– Так, может уже хватит! – взревел я, когда мелкий чешуйчатый поганец сильно обжёг мне и вторую ладонь, – Я тут, вообще-то, демона держу в руках!

Улыбающийся пуще обычного Истериан, прервав затянувшийся до неприличия поцелуй, опустил девушку и бросил мне запасную стеклянную гильзу. Поймав клетку Вулкана, я проворно впихнул туда рогатого мерзавца, который тут же принялся клясть меня на чём свет стоит:

– Человеческий выродок! Я спущу с тебя кожу живьём!

– Заткнись-ка, огненная блоха! Истер, забери его.

Истериан легко поймал брошенный патрон, следом полетел и револьвер, который полукровка перехватил чётко за рукоятку. Прибрав всё это в карманы бездонного, как мои магические ножны, плаща, долговязый друг нехотя убрал руку от талии Салли.

Девушка выглядит очень счастливой, прямо сияет от неземного наслаждения, и я сильно забеспокоился, что она сейчас попросту забудет о нашем деле. Следует её встряхнуть, впрочем, как и Истера:

– Так что дальше? – спросил я у коллег, – С этим сектантишком, я вижу, мы разобрались.

– Оставим его здесь, ружьё заберём с собой, и уходим отсюда, – распорядилась Салли, старается говорить серьёзно, но после головокружительного поцелуя с Истером никак не может прийти в себя и стать детективом Фер.

– И куда пойдём? Мы же здесь так ничего и не нашли!

– Ошибаешься. Нашли.

Девушка махнула рукой, зазывая за собой, и прошмыгнула вглубь комнаты, вернувшись к бумагам на столе, от которых я её так некстати оторвал.

– Вот здесь есть одна любопытная бумажка, – Салли убрала в сторону каракули и формулы, в её руках оказался лист плотной бумаги, – Это сертификат на бесплатные медицинские услуги в Платной Клинике Сеттэра.

– Он собирается лечиться у Чили Сеттэра? – подошёл сзади Истериан с перекинутым через плечо ружьём сектанта, – Вполне может быть, ведь наш серый кардинал в этом замешан. Ему ничего не стоило сделать для товарища по сговору сертификат.

– Всё так, Истер, но, судя по потрёпанности сертификата, он уже лечился.

– Что-то тут не так, – проронил я, словно эта бумажка сама мне прошептала эти слова, – Зачем ему дарить бесплатное лечение в своей жутко дорогой клинике какой-то мелкой вошке в секте, хоть и довольно заметной? К тому же, даже если там всем управляет Чили, неужели ни одному врачу в голову не пришло плюнуть на хозяина и сообщить о разыскиваемом преступнике в Сантиб?

Девушка согласно покивала головой, обеспокоенная теми же мыслями, и показала сертификат нам, указав пальцем на определённую строчку:

– Самое любопытное здесь – медицинские услуги в пятом отделении! Слышали когда-нибудь о таком?

Слышать про некое пятое отделение нам, естественно, не приходилось, потому что простому человеку известно о существовании всего четырёх: неврологическом, хирургическом, терапевтическом и стоматологическом. Новость о пятом, у которого даже названия не нашлось, признаться, вызывает подозрения некоторого порядка…

– Вот, и я не слышала, – кивнула на наше молчание Салли, – Поэтому наведаемся туда.

– Думаешь, это что-то даст? – с сомнением прокрутил я в голове визит в клинику.

– Если ничего и не даст, то ничего и не отнимет.

– Время.

– Боже, Август, – рассмеялась Салли, – Какой же ты пессимист! Это всего в шести кварталах отсюда!

Ну да, куда уж мне до вас, оптимистов!

Просто всевозможные больницы, клиники, госпитали, болезни и эпидемии вызывают у меня неприятные ассоциации… будем считать это ошибками прошлого.

Южные территории Гурсии являются эпицентром чумы в этой стране. Люди гибнут десятками, эпидемия распространяется быстро и неумолимо, как стая саранчи налетает она на посёлки и города. Кто-то тут же заболел, а кого-то зараза миновала, оставила на потом, давая отчаянную и пустую надежду выжить в этом кошмаре.

Чума тянет когтистые кривые лапы на север, захватывает всё новые и новые населённые пункты, всё новых и новых людей. Врачи, плюнув на бессмысленную борьбу за жизни, рванули из этих мест во весь дух, а армия выставила заслоны на всех дорогах, расстреливая каждого, кто попытается проникнуть на здоровый пока север, не разбираясь даже заражён ли человек или здоров и чист.

Маленькая страна борется с эпидемией практически так же, как и все остальные. Эффективного лечения так и не придумали, а свирепая зараза распространяется быстро. Врачи разводят руками и на коленях слёзно умоляют не посылать их в самое пекло, где спасти уже никого нельзя.

Единственный шанс избавиться от страшной эпидемии был в окружении очагов военными и выжидании, пока все в оцепленной области не умрут, и чума не утихнет.

Своё слово готовы сказать мы, иоанниты. Нас осталось всего одиннадцать, и мы двумя группами бродим по всему Континенту и тушим, как горящие свечки, очаги чумы. О нас ходят разные толкования, разные слухи, но достоверно известно одно – там, где появляемся мы, в скором времени болезнь идёт на убыль.

Вот только никто не знает, как мы лечим людей.

– Куда вы нас ведёте? – поинтересовался у настоятеля Франца уже восьмой заболевший.

Хриплый, как и многие здесь, из-за пневмонии лысый старичок вяло переставляет ноги с краю колонны. На бедного человека страшно смотреть: на его теле, лице и в глазах написано всё то страдание, что испытывает он и ещё семьсот его односельчан. Все худые, ослабшие, грязные и напуганные, но шагают смело, веруя в волшебное исцеление.

– В поле раньше располагались мельницы, – указал Франц вперёд по тропинке, – Амбары до сих пор уцелели – в них мы разместим вас на время лечения.

Удовлетворённо кивнув, ветхий старик, опираясь на тонкую клюку, вернулся в строй мучеников. Идти осталось совсем недолго.

Я обернулся назад и увидел, как по пологому холму поднимается длинная, как гигантская ядовитая змея, цепь заражённых. Они тянутся по петляющей по склону тропинке через заброшенные пшеничные поля, все как один рваные, усталые и постаревшие не от времени, а от жуткого червя, что сжигает, как бумажные фигурки.

По всей длине колонны больных ходят шесть иоаннитов, убеждаясь, что никто не отстал и не упал замертво на пыльные дороги. Я, настоятель Франц, лукавый Картер, одноглазый Вирюсвач, здоровяк-каледонец Эдмор и коротышка Рассел. Остальные сейчас находятся где-то в Креолии, где чума сразила уже чуть ли не треть страны.

Эдмор был до попадания в Орден матросом и служил во флоте Каледонии. В Орден попал около сорока лет назад, быстро обучился азам и стал одним из наших бойцов. Вёл себя тихо, не позволял себе ослушиваться указаний, помятуя о славной матроской дисциплине. Франц взялся обучать нас вместе, так как я тоже не успел освоить всего курса обучения, хоть и нахожусь в Ордене уже век. С усатым великаном, оказавшимся на удивление тихим и добродушным человеком, мы быстро нашли общий язык.

Чего не скажешь о пискуне Расселе. Этот коротышка, даром что маленького роста, чрезмерно заносчив, вспыльчив и эгоистичен. Пробыв в Ордене чуть больше меня, он не мотался с Францем по миру, он занялся нормальной учёбой, и далеко оторвался от меня в опыте, мастерстве и силе. Вот только детские комплексы вкупе с обретёнными способностями сделали из Рассела невыносимого, наглого выскочку. С ним у меня конфликтов было даже больше, чем с Картером…

Далеко позади в низине раскинулась крупная деревушка Млада-Хабице. Чума поселилась на её улицах три месяца назад и уже успела отправить в землю более полутора тысяч человек. Последних оставшихся в живых осталось ровно семьсот один.

Мы прибыли этой ночью и сразу решили, где всё произойдёт: вдалеке от деревни обнаружились две заброшенные мельницы и три крупных амбара для хранения зерна и муки. Туда мы и отправили всех без исключения жителей, пообещав избавления от боли и мучений. В целом, мы почти не соврали.

Люди, которым уже не во что верить, послушно двинулись в указанном направлении. Покорные и безвольные… даже не люди, а всего лишь их тени. Люди исчезли из этой деревни три месяца назад.

До сих пор перед глазами стоят картины лежащих прямо посреди улиц тел людей и животных, которых украдкой грызут дворовые собаки. По улицам, словно восставшие из могил, бродят люди хриплые, худые, бледные, некоторые покрыты бубонами. Кто-то ждёт своей участи, сидя в каком-нибудь закоулке, а кто-то ещё таскает умерших в центр деревни, где сжигают трупы, словно это поможет им уберечься от того, чтобы самим не попасть в этот крематорий.

– Здесь тоже ропщут, – с плохо скрываемым презрением окинул взглядом ряды больных Картер, когда настиг нас с Францем.

– О чём ропщут? – спросил я.

– О том, что эпидемию чумы устроили мы, чтобы отомстить за истребление Ордена.

– Что за бред…

– Конечно бред, недоучка, – с целым морем желчи произнёс Картер и блеснул хитрыми глазами. Явно нарывается на драку!

Сдерживаясь в немыслимо какой уже раз, я скрипнул зубами так, что практически полетели искры, и с силой сжал кулаки, глядя прямо в глаза ненавистному товарищу иоанниту. Картер самоуверенно улыбается краем рта, провоцируя меня. Глупо бить морду этому гаду на глазах у Франца и семи сотен заболевших, поэтому надо держаться.

– Картер, думаю, тебе уже давно пора понять, что неправильно обзывать брата недоучкой, – строго выговорил задире Франц, – У Августа есть имя.

– Конечно, Франц, конечно, – надменно пробормотал Картер, словно засобирался плюнуть настоятелю в лицо.

Закинув в рот вонючую сигарету, Картер ускорился и двинулся в сторону головы отряда, где чумных ведёт за собой Рассел. Дразнить коротышку худосочный недомерок любит не меньше, чем меня.

– Повторить тебе, что не стоит обращать на него внимания? – заботливо поинтересовался Франц.

– Не стоит, – выдохнул я, прогоняя злость и раздражение.

– Отлично! Значит, тебе ничто не помешает сосредоточиться на деле.

На деле. Франц называет это делом. Вот так просто. Мы не творим беспредел, мы не попираем ценности Ордена – мы дела делаем!

– Франц, я столько раз тебя спрашивал, но всё же, – проронил я, понизив по возможности голос, – Неужели нельзя бороться с чумой иначе?

– А как иначе? – с сожалением буркнул настоятель, – Да, мы можем вылечить одного, можем даже двух, а опытный в этом деле Рассел за день излечит пятерых. Но на следующий же день болезнь вновь схватит исцелённого, и чума не отступит.

– Но мы же покушаемся на жизни людей! Каждая из них священна!

– Отдать этих в жертву, чтобы не погибло в десять раз больше священных жизней, придётся, – пытаясь утешить меня, Франц положил мне руку на плечо.

– Мне очень тяжело это принять, – мотнул я головой.

– Всем тяжело. Просто ты выше прочих ставишь человеческую жизнь и тебе тяжелее всех. Это, в некотором роде, плохо…

Я моментально вскинул голову, не понимая, к чему это клонит настоятель.

– Чем это плохо? – прямо спросил я, позабыв понижать голос при разговоре.

Франц помялся, прикинул в голове, как лучше ответить на вопрос, который неожиданно оказался не таким простым. Вскоре гроссмейстер подобрал нужные слова:

– Тот, кто выше других ценит жизни людей, тот сильнее подвержен желанию прочесть их. Боюсь, тебе будет нелегко себя сдерживать.

– Как Лоренталю? – вспомнил я некстати убившего себя от сумасшествия воина.

– Лоренталь очень высоко ценил людей, – погрустнел Франц, – Даже после того, как приходилось сражаться и убивать, ты впадаешь в депрессию, начинаешь винить себя, а он… он просто уединялся где-нибудь и плакал! Я всего два раза видел, но никогда теперь не забуду, как этот непоколебимый воин не находил в себе сил оправдать свои убийства, как он ненавидел себя за них… Это почти невозможно передать словами…

– До сих пор не могу понять, зачем он пошёл на это…

Вдалеке показались горбатые туловища амбарных сооружений, ютящихся между двумя бескрылыми, словно убогие инвалиды, шпилями мельниц, раствор которых ещё держит бурые кирпичи. В огромные помещения амбаров можно согнать в общей сложности до двух тысяч человек, то есть, почти всю деревню, если бы она выжила.

Меня смущает лишь то, что находится это заброшенное мукомольное хозяйство слишком близко от деревни. Обычно мы далеко уводим жителей, подальше от деревень, которые потом назовут вымершими. С этим вопросом я и обратился к настоятелю:

– Как думаешь, не слишком ли близко к посёлку? Тела не найдут?

– Места здесь глухие, – заверил меня Франц, – Не думаю, что здесь окажется много любопытных ближайшие несколько лет.

– А если их обнаружат? – продолжил беспокоиться я, – Люди и без того чёрти чего понапридумывали, а после такого нас могут вновь объявить вне закона.

– Всегда остаётся вариант перебраться на Альбион: там к иоаннитам всё время, даже в период истребления Ордена, относятся лояльно, да и чума Альбион с Ирдалией не затронула.

– Снова будем бежать?..

– Умерь свою гордость, Август. Мы уже не те иоанниты, какими были раньше.

Более того, нас всего одиннадцать, нас осмеивают, как ярмарочных шутов и ни во что не ставят, а мы убого сводим концы с концами. После уничтожения Восьмой Резиденции мы ещё делали робкие попытки расшириться, усилиться, вернуть себе силу, но стальная пята человеческого прогресса раздавила наши жалкие попытки.

У мукомольного комплекса не осталось даже намёка на забор, так что люди прямо через бурьян пошли напрямик во двор. Коротышка Рассел уже не поспевал за заболевшими, бросившимися вперёд него к, как им кажется, спасению. Сзади за головой цепочки подтягивается хвост. Приближаясь к месту спасения, люди всё больше ускоряют шаг, рискуя падением в пыль, не устояв на слабых ногах.

Оказавшийся перед строем людей Картер жестами и словами заставил их собраться в центре большого двора перед амбарами. Больные начали кучковаться, сбиваться в плотную толпу. Нам с Францем пришлось уйти в сторону, чтобы она не поглотила и нас. Растекаясь чёрной кляксой, чумные всё прибывают и прибывают.

– Разделитесь на три группы и занимайте места в амбарах! – перекричал гомонящую толпу невысокий Рассел, – Скорее, скорее, старайтесь разделиться поровну.

Людское море, отравленное, гнилое море качнулось и стало тремя потоками растекаться по указанным местам. Некоторые люди настолько слабы, что им приходится держаться за плечи соседей. Неповинные души… жаль, что так вышло.

Рассел с Картером, как регулировщики, указывают людям, куда следует идти. Скрипя старыми досками пола, ждущие исцеления несчастные заполняют пространства амбаров, усаживаются у стен, располагаются посреди комнаты.

– Отставших и умерших по пути не было, – подкрался незаметно сзади Вирюсвач с докладом, – Стены мы проверили – старые, но не сломать. Эдмор сказал, что дыр и лазов нигде не нашёл, маслом уже обрызгал всё, что мог.

– Значит, можно начинать? – уточнил Франц, наблюдая, как последние больные заползают в ловушку.

– Да, как только последние зайдут, мы и начнём…

Самым последним, кто вошёл в амбарную полутьму, оказался совсем маленький босой мальчик в каких-то трухлявых тряпках вместо одежды. Правая рука неестественно оттопырена из-за бубонов на подмышке. Так уж выходит, что исключения в нашей бескомпромиссной борьбе не делаются даже для детей.

Ребёнок словно догадался, что я смотрю на него, и обернулся, уставившись на меня простодушными детскими глазами, пролившими за последние три месяца немало слёз. Самый невинный человек, он обязан идти на смерть вместе со всеми.

Наши взгляды словно сцепились, как два репья, но створка громадных амбарных ворот, которую без труда захлопнул коротышка Рассел, отделила нас друг от друга. Теперь я уже никогда этого мальчика не увижу, как и остальных семьсот человек.

Эдмор, Картер и Рассел захлопнули ворота амбаров и закрыли их засовами. Толстые деревянные брусья встали в скобы.

– Вот и всё с Млада-Хабице, – констатировал Франц, – Пора, братья.

Как по команде Эдмор, Картер и Рассел отступили подальше и достали из карманов по небольшому шарику. Раздавив их пальцами, иоанниты получили магический огонь, что не обжигает руки. Метнув шарики почти синхронно, они обрекли больных на смерть.

Едва врезавшись в ворота, небольшие огоньки разгорелись громадным пламенем, охватившим сразу половину здания, воспламенив горючее масло. Оранжевые языки очищающего огня занялись досками, стали пробираться внутрь ловушки, в небо устремились три изогнутых столба чёрного дыма.

Осознав, как с ними обошлись, осознав, что их просто-напросто сжигают заживо, люди в унисон закричали, взвыли, зарыдали. Паника и ужас, смешавшись с убийственным чувством безысходности завладели обречёнными, в их голосах с каждой секундой было всё меньше жизни и всё больше замогильного воя. Те, у кого нет шанса спастись, «умирают» ещё будучи живыми. Некоторые безумцы начали метаться по амбару в поисках выхода, но бушующий огонь быстро захватил всё здание, не дав никому даже малейшего шанса. А даже если бы они пробили брешь на свободу, мы бы заслонили её сталью и свинцом. Так уже один раз было.

Бороться с чумой иными способами не получается. Это врачи эвакуируют здоровых и лечат больных вдали отсюда, а мы лезем в самое пекло, где спасать уже некого.

Доверчивые люди, надежда которых была только на чудо, соглашаются идти с нами в, якобы, специально оборудованное для лечения место вдали от населённого пункта. Сжигать людей приходится тайно, никто не должен узнать, что мы вместо лечения несём смерть, а спалённые города и деревни сразу выдадут нас с головой.

После того, как мы прижигаем место распространения чумы, эпидемия понемногу, но начинает идти на убыль. Так мы вырываем чумному монстру одно сердце за другим.

У крайнего слева амбара обвалилась крыша, накрыв огненными обломками людей, крики которых, способные свести с ума своим отчаянным безумием, болью и страданием, постепенно затихают: всё больше человек умирает от огня, жара и угарного газа. Буквально через пять-шесть минут уже никого в живых не останется, а три братские могилы будут ещё долго догорать, раздуваемые порывистым восточным ветром. Дым несёт в ту сторону, где мы уже зачистили пару деревень – это хорошо, значит, никого не напугает вонючее чёрное пятно в небе.

Семеня короткими ножками, к Францу подошёл вплотную Рассел:

– Так что там с артефактом?

Настоятель извлёк из-под плаща запаянный стеклянный сосуд с удобной ручкой – конструкция, похожая на фонарь. Внутри беспокойно суетятся ярко-синие магические насекомые. Древний артефакт Светлячок, созданный для поиска других артефактов – чем ближе реликвия Ордена, тем сильнее в сосуде беспокоятся насекомые. Судя по их достаточно оживлённому поведению, искомый артефакт находится недалеко, вероятно, в Млада-Хабице. На наши реликвии он так не реагирует: стоит дотронуться ими до Светлячка, как тот начинает их игнорировать.

– Вернёмся в деревню и поищем, – угрюмо отозвался Франц – ему тоже тяжело смотреть на сожжение заживо больных людей, – Картер, Эдмор, идёмте!

– Не станем досматривать сожжение? – встрепенулся одноглазый Вирюсвач, когда мы двинулись в сторону деревни.

– Нет.

– А если кто-нибудь выживет?

– Никто в таком огне не выживет! – жёстче сказал Франц, и Вирюсвачу пришлось согласиться и последовать за уже немного отдалившейся группой.

В поражённых чумой районах мы занимаемся не только искоренением заразы – мы ещё и ищем свои артефакты, сотнями украденные из хранилищ. Люди позарились на то, что им никак не может принадлежать! И это следует вернуть. Всё найденное Светлячком мы не можем взять с собой, поэтому большинство приходится прятать в многочисленных тайниках, чтобы вновь не достались людям.

Неожиданно мы обнаружили один артефакт в этой глуши, хотя до этого почти все находки обнаруживались в городах. Следовало найти и его тоже.

Запах гари распространился на многие километры, как и человеческие крики, хотя последние могли оказаться просто стойким эхом в ушах, ужасным клеймом на моей совести. Скольких я уже убил? Пусть самолично поджигать чумных мне приходилось лишь единожды…

Странные воспоминания у меня всплывают при слове клиника…

Как вспомнил, так сразу захотелось набить рожу какому-нибудь мерзавцу. Зря мы так быстро покинули подвал «Моста» и оставили там отлёживаться нашего несостоявшегося убийцу.

Впрочем, я слишком сильно задумался, и весь путь до клиники Сеттэра выпал у меня из головы. Помню только, как Истериан выбросил в мусорный бак ружьё, а после меня поглотили воспоминания. В этот раз они хотя бы не оставили поганого осадка.

– А вот и клиника, я же сказала, что это недалеко, – указала девушка на большое белое здание.

Здание большое не столько за счёт высоты, потому что оно одноэтажное, а за счёт ширины и занимаемой площади. Не всякое предприятие может позволить себе занимать такой участок земли.

Белоснежная и всегда чистая эта клиника ясно даёт понять, где именно в Гольхе самая дорогая и качественная медицина. Бесспорно, цены в платной клинике мистера икс кусаются, если не сказать, отгрызают голову. Позволить себе лечиться здесь могут только очень богатые люди, зато это очень престижно! Пожалуй, если у тебя есть пара скаковых лошадей-чемпионов, собственный особняк и торговая точка в центре, то это ещё ни о чём не говорит, но если ты имеешь средства и наглость потратить их здесь, то к тебе тут же обратится пристальное внимание. Любая другая платная клиника в городе гарантирует то же самое, но за гораздо меньшие деньги.

Потому-то Чили Сеттэр не гребёт деньги лопатой, а перебивается редкой прибылью.

Тем удивительнее, что в этом месте бесплатно лечили сумасшедшего и, по всей видимости, нищего Хестера Гроула.

Поднявшись по ступеням, мы оказались на широкой площадке перед входом, выложенной плиткой с различными линиями, которые складывают какой-то единый рисунок. Посреди площадки возвышается металлическая конструкция-эмблема клиники. Внешне она напоминает полумесяц, опоясывающий крест, на верхнем луче которого покоилась сфера. Приглядевшись, я узнал ту же эмблему на плитке площадки.

Над белоснежными приветливыми дверями красуется ряд ярко-зелёных букв, складывающих надпись «Клиника сэра Чили Сеттэра», а в конце – такая же зелёная эмблема заведения. Что-то Чили с их количеством перегнул.

Оттолкнув в сторону лёгкую дверь, мы оказались в светлой белой приёмной. Кафельная плитка на полу такая чистая, что даже как-то некомфортно наступать на неё грязной обувь. «Пересилив» себя, я с Салли и Истерианом двинулся к будке, в которой нас улыбчиво встречает одна из медсестёр.

Судя по её виду, по ухоженному лицу, волосам и белоснежной одежде, сразу понятно, насколько требователен Чили к персоналу.

Не забывая о том, что меня разыскивают везде и всюду, я встал к девушке в пол-оборота, и прикрыл лицо воротником и шляпой.

Улыбаясь всеми тридцатью двумя белыми, как и всё вокруг, зубами, девушка поприветствовала нас:

– Добрый день, добро пожаловать в платную клинику сэра Чили Сеттэра! Чем могу вам помочь?

– Мы ищем заведующего пятым отделением, – без раскачки, сразу к делу сказала Салли.

– Хорошо, ваш пропуск и документы, удостоверяющие личность, – знакомой наизусть фразой ответила девушка.

Салли решила добиться взаимопонимания, достав из внутреннего кармана жетон. Медсестра в приёмной отчего-то перестала улыбаться и стала какой-то растерянной и немного напуганной.

– Мы из Сантиба, – подтвердила детектив Фер функцию своего жетона, – И нам срочно нужен заведующий пятым отделением.

Хм, а я только сейчас отметил, что медсестру не смутила формулировка «пятое отделение», видимо, оно здесь так и называлось пятым…

– А по какому вы вопросу?

Салли тут же достала сложенный вчетверо сертификат Хестера Гроула и просунула его в будку, чтобы девушка могла внимательно-внимательно его изучить.

– Я не понимаю… – залепетала она.

– Послушайте, это учреждение обслуживало, причём бесплатно, опасного преступника, находящегося в розыске! Расскажите нам, как пройти к заведующему пятым отделением! В противном случае, в этой клинике мало кто сможет отвертеться от повестки в суд и обвинения в пособничестве преступности!

– Но у меня чёткие инструкции…

– Я не ясно выразилась, милочка?

Редко встретишь Салли такой грозной, вошедшей во вкус, что называется. Но ей далековато до Джерманхаузера: тот вовсе не обращает на окружающий мир внимания, но в моменты, когда требуется добавить стали, начинает лихо бушевать, как торнадо.

– Так что же? – требовательно вопросила Салли, словно собирается как следует набить девушке лицо за несговорчивость.

– Одну минуту, – пролепетала бессвязно медсестра и куда-то ушла.

Её каблучки, гулко цокая по кафелю, стали удаляться, и вскоре мы остались совершенно одни в холодной приёмной.

– Отлично, Салли! – пробормотал я, оглядываясь по сторонам.

– Что ты имеешь в виду?

– А как ты думаешь, куда она могла пойти? За охраной, разумеется!

– Они, что, пойдут против властей? – возмущённо, словно её разом оскорбили все сотрудники клиники, воскликнула Салли.

– Мы в частном учреждении и без единого ордера, – я пожал плечами, показывая, что сказал сами собой разумеющиеся вещи.

– Уйдём отсюда? – Истериан напрягся и сосредоточился.

– Пока ещё нет, – отверг я предложение товарища, – Посмотрите лучше за коридорами.

Девушка ушла, а вот вход в будку непредусмотрительно оставила открытой, чем я и собираюсь воспользоваться. Воровато оглядев пустые кишки коридоров, я нырнул в тесное помещение и принялся за осмотр. Вскоре я нашёл, что искал – расширенный план клиники, отличающийся от тех, что демонстрируются пациентам большей подробностью, указанием технических и закрытых помещений. Беглого осмотра хватило, чтобы определить главное – пятое отделение здесь обозначено.

Вынырнув из будки, я смахнул с полок какие-то мелкие предметы и всякие бумажки, на которые у меня, впрочем, не было ни капельки времени. Я продемонстрировал Салли и Истеру плотную картонку с планом и сообщил:

– План здания у нас есть – можем идти искать заведующего.

– Где это? – над планом склонился долговязый.

– К сожалению, на дальней стороне здания…

Салли, которая быстрее всех изучила хитросплетения коридоров и кабинетов, указала в нужном направлении:

– По этому коридору будет быстрее всего.

– Вот только нас теперь охрана будет искать, – напомнил одно безрадостное обстоятельство Истериан.

– Та медсестра ушла в совершенно ином направлении, и охрана должна прийти с ней оттуда. Мы на них, скорее всего, даже не наткнёмся, – уверенно заявила Салли, – Идём скорее.

– Как знаешь, – сдался настороженный полукровка.

Мы двинулись по ряду коридоров, петляющих причудливыми лабиринтами, расползающихся в разные стороны, пересекающихся с другими. Всюду какие-то двери, кабинеты. В который раз я поразился насколько же здесь всё буквально светится белизной и блестит от солнца, пробивающегося сквозь широкие окна и застеклённые люки в потолке. Туман сгущается, но побороть огненные лучи солнца, возможно, последние яркие и тёплые лучи в году, не в его силах.

На стенах в изобилии висят плакаты с описаниями правил гигиены, профилактики некоторых заболеваний, картины заслуженных врачей, работавших когда-либо в этом месте и, куда же без них, зелёные эмблемы клиники в виде полумесяца, креста и сферы.

Всюду стоят цветочки, крупные растения и целые деревца. Диванчики приветливо предлагают присесть. Стандартного больничного запаха лекарств и хлора, как это не удивительно, почти не чувствуется. Респектабельное место, прямо ощущается вся эта солидная роскошь, призванная угодить богатеям.

Их, к слову, оказалось не так то и много: то тут, то там появляется один-другой пациент, прогуливающийся по коридорам клиники. Лица у всех холёные, крупные – сразу видно, кто позволяет себе жить на широкую ногу. Их ленивые глаза нет-нет да и бросят на нас заинтересованный взгляд, который тут же исчезает, стоит посмотреть в их сторону.

Пару раз местные санитары попытались остановить нас и невежливо намекнуть, что время для посещения больных наступает только через два часа, но жетон Салли и наша связь с Сантибами заставили их разом оставить нас в покое.

После почти десятиминутной прогулки по однообразным коридорам клиники мы вышли к месту, где коридор заворачивает и ведёт назад к выходу, а перпендикулярно ему идёт ответвление, упирающееся в самый настоящий пропускной пункт, охраняемый двумя толстолобыми громилами. Вывеска над их головами говорит, что мы нашли искомое пятое отделение.

Охрана нехорошо покосилась на нас, и один из сидящих поднялся. Стул благодарно заскрипел деревянную симфонию, освободившись от громадного веса седока. Похоже, эти ребята уже осведомлены о нашем появлении, либо их просто заинтересовали наши подозрительные личности.

– Чувствую, сейчас что-то будет, – в верной пессимистичной манере пробормотал я.

Меня, как показалось, никто не услышал.

– Что вам угодно? – пока ещё вежливо, но уже с большой долей подозрения спросил один из охранников.

– Нам нужно пройти к заведующему пятым отделением, – уверенно ответила Салли.

– Ваш пропуск, – потребовал громила.

– Мы из Сантиба, – Салли продемонстрировала жетон.

– Ничем не могу помочь. Без пропуска никто не имеет права входить сюда.

– Вы препятствуете властям!

– А вы нарушаете закон о частной собственности! – невозмутимо промычал здоровяк, – Если у вас какие-то неопровержимые доказательства чего бы там ни было есть, то идите и оформляйте ордер! В ином случае – выход в той стороне! – охранник небрежно ткнул пальцем нам за спины.

– Вы немедленно впустите нас… – начинала сильно злиться Салли.

– А не то, что? – с вызовом промычал охранник.

И ровно в этот самый момент события пошли по совершенно иному руслу, чего я, признаться, давно ожидал. Из-за угла вылетели четыре крепких бугая с электропарализаторами во главе с медсестрой из приёмной. Девушка засеменила каблучками, останавливаясь от неожиданности, и широко распахнула глаза. Раз, два, три… три секунды понадобились ей, чтобы узнать нас.

– Это они! Схватить их! – взвизгнула медсестра и шмыгнула за спины спутников.

Следовало действовать быстро! Я в момент оказался возле того гада, что беседовал на повышенных с Салли, и метким хуком дал ему в челюсть, одновременно забегая за спину. Схватив ему за спиной руки, я носком ноги ударил в обратную сторону колена, заставив ноги сложиться, а здоровяка – грохнуться на пол. Отпустив его ручищи, я всем весом навалился ему на плечи и завалил на живот. Последним моим атакующим действием стал захват головы неприятеля и удар её лбом об кафель, который от удара пошёл трещинами.

Истериан расправился со вторым и того изящнее: легко и стремительно поднырнув под косой удар охранника, полукровка выбил у него воздух из лёгких отточенным ударом колена, захватил за руку и швырнул через бедро да так сильно, что охранник полетел точно в четвёрку подкрепления.

Пока попадавшие, как кегли в кегельбане, пытаются подняться на ноги, мы втроём уже побежали к дверям, ведущим в таинственное пятое отделение. Вбежав и захлопнув за собой створки, Истериан быстро подпёр дверь подвернувшимся под руку небольшим шкафчиком, который, конечно же, шестерых здоровых охранников не остановит.

– Где тут кабинет заведующего? – обратился он к Салли, которой мы отдали план здания.

– Прямо по коридору, пятая дверь справа.

Взяв нужные ориентиры, мы спешно двинулись вперёд. Здешние коридоры отличаются царящей атмосферой. Здесь очень пусто, безлюдно, совсем тихо, словно пятое отделение – это банальный морг. На те же мысли наводят подозрительные стальные двери по бокам, явно какие-то хранилища. Мимолётного касания этих дверей хватило, чтобы острекаться холодом.

Эхо наших шагов отдаётся по всему коридору, бьёт по ушам в абсолютной тишине. Слишком уж подозрительное место…

Скоро наше одиночество скрасили охранники, в два удара сокрушившие ненадёжную преграду в лице маленького шкафчика. Словно пятёрка голодных ротвейлеров, они бросились за нами (моему оппоненту, видимо, продолжать погоню не с руки).

Истериан, замыкающий тройку, снял со стены большущий стенд и метнул в неприятелей. Те даже не заметили вращающегося в воздухе прямоугольника, небрежно отбив его в сторону, и ускорили бег. Полукровка добавил им больничной каталкой, пущенной с большой скоростью на таран, но и колёсный снаряд охрана легко остановила.

– Истер, не суйся к ним, у них парализаторы, – напомнил я товарищу, и он, кажется, послушал меня.

Добежав последние шаги, мы оказались перед дверью с подписью «заведующий отделением Нави Лондок». Если запрыгивание в помещение с шумом и хлопаньем дверью можно назвать «зашли», то мы зашли в кабинет.

Истериан тут же схватился за ручку двери и устроил засаду: когда охранники принялись ломиться в дверь, полукровка резко её распахнул и ударил таким образом одного из них, а второго схватил за воротник, втянул его голову в помещение и мощно хлопнул дверью в висок. Ушибленный здоровяк получил удар ногой в лицо и вылетел обратно в коридор, а Истериан снова захлопнул дверь. Один полукровка без труда может перетянуть её у пятёрки сильных людей.

– Вы кто такие? – растерянно, но вместе с тем грозно спросил некто.

Этим неким оказался заведующий отделением, доктор Нави Лондок. В пылу погони мы даже не сразу обратили на него внимания. Немолодой, вытянутый в длину, узкий в плечах, с большой вытянутой головой, маленькими ушами и чёрными смоляными волосами, зачёсанными назад. У Лондока оказались очень длинные руки и пальцы, которые, если я не ошибаюсь, свидетельствуют о какой-то болезни. У доктора оказался совершенно несуразный, прямоугольный подбородок.

Из-под подбородка явственно выпирает здоровенный кадык. Между бледными губами и тонким прямым носом Нави растут шикарные креольские усы, закрученные кверху. Строгие непонимающие глаза скрывает пенсне.

Небольшой человечек сидел в удобном кресле за рабочим столом и возился с какими-то бумагами, пока мы не ворвались. В его кабинете довольно просторно, так же бело, чисто и светло, как и везде. Возле стен стоят ряды застеклённых шкафов, заполненных папками, в углу диванчик для гостей, рядом какие-то металлические шкафы с выдвижными ящиками. Свет в кабинете идёт через застеклённый люк в потолке.

Но вернёмся поближе к Нави Лондоку.

– Мы из Сантиба, сэр Лондок, – устало повторила уже, наверное, десятому человеку в этой клинике Салли.

– Из Сантиба? – переполошился доктор и поправил пенсне, – Но что вы здесь делаете? И почему за дверью охрана?

– Насчёт второго вопроса, – я грозно надвинулся на Нави, – Потому что нас решили не пускать по-хорошему, а вот что касается первого вопроса, то это вы нам должны ответить: почему в вашей клинике лечат преступников?

– Это возмутительно! – вскочил с места заведующий, – О чём вы говорите?

– Об этом, например, – Салли аккуратно разложила перед всполошённым доктором сертификат Гроула.

Изучив бумагу, заведующий понял, что теперь отпираться бесполезно, и уселся снова на своё место. Осознав, что рука закона уже практически дотянулась до него, он снял пенсне и протёр руками разом вспотевшее лицо.

– Я ничего не знаю об этом… – он отстранил от себя компрометирующую бумажку.

– Вы врёте, сэр Лондок!

– Нет, не знаю! И что это вообще такое? Что за бумага?

– Не увиливайте, Нави, – Салли строго ошпарила доктора взглядом, способным покрывать металл ржавчиной, – В вашем отделении бесплатно лечили опасного преступника, и вы всё это прекрасно знали! Вы прекрасно знали, что у вас в палате лежит никто иной, как Хестер Гроул, но ни вы, ни другие сотрудники клиники даже не попытались доложить об этом стражам порядка! Вы укрывали здесь преступника, а за укрывательство полагается существенный срок в тюрьме!

– Вы это не докажете! – совсем испуганно, как мышь, окружённая голодными удавами, пискнул Нави.

– Эта бумага уже всё доказывает.

– Надоели! – взревел вдруг Истериан и распахнул дверь.

Троих уронило на пол сильным толчком, ещё одному Истер знатно пересчитал рёбра тремя выверенными ударами. Кто-то из охранников схватил полукровку за плечо, готовый парализовать шокером, но был тут же выключен из боя ударом ноги в подбородок. Косым хуком ловкач заставил одного из противников схватиться за печень и упасть на колени, после чего заскочил обратно в кабинет и захлопнул за собой дверь.

– Их ещё больше набежало! – предупредил полукровка, сильнее ухватившись за ручку.

– Постарайся удержать их, здесь они нам ни к чему, – прохрипел я.

– Так что, сэр Лондок? – прищурилась Салли.

– Он был моим пациентом, и я воспринимал его как простого пациента, – проблеял Нави.

Тут уже не выдержал я:

– Твой простой пациент сейчас ходит по улицам и убивает людей, идиот! Тебя может ждать не тюрьма, а самая настоящая виселица! Кончай тут строить из себя образец сохранения врачебной тайны! Давайте лучше просто пристрелим его и обыщем кабинет, думаю, в старых папках найдём всё, что нужно!

Я даже не доставал пистолета, а Нави уже сдался и завизжал от страха:

– Нет! Нет! Не надо! Я всё расскажу, я всё расскажу!

– Сперва уберите охрану, – вступила в своё дело Салли.

Дрожащий всеми своими тонкими конечностями похожий на жука заведующий отделением вскочил с кресла и пулей метнулся к двери, поднимая потоком воздуха всякие бумажки в полёт. Истериан своевременно уступил ему место и отскочил в сторону. Толпа охранников ринулась внутрь, но была тут же остановлена Нави Лондоком:

– Прошу вас вернуться на свои места, – вскинул длинные руки Нави, – Я пропускаю этих людей. Я не взят в заложники.

Поначалу громилы не сходили с места, оценивая небольшими мозгами происходящее, но по уверенному лицу заведующего поняли, что ситуация худо-бедно под контролем, и начали расходиться.

Когда коридор опустел, доктор вернулся на своё кресло и шлепнулся с таким усталым видом, словно всё утро таскал рельсы.

– Я вас слушаю, – кинул он, уставившись в стол.

– Для начала скажите, чем занимаются в вашем отделении? – Салли решила зайти издалека.

– Это тайна, я не имею права раскрывать её без дозволения владельца Клиники.

– Вы опять начинаете? – строго выговорил я и устроился на довольно жёстком диванчике.

Нави Лондок долго не мог собраться и начать говорить. Всё же понимание того, что без ответов на абсолютно все вопросы мы не уйдём, решило исход дела:

– Наше отделение узкоспециализированное, мы занимаемся исключительно пересадкой сердца…

– Что?! – крик Салли был подобен грому с молниями, грозящими концом света и апокалипсисом, – Вы понимаете, что это незаконно на Альбионе? Девяносто девять процентов операций заканчиваются смертью!

– Сэр Сеттэр собрал лучших хирургов, – в успокаивающем жесте поднял руки Нави, – У нас ещё не было ни одной операции со смертельным исходом.

– Думаете, это вас оправдывает?

– Я не виноват! Я лишь получил работу и честно выполняю её… Я горжусь тем, что могу спасать людям жизни…

– Нарушая при этом закон! – закричала Салли, после чего сзади её взял за плечи Истериан и, словно бы, пустил через них спокойствие в девушку.

Нави закрылся руками, словно на него замахнулись дубиной, и нервно выпрямился в кресле.

– Когда Хестеру делали пересадку? – задал и я свой вопрос.

– Дайте посмотреть, – заведующий отделение Лондок принялся копаться в бумагах и вскоре нашёл нужную папку в ящике стола, – Так, он поступил к нам 27-ого июня год назад, а уже 30-ого была проделана операция. 4-ого июля он покинул клинику.

– Вы выписали его через четыре дня после сложнейшей операции? – я не поверил своим ушам.

– Нет, мы его не выписывали. Он сбежал.

– Сбежал? – кажется, мы воскликнули хором.

– Да, знаете, он страдал… психическим расстройством, – словно оправдываясь, пролепетал Нави.

Как же, как же, знаем, даже успели убедиться и не раз…

Внезапно спохватился Истериан:

– Выходит, могли остаться его личные вещи?

– Да, он не забрал с собой какие-то мелочи, – подтвердил доктор и нацепил на переносицу пенсне, – Вон тот железный шкафчик, ячейка третья.

Полукровка очень быстро переместился по кабинету к металлической громаде и выдвинул нужный ящик. Секунда спешного копошения в нём привела к тому, что Истериан извлёк наружу какой-то маленький блокнотик. Пролистав пару страниц, он с сожалением оповестил:

– Тут только его бессвязные бредни в письменном варианте. Но я пока посижу и поищу что-нибудь любопытное, – и пристроился рядом со мной на диване, углубившись в чтение помятого блокнота.

– Почему ячейка под номером три, – вдруг заинтересовало меня, – Он всего лишь ваш третий пациент?

– Да, именно так.

– А сколько всего было пациентов? – спросила Салли.

– Двадцать два, – не моргнул глазом Нави.

– Покажите полный список.

Подавленный Нави покорно полез в ящик стола, больше не пытаясь укрыться такими понятиями, как врачебная тайна и конфиденциальность. Мне стало интересно, и я, оставив Истериана один на один со сборником бреда, встал и подошёл вплотную к девушке. Тут подоспел и список счастливчиков, разжившихся новыми здоровыми сердцами…

Первые шести страниц, которые нам ни о чём не сказали (кроме, естесвенно, фамилии Гроул), оказались скучны, но затем мы с периодичностью в две-три страницы стали ошарашено округлять глаза: столь тесной связи заговорщиков мы не ожидали! Здесь и Гамильтон Рокфеллер, и Зак Нартосса, и Элиот Вэтэрли, и ещё немало крупных шишек, занимающих места и в Парламенте, и военные, и кого здесь только не было…

– Сколько стоит операция? – первой подобрала челюсть с пола Салли.

– Тридцать миллионов ялеров, – не моргнул глазом заведующий отделением.

Цифра, что называется, заставляет повторно уронить челюсть на пол! Откуда, чёрт возьми такие деньжищи у всех этих господ?

– И все платили вам по тридцать миллионов? – у меня крайне плохо, как у актёра-бездаря, получалось скрыть изумление.

– Напротив, большинство приходили с такими же сертификатами, а вопрос оплаты или отработки решали уже лично с Чили…

Для меня вдруг всё окончательно встало на свои места, всё сложилось в единую картину, жуткую, но целостную. Даже те мелочи, те глупые догадки, о которых я даже боялся рассуждать, нашли в ней своё место! Догадалась ли Салли?

Шанса спросить её об этом не представилось, поскольку она уже задавала очередной вопрос дрожащему осиновым листом доктору:

– А откуда вы берёте органы для трансплантации?

– Я не занимаюсь этим вопросом, – виновато развёл руками сэр Лондок, – Меня просто не допускают. С поставщиками договариваются люди Сеттэра.

– И вы этих самых поставщиков никогда не видели?

– Нет, не видел…

– А почему ты спрашиваешь? – засел у меня в голове острой занозой вопрос.

Девушка обернулась на меня как-то медленно, неестественно. Её бледное лицо стало практически зелёным, а вид такой, словно Салли тошнит. Не представляю, что это с ней…

– Помнишь, я тебе говорила, – морщась от отвращения, проговорила Салли, – Что некоторым жертвам вырезали сердца…

Теперь и мне стало мерзко. Не будь я мужчиной да ещё и иоаннитом, меня бы уже трижды вывернуло наизнанку, и кафель на полу этого кабинета перестал бы быть чистым и белоснежным! Грязные выродки, дети улиток! Насколько же надо не иметь мозга и представления о морали, чтобы убивать людей ради органов! Хорошо ещё, что сантибы скрыли анатомические подробности зверств сектантов…

– Святой Бог! – проронил ошарашенный Нави, – Я не знал! Я ничего не знал! Мне не сообщали, откуда появились органы!

– Успокойтесь, сэр Лондок, мы вам верим! – прервал я истерику заведующего, хотя и сам нуждался в разрядке. Оторвать бы руки кому-нибудь из этих выродков! Может, вернёмся в логово к любителю жёлтых пиджаков?

– Ужасно, – сказала в пустоту Салли, – Никогда не поверю, что можно так опуститься…

– Ничего, мы их остановим, – утешил я и её, и себя заодно.

– И это будет сегодня, и я даже знаю где!

Оставленный совершенно один Истериан прямо напугал нас неожиданным откровением. Когда я обернулся на произнёсшего последнюю фразу полукровку, он как раз дочитывал измятый, грязный, словно вываленный в земле блокнотик. Глаза долговязого последний раз пробежали по строчкам рукописей Падшего Падре. Теперь полукровка смотрит прямо нам в глаза, уверенно, но несколько напугано. Он разгадал ещё одну часть этой тайны.

– Скорее, – Истериан вскочил на ноги с нечеловеческой ловкостью, – Надо спешить! Я всё расскажу по пути.

Не дожидаясь нашей реакции, Истериан двинулся к выходу, да так быстро, что его длинные волосы начали развеваться. Следует поспешить, иначе полукровка может нас не дождаться и просто уйти один – с чудака станется!

– Большое вам спасибо за помощь, сэр Лондок, – сухо попрощалась за всех Салли, – Нам пора.

– А что теперь со мной будет? – воскликнул, когда мы уже стояли в дверях, заведующий отделением.

– Решат в суде. Как ни крути, но вам придётся перед ним предстать.

Хоть эта информация не могла не огорчить Нави, но принял он её стойко и сдержанно кивнул. Какие бы благородные цели ни преследовал, они могут оказаться незаконными. Я уже с таким сталкивался, так что понимаю, каково сейчас сэру Лондоку, под началом которого двадцать два человека получили новую жизнь.

Некоторым просто не следовало её давать.