Жилль, еще бледнее, чем обычно, съежившись, сидела прямо на полу в углу гостиной. Эдвард тщетно пытался ее утешить, но до девушки не доходили ни слова, ни жесты. Ее мучила мысль, что сотню раз в порывах гнева она желала смерти своей матери. Теперь ей казалось, что самое страшное произошло по ее вине, исполнилось ее желание, а она даже не подозревала, каким горем это может обернуться для нее самой.

Тело Алисы лежало на канапе в глубине гостиной. Луиза, будто уменьшившаяся в размерах в своем большом кресле, смотрела, не видя, в сторону бледного трупа, который принялся осматривать Ангус.

Лукас, прикованный к окну, всматривался в темный парк — его сильно тревожило, что Мари до сих пор не объявилась.

К нему подошел Ангус.

— Майор, мне нужна ваша помощь.

Лукас промолчал.

— Эта смерть как-то связана с легендой, это вне сомнения… но это не по моей части… а вы специалист…

— Во Франции — да, а если что-то подобное случается в Ирландии, я не имею права вмешиваться.

Ангус не успел привести какой-либо довод, потому что все взгляды вдруг устремились к открывшейся двери гостиной. С усталым лицом, одетая в джинсы и куртку, Мари восприняла гнетущее молчание как некое обвинение. Она только что узнала от слуг о трагической смерти Алисы.

Растерявшись, она поискала глазами Лукаса и в его взгляде прочитала облегчение. Он подошел к ней и обнял ее.

Они не успели произнести ни слова, так как Жилль разъяренной фурией подскочила к Мари.

— Что ты сделала с моей матерью? Отвечай! Что ты с ней сделала?

— Ничего. Я повсюду искала ее, все могут подтвердить, я…

— Вас обеих не было несколько часов! Ты нашла ее и убила! Зачем? Зачем ты сделала это? — выла она. — Где ты была?!

Фрэнк обхватил Жилль за талию, стараясь оттащить ее. Он ощущал, как сотрясается все ее хрупкое тело.

— Отвечай!

И казалось, вопросы эти были у всех на устах. Мари подобралась, зная, что сейчас вызовет к себе неприязнь, а может, и враждебность. Но больше всего ее уже мучила необходимость нанести удар Лукасу.

— Я была с Кристианом Бреа, — созналась она.

Ей плевать было на всеобщее неверие. Она не спускала глаз со своего мужа, ожидая его реакции, словно приговора.

— О Боже! — послышался возглас Ангуса.

Склонившись над трупом, он округлившимися глазами рассматривал что-то необъяснимое, во что невозможно было поверить.

Все тотчас подбежали к нему. В глубоком вырезе платья, освобожденном от прилипших кружев, они увидели вздувшуюся от ожога отметину, в которой узнали изображение печати Алой Королевы.

Дора помогла уложить тело и вышла из гостиной. Ее тяготила скорбная атмосфера. Погруженная в мрачные мысли, она вздрогнула, когда с шумом распахнулась дверь холла. Растрепанная и запыхавшаяся, Келли бежала к гостиной. Дора перехватила свою дочь, сжав ее руку, словно тисками, и заставила остановиться.

— Тебе нечего здесь делать!

— Пусти меня!

— Чтобы ты продемонстрировала свое горе перед телом Алисы? Ты и так уже причинила немало зла Салливанам!

— Несешь какую-то чушь! Пусти, я хочу ее видеть!

Она всячески старалась вырваться из железной хватки матери.

— Ты уже довольно насмотрелась на нее вчера вечером.

— Что?

Келли сразу перестала вырываться.

— Я следила за тобой этой ночью, видела, как ты была с ней, я все знаю.

Они смотрели друг другу в глаза. Страшное осуждение, которое Келли прочитала во взгляде матери, привело ее в растерянность.

— Твое место на конюшне, лучше приведи в порядок Дьябло и старайся быть незаметной… Уверена, ты понимаешь, что я хочу сказать…

Пощечина оказалась бы менее болезненной, чем этот презрительный тон. Рядом с матерью Келли перестала быть рыжей красоткой. Подбородок ее задрожал, глаза наполнились слезами, она быстро повернулась и вышла.

Из Доры будто вышел весь воздух, она сразу показалась подавленной и постаревшей на несколько лет.

Луиза последней приблизилась к телу Алисы, оттолкнув Эдварда, попытавшегося ей помешать, и провела ладонью по лицу покойной.

— Кто же ее так напугал? — пробормотала она, будто обращаясь к себе.

Потом пальцы ее спустились к груди. Коснувшись рубца, она живо отдернула руку, словно обожглась.

— Дана! Клеймо нежелательных… Кому же эта бедняжка Алиса так помешала?

ПМ, сидевший в своем углу, словно паук, ткущий паутину, ничего не упустил из происходящего. Он не мог удержаться от восклицания.

— Патрик Райан! Не Дана это поставила, а Райан! Убийство, сценарий, написанный по старой легенде, это — он! Я уверен! Так и есть, я чувствовал это с самого начала!

Эдвард сухо оборвал его, заметив, что его вмешательство совсем некстати, и попросил уважать горе Салливанов. Ангус одобрительным ворчанием поддержал его, добавив, что Райан мертв и у него не было причин желать зла Алисе.

— Не Алиса была целью, — убежденно прозвучал голос Лукаса, — а Мари.

Он жестом пригласил новобрачную и Ангуса пройти с ним в другой конец гостиной. Эдвард, Фрэнк и ПМ пошли за ними. Даже Жилль незаметно проскользнула, чтобы подслушать, о чем будут говорить взрослые. Полицейский вынул из кармана лист бумаги, якобы найденный в их комнате, когда, вернувшись из винокурни, искал Мари. Развернув лист, он зачитал послание:

— «Если ты хочешь узнать тайну Салливанов, встреться со мной в конюшне».

Находясь спиной к камину, сыщик мог видеть всех членов семьи Салливан. И от него не укрылось их смущение. Фрэнк запротестовал первым, остальные более-менее решительно присоединились к нему. Только Луиза, все внимательно слушавшая, даже не шевельнулась.

Лукас спокойно объявил, что все они без исключения должны предоставить себя в распоряжение полиции.

Когда жандарм и оба полицейских вышли на крыльцо, Ангус с облегчением заметил, что Лукас, похоже, всерьез занялся расследованием и что следует немедленно начать это франко-ирландское сотрудничество. Мари уточнила, что она тоже займется этим делом, так как оно касается в первую очередь ее самой. Она покосилась на не сводившего с нее взгляда Лукаса. Судя по всему, он ждал ее объяснений.

— Этой записки не было в комнате, когда я поднялась переодеться, чтобы догнать тебя в винокурне. Было без четверти час, это точно. Я посмотрела время на мобильнике, когда он зазвонил…

Ну а признаться во всем остальном было труднее.

— Звонила Анна Бреа, сестра Кристиана, ей было очень неловко звать меня на помощь, но она не знала, что делать… Кристиан пришел в такое отчаяние, что ей казалось, он готов убить себя…

— Неплохая идея! — бросил Лукас, не в силах удержаться от сарказма.

Мари неодобрительно взглянула на него и добавила, что в комнате она оставалась не больше трех минут, этого времени ей хватило, чтобы быстро переодеться.

Ангус из сказанного сделал вывод, что Алиса, должно быть, вошла туда вскоре после ухода Мари, увидела записку и спустилась в конюшню поискать того, кто мог открыть тайну Салливанов. Лукас продолжил размышлять вслух:

— Автор записки ждал Мари, Алиса же надела красное платье, чтобы сойти за нее, ну и вышло, что ее убили, спутав…

— Похоже, что так, — одобрил Ангус.

— А ты, ты поспешила на помощь к несчастному Кристиану… Не предупредив меня? Ну и доверие…

Мари в голосе мужа отчетливо слышала злость и ревность. Она возмутилась и раздраженно напомнила ему, что тем утром оказала ему самое большое доверие, выйдя за него замуж. И потом она не нарушила клятвы — если и не предупредила Лукаса, то лишь для того, чтобы он не помешал ей заняться Кристианом.

Почувствовав, что назревает семейная сцена, Ангус ускорил шаг и, оторвавшись от них, двинулся по направлению к конюшням. Он втянул голову в плечи, поздравляя себя с тем, что не расстается с холостяцкой жизнью. До него донесся голос Лукаса, с жесткой иронией говорившего:

— Ну и как твой экс? Умер или ты спасла его, чтобы он продолжал нам надоедать?

Ангус задыхался от возмущения, когда супруги нагнали его в конюшне.

— Как? Вы помыли Дьябло?

Келли только что повесила шланг. Усталая, она повернулась к нему.

— Вымыла и вычистила, да, а в чем дело? Это моя работа. — Она поставила на место свои инструменты.

— Да она уничтожила все следы! Нарочно или как?

Взрыв гнева Мари шокировал Лукаса. Вмешавшись, он допросил Келли с мягкостью, крайне раздражившей его жену.

Келли жила над конюшней. Она ушла спать немного спустя после скандала, устроенного Алисой, примерно около полуночи. Проходя через конюшню, чтобы подняться к себе, она не заметила ничего необычного, а проснулась на рассвете из-за суматохи, поднятой после обнаружения трупа. Вспомнив это, она, казалось, разволновалась. Лукас выждал немного, чтобы она могла прийти в себя.

Единственное, что потом выяснилось, — это то, что, очищая копыта Дьябло, Келли обратила внимание на наличие в раздвоениях красноватой грязи — глины с острова Химер, а точнее, с берега озера.

— Это сходится с бредовым лепетом садовника в винокурне: Алая Королева, бросившаяся в озеро, которое загорелось, — пробормотал жандарм.

— Какой лепет? Какой садовник? Почему ты ничего мне не сказал? — воскликнула Мари, обращаясь к Лукасу. — И еще говоришь мне о доверии?!

Ангус прокашлялся и поспешил вмешаться, заявив, что нужно немедленно вызвать криминалистов в конюшню и в комнату супругов. Он сейчас позвонит своему молодому помощнику аджюдану Броди, чтобы тот занялся этим.

Красная липкая глина острова коварно проникла в подошвы туфель Пьера-Мари. Пропадет, пожалуй, последняя пара от Огана. Он отвалил за нее уйму денег, а учитывая нынешнее финансовое положение, таких он купить уже не сможет, если только не удастся быстро обделать какое-нибудь дельце.

Он с отвращением счистил глину, подумав при этом, что по сравнению с тем, что он претерпел в психиатрической лечебнице, все это ерунда.

Пьер-Мари почти год убеждал врачей из Сент-Геноле, что он не совсем чокнутый. Однако двенадцать месяцев заточения в четырех обитых войлоком стенах сведут с ума самого уравновешенного человека.

Но с ним такого не произошло.

Его желание выйти было настолько сильным, что он сумел выдавить из себя качество, которого ему не хватало все сорок пять лет: сообразительность. Медицинская комиссия, изучив его дело, признала его нормальным. Все бы так, да вот только была у него проблема с фамилией. Он наотрез отказывался ее носить. И даже произносить. С тех пор для всех он был только Пьер-Мари.

Он вздрогнул при звуке приближающихся голосов и, присев в густой кустарник, увидел Мари, Лукаса и Ангуса, осматривавших берег озера.

Отсутствие следов копыт свидетельствовало, что Дьябло здесь не было. Они тщательно обследовали хижину садовника и убедились, что тот не появлялся в ней после того, как стал свидетелем печального события.

Мари осмотрелась и вслух заметила, что лесная светотень, темная вода озера и особенная атмосфера этого места удивительно сочетались со страшной легендой. Лукас посмеялся над ее чисто бретонской привычкой делать из мухи слона.

— Такое воображение больше подходит садовнику, — пошутил он.

Ангус вспомнил об алмазных копях, которые в давние времена обогатили семью, правящую на Киллморе. Ныне затопленная деревня жила этими разработками, пока не иссякла жила. Ну а потом все это затопили, так как лабиринт из шахт, галерей и провалов стал представлять опасность. Место это было официально запрещено для прогулок, но лучше, чем щиты с объявлениями об опасности, охоту гулять здесь отбивала старая легенда, согласно которой в период апрельских заморозков терзаемая душа Королевы появляется из озера в виде языков пламени, чтобы утащить в глубину живых.

— А сейчас как раз время апрельских заморозков, — добавил он, хитро взглянув на Мари.

Лукас прибавил шаг, решив побывать на нависшем над озером утесе, с которого, по словам садовника, упала женщина в красном.

И тут их внимание привлек металлический блеск за кустами.

Свернув, они обнаружили припаркованную там машину. Мари и Лукас сразу узнали внедорожник женщины с муслиновым красно-зеленым шарфиком, которая накануне выбежала из замка и, сев в машину, резко рванула с места.

— Клер Варнье, — определил Ангус, доставший из подпанельного ящичка документы на машину. — Она мне вроде бы знакома, — пробормотал он и, с удовлетворенным видом закурив, поведал, что около года тому назад Клер Варнье должна была выйти замуж за одного журналиста. Но парень таинственно исчез после того, как нырнул в озеро в поисках сокровища Алой Королевы…

Пытаясь спрятать рыжую шевелюру под блестящей неопреновой шапочкой с маской, аквалангист из бригады криминалистов заканчивал облачаться, поглядывая на коллег, копошащихся на берегу и вокруг автомобиля. Другой аквалангист, с трудом застегивавший пояс со свинцовым грузилом вокруг талии, округлившейся из-за пива, рассказывал Мари и Лукасу об особенностях озера, его подводных течениях на глубине, сила которых меняется в зависимости от приливов и отливов.

Лукас, который тоже готовился к погружению, объяснял им, что искать будут не только возможную утопленницу, но и следы явления, описанного садовником. Оба аквалангиста согласно кивали: во всех портовых пабах уже знали эту историю.

Ангус, от которого не отставал его помощник Броди, настойчиво рекомендовал им соблюдать осторожность, хлопоча, как старая несушка над своим выводком. Молодой помощник, с которым они познакомились накануне, поддакивал своему патрону. Тридцатилетний, долговязый, с румяным лицом, Броди не отличался многословием, в остальном же он был хорошим парнем.

— Будь осторожна, — напутствовал Лукас Мари.

Но она уже закусила свою трубку и опрокинулась в зеленую воду вслед за двумя аквалангистами. А затем и Лукас исчез под поверхностью.

Косые лучи солнца пронизывали воду озера, высвечивая высокие водоросли. Медленно работая ластами, они группой опустились до этого зеленого колышущегося занавеса. Неожиданно за длинными водорослями, наискось ниже их, открылся почти фантастический вид затопленной деревни. Мало-помалу привыкнув к мутноватости воды, они различили силуэты домиков и церквушки с еще сохранившейся частью колокольни.

Оба профессиональных аквалангиста отвлекли Мари и Лукаса от зачаровавшего их зрелища и знаками позвали следовать за ними в другом направлении. Лукас повиновался, а Мари, не удержавшись, остановилась, разглядывая это поселение, в котором, как она представила себе, несколько веков назад кипела жизнь. Ныне оно казалось необитаемым, однако это было не совсем так.

Из-за остатков развалившейся стены на Мари уставились два зеленых глаза. Они почти незаметно приближались к ней через водоросли.

Потом странное существо вдруг замерло: возвращался Лукас, чтобы позвать ее. Щупальца шевельнулись и исчезли вместе с глазами. Лучи фонарей прощупывали неровное дно, когда луч фонарика Мари отразился от чего-то красного, то появляющегося, то пропадающего. Она быстро поплыла к нему и осветила нечто, напоминающее колеблющиеся в воде языки пламени. И только оказавшись в двух-трех метрах над ним, поняла: это была всего лишь полоса красной ткани, которая зацепилась одним концом за пучок водорослей. Другой ее конец, колыхаясь, втягивался ко входу в галерею. Повернувшись к другим ныряльщикам, она позвала их.

Нескольких движений ластами оказалось достаточно, чтобы вплотную приблизиться к странно колышущейся вуали.

Но было уже слишком поздно.

Когда она схватила ткань, течение неумолимо повлекло ее в горловину, увлекая в бездну.

Мари ухватилась рукой за пучок водорослей, но он оторвался, уцепилась было за камень, но он рассыпался… С энергией отчаяния она боролась со втягивающим ее течением. Она видела, как быстро работают ластами плывущие к ней аквалангисты, но уже наполовину исчезла в горловине. Она чувствовала, как заглатывает ее чудовищная пасть.

В последний момент Лукас смог схватить ее руку, отчаянно цепляющуюся за край узкой горловины. Потребовались усилия трех мужчин и весь их опыт, чтобы вырвать Мари из смертоносной воронки.

— Тебе захотелось оставить меня вдовцом через сутки после свадьбы? — нервничал Лукас.

Упрекам не было конца: ее неосторожность казалась ему непростительной.

Она оправдывалась тем, что не могла пройти мимо того, что увидела. К тому же она якобы узнала свою свадебную фату, которой не было на Алисе, когда лошадь принесла ее тело, но которой не было и в замке…

Лукас старательно сохранял неодобрительный вид, чтобы, не дай Бог, не дать вырваться шутке: мол, когда Мари даже неоспоримо не права, она скорее даст себя распилить, чем признает свою неправоту. И женщину с таким характером он мог полюбить!

Перешли к куску ткани, уже выжатой и расправленной. Здесь оба они сошлись во мнении: это был тот самый шарфик, который развевался вокруг головы Клер Варнье, когда та выбежала из замка.

Дискуссия продолжалась, пока они шли вдоль берега, чтобы выйти на тропинку, ведущую к вершине утеса.

Ангус был уверен, что Клер покончила жизнь самоубийством, бросившись в озеро вблизи зоны древних галерей, там, где водоворот был наиболее сильным, — сердито уточнил он специально для Мари. Подтверждением тому — бесследное исчезновение Франсуа Марешаля, жениха Клер, произошедшее ровно год назад — день в день.

— Да, но это совсем не объясняет загадочное явление, описанное садовником, — возразила Мари.

Лукас хмыкнул: разве сама она не видела языки пламени под водой?

— Если Клер спрыгнула с утеса, — заметил он, — садовник, вероятнее всего, увидел плавающий в этом месте большой красный шарф… Добавьте к этому винные пары и его воспоминание о легенде — вот вам и готовое блюдо…

Молодой полицейский повел бровями, его не очень убедил такой вывод.

— А пламя, вырывающееся из воды? Полагаю, и на это у тебя есть весьма разумное объяснение?

Ангус вращал глазами справа налево, словно следя за мячиком пинг-понга. Он боялся, как бы их пока мирный диалог не перерос в новую семейную сцену.

— В воде существует примерно такой же феномен, похожий на блуждающие огни на земле, — с ученым видом, за которым скрывалась ирония, заявил Лукас. — Газ от гниющей растительности воспламеняется при контакте с кислородом воздуха. Он может вырваться из глубины после попадания на дно какого-либо тяжелого предмета. Что-то вроде гнилостной отрыжки, — уточнил он. — Это не так эстетично, как выдох вашей Алой Королевы, и не так забавно, как Несси с зелеными глазами и красными плавниками, согласитесь.

Ангус присудил ему очко и даже посчитал, что матч им выигран, если судить по восхищенному взгляду, которым он одарил полицейского.

Что касается Мари, то она хранила молчание. Легкая гримаска, хорошо знакомая Лукасу, свидетельствовала, что его рассуждения ее совсем не убедили.

Но тут они увидели небольшой деревянный домик, наполовину скрытый камышом. Его терраса на сваях выдавалась в озеро. Ангус поведал им, что домик, хотя и расположен на земле монастыря, принадлежит семье Салливан и используется для рыбалки, охоты или галантных развлечений Фрэнка…

На каменистой почве утеса, падающего отвесно в черную воду, не сохранилось никаких следов.

Ангус поторопил обоих полицейских. Для очистки совести он хотел посетить монастырь. Может быть, сестры видели или слышали что-либо необычное. Но Лукасу хотелось непременно видеть место, с которого Клер, возможно, бросилась в воду. Он приблизился к самому краю утеса. У Мари закружилась голова, когда она увидела, как он стоит над бездной.

В этот момент похоронным звоном зазвонил колокол находящегося совсем рядом монастыря.

Лицо Лукаса было мрачным, он пристально и как-то отрешенно смотрел в пучину под собой. Мари, обеспокоенная неподвижностью мужа, тронула его за плечо.

Ее вновь охватило странное и неожиданное ощущение: вдруг показалось, что в огромном костре лопается брошенное туда стекло, разбрасывая острые осколки, водяные струи, бесформенные призрачные тени…

Потом перед ее глазами возникло расплывчатое видение деревни, на площади которой пылал костер, а в центре его корчилась охваченная пламенем женщина. Затем вдруг слой воды накрыл деревню, и все застыло в неподвижном спокойствии.

Похоронный звон не прекращался.

Неведомый страх охватил ее, она схватила Лукаса за руку, чтобы оттащить его от края, рассказать ему о только что нахлынувших ощущениях.

Он резко повернулся к ней, у него под носом виднелись капельки крови.

— Я… Что с тобой? У тебя кровь…

Он рывком выдернул руку, покоробив ее грубым жестом, и быстро пошел к Ангусу, вытирая нос и бормоча, что, видимо, поранился зажимом маски.

Огорченная Мари оставила при себе труднопередаваемый рассказ о мимолетном и необъяснимом видении.