Лако заболел и не принимал посетителей. Карнарвон вернулся в отель лег спать.

На следующее утро леди Эвелина, целуя отца, заметила, что у него опухла шея.

– Это ганглий… больно. Я так устал в Долине за последние недели!

Вошел цирюльник. Граф вспомнил, как несколько лет тому назад брадобрей грозился перерезать ему горло. На этот раз бритва нежно скользила по его лицу, щедро намазанному густой пеной.

Вдруг Карнарвон вскрикнул. Цирюльник отпрянул:

– Простите!

Граф провел рукой по щеке. Укус кровоточил.

– Подите прочь! – рассерженно воскликнул он.

Цирюльник поспешил ретироваться. Граф побрился сам, встал, но чуть не упал – сильно закружилась голова. Он еле добрел до кровати и рухнул без сил.

Зайдя к отцу в поддень, Эвелина увидела, что он по-прежнему лежит, и вызвала врача. Доктор поставил диагноз воспаление легких и назначил курс лечения. Однако жар не спадал.

– По-моему, дело плохо, Эва.

– Не беспокойтесь, отец, я с вами!

– Телеграфируй матери и брату, пускай сейчас же приезжают.

Леди Эвелина выполнила его просьбу и заодно написала Картеру, что отец тяжело болен, и пообещала ежедневно сообщать ему о состоянии его здоровья.

Вечером девушку окружили репортеры. Пришлось сказать, что чувствует себя граф неважно.

Назначили консилиум. Прогнозы были самыми неутешительными. Диагностировали сепсис. Кто-то предположил отравление, но остальные доктора с подобным мнением не согласились.

В местной прессе ежедневно публиковали сводки о состоянии здоровья графа. Картер впервые в жизни стал читать газеты. Репортеры подчеркивали бодрость духа больного, его мужество и ясный ум.

Картеру приходилось торчать в Луксоре из-за тысячи административных неурядиц. Энгельбах или его подручные приезжали в Долину через день, чтобы следить, за реставрационными работами. Однако Говард готов был все бросить и ринуться в Каир по первому зову леди Эвелины.

Граф находился в курсе всех последних событий. Эвелина рассказывала ему об успехах Говарда и его помощников.

– Ты счастлива, Эва? – как-то спросил граф.

– Пока вы нездоровы, слово «счастье» для меня не существует.

– Подумай о себе. Я уже стар и не могу устроить твою жизнь.

– Вы уже все мне дали! Как я могу забыть наши прогулки по Хайклеру, наши разговоры при луне, уроки чтения в библиотеке, охоту? А ваш Египет! Совсем иной мир, величественный фараон, сияние золота, соседство с вечностью – это все вы подарили мне!

– Придется тебе теперь справляться без меня!

– Подобные слова недостойны лорда Карнарвона!

– Ты выйдешь замуж за Говарда?

– Не скажу.

– Почему?

– Потому, что вы сами узнаете, когда поправитесь.

Через несколько дней Эвелина прочитала отцу письмо из министерства общественных работ, под которым также стояла подпись Лако. Графа заверяли, что правила дележа находок не изменятся до 1924 года. А значит, он по-прежнему имел на них законные права.

– Вы довольны, отец?

– Слишком поздно, Эва.

– Перестаньте, вы обязательно поправитесь!

– Я слышал зов и готовлюсь уйти.

– Нет!…

– Похорони меня в Хайклере, на вершине холма. Там скоро весна. И чтобы без всяких похоронных маршей. Я хочу, чтобы звучало только пение жаворонков. Пусть все будет просто и лаконично! Позовите родственников, старых слуг, наших арендаторов и Сьюзи. И чтобы никаких политиков и высокопоставленных особ!

– А Картер?

– Он должен вести себя так, будто я жив. Пусть не смеет покидать Долину! Сокровища Тутанхамона важнее, чем агония старого лорда.

Эвелина разрыдалась:

– Вы не имеете права умирать!

– Да, смерть – сомнительная шутка, но эту шутку выдумал не я.

Вскоре граф погрузился в кому. Леди Эвелина не посмела написать об этом Картеру. В его глазах граф должен был остаться сильным и несокрушимым человеком.

Приехали жена и сын, но лорд Карнарвон уже никого не узнавал. Виконт служил офицером Индийского корпуса. Для того чтобы он смог проститься с отцом, корабль изменил курс.

Благородный, великий граф Карнарвон скончался пятого апреля 1923 года, в один час сорок пять минут утра.

В это мгновение во всем Каире погас свет, хотя город снабжали шесть независимых электростанций. Электрики так и не смогли выяснить причину неполадки. А в далеком Хайклере Сьюзи, любимая собака пятого графа Карнарвона, вдруг протяжно завыла и упала замертво в тот самый миг, когда ее хозяин ступил на тропу иного мира, где она по-прежнему собиралась служить ему верой и правдой.