Морозная зимняя ночь. Тонкий серп месяца зацепился рогом за дворцовую башню. Но лунный свет меркнет, потому что льется с небес чистое голубое сияние. Искрится, как волшебные сапфиры, хрустящий снег на расколотых каменных воротах, на нетоптаном дворе, в пустых проемах окон… В свете Келлион замок кажется призрачным. Да он такой и есть — затерявшийся в веках дворец короля Кольфиара.

Все окна были темны. Хэйсоа, оказавшись посреди пустого двора, в плаще, наброшенном поверх тонкого платья, и сандалиях на босу ногу, сразу замерзла. Но, посмотрев в небеса, в голубые глаза своей сестры, она почувствовала, как повеяло теплом от ее прикосновения. Женщина сложила ладони лодочкой, и в них затеплился голубой огонь. Теперь можно было не бояться темных коридоров дворца, высившегося над ней таинственной тенью.

Но внутри свет озарил лишь тлен и запустение. Трудно было представить, что где-то сохранились хрустальные витражи, волшебные ковры и поющие фонтаны, о которых рассказывала Шайса; клочья пыли сплетались с огромной паутиной, затянувшей стены серыми рваными полотнищами. Пол, когда-то радовавший глаз яркой мозаикой, был выщерблен и напоминал горную дорогу. Ступени лестницы всхлипывали под легкими шагами Хэйсоа, готовые обрушиться вниз вместе с прогнившими перилами.

То же мрачное зрелище ожидало гостью и наверху. Сквозь ослепшие окна лился голубой свет; он освещал длинную анфиладу разрушенных временем покоев. И всюду стоял запах покинутого жилья, запах старости и смерти.

Хэйсоа погасила свет в ладонях: все было видно как днем. Она дверь за дверью проходила анфиладу насквозь. Где же обитатели дворца? Кроме детей Кольфиара, с ними оставались еще и слуги.

Неужели это и есть тронный зал, в котором Шайса впервые увидела Арзель? Полностью затянутый паутиной, покосившийся трон с облезшей позолотой, с шелковыми подушками, обратившимися в прах — вот все, что осталось от королей Риррел. Хэйсоа стояла, чувствуя, как ее сердце наполняется скорбью, витающей над этим местом. Наверное, таким показался оставшимся в живых людям весь мир после ухода Звезд…

Вдруг странный звук заставил Хэйсоа вздрогнуть и в ужасе обернуться. Она была не одна во дворце! Чьи-то шаги, от которых гудели стены, приближались. В тронный зал спешило множество существ, и, судя по топоту, они были тяжелы и огромны. Встав спиной к трону, Хэйсоа приготовилась встретить их. Она не испытывала страха, скорее облегчение: есть надежда, что среди них окажутся те, кого она ищет.

Чудовища ворвались в зал и окружили трон. На тонких шеях болтались большие головы с мертвенно-зелеными глазами, вспыхнувшими ярче при виде добычи. Громоздкие тела на коротких ногах прижимались к полу, готовые к прыжку. Свет голубой Звезды скользил по гладкой бурой коже. Пока жуткие твари просто смотрели на незваную гостью. Взгляд их был плотояден, но нападать они не спешили. Они сближали страшные головы, словно переговариваясь. Хэйсоа решила, что не стоит сразу причинять им боль Звездным огнем, ведь она пришла с миром.

— Кто из вас Арзель и Гело? — громко спросила она на языке Лесовии. — Я принесла вам привет от Шайсы.

Некоторое время чудовища смотрели на Хэйсоа немигающими глазами. От этого взгляда леденело сердце: в нем не было ничего человеческого и даже звериного; он был порождением чужого, далекого мира. Сестре впервые стало страшно: а вдруг звериная суть окончательно взяла верх над людьми? Вдруг они уже не понимают человеческой речи? Она не была уже уверена, что найдет здесь совет и помощь. Но ей все же казалось, что смутная искра сознания еще теплилась на дне их ужасных глаз. И обращаясь к этой искре, Хэйсоа продолжала произносить слова громко и четко, стараясь не делать резких движений, — так порой охотнику в лесу, преодолевшему свой страх и желание бежать, удается «заговорить» опасного хищника.

— Шайса никогда не забывала о детях короля Кольфиара. Она рассказала своим сестрам о их беде. Шайса нашла способ помочь всем вам. Но теперь она сама попала в беду, и я пришла к вам за советом.

Чудовища нетерпеливо скребли когтями по полу. Они и сами, похоже, не понимали, что мешает им броситься на этот кусок живого человеческого мяса, чьи речи так раздражают их, обращаясь к самым глубинам памяти. Рука Хэйсоа в любое мгновение была готова ударить обездвиживающей силой Келлион. Женщина медленно вошла в середину полукруга, образованного чудовищами. Но пока слова оставались ее единственным оружием.

— Арзель и Гело еще не знают самого главного. Шайса тоже из рода королей Риррел. Она потомок Данерия, брата самого Кольфиара. За вычетом нескольких поколений, она ваша сестра.

Честно говоря, Хэйсоа не собиралась сразу раскрывать эту тайну. Неизвестно, как отнесется Гело, узнав, что право престолонаследия перешло не к нему, а к Шайсе. Но, кажется, чудовищам, которых она встретила во дворце, вовсе не до политических игр. А упоминание о родстве может стать зацепкой для их возвращения к человеческому образу…

Одно из чудовищ вдруг приблизило голову на длинной шее прямо к лицу Хэйсоа. От его дыхания веяло болотом. Сестра едва сдерживалась, чтобы не оградить себя голубым огнем. Нет, нельзя! После этого разговаривать с ними будет поздно.

— Пропусти меня к трону, — вдруг прошипело чудовище.

Остальные попятились к выходу из зала. Заколдованное существо, как огромная крыса, вскочило на истлевший трон. И тут же вокруг вспыхнул свет. Шелк на стене заиграл яркими красками, по нему, сплетаясь в танце, поползли розы, васильки и лилии, казавшиеся живыми. И сам трон засиял золотом и драгоценными камнями. А на нем оказалась юная девушка — ей можно было дать лет четырнадцать, не больше. Короткое, очень открытое черное платье оттеняло белизну тела, несмотря на юность, уже достигшего совершенства. Серебристые волосы она забрала в длинную косу, перебросив ее на грудь. На ногах у девушки были черные сапоги из мягкой блестящей кожи, с узкими голенищами почти до колен.

— Прости, я не могу предложить тебе сесть, — хрипло сказала Арзель. — Я могу быть человеком только на отцовском троне. Больше во дворце нигде не сохранились силы прошлого. Но ты все равно не успеешь устать: наш разговор будет недолгим. Скоро я снова превращусь в чудовище. И тогда постарайся спастись: и я, и мои слуги голодны.

После рассказов Шайсы Хэйсоа была готова к подобному перевоплощению и все равно опешила: как может эта чудесная юная девушка и отвратительное, уродливое чудовище быть одним и тем же существом?! Но хриплый голос Арзель, от которого она не могла избавиться и в человеческом облике, помог Хэйсоа поверить в превращение.

— Где твой брат Гело? — участливо спросила она.

Арзель вздохнула.

— Почему ты спрашиваешь сразу о самом неприятном? Гело уже давно не становился человеком, и я разучилась узнавать его в лицо. Он где-то там, среди слуг, — и она равнодушно кивнула в сторону двери.

— Ваши страдания скоро кончатся, — торопливо сказала Хэйсоа. — Мы узнали о древнем пророчестве. Шайса должна пройти обряд, и тогда Риррел возродится…

— Риррел не может возродиться, — все так же равнодушно сказала Арзель, и Хэйсоа заметила, что ее изумрудно-зеленые глаза остаются немигающими, как у чудовищ. — Наш отец Кольфиар и мать Тетель не воскреснут из мертвых. Всех, кого мы любили, больше нет — а ведь это и есть Риррел. И сами мы превратились в сон, витающий над этим странным местом. Если его чары развеются, скорее всего, нас просто не станет. Что бы ни происходило в мире, Риррел никогда не вернется.

— Хорошо, — согласилась Хэйсоа. — Но вернется сила Звезд, и чары все равно падут. Неужели личина чудовища не опостылела тебе? Неужели избавление от вынужденного бессмертия не лучше, чем такая жизнь?

В глазах Арзель впервые появилась боль.

— Было время, когда я каждый день, каждую ночь мечтала о смерти. Теперь я смирилась. Но все равно не мучай меня пустыми надеждами. Ты же пришла не за этим. Значит, Шайса и есть та девушка из пророчества? И она наша родственница? Как же я сразу этого не поняла? Ведь она особенная… Я, действительно, хотела бы иметь такую сестру. Она смелая и добрая. Во времена Риррел все люди были такими. Знаешь, а я ведь поверила тогда, что она может помочь нам. Но возвращать Риррел я не хочу.

— Так тебе известно о пророчестве? — от волнения Хэйсоа не ответила на вопрос. — Где ты его услышала? Ведь оно возникло уже после ухода Звезд.

Арзель задумчиво играла своими волосами: то заплетала, то расплетала косу.

— Я не слышала, я его видела. Время в нашем дворце остановилось, и дни похожи на века, но я все равно знаю, что это было очень давно. Тогда мы редко превращались в чудовищ и еще надеялись, что наша жизнь станет прежней, а этот кошмар — просто сон.

Во дворец явился незнакомец, он явно держал путь издалека. За плечами мужчина нес тяжелый короб, натерший ему болезненную язву. Сначала он показался нам стариком, но это отросшие спутанные волосы и борода до пояса так старили его. На самом деле нашему гостю было лет сорок. Отдохнув и поев, он стал с любопытством осматривать все вокруг темными плутоватыми глазами. Этот человек оказался торговцем древностями. Его короб был полон всякой всячины: от гребешков и детских свистулек до книг. Многие вещи явно принадлежали эпохе Риррел.

Этот гость был первым, кому мы рассказали о себе. Первым — и последним, пока не появилась Шайса. Узнав, кто мы такие, он смотрел на нас, как на привидений. Неудивительно: уже тогда нас разделяла не одна сотня лет. И вот наш гость вынул из короба драгоценные листы бумаги, сшитые золотыми нитками. Такой бумагой пользовались в Риррел: ее выращивали из листьев огромных водяных лилий, растущих на лесных реках далекого южного материка. Торговец сказал: «То, что вы видите, — самое драгоценное из моих находок. Ведь эта рукопись сделана в главном святилище Риррел в первые дни после ухода Звезд. Здесь записано откровение, снизошедшее на последнего жреца Риррел в час его гибели. Я не набиваю цену. Я ручаюсь вам в подлинности бумаг. Конечно, я продаю их недешево. Но кому, как не вам, их приобрести?»

Мы с Гело переглянулись. В пророчество мы не верили. Тем более, что до времени, когда возможным окажется возвращение Звезд, тогда было еще очень далеко. Но мы понимали важность этого документа и сочли своим долгом его выкупить. Мы провели торговца по дворцу и насовали ему всяких мелочей: тогда еще были целы наши детские игрушки, альбомы для стихов. Он трясся над каждой вещью, даже над пуговицами. Ему приглянулась мамина шкатулочка для благовоний — мы отдали и ее. Боюсь только, что ему не удалось на этом разбогатеть: вряд ли вещи из нашего дворца могут существовать за его пределами.

— А где эта рукопись сейчас? — взволнованно спросила Хэйсоа.

Конечно, текст пророчества она знала наизусть. Было очевидно, что Арзель ничем не может помочь Шайсе, и она впустую потратила время и подвергала себя опасности. Но прикоснуться к древним листам, побывавшим на алтаре Колон, когда он еще не остыл от священных лампад! Хэйсоа сразу поняла, что речь идет о том самом потерянном документе, с которого были переписаны все существующие копии. Ответ Арзель ее разочаровал:

— Увы! Разрушения в нашем дворце проникают все дальше и дальше. Наша библиотека давно погибла. Но я помню пророчество наизусть. Особенно мне всегда нравилась третья часть.

— Третья? — удивилась Хэйсоа.

— Несчастной девушке предрекается смерть. Даже когда я не знала, что это Шайса, мне было ее жаль. А в возвращение Риррел я не верю. Зато третья давала надежду. Ведь любая неизвестность казалась нам спасением. «И рухнет алтарь Колон, и наступит в мире неведомое…» Уходи! Уходи скорее!

Крик Арзель, переходящий в хрип, застал Хэйсоа врасплох. Она уже видела, как трещит по швам шелковое платье, как смотрят на нее немигающие глаза чудовища. Арзель издала протяжное шипение, и тяжелый топот снова послышался в коридоре. Что за напасть! Так рисковать, чтобы услышать странную, очень смутную третью часть пророчества, которой никто не собирается воспользоваться! Хэйсоа вызвала карту и, крепко схватив в кулак пульсирующий огонек, исчезла. Арзель, прыгнувшая прямо на нее, схватила лапами пустоту.

Над горами небо стало розовым и отразило свой румянец на снежных шапках и вечных ледниках. Всю ночь в окно хлестал дождь со снегом, а к утру погода разгулялась. Даже здесь, в холодной горной Перонеде, день обещал быть по-летнему теплым.

Я смотрела из окна, как золотой край солнца поднимается над вершиной горы Оро, и старалась не думать, что это мое последнее утро. Я не спала всю ночь: мне было жаль тратить оставшиеся капли моей утекающей жизни на сон. Наверное, потому сейчас меня немного знобило, и руки стали совсем ледяные. Как у Эстрила. Я честно пыталась подводить итоги, подобрать со дна памяти образы далекого детства, лица матери и отца, горы, которые было видно из окон родного дома, — как здесь, в моем последнем пристанище. Я вспоминала всех, с кем столкнула меня жизнь, уже умерших и по-прежнему живых, но далеких.

Вот я стою босиком на пятачке тающего снега, а потом Рейдан на руках несет меня в дом, и я плачу всю ночь. Тогда я еще не плакала о несбывшемся! Вот Арзель и Гело ведут нас через прекрасные залы своего дворца, и журчание фонтанов сливается в музыку. Я вижу Омму, прекрасную, гордую Омму в руках жестоких надсмотрщиков купца Итаки. Чи-Гоан с забавным ежиком черных волос… Добрая улыбка Нииты… Маленькая Виса, играющая с лошадью Белкой…

Я вспоминала до мельчайших подробностей мой странный сон — или видение? — в древнем святилище на Ловиже. Лицо моей сестры Келлион, туманное и прекрасное, — может быть, после смерти я снова встречусь с ней, чтобы не разлучаться никогда?

Об Эстриле я не думала. В этом жестоком мире все же достаточно людей, которые были добры ко мне; зачем перед смертью омрачать душу воспоминаниями о предателе? Я гнала мысли о нем так же, как и о предстоящем жертвоприношении: мне надо было сохранить мужество до конца. Но ночь пролетела, как одно мгновение, и рассвет, как показалось мне, наступил необыкновенно рано. И с первыми лучами солнца в мою комнату вошел Ортег.

Он положил передо мной одежду, которую я должна была надеть для жертвоприношения: длинную тунику небесно-голубого цвета и белую меховую накидку с капюшоном. Как странно было позаботиться о том, чтобы я не замерзла, перед тем, как меня поглотит смертельный холод… Я вздрогнула от этой мысли, но тут же попыталась взять себя в руки: Ортег не должен был видеть моих переживаний.

— Ты не хочешь проститься с друзьями? — спросил маг.

Я покачала головой. Зачем? Эта встреча принесет лишь страдания — и мне, и им, которым я покупаю жизнь столь дорогой ценой.

— Поклянись, что оставишь их в живых и отпустишь, — сказала я Ортегу.

— Клянусь, — серьезно ответил тот и добавил: — Твой друг по имени Готто — смелый парень. Сегодня ночью он вместе со своей подругой едва не убежал из замка. Они хотели таким образом умереть, чтобы развязать тебе руки. Он настоящий друг. Теперь их тщательно стерегут. Как только… Как только Звездная сила покинет мир, они будут свободны. Они смогут вернуться на родину или стать полноправными гражданами Аникодора, если пожелают. А сейчас нам пора.

Я вышла из замка и зажмурилась от слепящего солнца. В лицо повеяло ласковым теплом. Сопровождать к алтарю Колон меня собрались сам Ортег и четверо охранников; остальные силы маг бросил на охрану подступов к Перонеде, опасаясь нападения со стороны Сената. Главным в замке оставался поверенный Ортега по имени Кликон. Эстрила я нигде не видела. Неужели негодяя так замучила совесть, что он все-таки решил выполнить свое обещание и привести помощь? Нет, вряд ли, скорее всего он затаился где-нибудь в замке, чтобы не смотреть мне в глаза.

Маг Огня очень спешил. Он выглядел встревоженным, когда давал последние приказания Кликону, когда смотрел на юг, на дорогу, ведущую из Перонеды. Мне подвели красивую белоснежную лошадь, и все тут же вскочили в седло. Так буднично, в спешке, меня увозили на смерть.

Солнце еще не поднялось высоко, когда мы достигли подножия горы Оро. Здесь было холодно, и я невольно куталась в мех, забыв о нелепости этого жеста: теперь я могла не бояться простуды. Лошади одна за другой осторожно начали подниматься по горной тропе. Я старалась думать только о красоте, которую видела вокруг. Родившаяся в горах, я никогда там не была, не знала, как прекрасны вблизи острые обледенелые скалы, сверкающие на солнце. Здесь было царство льда и холода, лишенное признаков жизни. Лишь изредка я видела горных коз, изящных и быстрых, но пугливых, как тени. Когда мы преодолели очередной виток дороги, и я посмотрела вниз, то сердце мое запело от восторга, забыв о приближающемся страшном миге: под моими ногами простиралась цепь невысоких вершин, уходящая далеко на запад. Пропасти дышали холодным синим сумраком; кое-где стремительные незамерзающие горные реки обрывались вниз алмазными водопадами. Самые высокие горы были впереди. Они достигали небес, и их вершины тонули в тумане. Жаль, что алтарь Колон не находился на одной из них! Мы ехали бы до них дольше и дольше поднимались бы… Хотя нет, пусть все кончится поскорее, пока я еще не растеряла остатки мужества, пока сердце не успело истомиться предсмертной мукой…

Еще один крутой подъем. Теперь я увидела еще одну удивительную картину: между пиками двух гор простиралась довольно большая ровная площадка. На ней плотно друг к другу стояли пять белоснежных ниметонов. Так вот где Ортег строил свои летательные машины, работающие на идере!

Дальше тропинка становилась непроходимой для лошадей. Все спешились. Ортег крепко схватил меня за руку и повел вверх. Я вдруг заметила, что на шее у мага висит продолговатый блестящий цилиндр и именно сейчас он начинает мигать белым светом. Ортег схватил странный предмет и приложил его одним концом к уху. К моему удивлению, я услышала далекий человеческий голос.

— Что?! Очень плохо! — рявкнул Ортег. — Сражайтесь! Вы должны удержать их еще хотя бы час. С ним одним я справлюсь.

С ним одним? Я посмотрела вниз, туда, где темнела оставленная нами дорога. Что это? По ней во весь опор мчался всадник, сопровождаемый ниметонами. Им навстречу с тайного плато уже поднимались машины Ортега. Неужели кто-то все же решился помешать Ортегу осуществить задуманное? Надежда вспыхнула в моей душе и угасла: даже если сюда подоспеет помощь, Роут и Готто не спасти. С помощью своего прибора Ортег немедленно свяжется с Кликоном и велит их убить. Поэтому я должна была успеть попасть на алтарь быстрее неизвестного всадника, из последних сил торопящего коня.

Вершина горы, где находился алтарь, уже бросала тень на нас. Она казалась недоступной, и к ней можно было разве что карабкаться, хватаясь руками за скользкие обледенелые камни. А всадник приближался. Вот он достиг Оро, вот бесстрашно, не снижая скорости, погнал лошадь по краю пропасти… Еще немного, и станет видно его лицо. Рыжеватые волосы… Эстрил!

Ортег выругался и грубо велел мне:

— Лезь наверх! Если вздумаешь дурить, вспомни о своих друзьях. Их смерть будет мучительной.

Бросив коня, Эстрил прыжками стал подниматься в гору. Охранники обнажили сабли, рассыпались искры идера. И тут я услышала отчаянный, рвущийся крик Эстрила:

— Шайса! Шайса! Роут и Готто свободны! Я спас их! Я снял ошейники!