Моисей поднялся.

— Ты здесь?

— Правосудие разрешило мне увидеть тебя.

— Разве Фараону нужно просить разрешения, чтобы посетить свои тюрьмы?

— В твоем случае — да, потому что ты обвиняешься в убийстве. Но, прежде всего ты мой друг.

— Итак, ты не отказался от меня...

— Разве покидают друга в несчастье?

Рамзес и Моисей застыли в долгом объятии.

— Я не верил тебе, Рамзес, и не думал, что ты придешь.

— Недоверчивый человек! Почему ты сбежал?

— Я подумал сначала, что паника могла бы объяснить мое поведение... Но в стране Мадиана, где я спрятался, у меня было время на размышление. Это не побег, а призыв.

— От кого исходил этот призыв?

— От бога Авраама, Исаака и Иакова. От Яхве.

— «Яхве» — это название горы в пустыне Синая; сделать из нее символ божественности — в этом нет ничего удивительного. Не укрывает ли богиню тишины гора Востока в Фивах?

— Яхве — единый бог, он не сводится к ландшафту.

— Что произошло во время твоего изгнания?

— На горе я встретил Бога в обличии горящего куста. Он открыл мне свое имя: «Я есть».

— Почему он ограничивается одним наполнением существующего? Атум — создатель, одновременно «Тот, кто есть» и «Тот, кого нет».

— Яхве доверил мне миссию, Рамзес, священную миссию, которая может тебе не понравиться. Я должен вывести из Египта еврейский народ и повести их в святую землю.

— Ты хорошо услышал голос Бога?

— Он был так же ясен и глубок, как твой.

— Разве пустыня не населена миражами?

— Ты не введешь меня в сомнение; я знаю, что я видел и слышал. Мое предназначение было установлено Богом, и я его выполню.

— Ты говоришь обо всех евреях?

— Весь еврейский народ свободно уйдет из Египта.

— Кто мешает еврею свободно передвигаться?

— Я требую признания веры евреев и разрешения предпринять исход.

— В ближайшее время нужно вытащить тебя из тюрьмы, поэтому я приказал найти Абнера. Его свидетельство будет решающим в пользу оправдательного приговора.

— Может быть, Абнер покинул Египет?

— Даю тебе слово: не пожалею никаких усилий, чтобы привести его в суд.

— Моя дружба с тобой безупречна, Рамзес, и я желаю тебе победы в борьбе против хеттов; но ты Фараон, а я — будущий вождь еврейского народа.

— Если ты не уступишь моему желанию, я стану самым непримиримым твоим врагом.

— Разве друзья не смогут найти точки соприкосновения?

— Наша дружба будет значить меньше, чем моя миссия; даже если мое сердце будет разрываться, я должен подчиниться голосу Яхве.

— У нас будет время поговорить об этом; прежде всего ты должен обрести свободу.

— Заключение не стесняет меня. В одиночестве я готовлюсь к будущим испытаниям.

— Первым из них может стать тяжелый приговор!

— Яхве помогает мне.

— Я желаю тебе этого, Моисей, и прошу тебя подумать, может, ты вспомнишь какие-нибудь моменты, полезные для твоей защиты.

— Я сказал правду, и правда победит.

— Ты мне не слишком-то помогаешь.

— Когда ты друг Фараона, зачем заботиться о несправедливости? Никогда ей ты не позволишь захватить царство и души судей.

— Ты встречал человека по имени Офир?

— Я не помню...

— Вспомни: Офир, мнимый архитектор, который встречался с тобой в Пи-Рамзесе, когда ты строил мою столицу; несомненно, он расхваливал достоинства религии Эхнатона.

— В самом деле...

— Он тебе делал какие-нибудь предложения?

— Нет, но он мне показался понимающим бедствия евреев.

— Бедствие... Не слишком ли сильное слово?

— Ты египтянин, ты не можешь этого понять.

— Этот Офир — хеттский шпион, он плетет заговор против Египта; он также и убийца. Любое соглашение с ним навлечет на тебя подозрение в государственной измене.

— Кто бы ни помогал моему народу, он достоин моей признательности.

— Ты ненавидишь землю, видевшую, как ты рождался?

— Детство, отрочество, наша учеба в Мемфисе, моя служба тебе... — все это мертво и забыто, Рамзес. Я люблю только одну землю: ту, которую Бог пообещал моему народу.

Неджем, земельный управитель, был необычно нервозен. Всегда приветливый и жизнерадостный, он грубо и без причин оттолкнул писца. Неджем не мог сосредоточиться на документах, и, покинув кабинет, отправился в лабораторию Сетау и Лотос.

Присев на корточки, прекрасная нубийка держала змею с красной головой.

— Подержите эту медную чашку, — попросила она сановника.

— Я не знаю, если...

— Поторопитесь.

Колеблясь, Неджем взял сосуд, содержавший коричневую тягучую жидкость.

— Ничего не пролейте, это очень едкая жидкость.

Неджем задрожал.

— Куда я могу ее поставить?

— На полку.

Лотос уложила змею в корзину и накрыла крышкой.

— Что я могу сделать для вас, Неджем?

— Вы и Сетау...

— Что хотят от Сетау? — раздался резкий голос заклинателя змей.

Раздражающие пары поднимались от фильтров различных размеров; на полках горшки соседствовали с цедилками, фляги с трубками, отвары с микстурами.

— Я хочу сказать...

Приступ кашля помешал сановнику продолжить.

— Итак, говорите, — потребовал Сетау. Плохо выбритый, хмурый, едва видимый в дыму, заполнившем часть лаборатории, где он работал, Сетау переливал из сосуда в сосуд разжиженный яд.

— Это по поводу маленького Ка.

— Что с ним случилось?

— Это спрашиваете вы, кто... Я хочу сказать, что до сегодняшнего дня я занимался обучением этого ребенка. Он любит читать и писать, Ка исключительно умен для своего возраста и уже обладает культурой, которой позавидовал бы любой писец, не колеблется изучать секреты неба и земли, хочет...

— Я все это знаю, Неджем, у меня работа. Переходите к фактам.

— Вы... Вы тяжелый человек!

— Жизнь не легка. Когда ежедневно сталкиваешься с рептилиями, нет времени на светские разговоры.

Неджем был шокирован.

— Но... но мой визит не светский!

— Итак, говорите, наконец, что у вас.

— Хорошо, я буду более откровенным: почему вы увлекаете Ка на опасную дорогу?

Сетау поставил чашу, с которой возился, и вытер тряпкой лоб.

— Вы приходите ко мне, Неджем, отвлекаете меня от работы, и более того, оскорбляете! Каким бы вы ни были вельможей, у меня есть желание дать вам пощечину.

Неджем отступил, толкнув Лотос.

— Извините меня... Я не думал... Но этот ребенок...

— Приобщение Ка к магии вам кажется преждевременным? — спросила нубийка с чарующей улыбкой.

— Да, да, именно так, — ответил Неджем.

— Сомнения делают вам честь, но ваши опасения беспочвенны.

— Такой маленький ребенок должен изучать такую сложную и опасную науку...

— Фараон приказал мне защитить его; чтобы добиться этого, нам необходима помощь Ка.

Сановник побледнел.

— Защитить его... От чего?

— Вы любите говяжий маринад?

— Я... Конечно.

— Это одно из моих лучших блюд; согласитесь разделить с нами трапезу?

— Принуждать меня так, в последний момент...

— Это уже сделано, — рассудил Сетау, — Ка не маленький, слабый ребенок, а старший сын Рамзеса. Нападая на него, хотят ослабить царскую чету и всю страну. Мы возведем магическую стену вокруг Ка, чтобы уничтожить зло, направленное против него. Наше дело требует точности, оно будет трудным и рискованным. Любая добрая воля хороша.