Хэйсоа с любопытством оглядывала местность, где оказалась по случайному выбору судьбы. Она стояла на невысоком круглом холме, покрытом ярко-зеленым дерном. Был ясный, солнечный день, теплый, но не жаркий. Над головой кружились ярко-синие бабочки. За холмом светилась нежной листвой прозрачная роща. Ветер доносил соленый запах моря и шум прибоя, трущегося о прибрежные камни. Вокруг стояла благодатная тишина и свежесть, и сестра мысленно поблагодарила судьбу за то, что оказалась в таком приветливом месте. Здесь можно было спокойно посидеть и подумать, как действовать дальше. Хэйсоа была уверена, что отпущенной ей Звездной силы достаточно для того, чтобы управительница не смогла ее обнаружить. Однако для начала надо было выяснить, что это за чудесная земля. Хэйсоа хотела было вызвать карту перемещений, но не успела: шум перепончатых крыльев заставил ее испуганно обернуться и выставить перед собой руки, готовые послать голубой огонь.

На пологий склон снижалось диковинное крылатое существо. Это был ящер, покрытый сверкающей золотой чешуей. Мощные крылья ярко-оранжевого цвета со свистом рассекали воздух. Как только грозные черные когти взрыли дерн, ящер сложил крылья за спиной, посмотрел на Хэйсоа огромными фиолетовыми глазами и томно взмахнул длинными черными ресницами. Существо казалось столь же красивым, сколь и опасным. Хэйсоа напряженно ждала, не зная, что ей предпринять.

И вдруг ящер заговорил:

— Здравствуй, неведомый друг! — голос крылатого зверя был нежным, девичьим.

Однако Хэйсоа сразу заметила, что изящный черный клюв ящера был неподвижен. Как же он произносит слова? Более того, странное существо в совершенстве владело древним языком храма Келлион. И тут Хэйсоа, наконец, поняла, куда она попала и с кем имеет дело: конечно, это остров Бэй-Тасан и с ней говорит один из его обитателей. Точнее, обитательница: по голосу и по повадкам бэй-тасан, несомненно, был женского пола.

Бэй-тасан тем временем подошла ближе, ловко переставляя короткие лапы. Когда она двигалась, по чешуе пробегал радужный перелив. Бабочки доверчиво садились ей на спину. Фиолетовые глаза смотрели на Хэйсоа с очевидным интересом.

— Твои глаза напоминают мне что-то забытое и дорогое, — сказала бэй-тасан. — Кто ты, женщина?

Хэйсоа готова была назвать имя Шайсы, но воздух снова взорвался хлопаньем могучих крыльев, и ветер сильно подул в лицо. К холму летел другой бэй-тасан — едва ли не вдвое больше ее собеседницы. Огромный ящер опустился возле Хэйсоа с видимой осторожностью, стараясь не причинить ей вреда.

— Меня зовут Финимойто, и я старший бэй-тасан на острове, — сказал он и повторил вопрос своей соплеменницы: — Кто ты, неведомая гостья?

— Я сестра девушки по имени Шайса, — ответила Хэйсоа, — она побывала пять лет назад на вашем острове. И хотя здесь ее постигла тяжелая утрата, она всегда вспоминала вас добрым словом.

Бэй-тасан пристально всматривался в глаза Хэйсоа, но та не отвела взгляд. Наконец, ящер удовлетворенно кивнул.

— Ты, действительно, ее сестра, хотя и не по крови. Мы помним Шайсу. Перед тобой еще одна ее названая сестра — в человеческом обличии ее звали Оммой.

— Та самая Омма! — ахнула Хэйсоа. Она хорошо помнила рассказы Шайсы о своей подруге, о ее несчастье и о превращении в бэй-тасана. — Шайса никогда не забывала о ней.

Длинные ресницы сделали еще один взмах. И снова заговорил Финимойто:

— Она не понимает, о чем ты говоришь. Когда она стала одной из нас, то забыла свое прошлое. В счастливую пору младенчества маленький бэй-тасан отдыхает от прежних забот, душевных терзаний, мрачных воспоминаний. Но однажды приходит день, когда повзрослевший бэй-тасан должен сделать свой первый в жизни выбор. Сегодня такой день наступил для Оммы. Твое появление здесь, сестра, — это знак судьбы. Ты согласишься отправиться с нами?

Хэйсоа не стала расспрашивать, куда ее приглашают, так как верила, что на остров Бэй-Тасан ее привела не слепая случайность, а осмысленное веление судьбы. И когда Финимойто взглядом указал ей к себе на спину, она, не раздумывая, забралась и схватилась руками за чешую возле крыльев. Оба ящера, гулко ступая, побежали вниз по холму и, не достигнув подножья, оторвались от земли. Хэйсоа знала, что ей предстоит полет, но не смогла подавить чувство страха и распласталась на могучем теле бэй-тасана.

— Боишься? — ящер скосил на нее лукавый глаз. — А твоей сестре это понравилось.

Бэй-тасаны поднялись высоко, а потом начали снижаться, расправив крылья и скользя по воздушному потоку. Немного привыкнув к полету, Хэйсоа рискнула посмотреть вниз: остров зеленел посреди спокойного моря — лазурного ближе к берегу и изумрудного вдали. На северной окраине темнели горы, отвесной стеной, без береговой кромки высившиеся над водой. Туда-то и направлялись бэй-тасаны.

Невысокий горный хребет сплошь состоял из острых, громоздившихся друг на друге скал. Не было ни одной ровной площадки, куда могли бы приземлиться крылатые существа. Но старший бэй-тасан крепко вцепился когтями за выступ на скале и, продолжая махать крыльями для равновесия, клювом помог Хэйсоа слезть и устроиться в небольшой нише. Омма поднялась выше, на самый верх скалы.

Хэйсоа огляделась. Прямо у нее над головой чернел вход в пещеру. Оттуда тянуло странным дурманящим запахом и полз желтоватый дымок.

— Это Пещера памяти, — тихо пояснил Финимойто, — всего за несколько мгновений, проведенных в ней, воспоминания возвращаются. Если Омма зайдет туда, она вспомнит Шайсу. Но вспомнит и своего мужа, который проиграл ее на рыцарском состязании другому мужчине, вспомнит и страшную участь невольницы. Увы! Невозможно вспомнить только хорошее! Тот, кто в человеческом обличии был принцем Аттером, ее мужем, зашел в Пещеру памяти неделю назад. Я не советовал ему делать это, но его одолело любопытство. Зато теперь он страдает, прячась от своих братьев и сестер в укромных уголках острова. Омме я не давал никаких советов. Сейчас узнаем, как она решит.

В этот миг Омма, красиво расправив крылья, спустилась к отверстию в скале. Дым окутал ее лапы. Она сделал один, другой взмах крыльями, удерживаясь на лету, а потом проникла внутрь. Пещера ответила на вторжение желтым дымовым облаком. Чешуйчатый хвост ударил по камням и втянулся внутрь.

Финимойто прикрыл глаза перламутровым полупрозрачным веком, как будто заснул. Хэйсоа молчала, боясь его побеспокоить, и думала, чем обернется для нее возвращение памяти к Омме. Ее уже одолевало нетерпение: впереди Шайсу ждала большая беда.

Но ждать пришлось недолго. Черный клюв Оммы показался из пещеры.

— Я могу поговорить с тобой наедине? — спросила она Хэйсоа.

Голос бэй-тасана изменился: теперь это был грудной, глубокий голос взрослой женщины. Хэйсоа взглянула на старшего ящера — тот согласно кивнул головой. Взобравшись на спину Оммы, женщина снова поднялась в воздух.

Аттера они нашли на морском берегу. Огромный ящер лежал на золотом песке, уронив голову в воду и распластав оранжевые крылья. Волна ласково накатывала на него, словно желая растормошить, но он не шевелился и не обращал на нее внимания. Глаза бэй-тасана были закрыты, и по черному клюву стекала большая слеза.

Оставив Хэйсоа немного в стороне, в тени прибрежных зарослей мелколистного кустарника с ярко-красными гроздями соцветий, Омма подлетела к бывшему мужу. Она опустилась на воду, поднимая тучи брызг. О чем они безмолвно переговаривались, Хэйсоа не знала, но вскоре она увидела, как Аттер поднялся, загребая крыльями мокрый песок. Он не поднимал головы, пока гибкая шея Оммы не оплелась вокруг его шеи.

— Иди к нам! — услышала Хэйсоа голос Оммы.

Она подошла к морю. Прозрачная волна тут же лизнула ее ноги, обутые в легкие сандалии.

— А теперь расскажи нам про Шайсу, — попросил Аттер.

Огромные оранжевые крылья поднимали ветер, так что Хэйсоа все время убирала с лица разметавшиеся волосы. Все бэй-тасаны собрались на обширной луговине между холмами. Фиолетовые глаза — их было чуть больше сотни пар — смотрели на гостью приветливо или с удивлением.

Финимойто обратился ко всем — так, чтобы Хэйсоа, стоящая на холме, тоже слышала его слова.

— Сегодня мы получили весть, что названая сестра одной из нас находится в опасности. Сестра Оммы приходится сестрой каждому из нас, и мы не можем оставить ее без помощи. Бэй-тасаны давно уже не покидают свой остров: ведь это грозит нам вымиранием. Но сегодня в мире настают особые времена. Никому не известно, что они сулят, — даже тем, кто осмеливается вмешиваться в ход событий. Пусть наша сестра Шайса сама решает, как ей поступать, а мы будем охранять ее свободу. Придя на алтарь Колон, она окажется не одна. С недосягаемой высоты, из морозной обители Звезд появимся мы, чтобы беречь ее. Вперед, братья и сестры!

Хлопанье крыльев почти оглушило Хэйсоа. Она смотрела, как бэй-тасаны дружно поднимаются в воздух, как самые быстрые уже превращаются в невидимую точку на небе, и не сразу заметила, что Финимойто все еще рядом с ней.

— Видишь, ты нашла помощь там, где не просила о ней, — сказал он. — Подумай: нет ли у Шайсы еще друзей в этом мире, которые станут на ее защиту?

С этими словами он величаво поднялся в воздух, сделал прощальный круг и исчез в голубеющей дали. Хэйсоа задумчиво смотрела ему вслед. Она одна осталась на опустевшем острове Бэй-Тасан. Ей показалось, что яркое солнце к вечеру подернулось дымкой, как будто остров грустил по своим прекрасным обитателям. Что имел в виду улетающий ящер?

От внезапной догадки Хэйсоа оступилась и едва не покатилась кубарем с холма. Как же она раньше не догадалась? Раньше эта мысль не приходила ей в голову, потому что она не могла покинуть храм, зная, что не вернется сюда. Но теперь терять ей нечего. Развернув перед собой карту перемещений, сестра уверенно зажгла один из голубых огоньков.

Эстрил пришел в сознание в богатой комнате, на постели, поверх которой лежала белоснежная шкура с длинным вьющимся мехом — шкура горного медведя, самого опасного хищника северных гор. Ноги его, когда он встал с кровати, утонули в другом драгоценном мехе — мягкой, как шелк, черной с золотым отливом шерсти желудевого оленя, редкого обитателя дубрав, в которых тонули подножия гор. Едва он успел надеть добротную жемчужно-серую тунику, в дверь почтительно постучали, и на пороге появился старый знакомый Эстрила — Кликон. Он был одет все с той же столичной роскошью, только вместо тонкой темно-красной накидки, уместной в теплой Шингве, кутался в меховой плащ. Другой плащ — искристо-черный, из шкуры особой породы коз, которую издавна разводили местные жители, он протянул Эстрилу.

— Рад видеть вас в добром здравии, — сказал он, слегка наклоняя темноволосую коротко стриженную голову. — Вы проделали нелегкий путь и заслужили отдых. Как вам спалось? Я не стал бы беспокоить вас так рано, но господин Ортег хотел бы немедленно встретиться с вами. Он приглашает вас к завтраку.

У Эстрила на языке вертелось много вопросов. Но лучший ученик Специальной школы быстро сообразил: все, что ему захотят сообщить, расскажут. Остальное же придется узнавать самому. И незачем показывать излишнее любопытство — например, к судьбе своей возлюбленной. От того, как он поведет себя за завтраком, зависела их с Шайсой жизнь.

Ортег, действительно, ждал Эстрила у накрытого стола; от большого овального блюда исходил чудесный аромат жареного мяса. Маг сделал приглашающий жест. После растительной пищи ум-и-пуш запах мяса будоражил аппетит. Эстрил сглотнул слюну и без особой застенчивости приступил к трапезе, предоставляя Ортегу первому начинать разговор. Маг Огня, видимо, ожидал от Эстрила расспросов. Но видя, как тот невозмутимо кладет себе новые и новые куски, одобрительно улыбнулся полными губами.

— Вы умеете держать себя в руках, господин Эстрил. Глядя на вас, никто бы не подумал, что вы только что разлучились с любимой женщиной.

Эстрил изобразил вежливое удивление.

— Что вы имеете в виду? Вы все-таки решили, что я не устоял перед красотой будущей жертвы? Думаете, если я провел с ней несколько ночей, то готов ради нее на все? Увы, господин Ортег, я далеко не так романтичен — особенно теперь, когда Сенат безжалостно расправился с моей женой.

Молодой человек приложил всю силу воли, чтобы краска не выступила на его лице: когда-то его учили владеть своими чувствами. Ортег внимательно наблюдал за ним.

— Сочувствую вам, господин Эстрил, — сказал он. — Я знаю, ваши дочки сейчас в сиротском приюте. Вытащить их оттуда непросто, но для будущего повелителя мира это сущий пустяк. Другой вопрос, захочет ли он делать это для человека, который оказался неверным слугой.

Эстрил отложил нож и вилку, не спеша вытер рот кружевной салфеткой.

— Не могу понять, господин Ортег, в чем вы меня подозреваете? Я нашел девушку, описанную в манускрипте. Как мы и договаривались, я поднялся с ней на борт сенатского куота. Не моя вина, что Сенат заподозрил меня в связях с вами, — напротив, я едва не поплатился за это жизнью. Куот должен был отправиться на остров Ромо, но человек, представившийся жрецом Воды Иелконом, убедил меня поступить иначе. Как оказалось, он служил вам, — значит, вы опять не можете упрекнуть меня в том, что я не прислушался к нему. Одного не пойму, как жрец Огня сумел справиться с куотом.

— У Иелкона было с собой одно устройство — маленькое, но весьма действенное. С его помощью и жрец, и маг Огня могут управлять и куотами, и ниметонами, — охотно пояснил Ортег. — Признайтесь, господин Эстрил, этот хитрец Иелкон обвел вас вокруг пальца.

— Он мастерски разыгрывал верного друга, — хмуро ответил Эстрил. — Я рад, что он убит.

— Да, ваша подруга поступила с ним жестоко. А ведь он наверняка не раз спасал ей жизнь! И правильно делал, без девушки ему лучше было вовсе не возвращаться. А как забавно он говорил: все эти его «чертополох тебе в душу» и «как это называют», — маг с удовольствием рассмеялся.

— Я остановился на ниметонах, — невозмутимо продолжал Эстрил. — Они прилетели за нами на Ловиж — похоже, вы знали, где нас искать. Но в игру вступили новые, непредвиденные силы. Я не мог рисковать тем, что девушка попадет в чужие руки, и мы бежали. Дальнейшее вам известно. Так что я уверен, что заслужил награду. И не только возвращение дочерей. Когда я получу жезл церкви Огня?

Ортег, не отрываясь, смотрел на молодого человека. Казалось, он колебался. Наконец широкая улыбка снова появилась на его лице:

— Вы — страшный человек, Эстрил, но вы мне нравитесь. Я мог бы проверить правдивость ваших слов, — сказал он. — Но не хочу оскорблять вас неверием. Конечно, правильным было бы посвятить вас в маги после жертвоприношения. Но в предстоящем деле понадобятся все силы. Сенат наступает нам на пятки. Он может помешать осуществить задуманное. Поэтому вы, любезный учитель, будете полезнее мне в качестве могущественного соратника. Надеюсь, я в вас не ошибся. Вы не забыли наш первый разговор? Магия Огня умеет мстить предателям. Готовьтесь, вы пройдете обряд немедленно. А через дня три-четыре все будет готово к жертвоприношению.

Храм Огня находился тут же, в замке — под самым шпилем башни, на которой развевалось белое знамя. Все церкви на Аникодоре строились и украшались с помощью покровительствующих стихий. В свое время Эстрил побывал в храме Земли. Там под ногами лежал влажный и душистый чернозем, во время обряда его засевали травой и цветами. Храм Воздуха на окраине Шингвы, откуда Эстрил отправлялся в свое невероятное путешествие, продувался всеми ветрами. Здесь же, в каменной обители, напоминающей очаг, всюду горел огонь.

Ортег провел церемонию собственноручно. Под неразборчивое бормотание заклинаний Эстрил возложил руки на пылающие угли. Пламя жадно облизало его пальцы — этот обряд посвящения был самым мучительным из всех. Но Эстрил терпел и не жалел ни о чем: могущество Огня было ему сейчас необходимо. Потом Ортег вручил ему саблю, искрящуюся идером. Новообращенному магу предстояла разведка в горах. Ортег показал ему секретную карту горных дорог, без которой не следовало туда отправляться: один неверный шаг закончился бы гибелью в пропасти. Ортег подозревал, что Сенат, обеспокоенный заговором, мог поспешить, и его посланники первыми появятся у алтаря Колон.

В горах шел снег. Начинаясь внизу мокрой изморосью, он превращался в густые липкие хлопья, противно оседающие на лице и бороде, а еще выше сыпал сухими зернами. Гора, на вершине которой находился алтарь Колон, называлась Оро. В Алтумбрах были и более высокие пики, но вряд ли можно было найти более трудный для восхождения. Только одна дорога, превращающаяся в узкую, продуваемую сквозняками тропу, вела до ее середины, а дальше надо было карабкаться, полагаясь на ловкость рук и ног и надежность специального снаряжения. Эстрилу не понадобилось забираться далеко в горы, чтобы понять: кроме него здесь никого нет и очень давно не было. Была еще она тайная тропа, о которой знали только маги Огня. Эстрил на всякий случай проверил и ее. Сумрачная природа вокруг застыла в недобром мертвом молчании. Молодой человек повернул коня назад.

Замерзшая лошадь спешила обратно, в теплую конюшню. Она отфыркивалась от ветра, становившегося все сильнее и несущего мокрую снежную пыль. Но Эстрил придерживал поводья. Ему было хорошо: непогода напоминала ему о штормах, пережитых в океане, — когда он был свободен, любим и счастлив.

Итак, он маг Огня. Ортег был великим знатоком человеческой природы: именно теперь Эстрил сознавал, как возрастет его могущество, если Звездные силы покинут мир. И это был соблазн, в котором он нашел мужество себе признаться. Более того, Ортег мимоходом намекнул, что не будет заставлять его собственноручно тащить Шайсу к алтарю. А это значит, что ее смерть произойдет не у него на глазах. А потом можно будет убедить себя, что минувших месяцев просто не было. Это был просто сон — прекрасный и несбыточный, полный радостного солнца, запахов чужого леса, таинственного света луны, ласковой озерной воды… Полный синевы глаз и золотистой нежности кожи… Слов, от которых звенела душа… Но это был только сон. А сны забываются — они ведь не имеют отношения к действительности. А в действительности были дочки, Ласса и Риммина, которые вернутся к нему в зеленый дом на берегу озера Сеолис. И когда-нибудь у них появится новая мама. И то сказать, какая мачеха получилась бы из Шайсы? Такие девушки, как она, рождены быть мечтой, а не хозяйкой дома…

Так, каждой мыслью Эстрил предавал свою любовь. Но ветер, брошенный ему в лицо, остужал честолюбие, изгонял из сердца трусоватую рассудительность. Ветер доносился до него взволнованным дыханием, пел в ушах любимым голосом, сбивал с ног напором чувств. «Мой ветер…» И новообретенная сила магии Огня отступала перед другой силой, более древней, более могущественной и праведной, — перед силой любви. «Эта власть сильнее всего…»

Нет, видно, напрасно он мечтал о могуществе магов. Купленное такой ценой, оно не принесет ему счастья. И дочерям он не посмеет посмотреть в глаза, если предаст любимую и любящую его женщину. Но любовь тоже, увы, не продлится долго: в предстоящей схватке за мировое господство собирались столкнуться слишком сильные противники. Глупо было рассчитывать уцелеть, не поставив на победителя. Что может он сделать? Устроить Шайсе побег? Провести войска Сената тайной тропой, чтобы они отбили девушку и воспользовались ею по своему разумению? Ортег рассказал ему, что у него есть средство заставить Шайсу подчиниться. Ее друзья… Можно не сомневаться, она не станет рисковать их жизнями. Эстрил то в сердцах называл это глупостью, то восхищался мужественным и благородным сердцем своей возлюбленной и понимал: поступи она иначе, она бы не заслуживала его любви. А значит, и сам он должен вести себя мужественно и благородно. И, пожалуй, нет смысла опасаться, что Шайса станет плохой хозяйкой в его доме. Скорее всего, он не спасет ее и погибнет сам. И тогда они встретятся на берегах озера Ни-тим-те — там, где стоят золотыми колоннами стройные деревья, а землю оплетают бело-розовые цветы.

Не случайно он вспомнил о цветах. Вдоль дороги, золотясь сквозь мерзлый снег, пробивались подснежники. Они стряхивали снежинки с рыжих венчиков и распрямляли упругие стебли и листья. Подснежник — самый смелый цветок, потому что первым появляется из-под снега…

Эстрил пришпорил лошадь. Ветер тут же стал попутным, подгоняя его в спину. Белое знамя церкви Огня развевалось над замком.