Серраманна ударил кулаком по стене охранного помещения. Отвалился кусок штукатурки.

— Как это исчез?

— Исчез, господин, — подтвердил воин, которому поручили наблюдение за хеттом Урхи-Тешшубом.

Гигант сард схватил своего подчиненного за плечи, и несчастному, хотя он и не был слабаком, показалось, что тот его раздавил.

— Ты смеешься надо мной?

— Нет, господин, клянусь, нет!

— Значит, он ускользнул у тебя из-под носа?

— Он растворился в толпе.

— Почему ты не приказал объехать все дома квартала?

— Но Урхи-Тешшуб — свободный человек, господин. У нас нет причин преследовать его. Визирь обвинит нас в противозаконных действиях.

Серраманна зарычал, как бешеный бык, и отпустил подчиненного. Провинившийся был прав.

— Какие будут распоряжения, господин?

— Охрану Фараона удвоить. Первому, кто нарушит дисциплину, я вколочу его шлем в башку!

Воины личной охраны Рамзеса отнеслись к этой угрозе со всей серьезностью. Они знали, что в припадке ярости бывший пират способен привести ее в исполнение.

Чтобы укротить бешенство, Серраманна занялся метанием кинжалов по деревянной мишени. Исчезновение Урхи-Тешшуба не предвещало ничего хорошего. Снедаемый ненавистью хетт не преминет воспользоваться обретенной свободой как оружием против повелителя. Египта. Но когда и каким способом?

В сопровождении Аша Рамзес торжественно открыл дворец иностранных государств в присутствии толпы посланников. Аша произнес пылкую речь, в которой слова «мир», «сердечное согласие», «торговля» имели решающее значение. Роскошный пир завершил церемонию, ознаменовавшую превращение Пи-Рамзеса в столицу Ближнего Востока, гостеприимную для всех народов.

Рамзес унаследовал от своего отца Сети способность читать мысли людей; Аша умел тщательно скрывать чувства, но Фараон знал, что его друг сильно обеспокоен, и эта тревога связана с грозой, которую он предсказывал.

Как только пир подошел к концу, Рамзес и Аша уединились.

— Блестящая речь, Аша.

— Всего лишь обязанности дипломата, Твое Величество. Сегодняшняя церемония сделает тебя еще более популярным.

— Как хеттский посланник отреагировал на мое письмо?

— Прекрасно.

— Но Хаттусили требует большего, ведь так?

— Вполне вероятно.

— Я требую правды, Аша.

— Ну что ж, лучше тебя предупредить: если ты не примешь условия Хаттусили, будет война.

— Шантаж! В таком случае я даже не хочу их знать.

— Послушай, прошу тебя! Мы слишком много потрудились для мира, ты и я, чтобы увидеть, как он рухнет в одночасье.

— Говори, ничего не скрывая.

— Ты знаешь, что у Хаттусили и его жены Путухепы есть дочь. Судя по тому, что говорят, молодая женщина очень красива и умна.

— Тем лучше для нее.

— Хаттусили желает упрочить мир; на его взгляд, лучшим средством является свадьба.

— Должен ли я понять…

— Ты понял меня с первых слов. Чтобы окончательно скрепить наш договор, Хаттусили требует не только, чтобы ты женился на его дочери, но и сделал ее Великой Супругой Фараона.

— Ты забыл, что Красавица Изэт является царской женой?

— Для хетта эти мелочи не имеют значения. Жена обязана повиноваться мужу; если он отвергает ее, она должна подчиниться и молчать.

— Мы в Египте, Аша, а не в варварской стране. Ты советуешь мне удалить Изэт и жениться на хеттке, дочери моего злейшего врага?

— Сегодня твоего лучшего союзника, — поправил верховный сановник.

— Это требование просто возмутительно!

— Согласен, но в действительности оно не лишено интереса.

— Я не стану так унижать Изэт.

— Да, ты преданный муж, но величие Египта должно быть превыше твоих чувств.

— Ты соблазнил слишком много женщин, Аша, и стал циником.

— Верность мне чужда, согласен, но мое мнение — это мнение твоего сановника и друга.

— Бесполезно спрашивать об этом моих сыновей Ка и Меренптаха. Их ответ я знаю заранее.

— Кто сможет их упрекнуть в том, что они уважают свою мать, Красавицу Изэт, Великую Супругу Фараона? Мир или война… Вот выбор, который ты должен сделать.

— Я желаю видеть Амени, чтобы посоветоваться с ним.

— Ты услышишь также мнение Сетау, он только что прибыл из Нубии.

— Наконец-то хорошая новость!

Сетау, заклинатель змей, влюбленный в Нубию, дипломат Аша, Амени, преданный и талантливый писец… Не хватало только Моисея, для того чтобы воссоздать былую компанию учеников Капа, Мемфисского университета, которые много лет назад упивались счастьем дружбы и задавались вопросами о природе настоящей власти. Повар Рамзеса превзошел себя: лук-порей и кабачки в мясном соусе, жаренный с тимьяном ягненок, пюре из инжира, маринованные почки, козий сыр, медовый пирог, пропитанный соком плодов цератонии. В честь встречи Рамзес распорядился подать красное вино третьего года правления Сети, которое вызвало у Сетау экстаз.

— Сети заслуживает всяческих похвал! — воскликнул друг кобр, одетый в прочную тунику из шкуры антилопы. — Когда царствование способно творить подобные чудеса, значит ему покровительствуют боги.

— А вот относительно элегантности, — заметил с сожалением Аша, — прогресса что-то не заметно.

— Точно, — поддержал Амени.

— А ты, писец, довольствуешься тем, что ешь в два раза больше собственного веса! Поделись секретом, как тебе удается не толстеть при этом!

— Служение Египту — вот и весь секрет.

— Есть ли у тебя замечания по поводу моей деятельности в Нубии?

— Если бы они были, я давно бы уже написал отрицательное донесение.

— Когда ваши перепалки прекратятся, — вмешался Аша, — может быть, мы сможем перейти к обсуждению серьезных проблем.

— Нет только Моисея, — задумчиво напомнил Рамзес, — где он сейчас, Аша?

— Он бродит по пустыне и сражается с миражами. Моисей никогда не достигнет Земли Обетованной.

— Моисей сбился с пути, но этот путь все-таки приведет его к желанной цели.

— Как и у тебя, — признался Амени. — Моя душа охвачена тоской; но как забыть о том, что наш еврейский друг изменил Египту?

— Сейчас не время для воспоминаний, — прервал Сетау.

— Ушедший друг для меня больше не друг.

— Ты оттолкнул бы его, если бы он публично покаялся? — спросил Рамзес.

— Когда человек сжигает мосты, он не может вернуться назад. Прощение — удел слабых.

— К счастью, — заметил Аша, — Рамзес не доверил тебе нашу дипломатию.

— Со змеями нет полумер: яд или лечит, или убивает.

— Сейчас речь идет не о Моисее, — сказал Амени.

— Если я здесь, — объяснил Сетау, — то только благодаря Лотос. Она обладает даром ясновидения и почувствовала тревогу за Фараона. Рамзес в опасности, ведь так?

Фараон промолчал. Сетау повернулся к Амени:

— Вместо того чтобы жрать пирог, скажи нам, что все это значит!

— Но… ничего! По-моему, все в порядке.

— А ты, Аша?

Дипломат омыл пальцы в чаше с лимонной водой:

— Хаттусили предъявил неожиданное требование: он хочет выдать свою дочь замуж за Рамзеса.

— Так в чем проблема? — развеселился Сетау. — Такие браки заключались и в прошлом, эта хеттка станет еще одной из жен царя!

— В данном случае ситуация сложнее.

— Что, невеста так безобразна?

— Хеттский император желает видеть свою дочь Великой Супругой Фараона.

Сетау вспылил:

— Это значит… что наш старый враг заставляет Фараона расстаться с Изэт!

— Формулировка несколько грубовата, — заметил Аша, — но не лишена проницательности.

— Я ненавижу хеттов, — признался Сетау, опустошая новую чашу с вином, — конечно, Красавица Изэт не сравнится с Нефертари, но она не заслуживает такого унижения.

— На этот раз, — проворчал Амени, — я с тобой согласен.

— Вы слишком категоричны, — заявил Аша, — на карту поставлен мир.

— Пусть хетты не навязывают нам свой закон! — возразил Сетау.

— Они больше нам не враги, — напомнил глава египетской дипломатии.

— Ты ошибаешься! Хаттусили никогда не откажется завладеть Египтом.

— Это ты ошибаешься. Хеттский император желает мира, но он ставит свои условия. Почему, не подумав, отказываться от них?

— Я верю только в предчувствие.

— Что касается меня, — сказал Амени, — то я подумал. Я не слишком высокого мнения о Красавице Изэт, но она — царица Египта, Великая Супруга Фараона, выбранная Рамзесом после кончины Нефертари. И никто, будь то даже император хеттов, не вправе наносить ей оскорбления.

— Какое безрассудство! — воскликнул Аша. — Вы хотите отправить на смерть тысячи египтян, залить кровью наши северные просторы и поставить под угрозу саму страну?

Амени и Сетау вопросительно посмотрели на Рамзеса.

— Я сам приму решение, — сказал Фараон.