Историю про клуб мне рассказал непосредственно один из его основателей, я давно про них слышал, но вот пересекаться не приходилось, что, в принципе, и не странно, учитывая специфику заведения. Слухи о первом в городе официальном гей-клубе циркулировали уже несколько лет, при этом указывались разные названия и адреса, и поскольку никто точно не знал, где именно он находится, подозревались все. Чаще всего про клуб приходилось слышать на стадионе, правая молодежь города решительно осуждала появление заведений подобного профиля, обещая самим себе сжечь* *этот клуб вместе со всеми геями, которые собираются в нем на свои, назовем их так, вечеринки. Однажды, в сезоне 2003 – 2004 года, они даже подожгли кафе “Буратино”, которое находилось рядом со стадионом, тем не менее милиция справедливо не связывала этот инцидент с деятельностью клуба для геев, потому что сами подумайте – какой гей-клуб может быть в кафе “Буратино”, само название которого является ксенофобским. С другой стороны, про клуб часто упоминали масс-медиа, в разнообразных обзорах культурной хроники или сюжетах о бурной клубной жизни города. Как правило, клубная жизнь города напоминала письма с фронта – в телевизионных сюжетах на эту тему звучали сначала тосты, потом автоматные очереди, а иногда, если оператор не пренебрегал своими, скажем так, профессиональными обязанностями, то есть не на…чивался дармового коньяку за счет заведения, автоматные очереди звучали в унисон со свадебными приветствиями и прощальными проклятьями, и трассирующие пули дырявили теплое харьковское небо как салют верности, любви и другим малопопулярным на телевидении вещам. В этом контексте известия о гей-клубе интриговали отсутствием четкой картинки и сообщений о непосредственных связях власти и криминала, так только, мол, была вечеринка, проходила в гей-клубе, публика вела себя вежливо, жертв нет. Так или иначе, слухи о клубе распространялись все шире, но на самом деле волна интереса спала, что нетрудно было спрогнозировать с самого начала – в нашем городе есть куда более интересные заведения, скажем, Тракторный завод. И вообще – кого интересуют проблемы секс-меньшинств в стране с таким внешним долгом. А то, что клуб, по слухам, крышует губернатор, тоже особенного резонанса не вызвало – ничего другого от губернатора, в принципе, и не ждали. Каждый, в конце концов, делает свой бизнес, главное – это чистая совесть и своевременно заполненная декларация об уплате налогов.

С Сан Санычем мы познакомились во время выборов. На вид ему было под сорок, хотя на самом деле он был 74-го года рождения. Просто биография сильнее генов, и Саныч тому яркое подтверждение. Он ходил в куртке черной хрустящей кожи и носил с собой пушку, типичный среднестатистический бандит, если я понятно выражаюсь. Впрочем, для бандита он был слишком меланхоличный, мало разговаривал по телефону, время от времени звонил маме, а ему, насколько я помню, вообще никто не звонил. Он сам назвался Сан Санычем во время знакомства и подарил визитку, где золотыми буквами на мелованной бумаге было написано

“Сан Саныч, правозащитник”, внизу были указаны несколько телефонов с лондонским кодом, Саныч сказал, что это телефоны офиса, я спросил чьего,**но он не ответил. Мы с ним сразу подружились, как только познакомились, Саныч достал из кармана куртки пушку, сказал, что он за честные выборы, и сообщил, что может достать хоть сто таких пушек. У него было свое представление о честных выборах, почему бы и нет. Еще сказал, что у него есть знакомый на “Динамо”, который достает стартовые пистолеты и в домашней мастерской перетачивает их в боевые. Смотри, говорил он, если спилить эту…ню – он показывал мне место, где, очевидно, и находилась ранее спиленная…ня, – его можно заряжать нормальными патронами, а главный позитив в том, что никаких претензий со стороны милиции – это же стартовый пистолет.

Если хочешь – могу подогнать партию, сорок баксов штука плюс еще десять, чтобы спилить…ню. Если надо – могу подогнать членские билеты “Динамо”, для полного легалайза. Саныч любил оружие, еще больше любил о нем рассказывать. Постепенно я становился лучшим его приятелем.

Однажды он и рассказал мне про клуб, сам как-то случайно обмолвился, что, мол, до того как идти в правозащитники и выступать за честные выборы он занимался клубным бизнесом и, оказывается, имел непосредственное отношение к первому официальному гей-клубу, именно тому фантомному заведению, которое так долго и безрезультатно пыталась сжечь прогрессивная молодежь города. Тут я попросил его рассказать детальнее, и он согласился, мол, о’кей, без проблем, это все давно в прошлом, почему бы и не рассказать.