Капитан Степанов убедился, что не зря взял с собой двух унтер-офицеров из Заамурского пограничного округа. Старший унтер-офицер, Коротких, из сибиряков, пришел на службу в ОКЖ после того, как успел побывать в японском плену. В несчастном бою на Путиловской сопке, его раненого утащили к себе японцы.
После его подвигов со штыком и прикладом, старавшиеся показать свою цивилизованность японцы, за поведение в бою признали его истинным самураем. Обращались с пленным очень хорошо. Прооперировали еще на материке и переправили тогда еще младшего унтер-офицера в числе других пленных к себе на острова.
Поместили Коротких в лагерь военнопленных близ Нагасаки, в барак с ранеными и больными. Впрочем, долго он там не задержался. Режим содержания был довольно мягким, если пленный хотел иметь деньги, добро пожаловать в помощь крестьянам.
Петр Афиногенович быстро сошелся с местным населением, он охотно работал на рисовых полях и столярничал, стал вызывать уважение у крестьян своим отношением к работе. Природная любознательность и умение впитывать знания, позволили ему в минимальной степени освоить язык и культуру японского народа. Через некоторое время, заметив как крестьяне, с которыми он работал бок обок, делают некоторые упражнения, он поинтересовался и стал полноправным участником сначала занятий на открытом воздухе, потом, его стали посвящать и в возможность противостояния открытой руки, руке вооруженной.
Больших высот в освоении японской борьбы Петр Афиногенович не достиг, но и то, что он затвердил в своей памяти, позволило ему, уже служа на КВЖД, выйти несколько раз из достаточно сложных положений с честью.
Капитан Степанов, которого он очень уважал за его попытки сначала прекратить воровство, а затем и увидев его в деле, попросил составить, как он выразился , 'ему компанию' в командировке на германский фронт. Сейчас, выполняя задание командира, Коротких, натаскивал отобранных Степановым людей из Севастопольского гарнизона.
Задача была простая, утащить из лагеря союзников офицера. Тут пригодилось и то, что старший унтер-офицер проделывал это иной раз на КВЖД с хунхузами. Во всяком случае, захват и допрос в 'полевых условиях', как говаривал Степанов, с целью добычи сведений были очень похожи. В качестве переводчика к группе был прикомандирован мичман Рокотов, как и практически все дворяне знавший французский язык, вызвавшийся добровольцем. Его наскоро обучили перемещаться по местности бесшумно, переобув в войлочные туфли с мягкими кожаными подметками и переодев в бесформенную 'хламиду'.
Сейчас, под покровом ночи, группа просочилась во французский лагерь на берегу Камышевой бухты и высматривала офицера. Но не простого офицера, пришедшего в театр, который построили в городке Камьеш, а знающего, информированного офицера.
Ожидание увенчалось успехом, и капитан Жером Корне, служивший в штабе командующего французским контингентом был благополучно схвачен, коротко допрошен прямо на месте и уволочен в тыл русских позиций.
Результаты допросов капитана Корне, того, что происходил прямо в глубине французских позиций, и того, что уже более обстоятельно провел капитан Степанов в глубине русских, недвусмысленно говорили о том, что на днях придут к Севастополю французские плавучие бронированные батареи. Борта, покрытые кованными железными плитами, позволят им не бояться русских ядер. Якобы проведенные в Марселе испытания, дают полную уверенность в неуязвимости.
Сведениями, полученными от француза, Леонид Михайлович, поделился с подполковником Марковым, который вместе со своими шестидюймовками, разместился согласно приказу на десятой батарее.
Лихорадочная работа расчетов и приданных артиллеристам солдат и матросов из состава гарнизона, последовавшая за сообщением капитана Степанова о прибытии броненосцев к Севастополю, позволила отрыть глубокие артиллерийские окопы с аппарелями для размещения орудий согласно уставных требований для ведения огня с закрытых позиций.
Наблюдательный пункт, был именно там, где его и планировал прапорщик Руденко, на самом обрыве. Сейчас, связисты прокладывали совсем недлинный провод для связи с огневой.
Адмирал Нахимов, извещенный о планах союзников обстрелять и подавить Александровскую и Михайловскую батареи, был очень встревожен. Помня рассказ потомков о том, как расправились интервенты с крепостью Кинбурн, он сам прибыл на десятую батарею. Работа кипела полным ходом, расчеты закатывали стасемедистипудовые гаубицы в окопы. Кроме огневой позиции, оборудовались окопы стрелковой роты. Для двух 'максимов', которые выделил подполковник Ремезов, оставшийся в Севастополе старшим начальником над 'сибирскими' стрелками, рыли основные и запасные позиции на флангах. Атака десятой батареи со стороны французов была маловероятна, но Ремезов, хотел исключить любые поползновения врага в этом направлении.
Работали все, рядом с солдатами шестнадцатого года были их предки, солдаты, матросы, были и офицеры, снявшие свои мундиры с эполетами и галунными погонами. Быстрее, быстрее! Надо приготовиться. Многие, конечно в большинстве офицеры, удивлялись такому оборонительному строительству, которое было не над поверхностью, а наоборот вгрызалось вниз, но железная воля командира первого батальона 'сибиряков' оставляла мало выбора.
Нахимов, убедившись, что все возможные меры уже приняты, вместе с адъютантом уехал осматривать другие участки.
* * *
Прапорщик Петя Руденко не хотел оставаться в стороне, но его рвение было остановлено командиром. Так, как капитан Субботин, был откомандирован под Инкерман, его обязанности, старшего на батарее, подполковник Марков возложил на Петю.
- Рытье окопов для орудий совсем не входит в обязанности офицеров, и не надо поддаваться чувству причастности к общему делу, - нравоучительно говорил подполковник, - давайте лучше повторим, ваши обязанности как старшего офицера на батарее.
- Обязанности я знаю, а оставаться в стороне как-то совесть не позволяет.
- Юноша, я еще под Инкерманом заметил, что вы очень привержены к труду землекопа, а зря!
- Но ведь ...
- Вы офицер, неужели Вас в училище не просветили, что копать и выполнять другую неквалифицированную работу, должны солдаты? Или с началом войны так изменились воззрения в нашем родном Михайловском артиллерийском?
- Нет, конечно, но я думал, что если даже наводчики ...
- Пусть все остальные вгрызаются в землю, а мы давайте подумаем о том, что предстоит завтра, то есть, о бое с французскими бронированными батареями. В этом наша обязанность, и наша забота. Значит, обязанности помните?
- Так точно, господин подполковник!
- Очень хорошо! Доложите в таком случае кто таков старший офицер на батарее? - с ехидцей задал вопрос Алексей Филиппович.
- Старший офицер батареи является заместителем командира батареи и управляет орудиями батареи. Он отвечает за состояние и боевую готовность орудий батареи, подготовку, организацию их стрельбы и успешное выполнение ими боевых задач.
- Неплохо! Неплохо! А в каком состоянии наши 'носороги'?
- Виноват! Я еще ...
- Так, дальше, что он обязан при подготовке к бою?
- Уяснить полученную задачу и оценить обстановку; поставить задачи подчиненным; выбрать огневые позиции и провести их топографическую привязку; подготовить орудия и передки, огниеприпасы, средства связи и управления, лошадей к выполнению задач.
- Вы все это выполнили, прапорщик?
- Я думал заняться этим после того как будут отрыты окопы.
- Нет, все это надо делать вместо того, чтобы махать заступом. Но Вы не закончили, продолжайте.
- Пополнить запасы , развернуть батарею на огневой позиции; организовать непосредственное охранение; руководить инженерным оборудованием огневых позиций...
- Вот! Руководить! А, Вы?
- Виноват, господин подполковник! - отчаянно покраснев от полученной выволочки, смутился прапорщик.
- Без чинов, юноша. Беда с Вами! То, Вы, собираетесь дуэлировать, то вместо солдата копать, но ничего, я из Вас сделаю офицера-артиллериста. Последние пункты?
- Проверить готовность орудий к выполнению огневых задач и доложить
командиру батареи о готовности к открытию огня.
- Вот именно! Идите и займитесь делом, обязанности в бою, спрошу позже.
Слушаюсь, Алексей Филиппович.
* * *
Шум, раздавшийся поблизости, разбудил Петю. Открыв глаза, он увидел правящего бритву подполковника Маркова, с которым он обитал в одном блиндаже.
- Проснулись, юноша?
- Да, Алексей Филиппович.
- Вставайте да не забудьте чистое одеть.
- Почему?
- А Вы посмотрите в дальномер, который нам выделил фон Шведе, меньше вопросов будете задавать...
Медленно, как во сне, Петя вышел из блиндажа наружу и отправился к наблюдательному пункту. Солдаты молча откозыряли и отодвинулись на задний план. Прильнув глазами к окулярам, Петя посмотрел на Запад. Тающая синяя дымка ночи, сливающаяся по цвету с морем, содержала в себе что-то неправильное. Какую-то черную кляксу. Дымы! Дымы от приближавшейся эскадры! Внимательно рассматривая приближавшиеся к Севастополю корабли, Петя увидел по характерным признакам, что суда эти броненосцы из его, двадцатого века, развевающиеся над стеньгами трехцветные флаги не оставляли тени сомнения, что пожаловали к Севастополю французские военные корабли.
Петя не очень хорошо разбирался во флотских делах. Все его знания базировались на нескольких фотографиях, помещенных в журналах 'Нива' и 'Огонек', но тем не менее, он ясно видел, что к Севастополю идет эскадра, состоящая из трех броненосцев типа 'Жан Бар'*.
Петя вернулся к блиндажу и посмотрев на подполковника, увидел, как тот смахнул с бритвы остатки мыла и протер лицо смоченным в горячей воде полотенцем. Державший перед подполковником зеркало солдат, быстро собрал принадлежности и исчез. 'Денщик не ест хлеб даром!' подумал Петя и спросил:
- Алексей Филиппович, ....
- Рассмотрели, юноша? - налив в руку одеколон из флакона, подполковник протер лицо и добавил, - теперь экономить не за чем.
- Рассмотрел! Что же это?
- Это значит, надо переодеваться в чистое. Выдержим мы обстрел хорошо, если десять минут. Двенадцать дюймов - это очень серьезный калибр. А там таких пушек тридцать шесть.
- Но мы копали окопы, нас не достанут!
- Не смешите меня, Петя! Когда французы подойдут на дистанцию действенного огня, они смешают с землей и нас, и наши окопы и валы батареи. Хорошо если Севастополь останется на месте. Переоденьтесь в чистое и побрейтесь! Надо соответствовать ...
- Алексей Филиппович, я же еще толком не бреюсь и ...
- Не имеет значения, юноша, будьте готовы!
- Слушаюсь!
Петя отправился в блиндаж, чтобы переодеться по совету командира в чистое. Уже находясь внутри блиндажа, Петя понял, в чем заключалась неправильность - французские корабли, которые должны были идти с юга, от проливов, почему-то шли с запада, но шли они так, что их силуэты были хорошо различимы, чего невозможно было предполагать.
Грохнул первый, пристрелочный залп с кораблей. Мысль о разгадке неправильности от происходящего мелькнувшая в голове прапорщика, утонула в звуке оглушительного разрыва двенадцатидюймового фугасного снаряда.
* * *
Вскочив с земляной лежанки, на которой была оборудована постель, Петя, судорожно, с всхлипом глотнув воздух, ощутил, что белье за время сна, стало совершенно мокрым от пота.
Оглянувшись по сторонам в скудном свете небольшого оконца, которое сделали солдаты при постройке блиндажа, прапорщик увидел денщика подполковника Маркова, который поднимал с пола зазвеневший при падении медный таз. Осколки разбитых чашек и блюдец, которые собирал рядовой Онищенко, и послужили столь громкому пробуждению Пети Руденко.
Бормоча под нос благодарственную молитву, Петя, как был, в исподнем, вышел наружу. Как и ожидалось, подполковник Марков-второй брился. Правда, зеркальце ему не держал денщик, оно было пристроено на стенку блиндажа, но все остальное: белая рубашка командира батареи, синеющая вдали ночь, солнце пробивающееся своими лучами в новый день - все было как во сне.
- Вы, юноша, отчего такой ошеломленный вид имеете, будто противник уже ворвался в блиндаж и предал все потоку и разграблению? - задал вопрос подполковник, искоса поглядев на своего старшего офицера батареи, вытирая остатки мыльной пены с лица.
- Алексей Филиппович! Вы знаете, совершенно дикий сон приснился! Якобы к Севастополю подходят французские броненосцы типа 'Жан Бар'! Мало того - подходят, Вы мне советуете переодеться в чистое и быть готовым к тому, что они снесут все наши укрепления за десять минут.
- А 'дредноутов' французских сколько было?
- Три.
- В таком случае после двух пристрелочных залпов, нас с Вами смешали бы с крымской землей гораздо быстрее десяти минут. - рассудительно сказал подполковник протирая лицо одеколоном, - И как разрешился Ваш сон?
- Я проснулся, а Ваш Онищенко собирает осколки нашего вечернего чаепития. Он таз уронил.
- Ха-ха-ха! Ну, Вы, видимо, наслушались страшилок, которые нам капитан Степанов передал с унтер-офицером про броненосцы, Ваш мозг переработал полученную информацию и интерпретировал ее в знакомые образы. На горизонте чисто, умывайтесь, брейтесь, юноша, и будьте готовы, нас с Вами позвали на завтрак к командиру десятой батареи капитан-лейтенанту Николаю Федоровичу Гусакову. Надо соответствовать.
Прапорщик с облегчением вернулся в блиндаж, чтобы одеться со всем подобающим этикетом. Природа взяла свое, и, заглянув по дороге к полевому сортиру, Петя стал неумело водить опасной бритвой по щекам, старательно оберегая пушок над верхней губой, переживая про себя вид в неглиже, в котором он появился на батарее.
* * *
Командующий на десятой батарее, капитан-лейтенант Гусаков, невысокий, плотный, рыжеватый блондин, был само радушие. Приглашены на завтрак были офицеры с мортирной и пушечных батарей, Марков-второй, Руденко, командир роты стрелков 'Сибирской' бригады поручик Смелков со своими субалтернами. Был и командир батальона Углицкого полка, до вчерашнего дня осуществлявшего пехотное прикрытие артиллеристов.
Посмотрев на то, как 'потомки' строят оборону, и уяснив для себя разницу со стрельбой с банкета и стрельбой из окопов, майор Белков, стал искренним почитателем носителя полевой фортификационной мудрости, поручика Смелкова. Но главным блюдом во время завтрака, помимо жареных цыплят, за которыми пришлось посылать в ресторан гостиницы, в которой имел квартиру сам Нахимов, были, конечно, артиллерийские офицеры.
С самого начала, Марков-второй, как старший в чине, задал тон разговорам:
- Господа офицеры, без чинов. Меня зовут Алексей Филиппович, моего старшего офицера, Петр Николаевич. Давайте знакомиться.
После представления всех присутствующих за столом, накрытым на открытом воздухе, когда денщики подливали господам офицерам местное вино в глиняные кружки, беседа переросла в товарищеский разговор.
Петя, скромно держась в стороне, кушал цыпленка, и внимал тому, что отвечал его командир на поставленные вопросы. А вопросов было множество! Поручик Смелков по мере возможности пытался поддержать подполковника-артиллериста. Офицеры-'севастопольцы' вцепились в 'потомков' как клещи. Их интересовало все: как кончится война, кто останется жив, а кто упокоится на Братском кладбище Северной стороны, как произойдет освобождение крестьян, множество, множество вопросов на которые потомки могли ответить только то, что было в их истории.
- Господа! Все, что мы знаем о том, что произойдет с Россией в будущем, можно выкинуть в помойку. Сейчас, здесь, на бастионах Севастополя, рождается совсем другая история, вы сами понимаете, что прибытие в крепость такого количества людей не знающих, что такое плетка барина на конюшне, уже резко изменило все.
- Наши солдаты не знают ничего о телесных наказаниях, в наше время запрещено строжайшим образом рукоприкладство ..., - поддержал подполковника поручик.
- И как выполняется сие распоряжение? - ехидно поинтересовался у Смелкова майор Белков.
- По большей части выполняется, Аристарх Фомич. Бывают, конечно, исключения, но по большей части, это не в окопах. Это в запасных полках практикуется, когда офицер не рискует с избитым солдатом оказаться в одной цепи.
Рассказы о выстрелах в спину и в лицо 'офицерам-дантистам', стали неприятным сюрпризом для 'севастопольцев'.
- Людей бить нельзя! - убежденно говорил Смелков.
- Но как же поддерживать дисциплину? - вопрошал майор.
- Я, в окопах, назначал провинившихся убирать отхожие места, лучшая профилактика.
- А во время атаки ...
Разговор перешел на сравнение способов атаки вражеских позиций сейчас, здесь под Севастополем, и во время брусиловского прорыва.
У артиллерийских офицеров, был свой, профессиональный разговор. Дальности, прицелы, дистанции, директрисы, ориентиры, все, что не пришлось изучать в 'артиллерийской академии' на Северной стороне, все интересовало 'севастопольцев' и они получали в ответ на вопросы достаточно подробные объяснения.
Завтрак затянулся на два с половиной часа, и по совместному уговору офицеров, было решено продолжить разговор о новейшей тактике привнесенной 'потомками'.