Когда в назначенный день Самбос и Тяжеля подходили к дворцу Культара, ворота в парк были настежь распахнуты и из глубины его доносилась барабанная дробь. В пути Друзья обгоняли многих жителей страны Вечной Молодости, спешивших посмотреть необычное зрелище.

В парке было уже многолюдно. Человек, в котором Самбос сразу узнал Трица, стоял на специальном помосте, демонстрируя свои мышцы. Для того чтобы мускулы очерчивались яснее, ему приходилось стоять в очень неудобной, неестественной позе — изогнуться всем телом, поставить одну ногу на носок, выпятить грудь, сильно втянуть живот, а руки напрячь и согнуть в локтях. «Долго он не выдержит, — невольно пожалел Трица Самбос,— так ведь и закаменеть можно».

Наконец барабанная дробь смолкла, на помост вышли другие ученики Культара, а Триц повернулся лицом к публике и произнес:

— Жители Спортополя! Вы увидите чудо, которое может создать каждый из собственного тела с помощью специальных упражнений. Эти юноши, — Триц обвел рукой здоровяков на помосте,— исповедуют учение непобедимого Культара.

Здоровяки приняли неестественные позы, видимо, стараясь изобразить красоту, мужество и силу, как было обещано в программе представления.

— Таким может стать всякий, — продолжал Триц. — Накачивай мышцы и принимай анабики, — в его руке появилась белая таблетка, — и ты станешь красивым, сильным и счастливым. Эти юноши всего за несколько месяцев достигли такой красоты и совершенства.

Лица застывших здоровяков выражали довольство и самоуверенность и были очень похожи на скульптурные изваяния Культара, рассыпанные по всему парку.

— А сейчас вы увидите еще одно чудо,— провозгласил Триц.

Из строя здоровяков вышел один — белокурый и голубоглазый — и принял новую позу.

Его грудные мышцы напряглись и выросли на глазах изумленных зрителей до таких размеров, что на его груди свободно поместился большой самовар. Юноша с самоваром замер, но улыбаться перестал — все его силы уходили на то, чтобы удержать самовар, в который другой ученик Культара в это время наливал воду.

И вдруг в полной тишине явственно прозвучали слова:

— Прекратите издеваться над человеческим телом.

— Что такое? Кто это сказал? — крикнул Триц.— Пусть он выйдет на помост.

Тяжеля подошел к помосту и спокойно договорил:

— От таких фокусов мало пользы. Да и красоты здесь тоже мало.

Кое-где в публике раздались смешки. Оторопевший Триц деланно рассмеялся:

— Вы посмотрите на него! И он осмелился вылезти на помост! — Триц уже давился от хохота.— А что ты сам умеешь, увалень? Сейчас мы начнем соревнования в поднятии тяжестей. Посмотрим, на что ты годишься.

На помост выкатили штангу. Один за другим ученики Культара поднимали ее. Тяжеля взял вес с легкостью — не зря же он много лет тренировался именно с этим снарядом.

Триц распорядился увеличить вес штанги. И вновь ее подняли все, кто был на помосте. Вес штанги рос, а количество соревнующихся уменьшалось. Наконец, их осталось двое — Тяжеля и тот белокурый, показывавший фокус с самоваром.

Зрители наблюдали это состязание молча, и Тяжеля понимал, что от его выступления сейчас зависит очень многое. Если он проиграет, учение Культара приобретет новых последователей.

Белокурый присел над новым весом, поднял его на свою могучую грудь, потом толкнул вверх, но, не успев выпрямить руки, как-то вдруг ахнул и согнулся, еле успев отпрянуть от упавшей штанги.

Теперь была очередь Тяжели. Едва он приблизился к штанге, как услышал откуда-то грозный голос Культара:

— А ведь я знаю этого молодца. Он хотел силой увезти с собой мою сестру. Сейчас он пришел опять и угрожает мне. И все это только для того, чтобы похитить Гимнасу.

Люди подняли головы и увидели Культара на балконе дворца. Рядом с ним стояла бледная девушка с испуганными глазами. Она держала на руках котенка.

— Ну-ка, Гимнаса, скажи людям, что этот человек — подлый негодяй, что ты боишься и ненавидишь его.

Гимнаса молчала. И в это время Самбос незаметно юркнул в двери дворца.

— Гимнаса,— тон Культара стал вдруг ласковым,— повтори здесь то, что ты говорила мне не раз. Ну, говори: Тяжеля — нечестный, подлый...

— Я никогда не говорила этого! — крикнула девушка.

— Ну так скажи сейчас,— Культар начинал терять терпение.— Говори, а не то я... — он грубо схватил ее за руку.

И в этот момент на балконе появился Самбос:

— Вот уж не думал, что ты, Культар, можешь вызвать на поединок женщину. Я пришел сюда сразиться с тобой. Но если ты не в форме, если ты теперь воюешь с женщинами, то мне здесь нечего делать.

Пришедшие в себя зрители рассмеялись, некоторые даже зааплодировали Самбосу, узнав в нем того чужестранца, который стал победителем в долине Расцвета.

— Я ждал тебя, Самбос,— ответил Культар,— для того, чтобы раз и навсегда развеять нелепые слухи о твоей непобедимости. Непобедим я, и это сейчас будет доказано. Уйди, Гимнаса! Мы будем сражаться здесь, на балконе. Места хватит. Правда, побежденный наверняка разобьется, упав вниз, на камни, но это придаст остроту нашему бою, не так ли?

Самбос еще не успел как следует оглядеться, как Культар стал теснить его к невысокому барьеру. Положение их было неравным, ведь Самбос очутился здесь впервые. Но держался он молодцом. Вывернувшись из тяжелых объятий, он, оттесняя Культара к стене, захватил обеими руками правую руку противника и резко сел под него. Напирающий вперед гигант словно в яму провалился. Он успел почувствовать, как в его живот уперлось колено Самбоса. Описав дугу в воздухе, Культар гулко шлепнулся всей спиной на плиты балкона. В следующее мгновение он почувствовал резкую боль в локте правой руки. Она была намертво зажата между бедрами Самбоса, который тоже лежал на спине и своими руками тянул правую руку Культара на себя. Гигант заревел от боли и от позора и попытался вывернуться. Не тут-то было: Самбос мертво держал захват. При малейшем движении Культар чувствовал, что боль в локте усиливается.

— Сдаешься? — услышал он ненавистный голос противника и от возмущения, от злобы и от бессилия покрылся холодным потом. Он собрал все силы и, превозмогая боль, вновь постарался вывернуться. И опять не получилось.

— Сдаешься? — повторил Самбос.

Культар молчал. Его глаза были закрыты. Лицо то белело, то краснело. Оно было то неподвижно, как маска, то выражало решимость, злобу и отчаяние.

— Сдавайся, Культар,— в наступившей тишине раздался голос Гимнасы из комнаты.

— Молчи, негодная! — крикнул он.— Такие, как я, не сдаются.

— Сдаешься? — в третий раз повторил Самбос. — Умру, но не сдамся,— прохрипел Культар. Тогда Самбос еще резче потянул руку Культара вниз, направляя большой его палец к полу, и... Культар не выдержал.

— Сдаюсь, сдаюсь! — быстро вскрикнул он, и Самбос отпустил захват.

Морщась от боли и поддерживая освобожденную руку, Культар, качаясь, поднялся и скрылся в комнатах.

Толпа под балконом зашумела. Всем было ясно, что Культар, если бы поединок сложился по-другому, не пощадил бы Самбоса и сбросил его с балкона.

Через несколько минут Культар появился как ни в чем не бывало. Теперь он был уже не в плавках, а в строгом черном костюме. На лице его играла улыбка, но Самбос чувствовал, что она не дружественная.

— Я сдался, но я не побежден,— надменно проговорил Культар.— Самбос, я вызываю тебя на борьбу руками. Я даю тебе возможность отыграться. Ведь не поставь я в прошлый раз условие продержаться против меня двадцать секунд, ты был бы побежден.

— Я согласен, Культар, но только левыми. Твоя правая рука сейчас ослаблена болью.

— Что за нежности? Она у меня вполне здорова и сильна.

— Ты в горячке, еще не все чувствуешь. Давай левыми...

— Нет, правыми, правыми, — настаивал Культар.

— Ну, будь по-твоему,— согласился Самбос.

Они спустились в парк, взошли на помост, сели, сдвинули локти, но не успели начать борьбу, как Культар подал какой-то знак, и его люди бросились на Тяжелю и Самбоса и принялись связывать их.

Зрители ринулись на помощь Самбосу и Тяжеле. Все они были целиком на стороне двух друзей.

— Стойте! — крикнул Самбос изо всех сил, стремясь во что бы то ни стало предотвратить массовое побоище.— Стойте! Культар побежден и бессилен. Ведь всем теперь ясно, что сила без ловкости и умения мертва. Вы убедились в этом только что. Ученики Культара могучи, но беспомощны.

— Не слушайте его! — громовым голосом рявкнул Культар.— Все по своим местам! Принять позы Красоты, Мужества и Силы!

Послушные властному голосу, здоровяки снова замерли в неестественных позах. Зрители расступились, и впечатляющее зрелище открылось им: несколько десятков мужчин застыли среди живой зелени парка. Никто из них не двигался, даже не моргал. Даже волосы на их головах не шевелились под ветерком.

Прошло несколько минут... Самбос окликнул Культара. Тот неподвижно стоял на помосте и не отвечал. Тяжеля подошел к ближайшему здоровяку, положил руку ему на плечо: «Эй, дружище!» — и вскрикнул, отдергивая руку:

— Они окаменели! Они превратились в камень!

Люди, подавленные этой страшной картиной, озираясь перешептываясь, двинулись к выходу.

Самбос возвращался в Спортополь с тяжелым чувством. Мяк понуро плелся за ним. Тяжеля вел плачущую Гимнасу.

«Культар погиб,— думал Самбос.— Я должен чувствовать удовлетворение, ведь справедливость восторжествовала, а зло наказано. Но отчего же так тяжело на сердце? Жаль Гимнасу, потерявшую брата, которого она несмотря ни на что любила? Нет, не только это. Жаль людей, одураченных Культаром и погибших вместе с ним? Они все поплатились жизнью за свое пренебрежение к Движению, за свою страсть к самолюбованию. Они превратились в каменные изваяния — в печальные памятники одиноким людям, презиравшим все, кроме собственной красоты, собственной силы. И эта красота, эта сила оказались мнимыми, бесполезными. Нельзя же жить только для себя. Нельзя заботиться только о форме, об оболочке. И все-таки жаль их».

Всю ночь Самбос ворочался в постели не в силах уснуть. Мяк давно уже спал, свернувшись на своей подстилке. А Самбос все думал о том, как поскорее вернуться в Счастливию. Тот путь, которым он добирался сюда, был слишком долог. Скорее бы проходила ночь, скорее бы наступало утро. Завтра пятница — значит, завтра заседание Мускулата, на котором он сможет получить рецепт Спасения.

Ночь длилась долго, и в темноте комнаты Самбосу виделись то Культар в черном костюме, застывший на помосте, то Статиса, жующая рогалики. Оба видения были одинаково неприятны Самбосу. Он пытался понять, что общего между ними, такими разными — толстой, неопрятной колдуньей и гордым, самолюбивым красавцем.

Самбос встал, подошел к окну. Ветви деревьев покачивались под ветерком, и их тени шевелились на земле. Облака то скрывали луну, то расступались перед ней. Жизнь природы не замирала даже ночью. Самбос раскрыл окно, прислушалея и различил звуки ночи — приглушенные, но все же явственные — шелест, шуршанье, шорохи. Даже свет луны, казалось ему, звучал — чисто, мелодично. А может быть, это пела какая-то ночная птица?

«Меня притягивает все, что движется, — подумал Самбос,— и отталкивает все, что застывает на месте. Лицо Кинезы прекрасно, потому что оно подвижно, его невозможно представить себе застывшим. Подвижна мысль Изава. Природа всегда в движении. На морские волны, на пляшущий огонь можно смотреть бесконечно — не потому ли, что и огонь и вода безостановочно движутся, не могут замереть? Движение одухотворяет, а покой и лень отупляют. Так что между Культаром и Статисой действительно много общего»,— последние слова Самбос произнес вслух.

И успокоенный тем, что разобрался в своих ощущениях, он наконец заснул. Но сон его был тревожным. Ему снилась сплошная темная стена. Он шел вдоль нее, а она не кончалась. За стеной шутили и смеялись люди, звучала музыка, и Самбосу очень хотелось туда, к ним. Но стена была высокая и гладкая — без единой трещины. Он попробовал пробить ее тяжелым камнем, валявшимся тут же. Но на гладкой поверхности не, появилось и царапины. Обойти, перепрыгнуть или перелезть — об этом нечего было и думать. Оставалось одно — подкопать. И Самбос стал рыть руками землю. Земля была рыхлая, и скоро он оказался в яме по макушку. Но каменный монолит стены уходил все дальше вниз.

Обессилевший Самбос бросил и эту затею. Он сел на камень, оглянулся — вокруг никого, кто мог бы помочь. А музыка и голоса людей дразнили его, он различал даже отдельные слова... «Если нельзя перепрыгнуть и перелезть через стену, если ее невозможно ни обойти, ни пробить, ни подкопать, то через нее можно... перелететь»,— подумал Самбос и... проснулся.