Ножан-ле-Ротру, октябрь 1305 года
Несмотря на то, что полдень выдался теплый, город накрыл мелкий моросящий дождик. Он делал сильнее запахи нечистот, медленно текших в канавах, прорытых посреди улочек, и затхлую вонь рынка.
Ардуин Венель-младший еще до рассвета вышел из своего дома в окрестностях Мортаня. Фринган бодрой рысью пробежал расстояние до Ножан-ле-Ротру. Славного жеребца, которого, казалось, вовсе не утомила такая длительная прогулка, он оставил у коновязи на постоялом дворе. Получив щедрые чаевые, конюх пообещал как следует позаботиться о благородном животном.
– Да я его прямо как милую буду обихаживать, мессир! – принялся уверять рослый молодой парень.
– Что же, я на тебя надеюсь, – шутливо ответил Ардуин. – Тем более что вряд ли твоя милая лягается так же сильно, как мой Фринган!
* * *
В Ножан-ле-Ротру можно было попасть по одному из трех мостов. Торговцы, проходя по ним, должны были сперва заплатить на свой товар пошлину, которая шла в пользу сеньора или церкви. Деревянный мост, перешагивая реку, вел прямо в Бург-ла-Комтес. Мост же Сент-Илер почти вплотную подходил к церкви, носящей то же название, и мост Роны обозначал окончание улицы Порт-Ривьер и начало улицы Оре, которая пересекала Бург-ле-Комт.
Мэтр Правосудие Мортаня был немного знаком с этим городом, с его пригородами, прилепившимися друг к другу, и почти без труда ориентировался здесь. Он направился по улице Де Пре, которая отделяла Бург-ла-Комтес от Бург-Нёв – района, в основном населенного торговцами. Благодаря им город процветал, а добрая слава саржи и других продававшихся здесь тканей распространялась далеко за его пределы. Помимо того, город славился своими ярмарками и четырьмя рынками, хлебными павильонами и лавками суконщиков, булочниками и торговцами пирожными.
Жан II Бретонский, в чьи владения входил Ножан-ле-Ротру, не особенно часто наведывался туда, перепоручив большинство своих полномочий новому бальи Ги де Тре, который был назначен сюда несколькими годами раньше, к неудовольствию жителей, все время спрашивавших себя, что бретонец может понимать в их порядках.
* * *
Мэтр Правосудие Мортаня свернул в Бург-ле-Комт, над которым виднелся замок Сен-Жан – крепость, построенная на возвышенности в те времена, когда Перш устанавливал хрупкий мир между французским королевством и скандинавскими пиратами, пытавшимися завоевать эти земли.
Особняк, купленный Гареном Лафуа, без сомнения, благодаря щедрому наследству покойной супруги, возвышался на улице Д’Оре. Скрывшись под портиком дома напротив, Венель-младший полюбовался особняком, отметив про себя, что тот выглядит вполне зажиточным. Защищенный высокой, прорезанной порталом стеной, превосходившей по высоте даже голубятни, этот особняк с каменными стенами был на два этажа выше всех прочих зданий. Первого этажа не было видно, но во всех окнах верхних имелись стекла, вставленные в свинцовые рамы в виде ромбов, что считалось особым шиком в эту эпоху. Трубы канализации сбегали по углам и посредине строения, что позволяло удалять из дома нечистоты, для сбора которых в ту эпоху служил сосуд, стоящий в коридоре или в углу комнаты. Несмотря на то, что был еще день, Ардуин заметил огоньки в нескольких комнатах – ясное свидетельство того, что здесь не считаются с затратами.
* * *
Он принялся терпеливо ждать, сам толком не зная чего. До него долетали ароматы улицы Пюант, принесенные легким ветерком. Неподалеку играли, бегали и кричали дети, время от времени бросая на него удивленные взгляды. Время потекло в очень странной манере: оно то летело с безумной скоростью, то еле тащилось. Но разве это имело какое-то значение, когда в его памяти всплывали различные события и картины прошлого…
Ардуин снова увидел тот день, когда они с отцом отправились вдвоем ловить рыбу. Мама приготовила им с собой поесть, чтобы они смогли восстановить силы. Ему тогда, должно быть, было шесть или семь лет. Старший брат с ними не пошел, Ардуин это точно помнил. Только он и отец. С какой любовью и почтением мальчик относился к этому человеку, который говорил так медленно и в то же время так точно, без всякого пафоса… В тот день Ардуин поймал замечательную щуку. Он вытащил крючок из окровавленной рыбьей челюсти. Щука прыгала на траве; маленький мальчик, раздувшись от гордости как индюк, наблюдал за своей добычей. С легким свистом большой нож отца обрушился на голову рыбы. Затем послышалось медлительное:
– Господь послал нам эту рыбу, чтобы мы насытились ею, а не для того, чтобы заставляли ее страдать. Она – тоже создание Божье, и поэтому заслуживает нашего уважения.
– Но получается, что ты заставляешь страдать Божие создания? – возразил мальчик.
– Щука не обладает разумом. Она не совершила никакого преступления. Их совершает лишь человек, так как он единственный наделен способностью рассуждать, ибо так решил Господь Бог в своей бесконечной мудрости.
Странное дело, Ардуин слышал голос своего отца так же ясно, как если б тот сейчас находился рядом с ним; он снова с поразительной ясностью видел каждую травинку, сверкающую чешую щуки, молодые листочки на деревьях. Зато некоторые недели и даже месяцы полностью выпали из его памяти. Таким образом у него осталось лишь очень смутное воспоминание о кончине старшего брата, о его последних днях, о запахе смерти, который царствовал в его перегретой комнате. И, однако, это событие исковеркало ему жизнь, сделало его палачом, в то время как он всеми силами стремился избежать этой участи.
* * *
Внезапно его внимание привлекли громкие женские голоса. Две торговки цапались между собою; несколько прохожих остановились, заинтригованные этим живым спором, сулившим недурное развлечение.
Облегченно вздохнув и мысленно поблагодарив этих женщин за то, что прервали его нерадостные мысли, Венель-младший в конце концов тоже приблизился к ним. Две женщины ругали друг дружку почем зря, уперев руки в бока и состроив самые злобные физиономии. Та, что была постарше, худая дурнушка в грязном льняном чепце, яростно завывала:
– Ах ты шлюха!
– Шелуха! Муть пивная! Нет, вы посмотрите на нее: своих детей прокормить не может, а еще других пытается учить!
– Зато я на них не передом зарабатываю и не трясу сиськами под носом у мужчин, как некоторые!
– Да тебе и трясти-то нечем!
Старшая повернулась к толпе любопытствующих и бросила, призывая их быть свидетелями:
– Вы только поглядите на эту потаскушку простоволосую! И она еще считает себя хорошенькой! Да тут и посмотреть не на что!
Скандал грозил перерасти в потасовку. Женщина помоложе, сохранившая некоторую миловидность, покраснела от обиды и, казалось, была готова броситься на свою противницу.
– Пока ты надрываешь горло весь день, у меня найдется время, чтобы причесаться!
Один из ротозеев воскликнул:
– Да мы уж знаем, что там такое происходит!
Старшая произнесла голосом, дрожащим от гнева:
– Иди отсюда, пока я тебя не отколотила при всех! Дрянь гулящая! Да сколько раз всякие простаки совали ей руки понятно куда! Да ты хуже любой кабацкой девки!
Услышав осуждающий шепот собравшихся женщин, Ардуин понял, что одна из торговок пыталась увести у другой мужа. Та, которая помоложе, возмущенно пропищала:
– Чего?! Да вы бы видели рожу ее мужа – вся в морщинах, будто корова жевала! А этой только и надо, чтобы он подержал ее за задницу… Впрочем, у нее и выбора-то особого нет, – ядовито добавила она.
Мощная пощечина противницы заставила ее пошатнуться. Женщина выпрямилась и собралась дать сдачи, к громадному удовольствию зрителей, которые уже принялись заключать пари. Ардуин Венель-младший встал между ними, твердой рукой останавливая младшую и отталкивая вторую.
– Хватит, дамы! Неужели вы не понимаете, что все эти добрые люди, которые здесь собрались, потешаются над вашими историями и хотят только одного: чтобы вы разлохматили друг дружку им на забаву. Но уж если вы решили это сделать, пускай они вам заплатят, как на базаре.
В ответ послышалось неразборчивое злобное ворчание любопытствующих, которые уже начали расходиться, разочарованные, что развлечение прервалось так быстро.
Повернувшись к женщине постарше, Ардуин добавил:
– Вам же следует выкинуть из головы всякий вздор; эта женщина и не думает интересоваться вашим супругом. Посмотрите хорошенько, и вы сами сможете в этом убедиться. Не лучше ли будет отвесить такую затрещину именно ему? Соблазнить можно лишь того, кто сам стремится быть соблазненным.
Пыл обеих женщин внезапно угас. Та, что помоложе, примирительно сказала:
– Клянусь тебе, Люсьена, мне твой муж и тыщу лет не нужен. Он для меня слишком старый, слишком некрасивый и не такой богатый. И к тому же от него еще и воняет.
Без сомнения, она полагала, что такое неприятное перечисление должно успокоить противницу. Но она ошибалась. Старшая снова покраснела от злости:
– Что?! От моего мужа воняет?!
– Всё, достаточно, дамы, – повторил Ардуин, который уже начал терять терпение.
Наконец ему все-таки удалось примирить «воюющие стороны», которые в итоге отправились по домам. Возможно, когда-нибудь они еще и будут таскать друг друга за волосы, но, по крайней мере, пускай это будет без свидетелей!
* * *
На свой наблюдательный пункт Ардуин вернулся немного с другим настроением. Недавняя стычка развлекла его, и мысли бродили где-то далеко. Внезапно он задел спину какой-то маленькой оборванки. Казалось, та только что прямо из воздуха появилась перед ним.
– Извини, девочка. Я тебя не увидел.
Она повернулась, и Ардуин едва сдержал изумленный возглас. Перед ним стояла миниатюрная худенькая старушка с таким сморщенным лицом, что, казалось, ей не менее ста лет. Пряди совершенно белых волос торчали из-под чепца. Она пристально смотрела на него холодными ярко-голубыми глазами; этот взгляд будто пришпилил его на месте. На тонких губах старухи играла таинственная улыбка – Ардуин так и не понял, то ли приветливая, то ли ироничная. Старуха протянула ему худую руку и спросила на удивление твердым сильным голосом:
– Мой добрый сеньор, не дадите ли мне монетку?
Прыснув от смеха, Ардуин протянул ей денье из кошелька в поясе. Милостыня более чем щедрая.
Старуха быстро спрятала монетку в рукаве и, бросив на него еще более пристальный взгляд, повернулась спиной, направившись прочь странной подпрыгивающей походкой. Все еще развлекаясь, Ардуин бросил ей вслед:
– Вообще-то сказать «спасибо» было бы не лишним!
Внезапно она остановилась, стремительно повернулась к нему и дерзко заметила:
– Ну да, тебе-то сказать «спасибо» точно лишним не было бы!
И исчезла, оставив его в полнейшем изумлении. Хотя что тут удивительного: еще одна старуха, почти выжившая из ума, попрошайка и, скорее всего, еще и пьяница, которая спит прямо на улице… В городах столько таких!
* * *
Между тем его принялся допекать голод. Интересно, который может быть час? Ардуин оставил свой наблюдательный пост и устроился было в таверне по соседству, когда дверь особняка наконец приоткрылась.
На улицу вышла молодая женщина, которая держала за руку мальчугана четырех или пяти лет, без умолку тараторящего, как сорока. Детская болтовня явно забавляла женщину – мать этого мальчика, насколько можно судить по их сходству. Она поминутно прыскала от смеха, слушая, как мальчик что-то рассказывает своим еще неловким детским языком. И мать и сын были одеты достаточно богато. На женщине красовалось котарди с узкими обтягивающими рукавами, на локтях перевязанными лентами шафранового цвета. Согласно моде, платье было перехвачено тонким пояском, который подчеркивал линию бедер. Один из кончиков кожаной завязки, украшенный цветными шариками, свешивался почти до самых ступней женщины. На поясе был подвешен кошелек в виде небольшого мешочка. Плечи ее украшал легкий фиолетовый шарф, один из концов которого был заброшен за спину. Волосы покрывала сетка, унизанная жемчужинами и закрывающая уши. Должно быть, из кокетства она не воспользовалась шейной косынкой, оставив открытым круглое декольте своего платья. Внезапно Венель улыбнулся, вспомнив о резких высказываниях канцлера о Париже и «вызывающих» парижанках. «Там женщины ходят по улицам декольтированные, как неизвестно что». Невозможно было не признать: Эдвига Лафуа, урожденная Тоннет, была красивой женщиной.
Подождав, когда она уйдет чуть дальше, болтая со своим сыном, Ардуин последовал за нею. Женщина направлялась к Нотр-Дам-де-Марэ – бесспорно, самой красивой церкви города, которую Жан I, герцог Бретонский, велел отстроить несколькими десятилетиями ранее и учредить там приход. На ее тимпане был изображен бретонский экю, статуи разных герцогов в судейских мантиях украшали портал. Эдвига Лафуа помогла сыну подняться по ступенькам, и оба они скрылись внутри.
Ардуин Венель-младший развернулся и решил подкрепиться в какой-нибудь таверне, вид которой вызвал бы у него доверие. Ничего определенного ему пока что так и не удалось узнать. Однако в одном он совершенно уверился – Эдвига Лафуа была вовсе не похожа на ту, что способна так обойтись с лицом соперницы.