Помощь Обезьяньего Бога
2 мая 1939 года.
Королевство Сикким. Поворот на Нату-ла, 52 км от города Гангток. Пограничная застава английских колониальных войск.
Случается, мысли произвольно вертятся в голове, не находя точки опоры. В этот момент человек не может не то что перевернуть Землю, но и спуститься на нее без ущерба для невольного страдальца - туловища.
Бруно Беггер вывалился из кузова красиво. Со смачным шлепком и воспоследовавшим злым гудением идущего на посадку Мессершмидта. Английские солдаты обидно захохотали.
Вилли помог антропологу подняться. Взгляды на солдат оба кидали самые недружелюбные.
Из кабины грузовика выпорхнула Ева. Фройляйн Шмаймюллер крутанулась на месте, придирчиво наморщив лобик, оправила штанины комбинезона, точно складки шелкового платьица. Мельком глянула вокруг и улыбнулась.
Солдаты встретили ее появление восхищенным, но совершенно неприличным свистом. Впрочем, подошедший английский офицер со знаками различия капитана поспешил исправить впечатление от манер его соотечественников, пригласив путешественников на неизменную чашку чая.
Крыжановский со всеми не пошел - остался маячить у дверей строения, так как в последнее время совершенно пресытился как чаепитиями, так и обществом британцев.
«Что- то слишком гладко проходит наше предприятие, -думал профессор. - Без эксцессов проходит. Если позабыть о мертвом Пендлтоне и вполне пока живом Голде, можно бы и успокоиться, и даже поверить в английскую приветливость».
Чье- то осторожное прикосновение вернуло профессора на землю, изрядно возвышенную в сравнении с низинной Европой, но все равно безмерно далекую от синих небес. Причиной беспокойства оказался господин Каранихи. Индус в задумчивости рассматривал лицо профессора, причем на этот раз не прятал глаз в заискивающем поклоне, как это он обычно делал ранее.
- Вы знаете, что такое медитация, ученейший из виденных мною европейцев? - задал вопрос Каранихи, а Герман усмехнулся: ловкач ни на йоту не умалил достоинства индийских и тибетских ученых - только европейских.
Крыжановский ответил утвердительно.
- Тогда вы знаете, что медитацией может зваться все, что угодно. Например, когда вы выбираете фрукт на базаре - вы медитируете. Или когда слушаете музыку. Просто тогда вы не ухдите далеко. Но лучше всего для медитации - смотреть на горные вершины…
Из здания поста, не прерывая разговора, появились Шеффер и английский капитан.
Каранихи вздохнул:
- Жаль, что саибы не смогут сполна насладиться видами Гималаев…
- Как это - не смогут? - машинально спросил Герман. - А куда же мы едем?
- В начале весны над «Стеной Азии» встает туман, - пояснил Каранихи. - Да такой, что не спадает до середины осени. Китайцы в эту пору зовут Гималаи «Облачное море».
- Красиво, - сказала подошедшая Ева. - Восточные души, ах, как тонко вы чувствуете!
Тем временем беседа руководителя немецкой экспедиции с британским офицером начала приобретать эмоциональный характер - в воздух взметнулись руки, энергичной жестикуляцией электризуя воздух.
- Может, вы еще отправите нарочного к вице-королю? - громко воскликнул по-английски Шеффер.
- А что? - невозмутимо ответил капитан. - Прекрасная мысль, лорд Линлитгоу как никто другой разбирается в международной обстановке.
- Но, послушайте, - взмолился Шеффер. - Это научная экспедиция, и мы все сугубо гражданские лица, не представляющие угрозы интересам Великобритании.
- Вот как? - англичанин с сомнением покосился на Сигрида Унгефуха, который в этот самый момент появился на пороге. - Дайте подумать.
Капитан вел себя вполне естественно для обычного пограничного чиновника. На секунду у слушающего диалог Германа даже возникло ощущение, что экспедиции каким-то образом удалось выскользнуть из-под плотной опеки Интеллидженс сервис, но он тут же отогнал эту мысль как наивную.
- Решим так, - окончил размышлять офицер. - Поскольку вы - лица гражданские, значит, нуждаетесь в защите - горы, знаете ли, представляют определенную опасность - а потому с вами пойдет джамадар.
Шеффер облегченно вздохнул и согласился - видимо, посчитал приставного шпика малой ценой за позволение продолжать путь.
Джамадар оказался темнолицым человеком средних лет с серьгой в ухе, вооруженным длинной винтовкой «ли-энфилд». Он без всякой охоты воспринял поручение начальника, но, делать нечего - кряхтя, полез в кузов.
Шеффер собрался последовать примеру индуса и уже прыгнул на борт, собираясь подтянуться и влезть, но снизу позвала Ева:
- Эрнст, сядьте в кабину, я хочу в кузов, оттуда можно лучше любоваться прославленными Гималаями: кажется, они, вопреки заверениям господина Каранихи, сегодня прекрасны.
Ева, не воспользовавшись протянутыми мужскими руками, взлетела в кузов. Шеффер хлопнул дверью кабины, и грузовик покатил прочь.
Скоро дорога стала ужасной: машина, словно живая, рычала на ухабах и испуганно вскрикивала, повисая одним колесом над пропастью. Естественно, перечисленное отнюдь не прибавляло скорости и потому от экспедиции не отставало привязавшееся у британского поста стадо бородатых обезьян. Глядя на них, Герман вспомнил, что тибетцы, задолго до сэра Чарльза Дарвина, приметили сходство человека и приматов и полагают, будто сами они произошли от союза богини и обезьяны, при этом, правда, европейцев считают родственниками птиц. Справедливо. По крайней мере, глядя на распахнутые долины позади, Крыжановский чувствует себя гордым повелителем небес - орлом. А дорога ведет их все выше и выше.
Чернолицый джамадар вытягивает руку вперед и кричит - Нату-ла!
Впрочем, и без него видно, как теряется меж далекими вершинами узкая грунтовая дорога. Скалы вокруг монументальны. При взгляде на них представляются глубокие корни, иззмеившие земные недра. В громоздких силуэтах гор проступают образы древних скандинавских героев. Местная природа настраивает на эпичность.
Каранихи, с его тонкой восточной натурой, пустился в долгий интересный сказ о здешних богах. Слушают даже эсесовцы.
Словно стараясь лишить путников радости, сопровождающий индус-полицейский повернул к ним раздраженную физиономию и заворчал.
- Что говорит наш цыган? - поинтересовался Краузе.
Каранихи не стал переводить, сделав вид, что не слышит, продолжил увлекательное повествование.
- Джамадар говорит, что тридцать лет назад тут проходили англичане, - вздохнув, сказал Герман. - Зашли в Тибет, вволю пограбили, понасиловали и вернулись.
- А зачем? - глупо спросил Краузе, даже Беггер хмыкнул.
Герман пожал плечами, но ничего не ответил. Новая история Тибета, так уж вышло, кроме того, что мало его занимала, еще была крайне путана и туманна. И Китай, и царская Россия, и Англия - все они в свое время прощупывали на прочность Тибет - отсталую высокогорную страну с бессильной почвой и бедными недрами.
За автомобилем по-прежнему неотступно следовала стайка несуразных обезьян. Фройляйн Ева развлекалась тем, что кидала им из собственного рюкзака сухари. Рядом возмущался Бруно Беггер, уговаривая девушку не растрачивать зря припасы и не привлекать надоедливых животных. Из его причитаний следовало, что германская антропология отрицает эволюционную гипотезу Дарвина. В качестве основного аргумента ученый приводил утверждение Адольфа Гитлера о том, что немцы происходят не от обезьян, а сразу от древних греков. Фройляйн, впрочем, нисколько не прислушивалась к столь весомым доводам, а продолжала скармливать животным высушенный хлеб. Более того, когда собственный запас кончился, она обратилась за дополнительной порцией к Крыжановскому.
- Ну вот, - грустно сказал Каранихи. - Теперь они будут идти за нами до самого перевала, а ночью начнут мерзнуть, но не успеют вернуться, и…
- Мы возьмем их в кузов, дорогой господин Каранихи! - сообщила Ева, самозабвенно продолжая уничтожать провиант.
- Всеблагая Кали наделила мем-саиб божественным откровением, не иначе! - поразился переводчик.
Ева весело посмотрела на него и продолжила занятие.
Индус представлял собой забавное зрелище - судя по всему, он предался размышлениям. Нахмуренные брови и сжатые губы, слившиеся по цвету с бронзовым лицом, выдавали движение мысли.
- Саибы знают, что, кроме обезьян, в Гималаях живет множество других диких племен?
Саибы знали, правда, не все. Краузе и Беггер заинтересовались, а Унгефух со товарищи слишком увлеклись собственными разговорами, чтоб расслышать вопрос.
- О, господин Каранихи, расскажите, кто здесь живет? - возликовала Ева, разом выкинув обезьянам последние сухари. - Это чрезвычайно интересно и познавательно! Мы ведь вступаем в места, мало затронутые цивилизацией.
- Ева, прошу вас надеть теплую куртку, - вмешался Крыжановский. - Холодает. Я же обещаю добавить что-нибудь от себя к славным историям господина Каранихи.
Прекрасная ассистентка не возражала, но не преминула заметить, что куртка ее полнит.
- Красивейшая лилия священной рощи Нидху, что прославлена юным Шри Кришной, совершенно права, - торжественно возвестил Каранихи и тут же в очередной раз поплатился за цветистость речи.
- Ах, вот как! - вскричала Ева, и многих трудов стоило проводнику объяснить, что имел он в виду замечание фройляйн о диких нравах, а не полнящую ее куртку, которая совсем и не полнит мем-саиб, напротив. Если бы эта куртка была на Солнце, когда демон Раху задумал его пожрать, то означенный демон отказался бы от сей неблагодарной затеи, дабы не лишать мир превосходнейшей…
В общем, увещевания Каранихи умилостивили фройляйн Шмаймюллер и увлекательный сказ плавно потек из уст проводника, пожирая время пути как злой Раху дивное Солнце. Переводчик рассказывал про племена бхил и сонтхалы, что обитают в средней Индии и про тибетские племена с их братскими клятвами и кровной враждой.
- …Но эти племена, называющие себя «свирепыми псами» и разъезжающие на лошадях без седел, живут на северо-востоке отсюда, их мы встретить не должны, - заверил Каранихи. - Пусть мем-саиб не беспокоится.
Надвигались сумерки. Открытое пространство кончилось, начались неглубокие ущелья, жадно заглатывающие и неохотно выпускающие грузовик с экспедицией. Автомобиль перемалывал колесами гальку, вилял задом как портовая шлюха, огибая частые завалы.
- В окрестностях нет враждебного населения, - гнул свое Каранихи. - Лакри и хамалы промышляют собирательством как и тысячи лет назад, а бадмаши - охотой.
- Охотой, говорите, - заговорил Бруно Беггер. - А откуда же они берут пули и порох?
- Ну, во-первых, не такая уж тут глушь, как могли решить ученейшие мужи, - отвечал Каранихи, - а во-вторых, бадмаши не нуждаются ни в порохе, ни в пулях. Во всем Сиккиме до сих пор ружьям предпочитают лук со стрелами.
- Это же глупость! - вознегодовал Беггер.
- Дикари! - хрюкнул Унгефух радостно, словно всю жизнь мечтал в этом убедиться.
Молчавший доселе джамадар заговорил. Прежде он просто бурчал себе под нос, теперь же явно намеревался затеять беседу.
- О, стрела лучше пули! - сказал индус на сумасшедшем английском. - Стрела кричит в полете, а пуля - при вылете!
Взвыл ветер над головами.
Что- то такое было в словах меднокожего человека, что-то стрельнувшее в сознании молнией родовой памяти и напомнившее людям времена, затерянные в глубине веков, когда верхом блаженства был горячий ужин и сон за надежными стенами пещеры.
Когда тьма пришла в горы, Шеффер решил дальше не ехать, а сделать привал. Не медля, он подошел к джамадару и, не делая секрета, предложил отстать от экспедиции за определенное вознаграждение.
- Не могу, саиб, прости, саиб, правда, не могу, - заверил индус, переняв манеру говорить у господина Каранихи. - Если прознает хавалдар, не станет мне больше жизни. Придется ехать в другой город и запрягаться в джампан. А знает ли саиб, что у меня старуха-мать, жена с двумя девчонками и бхаи-ласкар, подаривший чужой Королеве две своих ноги - все это везти в другой город, саиб?
Оберштурмфюрер поморщился с досады, но настаивать не стал. Лишь только сели ужинать, осмелевшие и обнаглевшие друзья фройляйн Евы - бородатые обезьяны - пошли на приступ. Путешественникам пришлось не на шутку воевать с дикими тварями, что подкрадывались со спины и норовили утащить кусок пожирнее. Господину Каранихи везло меньше всех: на его территории отряд противника трижды одерживал верх, и в результате переводчик лишился большей части ужина.
Всю ночь Унгефух, Карл, Фриц, Вилли, Эдмонд и джамадар по очереди несли караул. Лишь только рассвело, двинулись в дорогу. Навстречу потянулась гряда серебряных пиков. Люди молчали. Обезьяны-бородачи неотступно брели следом, причем, торопиться им не приходилось - дорога становилась все хуже и хуже, грузовик еле полз.
Внезапно Еве пришла в голову новая проказа. Она подскочила, сорвала с головы джамадара полицейскую фуражку и надела ее на слабо упирающегося Бруно Беггера. Унгефух и его люди покатились со смеху. Каранихи смотрел сочувствующе, а владелец головного убора проявил редкостное хладнокровие - он просто отвернулся и уставился на дорогу.
Из- за поворота выплыло крохотное глинобитное строение, по всем признакам никогда не служившее жильем человеку -его попросту бросили, недостроив. Неподалеку замерла троица местных жителей - видимо, их привлек шум мотора.
- Бадмаши, живущие на скалах, - сказал Каранихи негромко. - Говорят, к их селениям нет троп. Но что они делают тут, внизу?
Чумазые бадмаши провожали грузовик внимательными взглядами. Взглядами жуткими, будто оценивающими, сколько можно выручить за имущество экспедиции на базаре в Гангтоке. По крайней мере, так показалось Герману.
- К ним нет троп, - продолжал Каранихи. - Потому что им самим тропы не нужны, а чужакам наверху не рады. Пусть саибы расчехлят оружие.
- Вот те на! - заблеял Беггер. - Ты же говорил, здешние племена хоть и дики, но не агрессивны.
- Не агрессивны, - кивнул проводник. - И европейцы не агрессивны. И тигры не агрессивны. И Шива, великий разрушитель, не питает к разрушаемому зла. Достаньте оружие, саибы.
Карл, Эдмонд и Фриц положили на колени пистолеты-пулеметы Бергмана, а Вилли спешно завозился с похожим на хобот слона ручным пулеметом МГ-34. Унгефух раскрыл кобуру с «вальтером». Незаметно и Герман опустил руку в карман пиджака, нащупывая трофейный «парабеллум».
В повисшей тишине финальная фраза господина Каранихи прозвучала особенно зловеще:
- Говорят, бадмаши умеют ходить по отвесным скалам…
Краем глаза Крыжановский заметил, как в кабине Шеффер «прилип» к боковому стеклу.
Устав плестись позади, стали забегать вперед молодые рыжие обезьянки. Они останавливались по бокам машины и, будто копируя европейцев, с комичной подозрительностью рассматривали троицу дикарей. Между тем, три человека начали оживленную дискуссию - они что-то вырывали друг у друга из рук и ругались. Наконец самый рослый каменными тычками убедил двух прочих и завладел оспариваемой вещью.
У недостроенного здания дорога перестала быть таковой - она могла именоваться как угодно, но только не дорогой. Ничего больше не роднило ее с древними римскими трактами или автобанами Рейха, потому что на них не встретить россыпей булыжников размером с голову яка. Справа пропасть, а слева хижина с подозрительными аборигенами - грузовик начал останавливаться.
В руках рослого бадмаши что-то блеснуло; Крыжановский узнал зажигалку, но не успел удивиться наличию сего артефакта у дикаря - нечто более важное привлекло внимание профессора: бадмаши зажигал фитиль динамитной шашки.
Время разлилось по горам жарящимся салом. Будто в кинопроекторе с заедающей пленкой, Герман видит, как задымил фитиль, как смертоносная штука летит под колеса грузовика… И, как следующие от поста англичан бородатые обезьяны молниеносно бросаются к динамитной шашке и, выдирая из лап друг у друга, несутся к хижине. Быстро определив, что добыча несъедобна, они гневно швыряют ее под ноги обманщикам-бадмаши.
- Гони, сукин сын! - орет в кабине Шеффер. Грузовик, сильно дернувшись, горной антилопой несется вперед. Двигатель ревет так, будто сейчас вырвется из-под капота и покатится по дороге.
Позади тяжело ухает взрыв, породив с десяток оползней.
- Хануман идет! - тонко кричит господин Каранихи. - Мем-саиб призвала на помощь самого Ханумана!
- Хануман! - вторит темнолицый джамадар.
Автомобиль невредимым пролетает поворот, при этом одно колесо загребает воздух над пропастью. Увы, радость джамадара преждевременна - впереди взрывается еще одна шашка, и гигантские каменные глыбы скатываются на дорогу, перекрывая ее. Ловушка, поставленная по всем правилам горной войны захлопнулась, не оставив сомнений: экспедицию ждали. Не нужно быть великим тактиком, дабы понять, что должно происходить дальше. Еще Ганнибал запирал врагов в ущелье и скидывал им на головы валуны. Только в веке двадцатом сверху следует ожидать не камней, а металла.
- Дакайт! - вопит джамадар, вставая во весь рост. Тут же в его правом боку лопается здоровый кровяной пузырь, и индус с воплем валится на капот не успевшего остановиться грузовика. Отдаленный звук выстрела, а равно и предсмертный крик тонут в пронзительном взвизге тормозов.
Из кабины доносится короткая возня, а вслед за ней сухой пистолетный выстрел, не оставивший сомнений относительно участи шофера вероломного мистера Дауни. Появившийся вслед за тем Эрнст Шеффер с «вальтером» в руке более не похож ни на пирата-романтика, ни на ученого-натуралиста, ни на заискивающего ученика доктора Гильшера. Теперь это только оберштурмфюрер СС - представитель воинственной германской нации.
- Вон из машины! - коротко командует он. - Унгефух, винтовку!
Гауптшарфюрер бросает Шефферу «маузер» и следом выталкивает из кузова замешкавшихся Беггера и Краузе.
Грузовик стоит, накренившись - левый борт высоко задран. Герман подхватывает Еву на руки, прыгает на землю и укрывается за бортом, позади них зияет пропасть. Рядом сваливается и приседает шумно дышащий господин Каранихи.
Сверху ударяет град стрел. Крыжановский сначала не верит глазам, но, оказывается, это действительно стрелы. Прав был господин Каранихи - местным жителям порох и пули в диковинку.
- Это не англичане! - кричит Герман. - Это местные!
- Как бы не так! - отзывается Шеффер, остервенело дергая затвор винтовки. - Просто британский лев постарел и оттого разлюбил биться лицом к лицу. В наше время этот лев осторожничает, посылая на смерть своих прислужников. Оно нам на руку - не сомневаюсь, что дикарям надавали оружия на дивизию, а они по дурости пуляют стрелками! Унгефух, чего вы там возитесь?!
Могучий эсесовец поднимается в полный рост. В руках - отнятый у подчиненного МГ-34. Хобот пулемета задирается вверх и начинает поливать огнем склоны. На лице Унгефуха расплывается счастливая улыбка. Рядом встают Эдмонд, Карл, Фриц и Вилли. Их пистолеты-пулеметы великолепно аккомпанируют пению МГ-34.
- Уходим! Все к завалу! - кричит Шеффер.
Беггера, Краузе и Каранихи подгонять не нужно - троица, пригнувшись, бросается к каменному завалу и исчезает за ним. Герман на секунду останавливается, чтобы подхватить винтовку убитого джамадара и, крепко держа за руку Еву, бежит вслед за остальными.
Шеффер и эсесовцы, отстреливаясь, медленно отступают. Вскоре все участники экспедиции оказываются укрытыми за валунами.
- Внимание! Сейчас могут полететь динамитные шашки. Обезьяны показали нам, как с ними обращаться - хватаем и отбрасываем подальше. Всем понятно? - Эрнст Шеффер обводит коллег испытывающим взглядом, словно выискивая неспособных к освоению обезьяньей науки. Однако наверху все тихо, бадмаши явно не спешат атаковать.
Немного переведя дух, Герман осмотрелся по сторонам и пришел к неутешительному выводу: экспедиции деваться некуда - впереди и сзади хорошо простреливаемая тропа, справа - пропасть, а слева скала с притаившимся на вершине коварным врагом. Но зато рядом нуждающаяся в защите красавица и в руках оружие, значит, нет права на отчаяние. Он осмотрел винтовку, вынул обойму - все десять патронов оказались на месте - и стал разглядывать склоны через прицел.
Профессору вспомнилось, с каким раздражением он некогда воспринимал учения по гражданской обороне, когда их всей кафедрой вывозили на стрельбище ОСОАВИАХИМа. Полученные навыки оказались как нельзя кстати. «Ворошиловским стрелком», правда, стать не довелось, но первичные навыки обращения со стрелковым оружием имеются.
Сверху ударяют многочисленные выстрелы. Герман и остальные стреляют в ответ. Неизвестно, удается ли поразить врага, но в их собственных рядах - снова потери: Вилли ранен - его левая штанина окрасилась багряным, еще одна пуля, по-видимому, попала в бок. Приглядываться некогда, Герман продолжает вести огонь. А вот и ожидаемый динамит - к счастью, шашка падает вдалеке от их укрытия. Взрыв порождает массу летящих каменных осколков, но никого не ранит. Вторая шашка падает точнее…, молодец, Краузе, не растерялся, выбросил смертоносный брусок в пропасть.
Уши словно заложены ватой, но сквозь глухоту доносятся гневные английские окрики.
- Все-таки, хозяева здесь, - рычит Шеффер. - Подлый язык! Худший на свете! Ничего, придет время, заставим их учить немецкий!
- Зато англичане - истинные джентльмены, - рассудительно заявляет Ева. - Никогда не бранятся, а прежде чем убить, обязательно напоят вас чаем.
Герман не успевает поразиться выдержанности и чувству юмора девушки, проявленным в столь драматический момент, так как краем глаза замечает динамитную шашку, шлепнувшуюся прямо у ног Унгефуха. Тот самозабвенно строчит из пулемета, ничего вокруг себя не видя, и не слыша.
Рука Крыжановского отбрасывает шашку раньше, чем появилась мысль сделать это. Взрыв гремит глубоко внизу, порождая многократное эхо. Оглянувшись, Герман ловит на себе странный взгляд Шеффера. «А ведь он также успевал, как и я! - промелькнула в гудящей голове поразительной отчетливости мысль. - Он тоже мог отбросить эту треклятую штуковину, но не шевельнулся!»
Гауптшарфюрер Унгефух смотрит на профессора - в светлых глазах ни капли благодарности, ни грана дружелюбия, только обычный холод.
«Вот он, настоящий ледяной титан старого Вилигута», - усмехается про себя Герман.
Пулемет Унгефуха умолкает - закончилась лента.
С противной стороны также прекратилась стрельба, вместо нее послышались крики ужаса, а затем, словно созревшие плоды с дерева, вниз посыпались бадмаши - около двух десятков.
«Кто их так? - поразился Герман. - У нас в этих местах союзников нет, разве что - славные обезьяны-бородачи призвали на помощь своего мифического повелителя Ханумана!»
На вершине скалы появилась и безмолвно застыла маленькая фигурка.
- Приветствуем вас, саиб агпа! - радостно закричал господин Каранихи. - И благодарим за излившийся на нас живительный дождь.
С этими словами индус указал на валяющиеся у подножья изломанные тела мертвых бадмаши.