Кривая Глотка подходил к одиноко стоявшему домику. Вместе со своими собратьями по разбою он снова задумал грабеж одного из крестьянских семейств, которое собирался принудить к своему покровительству. Крестьяне были слишком беспомощны и, терроризируемые этим извергом, не осмеливались предупредить стражу. Боялись ужасной, жестокой кары со стороны разбойников.
Потерпев неудачу в последнем покушении на фараона Сесостриса, Кривая Глотка из своего подполья не высовывался. Его подельники уговаривали его присоединиться к Провозвестнику, но он был уверен, что сумеет прожить и без него. Тем не менее, он сам чувствовал, что после ухода от «большого начальника» удача от него отвернулась. Бандит смеялся над экзальтированными проповедями бородатого святоши, желавшего навязать свое жестокое учение всем и каждому, но признавал за ним достаточный ум и избыток суровости, необходимый для победы.
Не признаваясь в этом, Кривая Глотка, не боявшийся ни бога, ни черта, страшился Провозвестника и не осмеливался показаться ему на глаза после поражения, в котором был кругом виноват. Этот человек-сокол будет в ярости и наверняка разорвет его своими когтями!
Тем не менее, нужно было думать, чем поживиться. В этом доме голодранцы наверняка угостят его царским ужином, а потом он вдоволь развлечется с хозяйкой семейства. Кривая Глотка отбивал у своих рабов любую попытку к сопротивлению, а потому с самого начала унижал тех, кто становился его жертвой.
Он двигался осторожно, и чем ближе подходил к дому, тем медленнее шел.
Его инстинкт охотника и на этот раз помог ему избежать катастрофы. Шагах в двухстах от фермы он остановился. Его люди остановились вслед за ним.
– Что там, начальник?
– Слушай, олух!
– Я… Я ничего не слышу.
– И в самом деле? Разве тебе не кажется странным, что из дома не доносится никаких шумов? Даже на птичьем дворе, и то тихо!
– Ну что?
– Ну и то… Это значит, что наших подопечных здесь нет. Ушли… И ждут нас вовсе не крестьяне… Так, давайте отсюда подобру-поздорову!
Когда наблюдатель стражников заметил, что бандиты убегают прочь, он поднял тревогу.
Но было слишком поздно.
Банда Кривой Глотки была уже далеко.
Продавец сандалий вел себя как честный человек и пользовался уважением среди жителей квартала. Все давно позабыли о том, что он не был уроженцем города и приехал откуда-то издалека. Ему удалось полностью раствориться среди низших слоев населения Мемфиса. Никто бы и не подумал, что он может быть частью какой-нибудь подпольной организации, а тем более быть затаившимся агентом Провозвестника!
Когда поздно ночью он вернулся домой, кто-то сзади сгреб его в охапку.
– Кривая Глотка! – воскликнул он, едва вывернувшись из цепких рук. – Ты что тут делаешь? Мы уж думали, что ты умер!
– Где наш главный?
– Откуда мне знать, я…
– Ты, может быть, и не знаешь, но это не значит, что твой начальник не знает, где ты! Слушай! Мои люди вместе со мной хотят попасть к Провозвестнику. Довольно нам драться порознь! Так вот, или ты нам помогаешь, или я прикончу его агентов здесь, в Мемфисе! Разумеется, начиная с тебя!
Продавец сандалий отнесся к угрозе вполне серьезно.
– Хорошо, я помогу тебе.
В южной части Сихема природа была не просто скудной, она была зловещей. Красная растрескавшаяся бесплодная земля, два высохших дерева, каменистое высохшее русло реки, следы змей…
– Начальник не может быть здесь!
– Ты ошибаешься, – возразил одному из членов своей банды Кривая Глотка. – Этот как раз та обстановочка, что ему по вкусу. Этот весельчак совсем ни на кого не похож, приятель. Так, остановимся здесь, и будем ждать.
– А если нам поставили новую западню?
– Лучше помалкивай и расставь четырех часовых.
– Слушай, там кто-то есть!
Откуда ни возьмись, неподалеку возникла высокая фигура в тюрбане, одетая в длинную шерстяную тунику. Человек пристально смотрел на маленький отряд.
– Счастлив снова увидеть тебя, друг, – сказал Провозвестник таким сладким голосом, что у Кривой Глотки застыла в жилах кровь.
– Я тоже, мой повелитель!
С этими словами Кривая Глотка упал ниц и простерся в пыли у ног Провозвестника.
– Я ни в чем не виноват, – стал оправдываться он. – Я просто попытался выжить, но стража висела у меня на хвосте. Эти ничтожные крестьяне выдали меня, боюсь, вы не поверите! Но я не жалею, это скучное существование вовсе не по мне! Мне и моим людям хочется большого дела! И вот мы пришли к вам…
– Что ж, решил-таки слушаться меня?
– Клянусь! И пусть я сдохну, если это не так!
Провозвестник устроил командный пункт в самом центре запутанной системы гротов, соединенных длинными галереями. Если на него нападут, то у него будет несколько возможностей для маневра. Часовые, расставленные вокруг этого затерянного в пустыне естественного лабиринта, гарантировали Провозвестнику максимум безопасности.
Он занимал пещеру, образованную несколькими просторными залами. Один из залов служил для проповедей, на которые ежедневно стекались уверовавшие в него, жадно ловившие каждое слово своего вождя.
Он проповедовал только одно: насильственное обращение неверующих, свержение фараона и подчинение женщин. Повторяясь, эти темы все глубже и прочнее впечатывались в умы его последователей. Шаб Бешеный, самый первый его ученик, ревностно следил за теми, кто недостаточно рьяно предавался изъявлению верноподданнических чувств. Если эти грубые животные не демонстрировали все возрастающий восторг, то плохо кончали. Бешеный всаживал в шею такого скота кремневый нож, и труп изменника еще долго служил назиданию и устрашению обращенных. На пути к победе нельзя было предаваться постыдной слабости.
Самый юный последователь Провозвестника, Тринадцатилетний, выискивал предателей повсюду. Он чуял их безошибочно. Бешеный охотно разрешал ему пытать, а потом убивать потенциальных предателей, зная, что эта работа будет проделана со вкусом. Лишь тот, кто готов был пожертвовать жизнью, достоин был следовать за учителем.
Бина, скрывшаяся с глаз в подземелье, редко выходила к воинам. Постепенно она уверилась в том, что смысл ее жизни в преданном служении своему учителю и господину. Разве она не пользовалась привилегией быть подругой Провозвестника, самым близким ему человеком?
Такая ситуация не нравилась Ибше, командиру ударного азиатского отряда. Он был влюблен в эту прекрасную брюнетку и в тоске жадно пожирал ее глазами. Несмотря на то, что за ним было уже два поражения – в Кахуне и Дахуре, – он все еще пользовался доверием своих соратников. К всеобщему удивлению, Провозвестник не произнес в его адрес ни одного упрека. И бывший кузнец продолжал оставаться членом его штаба.
– Ты что-то нервничаешь, Тринадцатилетний!
– А ты – нет? Наш господин не должен был уходить один!
– Не беспокойся. Разве Провозвестник не пользуется поддержкой демонов пустыни?
– Мы все должны заботиться о его безопасности. Без него мы ничто!
Тринадцатилетний был в ярости. Недавно от одного разбойника пустыни он узнал о смерти Икера. Всем была известна жестокость Аму Сирийца. Да, невеселая новость! Не то чтобы мальчишка испытывал малейшую привязанность к писцу, но ему бы хотелось растоптать его душу и превратить в мстительную марионетку, жаждущую сразиться с фараоном и отомстить за все, в чем тот виноват. А перерезав ханаанское племя, которому было доверено перевоспитание Икера, Аму уничтожил такие прекрасные планы! Всем была известна ненависть Икера к египтянам, поэтому судьба Царского Сына не подвергалась сомнению.
– В следующий раз я пойду за Провозвестником, – пообещал Тринадцатилетний. – И если кто-нибудь посмеет ему угрожать, я вмешаюсь.
– Разве ты не должен слушаться его приказов? – напомнил подростку Ибша.
– Порой не послушаться важнее.
– Ты рискуешь соскользнуть на опасный путь, мой мальчик.
– Он меня поймет! Он всегда будет понимать меня.
Фанатизм мальчишки и других приближенных Провозвестника начинал беспокоить Ибшу. Конечно, нужно было изгнать египетских оккупантов и освободить Ханаанскую землю, но какая власть установится в ней потом? Этот юнец мечтает только о побоищах, а его учитель хочет покорить Египет, Азию и пойти далее! Разве не рискуют люди погрязнуть в убийственном безумии, откуда их сможет исторгнуть только катастрофа? Ибша и рад бы был рассказать об этом юной и прекрасной Бине, спросить ее мнения, но она была неприступна. Она, когда-то такая смелая и независимая, теперь вела себя как рабыня. Не такая ли участь ждет всех верных приверженцев Провозвестника, жадно внимающих каждому его слову?
– Вот он! – ликующим голосом закричал Тринадцатилетний. – Он возвращается!
Провозвестник шел спокойным шагом. За ним шагал небольшой отряд.
– Пусть дадут поесть и попить честным защитникам нашего дела, – приказал он.
Шаб Бешеный стукнул Кривую Глотку по плечу.
– Наконец-то ты раскаялся! Долго же ты собирался… Твое место здесь, среди нас, а не где-нибудь еще. Без нашего господина ты обречен на поражение. А под его началом тебя ждет триумф!
– Ну, по крайней мере, я могу не исповедоваться?
– Когда-нибудь твоя душа откроется учению Провозвестника…
Мистицизм Бешеного выводил Кривую Глотку из себя, но пререкаться было неуместно. Он слишком удачно вышел из положения!
– Догадливый, очень догадливый… Вас невозможно застать врасплох.
– Провозвестник никогда не ошибается, – напомнил Бешеный. – Его устами говорит бог, и только бог диктует ему свои законы…
Из главной пещеры вышла хорошенькая брюнетка, стала перед Провозвестником на колени и поднесла ему кубок соли.
– Какая красотка! – в восхищении воскликнул Кривая Глотка.
– Только не подходи к Бине. Она стала служанкой Провозвестника.
– А наш патрон не скучает!
Лицо Бешеного исказились гневом.
– Я запрещаю тебе так говорить о господине!
– Ну-ну, не нервничай! Все хорошо! Баба остается бабой, и Бина как все. Не будем из этого делать историю.
– Она стала другой. Провозвестник готовит ее к выполнению великих задач.
«Только этого не хватало», – подумал Кривая Глотка. Он сел за миску тушеных бобов, которые вместе с лепешкой показались ему ужасно вкусными. Краешком глаза он следил за Виной и видел, что к ней, когда она направлялась назад в пещеру, подошел какой-то бородатый азиат.
– Бина, мне нужно с тобой поговорить, – шепнул Ибша.
– Это бесполезно.
– Я сражался за тебя, я…
– Наш единственный вождь – это Провозвестник.
– Бина, ты веришь?
– Я верю только в него.
Она исчезла.
Бешеный тоже видел эту сцену. Он не замедлил уведомить о ней своего хозяина.
– Господин, если этот Ибша будет надоедать вашей служанке…
– Не беспокойся об этом. Ибша уже два раза терпел поражение. Теперь я поручу ему дело по его масштабам.
Их было не менее тридцати.
Тридцать вождей ханаанских племен, больших и маленьких, ответили на призыв Провозвестника. Одних привело сюда любопытство, другие решились подтвердить свою полную независимость. Но всем было интересно встретиться с человеком, которого большинство считало пугалом, привидением, выдуманным, чтобы пугать египтян.
Слово взял маленький круглый человечек с рыжей бородой.
– Я, Дэв, говорю от имени самого древнего племени ханаанеев! Нас никто никогда не побеждал, и мы не подчинялись ничьим приказам! Мы нападаем на того, на кого хотим, и тогда, когда хотим. Зачем нам это собрание?
– Ваша раздробленность – это причина вашей слабости. – спокойно объяснил Провозвестник. – Вражеская армия сейчас уязвима. Но победить вы ее можете, только объединившись. Вот, что я вам предлагаю: позабудьте ваши ссоры, станьте в ряды одного отряда под командование единого вождя. И тогда вы освободите Сихем. Если на египтян напасть неожиданно, их можно перебить. Такое проявление силы напугает фараона.
– Совсем наоборот, – возразил Дэв. – Он направит сюда все свои войска!
– О, он этого не сделает.
– Откуда это тебе известно?
– На Египет обрушатся серьезные внутренние проблемы. Царь будет занят их решением.
Какое-то мгновение вожди колебались, но потом спохватились.
– Ты не знаешь генерала Несмонту!
– Да это старик, и дни его сочтены, – усмехнулся Провозвестник. – Он ничего не предпринимает, чтобы захватить вашу территорию именно потому, что боится вас и знает, что он не способен заставить вас подчиниться! Терроризируя Сихем, он заставляет вас думать, что Египет властвует над Ханаанской землей. Но эту иллюзию поддерживаете только вы сами! Некоторые вожди согласились с этим утверждением.
– Вместе вы будете в три раза сильнее, чем та армия, которой угрожает вам Несмонту. Ханаанские освободительные отряды все сметут на своем пути! А это даст рождение новому государству – сильному и свободному!
Дэв, хоть и не стал сторонником этих планов, все же почувствовал, что не может одним движением руки отклонить его.
– Мы должны это обсудить, – сказал он задумчиво.