Возвращаясь летом с далекой сибирской стройки в большой город, каждый раз испытываешь смешанное чувство. Глаз жадно хватает сочную зелень придорожных посадок, многоцветье клумб, пеструю одежду горожан. Вся эта малая малость волнует, путает мысли, кружит голову. Не скоро понимаешь, отчего все так. А когда озарит догадка, долго противишься ей: пустяк, быть того не может… Но — никуда не деться: природа распорядилась Тюменским краем в полном соответствии с законом равновесия. Насколько богат этот край нефтью, газом, деловым лесом, зверем и рыбой, настолько неприветлив, неуютен, беден красками. Там, в тайге, среди озер и болот, скучно, тоскливо без настоящих, привычных красок. Зеленое там вовсе не зеленое, голубое не голубое, а словно увиденное в сумерках; тайга черная; вода в озерах и реках, как крепко заваренный чай. Мудрено ли то смешанное чувство облегчения и радости, которое испытываешь, возвращаясь на Большую землю?

Ты возвращаешься, другие остаются.

Однажды на дороге Тюмень — Сургут я наблюдал необычное зрелище. После грозы, когда дальний край неба был еще затянут тучами, над головой зажглась радуга — яркая и близкая, такой раньше никогда не приходилось видеть. Она прожила недолго — считанные минуты. И за эти минуты весь поселок высыпал на оплывшую после дождя улицу.

Люди стояли, запрокинув головы, ни возгласа, ни восклицания. Странная разлилась кругом тишина…

Радуга растаяла, и молча, как прежде, все разошлись по своим делам.

Однако самым удивительным было продолжение.

Неделю спустя я услышал, как на пятачке у конторы главный инженер отчитывал двух девчонок-маляров. Говорились жесткие слова о самоуправстве, разбазаривании народного добра. Девчонки хлюпали носами, ежились под ехидными взглядами публики в спецовках — было утро, час развода на работы, и народу у конторы толпилось немало. Наругавшись вволю, главный безнаделено махнул рукой, и девчонки поплелись на объект. «Черти, — сказал мне обиженно главный. — Мы этой краской хотели детский садик внутри покрасить. А они?..»

Случилось вот что. В верхней части поселка, у самой кромки тайги, совсем недавно поставили десяток домиков. Домики оштукатурили снаружи для тепла. Скоро туда должны были переселить семейных из общежития. Ждали только, когда просохнет штукатурка. И вот, проснувшись в то самое утро, главный инженер не поверил своим глазам: на взгорке, как кубики на витрине, весело грудились разноцветные дома (когда я увидел эту картину, мне сразу вспомнилась радуга — так искусно был подобран колер и продумано чередование цветов. Чем ближе к черной стенке тайги, тем ярче краски. Казалось, тайга зажигается от оранжевого, красного).

Тут же были найдены виновники — те девчонки-маляры. И тут же был дан справедливый нагоняй: в таежном поселке, оторванном от большой земли, каждый гвоздик, каждый кирпич, каждый пучок пакли на вес золота, и вдруг такая непозволительная роскошь…

Я разговаривал и с девчонками. Они долго отмалчивались. Потом одна из них (помню ее имя — Валя. Помню, что она с Украины) сказала: «Здесь все так серо!..» И тогда я многое понял. И фраза, уже готовая сорваться с языка («Серо… Но куда денешься? Природа распорядилась краем по справедливости — в полном соответствии с законом равновесия»), — эта фраза так и не была произнесена. Я понял, что поступок девчонок был все-таки справедлив, и справедлив по самому высшему счету. Он выдавал пока необдуманное, стихийное нежелание мириться с серостью окружающей жизни, даже если эта серость находилась в полном соответствии с объективным законом равновесия. За этим поступком виделся и современный молодой человек, которому не безразлично, в каких условиях осваиваются богатства края. Который связует понятие переустройства мира не с самообеднением, урезыванием развитых потребностей, а с непременным обогащением, качественным человеческим ростом. Возможно ли все это, когда в смету заложены огромные средства на плановое строительство промышленных объектов, а, скажем, забота об эстетическом уровне жизни строителей находится на откупе случая? Ведь тот конфликт, о котором я рассказывал, обострился как раз потому, что серая, неприглядная природа края была как бы под стать серому, унылому жилищу первопроходцев, рассчитанному на минимальные потребности — было бы сухо да тепло…

На встрече в редакции (слепа направо):

Александр Барахтянский. Леонид Петрушин, Алек-

сандр Лозенко, Юрий Круглое, Виктор Васькин, Вик-

тор Архипов.

Фото А. КАРЗАНОВА.

Так было два года назад. Сегодня на строительстве дороги Тюмень — Сургут ситуация несколько изменилась. И хотя поселки строителей по-прежнему мало радуют глаз, редкий руководитель недооценивает важности эстетики для стройки, влияния красивого на нравственное самочувствие людей, на отношение к делу, на решение вечного для Севера вопроса: уехать или остаться?

Но понять, оценить — половина дела. Решить проблему труднее, хлопотнее, ибо здесь возникает ну хотя бы вот этот немаловажный вопрос: как, чьими руками сделать, чтобы было на трассе красиво? По штату строительно-монтажным поездам художника не положено. Отлично, если среди ребят окажется художник. Но людей нанимали строить дорогу. Умеешь ли ты рисовать, в отделе кадров не спрашивают. И опять надежда на случай.

Вспоминаю столовую в поселке Кинтус на пятисотом километре трассы. Она оформлена «шикарно», и местное начальство говорит об этом с гордостью.

Здесь не жалели красок и металла для чеканки и трафаретов для надписей типа: «Прежде чем пища понравится рту, она должна порадовать глаз». На деревянных колоннах по два светильника тоже с надписью через трафарет «Приятного аппетита!».

«Безвкусица! Голые стены были куда приятней…» — говорят ребята-строители. А ведь от всего этого теперь долго не избавишься. Немалые средства заплачены случайным людям… И во многих клубах, столовых, красных уголках семисоткилометровой трассы та же картина — безграмотная скоропись за хорошие деньги.

Таким способом не переплюнуть тюменской радуги. Да и не решишь серьезной человеческой проблемы руками халтурщиков. Где выход?

Я говорил об этом со многими руководителями строительно-монтажных поездов. Прекрасные инженеры и организаторы, они здесь беспомощно разводили руками. Дело для стройки новое. Опыта практически никакого. Дайте специалистов!

Летом прошлого года на трассе работал специализированный студенческий отряд «Юность». По заданию редакции Виктор Архипов, Юрий Круглов, Александр Лозенко, Леонид Петрушин, Виктор Васькин, Александр Барахтянский — шестеро молодых художников из московского Суриковского институ-та — оформляли жилье на дороге. Для огромной стройки шесть человек — капля в море. Но никто и не ставил перед ребятами сверхзадачи: сделайте, что успеете, но ваша работа непременно должна быть эталоном красивого, простого и современного.

Когда ребята вернулись с трассы и устроили в редакции отчет о поездке, было интересно узнать, что сделали они за три с лишним месяца. (А сделано немало. Оформлено кафе, фойе общежития и детский сад в комсомольско-молодежном СМП-522, некоторые помещения управления строительства в Тюмени. Фрагменты оформления и рисунки из путевого альбома ребят вы сможете увидеть на третьей странице Обложки.) Но главным было впечатление о стройке и мнения ребят о работе на будущее.

Вначале им пришлось нелегко. Для большинства поездка в Сибирь была первой.

— Поразил размах стройки, — рассказывал Саша Лозенко. — Семисоткилометровая строительная площадка — это и сейчас с трудом укладывается в воображении. А в той работе, которую мы делали, нужно было передать особенности трассы. Попробуй ухвати! Провозились с эскизами полтора месяца…

— Долго привыкали к климату. Пасмурно, дождь да дождь. Как выйдет солнышко, глядишь, эскиз уже по-другому смотрится. Порисуй, когда денно и нощно над тобой кружит туча комаров!. — Это Виктор Васькин.

— Не сразу наладились контакты со строителями, — говорил Саша Барахтянский. — Смотрели на нас ребята поначалу без доверия. Кисть — это тебе не ломик и не домкрат. Да и репутация художника была подпорчена на трассе халтурщиками… Потом, когда у нас пошла продукция и мы сутками не вылезали из мастерской, лед тронулся. После тяжелой работы приходили к нам ребята-строители — помочь… Поняли что к чему…

— За эти месяцы мы как бы взаимообогатились. Что могли, дали стройке. И стройка нам дала немало. И жизненные наблюдения, без которых художнику нельзя; и понимание важности той скромной и будничной работы, которую делают наши сверстники на дороге… Когда мы собирались на Тюмень — Сургут, смешно вспомнить, даже СМП — строительно-монтажный поезд представляли себе буквально: паровоз и состав на колесиках. А ведь это мощная строительная организация…

Строительно-монтажный поезд передвигается по мере того, как идет укладка пути. И потому фундаментальное оформление (скульптуры, резьба по бетону) для него непригодно. Тяжестей при переезде и своих хватает. Нужны работы в планшетном исполнении, на легких материалах — древесностружечной плите, гипсе, металлических листах. Таково мнение Юрия Крутлова, комсорга отряда.

Леня Петрушин считает, что в условиях капризной тюменской погоды бесполезно раскрашивать поселок дедовским способом. Дожди и ветры очень скоро обесцветят самые яркие краски. Почему бы на заводах, где изготовляются сборные дома для строителей, не организовать окраску щитов промышленным способом и разноцветными водоотталкивающими красителями? (Замечу кстати, что это было бы весьма полезно и для сохранности разборного жилья. При переездах одинаково серые щиты путаются, теряются. И на новом месте домики сколачивают из того, что попадется под руку. А непригнанные, разрозненные щиты — это всегда холод и сырость в доме.)

Командир отряда Виктор Архипов говорил о том, что надо бы привлекать к работе по оформлению трассы больше людей. Студенты старших курсов Суриковского института охотно примут участие в конкурсе проектов оформления дороги — только позови.

Предложений у ребят было много, и эти предложения еще предстоит суммировать и изучать. Но вот что показалось мне особенно важным: может, не сразу, через год-два, мы сумеем спустить тюменскую радугу на землю. С помощью ребят из Суриковского. Они уже сделали на то серьезную заявку.