в локтях на уровне пояса и т. п.; разумеется, то же самое можно сказать и об изображении животных.

Правила изображения людей и животных характеризуют национальные школы. Отсутствие школы определяет «нулевой уровень» художественного развития и соответствует самым простейшим ремеслам. Этот же «нулевой уровень» обнаруживается в изобразительной культуре VIII–IX веков н. э., вполне соответствуя уровню развития живописи и скульптуры, присущему первобытному человеку. Неужели все эти тысячелетия, прошедшие со времен палеолита, не привели ни к какому результату: взрослые люди рисуют, как дети, хотя, надо думать, зарабатывают этим на жизнь!..

Этапы развития художественных навыков

«Художник» осваивает контурный рисунок.

Далее: контур дополняется деталями, пропорции еще сильно искажены.

Далее: Максимально детализированное наскальное изображение лошади.

Это также хорошо прослеживается на примере развития женского образа. От «Венеры» из Виллендорфа II, проработанной, достаточно натуралистической статуэтки, через упрощенные формы «Венеры» из гротов Гримальди и «комбинированную» антропоморфную (человекообразную) скульптуру с Тразименского озера к стержневидным женским статуэткам со стоянки Геннердорф и «объемной клавиформе» из Дольни-Вестонице.

Женщины, скульптура палеолита

Вверху — «Виллендорфская Венера», ниже — статуэтка из бивня мамонта (Костенки, Украина).

Затем знаковые изображения людей, женщин и охотников, сочетаются в наскальных композициях с детализированными контурами животных и цветными «дисками», обозначающими активное действие, как в пещере Пиндаль. Женщины иногда изображаются рядом с животными в виде условного обозначения (так называемые «ориньякские вульвы»), как на гравировках из Ла Ферраси. Такие знаковые рисунки, в том числе «авиаформы» (птицы), привели в дальнейшем к появлению орнамента.

Нельзя также обойти вниманием вопрос о связи искусства и религии. Анализируя искусство древних жителей Франко-Кантабрии, А. Д. Столяр пишет:

«Однозначное решение вопроса о соотношении творчества и зачатков религии на этапе их становления дается такими убедительными комплексами, как Регурду, Базуа, Пеш-Мерль и Монтеспан. Они запечатлели органический синкретизм этих начал, можно сказать, во всей его материальной бесспорности».

Представляется верным взгляд, что люди археологического прошлого не смогли бы, в отличие от современных авторов, провести строгую границу между своим искусством и религией. Слитность, нерасчлененность первобытного сознания была предопределена всем процессом его становления и развития. Одной из характерных черт древней магии, сохранившейся до наших дней, является приобщение к тайнам секты только в детском возрасте (в пещерах найдены множество отпечатков детских рук и ног). В тех же самых пиренейских пешерах молились богам кельтские друиды. Из этих сект, иногда даже управляющих целыми государствами, родилась традиция гностицизма.

Ю. Сандулов в книге «Дьявол. Исторический и культурный феномен» пишет:

«Гностицизм — явление чрезвычайно сложное и, наверное, еще недостаточно глубоко изученное. И христианство, и гностицизм были формами синтеза значительнейших явлений духовной культуры прошлого… Главное его содержание — в сохранении основного принципа предшествующей религиозности, достигшей в своем развитии состояния надлома. Этот принцип — дуализм».

Гностицизм представляет собой такую религиозную форму, которая наряду с христианскими мотивами включает в себя элементы зороастризма, иудаизма, ассирийских и египетских культов. Это учение принадлежало к числу тех, которые потенциально могли стать мировой религией. Одна из разновидностей гностицизма, эзотерическое катарство, имела «внешне-христианское одеяние».

Ю. Сандулов пишет:

«Странная эта философия, от которой изрядно припахивало серой, состоящая из обрывков наспех усвоенного манихейства, из той тяги к сатанизму, что была в учении катаров, — все это принимаемое в искаженном виде с чужих слов и вряд ли как следует понятое, имело куда больше приверженцев, чем полагали сильные мира сего».

Вот как: начав главу с древнего охотника, который, мыча и потея, делает «скульптуру» из шкуры убитого только что зверя, мы вдруг пришли к тому, что это первобытнейшее искусство отражало религиозные воззрения, наиболее развившиеся в ходе последних двух тысяч лет.

О. Ран пишет:

«Ведь катары — это друиды, обращенные манихейцами в христианство».

 

От первобытности к древности

Пещера Ляско (Франция). Охотник и бизон. Палеолит.

Для того, чтобы рассмотреть искусство на первых стадиях своего развития, воспользуемся понятием «условный век» («условная эпоха»). Я не знаю, сколько лет вмещает в себя условный век, может быть, тысячу или пять тысяч лет.

Если самые примитивные изображения на стенах пещер и гротов условно датировать ПЕРВЫМ ВЕКОМ — просто «первым», без привязки к конкретной эре, — то небольшие скульптурные произведения из кости или дерева, допустим, можно отнести к третьему условному веку. В это время изобразительное искусство развивается в двух направлениях: одно из них — постепенная детализация и увеличение информационной составляющей; другое — стремление к схематичности, сведение изображения к знаку. К пятому условному веку, наверное, следует отнести наиболее удачные произведения как в том, так и в другом направлении. Развитие в сторону знаковости привела к рождению орнамента, который, скорее всего, носил ритуально-магический характер.

Появление храмов VI–VII условного века (Чайеню, Чатал-Гуюк, Неа Никомедиа, Джармо, Хаджиляр, Муллино и др.) показывает нам, что искусство приобрело черты традиционности. Но, с появлением в обществе традиций, то есть сознательной передачи от поколения к поколению элементов культурных и социальных достижений, люди все еще не расстались с пещерным искусством!

В. Мириманов в книге «Искусство и миф» пишет:

«В Африке и Австралии традиции наскального искусства сохраняются на протяжении нескольких тысячелетий. Многослойно перекрывающие друг друга изображения свидетельствуют о том, что изобразительная традиция, берущая начало в верхнем палеолите, сохранялась здесь еще недавно. Наряду с древними изображениями сцен охоты и мифологических существ живопись и петроглифы Северной Америки изображают события, относящиеся ко времени прибытия на континент первых европейцев, сцены сражений, в которых впервые появляются всадники, вооруженные ружьями… В отдельных районах Сибири и Средней Азии наскальные изображения подновлялись или даже создавались совсем недавно, а кое-где традиция жива еще и сегодня». Поныне живо австралийское наскальное искусство, древнейшие памятники которого датируются приблизительно IV тысячелетием до н. э.! (выделено мной, — Авт.)

Монументальные сооружения бронзового века из необожженной глины и грязи быстро разрушались, и, надо полагать, люди вскоре стали заменять их на каменные и кирпичные. Но этот способ строительства применяется и по сей день! Так стоит ли удивляться многометровой толщине «культурных слоев»? Широкое использование кирпича следует отнести, наверное, уже к седьмому условному веку.

Итак,

I–II условные века — палеолит,

III–IV у.в. — мезолит,

V–VI у.в. — неолит,

VII–VIII у.в. — бронзовый век (часто переход к железу происходил, минуя бронзу),

IX–X у.в. — в Европе это «эпоха каролингов»,

XI–XII века — романика,

XIII–XIV века — готика, и т. д.

Неужели недостаточно для Человека разумного двух столетий, чтобы перейти от наскальной живописи к настенным росписям? И затем: разве не очевидно, что палеолитическое искусство в Евразии едино по своей природе? На протяжении I–II «условных веков» от Пиренеев идо Урала изготовлялись сходные женские статуэтки, имеющие, при некоторых отступлениях, общие стилистические особенности, прежде всего необыкновенное сочетание почти натуралистической моделировки отдельных гипертрофированных частей фигуры при крайне обобщенной трактовке других.

Женская головка. Кость мамонта из грота Брассемпуи.

Практически во всех случаях голова и конечности произведения изображены как нечто второстепенное — они уменьшены и слабо моделированы. В III–IV у.в. искусство отличается появлением сложных многофигурных композиций, которые строились в расчете на «чтение» некоего события. Изображаются уже не единичные объекты (зверь, символ), а действие. Возникает динамизм, движение внутри композиции. Попытка передать движение порой приводит к подчеркнутому схематизму фигур. «При всех ее достижениях, мезолитическая культура оказывается значимой прежде всего как переходный этап от палеолита к неолиту», — пишет Н. В. Григорьев.

В искусстве палеолита в человеческих изображениях, при относительной реалистичности в изображении фигур, фактура волос изначально и повсеместно имела условный, орнаментальный характер, образуя то шашечный рельефный рисунок, то рельефные концентрические круги. Таким же простым способом передается и фактура одежды, а иногда и украшения.

В. Мириманов пишет:

«Мера условности женских статуэток колеблется от образов почти реалистических (статуэтки из Костенок, фрагмент торса из Брассемпуи) до крайне стилизованной (Тразимено) и почти знаковой формы (две подвески из Дольни Вестонице) ».

«Белая дама». Наскальная живопись (прорисовка). Горы Брандберг, Южная Африка. Неолит.

К V–VI у.в. можно отнести появление композиционных решений, таких, как «Ритуальная сцена с персонажем в зооморфной маске» из Тиссукаи, Тассилин-Аджер. В этом произведении, как и в «Сражении буйволов», помимо того, что детали прорабатывались с особой тщательностью в момент изготовления петроглифа (изображения, высеченного на скале), они также многократно ритуально подновлялись в дальнейшем.

Композиции, появившиеся в эту эпоху, включают множество разнообразных человеческих фигур, стада быков, коз, изображения хижин, украшения одежды, головные уборы. При всем многообразии можно отметить, что общим во всем неолитическом искусстве является виртуозность в обработке камня.

Если пещерная палеолитическая живопись состоит из отдельных, не связанных между собой фигур, то в наскальной живописи преобладают многофигурные композиции, живо воспроизводящие различные эпизоды из жизни мезолитических охотников. Повествовательность, жанровость присуща сценам, изображающим семейный быт, внутренность хижин, группы людей, собирающих злаки, или сидящих напротив друг друга мужчин и женщин, мать с ребенком, музыканта с трубой, пастуха, пасущего коров…

Росписи мезолита и неолита, которые можно отнести к IV–VII у.в., отличает разномасштабность фигур, несоответствие размеров людей и животных, силуэтная профильность изображений. В центре внимания — человек, его действия, различные движения. Туловище может быть непропорционально велико к условно трактуемым конечностям или, напротив, основное внимание может быть уделено огромной голове. В неолитическом искусстве детализированы украшения и орудия, часто изображены глаза, губы, волосы, половые признаки.

Кикладский идол. Эгейское море.

Таков «Лучник», наскальный рисунок из Тин-Тазарифта (VI у.в.), «Белая дама», наскальная живопись в горах Брандберг (VII у.в.), а вне Европы — многочисленные маскированные персонажи — собакоголовые, имитирующие фигуру животного. И в Африке и в Австралии можно увидеть мезолитические изображения с белыми колонистами, вооруженными огнестрельным оружием. Все это скорее угадываемо, чем узнаваемо, поскольку изображения носят условный характер (соответствует рисованным играм младшего школьного возраста). Нет ни малейшего намека на раскрытие объема или пространства. Каких-либо правил изображения не существует, как в детском творчестве, вплоть до VIII–IX веков н. э.

Притом, «говоря о событийном характере „мезолитических“ композиций, нельзя однозначно ответить на вопрос, отображают ли эти композиции события, происходившие в окружающей реальности, или мы имеем дело с мифологической картиной мира, с событиями, сценами из мифологической реальности», — пишет В. Мириманов.

В этом случае возможно изображение давно вымерших или даже выдуманных животных, ушедших в прошлое сцен в относительно недалекое от нас время.

К VII–VIII условному веку относятся терракотовые фигуры, выполненные, как считается в XIII–XIV веках н. э. в Мали, Нигерии или Сьерра-Леоне. Характер этого искусства довольно близок к древнегреческому, древнеегипетскому и даже романике. Это и постнеолитическое искусство: ольмекские головы, идолы острова Пасхи, бронзовые головы времени культуры Шан в Аньяне. Причудливые стилизованные черты лиц, угловатые, «резные» формы голов бронзового века обычны для искусства таких государств, как Ифе, Бенин, Дагомея. Характерные черты этой скульптуры — широко раскрытые глаза с глубоко высверленным зрачком, и брови, сделанные в виде плетенного шнура.

«Повелительница зверей», или Богиня-мать (без головы). Неолит. Читал-Гуюк (Турция)

«В большинстве случаев традиционное искусство — это деревянные статуи и маски, тогда как ископаемая скульптура, ставшая образцом „неолитизма“ в искусстве, та, которую пощадило время, — это скульптура из камня и керамики, — пишет В. Мириманов . — Хрестоматийным примером ранней неолитической культуры считается археологический комплекс Чатал Хююк (Анатолия) . Сохранившаяся здесь настенная роспись представляет собой нечто среднее между настоящей фреской и наскальной живописью».

Еще в 60-е годы ХХ века культовое значение неолитической скульптуры не вызывало сомнений: образ, воплощенный в женских статуэтках, получил название «богини-матери», так эти статуэтки именуются в работах археологов и искусствоведов. Однако в основе аргументации лежит порочный круг, так как нередко помещение, где были найдены статуэтки, считалось святилищем из-за самого факта их присутствия в данном месте. «В итоге вопрос о функции неолитических статуэток остается открытым, так как, по мнению археологов, ничто не мешает видеть в них просто детские игрушки», пишет В. Мириманов, а затем отмечает и «застой», сложившийся в представлениях о развитии искусства из-за неверной хронологии:

«Переход от неолита к металлу — первый роковой перекресток истории. От него начинается либо крутой подъем, либо застой».

В чем же возможная причина «застоя»? Скалигеровцы не хотят считаться с фактами. Они основывают свою версию только на документах, забывая, что документы пишут люди, а не боги. А ведь причина очевидна: изолированность некоторых народов. Индейцы Амазонии, аборигены Австралии, дикари Сибири, племена Тропической Африки и др. были долгие века отделены от общечеловеческой культуры и потому отстали в своем развитии, причем отставание это — относительное.

Чтобы судить о нем, надо сравнивать их искусство с искусством других, быстрее развивавшихся народов, не находившихся в изоляции друг от друга. Так, французы, немцы, венгры, славяне не были изолированы от «Римской империи», и потому всякое предположение об их «отставании» высосано из пальца.

Давид и Голиаф. Неизвестный мастер. Испания. традиционная дата — XII век.

Откуда же взялся застой и даже откат назад у культурных народов, по мнению историков-традиционалистов? Оказывается, это «варвары принесли с собой соответствовавшее общинному строю первобытное мифологическое мышление и магические культы»! Таково мнение В. Тяжелова. Он явно хочет убедить нас в том, что художники периодически впадают в детство и идиотизм. На самом деле тяжелая ситуация в современном искусствоведении — последствия скалигеровской хронологии. Посмотрите на деталь вышитого ковра из Байе (между 1066 и 1077): незатейливые фигурки воинов швыряют друг в друга дротики, — так самозабвенно рисуют дети, а не взрослые. Не было до этого великого античного искусства. Не было и не могло быть. Наивно предположение, что древним римлянам якобы разонравилось, как впоследствии модернистам XX века, классическое искусство, и они стали экспериментировать с формой.

В. Тяжелов пишет:

«Процесс этот (одичание, — Авт.) происходил во многом независимо от варварских вторжений и тем самым облегчал взаимодействие культуры римских провинций с искусством пришлых народов».

Так можно связать все, что угодно! Выходит, цивилизованные римляне одичали еще до прихода варваров.

Отвлечемся на минутку от школьных представлений. Выстраивается совершенно естественный ряд: палеолит, мезолит, неолит, век бронзы, эпоха металла — включающая эпоху каролингов, романскую, готическую и т. д., и длящуюся до сих пор. Все так называемые древние цивилизации прекрасно укладываются в этот ряд: крито-микенская культура — бронзовый век, варварские королевства — раннее железо и т. д.

Евангельский сюжет. Неизвестный мастер. Испания, XII век. Пример романского искусства. В этом же стиле выполнены варварские произведения «Битва монстров» и «Саранча».

Введение понятия «условный век» в искусствоведческий обиход вполне закономерно: не можем же мы, в самом деле, считать, что современные дикари живут в XXI веке. Они живут в каменном веке, то есть в I–V «условном» веке. А в некоторых государствах Африки искусство недавнего времени находилось на уровне V — Х веков н. э., когда в странах Запада на смену первобытному искусству уже пришло искусство традиционное.

Классический период (от Древнего мира до конца XIX века н. э.) — эпоха металла. Начинается он, как считают искусствоведы, с появления письменности и приходит к концу в процессе научно-технической революции (изобретение фото, кино и т. д.). Однако, такие произведения раннего средневековья, как «Даниил во рву львином», капитель церкви Сан Педро де ла Наве (680–711?), «Христос во славе», рельеф алтаря короля Ратхиса (ок. 740) в церкви Сан Мартино в Чивидале-ин-Фриули почти ничем не отличаются от произведений энеолита. Запредельная примитивность этих вещей не может быть сознательной: нельзя нарушать правила изображения, не имея их. А самые элементарные из них появились позже, в девятом условном веке.

«Почти одновременно в скульптуре и наскальной живописи человеческие изображения начинают члениться на верхнюю и нижнюю части, что в конечном счете приводит к созданию „битреугольной“ фигуры. Это фигуры на греческих амфорах, глиняные женские статуэтки из Туренг Тене, каменные фигурки из Трои и Тель Асмара, мраморные кикладские „идолы“, — пишет В. Мириманов , — В числе самых ранних антропоморфных изображений на керамике додинастического Египта встречаются битреугольные фигуры, появляющиеся в наскальном искусстве Сахары в середине II тысячелетия до н. э. (VIII–IX условный век, — Авт.) . Женские фигуры обычно изображаются в фас, иногда в позе танца, с поднятыми руками. Эту позу порой в точности повторяют средиземноморские и ближневосточные статуэтки. Мужские фигуры изображаются в двойном ракурсе: верхняя часть до пояса — в фас, нижняя, включая ступни ног, — в профиль (позднее этот способ изображения канонизируется, — Авт.) ».

Появление определенной школы (правил изображения фигур и т. п.) приводит к большей статичности, чем при ее отсутствии — это начало классического искусства. В западноевропейском искусстве Х века еще не всегда можно увидеть это четкое деление фигур на две части.

Мы проследили постепенность возникновения школы изобразительного искусства:

«Белая дама», наскальная живопись в горах Брандберг — VII у. в.

Живопись в Чатал-Гуюке (оригинал и прорисовка), Чайеню и т. п. — VIII у. в.

«Битва», вышитый ковер из Байе — IX у. в.

«Тавромахия», фреска из Кносского дворца — X у.в.

«Саранча», миниатюра «Апокалипсиса из Сен-Севера» — XI у. в. (традиционная датировка — середина XI века н. э.).

«Евангельский сюжет» — XII век нашей эры.

«Условность» закончилась. Мы вступаем на твердую почву реальности!

 

Что такое стилистический параллелизм

Никого не удивить жалким состоянием современного искусства. Что хорошо? Что плохо? Критерии художественности полностью размыты. Искусствоведы говорят что-то невразумительное, или с умным видом помалкивают. И вот на суд дезориентированных зрителей (или читателей?) выносится еще одна «модная» теория о стилистических параллелях в истории искусства. Что имеется в виду?

Взгляните на эти две иллюстрации. Вряд ли найдется человек, смеющий утверждать, что эти произведения чем-то похожи, то есть стилистически близки. Хотя то и другое создано в одно время и в близких местах.

Голова царского писца Каи, Египет, III тысячелетие до н. э.

Голова идола с острова Аморгос, Эгейское море, III тысячелетие до н. э.

Теперь посмотрите на иллюстрации ниже и попробуйте отгадать, какая скульптура относится к I веку н. э., а какая — к XV? Человек без специальной подготовки, скорее всего, растеряется. Или даст неправильный ответ. И не мудрено. Налицо близость стиля, можно было бы сказать родство, если бы эти произведения не разделяла вымышленная пропасть почти в полторы тысячи лет.

Шедевры титанов итальянского Возрождения, классическая красота древнегреческих статуй, загадочное искусство Египта… История искусства — это череда взлетов и падений, прорывов к совершенству и периодов забвения. Чем это объяснить?

Портрет римлянки из семьи Флавиев, 80–90 н. э., Рим.

«Пророк Иеремия» работы Донателло, 1423–1425, Флоренция.

Я утверждаю близость художественных принципов северо-итальянского Возрождения и так называемого «античного» искусства, хотя различия этих принципов у древних римлян и итальянцев XV века были многократно описаны искусствоведами: ведь не могут эти принципы быть у них одни и те же! Сходство здесь чисто внешнее, говорят исследователи, основываясь на неверной хронологии.

Поэтому нас не удивляет, что представители французской школы искусствоведения усматривают в античных скульптурах «идеализм», а в скульптурах Возрождения — «реализм», в то время, как представители немецкой школы утверждают обратное: по их мнению, идеалистами были как раз художники Возрождения, подражавшие реалистам-антикам.

Именно на внешней стилевой схожести основана индустрия подделок. И только «зоркий искусствоведческий глаз» может отличить фальшивку, как не соответствующую духу эпохи, к которой ее приписывают. Внешнее сходство может видеть каждый, а вот ощутить один и тот же дух — только специалист. Хорошо, если этот дух действительно существует и передается нам, ну, а как, если он придуман? Если он плод разгоряченного воображения, принимающего ветряные мельницы за злых великанов? Так, многие скульптуры были признаны римскими копиями греческих статуй, хотя оригиналов никто не видел.

Стилистическая близость — это как бы две линии, которые могут соприкасаться, например, итальянские работы немца А. Дюрера. Так, стилистически близки произведения разных национальных школ, относящихся к одной эпохе. А стилистический параллелизм — две несоприкасающиеся линии, когда оказываются похожими по стилю произведения разных эпох. И здесь легко впасть в хронологическую ошибку. Прочтите следующий абзац, и определите эпоху:

«…Высокие многоквартирные дома из бетона, с кирпичной облицовкой, с множеством окон и рядами нависающих балконов, тянулись вдоль широких и прямых городских улиц. В нижних этажах обычно располагались лавки с коробовыми сводами; оттуда уводили вверх каменные лестницы. Комнаты были достаточно просторны: в квартирах не было особенных кухонных помещений, а уборные имелись только в квартирах на нижних этажах… Во дворе стояли цистерны с запасами воды для жителей верхних этажей».

Это описание города XIX века? Или, может быть, XVI? Нет, утверждает историк, так выглядел Рим в III веке до н. э. Здесь нам предлагают «стилистический параллелизм», что тут же подтверждается историком:

«Судя по образцам подобного зодчества, найденным в ходе раскопок, эти здания казались бы вполне уместными и на улицах какого-нибудь современного итальянского города».

Так работают историки: никакие новые находки не подвигают их к пересмотру взгляда на хронологию. В основе же нашего метода — сравнительный анализ.

Но будет ли научным активное сравнение архаических куросов и романской скульптуры между собой? Допустимо ли высказывание, что «здесь Фидий пошел дальше Микеланджело»? Любой непредвзятый человек спросит: а почему нет? Говорим же мы, бывает, в пылу полемики, что имярек (тот или иной современный живописец) не уступает Веласкесу.

Я на этот вопрос отвечу так: Анри Руссо и другие самоучки прочно вошли в историю искусства XX века. А самоучка, он и в Африке самоучка, и в древности самоучка.

Думаю, говорить о внешнем сходстве любительских упражнений жителя мегаполиса и амазонской сельвы допустимо и естественно. Тем более, что этого сходства не так уж и много. Так почему же искусство примитивных народов так похоже на модернизм XX века?

Еще в XIX веке древнее искусство получало объективную оценку. Наряду с огромным количеством небылиц о древнем Риме, Греции и Египте, которые приводит П. П. Гнедич в своей «Всемирной истории искусств», он дает точные замечания, иллюстрирующие наивность египетского искусства, его близость к творчеству детей:

«Человеческая фигура понималась египтянами совершенно примитивно. Голова всегда рисовалась в профиль, а глаз спереди. Грудь всегда повернута анфас, нога нарисована сбоку. Если субъект повернул голову, то она просто приставляется в сторону, обратную всему движению фигуры. Пальцы на руках все одной длины, и только большой сильно отставлен от прочих. Контур образуется не формами, а линиями, очень резко очерченными. Что же касается перспективы, то о ней египтяне не имели ни малейшего понятия.

Особенного прогресса и развития художественной техники по династиям царей мы не видим. Все та же деревянная неуклюжесть и полнейшее непонимание света, то есть отсутствие теней в рисунке. Математичность во всех действиях египтян создала искусство, строго формулированное узкими рамками издревле выработанных принципов. Смелой, живой, игривой фантазии творчества здесь нечего и искать»…

Впрочем, здесь можно и поспорить. Фантазии у египтян довольно много. Это и люди с птичьими головами, и звери с человеческими лицами. При некоторых различиях, можно отметить стилистическую близость к ассирийскому искусству.

Рельеф дворца Саргона II, Месопотамия, якобы VIII век до н. э.

Говоря же о месопотамском искусстве, Гнедич высказывает мнение, что на фигурах явно лежит азиатский отпечаток местного типа: они дебелы, приземисты, коренасты, с расположением к ожирению; реализм мускулов несравненно могучее, чем в Египте; торсу соответствует такая же голова с сильно развитой нижней челюстью, крючковатым носом и маленьким лбом; волосы убраны в завитки. Гнедич полагает, что выраженные в здешних скульптурах движения «свободны и экспрессивны», но это утверждение представляется мне очень спорным. Слабее всего прочего изображена одежда: без складок, плотно прилегающая к телу, словно выделанная из толстой не сгибающейся кожи.

В последнее же время (в XX веке) вошло в моду расточать похвалы даже такому несовершенному искусству.

Кризис современного искусства привел к тому, что само понятие художественной школы потеряло свое традиционное значение. Для создания произведения искусства в наше время не требуется ни умения передать с помощью изобразительных средств многообразия природных форм, ни владение приемами и навыками, которыми пользовались великие художники в былые времена.

В эстетике, науке о прекрасном, сложилось устойчивое мнение, что художественное творчество невозможно совершенствовать, а можно лишь изменять применительно к той или иной общественно-исторической обстановке.

«За прошедшие века были разработаны методы и правила, которые уже не улучшить, — утверждает Ян Чихольд , — и которые надо только пробуждать к новой жизни и вновь использовать, потому что на протяжении последних трехсот лет о них все больше стали забывать».

Это — следствие неверной хронологии, господствующей во всех областях человеческого знания. Науки, методы творчества, стили и направления искусств появляются и исчезают «сами собой».

Охота на Ниле. Фрагмент стенной росписи из гробницы в Фивах, cередина II тысячелетия до н. э.

Каким чудом произведения Египта и Месопотамии, между которыми века и тысячелетия, стилистически столь сходны? Почему нет развития?

И о каком «совершенствовании» может идти речь, если наилучшее произведение скульптуры всех времен и народов —«Венера Милосская» Агесандра — была создана более двух тысяч лет назад, а высшее достижение живописи,«Сикстинская мадонна» Рафаэля — через полторы тысячи лет, в 1514 году!

При этом найдутся сотни начинающих и дилетантов, в том числе и среди искусствоведов, готовых оспаривать данные утверждения и демонстрирующих в качестве доказательств результат деятельности умалишенных и другие сомнительные плоды человеческого разума.

Причины столь откровенного невежества уходят корнями в XVII век, когда в Европе сложилось предвзятое мнение о средневековье, когда начался процесс мифотворчества, показывающего Средние века периодом культурного убожества. Сколь ни абсурдны эти утверждения, все же остались и бытуют несколько мифов о культурном одичании в этот период. Назовем некоторые из них.

Миф первый: средневековые немцы и французы не знали античного искусства.

Миф второй: в средневековой Греции и Южной Италии слабо интересовались культурой.

Миф третий: в средневековом Константинополе не любили западное искусство.

Кроме того, была написана невероятная история христианства в Средние века, да и вся история человечества была искажена почти до неузнаваемости.

Как пример: все основные стилистические характеристики романского искусства XI–XII веков, а именно: разномасштабность, неподвижность, фронтальность, плоскостность, симметрия свойственны всем произведениям V–VI веков нашей эры. В частности, сходны мозаики собора св. Софии в Константинополе, церкви св. Дмитрия в Салониках, монастыря Хосиос Лукас в Фокиде, монастыря Неа Мони на Хиосе, монастыря Дафни под Афинами, храма Успения в Никее.

«Как мы выяснили в результате собственных исследований, — пишут Г. Носовский и А. Фоменко, — традиционная хронология Европы, Средиземноморья, Египта и других регионов верна, начиная лишь с 13–14 веков (и ближе к нам). Таким образом, обнаруженная Морозовым граница в русской хронологии, совпадает с аналогичной границей, независимо найденной нами для хронологий других стран».

Но с их мнением не соглашаются очень многие.

«Серьезные ученые-историки предпочитают делать вид, что трудов А. Т. Фоменко, Г. В. Носовского и В. В. Калашникова не существует, — пишет И. Данилевский . — Судя по всему, им просто жаль тратить драгоценное время на чтение сомнительных, с их точки зрения, рассуждений. Тем более, что потенциальные собеседники не слышат, если с ними не соглашаются. Об этом свидетельствует полное пренебрежение их к многочисленным критическим статьям, написанным профессионалами-историками и астрономами высокого класса».

Сразу видно, что Носовского, Фоменко и других сторонников «Новой хронологии» Данилевский не считает серьезными учеными:

«Во всяком случае, наличие у читателя хоть каких-то специальных знаний по истории делает чтение трудов по „новой хронологии“ настоящей пыткой».

Таким образом, существует также и главный миф — о том, что хронологи XVI–XVII веков (Жозеф Скалигер, Дионисий Петавиус и др.) никак не могли ошибиться ни на йоту.

 

Создать хронологию искусств!

Стилистический параллелизм в произведениях искусств разных веков прекрасно видят сами искусствоведы, иначе они не проговаривались бы. Вот что пишет Дж. Маджи:

«Ника… стоит на носу корабля, который она ведет к победе: морской ветер бьет ей прямо в лицо, развевая по ветру ее одежды… Драпировка выполнена в стиле барокко, что дает возможность судить о довольно позднем периоде создания скульптуры».

Дж. Аргон:

«Медальоны со сценами охоты, перенесенные позднее на арку Константина, напоминают своей маньеристической тонкостью драгоценные камни. Еще более слабая, „маньеристическая“ попытка вдохнуть жизнь в придворное течение предпринимается во времена сына Марка Аврелия — императора Коммода».

К. Керам о микенских модах якобы XVI века до н. э.:

«Параллель с современностью напрашивается и при виде изображений людей, позволявших судить о их манерах, их одежде, их модах…вот они оживленно беседуют, сидя в непринужденных позах на садовой скамейке, в их взорах и выражениях лиц — истинно французских шарм. Кажется невероятным, что эти дамы жили несколько тысячелетий назад».

Голова т. н. «Парижанки», фрагмент фрески Кносского дворца в Микенах, XVI век до н. э.

Наконец, знаток индийского искусства Г. Пугаченкова признается в беспомощности искусствоведов:

«Иные архаты напоминают апостолов и самого Христа в скульптуре готических соборов, демонические существа и карликовые атланты — химер, а буддийские небожители-даваты — католических ангелов. Выносные плиты в архитектуре готики поддерживаются полуфигурами жанрового характера, сходными со скульптурами гандхарских кронштейнов.

Гандхаро-готические параллели остаются одной из тех загадок, которое искусство ставит порой перед потомками. Многовековой интервал и многие тысячи километров отделяют пластическое искусство Гандхары от скульптуры средневековой Европы, возможность любого — непосредственного или опосредованного — знакомства исключена, а между тем общность некоторых образов и стилевых черт поразительна».

Не сумев разгадать совершенно очевидные, с точки зрения Новой хронологии, загадки, сторонники традиционализма как бы откладывают решение «на потом». Дескать, ответить на эти вопросы смогут только искусствоведы будущего. Почему, собственно?.. Видимо, высказываться вслух о слишком уж явном стилистическом параллелизме между античностью и средневековьем считается непростительной крамолой.

Другая проблема — само возникновение изобразительного искусства в том или ином регионе Земли. Грэм Хэнкок, популяризатор «новейших научных методов» в археологии, приводит слова Дж. Уэста:

«Такое впечатление, что каждая область знания в Египте была развита с самого начала. В науках, технике изобразительного искусства и архитектуре, системе иероглифов нет ни малейшего признака периода „развития“; в сущности, многие достижения ранних династий не были в дальнейшем не только превзойдены, но и даже достигнуты. Ортодоксальные египтологи охотно признают этот факт, но масштаб загадки упорно замалчивается, равно как и вытекающие последствия».

Конечно, в других местах можно найти следы возникновения искусства, однако нас интересует вопрос, как могло получиться, что культура Египта «бежит», но не стартовала. Пока еще робко, но червь сомнения гложет не только представителей точных наук. Немецкий критик истории Х. Иллиг заявляет:

«Вместе с профессором Гуннаром Хайнсоном мы пришли к выводу, что история Древнего Египта насчитывает не 3000 и уж тем более не 6000 лет, а всего около 800 лет и развитие этой древней цивилизации шло естественным путем».

И постепенно становится ясно: произведения искусства датированы без всякой логики, без учета внутренних законов развития. Исходя только из того, что написано в «документах» той или иной эпохи. Каким образом сложились столь удивительные представления о прошлом, в котором все перемешалось? Что думают об этом историки?

Л. Н. Гумилев:

«В XVI веке… гуманистов стало совсем мало (а в XV веке их было много?) , и они занялись главным образом подготовкой к изданию… тех рукописей, которые им удалось собрать в Византии, разгромленной турками (потом эти рукописи исчезли…) . Выучив греческий язык, они перевели эти рукописи на латынь (…и проверить соответствие переводов оригиналам невозможно, — Авт.) и стали их печатать в таких роскошных изданиях, с таким хорошим филологическим анализом и на таком уровне, который недоступен в наше время ни одному издательству мира; это были издательства Альдов и Эльзевиров».

Это происходило в XVI веке, в «эпоху филэллинизма», когда, говорят, весь мир помешался на античности… Но, оказывается, эта история повторилась дважды. Античные греки точно так же увлекались «древними греками».

А. Кураев (книга «Раннее христианство и переселение душ») пишет:

«Истина, оптимистически возвещенная рационализмом классики, в эпоху эллинизма обернулась сокровенной тайной, недоступной для разумения обыкновенного смертного. Реальное философское авторство уже не внушает доверия, воспринимается как „человеческое, слишком человеческое“. Отсюда соблазн переадресовать авторство, подменить его псевдоавторством, приписать выдвигаемую доктрину или письменное сочинение какому-нибудь авторитетному и уже освещенному веками имени…»

Да, без «переселения душ» традиционной истории не объяснить.

Можно сделать простой вывод, что пока в Европе шли религиозные войны, писатели, следуя мудрому правилу: чем ценнее содержание, тем лучше, совершеннее должна быть форма, под покровительством католической церкви «исправили» историю. Она стала теперь настолько привычной, что спор между новой и традиционной хронологией продлится еще очень долго.

Я сформулирую здесь принцип аналогий. Нельзя, не умея шить платья, делать прекрасные статуи; нельзя, не зная стремян, пользоваться строительными механизмами; нельзя, не выработав литературного языка, выработать совершенный художественный язык. То есть общество развивается синхронно, или, во всяком случае, пропорционально.

М. М. Постников:

«…Любой текст, написанный грамотным, литературным и орфографически безошибочным языком, предполагает уже существование и достаточно широкое распространение печатной продукции, и потому написан уже в эпоху книгопечатания… Поэтому, всякий манускрипт, в котором орфография не индивидуальна и обнаруживает старания автора соблюдать орфографические условности… должен считаться произведением эры книгопечатания. Тексты же с более или менее индивидуальной орфографией, в которых проявляется литературная опытность автора, следует считать произведениями непосредственно предшествующей эпохи, когда книгопечатания не было еще, но бумага уже была. Этот вывод относится в первую очередь к „античным“ произведениям… Поскольку античная культура и образованность, как она отражена в „античной“ литературе, является мифом, у нас нет никаких оснований предполагать ее реальное существование».

Перейдем же к рассмотрению конкретных проявлений стилистического параллелизма в различных видах искусств различных периодов и стран.