День третий.

семь часов после Полуночной службы.

Новидж широко зевнул, даже не удосужившись прикрыть рот рукой. «К чему лишние политесы? — рассудил он. — Я в своей карете, кроме меня здесь никого нет, если, конечно, не считать этого очаровательного существа. Но это же только рабыня!» — внешний министр довольно хрюкнул.

Он удивительно быстро освоился с новой для себя ролью рабовладельца, и уже не представлял себе, как раньше мог жить без ощущения полной и ничем не ограниченной власти над другим человеком. Это свежее чувство пьянило его и слегка кружило голову. «Всё ж таки салийцы — великая нация, — подумал он, разглядывая маленькую фигурку напротив. — В отличие от других народов, они не стали ханжески лукавить, а просто взяли и узаконили рабство. В то время как в других странах правители лицемерно делят людей на сословия, пытаясь хоть как-то оправдать своё право на власть, салийцы сделали власть человека над человеком абсолютной. А власть — настоящая власть — должна быть именно такой!» — Новидж хищно раздул ноздри. Его мысли понеслись дальше, и через какое-то мгновение перед его взором возник новый Грайвор, в котором он…

Карета резко остановилась. Рабыня испуганно пискнула. Сладкие грёзы мгновенно вылетели из головы министра.

— Что там, Кхур тебя забери, случилось? — зло выругался он.

— Хозяин, — откликнулся кучер. — Улица перекрыта — не проехать.

— Так пойди и разберись, в чем там дело, бестолочь!

Возница спрыгнул и неторопливо, как и подобает слуге знатного вельможи, направился в сторону толпы. Продираясь сквозь человеческую массу, он то и дело слышал обрывки разговоров.

— …А что случилось-то?…

— …Говорю же, я сам видел — четыре телеги мертвецов вывезли…

— …Давно нужно было губошлёпов к ногтю прижать! Скоро весь Грайвор скупят! У моего шурина один такой лавку за долги забрал…

— …Видел он! Что видел-то? Это не салийцев порезали, а наоборот — они честных горожан к себе заманили и в жертву принесли своему Многоликому. Тьфу… чтоб его Кхур в зад поцеловал …

— …Мне соседка рассказывала — она у них в прислугах была — что сами-то они человечину не едят, а скармливают своим рабам, точно мы брюкву хрякам. Потому и здоровые они у них такие! А рожи-то, рожи их видела?…

Активно работая локтями, кучер пролез в первые ряды. Улица была перегорожена тремя рядами рогаток, вдоль которых стояла шеренга из десятка стражников. Их алебарды были угрожающе направлены в сторону толпы, словно солдаты опасались, что жиденькую плотину первых рядов вот-вот прорвёт, и людское море хлынет прямо на них.

— Господин первец, умоляю, пропустите! Мне на рынок надо, у меня рыба протухнет! Мне за неё потом целый месяц не расплатиться! — заламывая руки, стенал огромный детина в фартуке торговца рыбой. Напротив него стоял командовавший патрулем первец. Его лицо было красным от злости. Он уже не мог кричать, а только хрипел, бешено вращая глазами:

— Назад, назад, рыбье отродье! Кому сказал, езжай в обход, через Горбатый мост!

— Да как же через мост, господин первец? Это же добрых два часа ходу! У меня же рыба!!

— Я счас тебе эту рыбу знаешь куда засуну?! У меня приказ! Понял ты, осьминог драный?! В обход! Все в обход! — пытаясь перекричать толпу, просипел офицер.

Кучер бесцеремонно дёрнул его за рукав. Первец мгновенно развернулся и железной хваткой сграбастал наглеца.

— Ты куда свои ручонки тянешь, кусок дерьма?! — прорычал он. — Да я тебя сейчас…

Он внезапно осёкся, разглядев цвета камзола слуги. Тот довольно осклабился — подобная реакция людей ему была не в диковинку.

— Господин внешний министр желает проехать, и побыстрее! — нагловатым тоном заявил он.

Стражник с ужасом представил себе, что произойдёт с толпой, вздумай он освободить проезд для кареты. Он мгновенно покрылся потом, пытаясь найти выход из сложившейся ситуации.

— Никак нельзя, — почти извиняясь, пробормотал он. — К тому же, дальше всё равно не проехать там… — он махнул рукой куда-то вперёд и что-то сказал. Его последние слова заглушил очередной рёв толпы.

— Что?! — переспросил кучер.

Первец выругался в бессильной злобе и, повернувшись, прокричал:

— Зонг, остаёшься за меня! Дальше, дальше от рогаток толпу держите! Эй ты, новенький, как там тебя… Марн? Алебарду-то повыше подними! Что, ручонки устали?! Не хватало ещё, чтобы ты кому-нибудь ухо отрезал, дубина деревенская! — Он повернулся к слуге. — Веди к карете, сам всё объясню господину министру.

Эрр Новидж тем временем стал понемногу раздражаться. Задержка была совсем некстати: перед тем как ехать во дворец, он намеревался завезти рабыню в свой охотничий замок. Эту ночь, надо сказать восхитительную во всех отношениях, он провёл в доме своего личного лекаря, который умел держать язык за зубами хотя бы потому, что его там не было последние пятнадцать лет. Однако, это было лишь временное пристанище, и утром перед министром встала проблема: куда пристроить свою новую игрушку. Ну, не везти же её к себе в дом? И дело было даже не в мегере, которую он последние десять лет называл женой, а в том, что само существование рабыни должно было остаться в тайне. Закон Грайвора был непреклонен: в королевстве запрещалось владеть рабами кому бы то ни было. Святой Шаур в своём писании провозгласил всех людей свободными, и нарушивший его волю тотчас объявлялся еретиком. Исключение допускалось лишь в отношении салийцев, которые придерживались иной веры, но и они были не вправе убивать либо увечить своих рабов, пока те находились в пределах королевства. В этом отношении подарок посла был весьма и весьма опасным. Новидж не сумел совладать со своими страстями: он принял подарок — и тем самым, пожалуй, впервые в своей жизни, рискнул по-настоящему. Впрочем, в королевстве ходили слухи, что некоторые благородные благополучно владели рабами на протяжении многих лет. Для этого достаточно было держать их где-нибудь взаперти, подальше от любопытных глаз, например — в загородном поместье. Риск в такой ситуации тоже был довольно велик, однако, проведя ночь в объятиях маленькой искусницы, Новидж пришёл к мысли, что он был вполне оправдан. Внешний министр слегка шевельнул пальцем, и салийка немедленно встрепенулась.

— Что желает господин? — немного сглатывая на салийский манер гласные, спросила она.

— Не называй меня господин, — приказал Новидж.

— Хорошо, хозяин, — склонила голову рабыня.

— И хозяином тоже не называй, во всяком случае, когда мы не одни.

Изящные брови вопросительно изогнулись, и на детском личике отобразилось неподдельное удивление.

— Обращайся ко мне… — Новидж наморщил лоб, пытаясь придумать что-то нейтральное. — Обращайся ко мне — дядюшка, — вдруг припомнив слова барона, сказал он. — А я буду называть тебя племянницей или просто по имени. Поняла?

Рабыня неуверенно кивнула.

— И вообще, знаешь что, — Новиджа вдруг осенило. — Я запрещаю тебе говорить с кем-либо в моё отсутствие. Ты не должна…

Снаружи постучали. Он приоткрыл дверцу. Возле кареты навытяжку стоял стражник, судя по бляхе — в чине первеца.

— Первец Тендж, господин внешний министр! — представился он.

— Меня не интересует твоё имя, солдат, — раздраженно бросил эрр Новидж. — Меня интересует, когда я смогу, наконец, проехать!

— Это невозможно, господин внешний министр. Я…

— Что?! — взревел Новидж. — Да я тебя, стервеца, в колодки закую! Я тебя…

— Господин внешний министр, — стражник побледнел, — в связи с последними событиями по приказу канцлера все подходы к салийскому посольству оцеплены. Велено никого не пропускать до особого распоряжения. Там дальше, — он махнул рукой в сторону площади, — в оцеплении стоят дроки. Они не только рогатки на дороге поставили, но еще и медвежью желчь разлили, так что лошади всё одно там не пройдут, даже если я вас пропущу.

— С какими такими последними событиями, Кхур тебя забери?!

— Как, неужели вы не знаете? — изумился первец. — Сегодня ночью был убит посол салийской империи барон Ямин.

— К-как убит? — заикаясь, переспросил Новидж.

— Подробностей не знаю, господин внешний министр, но нам строго-настрого запрещено пропускать кого-либо к посольству.

Услышанное никак не хотело укладываться в голове. Эрр Новидж был слишком ошеломлён, чтобы осмыслить и принять это поистине страшное для него известие. Всё, на что его хватило, это вяло пошевелить рукой, отпуская ретивого служаку восвояси. Из оцепенения его вывел подобострастный голос кучера:

— Куда прикажете, эрр?

— Во дворец, — почти прошептал Новидж, продолжая таращиться пустыми глазами перед собой.

— Хей! Пошли! — заорал кучер, натягивай вожжи и разворачивая карету.

От этого выкрика Новидж словно очнулся. Он посмотрел на притихшую рабыню и стукнул тростью в стенку кареты.

— Сначала в охотничий замок! И клянусь Шауром, если через час я не буду во дворце, ты пожалеешь!

День третий.

восемь часов после Полуночной службы.

Канцлер стоял спиной к говорившему и смотрел в окно. Со стороны могло показаться, что он внимательно слушает, и только отрешённый взгляд наводил на мысль, что на самом деле он думает о чем-то своём.

Больше всего на свете эрр Филтон боялся ответственности. Разумеется, об этом никто не подозревал, а сам канцлер признался бы в этой слабости разве что под пыткой, но ужас принятия самостоятельного решения был от этого ничуть не меньше. Эрр Филтон и сам не мог объяснить происхождение этого странного, если принять во внимание занимаемую им должность, страха. Он просто боялся. Боялся остаться когда-нибудь один на один с проблемой государственного масштаба, которую пришлось бы решать самостоятельно, без малейшей возможности переложить эту ношу на чужие, путь даже королевские, плечи. Он был советником. Да, именно так — советником! И это ему удавалось великолепно. Что такое совет? Своевременный совет является лишь пищей для принятия окончательного решения. От него всегда можно отказаться, его всегда можно сформулировать по-новому, в конце концов, можно сослаться на то, что умный совет был неправильно понят. Филтон владел этим искусством в совершенстве. Другое дело — самому принимать решение и самому же (о всепрощающий Шаур) нести за него ответственность. Эрр Филтон вздрогнул от этой мысли и едва удержался, чтобы не закрыть лицо руками.

— Таким образом, согласно десятому параграфу Тэннского соглашения, смерть барона является лишь досадным несчастным случаем. Следовательно, случившееся не может быть истолковано салийской стороной как злонамеренное убийство в политических целях, — подытожил Риксус.

Канцлер повернулся и обвёл взглядом всех присутствующих. Глава геральдической палаты и королевский архивариус прямо-таки светился от осознания собственной значимости. Казалось, что причина, по которой собравшиеся в настоящий момент обсуждали Тэннское соглашение, промелькнула мимо его сознания, не удержавшись в нём ни на секунду. Для Риксуса очередной кризис являлся не более чем поводом ещё раз блеснуть своей учёностью. Справа от него, утопив тело в кресле, полусидел-полулежал внешний министр. Он был бледен, как на смертном одре, и всё время вздрагивал, стоило кому-нибудь чуть повысить голос. «Вот, кто всецело осознает ужас сложившегося положения! — невольно отметил канцлер. — Или он так же, как и я боится принимать решение? Пожалуй, нет — он не такой дурак, чтобы не понимать, что в отсутствие короля вся ответственность ложится только на меня. Он просто ошеломлён». За креслом внешнего министра, точно верный слуга, стоял эрр Жубер. Всем своим видом он старательно изображал деловитость напополам со скорбью по поводу случившегося. «Слишком старательно, — поджал губы Филтон. — Этому хлыщу глубоко наплевать на всё, что не приносит карьерного роста или денег. Как всегда, он только держит лицо, а на самом деле, небось, думает о предстоящей охоте или о какой-нибудь вертихвостке». В самом дальнем углу, скрестив на груди руки, стоял тёмный лис. Вейдж, как обычно, был мрачен, и только глубокая морщина, прорезавшая его узкий лоб, да осунувшееся лицо указывали, что прошедшая ночь далась ему нелегко. «А что, если всё спихнуть на него? — мелькнула призрачная надежда. — Исподволь заставить его действовать, а потом на него же всё и свалить?» Эрр Филтон ещё раз взглянул на лиса, и появившаяся было надежда тут же растаяла: «Нет, он и пальцем не шевельнёт без моего письменного приказа. Этого так просто вокруг пальца не обведешь! Только начнёшь с ним мышковать — сам не заметишь, как окажешься съеденным. Один я, совсем один», — канцлер снова тяжело вздохнул.

— Гонца послали? — спросил он.

— В седьмом часу после полуночной службы, — отозвался лис. — Но сами понимаете, господин канцлер, раньше, чем к завтрашнему вечеру, король в столицу не прибудет.

— Может быть, задержать как-нибудь салийцев до приезда короля, — прокашлявшись, подал голос эрр Жубер.

Все одновременно посмотрели в его сторону. Эрр Новидж тоскливо всхлипнул:

— Жубер, не позорьте внешнее министерство. Уж кто-кто, а вы просто обязаны знать, что, задержав тело покойного барона на земле Грайвора после захода солнца, мы нанесём империи такое оскорбление, по сравнению с которым сама смерть посла уже будет несущественна.

Секретарь смешался и даже немного покраснел. Повисла тишина.

— Насколько я понял, — прервал молчание лис, — у нас нет выбора. Салийцев нужно отпускать. Весь вопрос в том, кто будет представлять Грайвор в сложившейся ситуации. Необходимо не только принести извинения императрице, но и проследить за тем, чтобы салийское расследование не вильнуло куда-нибудь в неприятную для нас сторону.

— Да-да, это важно, — подхватился с места Риксус. — Если империя сможет доказать, что с нашей стороны имел место умысел, или, согласно точной формулировке пятого параграфа Тэннского соглашения, политический заговор, то, по меньшей мере, мы рискуем лишиться Аурийского королевства.

— Как так? — опешил Жубер.

— Послушайте, эрр Жубер, а вы вообще имеете понятие о сути данного соглашения? — ехидно осведомился Риксус.

— А как же! — кивнул секретарь. — Тэннское соглашение 33-го года окончания Великой смуты регулирует взаимный обмен дипломатическими миссиями между государствами, подписавшими сей договор.

— А что вы можете сказать относительно того, из какого принципа подбираются кандидатуры на роль посла в чужеземном государстве?

— По принципу древности рода? — попробовал наугад Жубер.

Внешний министр вновь всхлипнул. Канцлер едва удержался от саркастической усмешки: впервые на его глазах внешнее министерство так явно демонстрировало свою беспомощность. Если бы этот разговор происходил при иных обстоятельствах, да ещё в присутствии короля, то влияние Новиджа при дворе упало бы до опасно низкого уровня.

— Увы, эрр Жубер, вы ошибаетесь, — с нажимом произнёс он, адресуя фразу в большей степени внешнему министру. — Послы назначаются исходя из того, насколько крупными являются их личные земельные владения. Поскольку согласно седьмому параграфу соглашения, в случае доказанного убийства посла, совершенного в результате заговора государства, в котором он возглавлял посольство, данное государство лишается своей территории в размере земельных владений погибшего. Насколько мне известно, барон Ямин являлся чуть ли не крупнейшим землевладельцем империи, и нам ещё повезёт, если при таком раскладе мы отделаемся только завоеванной Аурией.

— А если государство откажется выполнять данный пункт соглашения? — нагло осведомился эрр Жубер, решив, что он уже выказал свою безграмотность в обсуждаемом вопросе настолько, что дальше терять уже нечего.

— В таком случае, — вновь подключился Риксус, — нам будет объявлена война. — Он сделал многозначительную паузу, после чего, видимо осознав чудовищную перспективу, добавил притихшим голосом, — со стороны не только империи, но и всех остальных государств, подписавших соглашение.

В кабинете вновь воцарилась тишина.

— Но ведь… Но ведь заговора же не было? — растерянно выдавил Риксус, оглядываясь.

Внешний министр заёрзал в кресле и бросил быстрый взгляд в сторону лиса.

— Разумеется, никакого заговора не было, успокойтесь Риксус, — поспешно ответил канцлер. — Во всяком случае, мне о нём ничего не известно. — Он так же, как и Новидж взглянул на Вейджа, словно пытаясь прочесть что-то в его глазах. Лис спокойно выдержал этот взгляд. Его лицо оставалось таким же беспристрастным, как и всегда. «Нет, не может быть, — успокоил сам себя Филтон. — Король бы никогда не стал бы отдавать подобный приказ. Эта таинственная история с „правом подковы“ и убийство барона совершенно не связаны. Это просто совпадение. А вдруг нет? Вдруг, лис получил какой-то приказ, но неправильно его понял и переусердствовал? Это же катастрофа!» Канцлер почувствовал, как между лопаток выступил холодный пот.

— Послушайте, Вейдж, — стараясь говорить спокойно, произнёс Филтон, — а что говорит этот воришка, которого салийцы поймали на месте преступления?

— Он ничего не говорит и вряд ли сможет рассказать что-нибудь в будущем нам или салийцам.

— Что вы несёте?! Я же приказал допросить его с пристрастием! Или палачи разучились работать?

— В данном случае палач был бессилен, эрр Филтон, — глухо сказал лис. — Отступник лишился разума. Он может испытывать боль, но не может ничего сказать, потому что забыл, как это делается. Мы испробовали все возможности, но так ничего и не добились. Его разум в обители Белолобого, а здесь, в этом мире, присутствует только его тело. Теперь я понимаю, почему салийцы так легко нам его отдали. Они успели убедиться в этом прямо там — на месте. Когда я его забирал, он был в беспамятстве не от раны, а от последствий быстрого, но безуспешного, к счастью для нас, допроса.

— Что ж, так даже лучше, — пробормотал канцлер. — Теперь мы со спокойной совестью можем им его выдать. Вице-посол настаивал на этом особо, что, впрочем, странно — неужели они всё же рассчитывают привести его чувство? Вы уверены, Вейдж, что он не заговорит?

— Да, господин канцлер.

— А как же переодетые стражники, участвовавшие в нападении? — взвизгнул внешний министр. — Как это объяснить салийцам?

— Помилуйте, эрр Новидж, — повернул голову Вейдж. — Если бы Грайвор и в самом деле задумал осуществить убийство посла, стал бы он использовать для этой цели городскую стражу? Неужели вы думаете, что во всем королевстве не нашлось бы десятка головорезов, которые за деньги пошли бы на смертоубийство? Это же так просто! К тому же, все нападавшие погибли, а мертвые, как известно, говорить не умеют.

— Зато умеют говорить живые! — прошипел Новидж. — Не забывайте Вейдж, если салийцы представят Тэннскому совету достаточные доказательства для возбуждения дознания, то совет имеет право вытребовать для допроса любого гражданина Грайвора, на которого укажет пострадавшая сторона. Любого, вы понимаете? За исключением, конечно, короля и его близких. А вы, — он усмехнулся, — к королевскому роду не принадлежите.

— Спасибо что напомнили, господин внешний министр, — поклонился Вейдж.

— Я знаю, на что вы рассчитываете! Вы думаете, что сумеете обмануть совет с помощью ваших лисьих штучек! Ну, так вот: это вам не удастся! Совет при допросах использует настой из морских трав, который заставляет человека говорить одну только правду. Понимаете, лис, правду!

— Простите, эрр Новидж, правильно ли я вас понял, что вы обвиняете меня в организации убийства? — сузил глаза Вейдж.

— Да! То есть, нет! — смешался Новидж. — Я просто пытаюсь найти разумные объяснения, которые бы мог представить императрице.

— А почему вы вдруг решили, что в империю отправитесь именно вы? — склонил голову канцлер. — Я считаю, что ваше место в Грайворе. Когда вернётся король, такой ценный советник, как вы, ему будет просто необходим, — елейно пропел он.

Новидж дернулся, словно от пощёчины. Такого развития событий он никак не ожидал. Для себя он уже решил, что при сложившихся обстоятельствах его визит в империю будет вполне оправдан. Это был шанс, который он не собирался упускать. Главное было попасть в империю, а уж там он постарался бы сделать всё, чтобы не возвращаться назад. Вновь вернуться в Грайвор он был готов разве что в роли канцлера его величества короля Грега Грава XIV.

— Но… но… кто же? — потрясенно промычал он.

— Вы хотите спросить, кто отправиться вместо вас? — тем же тоном переспросил Филтон, от которого не укрылось замешательство министра. — Я ещё не решил. Может быть ваш секретарь? Эрр Жубер, готовы ли вы представлять Грайвор в этой непростой для нас ситуации?

— Почту за честь, господин канцлер, — вытянулся секретарь внешнего министерства.

— К нашему всеобщему сожалению, вы, как оказалось, недостаточно хорошо разбираетесь во всех тонкостях Тэннского соглашения, Жубер, — с сарказмом ухмыльнулся быстро оправившийся от удара и всё ещё не сдавшийся внешний министр. — Впрочем, если канцлер прикажет…

Риксус не удержался и хмыкнул.

— Кстати, — эрр Филтон повернулся к нему, — помнится, господин Риксус, вы владеете салийским?

Архивариус самодовольно выпятил грудь:

— О да, господин канцлер, правда, не всеми наречиями, а только теми, на которых говорят в южных областях империи. Видите ли, на севере некоторые горловые гласные произносятся несколько иначе. Одно время я пробовал… — внезапно до него дошло, что вопрос был задан не ради праздного любопытства. Увидев, как канцлер с многозначительным видом обменялся взглядами с тёмным лисом, Риксус побледнел и испуганно спросил: — Эрр Филтон, вы же не думаете, что я…

— Мне кажется, что лучшей кандидатуры нам не найти, дорогой Риксус. Вы лучше всех разбираетесь в законах, вы владеете салийским языком и, ко всему прочему, вы в числе немногих, кто посвящен во все детали произошедшего.

— Но, господин канцлер, я не могу! У меня архив, заседания геральдической палаты… Я никогда в жизни не покидал Грайвор. И вообще, я боюсь путешествовать, а тем более по воде, — залепетал Риксус.

— Вы поедете, — жёстко подвёл итог эрр Филтон. — Пора вам по-настоящему послужить своему королю!

«Удачный выбор, — подумал он. — От этого болвана здесь ничего не зависит. Все основные фигуры остаются в Грайворе. Теперь и помимо меня королю будет на кого обрушить свой гнев».

День третий.

шесть часов после Полуденной службы.

Осеннее солнце неумолимо катилось к закату, когда пышный кортеж выдвинулся из ворот салийского посольства. Перед громадным катафалком, украшенным аллегорическими изображениями Многоликого в виде человеческого глаза с тремя зрачками, торжественно шествовала рота салийских пехотинцев в тяжелой броне при полном вооружении. С обеих сторон траурной повозки семенили рабыни, каждая держала в руках чашу с дымящимися благовониями, призванными отпугивать злых духов, кои стремились завладеть чистой душой усопшего до того, как та найдёт свое спасение в священной земле своих предков. Позади процессии понуро брели остальные представители империи. Все они были босы. Каждый свой шаг они с остервенением впечатывали в землю, словно проклиная её. Шедший в первых рядах барон Атим э'Нроба обеспокоено посмотрел на солнце. «Успеем? — встревожено подумал он и тут же оборвал крамольную мысль. — Многоликий этого не допустит — если потребуется, он остановит бег небесного светила и позволит телу своего сына покинуть презренную землю неверных до наступления темноты».

Улица, по которой двигался кортеж, была пустынна. За час до начала церемонии городская стража вытеснила горожан за её пределы. Плотное оцепление гвардейцев не позволило никому из жителей столицы взглянуть на шествие хоть одним глазком. Салийская сторона категорически настояла на соблюдении этого условия, и канцлер с плохо скрываемой радостью согласился: в Грайворе было неспокойно. До прибытия в столицу короля никто так и не взял на себя смелость объяснить народу суть последних событий, в связи с чем город наводнили самые разнообразные слухи — один нелепей другого. На улицы вдруг выплеснулась многолетняя неприязнь, которую простые грайворцы издавна испытывали к заносчивым и грубым северянам. И кто знает, как повела бы себя толпа, окажись на её пути траурная процессия.

Узкая улица в последний раз свернула, дома расступились, и похоронное шествие медленно вплыло на причал. Гроб с телом покойного под заунывное пение рабынь сняли с катафалка и перенесли на имперский корабль, подходы к которому сразу взяли в плотное кольцо салийские пехотинцы. Напротив них тут же выстроилось оцепление грайворской стражи. Вице-посол Атим э'Нроба помимо своей воли ещё раз взглянул на солнце, потом опустил взгляд и облегченно вздохнул, увидев подъехавшую карету с королевским гербом, за которой следовала ещё одна — чёрная, с наглухо закрытыми частой решёткой оконцами.

— Господин вице-посол, тёмный лис короля Грава XIII Вейдж, — представился сопровождавший кареты грайворец. — Вы готовы к отплытию?

— Я бы предпочёл, чтобы корабль отчалил немедленно, — хмуро отозвался Атим э'Нроба.

— В таком случае, пусть ваша стража примет от нашей охраны преступника, участвовавшего в разбойном нападении на дом господина посла. А ещё — позвольте представить вам господина Риксуса, главу геральдической палаты королевства. Он будет представлять интересы Грайвора в ходе расследования этого трагического события.

Барон надменным взглядом смерил тщедушную фигуру архивариуса. От него не ускользнул тот факт, что в имени коротышки отсутствовала приставка «эрр», указывающая на принадлежность к благородному сословию. «Они готовы выказывать нам свое непочтение во всём, — с яростью подумал он. — Поручить столь ответственную миссию простолюдину! Неужели они надеются, что императрица снизойдёт до общения с чернью?»

— Можете подняться на борт, — сухо кивнул барон Риксусу. — А это ещё кто? — изумился он, увидев, что вслед за коротышкой к кораблю направились трое гвардейцев.

— Как кто? Это почётный эскорт представителя короны! — невозмутимо ответил Вейдж.

— Но, это же дроки! — побледнел вице-посол.

— Совершенно верно! Королевская гвардия на девять десятых состоит из дроков, — подтвердил лис.

— Послушайте лис, или как вас там? Запомните сам и передайте другим: ни один дрок никогда не ступит на священную землю империи. Я допускаю, что вы понятия не имеете о наших традициях — в этом случае своим невежеством вы нанесли оскорбление только мне, барону Атим э'Нроба! Но если это было сделано намеренно, чтобы осквернить священную землю империи…

— Позвольте, барон, в чём собственно дело? — пришёл черед изумляться Вейджу. — Извольте объяснить ваше недовольство! Уверяю вас, никто не хотел нанести оскорбление вам, а тем более вашему государству. Мне кажется, виной всему то, что наши страны слишком разные, и мы мало знаем друг о друге.

— Только не думайте, что я поверю в вашу искренность, — скривил рот вице-посол. — Вам нужны объяснения? Что ж, вы их получите! Эти люди, — он презрительно посмотрел в направлении гвардейцев, — поклоняются птице, которую вы знаете под названием дрок. Это единственная птица, которая с наступлением холодов летит на север, а не на юг. Испокон веков наши предки истребляли этих тварей по воле Многоликого, так как они несли на своих крыльях болезни и проклятия. И после этого вы хотите, чтобы неверные, назвавшие свой род сим гнусным именем, ступили на священную землю?

Вейдж внимательно слушал барона, глядя ему прямо в лицо. Атим э'Нроба неожиданно поймал себя на мысли, что взгляд этого простолюдина полон горечи, сожаления и какой-то непонятной тоски. Праведная ярость вдруг покинула его, и барон почти примирительно закончил:

— Потрудитесь заменить этих людей. У нас очень мало времени, господин Вейдж.

Тёмный лис жестом приказал гвардейцам вернуться к карете, а сам направился в направлении грайворского оцепления.

— Первец Тендж! — шагнул ему навстречу офицер.

— Вот что, первец, мне нужны трое смышлёных людей, которые бы смогли сопровождать голос короны в Салию.

— В Салию? — невольно переспросил стражник, но тут же опомнился и по-уставному гаркнул: — Слушаюсь, господин тёмный лис! — Он обернулся к строю. — Зонг, Ноар, Листвиг — ко мне!

Строй, будто живой, дрогнул и выплеснул из себя три крепких фигуры.

— Это ветераны, господин Вейдж, — пояснил первец. — Службу знают, да и в схватке не последние будут.

— Что ж, посмотрим твоих ветеранов, — пробормотал Вейдж, внимательно оглядывая прибывших. — Имя?! — спросил он, останавливаясь напротив одного из них.

— Зонг, господин лис! — пробасил седой великан, лицо которого было сплошь покрыто шрамами.

Вейдж едва заметно кивнул и посмотрел на второго.

— Листвиг! — не дожидаясь вопроса, доложил стражник.

Он был гораздо моложе первого — его волосы ещё не были тронуты сединой. Однако морщины вокруг глаз указывали, что эти глаза уже успели повидать и грязь, и кровь, и боль славных побед. Лис некоторое время постоял напротив него, раздумывая, потом снова коротко кивнул и перевёл взгляд на третьего.

— Как твоё имя, солдат? — спросил он.

— Ноар, господин лис! — спокойно ответил ветеран, бывший из троицы самым пожилым.

— Женат? Дети есть?

— Трое, — невольно улыбнулся стражник на мгновение, превратившись из сурового рубаки в простодушного родителя. — Младшему второй год пошёл, — зачем-то добавил он.

— Этого обратно в строй, — не оборачиваясь, приказал Вейдж. — Третьего выберу сам, — решительно произнёс он, опередив офицера, который уже набрал в грудь воздух, чтобы выкрикнуть очередное имя.

Сделав вид, что внимательно вглядывается в лица стражников, тёмный лис быстрым шагом шёл вдоль длинной шеренги стражников. Он верил, что нужного ему человека почувствует сразу, как только поравняется с ним. Эта вера проистекала отнюдь не из того, что ему поведал оборотень. Вейдж вдруг осознал, что последние события предопределены, и изменить их он — простой смертный — не в силах. Только благодаря этой мысли лис не споткнулся и сумел удержаться на ногах, когда внезапно на него хлынул смертельный холод. Вейдж замер.

— Как твоё имя?! — спросил он, рассматривая худощавого стражника.

— Марн, — прошелестел ответ.

— Как отвечаешь, дубина?! Нужно добавлять: «господин тёмный лис»! — рявкнул из-за спины Вейджа пунцовый от усердия первец. — Не обращайте внимания, господин тёмный лис, — виновато сказал он. — Этот из новеньких — только вчера в отряд зачислен, потому и не обучен ещё, как следует.

— Не обучен? — хмыкнул Вейдж. — И посвящение не успел пройти?

— Никак нет, господин тёмный лис, посвящённый! Сам напросился…

— Насколько мне помнится, новичок при поступлении в стражу должен продержаться не менее пяти минут против трёх лучших мечников отряда. Правильно? И сколько он продержался?

— Десять, — хмуро ответил Тендж. — Потом пришлось остановить бой, чтобы эта деревенщина не покалечил людей.

— А вы, случайно, не были в их числе? — продолжая разглядывать стражника, осведомился Вейдж. — Я заметил, что ваша правая рука не совсем в порядке, или мне показалось?

Первец покраснел ещё больше.

— Ему просто повезло — перед проверкой ребята выпили слишком много пива. Но по чести, он и в самом деле довольно быстр. За пару лет из него можно будет сделать отличного солдата, — пробурчал он.

— Вот и займётесь этим после его возвращения, — последний раз взглянув на «избранного», произнёс Вейдж и, развернувшись, приказал: — Чтобы через минуту все трое были на борту. Старшим назначается Зонг. В обязанности входит охрана и сопровождение господина Риксуса. Ясно?!

— Так точно, господин лис! — отсалютовал Тендж, и тут же заорал: — Чего застыли? На борт сучье мясо, быстро!

Лис не видел, как трое стражников торопливо взбежали по трапу и растворились среди палубной команды. Понурив голову, он стоял, задумавшись, время от времени оправляя плащ, полы которого, повинуясь воле осеннего ветра, то и дело расправляли свои полукрылья. Из кратковременного забытья его вывел тихий голос, раздавшийся за спиной:

— Следа нет, Вейдж. Мы всё проверили.

Тёмный лис медленно поднял голову и как-то странно улыбнулся.

— Я знаю, Докс, — чуть слышно произнёс он. — Знаю.

Докс ожидал от своего начальника, каких угодно слов, но только не этих. Он понимал, что Вейдж знает гораздо больше него, но принять это знание было выше его сил.

— Спасибо Докс, можешь идти. Ты принёс очень важные вести, — грустно сказал Вейдж.

Старший лис, ничего не понимая, кивнул и, взмахнув полами коричневого плаща, исчез.

— Молодец, малыш… Ты всё-таки успел поставить блок. Помнится, у тебя это долго не получалось. Герр был бы доволен. Прости меня, да пребудет с тобой Шаур, — тихо прошептал Вейдж, глядя вслед отчалившему кораблю.