Вопрос, на который Верховный Казначей Сенанкх безуспешно искал ответа, заключался в том, есть или нет предатель среди его собственного персонала. Он собственноручно нанимал каждого из писцов, работавших в управлении, внимательно следил за их продвижением по службе и лично проверял, на что каждый из них способен.
За исключением ряда несущественных ошибок, не в чем упрекнуть их было нельзя.
Чтобы ничего не упустить из виду, Сенанкх решил думать о своих подчиненных так, словно каждый из них был потенциальным обвиняемым. Он повсеместно расставлял ловушки, но все безрезультатно. И тогда он решил посоветоваться с Собеком-Защитником.
Начальник над всеми подразделениями стражи царства только что тщательно проверил правила речной навигации и нашел их слишком либеральными. Ему казалось, что он постоянно запаздывает с заградительными мерами. Он все энергичнее пытался обеспечить защиту фараона и одновременно гарантировать свободное передвижение людей и материальных ресурсов, не пропустив ни одного злоумышленника, какой бы масти он ни был. Все криминальные дела он просматривал лично и лично был в курсе всех текущих и завершенных расследований. Но результатов не было. Никаких. Ни в чем. Отсутствие маломальских подвижек наполняло его сердце бессильной яростью! За неимением уличенного виновника Собек обращал на себя все упреки: ему все еще не удалось раскрыть сеть внедренных в Мемфис бандитов! Это было невыносимо! Настоящая пытка! Ни малейшего следа, ни малейшего подозрения. Неужели враг – всего лишь дурной сон?
Но в действительности он просто сумел сделаться невидимым. Рано или поздно он снова нанесет удар.
– Полное поражение! – с порога произнес Сенанкх. – Но, с одной стороны, это меня радует: внешне среди моих овец нет ни одной паршивой. Но, может быть, я не смог ничего обнаружить потому, что я – не стражник? Скажи, Собек, ведь ты наверняка параллельно вел собственное расследование?
– Разумеется.
– И каковы твои выводы?
– Они такие же, как и у тебя.
– Ты мог хотя бы предупредить меня! – обиженно попенял ему Сенанкх.
– За свои действия я отвечаю только перед фараоном. Только он один в курсе всех предпринимаемых мною действий.
– А может, ты и насчет меня… интересовался?
– Разумеется.
– Как ты смеешь подозревать члена Дома Царя?!
– Я не смею, я обязан.
– И ты следишь и за Сехотепом, и за Кхнум-Хотепом?
– Я выполняю свою работу.
Сенанкх не мог сказать Собеку, который не принадлежал к Золотому Кругу Абидоса, что посвященные в эти таинства не могут подозреваться!
– Я остаюсь при своем убеждении, – продолжал Собек, – что при дворе есть один или несколько предателей. Эта свора зарвавшихся честолюбцев и претенциозных умников совсем сорвалась с цепи. При малейшем инциденте они начинают травлю, крича на каждом углу, что их задавила власть стражи. Эти люди совершенно бесполезны, лишены какого-либо мужества и правил. К счастью, Великий Царь не прислушивается к их мнению и, я надеюсь, сведет их число к минимуму.
– Скажи, а Медес и его управление?
– Они под контролем, как и все остальные.
Собек внедрил в число писцов Секретаря Дома Царя одного из своих людей, чтобы поближе, так сказать изнутри, познакомиться с тем, что делает этот ответственный чиновник. Его тактика была проста: если повсюду иметь глаза и уши, то рано или поздно улики появятся.
Каждый вечер Хранитель Царской Печати Сехотеп организовывал великолепный прием, для которого его интендант заготавливал лучшие блюда и лучшие вина. И каждый из придворных с нетерпением ожидал приглашения этого влиятельного чиновника. Не многие женщины не поддавались его чарам, и многие мужья проводили этот вечер в тоске, опасаясь за поведение супруги. И Сехотепу удавалось избегать скандалов, настолько его поведение было безупречно. Ну а приключения… Может быть, их и не было?
Бурная светская жизнь, о которой многие имели весьма поверхностное представление, позволяла приближенному вельможе и управителю хорошо знать каждого чиновника и собирать максимум информации. Доброе вино и вкусная еда развязывал и языки.
В этот вечер Сехотеп принимал главного архивариуса с женой и дочерью, а также его трех главных сотрудников с супругами. Как обычно, завязалась оживленная остроумная болтовня на сотни разных тем, не касавшихся мрачной угрозы, нависшей над Египтом. Хранитель Царской Печати умел создать праздничную атмосферу и разговорить собеседников.
Его гости вовсе не походили на опасных заговорщиков. Они безмятежно делали свою карьеру, не выказывали никаких инициатив и при малейшей трудности бросались под защиту высшего начальника. По отношению к подчиненным они с удовольствием поиграли бы в тиранов, но бдительность визиря их останавливала.
Прием подходил к концу. Дочь главного архивариуса подошла к Сехотепу. Она была глуповата, болтлива, но очень хороша собой.
– Говорят, ваша терраса – самая красивая в Мемфисе… Мне бы очень хотелось ее посмотреть!
– А что подумает об этом ваш отец?
– Я немного устал, – отозвался отец девицы. – Мы с женой, с вашего позволения, откланяемся. Если вы согласитесь оказать такое внимание нашей дочери, нам это будет чрезвычайно приятно.
Сехотеп сделал вид, что не заметил ловушки. Многие чиновники подсовывали ему свих дочерей в надежде, что дело кончится свадьбой. Но эта мысль повергала Хранителя Царской Печати в ужас. И потому он предпринимал соответствующие меры, чтобы девица не могла забеременеть. Чтобы единственным оставшимся у нее воспоминанием об этой ночи любви была чарующая красота отношений.
Дочь архивариуса пришла в восторг от виллы.
– Как здесь прекрасно! И вы, Сехотеп, великолепны тоже!
Демонстрируя нежность, от которой воспитанный мужчина не может отказаться, она склонила свою голову ему на плечо. Он снял с нее ее легкий парик и погладил ее по голове.
– Не спешите, прошу вас!
– Вы желаете подольше полюбоваться столицей?
– Да… Нет! Покажи мне свою спальню, хочешь?
Он медленно ее раздел и заметил, что девица чувственна и опытна. Их любовные игры были полны радости, а наслаждение взаимным. Но после первых безудержных порывов страсти Сехотеп подумал, что она была бы ужасной супругой, властной и капризной.
– Тебя не страшит будущее? – спросила она.
– Великий Царь правит Египтом. Он сумеет справиться со злом.
– Но так думают не все.
– Разве твоему отцу Сесострис не нравится?
– Моему отцу будет нравиться любой царь или начальник, лишь бы хорошо платил и не нагружал работой! А вот мой последний поклонник, как раз наоборот, вовсе не разделяет твоего мнения.
– Это ты о ком?
– Об Эриле, иностранце, которого назначили начальником над общественными писцами. Он полон амбиций! Он вообразил о себе, словно он – мечта каждой женщины: усики, сладкий голосок, ленивые манеры! Но он опасен, как гремучая змея! Только и помышляет об интригах и о том, как бы разрушить репутацию своих конкурентов. Берет и дает взятки, разлагая людей. Услуги свои продает тем, кто больше заплатит.
– Он обидел тебя?
– Эта крыса хотела на мне жениться, представляешь?! А мой отец, трус эдакий, хотел меня ему отдать! Правда, увидев, что я против, он не стал настаивать. Только вообрази: руки этого прилипалы Эрила на моем теле! Ужас! Когда я отхлестала его по щекам, тогда только он наконец-то сообразил, что я никогда не буду ему принадлежать. Послушай! Ему ведь мало того, что он повсюду распространяет свой яд! Он критикует самого фараона…
Любопытство Сехотепа проснулось.
– Ты в этом уверена?
– Я просто так говорить бы не стала!
– И что конкретно он говорил?
– Сейчас точно не вспомню… Но разве презирать фараона – это не преступление?
– Эрил просил тебя помочь ему? Или предложил нечто вроде поручения?
Дочь архивариуса удивилась.
– Нет, нет! Такого никогда не было!
– Забудь обо всех этих неприятностях, – сказал ей Хранитель Царской Печати, – ночь так коротка! Впрочем, если ты хочешь спать…
– О нет! – воскликнула она и повернулась на спину – такая желанная и такая доступная!
Каждое утро Секари смотрел на писцовые принадлежности Икера. О, драгоценный друг! Как бы он хотел вернуть их ему по возвращении из Азии! Секари приходил в отчаяние: так его оставить – одного, на растерзание врагам! Но фараон запретил ему отправляться в Сирийскую Палестину на розыски друга.
Секари отказывался принимать душой ту пустоту, которую породило в его жизни исчезновение Икера. Если бы он дал пустоте место в своем сердце, убил надежду, то, возможно, стал бы причиной действительной смерти своего друга. В самой глубине души Секари, опытный секретный агент фараона, не верил в гибель Царского Сына.
Может быть, он в плену… Может быть, ранен… Но жив!
Перебирая в памяти все меры, которые Собек предпринял для безопасности фараона, Секари не мог найти ни одного крупного промаха. И все же он постоянно терзался сомнениями по поводу начальника стражи, так тот был рад гибели Царского Сына!
А если притаившийся при дворе враг и есть сам Собек? За что он ненавидел Икера? Неужели только за то, что Икер рисковал жизнью, чтобы постичь собственное предназначение? Разве не Собек обладал всеми возможностями, чтобы приказать какому-нибудь стражнику уничтожить юного писца?
Ответ на эти ужасные вопросы напрашивался сам собой…
Этот ответ был слишком очевиден.
Но, чтобы обратиться с таким заявлением к фараону, нужны неопровержимые доказательства! Пока их нет, фараон подвергается самой величайшей опасности! Обнадеживает только то, что стражники, которым поручена непосредственная охрана Сесостриса, обожают и почитают его.
Собек-Защитник отправил Икера на смерть… Но он за это заплатит!
Медес, как обычно, первым приходил на свое рабочее место и последним покидал его. Он очень ценил пост Секретаря Дома Царя. Его не тяготила работа с полной самоотдачей, скорее наоборот. Он был очень организованным, быстро вникал в даже самые трудные дела, а его отличная память надолго фиксировала их суть. Медес был способен вести сразу множество дел, встречаться с разными людьми и не чувствовать усталости. Он работал в таком напряженном ритме, что некоторые писцы не выдерживали. Поэтому каждый месяц он был вынужден нанимать четыре-пять новых писцов, которых подвергал трудным испытаниям. Очень немногие его проходили. Но выдержавшие образовали дисциплинированную и эффективно работающую команду.
Ни царь, ни визирь не могли упрекнуть в чем-либо Медеса.
У Медеса была параллельная организация, преданная лично ему. Она состояла из писцов, моряков и гонцов, которые доставляли ему сведения и передавали его указания по всей территории Обеих земель. Во время восстания, которое поднимет вскоре Провозвестник, эти люди станут его вооруженным отрядом.
Каждый новый член сети получал точные указания и отчитывался только лично Медесу. Разумеется, тайна была полной, и никто не догадывался об истинных намерениях Медеса.
Секретарь Дома Царя как раз готовился сделать предложение одному очень старательному писцу, который работает в управлении уже несколько месяцев, когда Жергу попросил разрешения зайти.
– Что-нибудь случилось?
– Ливанец хочет немедленно поговорить с вами.
– Среди белого дня? Это невозможно!
– Он сейчас ходит по базару. Это очень срочно и очень важно!
Приглашение было не только необычным, но и тревожным.
Ничем не выдав беспокойства, Медес пошел на встречу с ливанцем. В толпе праздношатающейся публики их никто заметить не мог. Стоя у прилавка торговки грушами, они тихо переговаривались, стараясь не смотреть друг на друга.
– Вы взяли на работу прирожденного писца Имау. Ему около тридцати лет, он холост. Ростом скорее высок, строен, со шрамом на левом плече. Так?
– Так, но…
– Это стражник! – сказал ливанец. – Мой лучший агент видел, как он выходил от Собека. Тот, без сомнения, дал ему поручение шпионить за вами.
Медес вздрогнул. Если бы не бдительность его союзника, он совершил бы непоправимую, фатальную ошибку!
– Жергу избавит меня от него.
– О, только не это! Раз мы уже выявили этого шпиона, постарайтесь использовать его так, чтобы успокоить Собека-Защитника на собственный счет. Но пусть это опасное событие сделает вас еще более осторожным!