Как я потом узнал, после такого своеобразного метода допроса, меня ещё и опоили какой-то опиумноподобной дрянью и потому я долгое время пребывал в вязком тумане полудремотного забытья пока меня со связанными руками верхом на смирной кобыле конвоировали всё дальше на север.
Дорога слилась в узкую полоску чавкающей грязи под копытами впереди скачущих лошадей, в облепленную засыхающими комьями пены густую гриву, в которую я постоянно утыкался всей поверхностью своей бородатой морды.
Вечерами в голове потихоньку прояснялось, и тогда организовывался короткий привал, меня стягивали с седла и вновь Перегонт учинял расспросы с применением "Слезы правды".
Сколько прошло дней, сказать не решусь, по-моему, это был четвёртый по счету допрос. Вновь пронеслась череда совсем малоприятных ощущений после приема "Слезы", вновь я погрузился в жаркую дурноту транса и уже привычно забубнил свои вопросы Перегонт...
Вроде всё как обычно. Однако я подметил, что какая-то часть моего сознания осталась на плаву, и я даже смог худо-бедно оценить своё положение и выяснить примерное местонахождение каждого из трёх своих конвоиров...
Также по прошествии еще некоторого времени допроса я стал различать и осознавать слова, что слетали с губ сидящего напротив, словно каменное изваяние, имперского сотника. Различить удалось немного, однако общую картину я для себя нарисовал. Перегонта интересовало в основном, кто я и откуда взялся, но и по моим интересам и предпочтениям пройтись не забывал.
Пребывание в таком полусознательном состоянии продолжалось недолго, в какой-то момент я вновь потерял контроль над происходящим и очухался (да и то не полностью) лишь на скачущей кобыле ...
Как всё это время я справлялся с естественными потребностями организма по очищению от шлаков, могу лишь догадываться - видать пришлось-таки элитным воинам на время переквалифицироваться в санитары.
Раскисшая дорога, покосившийся плетень, грязные стены захудалых домов - всё это смешалось в какую-то рваную киноленту.... Помню бледное лицо какого-то маленького мальчика, который почему-то смотрел на меня с жалостью и робкой улыбкой... Он что-то протягивал мне в худеньком перепачканном кулачке... Я пытался приветливо улыбнуться; наклонился с седла, протянув связанные руки... Что-то легло в мои сложенные корабликом ладони....
- Эй! - Откуда-то из забитого ватой далёка раздался гневный оклик. В следующий миг мне на голову обрушился жесткий удар, и я свалился лицом в грязь уже отключившимся.
***
Очнулся я с шумом в ушах и каруселью в голове, вновь был вечер, в сгущающейся промозглой тьме шумели черные деревья, робкие звездочки мигали в тёмно-фиолетовой кисее.
Собрав остатки сил, я сел, прислонившись спиной к влажному осклизлому древесному стволу. Всё вокруг кружилось то замедляясь, то ускоряясь, воздух с трудом проталкивался в легкие, словно пресный кисель. Я попытался отереть лицо, но связанными затёкшими руками сделать это было крайне проблематично. Что-то лежало в моих сведенных судорогой сложенных вместе ладонях; словно молния полыхнула в истерзанной голове - настолько отчетливо вспомнилось мне бледное перепачканное личико того мальчишки...
Света было мало, я поднёс руки вплотную к глазам: что-то твёрдое и шершавое на ощупь покоилось в моих ладонях.... Это была грубо вырезанная деревянная фигурка какого-то животного... Превозмогая дурноту, я напряг зрение до рези и боли в глазах...
Я затрясся в беззвучном смехе, откинувшись назад - в моих ладонях лежала фигурка барашка. Почему-то стало смешно и одновременно тепло на душе. Этот мальчик отдал мне, наверно, самую любимую свою игрушку, а вполне возможно, что и единственную. Чистая душа. Он увидел, что дяде плохо и захотел как-то помочь ему, чтоб тому стало хоть немного легче.
А смешно мне стало от того, что ни к селу, ни к городу я вдруг вспомнил, что сам родился в год барана, и увидел во всём этом некий знак - два барана нашли друг друга и подыхают сейчас в безлюдной глуши.
В горле встал ком, на глаза навернулись слёзы. Порой я бываю охренительно сентиментальным. Благо, что длится это лишь секунды...
- Прекрасно. - Резанул над самым ухом знакомый уже голос. - Твоя голова крепче, чем кажется.
Перегонт буквально сгустился непроницаемым чёрным пятном в неверном свете, он сел передо мной на корточки и придвинул своё лицо максимально близко к моему.
- Страшно тебе, Илидис? - Промолвил он - негромко, но с полновесным железом в голосе. Не дождавшись ответа, он продолжил:
- Конечно, страшно. Чужой мир, чужой воздух, чужое небо. - От этих слов я слегка вздрогнул. Перегонт бледно усмехнулся правым уголком рта - в темноте я как-то умудрился это рассмотреть. Мы опять немного помолчали.
- И ты для него чужой. - Внезапно произнёс он. - Чужой и опасный, тем более с этим Перстнем. И я, не смотря на то, что столько раз подряд использовал "Слезу", до сих пор почти ничего не знаю о тебе.
- Я что, мало говорил во время этих допросов? - Иронично-удивлённо спросил я.
- Да как раз наоборот. - Задумчиво произнёс Перегонт. - Говорил ты много и часто, только не понятно на каком языке. Вроде на знакомом, даже отдельные слова понятны. Но вот всё вместе - сущая нелепица.
Тут он распрямился и схватил меня за шиворот, поднимая вслед за собой:
- Пошли-ка, ещё потолкуем! - Неожиданно зло рявкнул он. - Заодно расскажешь, как ты Тирику его же рёбра ему в сердце вогнал!
- К-какому Тирику? - Ошалело пробормотал я, пытаясь поспеть за тащившим меня за ворот плаща Перегонтом и заодно не споткнуться о торчащие корневища.
Вместо ответа он швырнул меня к беспечно потрескивающему костру, рядом с которым сидел один из сероплащников. Пока летел, я вдруг понял, о ком шла речь.
- Вышинск. - Просипел я, выплёвывая изо рта комок мокрой земли. - Тот молодой ухарь... в Вышинске.
Перегонт не ответил, он просто подошел, схватил меня за глотку и влил туда очередную порцию поганой сыворотки правды.
Вновь пыльный огонь вывернул меня наизнанку, серия микровзрывов прошлась по венам.... Затем вспышка и тьма....
Если верить внутренним ощущениям, то очнулся я довольно быстро, и обнаружил себя отвечающим на какой-то очередной вопрос, заданный стоящим напротив меня Перегонтом.
Слова против моей воли срывались с губ, какая-то сила колючей волной выталкивала их из меня. Мой затуманенный блуждающий взгляд встретился со сталью глаз Перегонта и он вздрогнул, осёкшись на полуслове. Рой полутонов чужих настроений и переживаний ворвался в мой мозг. Не знаю, как это правильно назвать, потому назову эти ощущения ментальными запахами, которые на какие-то мгновения заполнили всё моё восприятие окружающего.
Перегонт быстро взял себя в руки и я почувствовал нарастающее в нем раздражение и злость, причем почувствовал по всё тем же ментальным запахам. Допрос возобновился, но теперь я был практически в сознании, мало того, теперь я и сам мог чувствовать настроение и состояние оппонента, мог уловить правдивость его интересов; вот только контролировать себя и свои ответы я не мог.
Вопросы сыпались один за другим, я отвечал на автомате, не вслушиваясь ни в сами вопросы, ни в мои ответы на них; я смотрел, не отрываясь в глаза сотнику и, чувствовал, как просачиваюсь сквозь них, за них - в чёрные бездны чужого сознания и даже глубже...
В какой-то миг я вновь отключился, потому что обнаружил себя лежащим лицом в мокрой земле, и кто-то из двух подчиненных Перегонта растирал перед моим носом щепотку чего-то жгучего и одновременно тонизирующего. Я громко чихнул и сел, с удивлением обнаружив, что в голове моей ясно и почти спокойно.
Костёр мирно потрескивал, выбрасывая во влажную темноту снопы маленьких искорок, ветер шумел в кронах ночного леса, где-то поблизости похрапывали стреноженные лошади, чуть справа между мной и костром нависала громада напряженной фигуры Перегонта.
- Эрегот, Свен! - Властно бросил он в темноту. - Седлать лошадей! Телегу бросить здесь, всё лишнее тоже! Выдвигаемся немедленно!
Две бесшумные тени мелькнули в отсветах языков пламени и растворились в темноте.
- Ты же не видел её ... труп. - Негромко, но отчетливо проговорил я, глядя в скрытоё тьмой лицо Перегонта. - Так отчего же ты веришь в её смерть?
Перегонт дёрнулся и выпрямился во весь рост, кладя руку на рукоять меча, даже во тьме я видел, как блеснули огоньки гнева в его глазах.
- Хель-да. - По слогам произнёс я сокровенное имя, за которым скрывалось столько горечи и боли.
- Откуда?! - Зло прошипел Перегонт, медленно вытаскивая из ножен меч. - Да кто ты такой?!
Что я мог ответить, если сам не знал, как это у меня получилось - влезть в его подсознание и наткнуться там на один из задавленных титаническим усилием страхов.
Перегонт порывисто схватил меня за шиворот, поднял и встряхнул как тряпичную куклу, приставив остриё меча к моему горлу.
- Что ты можешь знать, тварь?! - Уже не таясь, орал он, брызжа слюной. - Откуда ты вообще можешь это знать?!
Я прямо-таки услышал, как хрустит моя кожа на шее, прокалываемая сталью клинка, почувствовал, как кровь быстрым ручейком струится, пропитывая мою одежду вплоть до кроссовок.
Понимая, что вполне возможно сейчас меня могут убить, я, скрывая животный страх, возопил:
- Я - Погибель Бордвика! Я - Хозяин Перстня! Мне подвластно многое, что тебе не объять!
В обуявшем меня ужасе я перешел на высокопарный слог, уподобившись настоящим героям настоящих романов.
- Если бы я по-настоящему хотел, я бы испепелил всё в округе в радиусе километра! Если я позволил себя схватить, значит это мне нужно! Можешь попытаться сейчас убить меня! И тогда посмотришь, что из этого выйдет!
Мне показалось, что такая эскапада возымела действие, глаза Перегонта расширились, сам он в замешательстве чуть опустил меч и ослабил хватку. Краем глаза я заметил, как с противоположных концов поляны выскочили Эрегот со Свеном, сжимавшие в руках алые от отблесков костра обнаженные клинки.
Перегонт отпустил меня и отступил на шаг, оттирая лоб. Я судорожно вдохнул пропитанный промозглой влагой воздух и решил наращивать свой успех:
- Перегонт! - Взвизгнул я, изо всех сил стараясь не впасть в истерику и скрыть дрожь в ногах. - Развяжи мне руки! Быстро! Дай коня и верни все мои вещи! И тогда я забуду всё, что произошло за эти несколько дней!
Сотник поднял глаза, сам он весь как будто стал меньше - ссутулился, сгорбился, в отсвете костра лицо его показалось постаревшим на десяток лет, глаза казались выжженными на листе бумаге дырами.
- Ты слышал меня?! - Мой голос срывался, да и сам я был на грани припадочного обморока. Почему молчал Перстень - было для меня неприятной загадкой. Почему же раньше он проявлял себя в подобных ситуациях?
Перегонт подошел ко мне, схватил за стягивающие мои руки верёвки и перерезал их своим мечом. Невольный вздох облегчения сорвался с моих губ, кисти рук занемели и я принялся усиленно их растирать.
- Илидис. - Негромко промолвил Перегонт. - Волею провидения, либо по другой чьей-то воле, ты стал носителем Перстня. Древние силы дремлют в тебе - безумные и беспощадные.
"Прям про русский бунт рассказывает" - мелькнула в голове ироничная мысль. Уверенность потихоньку возвращалась ко мне, вроде бы ситуация была практически под контролем.
- Но я не могу позволить оставить тебя в живых. - Неожиданно продолжил Перегонт. - Даже вопреки Имперскому указу...
Не успел я ни удивиться, ни испугаться, как тускло блеснула сталь, и живот взрезало мгновенной жгучей болью, на ноги плеснуло чем-то горячим. Послышался мокрый шлепок и ноздрей коснулся противный затхло-сладковатый запах. Я в немом изумлении скосил глаза вниз и увидел под собой огромное черное пятно выплеснувшийся крови и собственные вывалившиеся дымящиеся кишки. Я вновь поднял глаза и встретился взглядом с Перегонтом. Он был бледен, но решительно хмур, как бывает хмур только человек, который уверен, что сделал непростой, но правильный выбор.
Я смог только лишь вопросительно прохрипеть и последнее, что почувствовал - внезапно прыгнувшая в глаза земля и смертельный холод, стиснувший еще бившееся сердце....
"Я убит" - была последняя моя мысль...