Ар-генерал ди Зариттиан был одним из тех редких людей, которых уже при жизни называют легендой.

Глава древнего рода, чьё первенство никто из семьи не смел оспорить. Боевой генерал, великолепный тактик и стратег, за свою военную карьеру не проигравший ни одного сражения. Честный и бесстрашный человек, привыкший в глаза говорить людям — даже императорам — всё, что о них думает. Любящий и любимый муж, отец десятерых детей, младшему из которых было всего полтора оборота. Бессменный глава имперской гвардии вот уже полвека.

Император Демеро, который за любым углом подозревал засаду, а в глазах каждого подчиненного видел зреющее предательство, никогда не сомневался ни в словах, ни в действиях ар-генерала. Кронпринц Риган и его сестра Ализеа искренне уважали ди Зариттиана и доверяли ему куда больше, нежели собственному отцу.

Да, ар-генерал ди Зариттиан был неординарной личностью.

Но даже таким людям выпадают неудачные ночи, плавно переходящие в ещё более неудачные утра.

Сначала была смерть наследника или, по официальной версии, 'самоубийство, наступившее в результате падения на активный фламм-генератор'. И собственные крамольные мысли по этому поводу. Затем — бегство государственного преступника, находившегося под тщательной охраной. Ар-генерал к охране и размещению Зелгариса отношения не имел, всем занимался Эр'гон, но созерцание гнева владыки ему никакого удовольствия не доставило.

А обитатели Логова, в которое он удалился подальше от раскатов начальственного голоса, только добавили ещё пару контейнеров проблем в трюм его грузовоза.

Логовом в определённых кругах называлась штаб-квартира службы безопасности дворца. В официальных документах она проходила как 'центр координации, слежения и контроля', занимала весь зелёный сектор 74 уровня, и именно здесь ещё совсем молодой Рюйтаро ди Зариттиан когда-то начинал свою службу. Службой безопасности давно заведовал один из заместителей ар-генерала, но гвардейцы привыкли, что командир проводит не меньше времени у безопасников, чем в штабе гвардии, и всерьез считали Логово его неофициальной резиденцией. Оно оказывало на ар-генерала терапевтическое действие: когда хотелось разделить с подчинёнными своё отвратительное настроение, лучшего места было не найти.

Самый простой способ предполагал внеплановую инспекцию всего, что попадется на глаза, с последующим разбором полётов. А именно: приватной беседой с командным составом СБ в своёи личном кабинете, среди гвардейцев известным как Шак'ханова Камора.

Отсутствие главы СБ на докладе у императора (если отбросить варианты 'сошел с ума' и 'сбежал к Детям Света', ситуация вырисовывалась неприглядная). Непонятная, какая-то горячечная возня в цокольном этаже (даже лаисс ар вскользь поинтересовался, каких рандов ловит его охрана, пока преступники сбегают из-под стражи). Непрекращающиеся проблемы с энергоснабжением, помехи в эфире (СБ, конечно, не ремонтный отдел, но когда проблемы повторяются, это наводит на мысли о диверсии — и где, в таком случае, малая тревога?). И на сладкое — потеря связи с несколькими патрулями на верхних этажах (в одном из которых была сама Танарэа ди Кассен). Вопросов накопилось множество.

Главным правилом ардражди было не посвящать посторонних в свои дела. Если позволяешь своим проблемам стать достоянием других, если не можешь справиться с ними самостоятельно — ты слаб. И ар-генерал надеялся, что оправдания окажутся достаточно вескими. Ради блага всей службы безопасности.

Он не ожидал, что едва переступит порог штаб-квартиры, безопасники кинутся к нему с такими лицами, словно только что в одиночку отбивались от стаи варгишей, и к ним внезапно пришло подкрепление. А затем ди Зариттиана даже не проводили, а почти затолкали в его кабинет, и информация посыпалась на него, как битые файлы из зараженного 'грызуном' компьютера.

У руководителя СБ в очередной раз возникли разногласия с первым заместителем. Обмен любезностями происходил, как обычно, за закрытыми дверями, и подробностей подчиненные не знали. Но по его окончанию Танарэа ди Кассен с отданной под её начало группой отправилась на патрулирование, как рядовой гвардеец, а ар-полковник ди Ройгг созвал на внеочередное совещание всех глав подразделений: у своего учителя он перенял не только полезные навыки, но и некоторые дурные привычки.

Совещание было в самом разгаре, когда штаб-квартиру накрыло то, что свидетели потом описывали, как мощнейший всплеск электромагнитной активности. Он продолжался не более двух-трех ардалей: мигало освещение, сенсобручи все как один отключились, а мониторы заволокло 'звездной дымкой', коммуникаторы мертво молчали или искрили, как детские фейерверки. Всплеск прекратился так же неожиданно, как начался… и зал совещаний, с находящейся в нём верхушкой СБ, оказался заблокирован. Намертво. По необъяснимой причине электронные замки превратились в труху. Вдобавок включилась блокировка внутренней связи. И пока спешно вызванные мастера сверлили дверь, чтобы вызволить пленников — учитывая, что она была сделана из террания, задача перед ними стояла нелегкая — обезглавленная СБ, вывалив языки, пыталась поднять упавшие сетки, проверяла системы видеонаблюдения и пыталась систематизировать и очистить от помехового 'мусора' сообщения, поступающие от патрульных групп. Словно в насмешку над их усилиями, большинство систем через некоторое время восстановило свою работу самостоятельно, не дожидаясь вмешательства людей. Но часть информации так и осталась поврежденной или утерянной.

А с Танарэа ди Кассен связаться не удалось. Ар-капитан и её отряд словно растворились среди залов и коридоров дворца.

— Я вами разочарован, господагвардейцы.

Совещания ар-генерал проводил исключительно на интерлингве. Идиомы, которыми был так богат язык галактической торговли и дипломатии, помогали донести до подчиненных его мысль быстрее, чем риселлан, ардраджин и энглейс вместе взятые.

— Есть две категории людей, которые вызывают у меня неприязнь, — голос ар-генерала звучал едва слышно, но гвардейцы не смели даже шевельнуться, глядя на командира, словно загипнотизированные. — Это воры и идиоты. Но вор — не всегда вор, а идиот — навсегда. Поговорка гваньер, но теперь её можно отнести и к ардражди. А именно, к службе безопасности, чей идиотизм побивает все существующие рекорды, Можно швырять в трюм бракованные детали, но от них надо вовремя избавляться, иначе однажды корабль не сможет взлететь. Когда, Шак'хан дери, вас затягивает в чёрную дыру, надо не носиться, как ошпаренные шнорки, а бросать всю энергию на двигатели! И орать 'Помогите! на всех частотах, слышите, орать! Чтобы и вас вытянуть успели, и других предупредить!..

Доступно объясняю, господа? А на ваших лицах написано, что никто даже близко не понимает, о чём клокочет спятивший старик, у которого одна забота в жизни — подчиненным дюзы пробанивать. Скажу по-другому: независимость хороша в меру. Вы позволили проблемам перерасти себя на голову, которую забываете использовать по прямому назначению, когда рядом нет надзирателя с энергохлыстом.

Идиотизм. Или, напротив, — ардражди почти шептал, — чётко спланированная диверсия. По дворцу больше кройда бродят чужаки, но их никто не видит и не слышит. Начальник патруля передаёт сообщение, обрывок которого для моих ушей звучит как 'никет' — неустановленное проникновение и малая тревога — после чего замолкает. Цокольный уровень, синий сектор, связь восстановить не удаётся. Когда в последний раз Стальной струнеказалосьчто-то не то?! Но ни малой тревоги, ни усиленных патрулей нет. Ответ идёт по 'лирго'. Вы ждёте. И начинаете действовать, только когда другие группы, едва не выблёвывая кишки, докладывают о куче мяса и крови, в которых смутно опознаются останки их товарищей — очень вовремя появились МЛС-ки… Суммируя, получаем: цоколь, заблокированный на три кройда, несколько групп, успевших спуститься в тоннели — и прерванную связь. Треть активного состава, которая бестолково топчется у лифтов, в то время как патрули продолжают исчезать. Работа СБ парализована, конференц-зал превращен в тюрьму, а командующему гвардией осталось только сесть и разложить камни для игры в 'башни'!..

Ар-генерал сделал паузу, пристально изучая лица стоящих перед ним безопасников. Курсанты Академии, пойманные за курением золотой травки, и то выглядели бы лучше.

Превосходно. Земля под посадочную площадку расчищена, можно заливать пластобетон. Теперь гвардия будет выполнять то, что нужно, и как должно: быстро и без лишних эмоций. Старая, известная всем поговорка: буря сломает тебя, как веточку, или обратит в камень.

— Малая тревога. Службу безопасности — в готовность, — ар-генерал перешел на ардраджин, давая понять, что выволочка закончена. И это подействовало: ардражди подобрались мгновенно, готовые бежать, куда укажут, драться, с кем скажут, и то, и другое сразу. — Усилить СБ гвардейскими резервами, подтянуть к дворцу расквартированные в итриме мобильные отряды. При необходимости — задействовать имперский спецназ. Эр'гон поставить в известность сейчас же. Выходы в город, межуровневые переходы и другие пути сообщения между этажами — под усиленную охрану. Рассчитать возможность десятичной блокировки уровней. Дворец должен быть обыскан от подвалов до верхушек башен. Цокольный этаж закрыть и пустить ларад. Арестовывать подозрительных лиц, невзирая на ранг — извинения принесем после. Искать пропавшие патрули. Отслеживать перемещения всех отрядов. Выходить на связь через каждый кройд. Террористические акции обычно начинаются со зре…

— Сх'ар, — пренебрегая субординацией, вмешался мертвенно-бледный заместитель начальника службы слежения, — мы нашли ар-капитана ди Кассен и её группу.

— Тела? — правое сердце пропустило удар, и в груди болезненного кольнуло, но на лице не дрогнул ни один мускул.

— Никак нет, сх'ар. Группа полностью боеспособна, и предпринимает, — безопасник сделал паузу, — несанкционированные действия. Подчиняется приказам неустановленного лица. Цель неизвестна. Настоящее местоположение неизвестно. Внутренние сенсоры их не фиксируют — подкожные датчики удалены или вышли из строя. Связь отсутствует. От операторов получено две фрагментарные записи. Первая — осколок информации с сорок второй камеры коридора 29/3. Взгляните.

Ар-генерал не любил голограмм, предпочитая графический режим монитора. Но даже на мониторе качество записи было отвратительным, и длилась она всего несколько мгновений: коридор 29/3, серебряный сектор, двери малого зала совещаний и удаляющиеся от них расплывчатые фигуры. Пять, шесть… семь?!

— В группе ар-капитана ди Кассен было шесть человек, — подтвердил подчиненный, указывая на замершую на мониторе картинку. — Идентифицировать седьмое существо по этому фрагменту не удалось. Вторая запись сделана в открытой зоне любительской камерой…

Картинка на мониторе поменялась. Снова обрывок записи: фидианский зал, раннее утро. Изображение дергается и прыгает, камера выхватывает то часть стены, то чье-то лицо с недовольно поджатыми губами, а потом поворачивается и на несколько ардалей ловит в фокус быстро двигающуюся процессию. Пятеро ардражди в форме рядовых имперской гвардии, Танарэа ди Кассен чуть впереди и слева, а рядом с её плечом — чья-то лохматая рыжевато-каштановая головка. Гваньер. Тонкие пальцы теребят растрепанную косу, а взгляд устремлён словно бы в никуда.

Монитор померк, но ар-генерал уже получил достаточно информации для анализа. Хотя делиться с подчиненными своими соображениями было рано.

— Женщина, двадцать-двадцать пять стандартных лет, — продолжил отчёт безопасник. — Видовая принадлежность не установлена. Личность не установлена. Ментальные способности. Уровень не установлен, тип не установлен. Внешние признаки имплантов отсутствуют. Ни в одной из баз данных объект не значится. На запрос в архив института Космических Исследований и Разведки ответа не поступило. Гваньер, по всей вероятности.

Брови ар-генерала чуть дрогнули. Ему не нравились неопределенности.

— Ментат или нет… это измена, сх'ар, — невыразительно произнес кто-то.

Рюйтаро знал ди Кассен всю свою жизнь. Годившаяся ар-генералу в первые праматери Танарэа обладала цепким умом и поразительной даже для ардражди памятью, владела несколькими видами боевых искусств и почти полусотней языков и диалектов и с одинаковым изяществом могла станцевать 'аллансэ' на придворном балу и подорвать целый квартал с помощью бутылки растворителя, стакана сахара и канистры ракетного топлива. Свои погоны ди Зариттиан носил только потому, что у ясной княжны отсутствовали амбиции. Полностью. Отчёты, рапорты и докладные, по собственному признанию ар-капитана, убивали её вернее, чем яд мархайской кобры. А ментальная сеть 'на верность', сплетённая ещё во времена императрицы Луанны, исключала всякую возможность участия женщины в заговорах и бунтах.

Большинству гвардейцев Танарэа казалась вечной и незыблемой, как гора Са-нрот. Она была неотделима от гвардии и, в каком-то смысле, сама была гвардией.

Была.

Ди Зариттиан не успел справиться с тем, что дремало в глубине сознания. Не смог. А мог бы — не стал.

Бешенство. Тёмное, жуткое, жирным черным дымом застилающее глаза. Шагнуть вперед и забыть обо всем, кроме этого черного дыма, обжигающего легкие…

Жажда. Невыносимая. Неодолимая, жажда чужих страданий. Дотянуться бы только до горла врага и сдавливать, слушая предсмертные хрипы, глядя в медленно стекленеющие глаза…

Злоба. Лютая. Свирепая. Алая, как огонь. И как огонь, безжалостно уничтожающая многолетнюю работу ардражди над своими эмоциями. Ушли бы вы, в самом деле, в Эр'гон, Танарэа… вы же разведчик, диверсант, так какого же Звездоворота делали в гвардии?! И не было бы этих 'рядовых' патрулей… и ничего не было…

Ненависть. Жалящая. Сизая, едкая, с привкусом металлической окалины. Убить всех… найти и убить… убить медленно…

Ди Зариттиан с неожиданной четкостью осознал, что испытал приступ самого, что ни есть, гваньерского гнева.

…и всё же, растреклятая Бездна, почему ди Кассен выбрала такой маршрут?! Он хорошо помнил планы дворца: чтобы быстро и незаметно покинуть дворец, не было никакой нужды подниматься в открытую зону. На два этажа ниже старого зала совещаний, в том же серебряном секторе, располагался аварийный выход 41-кель. Он, разумеется, был опечатан, возле него, разумеется, дежурила охрана, но что такое четыре обычных гвардейца для Танарэа ди Кассен и её людей?…

Тем не менее, ар-капитан выбрала другой путь. Следовательно, её хозяйке было нужно что-то, что находилось здесь, во дворце. Или кто-то.

— С'хар?…

Но обдумать это можно чуть позже. Надо озадачивать себя первостепенными целями. Пытаться охватить всё — прямая дорога в медблок.

— Цоколь и сто сорок седьмой уровень. Разница во времени — несколько ардалей. 'Чужак' не один, — жестко проговорил ар-генерал. — Работать с Эр'гоном. Взять живыми. В эрголит — и на допрос. Рогеллен — принять командование. Я доложу лаисс ару. Связь через пол-кройда. За работу!.. Если бы ди Зариттиан верил в бога или богов, он бы решил, что некая высшая сила отчаянно пытается ему что-то сказать — то ли направить на верный путь, то ли предостеречь от ошибки. Но ар-генерал был закоренелым материалистом и в своих решениях полагался исключительно на разум и логику. Озарения и божественные откровения в его списке отсутствовали.

А ещё ар-генерал, хоть и не раз наблюдал в действии знаменитое 'Мне кажется' Шэрди Вайэнаррвен — талант, который гваньер называли интуицией, а ардражди — неосознанной логической работой мозга — предпочитал не строить предположения, а знать наверняка.

Он знал. Многое из того, что предпочел бы не знать.

Когда лифт, едва слышно шурша, поднимал его на 119-й уровень, командующий ужезнал, что никакой террористической акцией здесь, пользуясь идиоматическим выражением гваньер, даже не пахнет. Зато попытка дезорганизовать работу СБ и гвардии была налицо. И за ней чувствовалась знакомая рука мятежного Зелгариса. Какие бы цели не преследовали рядовые исполнители, вроде девчонки ментата, поймавшей в свою сеть Танарэа и её людей, Призрак затевал новую революцию, не больше, не меньше.

Но полученное подтверждение ар-генерала нисколько не обрадовало. Звездная бездна и гнетущее, жуткое чувство какой-то неправильности, ненормальности происходящего, старик Зелгарис и звездоглазая фея, странные, словно вложенные ему в голову мысли…

Когда открывались двери Зеленой клетки — опорного пункта СБ в зеленом секторе — ар-генерал, ещё даже не видя лиц подчиненных, ужезнал, о чем пойдет речь. Перебоев в работе компьютерных сетей и внутренней связи не было, но подводила внешняя, функционируя только на приём. Несколько гвардейцев, отправленных с донесениями, исчезли. В белом секторе засекли Танарэа ди Кассен и её людей при включенных щитах и полумёртвом ментате. Бреши в системе безопасности, которых не видел ни сам ар-генерал, ни его адъютанты, ди Кассен знала великолепно. И проскакивала в эти бреши — целеустремленно и безошибочно, таща за собой ментального паразита. Гвардейцы, привыкшие иметь дело с одиночками и террористами, оказались неспособны противостоять сплоченной группе под руководством опытного диверсанта.

Как мало требовалось врагу, чтобы проникнуть в самое сердце императорского дворца… Всего-навсего верный гвардеец…

Когда в отчетах начали мелькать уничтоженные камеры и утрата связи с постами охраны, ди Зариттиан ужезнал, куда стремится отряд ди Кассен. В 'комнату отдохновения', где лаисс ар проводил очередной сеанс противострессовой терапии, запретив себя беспокоить. Подавить чувство брезгливости — что собой представляет противострессовая терапия императора, знали даже шнорчата — удалось только со второй попытки. А горечь и досада, словно ком, стояли в горле.

Рука не задумывается и не сомневается, когда хозяин хочет почесать в затылке, а ждать от неё сопротивления — что рандов ловить. И это означает только одно: вся шестёрка будет драться до последнего. И чтобы добраться до 'хозяйки', придется переступить через их мертвые тела.

Погибнуть, захватив с собой как можно больше врагов — достойная смерть… У них не было выбора. И у него тоже.

Командующий знал своего императора: Демеро ди Коарветтанон не прощал измен, даже совершенных под ментальной сетью. Если изменников не убьют в бою, они, один за другим, медленно умрут в 'комнате отдохновения'. Эр'гону их отдавать бесполезно, и император наверняка захочет наказать предателей сам.

Это было несправедливо, Шак'хан побери! Несправедливо!

'Я — ардражди. Я контролирую свои эмоции, мысли и поступки. Я спокоен и невозмутим. Ничто во Вселенной не способно сломить мой самоконтроль'…

Хотя порой им лучше поступиться — и взглянуть, что выйдет.

Когда три десятка гвардейцев — все, кого удалось спешно снять с ближайших постов и подтянуть из соседних секторов — почти бежали по коридору в направлении личных покоев императора, ар-генерал, возглавлявший отряд, прислушивался к шелесту шагов по илькарту пола и ужезнал, что не успеет. И потому был единственным, кто удержался от изумленного восклицания, когда освещение внезапно начало мигать, а затем и вовсе погасло на целых пятнадцать ардалей. Чтобы дестабилизировать работу систем энергоснабжения на закрытом этаже необходимо было отключить энергию на трети Аргеанаполиса — в юности на одной из виртуальных тренировок 'защита-атака' Рюйтаро рассчитывал подобный вариант, и настоящий результат полностью совпал с прогнозируемым.

Ар-генерал не удивился бы, узнав, что в основу нападения была положена его схема. И одна лишь возможность этого наполняла его странной, неуместной и, опять-таки, совершенно не логичной гордостью.

А если за основу взята именно его схема, лаисс ар ни о чем не узнает, пока не станет поздно. На апартаментах императора три дополнительных уровня защиты, без энергии они не останутся, даже если взорвать десяток 'глушилок' в пределах итрима. Короткий перепад — и все. Двери открываются — и господа повстанцы на пороге…

— Они в переходнике… хотел сказать, в вестибюле, ар-генерал! — свистящий шепот адъютанта прервал размышления командующего — Дверь кета-49 не вскрыта!

Или нет.

Свет вспыхнул снова. Четыре нирса, два длинных коридора, узкий проход — и ар-генерал остановился перед знакомыми дверями, взяв на изготовку 'кварт' с мерно пульсирующим на стволе огоньком. Эмоции не имели значения. Ничто не имело значения, кроме долга. Гвардеец клянётся защищать императора, а не судить его.

— Огонь на поражение, — произнес ди Зариттиан перед тем, как створки бесшумно разошлись. — Впереди своих нет.

Ардражди всегда следуют разуму и логике, и принимают решения взвешенно и обдуманно.

По крайней мере, стараются.

Два шага. Два. Всё, что он успел сделать.

Холодное и неотвратимое осознаниеалогичностисобственных поступков накрыло ар-генерала, но было поздно. Чужая воля притянула. Накрыла. И спеленала, словно тяжелое плотное покрывало. В глазах потемнело, как от резкой смены давления, и что-то чужое — не неприятное, не враждебное, но все равно чужое — проникло в разум. Ментальный приказ клещами сдавил мозг и взорвался, как фотонная торпеда, где-то в районе левого уха.

'Замри. Не шевелись'.

НЕЕЕЕЕЕТ!

Мгновение бездумного повиновения — и навязанная покорность лопнула, как мыльный пузырь. Ментальное щупальце ещё крепко держало его, и ар-генерал не мог даже пальцем шевельнуть, но его мысли снова принадлежали только ему. А затем оцепенение начало медленно спадать. Не поворачивая головы, ар-генерал осторожно огляделся. Неизвестная ментат была очень сильна, но удержать в повиновении несколько десятков человек неизмеримо труднее, нежели шестерых. Как бы она не старалась, сеть распадется, но одни освободятся позже, а другие — раньше… намного раньше.

Ментальное щупальце соскользнуло полностью, и ар-генерал незаметно перевёл дыхание. Краем глаза он заметил троих 'свободных', и по едва заметным шорохам определил, что позади него — ещё четверо. Семь. Восемь, считая его. Восемь из почти трех десятков…

Танарэа ди Кассен и её люди стояли, напрягшись, как готовые к драке рехх-волки. Включенные щиты, замкнутые холодные лица, расчетливые взгляды. Танарэа выставила левую ногу вперёд, перенеся на неё вес тела, в правой ладони лежал «крриш», левая застыла над убранным в кобуру импульсником. Если бы ар-генерал не был так потрясен, он бы, наверное, рассмеялся. То, что происходило в вестибюле, напоминало сцену из старых фильмов о приключениях Трагеррота, которые он обожал смотреть в детстве. Мертвая тишина, ветер гоняет пыль по взлетно-посадочному полю, пальцы подрагивают в опасной близости от рукояти бластера… и жесткое: 'На этой планете есть место только для одного из нас!

Неважно, какой приказ он отдаст, ситуация была заведомо проигрышной. Поразить ментата первым выстрелом не было никакой возможности: Тана своё дело знала, и гваньер её люди прикрывали вполне профессионально. Начнётся стрельба, и ардражди перебьют друг друга. Одни — пытаясь защитить своего кукловода, другие — стремясь до него добраться. Это если ментат не успеет скомандовать раньше. 'Сдохни! вместо нейтрального 'Стоять' — и преждевременная встреча с предками обеспечена. А ар-генерал не собирался умирать. Во всяком случае, пока. И, совершенно точно, не за этого императора. Риган ди Коарветтанон заслуживал верности, но его отец с некоторых пор вызывал у ар-генерала только одно желание: разворотить ему грудную клетку из служебного импульсника. Выскочившая как из ниоткуда мысль была самой, что ни есть, изменнической. Пока ди Зариттиан переваривал тот факт, что теперь его долг арестовать самого себя за попытку мятежа, чей-то незнакомый голос четко произнес по-ардраджински:

— Чудесно. Ещё два десятка экспонатов в мой музей, и любой может неожиданно прийти в себя и отстрелить мне голову. А я всего-то хотела пройти… Эй, дружок, поставь уже меня на ноги, а то я так и ходить разучусь!

Голос принадлежал девушке. На ардраджине незнакомка говорила с той непринуждённостью, как если бы это был её родной язык.

Люди Танарэа чуть расступились, и вперед шагнул рослый гвардеец с плечами борца-тяжеловеса, державший на руках пресловутого ментата — щуплую девчонку в легком открытом платьице. Он поставил свою хозяйку на ноги и бережно, но цепко поддержал под локоть, не давая упасть носом в пол — именно это она и собиралась сделать. Девчонка сделала несколько неуверенных шагов, подняла голову…

И Рюйтаро оцепенел снова. На этот раз без ментальной блокады.

Рыжевато-коричневые волосы, заплетенные в растрепанную косу. Симпатичное личико с резковатыми чертами. И, конечно, глаза. Ярко-синие.

С нею ничего не должно случиться. К Шак'хану этого убийцу…Оберегать, защищать. Если надо — ценой жизни. Жизнь моя принадлежит империи, но честь — только мне одному…Без сомнений и колебаний.

Ар-генерал не мог отделить свои мысли от тех, что пришли извне (или, вернее, были вложены в голову Зелгарисом-вездесущим-Призраком, чтоб ему одни концентраты белковые жрать) — и не хотел. Это не имело значения. Ничего не имело значения. Только она. Было странно впервые в жизни не иметь ни сомнений, не колебаний. И, одновременно, так легко. Так просто.

'Путь в тысячу парсеков начинается с первого шага', — вспомнилось Рюйтаро. Он расправил плечи, улыбнулся как можно сердечнее и шагнул ей навстречу. Танарэа и её люди немедленно взяли его под прицел, но он сделал вид, что не замечает. На лице подруги Зелгариса явственно проступило неодобрение.

— Добро пожаловать в имперский дворец Аргеанаполиса, благородная энорэ, — вежливо проговорил ар-генерал. 'Светлейшая' так и вертелось на языке. — Могу я вам помочь?…

Будь на месте ар-генерала его брат, обожавший ставить психологические эксперименты и изучать поведение разумных существ в нестандартной обстановке, он бы пришел в восторг. Шока, поразившего присутствующих, имперский дворец не знал со времен юности нынешнего императора и триумфального приземления его истребителя в голубом секторе шестьдесят пятого этажа.

По лицам безопасников было ясно, что только нацеленные на них стволы бластеров не дают им прямо сейчас потащить ар-генерала в медблок. Люди Танарэа готовы были последовать за ними — для внепланового обследования и лечения. Сама ди Кассен, бесспорно, хотела, чтобы возникшее положение дел и дальше оставалось неизменным.

Ар-генерал воспользовался паузой и через 'снежинку' передал подчиненным: 'Всем смирно. Стоять, не двигаться. Сохранять молчание. Действий, которые могут быть истолкованы как враждебные, не предпринимать. Переговоры ведет старший по званию'.

Продемонстрировав прискорбное неумение управлять эмоциями и вопиющее пренебрежение кодексом ардражди, все семеро — ар-генералу даже не потребовалось оборачиваться, чтобы проверить свою догадку — выпучили глаза, став удивительно похожими на эвакских пустуль. 'У отдельных индивидуумов, характеризующихся повышенной устойчивостью к ментальному воздействию, данный вид меддлинга вызывает незначительные изменения личности и возвращение к паттернам поведения, характерным для возраста до первого квода знания… — сами по себе начали складываться в голове строки официального отчета.

Синеглазая гваньер рассеянно накручивала кончик косы на палец, совершенно равнодушная к накрывшему зал обалдению.

— И вам добрый… э-э-э… доброе? — она забавно склонила головку набок, словно прислушиваясь к чему-то.

— Утро, — подсказал ей великан-телохранитель.

— Утро, так утро, — не стала спорить девушка. — Нижайше просим извинить нас за вторжение, товарищ ар-генерал. Мы никого обижать не хотели, правда. Так вышло… не по злому умыслу, но по причине связавших меня обстоятельств… Словом, не дергайтесь, уважаемый, и никто не пострадает.

Товарищ? Рюйтаро чуть сдвинул брови. Ни в одном из известных ему государств галактики не практиковалось столь панибратское обращение к офицеру. И к тому же 'уважаемый'?… Ар-генерал вздохнул. Она была гваньер. Она не могла знать, что за подобное оскорбление, у ардражди немедленно вызывали на поединок без разбора пола и возраста. Она не могла знать, конечно же, не могла, но… Кровавая Бездна, ещё никогда в жизни его так не оскорбляли!

Танарэа ди Кассен, казалось, хотела что-то сказать, но удержалась.

— Мне многого не надо, — продолжала объяснять девушка, с каким-то виноватым и одновременно отстраненным видом поглядывая на ар-генерала. — Всего-то пройти во-он в ту симпатичную дверку, чтобы попасть на прием к ла… — она пожевала нижнюю губку и попыталась снова: — К ла… э-э-э… лаисс ару, вот! Вы ведь не против?

Рюйтаро стиснул зубы. Жаркой волной плеснула ярость: Шак'ханов Призрак, даже эрголитовая клетка ему мозгов не прибавила! Снова лепит битые крылья к новому глайдеру — 'сначала попробуем без крови'! Ментальная коррекция, вот что у него теперь на уме! Да ещё ребенка (небо без звезд, его внучка была старше!) вместо себя отправил, старый мерзавец, отправил на заведомо провальную миссию! Удастся ей прорваться, а дальше что? Так и будет держать безопасников, как марионеток на ниточках? А что станет с этими 'нитками', когда она возьмется за саму коррекцию?

'Найду тебя — кишки через глотку вытащу, Призрак!

Ар-генерал с детства взял себе за правило: знать о вероятном противнике как можно больше, а ментаты в эту категорию попадали очень часто. Ди Зариттиан отлично представлял, каких усилий стоит преодолеть природную устойчивость ардражди к внушению. Ментальная коррекция — это не точечный удар, как 'ложнянку' вбросить, необходимо длительное сосредоточение. Всего скорее, мудрый организм позаботится о себе сам, девочка просто не сможет удержать 'нитки', и они истают, едва она заглянет в разум императора достаточно глубоко…

Если заглянет. Ведь был ещё и проклятый 'щит Рении'!

Императоры прошлых династий охотно нанимали на службу ментатов, и далеко не всегда обладали способностью блокировать им доступ в свою память и разум. Поэтому и старались обезопасить себя — если не тренировками, то хитроумными приборами, тщательно замаскированными под украшения и регалии. Ар-генерал был полностью уверен, что тонкий серебряный обруч, который вместо короны носил Демеро, а перед ним — его бабка, представлял собой устройство, способное блокировать любое ментальное воздействие вплоть до пятнадцатого уровня. Разумеется, 'щит' — не панацея и пробить его теоретически можно, но это задача не для девочки, едва разменявшей второй десяток.

А вот тэй ар мог — Рюйтаро был посвящен во все детали операции 'Угасший факел' и хорошо знал, как и, главное, чему учил 'Никса' Йоран Вингейт К'аддо. Принц смог бы прорваться — не потому что был сильнее, а потому что 'щит' не воспринял бы близкого родственника как угрозу…

'Проклятый Демеро… проклятый Зелгарис… стоят друг друга… пустить бы обоих на органические удобрения…

Вариант 'ментальная коррекция' был не более чем попыткой перегрузить вакуум. Вот убийство — другое дело, против убийства ар-генерал ничего не имел; даже запасными обоймами поделился, если бы попросили. Девочке следовало только дать сигнал и придержать марионеток, пока Танарэа и её отряд делают то, что умеют лучше всего: убивают. Киари… нет, теперь уже таинари Ализеа мундир брата был великоват, но она умела идти на компромиссы. И при правильном ведении переговоров примирилась бы с необходимостью реформ и Зелгарисом в качестве личного советника. А прикормленный враг — уже полврага…

Все эти мысли пронеслись в голове Рюйтаро в мгновение ока; ардражди не зря славились умением решать логические задачи и делать верные выводы при минимуме исходной информации.

Он заговорил, когда принял решение — в один голос с Танарэа ди Кассен:

— Лаисс ар — не тот человек, с которым вам стоит общаться, энорэ сай/благородная энорэ. Просто убейте его или прикажите это сделать другим. Мы/я с радостью…

Командиры разом осеклись, сверля друг друга подозрительными взглядами, их подчиненные напряглись, а ментат ойкнула, по-детски трогательным жестом схватившись за щеки.

— Зачем убить? — удивилась она. — Кого убить? Не надо никого убить… то есть, убивать не надо! Мне с ним только поболтать!.. Отстань ты, не до тебя сейчас… И ведь на первый взгляд — нормальные люди, а копнешь немножко и тут же выскакивает: нет тела — нет дела. Или вот ещё: 'ограниченное количество газа ларада в систему вентиляции'. И сами повернутые, и мозги кибернетические туда же! И Зелгарис ваш тоже хорош, шахматист хренов, глаза бы мои его не видели… хотя и не видели, если честно… а вы с такой философией себя рано или поздно спустите в черную дыру!

— Поболтать? Что поболтать? — пробормотал кто-то за спиной ар-генерала.

Танарэа ди Кассен отреагировала мгновенно: крриш в её руке негромко рявкнул, и обмякшее тело мешком свалилось на пол. 'На оглушении, — понял Рюйтаро, — успела сменить режим… — и поймал взгляд ар-капитана. Медленно опуская оружие, женщина похлопала себя по плечу. Раз, два… пять… шесть. Танарэа выразительно приподняла бровь. Она обнаружила каждого из 'свободных' — но другого Рюйтаро и не ожидал от ди Кассен. Почему же стрелять начала только сейчас?…

Вторая бровь последовала за первой. 'Субординация', — беззвучно ответил обеим бровям ар-генерал и удостоился почти незаметного кивка. В бою, когда нет времени не то, что на лишнее слово, но даже на лишний вздох, в любого, кому вздумается соблюдать церемониал, Танарэа плюнула бы огнем не хуже шхар-дракона. И на неделю швырнула бы в карцер всякого, кто забыл о субординации в официальной обстановке.

Даже под ментосетью Танарэа ди Кассен оставалась собой.

— Не 'что', а 'о чем', — проговорила ментат, демонстрируя почти ардражевскую невозмутимость. — Поговорить мне с ним надо. Собственно, не столько поговорить, сколько попросить о помощи. Ты, кстати, уверен, что?… А сюда точно докатится? Ладно, тогда готовься встряхнуть на всякий пожарный… мне, в общем-то, все равно… хорошо, пусть будут острова. Видите ли, господа, я кое-кого потеряла, а ваш ла… эмм… ла… словом, самая большая шишка, которая держит в кулаке всю вашу банду, может мне помочь. Понимаете теперь?

Поговорить. Попросить. О помощи. Из всех стволов — залпом.

Рюйтаро ди Зариттиан моргнул. Потом моргнул ещё раз, когда увидел, как вытягивается лицо его бывшей наставницы: та, похоже, была не в курсе планов своей госпожи. Ар-генерал не без гордости отметил, что он-то своё изумление никак не выказал. Хотя, с сарказмом подумалось ему, две-три фразы на интерлингве не нанесли бы никакого ущерба его чести. Зато в полной мере выразили его мнение о столь оригинальном способе просить аудиенции.

А между тем к головоломке 'Звездная фея' (ар-генерал втайне испытывал некоторую слабость к романтическим названиям) добавился ещё один кусочек: гостья с кем-то общалась. Это не мог быть Зелгарис: внешняя связь глушилась, работала только внутренняя, на этаже, и только через коммуникаторы и биоимпланты охраны. И несмотря на это девушку кто-то 'вел'. Кто-то очень серьезный… или… что-то…

Версии выстраивались и опровергались с бешеной скоростью, пока не осталась одна — почти невероятная, но объяснявшая все утренние 'странности'. И, следовательно, самая верная.

Синеглазой незнакомке не нужна была ничья помощь. Она имела все основания не опасаться за свою жизнь. И, учитывая, КЕМ она являлась, могла — действительно могла — 'встряхнуть острова'. И гору Са-нрот. И итрим. И…

Если ей нужен живой лаисс ар, будет ей живой лаисс ар.

Ар-генерал улыбнулся девушке так тепло и сердечно, что успокоившаяся, было, Танарэа снова подобралась, как сжатая пружина, и импульсный пистолет ('Сойль-12, с именной гравировкой', — машинально отметил Рюйтаро), словно по собственной инициативе, вылетел из кобуры.

Гваньер, вздрогнувшая от резкого движения телохранительницы, бросила на неё недоуменный взгляд, однако ничего не сказала. Ди Зариттиан снова изобразил прогрессирующую близорукость.

— Как о вас доложить, благородная энорэ? — любезно поинтересовался он. Своего повелителя он изучил очень хорошо и знал, на какие рычаги нажать, чтобы добиться нужного результата. Император примет эту девочку, безотлагательно и с большой заинтересованностью, а дальше она пусть делает с ним, что хочет.

— А?

— Я доложу лаисс ару, и вас примут, — ар-генерал многозначительно приподнял бровь, надеясь, что невысказанное послание дойдет до адресата. — Как вас представить?

Танарэа ди Кассен снова дернулась: в темных глазах, устремлённых на девушку-ментата, ясно читалось возмущение, недоумение и решительное несогласие. Было очевидно, что слова ар-генерала не вызывают у ясной княжны ни малейшего доверия. И причину Рюйтаро хорошо знал. Она его учила, она натаскивала и она же не раз повторяла: 'Слово, данное врагу, стоит не дороже отработанного топлива. И если он так глуп, чтобы верить — это его трудности'. Княжна ди Кассен была права: в любом другом случае, ди Зариттиан непременно постарался бы обратить оплошность противника в своё преимущество. Но не сейчас. Не после звездной бездны, в которую ему удалось заглянуть. И не с этим человеком.

— Энорэ сай, не стоит… — порывисто начала княжна, но гваньер, не глядя, погрозила ей пальцем и ответила не своей телохранительнице, а ар-генералу:

— Не помню. Назовите меня как-нибудь, — давая понять, что намек ясен, но инкогнито останется. — Ступайте. У вас пять минут… что? Прошу прощения, три с половиной нирса.

— Как вам будет угодно, благородная энорэ.

Ар-генерал коротко кивнул и быстрым шагом направился к двери, скрывавшей за собой проход к императорской 'комнате отдохновения', через 'снежинку' передав шести своим гвардейцам: 'Статус: согласие достигнуто. Командование принимает старший по званию офицер, ар-капитан ди Кассен. Полномочия подтверждаю. Оказать гражданскому лицу, кодовое имя 'Светлячок', необходимую поддержку. Исполнять'.

То ли снова дала о себе знать романтическая жилка, наличие которой в себе ар-генерал яростно отрицал, то ли имя было подсунуто ему сволочным Призраком — но звучало оно правильно. Так, как нужно.

Последствия его приказ имел самые неожиданные.

Безопасники, до сих пор лишь со все растущим недоверием следившие за ходом переговоров, попытались восстановить явно сошедшее с оси мироздание, и на полпути ар-генерала догнал хриплый, сдавленный голос:

— Но… ар-генерал! Как вы… можете?! Это… бунт! Это… мятеж! Вы… я вами… а вы… да вы…

'Если она сбросит 'нитки', остальные тоже выдадут подобную реакцию?… — с любопытством подумал ар-генерал и сам себе ответил: — Вероятность 97,9 % .

Меддлинг, проведенный неопытной девочкой, за какие-то мгновения стёр десять тысяч лет осёдлости и планомерной работы народа ардражди над своими эмоциями и разумом. Звездные Бродяги насмешливо манили своего потомка, а потрёпанный космический корабль, больше похожий на груду хлама, приветливо опускал перед ним свой трап… От неожиданно мелькнувшей картинки Рюйтаро сбился с шага. Вернее, сбился бы, если бы не был ардражди.

— Предательство! Огонь! Убить их!!! — завопил другой голос, и ар-генерал, немного подавленный неожиданным откровением, развернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как шестеро гвардейцев срываются с места, расталкивая оцепеневших товарищей, подхватывают валяющееся на полу оружие… и тщетно пытаются нацелить на противника ставшие вдруг неподъемными импульсные винтовки и пистолеты.

Танарэа ди Кассен и её люди действовали слаженно, как на учебных стрельбах: крриши на парализации, пять выстрелов — пять целей поражено. Шестого, с воплем бросившегося вперед, Танарэа коротким ударом в челюсть отправила в нокаут. Ар-генерал подавил желание зааплодировать.

Ментат наблюдала за разноцветными вспышками с интересом ребенка, впервые увидевшего салют.

— А ты прав, всех сразу тяжеловато держать, однако… — заметила она в пространство, и ар-генерал с тревогой заметил, как из её ноздрей показались капельки крови. Но девушка тут же, шмыгнув носом, втянула их, а великан-телохранитель, тоже что-то заметивший, протянул ей ядовито-розовую капсулу сафара и химический стакан. Она покорно — даже не поинтересовавшись, что пьет — проглотила препарат и продолжила размышлять вслух: — Ладно, кто не рискует, тот только водку глушит, а двум смертям не бывать!.. Не целиком, но… а? Не снимать, говоришь, а пере… что? Знаешь, у меня на такие длинные слова аллергия. И, должна тебе заметить, я много раз просила… Вот, так бы и говорил. Посмотрим, что выйдет… — Ментат в упор взглянула на Рюйтаро. — Сейчас я разморожу ваших ребят, ар-генерал. Не беспокойтесь, плохо никому не будет, и хлопот они не доставят. Надеюсь, вы через свои… эти… улитки… не присоветовали им никаких глупостей, вроде 'ура, мы ломим, гнутся шведы'? Нет? — И, не дожидаясь ответа, закончила совершенно бесцветным голосом, живо напомнившим ар-генералу интонации тэй ара: — Не то убью всех.

Эта убьет, ни на миг не усомнился ар-генерал. Если не по злому умыслу, то — ха! — по причине связавших её обстоятельств. Коротко поклонившись, он проговорил:

— Как прикажете, све… благородная энорэ. Как прикажете.

— Вот и славненько…

Она обошлась без театральных эффектов: сосредоточенный прищур ярко-синих глаз — и по вестибюлю прокатился слаженный вздох, неподвижные, как камень, люди, зашевелились, настороженно следя за девушкой и — как с удовлетворением заметил ар-генерал — стараясь не делать резких движений.

— Да вы не стойте, идите, товарищ генерал, идите, я найду, чем их занять… — ментат рассеянно потеребила кончик своей косы, — чем-нибудь общественно-полезным. Есть прекрасное упражнение, называется 'хоровое пение'. Благотворно влияет на коммуникативные навыки, развивает вестибулярный аппарат, вырабатывает громкий, командный голос. А ещё я очень кстати вспомнила прекрасную песню, которая замечательно звучит 'а капелло'. В незапамятные времена она обошла все бары и рестораны моей далекой, но невспоминающейся родины, так что, господа, прошу всех в три шеренги… Хотя что это я! Слушать мою команду! Все, кроме вас, — она погрозила телохранителям пальцем, — и вас, генерал, — Рюйтаро достался небрежный кивок. — В три шеренги, по голосам, стройсь! Считаю до трех: раз, два…

Ар-генерал стряхнул с себя оцепенение — замирать, бесцельно таращась в пространство, уже начинало входить у него в привычку, причем в дурную — в последний раз полюбовался, как быстро и четко, словно на параде, императорские гвардейцы занимают свои места, и, подойдя к двери, набрал личный код. Ввод… подтверждение… подтверждение…

— Что ж… э-э-э… — девушка неуверенно переступила с ноги на ногу, а потом махнула рукой: — А, ладно, здесь все свои… трам-парам-пам-пам-парам-пам, трам-парам-пам-пам-парам… трам-парам-пам-пам-парам-пам, трам-парам-пам-пам-парам… — замурлыкала она (надо отдать ей должное, довольно мелодично), и импровизированный хор тут же подхватил незамысловатый мотив.

Безобидная, казалась бы, песенка была не много, не мало — об Станаде Туманной, мире, расположенном в нейтральном секторе пространства, где империя не имела никаких официальных интересов. Мир был знаменит богатыми залежами никому не нужных руд, почти бескрайними болотами и туманами, которым некоторые особенности атмосферы придавали густо-кобальтовый оттенок. А ещё — агрессивными аборигенами, крайне негативно относившимися к попыткам чужаков устроить на планете военные базы.

Когда в последний раз Велсс-та-Нейдд пыталась провести в жизнь свои не существующие официально интересы, дело кончилось большой войной, длинной чередой пограничных конфликтов, мощной вспышкой антиимпериалистических настроений и сменой династии. Род ди Федделайен просто перестал существовать, и престол снова заняли ди Коарветтаноны.

'Поразительная наглость! — с восторгом подумал Рюйтаро, последний раз нажимая 'ввод' на сенсорной панели. Лепестковые створки провернулись по кругу и бесшумно разошлись, открывая проход, и сомкнулись за ар-генералом с негромким шелестом.

И он знал, что, вернувшись в вестибюль, он не застанет там даже следа Танарэа ди Кассен и её отряда. Светлячок была вполне способна позаботиться о своих людях

'Ну, Рюйтаро!

Ладно, инквизиторы из Эр'гона, юнцы не знали, на что смотреть. Но она, старая волчица, как она пропустила?…

Танарэа ди Кассен громко, словно разгрызая орехи, заскрипела зубами, глядя на закрывающуюся за Рюйтаро дверь, и принудила себя ослабить хватку на рукояти крриша. С их первой встречи прошел не один десяток оборотов, но командир гвардии, имперский генерал и второй советник императора продолжал оставаться для неё ушастым, всклокоченным заморышем, неизменно получавшим от старших взыскания за сам факт существования такой необлегаемой фигуры, как его, и форменный мундир, вечно выглядевший так, словно его только что достали из сушилки. Заморышем с огромным потенциалом, если быть до конца откровенной, который не уставал преподносить своей наставнице сюрпризы, когда она меньше всего это ожидала.

А Танарэа ди Кассен была ардражди до мозга костей и потому любила сюрпризы логичные, продуманные и предсказуемые. И терпеть не могла неожиданных.

На разные виды ментального воздействия ардражди реагировали неодинаково. Обладая повышенной устойчивостью к гипнозу, они в большинстве своём были практически беспомощны перед телепатами и эмпатами. И если для того, чтобы внушить им какую-то мысль или идею, заставить увидеть несуществующее или совершить нечто против воли, требовался мастер исключительной силы, то 'считать' ардражди любой мало-мальски обученный ученик.

Танарэа небезосновательно полагала, что именно этот факт в конечном счете и привел к возникновению учения Дварро об управлении эмоциями.

Природный 'блок на внушение' действовал и в другую сторону: лишь немногие из ардражди-ментатов умели манипулировать разумами других, тогда как двусторонняя телепатия и эмпатия им давались легко, как дыхание. Синеглазая гваньер была в этом их полной противоположностью: она манипулировала разумом и волей своих объектов с поразительной лёгкостью, но, кажется, совершенно не умела принимать чужие мысли и чувства.

Но Рюйтаро… Рюйтаро… Шак'хан был его забрал!

Подобных ему людей Танарэа за свою долгую жизнь встречала не раз. Правнуки, троюродные или четвероюродные братья и сестры ментатов. Латенты без выраженного дара, но с врожденными ментальными щитами, по крепости сравнимыми с иттийской сталью вместо обычного 'блока на внушение'. Эр'гоновцы, тщательно вычищавшие население империи от одаренных, таких латентов попросту игнорировали.

И к лучшему, что игнорировали. Ради того, чтобы избавиться от всех, кто 'почти-что-может-то-что-не-могу-я', император и гвардию бы не погнушался распотрошить, как птицу фьюок.

А без латентов, почти-ментатов и таких 'мне кажется', как Шэрди Вайэнаррвен, гвардия превратилась бы в обрубок самой себя.

Но разве можно было предположить, что некоторым латентам достаточно хорошей встряски от настоящего ментата, чтобы одним махом перескочить на следующую ступень? И, словно этого мало, начать её, ЕЁ, Танарэа, считывать?!

Не прекращая дирижировать, синеглазая гваньер поманила Танарэа к себе, и выражение лица при этом у неё было такое задумчиво-отстраненное, что княжна мгновенно поняла: что бы ни задумала Сердечник Альда, недавняя гонка под бластерным огнем по сравнению с этим покажется детской игрой.

— Спасибо большое, что проводили, Таня, — негромко проговорила она, глядя куда-то в сторону, — прощайте. Найдите себе какого-нибудь принца, живите долго и счастливо и поминайте меня тихим, незлым словом.

Миро ди Глерран, как верный пес, стоявший рядом с девушкой, никак не отреагировал — он считался убийственно спокойным флегматиком даже по меркам невозмутимых ардражди. А Танарэа пришлось приложить немало усилий, чтобы удержать маску невозмутимости на лице. Она и без того была сегодня непозволительно эмоциональна.

— Я не понимаю, энорэ сай, — бесстрастно проговорила она. — Вы недовольны нами? Скажите, что вам нужно и это будет исполнено. Прикажите нам убить — и ваш враг умрет. Прикажите нам умереть и мы…

— Э нет, нет, нет, а вот этого не надо! — быстро сказала Сердечник. Она посопела, неуверенно переступила с ноги на ногу и заговорила тихо и быстро: — Танюша, рядом с вами, я, конечно, зеленая, как царевна-лягушка, да ещё с тараканами в голове, но иногда и они собираются на совет. Я это к чему… У людей много пороков. Зависть, лень, гордость, корыстолюбие… но самый мой нелюбимый — неблагодарность. Человек может всю жизнь прожить тихо и мирно, не замаравшись ни убийством, ни изменой, но если он при этом не умеет помнить добра, с этой сволочью и говорить не стоит. Вы мне помогли. Не по своей воле — по своей воле вы бы мне, скорее, шею свернули — но все же помогли. Вы заслоняли меня собой, вы тащили меня на руках, потом что я вас попросила. И теперь я прошу снова: уходите. Если вы останетесь… В общем, вы уже знаете, как я не люблю, когда на моих глазах убивают людей. Особенно тех, за кого я в ответе…

Танарэа промолчала, наблюдая за поющими. Даже без инструментального сопровождения песня звучала впечатляюще, а уровень контроля за исполнителями поражал. Судя по тому, какими взглядами они её мерили, все до одного отлично осознавали, что с ними происходит.

— Он может причинить вам боль… — осторожно проговорила Танарэа.

— Он может попробовать. А если попробует, тогда я и обдумаю ваши слова по поводу 'нет тела — нет дела', — Сердечник легко отмахнулась. — И не хмурьтесь, такой уж у меня менталитет. У вас, ардражди, куда не кинь, всюду логика и разум. Вы идете осторожно, постоянно смотрите под ноги и экономите силы на обратный путь к берегу.

— А вы?…

— А мы считаем, что раз пошла такая пьянка — режь последний огурец.

Танарэа невольно хмыкнула, впечатленная подбором слов.

— Открою вам страшный секрет, лаинэри, — прошептала она, склонившись к самому уху гваньер. — У нас тоже.

— До свиданья, Таня, — негромко пожелала Сердечник, и ближайшие двери, словно повинуясь безмолвному приказу, открылись.

— До встречи… лаинэри, — Танарэа коротко поклонилась и, жестом приказав группе следовать за собой, покинула вестибюль.

Периметр был закрыт. Плотно. Пересечь его незаметно, не подняв тревоги, было невозможно. Так сказал бы непосредственный начальник Танарэа, глава службы безопасности, а Рюйтаро ди Зариттиан кивнул бы согласно. Но что такое закрытый периметр для лучшего диверсанта в вооруженных силах империи, к тому же знающего место ведения боевых действий лучше, чем номер своей кредитной карты?

'Если есть вход, то выход тоже найдется', — сама себе сказала Танарэа, спецкодом (которого не полагалось знать) обеспечивая доступ, подключаясь к терминалу, находящемуся всего в десяти шагах от сторожевого поста и вполглаза следя за ничего не подозревающими гвардейцами.

'Непроходимых дорог не бывает, бывает мало боеприпасов', — добавила она, аккуратно переступая через тела: стратегически расположенные и дистанционно взорванные цилиндрики с паралитиком ки-12 не оставили патрульному отряду никаких шансов на выживание.

'Пусть победа будет в твоём сердце, а Вселенная последует за тобой', — заключила она, когда створки лифта распахнулись на тридцать шестом этаже, и не последовало ни единого выстрела. Светлая княжна была уверена, что сможет покинуть дворец без затруднений. Тревожило её только одно: где, Шак'хан побери, ей взять подходящего принца?…

'Снежинка' выдала сложную трель сверхсрочного сообщения.

'Я знаю одного. Молодого, модного и совершенно свободного. Хозяйке понравится'.

Каков Сердечник, таков Альд. Пожалуй, к этому можно было привыкнуть.

Он слышал, как они идут. Уверенный, по-военному четкий шаг ар-генерала — и быстрый, нервный стук каблуков, который мог принадлежать только незваной гостье.

Двери неслышно разъехались, и пара вошла в комнату.

Точнее, вошел ди Зариттиан; девчонка, проявив поистине гваньерскую неуклюжесть, запуталась в собственных ногах и растянулась бы на полу, не поддержи её ар-генерал.

— Тьфу ты, ни дна, ни покрышки, пятый раз в одном коридоре! — раздраженно буркнула она, цепляясь за руку ди Зариттиана. — Кто так строит, ёшкина матрёшка? Кто так строит, что каблуки в полу увязают?! Я бы на вашем месте, товарищ генерал, с подрядчиком, который занимался ремонтом всего… вот этого… — она с ненавистью обвела рукой и стены, — поступила по законам военного времени. Смету наверняка навихрил выше крыши, а покрытие в итоге укладывала бригада пьяных молдаван, да ещё спустя рукава!..

На 'товарища', заметил Демеро, ар-генерал даже не моргнул: должно быть, слышал это в свой адрес не впервые. И, видимо, был способен извлечь рациональное зерно даже из этого нагромождения словесного мусора.

— Никакого внимания к нуждам молодых женщин на каблуках… — под нос себе произнесла девчонка, перекидывая через плечо на спину растрепанную косу, глубоко вздохнула, отпустила руку ар-генерала и шагнула вперед, поднимая голову.

Император не знал, что увидит. Не строил никаких предположений. Но такого он не ожидал.

Она вовсе не была красивой. Неяркая, невыразительная — одна из тех соплячек, что с таким восхищением внимали речам Зелгариса, а потом шли под бластерный огонь с его именем на устах. В любой другой день он прошел бы мимо такого создания, как мимо мебели, не удостоив её даже беглого взгляда. Но не сегодня.

Она требовала вдумчивого изучения, но в какой-то миг приходило понимание, что «обычного» в ней не больше, чем в живой туманности. Полудетское личико, бледные губы, чуть ввалившиеся щеки, узкие плечи, одно выше другого, похожая на мальчишечью фигура… но при этом осанка, достойная высокородных аров. И, разумеется, коса. Длинная, толстая коса, заплетенная в пять прядей, по-княжески — в ней только нитей бисера не хватало.

— Приветствую вас, о… — начала было девчонка, но тут же оборвала себя. — И как, черт возьми, я должна его называть? — пробормотала она себе под нос.

— Утро, гваньер, — официальным тоном выговорил император, кивком подзывая старшего телохранителя.

Доброе утро, — поправила его девчонка. Покачалась с носков на пятки, зримо уходя в глухую оборону и по-прежнему не поднимая глаз. Кивнула каким-то своим мыслям и продолжала, как ни в чем не бывало: — Не будете ли вы столь любезны выслушать мою скромную просьбу и оказать всепо… всепом… вспомо… — Она сердито дернула себя за косу, и император едва удержался от смешка — таким детским выглядел этот жест. — Короче, помогите, чем можете, пожалуй…ста?!

Старший телохранитель, не говоря ни слова, защелкнул на её запястьях эрголитовые браслеты. Демеро был почти уверен, что гостье это не повредит и не поможет, но проверить гипотезу стоило.

Девчонка не пыталась сопротивляться, но едва телохранитель отошел, с интересом исследователя пощупала браслеты… слегка передернула плечами, словно ей внезапно стало холодно… и всё.

— Прощай же, свобода, начинается сумрак тюремный ночей, — явно цитируя кого-то, рассеянно произнесла она. — А как же: "Здравствуй, гостья дорогая? Милости просим, давно ждем, волнуемся даже, где наша девочка, уже не заблудилась ли в дворцовых коридорах?"

— Не боитесь? — неожиданно для себя спросил император.

— Я ужасная трусиха. Боюсь всего, от змей и ящериц до клоунов и каруселей. Так что ответ: 'Обычно да. Но сейчас — нет', — отозвалась она почти весело, отвесила лаисс ару неловкий, но от этого не менее издевательский поклон — и, впервые подняв глаза, в упор взглянула на него.

Тишина, повисшая в 'комнате отдохновения', облекла Демеро, как плотный церемониальный плащ. Он ощутил легкое покалывание на коже, как от резкой смены температуры. Оба телохранителя шумно втянули воздух сквозь сжатые зубы и одновременно качнулись вперед, но император резко поднял ладонь, останавливая их.

У девчонки были странные глаза. Грязновато-карие, тусклые и непрозрачные — две мертвые стекляшки на юном подвижном личике. Она смотрела словно бы сквозь Демеро, на что-то, видимое только ей. Без страха и ненависти — с любопытством и, пожалуй, нетерпением. Потом ресницы дрогнули, и взгляд начал проясняться: оседала густая бурая взвесь, радужка наливалась яркой синевой — и неожиданно зрачки резко расширились, и император увидел в глазах гваньерской девчонки отражение звездной бездны.

Вот как… вот как, старик…

Демеро был готов к подобному, но всё равно внутренне вздрогнул, почувствовав, как резко похолодел серебряный обруч, надвинутый на лоб. Воздух вибрировал от скопившейся энергии, лампы налились ослепительно ярким, синевато-белым свечением, хрустальный бокал с остатками даларанского коньяка, стоявший на рабочем столе, покрылся сеточкой трещин и с жалобным звоном лопнул. Демеро не шевельнулся.

'Дитя' на полном серьезе пробовало проломить 'Щит Рении'. И императору было очень важно знать, получится у него или нет.

— Так вот что чувствует водитель, вылетая через лобовое стекло… — с каким-то радостным изумлением произнесла ментатка через несколько агонизирующих мгновений. — Все любопыственнее и любопытственнее… нижайше прошу прощения, сэр. ещё пара секундочек… Вот!!!