В октябре 1943 года разгорелись бои на правом крыле Калининского фронта – командование проводило частную операцию на невельском направлении. Оно было выбрано не случайно – там находился стык между фашистскими группами армий «Центр» и «Север», а стык всегда являлся ахиллесовой пятой оборонявшихся. Важно было и другое: это направление кратчайшим путем выводило советские войска к Невелю – важному узлу железных и шоссейных дорог. Захват этого города лишал немецко-фашистское командование возможности организовать взаимодействие между группами армий.
Подготовка и проведение Невельской операции возлагались на войска 3-й ударной армии под командованием генерал-лейтенанта К. Н. Галицкого. В подготовительный период весьма важную задачу решали разведчики, в том числе и воздушные. Экипажи 11-го отдельного разведывательного авиаполка должны были вскрыть систему оборонительных сооружений и инженерных заграждений в тактической и оперативной зонах обороны противника, установить места расположения резервов, следить за передвижениями гитлеровских войск по фронтальным и рокадным дорогам, разведать сеть аэродромов и установить количество и типы самолетов на них.
Все эти задачи воздушным следопытам приходилось решать в сложной воздушной, наземной и метеорологической обстановке. Фашистское командование усилило невельское направление истребительной авиацией и зенитной артиллерией, уплотнило боевые порядки наземных войск,
По-осеннему ухудшилась погода: небо затянули серые громоздкие облака, часто моросил дождь, ограничивая и без того плохую видимость. Земля на аэродроме раскисла. Это заметно ухудшило условия взлета и посадки. Словом, непогода давала о себе знать. В октябре выдалось всего лишь 12 летных дней, в течение которых экипажи произвели 149 боевых и 37 тренировочных самолето-вылетов. Из этого числа на фотографирование ушло всего 47 боевых вылетов. В ходе их фотографировалась оборонительная полоса противника на глубину до 12 километров.
На разведку вылетали не только опытные, но и молодые экипажи, в том числе младшего лейтенанта Паяльникова (штурман лейтенант Шелядов, стрелок-радист сержант Насоловец), младшего лейтенанта Шкуто (штурман младший лейтенант Москаленко, стрелок-радист сержант Фадеев), старшего сержанта Степановича (штурман сержант Иванов, стрелок-радист сержант Апанасенко), младшего лейтенанта Ракова (штурман младший лейтенант Блищавенко, стрелок-радист сержант Крылов). Нелегко приходилось им в небе, особенно над территорией, занятой врагом. В одном лишь октябре экипажи 35 раз встречались с фашистскими истребителями, которые атаковали одиночные Пе-2 группами до 12 «мессеров» и «фоккеров».
1 октября. Этот день стал для экипажей младшего лейтенанта Сафронова и капитана Стругалова роковым.
Экипаж младшего лейтенанта Сафронова (штурман младший лейтенант Титов, стрелок-радист старший сержант Немченко) вел разведку района Новосокольники.«Пешку» атаковали одновременно три «Мессершмит-та-109». Штурман и стрелок-радист открыли прицельный огонь из пулеметов, сбили один истребитель, и он рухнул на землю. Но два «мессера», продолжая атаки, подожгли Пе-2. Летчик и стрелок-радист получили тяжелые ранения. Штурман выбросился из горящей машины с парашютом. Сафронов, превозмогая боль, пересек линию фронта и произвел вынужденную посадку на своей территории на первой же попавшейся площадке, на которой оказалось множество кочек, других препятствий. Во время приземления самолет разбился. В живых остался один старший сержант Немченко. Младший лейтенант Сафронов погиб. Младший лейтенант Титов пропал без вести.
В тот же день экипаж капитана Стругалова (штурман лейтенант Антонов, стрелок-радист сержант Артемов) также вылетел на выполнение боевого задания. Через 1 час 28 минут с борта Пе-2 поступило сообщение:
– Проходим линию фронта. Все в порядке!
На этом связь с «петляковым» прекратилась. Самолет на аэродром не возвратился.
Немецко-фашистское командование усиливало группу армий «Центр», которую поддерживал 6-й воздушный флот, насчитывавший 1300 боевых самолетов. Истребительная авиация противника вела на редкость упорные бои с советскими самолетами, особенно с разведчиками. Тем не менее экипажи полка, которым командовал подполковник Н. И. Лаухин, справлялись с заданиями командования: неоднократно фотографировали тактическую зону обороны вражеских войск, доставляли ценную информацию. Штабные карты были испещрены условными знаками, обозначавшими оборонительные сооружения, фортификационные заграждения, основные позиции артиллерии и минометов, пулеметные площадки, блиндажи, дзоты, командные и наблюдательные пункты.
На основе данных всех видов разведки командующий 3-й ударной армией генерал К. Н. Галицкий принял решение на проведение Невельской операции. Он сосредоточил на направлении главного удара, где находился стык немецко-фашистских групп армий «Центр» и «Север», все танки, почти всю артиллерию, оставив на остальной части фронта незначительные силы. Это было, как оказалось, верное и смелое решение.
Утром 6 октября после мощной артиллерийской и авиационной подготовки советские войска перешли в наступление, прорвали оборону противника. В прорыв были введены танковые и моторизованные части, которые на высоких скоростях ворвались в город Невель. Противник был разгромлен.
Внезапный кинжальный удар на невельском направлении ошеломил гитлеровское командование, и оно начало спешно перебрасывать к месту прорыва новые силы. Экипажи воздушных разведчиков вели наблюдение за дорогами, шедшими по направлению к Невелю, с тем, чтобы командование смогло своевременно принять решение на отражение контрудара.
Экипаж старшего лейтенанта Михаила Зевахина (штурман старший лейтенант Иван Турчанов, стрелок-радист старшина Василий Погорелов) фотографировал оборону противника. Его атаковали пять истребителей «Фокке-Вульф-190». Экипаж Пе-2 вынужденно вступил в неравный воздушный бой. Он намеренно пересек линию фронта, чтобы находиться над своей территорией. Сначала прекратил огонь старшина Погорелов – осколком снаряда повредило пулемет. Вслед за тем был разбит и пулемет старшего лейтенанта Турчанова. «Фоккеры» стали атаковать с близкой дистанции и в конце концов добились своего – подожгли Пе-2.
Старший лейтенант Зевахин подал команду: – Покинуть самолет!
Летчик и штурман выбросились из машины. Стрелок-радист не смог тотчас же выполнить эту команду и продолжал падать вместе с самолетом. Лишь на высоте около 400 метров он отделился от «пешки». Зевахин, несмотря на тяжелое ранение в ногу, опустился на землю благополучно. Приземлился и Погорелов. У него были сильно обожжены лицо и руки. Тело Турчанова обнаружили метрах в 200 от места падения самолета. В момент прыжка он, вероятно, ударился о стабилизатор или же зацепился за него, так и не успев раскрыть парашют.
На следующий день, 7 октября (накануне, 6 октября, был освобожден Невель), экипаж старшего сержанта Степановича фотографировал оборону фашистских войск. Его атаковали два истребителя Ме-109. Штурман сержант Иванов и стрелок-радист сержант Апанасенко метким пулеметным огнем отбивали натиск «мессеров». После окончания фотографирования Степанович совершил противоистребительный маневр и ушел в облака.10 октября экипаж младшего лейтенанта Ракова вел наблюдение за передвижением войск противника по шоссейным дорогам, ведущим к Невелю. Его атаковала пара ФВ-190. Штурман младший лейтенант Блищавенко и стрелок-радист сержант Крылов пулеметным огнем и авиационными гранатами АГ-2 отразили атаки вражеских истребителей. Ценные сведения доставили командованию.
11 октября экипаж капитана Володина (штурман капитан Негорожин, стрелок-радист старший сержант Ремизов) вел разведку в районе Витебска на высоте 7000 метров. Сзади сбоку с дистанции 400 метров «петлякова» атаковали два «Мессершмитта-109». Капитан Негорожин и старший сержант Ремизов огнем из пулеметов отбили атаки истребителей. Экипаж продолжал выполнять боевое задание до полного его завершения.
Драматический случай произошел 12 октября с экипажем младшего лейтенанта Шкуто, который производил разведку на невельском направлении с высоты 6000 метров. «Петлякова» атаковали два истребителя «Мессершмитт-109». В первом же заходе они убили стрелка-радиста сержанта Фадеева. Во время второй атаки «мессеры» пробили центральный бензобак. Пе-2 загорелся и взорвался. Летчика и штурмана выбросило из кабины, их парашюты раскрылись, и оба они приземлились в районе станции Лиозно. Штурмана Москаленко, получившего ранение в голову и сильный ожог лица, отправили в госпиталь, а летчика Шкуто, который был ранен легко, направили во фронтовой дом отдыха.
В тот же день над аэродромом в Панькове, где располагался полк, разыгралась трагедия с экипажем старшего лейтенанта Николая Солдаткина. Он проводил учебно-тренировочный полет, обучая мастерству самолетовождения молодого летчика лейтенанта Светова, прибывшего в полк вместе с очередным пополнением. Экипаж вернулся с маршрута и находился уже над аэродромом. Так случилось, что первый заход на посадку Солдаткин выполнил с явным перелетом. Ушел на второй круг, но снова расчет на посадку получился таким же. Аэродрома, разумеется, хватило бы для пробега, но Солдаткин был не таким летчиком, чтобы приземлить машину не у посадочного «Т». Тем более что в его машине, на сиденье штурмана, находился молодой летчик. Поэтому Солдаткин еще раз попытался вывести обороты моторов на «максимал» и повести «пешку» на следующий заход. В эти минуты он был, видимо, очень взволнован (после падения с полураскрытым парашютом стал слишком раздражительным) и допустил грубую ошибку: резко двинул сектора газа вперед. Это привело к раскрутке винтов обоих моторов, падению тяги, потере скорости. Самолет свалился на крыло и упал в лес рядом с посадочной полосой. При ударе о землю «петляков» взорвался, и экипаж сгорел вместе с самолетом. Останки Солдаткина, Светова и Кольцова похоронили с воинскими почестями рядом с аэродромом на высоком берегу Западной Двины. На похоронах выступил начальник штаба полка подполковник В. Л. Дробышев, который души не чаял в замечательном летчике Николае Солдаткине, прекрасном товарище и верном друге. Все слушали взволнованную речь Василия Лаврентьевича. Не стыдясь слез, он горячо говорил о мужестве и отваге Солдаткина и Кольцова, о молодом офицере Светове.
Это была тяжелая для полка утрата. В память о боевом однополчанине на одном из самолетом Пе-2 во всю длину фюзеляжа авиаторы написали его имя – «Николай Солдаткин». На этом «петлякове» до конца войны летали на разведку лучшие экипажи. Сражаться на самолете с именем погибшего летчика считалось большой честью.
13 октября экипаж капитана Володина (штурман капитан Гармаш, стрелок-радист сержант Ремизов) вылетел на разведку шоссейных дорог. Ему предстояло определить, какие силы фашисты перебрасывают к невельскому прорыву. Воздушные разведчики обнаружили колонну автомашин, танков и артиллерии. Она спешно двигалась по дороге от Витебска к Городку. Колонну сфотографировали и по возвращении на свой аэродром фотопланшет доставили в штаб фронта. Командование 3-й ударной армии выслало в район Витебска разведгруппы с целью захвата пленных и документов. Одна из таких групп привела двух «языков», которые на допросе показали, что их 20-я танковая дивизия, ранее действовавшая в районе Орши, направлена к Невелю.
На южном участке прорыва разгорелись кровопролитные бои. Противник предпринимал яростные атаки. Пехота при поддержке танков и артиллерии рвалась вперед. Однако наши бойцы и командиры успешно отбивали эти атаки и враг с большими потерями откатывался на исходные рубежи. Прорыв советских войск на узком участке фронта и освобождение Невеля нарушили взаимодействие двух фашистских стратегических группировок. Гитлеровское командование направляло сюда все новые силы с тем, чтобы все-таки ликвидировать прорыв и восстановить положение.
Трудной, на редкость трудной была первая половина октября и для 11-го отдельного авиаполка. Ни один вылет не обходился без встречи экипажа с истребителями гитлеровцев или сильным обстрелом зенитной артиллерии. За это время полк потерял 8 самолетов Пе-2. Погибли 5 летчиков, 3 штурмана и 4 воздушных стрелка-радиста.
20 октября – в этот день Калининский фронт переименовали в 1-й Прибалтийский – экипаж старшего лейтенанта Михаила Глебова вылетел на задание. Под крылом «петлякова» проплывала задымленная, истерзанная фашистами земля. Пе-2 подошел к автомагистрали Орша – Витебск. Экипаж несколько раз пересек шоссе на небольшой высоте. Войск противника здесь не было. Неожиданно навстречу самолету хлестнули огненные трассы скорострельных «эрликоновских» пушек и крупнокалиберных пулеметов. Показалась и голова огромной колонны танков и машин, другой военной техники врага. Она двигалась в направлении к Витебску. Члены экипажа отлично представляли, что задача по разведке выполнена лишь наполовину – противник обнаружен. Необходимо было во что бы то ни стало передать командованию эти важные данные о переброске крупного соединения врага в район Витебска. По команде Михаила Глебова стрелок-радист Сергей Иванов начал передавать по телеграфу на командный пункт полка сведения о движении колонны войск. Одновременно эти данные принимались на КП воздушной армии и КП фронта. После того как «петляков» дошел до хвоста колонны и стрелок-радист передал последнюю короткую радиограмму о примерной численности вражеских войск, Глебов взял курс па свой аэродром.
При подходе к линии фронта на самолет-разведчик, как это случалось не однажды, навалились более десятка фашистских истребителей Ме-109. Завязался неравный бой. «Мессеры» встали в круг и начали попарно атаковать одиночный самолет-разведчик. Вскоре штурман Иван Королев был убит. Михаил Глебов получил осколочное ранение в голову. Кровь хлынула из-под шлемофона, стала заливать правый глаз. Это еще более затрудняло летчику пилотирование самолета.
Во время очередной атаки фашистам удалось поджечь «петлякова». Пожар возник у самого бензобака, расположенного на левой стороне центроплана. Кабина наполнилась дымом, пламя пробивалось в нее. Глебов приказал Иванову оставить самолет. Стал готовиться к прыжку и сам: сбросил фонарь кабины, отстегнул привязные ремни и резко отдал штурвал от себя. Он сделал это для того, чтобы проще выброситься из кабины. Но здесь выяснилось: руль высоты, обтянутый перкалью, почти полностью обгорел, и машина уже почти не повиновалась летчику. Глебова лишь наполовину выбросило из люка, и потоки воздуха тут же прижали его к кабине. В этот момент летчик оставался по сути беспомощным. Он падал вместе с горящим самолетом. Тем не менее Михаил всеми силами боролся за жизнь, пытался оттолкнуться от машины ногами. И это ему удалось. Быстро нащупал вытяжное кольцо парашюта, дернул его. Почувствовал динамический хлопок от раскрывшегося купола над головой и тут же шлепнулся в болото.
Это произошло в двух километрах о шоссейной дороги, идущей от Демидова к Велижу. Летчик встал, выбрался из торфяной жижи. Неподалеку от болота увидел догоравший самолет. Только теперь старший лейтенант Глебов почувствовал невероятную усталость. Лицо у него горело, голова раскалывалась от боли, но кровотечение прекратилось.
В то же время Михаил Глебов осознал, что только чудом избежал гибели. Стало до боли в сердце жаль штурмана Ивана Королева. Он был значительно старше Глебова, женат, до войны растил двоих детей.
«А что же с Сергеем?» – подумал командир экипажа и, взвалив парашют на плечо, направился к дороге. Не прошел он и сотни метров, как его остановили бойцы с автоматами ППШ. Глебов сбросил парашют на землю, сказал:
– Спасибо, что встретили. И тут услышал в ответ:
– Во дает гитлеровец! По-русски шпарит!
Глебов не понимал, что происходило. Он никак не мог сообразить, что наши бойцы видели перед собой человека в явно не советском меховом комбинезоне, шерстяных носках (широкие монгольские унты у него сорвало, когда покидал машину). Они видели, как этот человек всего несколько минут назад выпрыгнул из самолета, который только чудом не угодил в колонну советских войск. Возможно, он и целился в нее?
Бойцы забрали у Глебова пистолет. Летчик понял, что его принимают за врага, поспешил пояснить:
– Слушайте, товарищи, я же русский! Не помогло, так как снова услышал:
– Иди и помалкивай, пока цел!
Вдобавок его подтолкнули прикладом автомата в спину. Глебов страшно разозлился, повернулся к бойцу, но сдержался.
Он понял, что сопротивление может кончиться худо. И пошел молча. Один из пехотинцев не выдержал, спросил:
– Если ты русский, скажи, где твоя родина? Глебов ответил без запинки:
– Деревня Тополевка Вязниковского района Владимирской области. Вот где!
Тот боец, который подтолкнул Глебова прикладом в спину, воскликнул:
– Ты гляди, в земляки напрашивается!
С каждым шагом Глебов чувствовал, как усталость все сильнее наваливалась на плечи. Он даже взмок от пота, хотя под ногами похрустывал лед. Летчик попросил бойцов стянуть с плеч меховой комбинезон. Сделав это, пехотинцы увидели на гимнастерке «пленного» орден Красного Знамени, а на плечах – погоны старшего лейтенанта. Признали за своего. Когда вышли на дорогу, земляк, родом он из Вязниковского района, развязал вещмешок и протянул Глебову новые ботинки вместе с теплыми байковыми портянками. Потом они подошли к Сергею Иванову, которого бойцы вытащили из болота. Стрелок-радист был мертв. Фашисты расстреляли его в воздухе, когда он спускался на парашюте. Сергея завернули в купол парашюта и похоронили у дороги.
А Михаила Глебова на одной из машин доставили на аэродром. Там он узнал, что разведданные экипажа, переданные с борта самолета, сослужили добрую службу: на разгром вражеской колонны немедленно вылетела большая группа штурмовиков Ил-2. Они нанесли ощутимый урон врагу, который перебрасывал бронетанковую дивизию с южного участка фронта в район Витебска.
Рассказал Глебов товарищам о гибели Ивана Королева и Сергея Иванова. Авиаторы поклялись отомстить захватчикам за смерть боевых друзей, за страдания советского народа.
Около недели Михаил Максимович находился в полковом лазарете. Рана на голове заживала, и летчик вернулся в свою эскадрилью. Правда, летать ему полковой врач еще не разрешал, тем более что и экипажа у него не было. Но воздух аэродрома, атмосфера боевой работы помогла старшему лейтенанту быстро восстановить силы.
На невельском направлении бои продолжались и в ноябре. Особенно трудно было летчикам, так как погода окончательно испортилась: небо наглухо затянула десятибалльная облачность, нижняя кромка которой была в 50– 300 метрах от земли, а видимость колебалась от одного до четырех километров. Из-за этого в ноябре в полку было проведено всего 5 летных дней. Экипажи выполнили 12 боевых вылетов. Но эти вылеты принесли командованию фронта большую пользу. В пяти из них экипажи сфотографировали 475 квадратных километров площади, занятой противником. Шесть фотопланшетов заполнили белые пятна на разведывательной карте фронта. Цена этих разведданных по-прежнему оставалась высокой.
17 ноября, к примеру, экипаж лейтенанта Волкова (штурман лейтенант Скуратов, стрелок-радист сержант Васютенко) вел разведку на невельском направлении. «Петлякова» атаковали два «фоккера». Волкову не удалось уклониться от боя. Одного вражеского истребителя сбили, но другому удалось все-таки поджечь самолет-разведчик. По команде Волкова члены экипажа выбросились с парашютами. Сам Волков приземлился на нашей территории, а лейтенант Скуратов – на нейтральной полосе, откуда под сильным пулеметным и минометным огнем и пришлось выбираться. Сержант Васютенко пропал без вести.
Общие потери полка за октябрь и ноябрь 1943 года оказались большими. Осталось всего 13 самолетов Пе-2, но лишь 7 из них – исправные, 6 – требовали ремонта, причем один еще находился на месте вынужденной посадки, и его предстояло переправить на аэродром. В строю числилось всего 19 летчиков, 21 штурман, 22 стрелка-радиста.
Подполковник Н. И. Лаухин решил использовать временное затишье в боевой работе для проведения летно-тактической конференции в полку. Подполковник В. Л. Дробышев с одобрением воспринял эту идею:
– Экипажи все время воюют, накопили богатейший опыт, а обобщить его просто не хватает времени. Партийные и комсомольские собрания и то проводим между вылетами или в нелетную погоду. Уверен: боевой опыт поможет молодым экипажам в более короткий срок войти в строй и с меньшими потерями.
Подготовили доклады и содоклады, выступления летчиков, штурманов, стрелков-радистов. Полковые умельцы-новаторы изготовили схемы, таблицы, диаграммы. Когда подполковник Лаухин доложил о подготовке к конференции командующему воздушной армией генерал-лейтенанту авиации Н. Ф. Папивину, который сменил убывшего на Западный фронт генерал-лейтенанта авиации М. М. Громова, тот сказал:
– Нужное дело. Обязательно приеду.
Прибыл он не один, а вместе с начальником штаба воздушной армии генерал-майором авиации Н. П. Дагаевым. Конференцию открыл командир полка.
– За полтора года войны, – сказал Н. И. Лаухин, – летчики, штурманы и стрелки-радисты накопили немало ценного в ведении боевых действий. Все это надо передать нашим молодым экипажам, чтобы в дальнейшем повысить уровень воздушной разведки.
Первым на трибуну поднялся подполковник В. Л. Дробышев. Он выступил с докладом «Ведение воздушной разведки в наступательной операции фронта». Используя вывешенную рядом с трибуной схему, начальник штаба коротко рассказал о фронтовой операции, целях, подробно изложил задачи воздушной разведки.
– Особенно большие и важные задачи стояли перед воздушной разведкой в период подготовки к наступлению, – подчеркнул подполковник Дробышев. – Требовалось вскрыть всю систему обороны противника. Наиболее эффективно здесь – фотографирование всей тактической зоны обороны врага. Командующему фронтом для принятия обоснованного решения необходимо знать начертание оборонительных позиций, их оборудование траншеями, ходами сообщения, отсечными позициями. Эту задачу успешно решили наши экипажи, например, при подготовке Духовщинско-Демидовской операции.
Докладчик проанализировал наиболее характерные действия экипажей, участвовавших в разведке обороны немецко-фашистских войск, показал дешифрованные снимки, на которых отчетливо были видны траншеи, блиндажи, дзоты, бронеколпаки, а также пункты управления.
– Только не подумайте, товарищи, что наших данных для командования фронта вполне достаточно, – прервал начальника штаба генерал Папивин. – Полную картину об обороне гитлеровцев дают добытые вами сведения в сочетании с данными других видов нашей разведки.
– В подготовительный период, – продолжил подполковник Дробышев, – воздушная разведка должна вскрывать и тыловые оборонительные рубежи на всю глубину операции. Это необходимо командованию для правильного оперативного построения войск фронта и определения задачи вторым эшелонам, подвижной группе. При переходе войск в преследование противника воздушные разведчики должны оперативно добывать данные о выдвижении резервов врага. Такие сведения используются для нанесения незамедлительных ударов по фашистским войскам. Наши разведчики в состоянии в короткие сроки добывать самые свежие и достоверные данные о противнике.
Заканчивая доклад, подполковник Дробышев сказал:
– Мы, воздушные разведчики, приложим все силы и все свое мастерство, чтобы обеспечить любую наступательную операцию необходимыми сведениями о войсках врага.
Участники конференции поддержали своего начальника штаба дружными аплодисментами.
С содокладом на тему «Летно-тактические возможности самолета Пе-2 при ведении воздушной разведки» выступил командир эскадрильи майор Г. А. Мартьянов. Высокий, стройный, широкоплечий, он едва уместился за трибуной, которая оказалась ему по пояс. Комэск как-то доверительно, будто не на конференции, а в узком кругу боевых друзей, обратился к однополчанам:
– Многие из нас в первый год войны летали на разведку на самолетах Р-пять, По-два, СБ. Конечно, больше на СБ, которыми была вооружена Третья дальнеразведывательная эскадрилья. Скажу прямо: эти самолеты не отвечали требованиям, предъявляемым к воздушным разведчикам. Фашистские истребители, особенно «мессеры», охотились за ними, как за куропатками. Частенько сбивали их. Мы теряли людей и технику, а полностью возложенные на нас задачи решить не могли. Я понимаю, конструкторам необходимо было время, чтобы создать нужную нам машину. Так уж получилось, что наиболее подходящим самолетом для нас стал пикирующий бомбардировщик. Вы помните, как мы переучивались и убедились, что наша «пешка» – отличный самолет-разведчик. У нас теперь есть все: большая скорость полета, высокий потолок, отличное вооружение, достаточно надежное бронирование кабин экипажа, совершенное фотооборудование и высокоэффективная маневренность.
Далее Георгий Алексеевич наглядно показал, что все эти положительные качества машины могут принести желаемый результат только в том случае, если все члены экипажа – летчик, штурман и стрелок-радист в совершенстве овладели этой первоклассной техникой. Для визуального наблюдения за войсками противника наиболее выгодна высота до 4000 метров. Фотографирование, как площадное, так и перспективное, производится с малых, средних и больших высот.
Далее майор Мартьянов привел данные, из которых было видно, что удельный вес вылетов на фотографирование вражеских войск постоянно возрастал. Так, если в 1941 году он составлял в нашей авиации 10,3 процента, а в 1942—25,8, то в 1943 году – 39,6 процента.
Особенно подробно Г. А. Мартьянов остановился на использовании разведчиками высоких тактико-технических данных новой фотоаппаратуры. Первое время на эксплуатации был один лишь аппарат АФА-13, который имел фокусное расстояние 30 сантиметров, формат кадра – 18 на 18 сантиметров, продолжительность рабочего цикла 5 секунд. Коэффициент захвата фотографируемой местности равнялся 0,6 высоты полета. Таким образом, наиболее выгодной высотой применения были 4000 метров при скорости до 450 километров в час. Однако со временем на вооружение стали поступать аппараты более совершенной конструкции – АФА-1, АФА-БА, АФА-И. Это дало возможность значительно расширить диапазон высоты и скорости полета при ведении разведки.
– Из этого следует, что летно-тактические возможности нашего самолета и его оборудования, – подытожил майор Мартьянов, – позволяют успешно выполнять задачи по разведке войск и техники противника. Важно только в совершенстве владеть этой боевой техникой.
Вслед за командиром эскадрильи выступил старший лейтенант В. Г. Захожий, один из опытнейших штурманов полка. Человек он был скромный, даже застенчивый, хотя все авиаторы знали, каким богатым боевым опытом обладал.
– Я хотел бы не столько рассказать о том, как мы фотографировали вражескую оборону на ржевско-вяземском выступе и духовщинско-демидовском направлении, – начал Василий Григорьевич, – сколько сделать кое-какие выводы. Считаю, что они особенно необходимы нам, воздушным разведчикам.
Далее В. Г. Захожий подробно, с использованием наглядных пособий рассказал товарищам о том, как он готовился к вылетам: как определял необходимое количество заходов в зависимости от высоты полета и подбирал ориентиры для более точного выдерживания направления. Это имело важное значение, потому что передний край обороны противника не ровный, а извилистый, причем все эти извилины и приходилось фотографировать.
– При определении необходимого количества заходов в зависимости от глубины фотографирования, – подчеркнул старший лейтенант, – обязательно планирую кадры с перекрытием. Сами понимаете: в противном случае можно привезти «штаны».
Авиаторы рассмеялись. Многие из них поначалу действительно забывали об этом, площадь фотографировали так, что при наклейке снимков на планшет две полосы заходов плавно расходились, словно две штанины шаровар.
Василий Захожий подчеркнул также важность поступления на вооружение качающихся фотоустановок, благодаря которым значительно сократилось количество заходов на фотографирование оборонительных полос, а следовательно, уменьшилась вероятность боевых потерь самолетов-разведчиков.
– Опыт показал, – продолжал старший лейтенант, – что передний край вражеских войск всегда насыщен стрелковым оружием, которое противник максимально применяет против наших самолетов. Поэтому наиболее выгодной является высота полета в пределах от трех до четырех тысяч метров. На такой высоте огонь стрелкового оружия менее эффективен. А зенитных батарей в тактической зоне обороны врага, как правило, мало. Однако здесь большую опасность представляют истребители противника. Тут уж нужно быть всегда начеку, тем более что сбивать их – не наша задача. Для нас важно привезти необходимые данные. Конечно, лучше всего вылетать на фотографирование обороны фашистов с истребителями прикрытия, как это делалось при подготовке Духовщинско-Демидовской операции. Но и в этой обстановке не исключены прорывы гитлеровских истребителей. Вы помните, что произошло с экипажем Тимофея Саевича? Тут лучше всего, ведя оборонительный бой, прекратить фотографирование и уйти в облака, если они есть, или с пикированием повернуть на свою территорию.
Аплодисментами встретили участники конференции вышедшего на трибуну Героя Советского Союза старшего лейтенанта В. С. Свирчевского.
– Многие из нас воюют уже почти два года, – начал он выступление. – Выполнили по нескольку десятков боевых вылетов, накопили определенный опыт. В неравных боях мы теряли наших товарищей. И всякий раз скрупулезно анализировали причины неудач. Нередко приходили к выводу, что кое-кто еще недостаточно владеет летным мастерством, особенно противоистребительным маневром. А подчас экипажи притупляют бдительность. Помните случаи с Михаилом Батовским и Василием Пушкаревым? Если бы все члены экипажа в том полете вели усиленное наблюдение за воздухом, «мессер» и «фоккер» не смогли бы незаметно пристроиться к самолетам Батовского и Пушкарева и сбить их.
Старший лейтенант Свирчевский подчеркнул, что встреча с истребителями фашистов подстерегает воздушного разведчика почти в каждом вылете. Верно, что вступать в бой не рекомендуется, но верно и то, что выходить из него тоже следует умеючи, в зависимости от обстановки. Ясная, солнечная погода – уходить от истребителей удобнее всего в сторону солнца, лучи которого ослепляют преследователя, и он не может взять разведчика в сетку прицела. Прав Захожий – если есть облака, то лучше всего укрыться от истребителей противника в них. Поддержал Свирчевский Захожего и в том, что от линии фронта целесообразнее скольжением или пикированием уходить в сторону своих войск, фашисты понимают: советские зенитчики могут сразить их огнем своего оружия.
– А что же делать, если экипаж все-таки вынужден вступить в бой? – спросил Свирчевский и сам же ответил: – Вести его решительно, смело, тактически грамотно. И применять все – пулеметы, авиационные гранаты и… смекалку. Не следует шарахаться из стороны в сторону. Смотри за противником. Вот он уже изготовился открыть по «петлякову» огонь. А ты за две-три секунды до открытия огня упреди врага, примени противоистребительный маневр, сорви его атаку. Кое-кто удивляется, дескать, фашист не скажет тебе: «Приготовься, стрелять буду!» Верно, не скажет. Но опытные воздушные бойцы знают, как определить момент открытия вражеского огня. Когда истребитель приближается к пикировщику, он все время рыскает носом, пытается захватить самолет в сетку прицела. Смотришь – амплитуда рысканья все меньше, меньше. Вот тут энергично сманеврируй – наша «пешка» на это способна, и вражеский истребитель откроет огонь уже по пустому месту, пули и снаряды пройдут мимо. Ну, а на повторное сближение и новую атаку врагу понадобится время, за которое и его можно сбить или оторваться от преследования. Так что хладнокровие, находчивость, высокая бдительность, смелость и решительность всех членов экипажа – главное в поединках с фашистскими асами.
Внимательно слушали авиаторы выступление и капитана С. И. Володина. Он был сравнительно старше других – еще в 1934 году по путевке комсомола поступил в Рязанский аэроклуб и окончил его с отличием. Позднее, после окончания Оренбургской школы летчиков, обогатился практическим опытом, стал инструктором, командиром звена. В октябре 1941 года Володина направили на вновь созданный Калининский фронт в 3-ю дальнеразведывательную эскадрилью. Летал на скоростном бомбардировщике СБ. В 11-й авиаполк прибыл на должность заместителя командира эскадрильи. Это был замечательный командир, умелый организатор, прекрасный летчик и добрейшей души человек. Его единственного в полку уважительно называли по имени и отчеству. Тем более что Степан Иванович старался так обучить боевому мастерству молодых летчиков, чтобы они выполняли задания в небе не хуже, а даже лучше его самого. Сергей Мосиенко, Тимофей Саевич и другие молодые воздушные следопыты с его помощью сами стали опытными разведчиками. Однако рассказал Володин не об этом, он говорил о другом:
– Думаю, не ошибусь, если скажу, что успех экипажа всегда зависит от четких, слаженных действий всех его членов. Мне здорово повезло, что летаю со штурманом капитаном Гармашем и стрелком-радистом сержантом Ремизовым. Приведу такой пример. Помнится, нашему экипажу была поставлена задача сфотографировать аэродромы фашистов в Шаталово и Смоленске, а также железнодорожный узел Смоленск. Мы отлично знали, что эти объекты сильно прикрыты зенитными средствами. Посоветовались, решили набрать максимальную высоту и выйти в район разведки с севера, а не с востока, откуда гитлеровцы больше всего ждали нас. На какое-то время наш расчет оправдался. Когда мы подходили к аэродрому, зенитные батареи не открыли огонь. Но это могло означать и другое – жди истребителей. Нам же известно, что у фашистов довольно четко организовано взаимодействие между зенитной артиллерией и истребительной авиацией. На всякий случай я скомандовал Ремизову: «Усилить наблюдение!» А он доложил: «С аэродрома взлетают истребители!» Вскоре мы увидели на нашей высоте, на удалении восьми – десяти километров, двух «мессеров». Они шли на сближение с нами, ориентируясь по инверсионному следу от «пешки». Решение пришло мгновенно: развернув машину на сто восемьдесят градусов, я вошел в слой инверсии. «Мессеры» потеряли нас. Мы же прошли минуты три и снова развернулись на сто восемьдесят градусов. За счет потери высоты увеличили скорость. Включили аппараты и с ходу сфотографировали аэродром и железнодорожный узел Смоленска. Взяли курс на Шаталово. Подлетая к цели, попали под ураганный огонь зениток. Здесь уже делать было нечего, пришлось идти напролом. Аэродром сфотографировали, фотопленку доставили командованию.
Степан Володин рассказал еще об одном интересном случае. Его экипажу поставили задачу сфотографировать аэродром и железнодорожный узел Орша. Было известно, что над Оршей постоянно барражировали вражеские истребители. А погода в тот день выдалась солнечная, тихая, ясная, в небе – ни облачка. Володин посоветовался со штурманом Гармашем. И вылет провели так. После взлета набрали высоту 7000 метров, пересекли линию фронта севернее Витебска и подошли к Орше с тыла. Володин убрал обороты моторов, увеличил скорость за счет потери высоты. И экипаж тихо, с первого захода сфотографировал объекты. Противник спохватился только тогда, когда «петляков» уже вышел из зоны зенитного огня. Истребители врага тоже не смогли догнать «пешку», потому что Володин выжимал из моторов все, на что они были способны. Визуальным наблюдением и фотографированием на аэродроме было обнаружено большое количество самолетов, а на железнодорожном узле – несколько эшелонов с боевой техникой и горючим. В тот же день к вечеру эскадрильи авиации дальнего действия нанесли удар по этим объектам, уничтожили много «юнкерсов» и «мессеров», разбили воинские эшелоны.
– Из этого можно сделать такой вывод, – подытожил Степан Иванович. – Перед вылетом на разведку экипажу необходимо тщательно изучить наземную и воздушную обстановку, заранее наметить приемы борьбы с вражескими истребителями, а командир должен четко распределить обязанности между членами экипажа. В воздухе действовать согласованно, проявлять разумную инициативу, находчивость и воинскую смекалку. Только при этом условии можно рассчитывать на успех. И еще одно. В нашем полку сейчас немало молодых, как говорят, необстрелянных летчиков, штурманов, стрелков-радистов. В первую очередь вам, дорогие товарищи, следует глубоко изучить опыт боевых воздушных разведчиков и применять его в первых же полетах через линию фронта. Причем применять разумно, исходя из конкретно сложившейся наземной, воздушной и метеорологической обстановки. Помните, товарищи, что в нашей работе нет готовых рецептов. При встрече с противником экипаж самостоятельно и без промедления принимает решение. Оно должно быть наиболее рациональным, таким, чтобы и задание успешно выполнить, и самому уцелеть.
Слова попросил лейтенант В. Ф. Паяльников, сухощавый молодой летчик с аккуратно причесанными волосами.
– Полностью поддерживаю Степана Ивановича, особенно в отношении слетанности экипажа, – начал Василий. – В полку я служу менее года, а на счету нашего экипажа уже более восьмидесяти боевых вылетов. И в том, что все они выполнены успешно, заслуга в равной мере всех членов экипажа. Петр Шелядов, например, отлично владеет штурманским делом, вдумчиво готовится к каждому вылету, каким бы простым ни казался он на первый взгляд. И это правильно, потому что в бою простых ситуаций не бывает, да и возникают они совершенно неожиданно. По характеру Шелядов спокоен, рассудителен, часто и меня удерживает от опрометчивых решений. Под стать штурману и стрелок-радист Евгений Насоловец – осмотрительный, меткий стрелок, можно сказать, настоящий снайпер. Ни одной пули не выпускает неприцельно, а фашистские стервятники особенно боятся прицельного огня.
В подтверждение сказанному Василий Паяльников рассказал об одном случае, когда экипаж выполнял задачу по фотографированию аэродрома и железнодорожного узла в Смоленске (сколько раз авиаторам полка приходилось фотографировать их за лето!). «Петляков» стартовал еще до восхода солнца. Подлетая к городу, экипаж увидел сплошной туман. Что делать? Виражить над Смоленском, пока ветер развеет туман? Не годится, собьют зенитки, или же истребители с близлежащего аэродрома нагрянут. Возвращаться домой и доложить, что задание не выполнено из-за плохих метеоусловий? Этот вариант и вовсе не устраивал экипаж. Все ведь понимали: задание должно быть выполнено во что бы то ни стало. Паяльников и Шелядов пришли к выводу о необходимости взять курс на Красное, что западнее Смоленска, а потом подойти к объектам разведки с вражеского тыла. Так и сделали. Когда вернулись к Смоленску, туман начал таять, аэродром и железнодорожный узел просматривались уже хорошо. Шелядов подал команду:
– Командир, разворот влево на девяносто градусов. Ложимся на боевой курс с таким расчетом, чтобы все сделать за один заход. А не то жарко нам будет сейчас.
И верно, едва Паяльников вывел машину на боевой курс, а Шелядов включил фотоаппаратуру, как противник открыл шквальный огонь из зенитных пушек и пулеметов. Вокруг самолета вспыхивали белые облака разрывов, по обшивке стучали осколки и пули. Но летчик выдерживал идеальную прямую, чтобы фотографирование получилось четким. Наконец штурман доложил об окончании выполнения задания. Паяльников энергично бросил машину в сторону со снижением, стараясь поскорее выйти из зоны огня. Это удалось. Евгений Насоловец без напоминания командира усилил наблюдение, потому что знал: теперь истребители врага попытаются атаковать разведчика. Так и случилось: он увидел четверку «мессеров», которая шла на сближение. Тут же доложил Паяльникову. Летчик с высоты 2000 метров перешел на бреющий полет. Стервятники то и дело пытались прорваться к разведчику, но всякий раз нарывались на дружный огонь Шелядова и Насоловца. Линию фронта фашисты пересечь не решились. Экипаж доставил командованию отличные фотоснимки аэродрома и железнодорожного узла в Смоленске.
После Паяльникова выступил лейтенант П. И. Шелядов. Родился он в 1920 году в семье крестьянина деревни Головинские Горки Торжокского района Калининской области. Мечтал стать хлеборобом, после семилетки поступил в сельскохозяйственный техникум. Но судьба распорядилась по-своему: в 1939 году райвоенкомат направил Шелядова в Чкаловское военное авиационное училище летнабов. После завершения учебы его направили в 221-й бомбардировочный авиационный полк авиации дальнего действия. В первый же день войны Шелядов получил боевое крещение – в составе полка его экипаж участвовал в бомбардировке танковой колонны фашистских войск. Осенью 1941 года Шелядова направили на Калининский фронт, в 617-й полк ночных бомбардировщиков. В 11-й отдельный разведывательный авиаполк попросился уже сам.
– В этой части мне просто повезло, – говорил Шелядов, – потому что учусь у таких мастеров разведки, как капитаны Степан Володин и Алексей Леонов. Они щедро делятся своим боевым опытом. Позднее я летал со Стругаловым, Свирчевским, Саевичем, но больше всего с Василием Паяльниковым, который только что выступал с этой трибуны. Хочу сказать о нем доброе слово. И не потому, что кукушка хвалит петуха, а петух – кукушку. Паяльников – смелый, грамотный летчик, отлично владеет техникой пилотирования и тактикой воздушной разведки. Подчас, правда, проявляет, я бы сказал, излишнюю лихость, и мне приходится иногда сдерживать его. Но дело свое знает назубок, впрочем, как и наш стрелок-радист Евгений Насоловец. У каждого из нас есть свои недостатки, и мы помогаем один другому сглаживать их. Поэтому и боевые вылеты выполняем в общем-то нормально, постоянно доставляем командованию необходимые сведения о войсках врага.
Шелядов рассказал об одном вылете в августе 1943 года. Экипаж летал тогда на разведку фашистских войск в районы Витебска, Городка и Полоцка. Поначалу ни летчик, ни штурман не обнаружили ничего примечательного на магистральных шоссейных дорогах. Решили проверить и менее значительные. И тут по дороге от Опочки через Идрицу, Невель, Городок на Витебск Шелядов обнаружил колонну автомашин, танков и артиллерии. Доложил Паяльникову, тот быстро вышел к голове колонны. Сфотографировали ее и вернулись на свой аэродром. Шелядов попросил специалистов фотолаборатории срочно обработать пленку. После проявления ее Паяльников и Шелядов насчитали около 800 автомашин, более 40 танков и 26 орудий. Доложили командиру полка. Подполковник Н. И. Лаухин, просмотрев пленку, приказал:
– Шелядов, немедленно в машину и – к начальнику штаба фронта генералу Курасову. Пока доберетесь туда, я по телефону сообщу ему об этой колонне.
Когда Шелядов приехал в штаб фронта, там уже его ждали: часовые беспрепятственно пропустили летчика в блиндаж, а генерал Курасов, изучавший в это время оперативную карту за штабным столом, поднялся навстречу:
– Покажите, что вы интересное там обнаружили. Пока генерал рассматривал фотопленку через лупу,
Петр Шелядов рассказал, при каких обстоятельствах и в каком именно районе экипаж обнаружил колонну.
– Вы даже не представляете, какие вы молодцы! – сказал разведчикам генерал. – Ведь об этом подкреплении фашистских войск вы сообщили первыми и – что самое главное – своевременно. Мы наверняка теперь успеем предпринять контрмеры.
Через два дня лейтенантам Василию Паяльникову, Петру Шелядову и сержанту Евгению Насоловцу перед строем однополчан были вручены ордена Красной Звезды.
– Я скажу коротко, – заговорил старший сержант Я. С. Шмычков, энергичный, светловолосый авиатор. – Нашему брату, воздушному стрелку-радисту, достается, наверное, больше всех. Сидишь там, в хвосте самолета, и голова у тебя – будто на шарнирах. Кто же, как не мы, должны первыми обнаружить в небе противника! А не обнаружил – тебя же фашисты первого и уничтожат. Уж им-то известно: стрелок-радист для них – опасность номер один. Убил стрелка-радиста, значит, и с пикировщиком можно разделаться проще. Конечно, мы потеряли уже немало стрелков-радистов, но и наш огонь многих фашистов на тот свет отправил. Мне тоже удалось четырех истребителей сбить. Что важно при встрече с ними? Своевременно увидеть врага, доложить о нем командиру экипажа и открыть прицельный огонь. Не знаю, может, там, в Европе, гитлеровцы и посмелее были, а здесь стараются на рожон не лезть. И потому экипаж нашей «пешки» может смело вести воздушный бой с двумя истребителями. Нужно только спокойненько, без промаха стрелять. А этому следует учиться ежедневно, и притом учиться упорно.
Якова Степановича авиаторы слушали внимательно. Они знали: говорит истинный мастер своего дела, настоящий воздушный снайпер. Он летал с Николаем Солдаткиным, Михаилом Зевахиным, Михаилом Глебовым. И командир экипажа всегда был уверен: задняя полусфера самолета прикрыта надежно. Шмычков первым обнаружит истребителей противника, своевременно оповестит экипаж и откроет по врагу меткий огонь.
С заключительным словом на конференции выступил генерал Н. Ф. Папивин. Он еще раз подчеркнул;– Разведка – это глаза и уши наших войск. Особое место в ней занимает наша воздушная разведка. За время существования отдельного авиаполка экипажи добывали ценнейшую информацию о противнике. Она позволяла командованию фронта принимать правильные решения. В полку у вас накоплен богатейший опыт, который необходимо изучать и вооружать им молодые экипажи. Это особенно важно сейчас, когда Красная Армия вырвала инициативу у врага и теперь все чаще стала проводить наступательные операции. Ваша задача – поднять воздушную разведку на новый, более высокий уровень и полностью обеспечить командование фронта необходимой информацией о вражеских войсках.
В.С. Свирчинский
М.М. Глебов
Г.П. Бахвалов
Т.А. Саевич
Я.Н. Орлов
С.И. Мосиенко
И.Е. Русанов
Н.И. Лаухин
В.Л. Дробышев
Майор Л. Хандобин (первый слева) проводит политинформацию с техсоставом
А.М. Раков
Д. Кольцов
Н.П. Артемюк
С.П. Висягин
Слева направо: штурман лейтенант А. Глебов, стрелок-радист старший сержант Н. Димитров, лётчик лейтенант А. Шкуто
Майор С.П. Висягин (справа) проводит беседу с техниками и механиками
Слева направо: капитан В.С. Свирчевский, старшина Д.М. Лапсин, старший лейтенант В.Г. Захожий
Н. Солдаткин
Слева направо: И.Е. Русанов, И. Брусянин, Т.А. Саевич
Слева направо: штурман капитан Г. Гармаш, лётчик капитан С. Володин, стрелок-радист С. Ремизов
В.Н. Волков
С. Лазарев
В.Е. Емелин (справа) и А.В. Коровин
Слева направо: В. Волков, В. Васютенко, А. Москаленко
Лётный и технический состав звена капитана П. Шинкарева
Экипаж старшего лейтенанта В. Паяльникова (крайний справа)
На заседании партбюро эскадрильи рассматривают вопрос о приёме в члены Коммунистической партии штурмана А. Москаленко (крайний справа)
В.Е. Емелин
Н. В. Георгиевский
Перед вылетом на воздушное фотографирование Кенигсберга (слева направо): В.Г. Погорелов, П.В. Шаповалов, Г.А. Мартьянов, М.М. Глебов
Е.А. Постоюк
Н.А. Тюрин
Группа летного и технического состава полка. Сидят (слева направо): С.И. Володин, А.Н. Леонов, Г.А. Мартьянов, С.П. Висягин, Г.А. Залевский
Группа летчиков – делегатов XXII съезда КПСС с космонавтами Ю. А. Гагариным (третий слева в первом ряду), Г. С. Титовым (второй справа в первом ряду), маршалом авиации С. И. Руденко (третий справа в первом ряду). Первый справа в первом ряду – М. М. Глебов. Георгиевский зал Кремля. Октябрь 1961 г.
После урока мужества в Минском энерготехникуме. Первый ряд (слева направо): А. П. Захаров, Ф. И. Попивпиков, Герои Советского Союза М. М. Глебов, В. Г. Ксензов, второй ряд: А М. Волков (второй слева), Герой Советского Союза Б. И. Ковзан (в центре), Д. И. Малько (третий справа), Я. В. Черниловскии (крайний справа). 7 мая 1982 г.
Конференция оказалась полезной во всех отношениях. Командование полка сумело обобщить и проанализировать не только опыт экипажей, но и собственные действия при организации воздушной разведки. В дальнейшем многое из того, что обсуждалось на конференции, летчики, штурманы и стрелки-радисты эффективно использовали в боевой работе. Правда, какое-то время нелетная погода не давала экипажам возможности своевременно выполнять задания. А необходимость в данных о войсках фашистов была большая. И это естественно. Войска 1-го Прибалтийского фронта после овладения 24 декабря городом Городок охватили витебскую группировку противника с северо-запада и остановились на ближних подступах к Витебску, где гитлеровцы задержались на сильно укрепленном оборонительном рубеже. Как только небо немного прояснилось, экипажи «петляковых» немедля возобновили полеты на разведку.
Усилилась партийно-политическая работа в полку. В напряженные дни интенсивных полетов экипажей подполковник С. П. Висягин нацеливал парторгов и комсоргов на конкретную индивидуальную работу с каждым воином-авиатором. Боевые листки в эскадрильях выходили каждый день, порой по два, а то и но три выпуска. По сути, они появлялись сразу же, как только становилось известно о действиях того или иного экипажа за линией фронта. Секретарь партбюро 2-й эскадрильи капитан Виктор Волков, например, прямо на стоянке просматривал очередной боевой листок, и его тут же вывешивали на видном месте. «Равняйтесь на экипаж Владимира Свирчевского!» – призывал очередной номер боевого листка. У него собирались авиаторы, внимательно читали сообщение о действиях членов экипажа Героя Советского Союза В. С. Свирчевского. Текст обычно был лаконичным. В боевом листке шла речь о наиболее характерном для данного вылета. Бывалым авиаторам и так была понятна его динамика. А молодые экипажи, читая подобные сообщения, перенимали опыт старших. «Когда же и мы станем вот такими боевыми летчиками?» – думали они, вероятно, в такие часы.
В непогоду, когда рев моторов на аэродроме стихал, капитан В. Волков, как и другие парторги, проводил партийные собрания. Повестки дня вытекали из решаемых задач: «О повышении бдительности и дисциплинированности при ведении воздушной разведки», «На земле и в воздухе беречь боевую технику», «Пример коммуниста в бою», «Высокое летное мастерство – залог успешного выполнения боевой задачи».
Особое место в партийно-политической работе занимало изучение приказов Верховного Главнокомандующего И. В. Сталина. Приятно и радостно было авиаторам слышать, что освобождены такие-то советские города. Особый восторг вызывали у них приказы в те дни, когда отмечались успехи Красной Армии под Сталинградом, на Дону и Северном Кавказе, под Воронежом, в районе Великих Лук и южнее Ладожского озера. Потом был приказ о первом салюте в честь освобождения Орла и Белгорода, затем – Харькова, Таганрога, Ельни, Глухова, Рыльска, Севска, Сум, Донбасса, Конотопа, Бахмача, Нежина, Новороссийска, других советских городов. Особенно приятно было воздушным разведчикам слышать оценку своих действий, когда в приказе назывались части генерал-лейтенанта авиации М. М. Громова, а после него – генерал-лейтенанта авиации Н. Ф. Папивина. Это было при освобождении Духовщины, Смоленска, Невеля, Городка.
– Каждый из нас должен сделать все от него зависящее, – говорил авиаторам подполковник С. П. Висягин, – чтобы такие приказы Верховный Главнокомандующий подписывал как можно чаще. Наступит день, и наша армия полностью освободит от фашистских захватчиков оккупированную ими территорию.
Во время политинформаций в те дни авиаторы чаще всего задавали вопрос о том, когда союзники откроют второй фронт. С. Висягину, В. Волкову, другим коммунистам и беспартийным, проводившим политинформации, не так просто было объяснять политику правительств США и Англии. Тем не менее со своим делом они справлялись.
– Что тут, собственно, объяснять? – не выдержал однажды Свирчевский. – Ворон ворону глаз не выклюет. Что одни, что другие – капиталисты. Мы, Советский Союз, и тем, и другим поперек горла стоим. Так что свиная тушенка, что поставляется нам, еще долго вторым фронтом будет называться.
Был такой вид партийно-политической работы, в которой принимали участие практически все экипажи полка, вылетавшие на дальнюю разведку, – разбрасывание листовок над оккупированной врагом территорией. Синие, оранжевые, белые листки несли советским людям, томившимся под немецко-фашистским игом, правду о положении на фронте, вселяли уверенность в скором освобождении, звали на борьбу против гитлеровцев.
Два-три раза в неделю авиаторы смотрели кинофильмы. Правда, в период ноябрьских затяжных дождей 1943 года не было возможности привезти в полк новые фильмы. Киномеханик вынужден был показывать одну и ту же ленту – «Учитель». И воины-авиаторы уже на память выучили диалоги тех сцен, когда герой фильма Костя Худяков на самолете прибыл в свою деревню и дед говорил его товарищу: «Во, смотри, кем Костя стал. А ты – учитель…» На что товарищ Кости отвечал: «Не было бы учителя – не было бы и летчика».
Однако авиаторы не скучали и без кино. Действовала самодеятельность, на сцену выходил струнный оркестр под руководством штурмана В. Негорожина, его сменял хор под управлением командира эскадрильи Г. Мартьянова. Нередко в полк приезжали известные артисты, фронтовой ансамбль песни и пляски.
Поступавшие в полк газеты «Правда», «Известия», «Красная звезда», фронтовая «За Родину» читались с неизменным интересом. Печатное слово звало авиаторов на новые подвиги во имя освобождения Советской Отчизны, во имя окончательного разгрома немецко-фашистских захватчиков.