Охваченный дурным предчувствием, Картер переступил порог кабинета нового министра общественных работ. Говард никогда не интересовался политикой, но теперь заметил, как плохо египтяне стали относиться к иностранцам под влиянием нового премьер-министра Саада Заглула.

Министр имел хорошее телосложение. У него был низкий лоб и воинственный взгляд. Заглул обошелся без вступления.

– Вы англичанин, мистер Картер?

– Да, господин министр.

– Не люблю англичан! Они бросили меня на четыре года за решетку, тогда как я всего лишь добивался независимости для своей страны! Зато народ провозгласил меня героем, и я это ценю. Скажите, чего вы добиваетесь?

– Возможности спокойно изучать гробницу Тутанхамона.

– Ничего не смыслю в археологии. Это скучно. Куда интереснее общаться с людьми!

– Я с юношеских лет имею дело с фараонами. Привык.

Министр закурил сигару и вдруг рявкнул:

– Сядьте как следует! У нас в присутствии руководства класть ногу на ногу не принято!

Картер неохотно повиновался.

– А зачем я вас вызвал, собственно? Ах да, дело Тутанхамона. От вас одни неприятности! Я очень вами недоволен! Работать надо тихо, не шуметь!

– Вот именно! – поддакнул археолог. – Однако мне мешают.

Министр в недоумении уставился на Картера. Какой-то иностранец смел ему перечить!

– Я говорил с мистером Лако. Он утверждает, что концессия не дает вам никакого права на гробницу, а тем более на ее содержимое, поскольку она была найдена нетронутой!

– Но в разговоре с графом Карнарвоном…

– У нас здесь не командуют английские графья! Одним словом, сами с ним разбирайтесь!

– Это нечестно!

– Вы на себя посмотрите! Подписали контракт с «Таймс» в обход всей местной прессы!

– Граф совершенно верно полагал, что толпа репортеров будет мешать мне работать!

– Вот оно, лицемерие англичан! Что же до вашей работы, то советую вам исполнять мои приказы и не покидать территорию Египта без разрешения!

Картер вскочил:

– Я не вполне вас понимаю!

– Что же тут непонятного? Если не хотите потерять место, работайте усерднее!

– Я служу только вдове графа Карнарвона. Именно ей принадлежит концессия на раскопки.

Министр позвонил. В левой стене открылась дверь. В кабинет вошел Лако с огромной стопкой папок и поклонился министру.

Картер понял, что попал в ловушку, и собирался уже с достоинством откланяться, как вдруг министр недовольно воскликнул:

– Опять вы с этими бумажками! Лучше скажите, когда можно будет увидеть мумию? Я предпочел бы послезавтра!

– Это невозможно, – вставил Картер.

– Почему? – удивился министр.

– В саркофаге может быть несколько гробов. На то, чтобы их открыть, потребуется несколько месяцев.

Министр повернулся к Лако:

– Это правда?

Тот не посмел соврать:

– Да, это не исключено!

– Как скучно! Доложите, когда будете готовы.

Он встал из-за стола и вышел, оставив Картера наедине с Лако.

– У меня не было выбора, – промямлил начальник Управления раскопками и древностями.

– Вы папки положите, – посоветовал Картер. – Надорветесь.

* * *

Двенадцатого февраля в три часа дня Картер позвал гостей пройти к саркофагу. Он решил прислушаться к совету леди Эвелины и пригласить министра и Лако на вскрытие саркофага. Лако оделся в черное, словно на поминки, а вместо министра явился помощник его секретаря.

Каллендер проверил лебедку и кивнул Картеру, давая понять, что все готово. Гранитная плита медленно начала подниматься.

Говард не утерпел и заглянул внутрь. Плита весом в тысячу двести тонн качнулась и замерла. Леди Эвелина вздрогнула от ужаса, но Картер уже медленно вынимал из саркофага льняные покровы. Руки у него дрожали, на лбу выступил пот. Удалив последний слой ткани, он ахнул.

Его взгляду предстал дивный золотой лик фараона. Белки его глаз были сделаны из алебастра, зрачки – из обсидиана, а брови и веки – из лазурита. Кисти скрещенных на груди рук оказались также отлиты из золота. Фараон держал пастушеский посох с загнутым верхним концом и инкрустированный синим фаянсом треххвостный бич – древнейший атрибут власти у скотоводческих народов.

Леди Эвелина заглянула в саркофаг. Она в жизни не видела ничего прекраснее! Тутанхамон действительно не умер – в каменных глазах горело пламя вечной жизни. Его головной убор украшали священные символы царской власти – коршун и кобра.

Все по очереди подходили и заглядывали в саркофаг.

Стояла полная тишина. У Каллендера выступили слезы на глазах. Лако, считавший себя христианином, замер от восторга – ему почудилось, что он увидел что-то неземное.

Люди поодиночке выходили из гробницы. Им не хотелось расставаться с фараоном. Картер шел последним. В его душе навек запечатлелся юный и прекрасный образ фараона.

– Тутанхамон жив!