Предлагает разнообразные развлечения: прогулки по каналам, покупки на бесчисленных рынках, посещение храмов, дворца и музея, участие в фантастическом празднестве, посвященном Тлалоку, а также простое наслаждение замечательным климатом. Вас примут как полноправного члена Клуба Состоятельных. Эту неделю мечты (6 дней/7 ночей) дарят вам «Морские линии Палладио», исключительный партнер вашего отдыха.

 

ДЬЯВОЛ В ГОРОДЕ

После целого дня, проведенного в городе, Моргенстерн удостоверилась в двух вещах: первое — им будет невероятно трудно проникнуть во дворец Монтесумы, и второе — город ее пленил.

Моторная пирога, предоставленная гостиницей «Тескатлипока», ждала их по прибытии Пеликана и довезла до места проживания. В первый вечер они почти ничего не увидели, кроме огромных домов на сваях с ярко освещенными внутренними двориками. Ночь была теплой. По набережным каналов гуляли парочки влюбленных. С первого мгновения они ощущали особую атмосферу Ривьеры, характерную для курортного города, который Клуб Состоятельных выбрал в качестве убежища.

Гостиница была шикарной. Она змеилась вокруг множества внутренних двориков. В одном из них располагался бассейн в форме огромного боба. Моргенстерн с удовольствием нырнула бы в него, но сейчас ей хотелось одного — лечь и заснуть.

Номера, предоставленные им, не имели фараоновских размеров, как апартаменты в «Савое». Но были просторными и гостеприимными. Мебель состояла из деревянных ширм и плетеных ковриков и стульев. Ванная — последний писк моды в вишневых тонах — была оборудована джакузи.

Колдунья использовала остаток сил, чтобы погрузиться в невероятно мягкую воду. А потом добралась до постели и заснула мертвым сном. Ей показалось, что она проваливается в бездну.

Она проснулась рано утром, проспав без всяких снов целых восемь часов и прекрасно отдохнув. Голову ее распирали разнообразные проекты. На Пеликане она буквально проглотила брошюру, которая описывала город и его чудеса тем, кто впервые попадал в него туристом. Архитектура, ремесленничество, ботанические сады Мехико — все это возбуждало Роберту. Праздник Тлалока должен был начаться вечером следующего дня. Дьявол ее побери, если она не выкроит немного времени на туризм до того, как вплотную заняться «Кадрилью».

Мартино ждал ее под пальмовым навесом перед столиком с обильным завтраком. Колдунья обрадовалась, что он выглядит лучше, чем в Лондоне. Они позавтракали, болтая о пустяках. Следователь предложил прогуляться до входа в лабиринт, чтобы понять, какие трудности их ожидают.

Моргенстерн согласилась. Тем более что главный рынок был разбит на зокало, центральной площади Мехико, которая располагалась рядом с пресловутым лабиринтом.

Следователи нарядились в местную одежду. Мартино выбрал набедренную повязку и плащ с застежкой на плече, а Моргенстерн — хлопковую юбку и корсет из белой ткани с черной оторочкой. В отеле им объяснили, что эти цвета означали принадлежность к касте чьуокаоти — знати, стоящей чуть ниже императора.

Мартино никак не справлялся с ацтекскими словами, которые тут же забывал, едва успев услышать. Моргенстерн заносила их в записную книжечку.

Теночтитлан был построен по образу и подобию шахматной доски. Каждая артерия состояла из замощеной улицы и канала, которые содержались в образцовом порядке. Дома имели не более трех этажей. Кое-где эту монотонность нарушали пирамиды, вздымающие свои террасы к небу. Плавающие сады и патио в цветах превращали город в зеленое царство, какого Роберта не видела нигде.

Они добрались до зокало на скоростной пироге-такси. Эспланада, несмотря на ранний час, кишела народом. Моргенстерн почти забыла о миссии, когда увидела лес палаток, лавочек и магазинчиков ремесленников, которые занимали центр площади. Следователю на них было наплевать. Его интересовали только лабиринт, дворец и «Кадриль».

По одной стороне площади тянулась сплошная стена. В центре находились ворота в лабиринт. Подойдя ближе, Моргенстерн и Мартино заметили, что прохожие инстинктивно избегали этой зоны. Хотя то, что можно было увидеть за воротами, страха не вызывало: улица без канала, тянущаяся на десяток метров и сворачивающая направо.

— Никакой охраны, — сказал молодой человек, внезапно возбужденный мыслью тут же проникнуть во дворец.

Моргенстерн сомневалась в легкости этого предприятия. Она уже посещала лабиринты, и представления о запутанности того, который защищал крепость Монтесумы, у нее не было.

— Идите, я вас подожду, — предложила она.

— Но… а если я заблужусь?

— Другие уже проходили по нему. Вряд ли Палладио пойдет на риск случайного исчезновения одного из членов Клуба Состоятельных.

Молодой человек двинулся вперед, вытянув руки, словно опасался наткнуться на невидимую стену. Но без труда прошел в лабиринт. Роберта посоветовала ему дойти до угла и повернуть. Так он и сделал. Он исчез и почти тут же появился, идя в обратном направлении.

Он немного расстроился, увидев колдунью и зокало. Он развернулся и вновь двинулся уже по пройденному пути. И снова появился. Моргенстерн знаком велела ему вернуться.

— Это не совсем лабиринт, а то, что в нашей Профессии называют палиндромом, — объяснила она, когда он оказался рядом. — Здесь можно двигаться в любом направлении.

— Бр-р, мне даже стало холодно. Что будем делать?

— Представления не имею. Но меня влечет рынок. Могу предложить сопровождать меня… Но боюсь, вы повиснете на мне мертвым грузом. Давайте встретимся в полдень в гостинице. Согласны? Вы сообщите обо всем, что обнаружили, а я покажу, что купила.

«Морские линии Палладио» вручили каждому по тысяче куачли, местной валюты, на которые можно было купить несколько сотен мешков какао. Роберта твердо решила потратить их все и только потом заняться Монтесумой. Она оставила молодого человека у ворот и с любопытством окунулась в суету рынка, царство тканей и ювелирных изделий.

Набедренные повязки из красной шерсти (макстлатл — записала колдунья в книжечку), плащи до щиколоток для знати, или тилматли. Хлопковые туники с добавкой волокон агавы. Чудесные плетеные сомбреро. Ремесленники-перьевики изготавливали из перьев попугаев, райских птиц и пустельги головные уборы и веера для высших чиновников.

Здесь занимались и обработкой драгоценных металлов, бирюзы, мозаики и яшмы. Этот камень всегда привлекал колдунью из-за трудности обработки и шелковистости своей поверхности. Местные ремесленники полировали и резали камень с превеликим терпением, превращая его в подвески или крохотные амулеты.

Роберта после долгих колебаний остановила свой выбор на пончо радужных цветов. Скорее это была броня от ветра и холода, которой ей не придется пользоваться в Мехико в это сухое и жаркое время года. Но стоило колдунье его надеть, как она поняла, что снимет его не скоро. Даже несмотря на насмешки Мартино.

Она запрыгнула в пирогу-такси, которая доставила ее в «Теекатлипока». Мартино сидел во внутреннем дворике, склонившись над картой. И потягивал коктейль из фруктовых соков. Он едва не поперхнулся, увидев разноцветный наряд Моргенстерн.

— Что за ужас! — воскликнул он. — Только не говорите, что вы это купили!

Роберта гордо запахнулась в пончо. В любом случае она не могла требовать от наследника «Цемента Мартино» быть примером в области вкуса. А потому решила, что проявит снисходительность, как истинная ацтекская принцесса.

Им подали типичный завтрак из таинственных блюд. Они сами могли выбирать, что им есть. Роберта начала с заварной булочки (тамалли — записала она), намазанной соусом из сладкого перца. Мартино по-прежнему внимательно изучал свою карту. Похоже, он был не голоден.

— Как провели утро? — осведомилась Моргенстерн, пытаясь оторвать его от занятий. — Видели ли что-нибудь интересное?

Следователь поднял глаза и уставился на Роберту. Он почувствовал себя посмешищем, когда представил, как выглядит рядом с этим живым пугалом — напарницей, вместе с которой взялся за труднейшую миссию.

— Я ищу точку, с которой хорошо виден дворец. Чертежи Мехико не дают никаких подробностей того, что скрывает лабиринт. Есть пятиступенчатая пирамида к югу от зокало. Можно забраться на третью террасу.

— Значит, вы поднимались на третью террасу этой пирамиды? Хорошо.

Моргенстерн выбрала кусок утки, покрытый карамелью и орешками. Следователь принялся грызть кукурузную галету.

— Дворец состоит из ряда зданий в виде буквы «П». Во дворе располагается семиступенчатая пирамида, быть может, самая высокая в Мехико. За ней тянется нечто вроде огромного сада.

— Чем собираетесь заняться во второй половине дня? — осведомилась колдунья.

Свою программу она уже знала.

— Посещу музей Теночтитлана. Говорят, там есть макет дворца. Можно его изучить и…

Колдунья встала, поправила складки пончо и серьезным тоном сказала:

— Не увлекайтесь, мой маленький Клеман. Праздник Тлалока начинается завтра вечером. Мое шестое чувство подсказывает мне, что события ускорятся завтра, а сегодня — день беззаботной жизни. Воспользуйтесь им. Устройте себе отдых. Сходите на матч… Она достала книжечку.

— … Олла-ма-лицт-ли, — по слогам прочла она. — Это игра в пелоту. Сегодня во второй половине дня состоится одна партия. Спортивная площадка расположена рядом с зокало. Быть может, вам удастся полюбоваться новым рекордом нашей приятельницы Ла Вуазен?

— А вы что собираетесь делать? — вдруг добродушно спросил он.

Идея пелоты была не такой уж идиотской. К тому же ему хотелось, чтобы это разноцветное чудище поскорее удалилось с его глаз.

— Я отправляюсь в квартал, где распускаются цветы. Там располагаются гончары, продавцы пряностей и ремесленники, плетущие мебель. К тому же хочу заняться своей внешностью. Парикмахеры знати держат салоны в соседних чинампас.

— Чинампас?

— Плавающий сад. Встретимся за ужином. До скорого, Мартино.

Колдунья отправилась навстречу своей судьбе, оставив следователя в сомнениях и желании хорошо сделать свою работу. Он свернул карту и вплотную занялся едой.

Моргенстерн провела утро великолепно, вторая половина дня оказалась божественной. Большую часть времени она блаженствовала в плавающем саду, пока соблазнительный мужчина умело массировал ей голову. Парикмахер даже сделал ей комплимент по поводу пончо. Затем Роберта слонялась по рынкам. Она едва не потеряла голову у аптекарей и бакалейщиков. Но истинным потрясением, громовым раскатом, которого она не ожидала, оказался рынок музыкальных инструментов.

Солнце уже заходило за горизонт, когда пирога-такси привезла ее в «Тескатлипока». Она устала, но лучилась счастьем. И где-то в уголке мозга звучала музыкальная мелодия. Не Перси Файт, а другой созвучный ее настроению отрывок, происхождения которого она не могла припомнить. Она вспомнила название, принимая ванну, когда расслабилось тело. И напевала мелодию, спускаясь в патио на ужин.

— Под солнцем Мехико…

Официант принес ей только что сваренное какао, когда появился следователь. Мартино был крайне возбужден. Он сообщил, что в музее Теночтитлана находился очень точный макет дворца. И узнал, что сады за П-образным зданием были настоящим лесом. Речь шла о личном зоосаде Монтесумы, где на свободе разгуливали самые свирепые хищники Творения.

Моргенстерн почти не слушала, поглощенная мотивом, который никак не хотел отвязаться от нее. Она даже иногда напевала «Все забывается под солнцем Мехико» или «С ума сойти от ритмов тропиканы».

Следователю хотелось рассказать о партии в пелоту, которую он наблюдал, но колдунья была вне досягаемости. Открытием можно было поделиться позже. Он вежливо спросил, что она обнаружила в чинампас (он постарался произнести слово правильно), по которым она бродила. Роберта вдруг вышла из оцепенения и показала ему керамический предмет, нечто вроде картофелины с дырками. Мартино взял ее и покрутил между пальцев, не понимая его назначения.

— Что это? — спросил он недоуменно. Колдунья сунула предмет в рот и, дунув в него, начала наигрывать первые ноты «Запретных игр».

— Это — о-ка-ри-на, — сказала она, положив предмет на стол. — У меня такая была в детстве. Я почти забыла, что они еще существуют.

«Женщина в пончо и с окариной», — с печалью подумал молодой человек.

Глиняная флейта, похоже, была колдовской, поскольку рядом с их столом уселись три музыканта и затянули древнюю балладу. Мартино раздражало не их присутствие у стола, а то, что могут подумать о них за соседними столиками…

Колдунья что-то шепнула на ухо одному из гитаристов, который кивнул, передал ее слова остальным и пронзительным голосом затянул:

— Мехико! Мехииикооо!

Сидящие за остальными столиками подхватили мелодию Луиса Мариано. Их хор, наверное, был слышен и на зокало.

Даже официанты не остались в стороне. Только Мартино не принимал участия в общем веселье. Он вспоминал о партии в пелоту. Он отыскал место рядом с императорской ложей, остававшейся пустой до начала игры. Потом появился Монтесума. Толпа знати приветствовала его. Следователь испытал настоящий шок, узнав в нем бобби, который нокаутировал его, пока Роберта гналась за Потрошительницей под куполом Святого Павла. Значит, Монтесума был четвертым убийцей. Но еще более сильный шок последовал, когда он увидел рядом с императором фигуру в серо-антрацитовом костюме. В ложе Монтесумы сидел майор Грубер. И судя по яростным аплодисментам, которыми он приветствовал игроков в пелоту, ему нравилось сидеть там.

Гитаристы повернулись к Мартино, словно пытаясь отвлечь его от мрачных мыслей, и затянули специально для него:

— Мексиканское приключение длится неделю под солнцем Мехико. — Потом яростно ударили по струнам. — Но какая неделя и какое крещендо!

— Оле! — подхватила Роберта.

* * *

Антонио Палладио созерцал прямоугольник девственного леса длиной в три и шириной в один километр, который тянулся позади дворца. Зверинец от безопасной части парка отделяла десятиметровая стена. По ее верху в камень были заделаны острые керамические осколки. Только два строения возвышались над вершинами деревьев: деревянная крыша монументальной вольеры и последний этаж пирамиды, поглощенной лесом.

— Вы опять проиграли, — сказал человек позади него.

Патолли было одним из любимейших занятий императора после охоты и жертвоприношений. Но Палладио надо было остаться наедине с гостем. Венецианец попросил Монтесуму оставить их, и тот сразу же покинул помещение. Второй принялся расставлять бобы на шахматной доске.

«Если этот человек мошенник, — сказал себе Палладио, — значит, он сошел с ума».

— Партию, граф?

Палладио подвинул свое кресло к игорному столику.

— Лучше поговорим.

Гость взял боб и машинально надкусил его. Он предпочитал сыграть еще одну партию в патолли.

Он явился к мебельщикам дворца утром. Только пустельги могли преодолеть лабиринт, и теночтитланцы использовали этих посланниц для общения с императором. Послания с центральной площади получал Палладио. Монтесума, холерический баловень судьбы, не умел управлять императорским дворцом.

Граф не ожидал получить записку, написанную якобы рукой Дьявола. Но тот действительно ждал на зокало, когда за ним явится эскорт. Через полчаса идеальный двойник майора Грубера уже разместился в доме убийц с запасным костюмом и зубной щеткой.

Монтесума провел вторую половину дня с гостем, наблюдая за партией в пелоту. Ла Вуазен, к счастью, его не видела. А только что родившаяся Потрошительница пока интересовалась делами этого мира, а не своим прежним воплощением.

После кражи пактов из Либрерия Марчиана и исчезновения господина Симмонса Палладио изучил Криминальный отдел. И знал, что его мозгом был человек в антрацитовом костюме. Оба следователя, которые преследовали «Кадриль» с примерным рвением, работали на того, кого величали майором.

Венецианец так и не сумел узнать, за какие военные подвиги ему присвоили это звание. Впрочем, разве он не провозгласил себя графом, будучи отбросом общества, он, Стриж, воспитанник Тревизано?

Этот человек мог быть Дьяволом, принявшим облик Грубера, или Грубером, решившим сойти за Дьявола. Но ничего нельзя было предпринимать, чтобы удостовериться в его личности до церемонии вызова. Если это мошенник, он успеет поплатиться за наглость.

Пока граф считал, что Фулду не оставалось ничего иного, как двинуть свою пешку на поле «Кадрили». Может ли лабиринт остановить Дьявола? И берет ли он с собой зубную щетку?

— Разговоры… — вздохнул его гость. — Вы приобрели к ним вкус у иезуитов, если не ошибаюсь? Кюре любят поболтать.

Для облегчения дела граф все же решил, что будет обращаться к нему как к Дьяволу. Так легче оценить таланты актера Грубера.

— Вы выглядели иначе… в ночь накануне праздника Искупителя, — начал венецианец.

Человек неожиданно расхохотался.

— Собираетесь меня допрашивать, Палладио? Хотите удостовериться, что я тот, за кого себя выдаю? Не стану лишать вас сомнений, пока не состоится вызов по всем правилам. Но согласен ответить на… — он посчитал по пальцам, — три вопроса. Первый: как я выглядел, когда явился перед вами во время нашей последней встречи?

Палладио кивнул.

— Я был в рясе доминиканца, монаха, болевшего лихорадкой. За образец я выбрал Савонаролу. Кстати, подарок: даю ответ по поводу всей «Кадрили». Джеку я явился в облике лорда-развратника, содомита. Я очень походил на его брата. — Гость облизал губы розовым языком. — Ла Вуазен, секундочку, сейчас вспомню… Там было много народа. Ах да! Классические аксессуары: козлиные голова и ноги, крылья летучей мыши, дым и прочее. Что касается Монтесумы, нашего дорогого Монтесумы… Быть может, этот из всей четверки более всего рассмешил меня.

— Император никогда не распространялся о том, как проходила ваша встреча.

— Неужели? — Гость действительно прочел в мозгу графа, что тот ничего не знал. — Надо вам рассказать. Смешная история. И это уже второй вопрос.

Человек в сером встал и принялся расхаживать по комнате. Потом остановился у треугольного окна и приступил к рассказу:

— Я услышал об ацтекской империи от испанцев. Тот мир уже не давал примеров тех чудесных цивилизаций, которые потчевали своих богов декалитрами человеческой крови. Поэтому я предстал перед Монтесумой и объявил ему, что Кортес, которому Мехико уже принадлежал, собирается на заре казнить его. Истинная правда. И я сделал ему свое… предложение.

— В кого вы загримировались?

— В химеру. Голова стервятника, тело льва, лапы крокодила. Этих зверюшек император холил в своем охотничьем заповеднике. Воздействие было великолепным и ужасающим, тем более что все происходило на вершине пирамиды Тлалока. — Он указал на сооружение, затенявшее дворцовый двор. — На подлинной пирамиде.

Мужчина вздохнул. Палладио не ощущал запаха серы, но это ничего не значило.

— Монтесума хотел воплотиться в Уицилопочтли, бога Войны, прожорливое проявление Солнца, чтобы расправиться с захватчиком. Ба, один из хозяев мира. Почему бы и нет? Пусть ваше царствование наступит. Солнечное могущество — возродитесь утром, с помпой объявил я ему. Какую приятную ночь провел император, представляя, что на заре сможет построить безграничную империю. А я тут же отправился к Кортесу, чтобы предупредить о грядущей опасности. Конкистадор был кровавым безумцем, но не дураком. Он выслушал меня и в тот же вечер взял дворец приступом. Он нашел Монтесуму на вершине пирамиды — тот ожидал утра. Кортес лично обезглавил его. — Гость пожал плечами. — Монтесума тоже был кровавым безумцем, но к тому же дураком. Лучше бы попросил перевоплощения в бога Ночи. Тогда все пошло бы по-иному.

История выглядела правдоподобной, а тон гостя — убедительным. Однако, если это действительно был Он, что-то смущало графа по поводу воплощения и всемогущества гостя, которого он хотел подчинить себе.

Действительно ли убийцы имели дело с теллурическим божеством, богоподобным существом? Человек в сером был похож на кого угодно, но не на Него. В этом костюме Он выглядел коммивояжером…

— Вижу, что ваш дух в сомнении, Палладио.

— Почему вы не дождались вызова?

— Чтобы явиться вам покрытым славой существом, заслоняющим горизонт? — подхватил гость. — Это будет вашим третьим вопросом. — Он немного подумал. — Допустим, я устал от спецэффектов. Исследование человеческой души — самое прекрасное путешествие в потемках, которое мне довелось совершить. Я опустился на ваш уровень, Палладио, чтобы лучше вас оценить. Мне хотелось посетить Мехико инкогнито до встречи с моей дорогой «Кадрилью».

Снаружи донесся львиный рык. С вершин деревьев зверинца взлетели ибисы и опустились в безопасном парке Монтесумы.

Палладио мысленно оценивал все варианты. Человек, притворяющийся Дьяволом, или Дьявол, притворяющийся человеком? Даже загадки Селима при константинопольском дворе были проще.

 

МАРТИНО ЭНД КОМПАНИ

Подготовка к празднику Тлалока превратила беспечный Мехико в гудящий улей. Высокое семиступенчатое строение, изображавшее пирамиду Тлалока, отныне занимало всю эспланаду зокало. Жонглеры, актеры и акробаты развлекали публику в центре Теночтитлана от восхода до заката — это был первый акт празднеств. Программа обещала, что в восемь часов вечера император лично принесет в жертву раба в честь бога Войны.

Колдунья с трудом встала после сумасшедшего вчерашнего вечера. Конец его таял в тумане — когда официанты поставили на их столик кувшин октли, местного спиртного. Она вспоминала, что пыталась извлечь какие-то звуки из окарины. Потом изображала Лойе Фуллер среди столиков, кутаясь в свое пончо. Ей казалось, что именно в этот момент Мартино отправился спать.

— Твои женщины горячииии… — напевала Роберта.

Колдунья оделась и спустилась в холл. Следователь, вставший значительно раньше, оставил ей записку у администратора, в которой просил встретиться с ней в отеле «Кальмекак» в Комарином квартале в полдень. И ни слова больше. Роберта не знала, что он затевал. Поскольку было еще рано, она отправилась к месту встречи пешком.

Эта гостиница была не так шикарна, как «Тескатлипока». В полдень следователь так и не появился. Роберта подошла к окошечку администратора и спросила, не оставил ли для нее послания некий Мартино.

— Быть может, речь идет о молодом человеке, который появился здесь полчаса назад? — спросил ее собеседник. — Он собирался встретиться с кем-то в номере 9. Пока он не спускался.

— Номер 9. А кто там остановился?

Администратор, похоже, ничего не знал о конфиденциальности. Он заглянул в журнал и сообщил Роберте.

— Некто Грубер.

Моргенстерн вытаращила глаза. Мартино отправился к Груберу, не поговорив с нею?

— Простите, можно вызвать номер? — попросила она, с трудом сдерживая гнев.

Администратор выполнил ее просьбу и долго ждал ответа.

— Не отвечает.

— Вы сказали, молодой человек не спустился?

— Да, и это странно.

Роберта велела ему оставаться за стойкой и бросилась в коридор, где находился номер 9. Комнаты располагались на втором этаже. Она, перепрыгивая через четыре ступеньки, взлетела наверх и прижала ухо к двери. По ту сторону кто-то стонал. Она постучала.

Стоны прекратились.

Потом она услышала, как завопил Мартино.

* * *

Колдунья не появилась, когда следователь спустился к первому завтраку в патио. Ничего удивительного, если вспомнить, что она вытворяла вечером. Он решил уйти, когда она сунула ему в руки бубен, чтобы он подыгрывал ее игре на окарине.

Он очень плохо спал. Его очень смутило то, что майор сидел рядом с Монтесумой. Ему было необходимо все расставить по полочкам. Грубер остановился не в их гостинице. В Теночтитлане было всего лишь два отеля. И Мартино, проглотив кофе, тут же отправился в «Кальмекак».

Молодой человек остановился перед дверью номера 9, где, по словам администратора, остановился майор. Он постучал, но ответа не услышал. Он повернул ручку. Дверь перед ним отворилась, как бы приглашая войти. Следователь колебался всего секунду. Он проскользнул внутрь и закрыл за собой дверь.

Из-за опущенных жалюзи комната оставалась в полумраке. Мартино зажег прикроватную лампу и начал обыск.

Комната была просторной и хорошо обставленной. У кровати возвышалось чучело ягуара. Следователю такое украшение показалось странным. Тем более что чучело выглядело настоящим зверем и от него реально пахло хищником.

Он осматривал номер, а его мозг буквально кипел: либо Дьявол принял облик Грубера, либо Грубер был Дьяволом, либо Грубер был Грубером.

И он никак не мог решить, кого опасаться больше, если его накроют, — Грубера или Дьявола. Во всяком случае, по ванной было видно, что ею давно не пользовались, а в спальне не было ни чемодана, ни сумки. Постель выглядела нетронутой.

— Чушь какая-то, — пробормотал ничего не понимающий Мартино.

Здесь ему нечего было делать. Он уже собирался уйти, как вдруг его взгляд упал на прикроватную тумбочку, о которой он впопыхах забыл. Он открыл ящик и нашел там распечатанный конверт. В конверте лежал листок, исписанный тонким и четким почерком. Письмо сообщало о «Кадрили убийц» и предлагало легальное сотрудничество получателю. Оно было подписано.

— Сюзи Бовенс, — прошептал следователь, пораженный находкой.

Фулд поручил юристу вступить в контакт с Дьяволом. Молодая женщина тогда говорила о почтовом ящике. Мартино перевернул конверт и с бьющимся сердцем прочел адрес:

— «П/Я 666. Сатане. Лично и срочно». Черт подери, Грубер и есть Дьявол.

— А вы мертвец, — услышал он голос позади.

Сильнейший удар под зад опрокинул его на кровать, которая рухнула под его весом. Мартино ударился лбом о пол, но сообразил, что надо откатиться в сторону, поскольку нападавший летел вслед за ним. Он вскочил на ноги и отступил к окну, закрытому шторами.

Нападавший приближался неторопливо, шаг за шагом. Полумрак превращал его в фантастическую фигуру. Это была девушка лет пятнадцати. Обнаженная и невероятно сильная, несмотря на хрупкость фигуры, она приближалась какой-то странной мягкой походкой.

Мартино инстинктивно сунул письмо, адресованное Дьяволу, в карман плаща. Он отступал и отступал, пока не уперся спиной в жалюзи. Существо усмехнулось, видя, что ему дальше идти некуда. И, похоже, узнала молодого человека.

— Ба, да это же дражайший Пятнадцатое Июня! — воскликнула она. — Разве вы не расстались с головой в Версале?

Мартино тут же сообразил, что существо говорило о его астральном близнеце, об ужасной участи которого ему поведала Моргенстерн. Запах хищника заполнил всю комнату. Успеть бы открыть окно…

И тут раздался телефонный звонок. Оба противника застыли на месте. Следователь нащупал за спиной шнур управления жалюзи.

Телефон замолк. Девушка прыгнула на Мартино. Тот бросился в сторону, изо всех сил потянув за шнур. Жалюзи взлетели вверх, и в комнату ворвалось солнце. Ослепленная самка ухватила пустоту. Мартино рванулся к двери. Девушка двумя прыжками нагнала его и уложила на пол.

Перевернула на спину, как обычную куклу, сомкнула руки на его горле и принялась душить. Следователь колотил руками и ногами по воздуху. Пытался вырваться, но тщетно. Ему надо было немедленно сделать что-то, чтобы она разжала хватку.

И в этот момент раздался стук в дверь. Удивленная девушка подняла голову. Следователь воспользовался передышкой, чтобы вырваться, и закричал так, что глотка у него сразу же заболела. Дверь распахнулась. И появилась ослепительная Моргенстерн в своем радужном пончо.

Мартино решил, что ему приснилось, когда девушка отстранилась от него, сжалась и превратилась в ягуара. Моргенстерн застыла, глядя на дикую кошку, на ее лапы и клыки, которые она с шипением обнажила. Зверь обогнул колдунью и исчез в коридоре «Кальмекака».

— Сидите и не двигайтесь. У вас слишком раздулось горло. Ногти этой гадюки, наверное, были намазаны ядом.

Колдунья отвезла следователя в «Тескатлипока» на пироге-такси. Уже в «Кальмекаке» он не мог говорить. Сейчас ему казалось, что на него надели ошейник из раскаленного металла, а дышать ему приходилось через соломинку.

Моргенстерн открыла коробку с множеством пузырьков и аптекарскими весами. И хмурилась, пока составляла смесь.

— Три пальца мяты, лепесток фиалки, три крокодильих слезы, — напевала она, смешивая составные части, — унция костной муки, два яйца саранчи…

Мартино не знал, описывает ли она рецепт или просто помогает себе в работе. Но когда хотел спросить ее, понял, что даже не может шевельнуть языком. Его охватила паника.

— Я же сказала, не двигайтесь! Хотите, чтобы я вас спасла, да или нет?

Ему очень хотелось ей ответить.

Колдунья насыпала смесь в чашку горячей воды и размешала, припевая. Потом поднесла чашку к губам Мартино. Лекарство обожгло ему небо, глотку и желудок. Но он почувствовал, что паралич отступает. Отёк в горле опал, как надувной шарик. Наконец он смог двигаться. Он встал, ощупал себя, попытался что-то сказать.

— Спасибо. — Ему наконец удалось выговорить первое слово.

Роберта, сидя на краю постели, с удовольствием разглядывала результат своих трудов.

— Что вы делали в номере шефа? И в приятной компании. Узнай он…

Молодой человек откашлялся и с непоколебимой уверенностью объявил:

— Грубер — Дьявол.

Колдунья расхохоталась и успокоилась не сразу.

— Вот так новость, Мартино. Я работаю на него уже двадцать лет. Соображаете?

Он не успокоился, попытавшись объяснить.

— Дьявол принял облик майора Грубера, если хотите. В любом случае Дьявол уже в городе.

Следователь рассказал, кого видел в императорской ложе во время игры в пелоту.

— Грубер играет свою роль, — проворчала Роберта. — Именно это ему приказал делать Фулд, разве не так? Если ему удалось обольстить Монтесуму, ему можно поаплодировать.

— А это? — возразил молодой человек, доставая письмо, найденное в ящике тумбочки.

Колдунья изучила письмо Сюзи Бовенс, потом конверт. Мартино не отрывал от нее глаз. Если она ощутила внутреннее потрясение, то ничего не показала. Бросила письмо на кровать и несколько секунд молчала.

— Повторяю вам, что майор Грубер не может быть Дьяволом.

— Вы упрямее той девицы, которая хотела меня прикончить, — разозлился Мартино.

Этот ягуар, которого он принял за чучело… В будущем он будет с осторожностью относиться к таксидермистам.

— Вы знаете, что она хотела получить? — спросила колдунья.

— Думаю, то же, что и я.

— Эту вещь, которую вы, как дурак, унесли с собой, а не оставили на месте.

— Простите?

— Если это существо было послано Палладио, значит, оно прибыло для поиска доказательств, что Грубер и есть Дьявол. Вы — трижды дурак. Майор оставил письмо с этой единственной целью.

— Чтобы обмануть убийц? — простонал следователь, поняв свою ошибку. — Какой я дурень.

— Да нет, вы просто слишком импульсивны. Колдунья смотрела на Мартино с несвойственным ей серьезным видом.

— Нам надо найти средство попасть во дворец сегодня вечером, — объявила она. — А сейчас рекомендую вам заказать бутылку шампанского.

— Бутылку шампанского?

— В ведерке со льдом.

— Ладно.

Следователь подчинился и передал заказ администратору. Колдунья выглядела угрожающей — чистый головорез. Вели она ему сыграть балладу на окарине, он бы безропотно подчинился. Им принесли шампанское в ведерке и два бокала.

— Открываю? — спросил молодой человек.

— А как же.

Он откупорил бутылку, наполнил бокалы и стал послушно ждать, пока Моргенстерн поделится с ним своими планами. Она взяла бокал, пригубила шампанское, Мартино последовал ее примеру.

— Викинги перестали вас беспокоить, мой маленький Мартино?

— Я… нет, спасибо. После нашего приезда я пил только кокосовое молоко…

Содержимое ведерка, иными словами три литра ледяной воды, окатило его с головы до ног. Роберта спокойно поставила ведерко и скрестила руки на груди. Мартино вскочил. И пробормотал:

— Я… вас… Что не так?

Колдунья по-прежнему не улыбалась. Было не до шуток.

— Курс колдовства номер один. Мгновенная сушка, как вы говорите. Первый уровень. Ничего волшебного, если ты сам колдун.

— Вот в чем дело? Могла бы предупредить…

— Заговор очень прост. Произнесу всего один раз, а потому запоминайте: «Очистить и высушить основу и уток, узлы и швы, мокрые или в пятнах от масла или варенья!»

Пятидесятилетняя Роберта Моргенстерн сообщила Клеману Мартино заклинание сушки со всей серьезностью, соответствующей моменту. Он с трудом удержался от смеха, видя, что колдунья сохраняла крайне суровый вид.

— Это и есть заклинание?

— Ему обучают детей, проверяя, есть ли у них колдовской талант, — ответила она. — Оно сушит и чистит одновременно.

— Превосходно. Но я все еще мокрый.

— Я сделала это специально, чтобы проверить вас.

Мартино уже хотел вслух произнести заклинание, когда Моргенстерн повелительным движением руки велела ему помолчать.

— Вы помните о нашем разговоре в Лондоне, когда мы покидали Хрустальный Дворец?

— Конечно, — с уверенностью ответил он. — Теперь можно?

«Юный дурачок», — решила колдунья.

Мартино выкрикнул заклинание громким и чистым голосом, удивив самого себя.

«Ты из наших», — подумала Роберта и вздрогнула.

Неопытный глаз ничего бы не заметил. Беглая вспышка, горячая волна, пронесшаяся по комнате, жаркий ветер, уносящийся прочь. Сердце Роберты яростно забилось, когда она ощутила запах озона, сопровождавший правильно выполненное заклинание, которое произносили колдуны, чей талант был связан с Воздухом. Клеман ощупал грудь, руки, волосы.

— Сухой и чистый, — умиленно прошептал он. — Потрясающе, удивительно. Спасибо, Роберта.

Колдунья получила подтверждение того, о чем подозревала с момента их пребывания в Париже. И теперь колебалась, как быть дальше: сказать ему или нет? А как он будет реагировать?

Она взяла бокал и задумалась, гладя стеклом по щеке. Это позволило ей принять решение. Она решительно отставила бокал.

— Я должна вам сообщить две вещи, — тихо заговорила она. — Надеюсь, вы не будете на меня злиться ни за одну, ни за другую.

Он пожал плечами. Он готов был выслушать все, что она ему скажет. Теперь, когда он научился произносить заклинания, с ним не могло ничего произойти.

— Мы обедаем сегодня с вашими родителями, в их доме в квартале Богов.

— Что? — Их отпрыск едва не подавился. — Они здесь?

— В Теночтитлане есть телефонный справочник. Я нашла Мартино и позвонила по указанному номеру. Ваша мать ответила мне и пригласила нас к девятнадцати часам.

Почему Моргенстерн организовала обед с его предками, не спросив его мнения? За кого она себя принимала!

— То, что вы блестяще исполнили свое первое заклинание, вынуждает меня встретиться с вашей родительницей, — извинилась колдунья.

— Вы говорите черт знает что! Мартино кипел от ярости.

— Значит, вы не помните нашего разговора в Лондоне?

— Когда вы сообщили мне, что являетесь колдуньей, а я вас попросил научить меня каким-нибудь заговорам? Вы мне сказали… вы мне сказали…

— Я вам сказала, что магические формулы сами по себе ничего не значат. Главное — качество того или той, кто произносит заклинание, его происхождение и дар, полученный при рождении. Некоторые об этом не знают, когда теряется колдовское ответвление, но такое случается редко. Вы — нечто очень редкое, господин Мартино.

Гнев тут же уступил место удивлению, которое появилось на лице молодого человека.

— Вы хотите сказать, что… что я…

— Был один шанс на миллион, но вы, несомненно, колдун. Связанный с Воздухом, как я с Огнем. Похоже, учитывая качество исполнения вашего первого заклинания, ваш талант передавался из поколения в поколение. Вам его передала мать. И мне надо с ней встретиться, хотя бы для того, чтобы нарисовать ваше генеалогическое древо колдовства, которое потребует от меня колледж, когда я сообщу ему о вашем существовании. Поздравляю вас. Добро пожаловать в клуб.

— Я — колдун? — переспросил потрясенный следователь.

Роберта одним глотком осушила бокал и шумно поставила его на стол.

— Уже почти шестнадцать часов. Ваши родители ждут нас через три часа. У нас есть время, чтобы вернуться на зокало и внимательно осмотреть врата лабиринта.

Она встала и двинулась к двери, думая, что Мартино последовал за ней. Но тот продолжал сидеть в кресле, устремив взгляд в пустоту, забыв обо всем. Новоявленный колдун видел себя в полете. И это было только начало.

Празднества Тлалока должны были продолжаться четыре дня: два дня игр и жертвоприношений и два дня ужаса и искупления грехе, с апофеозом в виде экзотической казни Монтесумы. Так было написано в городском календаре, составленном Палладио, который никто не принимал всерьез, если не считать развлекательной стороны.

Пирога-такси высадила следователей у зокало. Рабочие заканчивали последние приготовления. Жертвенный камень был установлен на верхней террасе лжепирамиды с помощью плавкрана. В огромных каменных вазах у подножия здания уже ревели четыре костра, придавая сцене какой-то варварский оттенок. Здесь не помешал бы и пустотелый бронзовый идол для жертвоприношений.

Моргенстерн и Мартино немного расстроились, увидев, что ворота лабиринта закрыты. Колдунья безуспешно попыталась открыть их, произнеся какую-ту абракадабру, похожую на ту, с помощью которой хотела отворить галерею зеркал в заведении Палладио. Они поговорили с мебельщиками, которые собирали свои принадлежности и закрывали торговлю до начала церемонии. Мебельщики сообщили, что ворота будут оставаться открытыми в течение праздника только на время выходов и уходов Монтесумы. Других входов во дворец не существовало.

Можно было только перелететь внутрь, но следователь еще не получил диплома, а потому не было никакой возможности добраться до «Кадрили».

Было почти восемнадцать часов. Дом Мартино располагался в этом же квартале в сотне метров от них. Колдунья со своим протеже уселась в кафе на берегу канала. Цапли и снующие туда и обратно пироги придавали серой воде лагуны какую-то особую прелесть, напомная о Венеции.

— Хотите встретиться с родителями уже сейчас? Я подойду попозже, если хотите, — предложила колдунья. — Думаю, они будут рады увидеть вас.

— Конечно. Но моя мать весьма… предусмотрительна. Если она сказала в девятнадцать часов, то это время ей сообщили астральные силы. А астральные силы следует уважать.

Они заказали чай. Официант положил на стол несколько листьев коки ради украшения. Колдунья не видела, чтобы хоть один член Клуба Состоятельных жевал листья. Она попробовала и нашла их вкус отвратительным.

— Когда вы поняли, что я обладаю талантом? — внезапно спросил молодой человек.

Он не переставал думать об этом с момента ухода из отеля.

Моргенстерн оглядела напарника. С каким апломбом он называл себя колдуном! Он уже умел сушиться. И сушился отлично. Но еще ничего не знал о «Книге снов», о «Малом и Большом Ключах», об алхимии и о шести уровнях заклинаний, не говоря о промежуточных заговорах, которые ему надлежит изучить. Если он решит вступить на этот путь, ему придется зубрить мертвые языки, неизвестные большинству смертных, отбросить прежние верования, если у него такие были, поскольку перед ним лежали только новые знания.

Молодой человек стоял в начале пути. И уже считал себя избранником? Быть может, он был прав. Колдунов, связанных с Воздухом, было мало. Их ветвь давно угасала, как угасала планета, разграбленная людьми. А Огонь, к которому принадлежала колдунья, развивался. Как и Вода.

Но в любом случае колледж сумеет привить ему скромность, по его воле или против нее.

— Я поняла это в Париже, Мартино.

То, что он шел по воздуху, выпало из внимания молодого человека. Даже теперь он, похоже, не помнил об этом.

— Могли бы сказать мне раньше. Что вас навело на такую мысль?

«Ваше некомпетентное отношение к делам мира сего», — хотелось ей сказать. Но это было бы неправдой.

— Ваше ощущение совпадений, — наконец сообщила она.

— Простите?

— Ваши поступки часто опережали действия, Мартино. Ваши инициативы превратили наше расследование, которое должно было быть хаотичным и продвигающимся неровными шагами, в некую почти гармоническую последовательность. В обычной жизни дела так легко не увязываются друг с другом.

— Не понимаю.

Роберта наклонилась над столом и объяснила ему:

— Я в одиночестве отправляюсь в Париж по следам Ла Вуазен. И на кого натыкаюсь? На Мартино. Первое совпадение.

— Ну, это не совсем совпадение, — возразил он. — Мы работали над одним делом…

— Я должна пробраться в Либрерия Марчиана. Кто мне доставляет чертежи? Мартино-сын.

Молодой колдун промолчал, слушая Моргенстерн:

— Нам надо найти средство отправиться в Теночтитлан без ведома министерства. Кто приносит решение со своей таинственной игрой? Супер-Мартино! — Она многозначительно покачала головой. — Я никогда не верила в совпадения. Надеюсь, вы тоже?

Колдунья окинула взглядом суетливую толпу на зокало. Камень был на вершине пирамиды, и рабочие устанавливали его на место.

— Тот факт, что Провидение помогает вам, объясняется вашей связью с Воздухом. В мире Воздуха ничего не происходит случайно, там все заранее предопределено. От амплитуды ураганов до биения крыльев бабочки. С Огнем другое — никакой закон не позволяет его обуздать.

Моргенстерн чувствовала, что ее затягивают собственные речи, как бывало, когда школы сражались, доказывая силу своей стихии в словесных и алхимических дуэлях, из которых колледж устраивал подлинные турниры.

— Воздух придает силу Огню, — автоматически сказал молодой человек.

— Можем разыграть партию, и я вас побью, — бросила она ему вызов.

— Ладно, ладно, согласен на судьбу. Принимаю ответственность за свою провидческую часть, — со смехом отмахнулся он. — Но пока у меня нет чудесного решения, чтобы проникнуть во дворец.

— Я даже не думаю об этом. Сегодня вечером у нас обед с вашими родителями. И все шансы будут на нашей стороне.

Час встречи приближался.

— Пошли? — предложила Моргенстерн.

Они бросили горсть монет на столик и встали, чтобы отправиться в дом Мартино.

Через два часа Роберта знала то общее, что объединяло отца, мать и сына, — Луна. Она даже спросила себя, а не зависел ли молодой человек от Эфира, а не от Воздуха.

Физически Робер Мартино был так же далек от сына, как Роберта от своей матери. Брюшко превращало его в добродушного Фальстафа. Он смеялся над собственными шутками, опережая аудиторию. Но был удивительно любезен и приветлив по отношению к гостье.

Связь между отцом и сыном не выглядела очевидной. Они жили разными жизнями, и каждый двигался со своей скоростью.

Робер Мартино был изобретателем и деловым человеком. Его увлекали прошлые, нынешние и будущие достижения. Сейчас он работал над проектом «Берн», последним историческим городом, выполнение которого ему доверил Палладио.

— Это будет не город, а настоящий мир! — воскликнул он.

Потом замолчал и стал рассеянно слушать других, устремив взгляд в пустоту.

Моргенстерн сразу распознала в Клементине Мартино колдунью. Та подарила сыну синие глаза и форму лица. Она была худощава и элегантна, а в молодости явно отличалась редкой красотой. Мать и сын были очень близки между собой.

Как большинство обитателей Таночтитлана, Мартино обладали колоссальным состоянием. Их дом был равен по размерам «Тескатлипоке». Как ни странно, но слуги весь вечер так и не появились. Мартино-мама объяснила Роберте, что во время коротких посещений Мехико она стряпала сама. Вечера и приемы в Базеле следовали такой адской чередой, что у нее там не было ни секунды свободного времени.

— Отупляющие приемы, уверяю вас, — жаловалась она и усмехалась.

Стол был накрыт на крыше дома. Они любовались чудесным видом города и близко расположенным дворцом. Треугольные окна видимого крыла здания были ярко освещены, а на террасах пирамиды Тлалока полыхали факелы. Лабиринт отсюда казался пустяковой узкой конструкцией.

Окруженные городом и окутанные мраком джунгли позади дворца источали скрытую угрозу.

— Дворец построили, используя исходные технологии, — рассказывал отец сыну. — Без раствора. Представляешь? «Цемент Мартино», подрядчик строительства без раствора!

Клеман не мешал отцу посмеиваться. Он рассматривал силуэты, мелькавшие во дворце, спрашивая себя, не может ли быть один из них майором Грубером.

Роберта восхищалась талантами хозяйки дома. Посреди круглого стола стояло блюдо с восемью концентрическими кругами. Мартино-мать объяснила, что вдохновилась солнечным камнем из ацтекского календаря, чтобы ужин проходил от периферии к центру.

Край блюда представлял собой Млечный Путь в виде стружки кокосового ореха для возбуждения аппетита. Второй круг был кругом Шиутекутли, властителя Огня, Сатурна для друзей. Его владениями были перцы. Третий круг назывался Черным Зеркалом в память о боге Смерти Тескатлипока. Паштеты и сладкие перцы здесь плавали в осьминожьих чернилах, как бы воздавая ему почести. Четвертым кругом был круг Тлалока, бога Дождя. В нем еды не было. Клементина Мартино не хотела, чтобы дождь пролился раньше времени. Божий гнев не должен был омрачить их ужин.

— Сами увидите, — объявила она Моргенстерн. — Когда Монтесума в ближайшее время воздаст Тлалоку по заслугам на вершине пирамиды, нам его не избежать. Каждый год одна и та же история.

С ярко освещенной зокало доносились песнопения. Они не могли видеть спектакль, но зрелище должно было быть впечатляющим.

Два следующих круга были отданы перченой дичи, преимущественно копченой. Рядом с ней лежали золотистые лепешки. В предпоследнем круге стояли четыре чашки с таинственным содержимым. В центре композиции красовался обсидиановый нож в честь Оллина Тонатиу, который, вцепившись когтями в космос, мог обеспечить на этот вечер стабильность в мире Мартино.

— Предупреди вы меня заранее, я бы приготовила нечто специальное, — извинилась кулинарка.

С площади донеслись звуки трубы, глава семьи сообщил, что это был сигнал к тому, чтобы сесть за стол. Он галантно встал позади Роберты и подвинул ей стул. Ужин наконец мог начаться.

Через час они разделались с кругом Смерти. Робер и Роберта воспользовались паузой, предоставленной пустым кругом Тлалока, чтобы выкурить по сигарете.

— Восхитительно, — поздравила хозяев колдунья.

— Моя мать — чемпионка, — обрадовался молодой человек, обняв ее за плечи.

— К тому же, — продолжил ее муж, — вы не знаете ее фирменного блюда из трески!

— Хватит, — взмолилась Клементина. — Просто удачно легли звезды. Иначе продуктов было бы не достать.

Никто не подхватил шутки. Мартино-мать была, похоже, самой лунатичной из всех — решила Моргенстерн.

Следователей спросили о причинах их пребывания в Теночтитлане. Конечно, они не собирались рассказывать о «Кадрили». Клеман оставил инициативу Роберте.

Она сообщила о разведывательной миссии для Министерства безопасности: Палладио пригласил Арчибальда Фулда на охоту в императорский зверинец, и майор Грубер послал их проверить, нет ли опасности в городе.

— Мехико — самый надежный город Сети! — отчеканил Мартино-отец. — Он был построен по драконовским сейсмическим нормам. Я хорошо знаю, о чем говорю.

Роберта перевела разговор на остальные исторические города, на стремление их жителей перенимать нравы и обычаи соответствующей эпохи. Конечно, нынешняя эпоха подталкивала к фантазии. Кому не хотелось придумать себе новую жизнь? Даже она, Моргенстерн, с удовольствием была бы кем-то иным, а не следователем Министерства безопасности.

— Черт, и кем бы вы хотели стать? — без всякой враждебности спросила хозяйка дома.

Она видела, куда Роберта хотела увлечь ее, и начала уже задавать себе вопрос, что за личность скрывалась за обликом следовательницы. Первые подозрения появились, когда она присмотрелась к ее поступкам, прислушалась к ее речам, оценила реакцию — то, что могла заметить только женщина. Недаром талант передавался от матери к дочери. В большинстве случаев.

— Если бы я могла стать другой, я хотела бы быть колдуньей, — объявила Роберта.

Клеман вдруг пробудился от мечтаний. Его отец, который думал о Берне и научном реализме, воскликнул:

— Колдуньей? Но колдуний не существует!

— Этот город существовал задолго до того, как ты, мой дорогой, стал поставлять цемент графу Палладио, — напомнила Мартино-мать. — Продолжайте, Роберта. Что бы вы сделали, став колдуньей?

Моргенстерн подивилась тому, как матери Клемана удалось скрыть свой талант от сына и мужа. которые так ни о чем и не догадались. Она заметила, что кольцо, которое хозяйка дома носила на среднем пальце левой руки, смотрело камнем внутрь. Древняя, очень древняя работа, ровесник генеалогического древа колдовства, эмблемой которого кольцо и было.

— Я бы творила то, что творят колдуньи в детских книжках. И добро, и зло.

— И летали бы на метле? — рассмеялся Робер.

— Ни в коем случае. Пусть акробатикой занимаются более гибкие.

— Но вы все же работаете на Криминальный отдел? — с притворной невинностью спросила Клементина. — Майор Грубер, несомненно, способствовал бы раскрытию вашего таланта…

— Преследуя преступников, ускользнувших от метчиков? Конечно. К тому же у меня был бы, быть может, дар ясновидения.

— А что вам открыло бы это ясновидение? — спросила хозяйка.

— Что Клеман — колдун, — ответила Роберта, шевеля губами так, чтобы с них не сорвалось ни звука.

Мартино-мать умела читать по губам. Если открытие было для нее шоком, она и виду не показала. Только скулы у нее слегка порозовели. Она сняла кольцо и раскрутила его на столе перед собой.

— Что же вам сказало бы ваше ясновидение? — настаивал Робер, который так и не услышал ответа гостьи.

— Вы были бы лучшей, Роберта, — сказал молодой следователь и снова замолчал.

На столе остались лишь керамические чашки. Праздник на зокало дошел до трагического финала. Император или его двойник стоял на верхней террасе пирамиды и просил у неба защиты от врага-испанца. Раб, лежавший на жертвенном камне, с покорностью ждал момента, когда нож вскроет ему грудную клетку.

Роберта всем сердцем надеялась, что речь идет лишь о театральном воссоздании ритуала. Вряд ли Палладио осмелится пролить настоящую кровь перед Клубом Состоятельных, повторяла она себе. Однако сейчас стало так легко прилюдно совершать самые ужасные преступления, ибо в реальном мире играли краплеными картами.

— Нам не очень нравится Монтесума и его пресловутые пантомимы, — призналась мадам Мартино. — Показуха, к тому же очень шумная.

Внезапно посвежело, исчезли луна и звезды. Роберта порылась в рюкзачке, достала пончо и набросила его на плечи.

— Дорогая моя! — воскликнула Клементина. — Какая прелесть! Вы купили это на зокало?

— Решила сделать себе маленький подарок, — кивнула колдунья, тщательно расправляя складки.

— Ну, если говорить о подарке…

Мадам Мартино подала знак мужу, который издали наблюдал за ними. Он понял и встал.

— Сейчас вернусь.

Он исчез в глубине дома. Мать Клемана рассматривала кольцо. Ее сын молчал. Она печально улыбнулась и сказала:

— Это кольцо носила моя мать, и мать моей матери, и так далее до корней нашего древа, появление которого теряется в глубине времен. — Она повернулась к сыну. — Я передала тебе свой талант. А теперь даю это. — Она сняла кольцо с пальца левой руки. — Не повтори ошибки матери. Исследуй свои таланты. Учись и работай. Что касается вас… — она обратилась к Роберте, — я доверяю вам моего мальчика. Распахните перед ним двери колледжа.

Следователь крутил кольцо на пальце. Роберте показалось, что оправа была из позолоченного серебра. Но не могла понять, какой камень сидел в ней.

— Что за камень? — спросила она.

— Лунный. Прозрачность и чистота. Мне неведомо его могущество.

— Однако вы умеете читать по губам? И знаете, что означает слово «колдунья»?

Клементина хотела ответить, но вернулся ее муж. Он тяжело дышал. На мгновение его охватила нерешительность, когда он увидел серьезные лица сидящих за столом.

— Что происходит? Муницип умер?

Внезапный удар грома заставил вздрогнуть всех присутствующих. Мартино и Моргенстерн инстинктивно обернулись в сторону грохота и света. Только что принесли в жертву раба. Вспышки окружали Теночтитлан со всех сторон, терзая тучи.

— Небо вскоре прольется дождем, — объявила Роберта.

— Десерт отведаем внизу.

Хозяйка дома показала пример, взяв свою чашку и направляясь под крышу. Она бросила через плечо колдунье:

— Я же говорила? Каждый год одна и та же история.

Тлалок, бог Дождя, снисходительно выждал, пока люди укроются под крышей, и обрушил на землю потоп.

* * *

Мадам Мартино приготовила для сына суфле. Все отведали сливки с миндалем почти в религиозном молчании. Небо уже затворяло свои задвижки. Дождь длился ровно столько, сколько требовалось времени, чтобы вымочить до нитки миллиардеров планеты.

Клеман даже пожалел, что не остался снаружи, чтобы показать матери… и отцу, как выполняет свое первое заклинание. Она скрывала свой талант долгие годы. А он хотел продемонстрировать его при первой же возможности.

— Смотри. Я отыскал это среди старого барахла…

Робер Мартино протянул сыну фляжку из почерневшего серебра размером с детскую ладонь.

— Фляжка, подаренная мне на восемнадцатилетие! — воскликнул молодой человек. Открутил пробку и понюхал содержимое. — По-прежнему полная…

— … арманьяк твоего деда.

— Викинги, — напомнила Роберта.

Клеман закрыл фляжку и сунул ее в карман.

— Полагаю, переночуете у нас? — предложила Мартино-мать.

Следователи смущенно переглянулись.

— Проблема?

Моргенстерн не решалась начать.

— Нам надо найти средство попасть во дворец Монтесумы сегодня ночью, — заявил Клеман.

— Этой ночью! Зачем? — спросил отец.

Молодой человек был в затруднении. Роберта подхватила эстафету:

— Классическая процедура. При каждом перемещении Фулда мы без оповещения проверяем безопасность мест, которые ему придется посещать. Лабиринт выглядит непроходимым для непосвященных. Это факт. Но быть может, есть возможность его обойти?

— Обойти — нет, но можно пройти под ним, — сообщил Робер.

— Под ним? — переспросил сын.

— Да, на плоту, — продолжила Клементина; — Твой отец занимает высокую должность в этом городе, если тебе это неведомо. И является одним из тех редких лиц, кто имеет право пользоваться плотом. Мы уже давно на нем не плавали, но он должен работать.

— А где находится этот плот? — спросила Роберта.

— Под домом. Хотите испытать его сейчас? — Роберта и Клеман одновременно кивнули. — Робер, проводи своего сына и мадемуазель Моргенстерн. — Клементина встала и расцеловала Роберту. — Дорогая, очень рада познакомиться с вами. Мы уезжаем из Теночи через пару дней, но приказываю вам навестить меня в Базеле, с сыном или без. — Она поцеловала Клемана. — Не забудь мои слова и позаботься о себе. Робер, не заблудись.

Она раздала приказы всем троим. И не забыла о богах, которые считали, что управляют их судьбами.

— Пусть Тлалок и Уицилопочтли будут благосклонны к вам! — произнесла она, обратив взгляд на потолок. — Иначе вам придется иметь дело с Клементиной Мартино.

Ей ответил раскат грома, который сотряс город глухим ревом неодобрения.

Фундамент дома Мартино Теночтитлан стоял на сваях, затопленных лагуной.

Робер Мартино нажал несколько кнопок на электрощите управления. Зажглась гирлянда ламп, нарисовав траекторию, которая заканчивалась метрах в двадцати. В свете возник плот, причаленный к лестнице, на которой они стояли.

Плот был на самом деле плавающей платформой шириной три метра. Система двойного кабестана через мачту соединяла его с кабелем тяги. Робер Мартино проверил двигатель кабеля.

— Должно работать, — сказал он, спрыгивая на платформу.

Плот опасно покачнулся. Но колдунья обратила внимание, что Робер Мартино, несмотря на свою полноту, хорошо держал равновесие.

В четырех углах плота торчали четыре факела. Робер зажег их, и пламя разогнало тьму. Правда, недостаточно, по мнению Клемана, который с мрачным предчувствием вглядывался в глубины теночтитланской лагуны.

Отец вернулся на лестницу, с удовлетворением потирая руки.

— Вам и делать ничего не надо. После запуска двигателя плот донесет вас до подвалов дворца. Если воспоминания меня не подводят, вы окажетесь под кухнями. Надо проплыть всего двести метров. Границы дворца обозначены жирными полосами красного цвета на сваях.

Он дал возможность следователям залезть на плот и установить равновесие.

— Готовы?

Робер Мартино запустил двигатель. Трос натянулся, и плот потащило от лестницы со скоростью медленно идущего человека. Когда они миновали последнюю лампочку, поле зрения резко сузилось. Они видели на расстоянии не более трех метров. Моргенстерн, держась рукой за мачту, всматривалась в тьму, как бдительный впередсмотрящий.

Мартино выждал несколько минут и наконец спросил:

— Что будем делать, оказавшись во дворце?

— Не знаю, Мартино. Как обычно, импровизировать.

«Опять? — спросил себя молодой человек. — Будем мешать „Кадрили“ вызывать Дьявола? Бросимся на помощь Груберу? А если Грубер и есть Дьявол?» Все это не имело ни малейшего смысла.

— Не Его надо опасаться, — продолжила Моргенстерн. — И не теперь, когда вы знаете, что являетесь колдуном.

Они миновали несколько свай, отмеченных печатью Монтесумы. Человечек с головой ягуара, нарисованный красным суриком, выглядел предупреждением. «Людям, которые переступают этот порог», — подумала Роберта.

Ацтекские одежды придавали им вид призраков. Как они выглядели в глазах тех, кто, быть может, наблюдал за ними! Жертвы на жертвенном плоту. Мартино решил, что викингам бы путешествие понравилось.

Колдунья едва подавила смех.

— Что вас смешит?

— У меня создалось впечатление, что мы совершаем путешествие, которое совершали до нас наши двойники.

Мартино не ответил. Ему все это не казалось забавным.

Вдруг плот замер на месте, хотя они были в лагуне среди леса свай. Мартино поднялся на цыпочки и тряхнул кабель. Они не двинулись с места.

— Делать нечего, — сказал он.

Колдунья заметила в воде отражение, и плот приподняла едва заметная волна. Она проследила за тенью, и ей показалось, что в свете факелов мелькнул острый плавник. Рыба нырнула и, похоже, исчезла.

— Уф! — выдохнула она.

Сильнейший порыв ветра ударил им в лицо и разом задул факелы, погрузив следователей в непроницаемый мрак.

— Моргенстерн? — сдавленным голосом позвал Мартино.

Она не ответила. Плот яростно всколыхнулся. Кто-то пытался влезть на него.

— Моргенстерн! — вновь позвал он, пытаясь нащупать ее в темноте.

Что-то обернулось вокруг его щиколоток, с силой дернуло назад и унесло в глубины лагуны.

 

ПАЛИНГЕНЕЗИЯ

Сюзи Бовенс решила проветриться, чтобы изменить направление потока мыслей. Чистое небо отправило плащи и зонты в шкафы. Прекрасное время для прогулки вместо самоистязания над проблемами сатанинского права, в котором не видела ни начала, ни конца.

Юрист отправила Дьяволу послание, воспользовавшись почтовым ящиком 666, стоявшем в колледже, но ответа так и не получила. До роковой даты оставалось двое суток. Но ей до сих пор не удалось найти средство интерпретировать договоры так, чтобы обеспечить защиту.

Быть может, она теряла время, изучая договоры с помощью лупы. Ей нужно было обрести широту мысли, сделать шаг назад и пересмотреть документы глобально.

Не искать трещины, оставленные когтем Дьявола в тексте, а найти мостики, переброшенные между разными статьями. Сюзи уже думала об этом подходе и набросала диаграмму, представляющую договоры. Она слишком быстро отказалась от сомнений, видя логическую последовательность в нумерации статей. Надо было все начинать с нуля.

Она дошла до сквера. Был час окончания школьных занятий. Крохотный клочок зелени звенел от детских голосов. Шум только поможет ей.

«Мостики», — повторяла она, все более и более убеждая себя, что нашла достойную дорожку для дальнейших исследований. Дьявол любил играть словами. Прятал, выставляя наружу. Его хитрости были иногда так грубы, что становились невидимыми. Сюзи надо было очистить мозг, сделать решительный шаг назад. Она еще ни разу не прочла договоры. Она их не знала.

Детишки с воплями носились друг за другом в трубчатой конструкции из углеродного волокна, на которой стояла печать муниципа. Ветки дубов клонились к земле, словно руки нищих, просящих подаяние. К Сюзи подбежала собачка и обнюхала ее ноги. Юрист хотела погладить ее, но пес отступил и зарычал, обнажив клыки.

Девушка быстро поглядела направо и налево и в долю секунды превратила свое лицо в огромную кошачью морду. Преображение не ускользнуло от пса, который с жалобным лаем поджал хвост и унесся прочь.

Заклинания, которым обучилась Сюзи во время двух первых лет обучения в колледже, никак не помогали ей в изучении сатанинского права. Но открывали кое-какие возможности, чтобы выпутаться из критической ситуации.

Помещение было пустым, а стены сложены из циклопических блоков. Из глазка на Мартино падал лучик света. Он сидел на стуле, связанный по рукам и ногам. Палладио кружил вокруг него на своем инвалидном кресле. И слышалось только шуршание резиновых шин по камню.

Молодой человек помнил о путешествии на плоту до момента, когда погасли факелы. Потом — ничего. У него было болезненное ощущение, что его разбудили по чьей-то команде, но уверенности он не питал. И сомневался в реальности происходящего.

— Палладио, — произнес он, узнав графа.

— Как себя чувствуете, господин Мартино?

Он уже почти забыл, насколько неприятно слышать искусственный голос многовекового венецианца. Он попытался шевельнуться, но тот, кто его связал, хорошо разбирался в узлах.

— Где Моргенстерн?

— Всему свое время. О Моргенстерн позже. — Палладио остановил кресло перед пленником. — Вы, несомненно, знаете, что здесь майор Грубер и что он пытается сойти за Дьявола. Как вы считаете, мне его стоит казнить немедленно или надо подождать появления его альтер эго? Мне очень хочется знать ваше мнение.

Мартино не надо было думать над ответом на вопрос графа:

— Грубер — Дьявол, воплощение Дьявола. Палладио подкатил кресло ближе, поднял трость и уперся ее концом в живот Мартино, который ощутил сильный электрический разряд.

— Факты, молодой человек. На чем основывается ваше утверждение, что Сатана и Грубер есть одно и то же лицо? На вашей ведомости по зарплате?

Следователь поделился своими сомнениями и сообщил о письме, найденном в «Кальмекаке».

— Увлекательно. Но никакого продвижения вперед. Снова задаю вам вопрос: на чем покоится ваша уверенность, что Грубер есть Дьявол? И не пытайтесь меня обмануть. Мне не нужен детектор лжи, чтобы узнать, пытаетесь вы обвести меня вокруг пальца или нет.

Моргенстерн внесла сомнение в душу Мартино. Если он ответит неверно, Палладио опять воспользуется тростью. И не было никаких причин умалчивать, что он действительно думает о майоре.

— Не знаю, Дьявол он или нет. Быть может.

Палладио неожиданно улыбнулся.

— Быть может?

— Быть может.

— Хорошо, — сказал граф. — Я вас благодарю.

Венецианец развернул кресло и выехал из комнаты со стороны, которую следователь видеть не мог. Оцепенение, ушедшее от удара током, вновь охватило его. Мартино пытался бороться, но вскоре рухнул в бесконечную тьму, спрашивая себя, не было ли все дурным сном.

Монтесума уже не был одет в мундир бобби. На нем была набедренная повязка и корона из перьев. Он извивался, потрясая кастетом и выкрикивая непонятные угрозы. Мартино находил его столь смешным, что забывал о защите. Ему нужен противник его уровня! Теперь они имели дело с настоящим колдуном! А не просто со следователем Криминального…

Император скорчился, как хризалида под дыханием пламени, и молодой человек наконец открыл глаза.

Он лежал на лужайке и смотрел в светло-синее небо. Над ним порхала пара райских птиц, потом с писком исчезла из его поля зрения.

— Я умер, — сообщил Мартино. — Рай.

— Хватит болтать, Мартино. Вставайте. Я потратила всю вторую половину дня, пытаясь вас разбудить.

Голос Моргенстерн:

— Они вас тоже схватили? Значит, мы здесь навечно?

Колдунья встала на колени рядом с лежащим в траве следователем.

— Пока вы еще живы, но так вечно не будет. Посмотрите налево.

Мартино повиновался. К столбику был привязан разложившийся труп козы. Голова и ноги не были тронуты, но остальное было истерзано когтями и клыками. Клеман сразу вскочил на ноги.

— Где мы?

— В зверинце. Вы разве ничего не видели?

— Нет, я проспал все время, если не считать беседы с Палладио. Хотя спрашиваю себя, не был ли это сон. Что произошло?

— После плота? У меня довольно смутные воспоминания. Знаю, что Палладио пытался усыпить меня, но это ему удалось только наполовину. В середине дня слуги перенесли нас на эту лужайку. Грубера я не видела.

— Говорите, в середине дня? Уже прошли целые сутки после расставания с родителями?

— Двое, Клеман. Вызов состоится завтра вечером.

— Чертовщина какая-то! — воскликнул Мартино. — Надо поскорее выбраться из этих джунглей.

Пучки древовидных папоротников указывали границу лужайки. Следователь выбрал направление наудачу и решительным шагом пересек растительное заграждение, чтобы появиться в том же месте. Он обалдел, увидев колдунью.

Сделал три шага назад и покинул лужайку, не сводя взгляда с Моргенстерн. Исчез в папоротниках и тут же вышел в том же месте, но на этот раз пятясь.

— Можете попробовать и на голове, я уже проверила. Лужайка находится под защитой того же заклинания, что и лабиринт. Но идеальных ловушек не бывает. Надо найти изъян до наступления ночи.

Лес подозрительно безмолвствовал. Мартино в детстве читал рассказы о путешествиях. И знал, что мелкие животные молчат, когда идет крупный хищник…

Моргенстерн была права: надо было быстрее найти решение, если они не желали разделить участь козы. Он принялся исследовать одну сторону лужайки, не зная, что ищет. Колдунья разглядывала вершины недостижимых деревьев. Если бы до них можно было добраться…

Позади нее раздался приглушенный шум. Роберта обернулась. Следователь исчез.

— Опять, — пробормотала она.

И направилась к месту, где минуту назад стоял молодой человек.

— Мартино!

— Роберта, — услышала она. — Я здесь!

— Где здесь? — нервно переспросила она, продвигаясь вперед.

И вдруг земля ушла из-под ее ног. Она последовала за напарником и оказалась в неглубоком рве, частично прикрытом листьями. Из рва уходил туннель. Мартино сидел на корточках и вглядывался в темноту.

— Лес у Монтесумы весь в дырах, — сказал он. — Похоже, здесь глубоко.

У колдуньи был отличный слух. Она ясно различала попискивания, потрескивания, шорохи, шажки и рыки в горниле дикой жизни, куда их забросил Палладио. И небо надо рвом почернело. Она заглянула в туннель.

— У нас нет иного выбора, — сказала она.

— И правда нет, — подтвердил Мартино. — Но мы не знаем, что там.

— Предпочитаете ждать зверушек Монтесумы на лужайке? Прикиньтесь козочкой. Кто знает. Быть может, в прошлый раз она им не понравилась. Поэтому они и не закончили обед.

Колдунья решительно углубилась в проход. Мартино неохотно последовал за ней. Но все же последовал.

Сюзи перебросила все воображаемые мостики между статьями этих чертовых договоров. Некоторые слова повторялись. Например, имя в статьях 1 и 4, право в статьях 2 и 3. Но это ничего не значило. Она даже попыталась переписать текст договора сзади наперед, произнести его вслух и прочесть в зеркале, надеясь, что отражение откроет ей тайный смысл оригинала.

Она уже часами ходила вокруг да около.

Ей никак не удавалось выработать достойную линию защиты. Дьявол был дураком. И вскоре заплатит за свою невероятную беспечность. Тем хуже для Него. И тем хуже для мира, если убийцы провозгласят себя его хозяевами.

— Проклятие! — выругалась она, встала и пересекла кабинет, направляясь в кухню.

Ей нужно было что-нибудь принять для успокоения нервов.

Она вернулась в кабинет с чашкой настойки и прошла мимо книжных полок. Справа налево. Колдовство — справа. Исследования Сюзи заставляли ее смешивать жанры. Мэтр Альбер и «Маленький иллюстрированный юрист» стояли на одной и той же полке из тополя. Она наугад взяла какую-то книгу и рухнула в кожаное кресло, которое отец подарил ей на восемнадцатилетие.

«Хороший выбор», — похвалила она себя. «Алхимия и Алхимики» Луи Фигье. Ашетт, 1860 г. Она перелистала пожелтевшее от времени издание и случайно остановилась на одной странице. «Под палингенезией понимается искусство возрождать растения из их пепла», — прочла она.

Палингенезия… она смутно помнила об этом трюке. Раздел алхимии, находящийся между поиском алькагеста, универсального растворителя, и созданием гомункула. Она хотела захлопнуть книгу и вернуться к работе, как вдруг сообразила, что прочла: «Возрождение растений из их пепла». Не пользовался ли Палладио тем же черным методом, возрождая убийц?

Она внимательно прочла продолжение. Речь шла о возрождении розы. Потом шла часть, посвященная возрождению человека. Были случаи возвращения тел, уже разложившихся в своих могилах. Главным образом тел убитых лиц, ибо убийца спешит похоронить свои жертвы и делает это небрежно. Воскрешение и убийство в одном параграфе случайно взятой и открытой наугад книги…

Дальше следовал длинный раздел, рассказывающий об опыте ботаника Кирхера перед королевой Швеции по воскрешению растения, обратившегося в пепел. Растительная фигура появлялась в виде кристаллического рисунка после нахождения стеклянного сосуда над открытым огнем. Это изображение потрясало воображение любопытствующих той эпохи. Вмешайся в это католики, заговорили бы о чуде.

А речь шла всего о кристаллизации хлоргидрата, сульфата или карбоната аммония, которые могли содержаться в растении, объяснял автор. Под воздействием тепла эти вещества конденсировались на холодных частях стеклянного сосуда и показывали убедительное изображение призрачного растения.

Сюзи вернулась к отрывку, который первым привлек ее внимание. Призраки там объяснялись в наивно-очаровательной манере: «Соли трупов, перешедшие в пары после ферментации, концентрируются на поверхности земли, образуя те призраки, которые ночью пугают прохожих, в которых последние верят. Так в первые ночи после сражения можно видеть множество призраков, стоящих на своих трупах».

Полено, которое догорало в калорифере у ног Сюзи, грохнуло в момент, когда она дочитала раздел до конца. Молодая девушка углубилась в созерцание уголька. Она осторожно закрыла книгу — ее мысли поплыли по поверхности сознания, — она спрашивала себя, на что намекал Фигье.

Убийцы были призраками. Достаточное ли основание для аннулирования договора, уничтожения его силы? Нет. Ни один закон не позволял это утверждать. Если исходные лица были бы еще живы, Сюзи могла бы напомнить о туманных понятиях вроде интеллектуальной собственности и привлечь близнецов за превышение власти. Но убийцы, даже призрачная троица, были уникумами. Никакой возможности подкопаться с этой стороны.

Ей надо было обратить внимание на то, что ее поразило. Фигье говорил об убитых и использовал их как объекты изучения. А она интересовалась убийцами… Обратное… «Инверсия», — подумала она.

В ее ушах загудело.

— Инверсия, инверсия, инверсия, — повторяла она, расхаживая по кабинету.

Есть. Она ухватила решение. Где-то в контракте было зеркальное отражение. Инверсия в тексте, механизм взаимодействия двух фраз, который, если его найти, позволял нейтрализовать договоры, лишить их силы и применить эту чертову статью 5, которая касалась санкций.

Сюзи направилась к рабочему столу, где лежали договоры. Глубоко вздохнула и оперлась ладонями о стол по обе стороны пергаментов, как бы черпая в этом жесте энергию для того, чтобы начать с нуля.

Они прошли метров десять по туннелю. Мартино двигался вслед за Робертой с ее кошачьим зрением. Она говорила ему, что видит вокруг.

— Расширение. Небольшая пещера, устланная сухой травой. Много скелетов грызунов. Словно мы в Марчиана. Смотри-ка, медведь. Спрошу у него, может ли он посторониться.

Мартино после пробуждения все принимал за чистую монету. И испытывал отчаянный страх.

— Смешно, — проскрипел он.

Когда Моргенстерн произнесла соответствующее заклятие над ворохом сухой травы, пещеру осветил слабый свет. Кто-то здесь жил. Но сейчас хозяина, к счастью, не было.

Ход тянулся в том же направлении. Они уже давно должны были пересечь магическую границу поляны. Но надо было дождаться утра следующего дня, чтобы продолжить обследование. Не следовало выбираться в зверинец Монтесумы, имея пристанище на ночь.

Они постарались устроиться поудобнее. Моргенстерн подпитывала огонь сеном, устилавшим пол пещеры. Они составили список всего, чем обладали. У Мартино сохранилась серебряная фляжка. А у Моргенстерн остались только окарина и пончо, с которым следователю пришлось смириться.

— Хотите, я вам что-нибудь сыграю, чтобы поднять настроение?

Молодой человек не счел нужным отвечать. Его брюхо урчало от голода, наполняя первобытную пещеру ревом адской машины. Моргенстерн пыталась собраться с мыслями.

— Ну и урчание.

— Знаю, жутко голоден. У вас, конечно, нечего пожевать?

— Конечно, нечего.

Она присела у огня, размышляя о Грубере, Палладио и Дьяволе. Мартино хотел задать вопрос, но не решался начать. Когда он в пятый раз закусил губу, Роберта спросила его сама:

— Что случилось?

— Это… Палладио вас допрашивал? Он задавал мне вопросы о Грубере.

— Дьявол или не Дьявол? Мне тоже.

Следователь кивнул.

— Что вы ответили? — спросила Роберта.

— Вначале сказал — да. Потом — нет, вспомнив о ваших словах. В конце концов сообщил, что не знаю.

— А здесь вы были категоричны?

— И откровенен. А что я еще мог ответить? А вы?

— Идентично, — сказала колдунья.

Она улыбалась. Она нарочно приняла загадочный вид, который был хорошо известен Мартино и который означал: кое-что я знаю, но не знаю, скажу ли вам.

— Вы что-то знаете и должны мне сказать об этом, — потребовал следователь.

Колдунья решила поиграть с молодым коллегой.

— Как вы считаете, почему Палладио допрашивал вас по поводу шефа?

— Потому что здравомыслящий человек хотел знать мнение двух ответственных лиц, находящихся в его подчинении, — выпалил Мартино.

— Думаете, убедили его, что Грубер и есть Дьявол?

— Куда вы клоните? Да. Нет. Быть может. Палладио может выбирать из трех ответов. Что касается того, чтобы убедить его…

— Мартино, вы знаете, что говорят о Дьяволе? В каком жанре он особенно хорош?

Молодой человек почесал голову.

— Производство тепла? — предложил он, протягивая озябшие руки к огню.

— Обман, подобие, извращение ситуации. То, о чем Он мечтает и над чем Он работает с древних времен, мечтая сделать так, чтобы его мирок считал, что Он не существует.

— В чем смысл?

— Театральный эффект, Мартино. Дьявол наслаждается неожиданностью, если она служит ему. Он живет поражениями своих жертв. Катается словно сыр в масле. Таков смысл, его существования. И только это Его развлекает.

— Значит, он существует?

— Дьявол существует, существовал и будет существовать. Как феи, драконы и колдуны. Но тот, кто с Ним сталкивается, всегда сомневается. По вашему мнению, какой ответ желал услышать Палладио, чтобы удостовериться, что Грубер и есть Дьявол?

— Не знаю.

— Точно. Не знаю. Ни да, ни нет. Тот, кто не знает, действительно видел Дьявола. Вы выполнили свою миссию. Браво, малыш Мартино.

— Подождите. Вы хотите сказать, что Грубер действительно Дьявол?

Моргенстерн отрицательно покачала головой:

— Вы ничего не поняли. Я только хотела сказать, что, будучи откровенным, вы заставили Палладио поверить, что Грубер и есть Дьявол.

— Значит, Грубер не Дьявол?

От него ускользало многое, но Мартино хотел получить ясный ответ на свой вопрос.

— Он — не Он.

— Что позволяет вам утверждать это?

Колдунья поколебалась перед тем, как ответить:

— Густавсон.

— Я встречалась с Грубером на следующий день после нашего приезда и перед покупкой пончо дала ему Ганса-Фридриха.

— На следующий… Вы мне этого не сказали.

— И не собиралась вам говорить. План Фулда был очень хитрым — сделать так, чтобы майор сошел за Дьявола, но ему нужны были средства, чтобы добиться успеха. Думаю, Грубер использовал возможности ежа-телепата, чтобы прозондировать мысли убийц и придать своему персонажу загадочность и всевидение, которые требовались.

— А письмо, которое я нашел в его номере?

— Оно было оставлено для Палладио. Но то, что оно оказалось у вас, сыграло в нашу пользу, потому что из-за него вы действительно поверили в возможность того, что Грубер и есть Дьявол.

— Вы манипулировали мною.

— Ну уж нет. Мы манипулировали Палладио. А сейчас я сообщаю вам истину.

Мартино хватило ума не заводиться. Их краткое пребывание во дворце, несомненно, укрепило позиции Грубера в глазах Палладио. Но одна деталь продолжала его беспокоить.

— А зачем надо было тратить столько энергии, чтобы заставить убийц поверить, что майор и есть Дьявол? — спросил он. — Что он будет делать в момент вызова?

— То, что ему приказал Фулд.

— То есть?

— Представления не имею.

— Неужели Дьявол действительно предстанет перед ними! Как думаете, он оценит актерский талант майора?

— Представления не имею, — повторила колдунья.

— Немного вы знаете.

— Не утомляйте меня, Мартино. — Моргенстерн зевнула. — Я знаю, что хотела бы быть там, когда Он явится.

— Почему?

— Ну и вопросик! Чтобы попросить у него автограф.

Колдунья сочла, что допрос закончен. Нарисовала на полу пещеры четырехугольник и разделила геометрическую фигуру на две половины.

— Стена отделяет зверинец от дворца в нескольких сотнях метров к востоку. Мы должны до нее добраться и преодолеть в течение завтрашнего дня.

— Тогда нам надо поспать.

Мартино вытянул ноги насколько мог, сделал себе подобие подушки из нескольких охапок сена и, как летучая мышь, завернулся в полы своего плаща, поглаживая серебряную фляжку, прижавшуюся к его животу.

— Если буду скрипеть зубами, будите меня, — сказал он колдунье.

И через две минуты уже храпел.

Он плыл по океану со зловещими черными всполохами.

Проснулся, с трудом дыша, и тут же сообразил, что произошло нечто необычное. Огонь погас, и царил непроглядный мрак.

— Слышали? — спросила тоже пробудившаяся Моргенстерн.

Со стороны рва послышались потрескивания. Оттуда кто-то двигался, натыкаясь на стены.

— Не двигайтесь, гляну, кто это.

Мартино встал на корточки и осторожно зашел в туннель, по которому они добрались до убежища. Он удивился, что день уже начался и немного освещал подземелье. Ему показалось, что он и не спал.

Туннель имел крутой поворот. Молодой человек осторожно высунул голову, чтобы увидеть, кто там прятался.

По проходу в его направлении неловко полз трехметровый кайман. И застыл на месте, обнаружив Мартино. Молодой человек, окаменев от ужаса, среагировал не сразу.

Кайман распахнул пасть, превратив проход в усыпанную острыми зубами глотку, и бросился на следователя.

 

ШЕСТОЙ ГОСТЬ

Мартино буквально приклеился к спине Моргенстерн, которая старалась идти со всей возможной скоростью. У него от страха сводило живот, и он постоянно оглядывался. Поворот придержал рептилию. Но следователь не сомневался, что чудовище следовало за ними. Темнота и повороты мешали в этом удостовериться.

— Неужели у этой норы нет конца! — ругалась колдунья.

Она прошла уже энный вираж, и перед ней открылся новый отрезок метров десяти длиной. Свет стал ярче, значит, выход был близок. Роберта почти бегом преодолела остаток галереи и вдруг наткнулась на стенку. Отверстие светилось вверху, наполовину заросшее корнями и ветками. Высота колодца равнялась нескольким метрам. И внешний мир выглядел мозаикой зеленых пятен.

— Я подсажу вас, — предложил молодой человек, приседая и соединяя ладони. — Давайте!

Роберта оперлась на следователя и ухватилась за корни, выступавшие из стенок колодца, чтобы подтянуться. Мартино изо всех сил помогал ей. Моргенстерн весила прилично. Но у нее были сильные руки, и она энергично лезла вверх. Она почти добралась до поверхности, когда из-за поворота появилась морда каймана. Рептилия осторожно просунула голову в коридор, осмотрелась и открыла пасть, узнав старого приятеля.

Клеман с силой подбросил Моргенстерн вверх. И услышал сочное ругательство и звук падения. Кайман шел на него, щелкая пастью в ритме своих шагов. Клеман ухватился за корень и полез наверх. Мокрая земля не давала опоры. Он с трудом поднялся на метр. Но он схватился неудачно, и ему пришлось спуститься вниз. Он думал, что кайман не слишком продвинулся вперед, пока он делал первую попытку. И застыл, ощутив горячее дыхание на икрах. Клеман был не в силах пошевельнуться, посмотреть назад.

— Мартино, что вы там возитесь? — крикнула Моргенстерн с поверхности.

Он подпрыгнул, уцепился за самый высокий корень и снова полез вверх. Кайман рванулся к Мартино, но тот успел поджать ноги. Челюсти каймана щелкнули в пустоте.

Клеман продолжал карабкаться наверх. Он бросил взгляд назад и увидел, что кайман с удивительным проворством пошел на приступ стенки.

Мартино в отчаянном усилии оттолкнулся от последней опоры и вылетел из-под земли. Он обхватил Моргенстерн за плечи и упал вместе с ней подальше от норы. Там, где они только что стояли, земля буквально вскипела. Потом воцарилась тишина, которую нарушало только свистящее дыхание, и молодой человек знал, откуда оно доносится. Джунгли затихли.

Они осторожно встали на ноги. Кайману удалось высунуть пасть из норы, но остальная часть тела, слишком толстая, застряла. Он крутился во все стороны, напоминая перископ. Моргенстерн и Мартино не знали, куда идти.

— Не вылезет, — сказал Мартино.

— Вы так уверены? — спросила колдунья, которая с ужасом смотрела на животное. — Действительно, огромный.

Кайман бился, как дьявол. Но ему удавалось только сотрясать корни, которые тисками сжались вокруг его челюстей. Он устремил ненавидящий взгляд на Мартино, последний раз открыл челюсти, как бы предупреждая о скорой встрече, потом скатился вниз, в чрево земли.

Еще несколько минут слышался шум его лап и свистящее дыхание, потом на джунгли опустилась тишина. Ее обитатели вновь стали переговариваться — от корней до стволов и от стволов до веток.

— Мы немного опережаем чудовище, но задерживаться не стоит, — сказал Мартино. — Постараемся найти стену, о которой вы говорили. Буду счастлив, когда перелезу через нее. Вы сказали, что она располагается к востоку?

Следователь огляделся. Их окружали девственные джунгли. Кипарисы, папоротники и пальмы почти совсем закрывали дневной свет. Ни клочка чистого неба. Поэтому невозможно увидеть солнце, чтобы выбрать нужное направление.

— У вас есть компас, Мартино?

Он отмахнулся от вопроса. Этот лес кишел дву-, трех-, четырех-, двенадцати— и двадцатитрехногими тварями, которые только выжидали случая укусить, впрыснуть яд или задушить в кольцах. Мартино казалось, что за ним следят. Его кожа чесалась, словно его искусали полчища клопов.

Он наугад выбрал направление, считая, что двинулся прочь от лужайки, и пошел вперед, сражаясь с пальмами, перешагивая через корни, которые торчали у него на пути.

Они шли около часа, обходя упавшие деревья или выбирая появляющиеся тропы. Влажность сковывала их движения, и они часто спотыкались о незамеченные препятствия.

— Настоящий рай? — восклицал Мартино. — И некоторые еще платят за это!

— Они гуляют в другой части парка, — напомнила ему Моргенстерн, с трудом переводя дыхание. — Там есть хорошо обозначенные утоптанные дорожки, очаровательные деревянные мостики, стойки с кокосовыми орехами, чтобы утолить жажду…

— Перестаньте, а то я сойду с ума.

Роберта заметила, что справа от них стало светлее.

— Похоже, там есть просвет, — сказала она товарищу по несчастью.

— Пойдем глянем.

Они потратили некоторое время, чтобы преодолеть последнюю сотню метров, отделяющих их от лужайки, но, добравшись до нее, остановились на границе, пытаясь понять, что за странную конструкцию из дерева и веревок они увидели.

В центре лужайки торчал тридцатиметровый шест. Три деревянные площадки придавали ему вид корабельной мачты. От самой высокой платформы к земле тянулись веревки. С места, где они стояли, было видно, что земля вокруг шеста была усыпана опилками, сеном и костями. Небо затягивали облака, но прямо над лужайкой светило солнце. Скоро должен был наступить поддень.

— Думаете, это ловушка? — шепотом спросил молодой человек, хотя вокруг не было ни единого живого существа.

— Не каждая лужайка заколдована, Я не знаю, для чего эта штука. Но сверху можно увидеть стену. Что вам советуют ваши икры?

— Мои икры? Они испытывают счастье. Им удалось удрать от пасти каймана.

Они вышли на открытое пространство и приблизились к сооружению. Веревки были привязаны к деревянным панелям, плоско лежащим на земле. Их дальние края заканчивались в десяти метрах от шеста, там, где начинался слой опилок и сена. Перекладины позволяли взобраться на мачту. Мартино завязал плащ, чтобы он ему не мешал, и полез на шест.

Он лез вверх, как флибустьер, глядя в небо и перескакивая с одной перекладины на другую. Ученик колдуна был действительно побратим Воздуха, После безупречного подъема он во весь рост встал на второй платформе.

Мартино стоял выше верхушек деревьев. И видел стену, которая высилась метрах в пятистах по прямой линии почти в том направлении, которое они выбрали. В джунглях виднелась крыша здания из черного камня. Между этим местом и лужайкой, где они находились, торчало гигантское дерево со стволом кроваво-красного цвета.

— Видите стену? — крикнула с земли Моргенстерн.

Он помахал рукой, мол, да, не соображая, что его жест ничего не значил для колдуньи.

Он видел дворец Монтесумы, пирамиду Тлалока позади него и Теночтитлан, который тянулся во все стороны. Несмотря на облачность, виднелась даже лагуна, окружавшая город мерцающим зеркалом.

Молодой человек мог взобраться еще на пять метров до самой высокой платформы. Рискованно, но какой вид мог открыться перед ним!

— Где стена? — прокричала Моргенстерн, сложив ладони рупором.

Мартино показал рукой. Колдунья вышла за пределы усыпанного костями круга, миновала странные деревянные решетки, похожие сверху на лепестки цветка, и двинулась к границе лужайки. Там она сложила каменную пирамидку, чтобы не сбиться с направления, и подняла голову к небу.

— Вы идете … перь? — закричала она, но часть ответа унес ветер.

Мартино показал, что хочет подняться выше. До него донесся голос Роберты:

— Будьте осто… наверху… должен быыыы…

— Кто?

Но больше ничего не слышал. Тем хуже, сказал он себе. Быстро проскочил последние метры, выбрался на платформу и тут же понял, что совершил ошибку.

Его ноги оказались в огромном гнезде, построенном из костей, веток и глины. Три орленка размером со взрослого стервятника тянули в его сторону шеи. Мартино не мог отвести глаз от ножниц по металлу, — какими выглядели их клювы.

— Милашки, — произнес он. — Скоро с едой вернутся папа с мамой. А я здесь только на секунду.

Он уже не думал восхищаться пейзажем — надо было срочно выбираться из опасной ситуации. Он осторожно отступил. Орлята заволновались и громко заверещали.

Моргенстерн наблюдала за сценой снизу. Она видела, что Мартино отступает к краю платформы. Что он задумал?

Рев заставил ее опустить глаза. Его услышали даже Мартино с орлятами. Выбравшийся из джунглей кайман, переваливаясь с боку на бок, устремился к подножию мачты. Колдунья, стоявшая на противоположной опушке лужайки, обратилась в соляной столб.

— Валите отсюда! — завопил Клеман со своего насеста.

Колдунья не спускала глаз с огромной рептилии, которая пересекала арену из опилок и костей. Кайман остановился и поднял голову в сторону неуловимой добычи.

Именно этот момент выбрали орлята, чтобы прыгнуть на Мартино. Тот замахал руками, отбиваясь от когтей и клювов. Один из птенцов ухватил лунный камень, подарок матери, и стянул его с пальца следователя, продолжавшего отступать и отбиваться.

На платформе валялись веревки, сплетенные из лиан и связанные с тросами, которые тянулись к лебедкам на земле. Мартино запутался в них ногами и потерял равновесие. Роберта завопила.

Он рухнул вниз — веревки опутывали ему щиколотки. Он не зажмурился и не испытывал ни малейшего страха. Он был рожден для полета. То, что должно было стать последним и жутким воспоминанием, превратилось в одно из самых волнующих мгновений его жизни.

Он медленно падал к кайману, а тросы поднимали деревянные панно в вертикальное положение, прижимая друг к другу, как лепестки закрывающегося цветка. Эластичность веревок была рассчитана так, чтобы человек, служивший противовесом, осторожно опустился на землю, привязал веревку к подножию мачты, удерживая панели вольеры в вертикальном положении. Но не был предусмотрен случай, что в качестве радушного комитета встречи на земле будет кайман.

Мартино опустился на землю. Он едва не уцепился за мачту, но кайман тут же ринулся на него с открытой пастью. Молодой человек вскарабкался по веревке наверх, едва успев избежать острых зубов. Он поднялся на вторую платформу и уселся на ней, как опытный акробат на трапеции.

Деревянные панно почти опустились на землю. Кайман, разъяренный тем, что Мартино снова удрал от него, решил напасть на Моргенстерн. И принялся карабкаться по панелям, чтобы выбраться из вольеры.

Мартино развязал веревку, опутывавшую щиколотки, и обернул ее вокруг кистей. Он без колебаний спрыгнул с платформы, ощутив удовольствие от нового полета. Осторожно приземлился. Панели опять стояли вертикально, вольера закрылась, а рептилия рухнула в опилки.

Следователь закрепил ногу меж двух перекладин, стянул веревками грудь и окликнул чудовище, которое не знало, что делать. Кайман заметил Мартино, на мгновение застыл, сообразив, что они стоят на одном уровне и что двуногая коза теперь не сможет ускользнуть от него. Рептилия бросилась вперед, разинув громадную пасть, и последние метры пробежала, ничего не видя. Клеман сдернул с себя веревку, накинул петлю на верхнюю челюсть и тут же бросился в сторону. Веревка натянулась, узел затянулся между зубов и поднял каймана на уровень третьей платформы. Деревянные панели в последний раз легли на землю лужайки, подняв облако пыли.

Моргенстерн, которая наблюдала за сценой и не могла ничем помочь, бросилась к молодому человеку.

— Вы не ранены? Как вам это удалось?

Он вскочил на ноги и отряхнулся. К его набедренной повязке прицепились кости. Гигантская рептилия извивалась в небе — ее морда застряла меж лебедок на тридцати метровой высоте. Орлята суетились под ее хвостом, который яростно колотил по воздуху над их головами.

— Думаете, они его сожрут? — спросил он у Роберты, поглаживая левую руку. — Черт! Кольцо! Наверное, обронил там.

Без кольца он ощущал себя голым. И был готов снова залезть наверх, чтобы отыскать его… Моргенстерн привычно дернула его за рукав.

— Вернем его позже. Пошли, вперед!

Они двигались почти три часа, когда с лужайки донесся ужасающий рев. Они остановились и слушали, пока он не затих.

— Что это было?

— Осел ревет, а кайман вопит. Домой вернулась хищная мамочка.

— Славная мамочка.

Они снова пустились в путь, часто бросая взгляды наверх. Но высокие ветви загораживали небо. И все же они приближались к цели — они миновали красное дерево, замеченное Мартино.

Вдруг из-за пальм выглянуло строение из черных камней. Это была пирамида, основание которой тонуло в зарослях. Корни приподняли плиты и обнажили кирпичную кладку под ними. Вокруг валялись фрагменты скульптур: стилизованные торсы танцовщиц, тела мужчин в церемониальных одеждах, фризы из черепов.

— Очаровательно, — усмехнулась Моргенстерн. — У Палладио несомненный вкус к подобным декорациям.

Поваленный молнией тик перегораживал дорогу.

— Пирамида — единственное сооружение в джунглях, если не считать вольеры, — объяснил молодой человек. — Она была указана на макете в музее. В легенде говорилась, что она посвящена Тескатлипоке. Кажется, так называется и наша гостиница? Вы не находите это занимательным?

Моргенстерн выслушала объяснения Клементины Мартино о солнечном камне Мехико и знала, что Тескатлипока был богом Смерти. Нет, ей это не казалось занимательным. Но она не стала делиться своими опасениями с напарником.

— Я залезу наверх, — объявил он и направился к сооружению. — Вы подождете меня.

— Я бы лучше выпила джин с вермутом в баре. Вы собираетесь лазать при малейшей возможности?

— Не сердитесь. Я управлюсь за пять минут.

Моргенстерн, вздохнув, уселась на голову ягуара. Мартино уже был на четвертой террасе из шести. Он уже подцепил вирус скалолазания. Воздух призывал его.

Он добрался до вершины. Отсюда дворец выглядел крохотным прямоугольником. И хорошо было видно мачту вольеры. Кайман все еще раскачивался над бездной. Но от него остались только голова, хребет и лапы.

— Черт подери, — пробормотал молодой человек, — что за хищник ободрал такую тушу за столь короткое время?

Стена находилась метрах в пятистах. Он спустился к Роберте — та сняла туфли и массировала ступни.

— И что?

— За козу отомстили.

— Тем лучше. Пошли. Мечтаю погрузить свои топтуны в бассейн с горячей водой.

Они, пригнувшись, прошли под тиком и оказались на четырехугольной площадке, которую пощадила растительность. Декорации поразили их. Площадку окружали трибуны, похожие на те, которые высились вокруг корта для игры в ацтекскую пелоту. В четырех углах виднелись четыре лица. Скульптуры смотрели в центр площадки, где под землю уходил пандус. Аллея, начинавшаяся с противоположной стороны эспланады, позволяла добраться до стены. Ее конек освещался заходящим солнцем, но основание уже погрузилось в тень.

— Чего мы ждем? — Мартино кипел от нетерпения.

— Это место похоже на арену.

— Но стена совсем рядом.

— Подождите.

Молодой человек не стал ждать и прыгнул на площадку. Потом принялся расхаживать взад и вперед, доказывая Моргенстерн, что мостовая не имела никаких ловушек.

— Идите! — звал он. — Чего вы боитесь?

Воздух вокруг них завибрировал от звука низкой частоты. Образовался канон из двух, трех, потом четырех голосов. Мартино оглядывался в поисках источника звука. И ощущал, что за ним наблюдают.

Он оглядел лица и узнал черты Ла Вуазен. Камень усмехался, а из приоткрытого рта доносилась одна горловая нота. Три остальных головы были головами Джека, Монтесумы и Палладио — лица из латерита в упор смотрели на него, окружая со всех сторон и угрожая растворить в своем жалобном речитативе.

Вдруг голоса замолкли. Уши Клемана еще слышали гудение, но тишина уже вернулась. Мартино подал знак Моргенстерн, чтобы она присоединилась к нему. Та не шелохнулась. Колдунья наблюдала, как и башенки, за пандусом в центре эспланады. Молодой человек проследил за ее взглядом.

Из глубины храма с царственным безразличием поднимался лев. Он повернул голову к следователю и остановился. Его усы подрагивали.

Молодой человек застыл. Лев прошел последние метры и бросился, вытянув лапы вперед.

Мартино ощутил, что его с силой оттолкнули в сторону. Удар вернул ему способность рассуждать, но слишком поздно: лев лежал на Моргенстерн, которая успела спасти напарника. Он удерживал ее на земле, возложив одну лапу на пончо, а второй скреб по камням, как бы затачивая когти.

Лев ощерился и заревел, словно хотел расколоть камень. Моргенстерн лежала с закрытыми глазами. Лев собирался разодрать ей грудь.

В воздухе раздался невероятный клекот. Ураган в перьях обрушился на хищника, приподнял его метра на три и бросил на землю на другом конце эспланады. Мартино не понял, что произошло. Но бросился к колдунье и помог ей подняться. На противоположной стороне площадки разгорелась дуэль титанов.

Чудовищный орел ждал, пока лев с уже истерзанными боками бросится на него. И, взмахнув крыльями, взлетел, когда кошка ринулась на него. Его дыхание обожгло Мартино и Моргенстерн даже на расстоянии полусотни метров. Лев приземлился и перевернулся на спину, раздирая воздух когтями. Беспощадная борьба сопровождалась ревом и клекотом.

Молодой человек воспользовался передышкой, чтобы осведомиться о состоянии колдуньи. Он видел, что хищник вонзил ей когти в грудь. Но та выглядела невредимой. И даже пересчитывала зацепки, которые оставила на пончо лапа льва.

— С вами ничего не случилось?

— Без «Боди Перфект» праздника нет, мой дорогой Мартино. — Не скажу, что мой корсет останавливает пули, но он сплетен плотнее, чем это дурацкое пончо.

Бой подходил к концу. Лев издал последний рык. Орел, устроившись на брюхе хищника, словно топором ударил клювом. Вырвал часть кишки и оборвал ее когтями с криком победителя.

— Мартино, — позвала Моргенстерн.

Орел с сухим хлопаньем раскинул крылья. Спланировал метров на десять и опустился в двух шагах от следователя, который не ощущал ни малейшего страха. Птица была великолепна — окровавленный клюв и темно-коричневое оперение, взъерошенное от возбуждения.

Птица выронила к его ногам кусок кишки, словно подношение. Потом опустила голову и отрыгнула крохотный металлический предмет, который зазвенел на камнях. Мартино присел и поднял его. Хищник наблюдал за ним круглыми немигающими глазами.

— Мое кольцо! — воскликнул он с выражением детской радости на лице.

Он надел кольцо на палец и поблагодарил орла, погладив его по голове. Птица развернулась, расправила крылья и пролетела над эспланадой, а потом с пронзительным криком вознеслась в небо.

Моргенстерн, которая перед этим предусмотрительно отодвинулась, подошла к Мартино. Поглядела на кольцо, на молодого человека, на эспланаду. Труп льва свидетельствовал о том, что чудо состоялось. Если бы она не видела все собственными глазами, то решила бы, что это была галлюцинация.

— Похоже, кайман пришелся ему по вкусу? — попытался пошутить Мартино, которого все же потрясли эти события.

— Похоже, ваша колдовская карьера начинается удачно. Ладно, мы у цели. Поспешим. Вскоре убийцы будут призывать своего хозяина.

Договоры были составлены без малейших изъянов — столь же неуязвимые, как самые неуязвимые контракты, а значит, строить защиту на статье 1 было бессмысленно. Если в первый момент Сюзи показалось, что решение у нее в руках, то тропка инверсии завела в тупик.

Статья 1 требовала от убийц совершения преступных поступков во имя Дьявола, а статья 4, интуитус персоне, требовала, чтобы убийцы подписали договор своим собственным именем. Нарушение условия отсылало к статье 5, статье санкций.

Юристу казалось, что она обнаружила трещину.

Конечно, подписание договора с Дьяволом можно было рассматривать как проступок. Но само подписание затрагивало ответственность двух сторон, Дьявола и убийцы, одновременно и с момента подписания. Но Сюзи надо было осудить убийцу, а не Дьявола, которого она как бы представляла. Как обрушиться на первого, если он действовал от имени второго?

Надо было предупредить Грубера. С учетом часовых поясов еще было не поздно связаться с шефом Криминального отдела.

Сюзи открыла записную книгу и нашла имя Грубера. Нет, конечно, нет. Она не записала номер мобильника, а черкнула его на каком-то клочке бумаги, который куда-то засунула, уверенная, что найдет его в нужный момент. Она перерыла весь стол, ящики, которые с яростью открывала и захлопывала.

— Идиотка! — обругала она себя.

Не могла же она засунуть записку в книги! Она пробежала взглядом по полкам, наугад вынула несколько книг, бросая одну за другой в кресло. Куда она задевала этот чертов клочок бумаги?

Поглядела на пламя в камине и попыталась успокоиться. Часы пробили половину, как бы напоминая, что время шло, а она не продвигалась вперед. Она встала, сняла телефонную трубку и набрала номер Фулда, который тот дал ей на крайний случай.

— Министерство безопасности, слушаю.

— Сюзи Бовенс, судебный атташе. Мне срочно нужен Арчибальд Фулд.

— Господин Фулд на заседании в Министерстве войны.

— Есть ли возможность напрямую связаться с ним?

— Позвонив в Министерство войны.

— Можете дать мне номер министерства?

— Найдете в муниципальном справочнике.

Чиновник повесил трубку. Сюзи едва не потеряла спокойствие. Куда она дела справочник? Он отыскался через десять минут в кухне в вафельнице.

— Война, война, война, — бормотала она, листая страницы. — Ага!

Она набрала номер и стала ждать, нетерпеливо выстукивая пальцами болеро на телефонном аппарате. Трубку сняли на двенадцатом гудке.

— Министерство войны, слушаю.

Сюзи показалась, что она напоролась на того же чиновника. Но это не облегчало дела.

— Я хотела бы поговорить с господином Фулдом.

— Отлично, — ответил приветливый голос. Сюзи показалось, что она спасена. — В каком отделе работает этот господин?

Ее окатил ледяной душ.

— Арчибальд Фулд, — выкрикнула она. — Министр безопасности. Я должна с ним переговорить, и он находится у вас.

— Подождите.

Тишина. Молодая женщина спросила себя, дочитывает телефонистка статью в женском журнале, полирует ногти на правой руке или раздумывает над поставленной перед ней проблемой. Сюзи хотела рявкнуть в трубку, когда голос сообщил:

— Линия занята. Будете ждать?

— Буду.

Она вновь обрела надежду, а в наушниках послышалась музыка. Музыкальная фраза повторялась, гипнотизируя ее. Вдруг ее заменил гудок. Никто не отвечал. Сюзи буквально видела, как трубка подпрыгивает на рычаге в пустом кабинете перед конференц-залом, где находился Фулд. «Кто-нибудь подойдет к телефону?» — восклицал министр.

Возвращение музыки покончило с надеждами Сюзи. Опять заговорила та же телефонистка.

— Министерство войны, слушаю.

— Я только что с вами говорила. Вы должны были соединить меня с Арчибальдом Фулдом…

Смущенное молчание на том конце провода. Молодая девушка понимала, что совершила ошибку — никогда нельзя раздражать телефонистку администрации, если ее надо о чем-то попросить.

— Если господин Фулд является Министром безопасности, лучше позвонить в Министерство безопасности, — предложила чиновница.

Сюзи не стала настаивать. Знала, что это бесполезно. Она повесила трубку, снова сняла ее и набрала номер Бовенсов. К счастью, мать-колдунья была дома.

— Как себя чувствуешь, детка? — спросила она, даже не услышав голоса дочери.

Благодаря долгому использованию своего таланта, связанного с Эфиром, которым Сюзи пока не обладала, телефонный провод передавал Биргит Бовенс не только голос собеседника, но и его мысли и чувства. Сюзи никак не могла к этому привыкнуть. Поэтому почти никогда не звонила матери. Предпочитала встречаться с ней и хранить свои мысли при себе.

— У тебя проблема, — утвердительно произнесла Биргит Бовенс.

— Да, — робко ответила Сюзи, которой хотелось одного — связаться с Грубером.

— С этим Грубером можно связаться только по мобильнику?

— Мамочка, ты спасешь меня, если…

— Не беспокойся, я найду его. Но если он пользуется спутниковой связью, это потребует больше времени, чем при проводной. Не вешай трубку, я поиграю с реле, хорошо?

— Спасибо мама.

— Не благодари, доченька. Это нормально. — Она помолчала. — Кстати, а кто это — Клеман Мартино?

— Мама! — зарычала Сюзи.

Мать не ответила. Она, наверное, посмеивалась или опрашивала Эфир в поисках Грубера? Скорее всего занималась и тем, и другим.

В трубке раздавались электрические трески и песни магнитных сирен, указывая, что Бовенс-мать летела по гребням волн в поисках мобильника майора Грубера.

Моргенстерн и Мартино бежали по аллее. Джунгли по бокам стояли сплошной непроницаемой стеной. В стене прямо перед ними появилась дверь. Молодой человек радостно закричал, увидев ее. Но колдунья схватила его за полу плаща и остановила.

До сих пор скрытая неровностями мостовой, у их ног открылась трещина, слишком широкая, чтобы ее можно было перепрыгнуть.

— Проклятие, что же делать? — воскликнул следователь.

— Сплошные препятствия, никакого покоя, — философски проговорил женский голос позади них.

Мартино обернулся и мгновенно узнал ее. Девушка-ягуар ни капельки не изменилась с момента их встречи в номере 9 «Кальмекака». Ее сопровождал муж. Господин и госпожа дю Парк, без клочка одежды на теле, преграждали им путь к отступлению.

Смерть льва, похоже, возбудила молодую женщину, ибо она частично преобразилась. Плотная пятнистая шкура закрывала ее предплечья. Но она еще не решалась встать на четыре лапы. Она нетерпеливо мяукнула, обращаясь к мужчине:

— Оставь мне мальчика.

— А я займусь колдуньей, — добавил тот, падая на лапы, как и его спутница. — Бросим вызов и антивызов.

Их лица превратились в морды. Шерсть, словно бегущий огонь, покрыла их с головы до ног. И тут же развернулся хвост. Пара ягуаров жалобно мяукнула в сторону храма и окружающих джунглей. Они почти перестали обращать внимание на беглецов.

— Что будем делать? — спросил Мартино.

Он не знал, понимают ли чудовища человеческий язык.

— Можете перепрыгнуть через эту трещину?

— На своих двоих — нет. Но на макете я видел, что зверинец окружен рвом. Такой же должен быть и по ту сторону стены.

— Куда вы клоните?

Призыв ягуаров возымел свое действие. Целая свора кугуаров, пантер и диких кошек плотными рядами направлялась к ним. Новоприбывшие остановились перед парочкой, которая явно правила балом.

Мартино достал серебряную фляжку. Отвинтил крышку и приложился к горлышку. Сделал три больших глотка арманьяка и закрыл ее. Колдунья разъяренно обругала его:

— Нашли время!

Эликсир деда Мартино уже сделал свое дело: Клеман начал покачиваться. Взгляд остекленел. Он схватил Моргенстерн за талию и прижал к себе, дыша зловонием прямо в лицо. Она стала отбиваться. Он еще сильнее сжал ее. Пара хищников приближалась, задрав хвост. Шерсть на загривках стояла дыбом. Еще три прыжка, и они вцепятся в них.

— Держитесь крепче, моя дорогая! — крикнул он. — Ибо я чувствую… ик… что викинги сейчас вплотную займутся мною!

«Кто говорит „ров“, говорит — „вода“, поняла Роберта. И забыв об отвращении, вцепилась в талию Мартино.

Ягуары прыгнули на них в момент, когда невероятная сила подхватила следователя, подбросила обоих вверх, перебросив через стену и ров.

Ягуар, прыгнувший на Роберту, слишком поздно понял свою ошибку. Он рухнул в провал, отчаянно мяукая. Его жена, у которой был прыжок покороче, сумела приземлиться на лапы. Она тут же выпрямилась и приняла человеческий облик. «Какой магией…» — спросила она себя, глядя на стену и место, где только что стояли два человека.

Ее самец тоже сбросил кошачье обличье. Он лежал на переплетении корней пятью метрами ниже. Дерево стонало и трещало. Неверное движение, и сеть прорвется, отправив его в бездну.

— Не двигайся, — тихо сказала она ему. — Я сейчас найду способ вытащить тебя оттуда.

Она решила вернуться на эспланаду, соорудить из лиан веревку и спуститься, чтобы забрать своего мужчину. По хору приглушенного рычания, который вдруг раздался позади нее, она поняла свою ошибку. Остальные! Она забыла о них. Парочка обещала им свежую кровь. И они требовали свою долю.

Она собралась, чтобы преобразиться, но из-за страха или растерянности не смогла этого сделать сразу. Самец кугуара первым бросился на нее. Дикие кошки атаковали вслед за ним, вцепившись ей в ноги. Ее вопли быстро стихли под навалившейся второй семьей.

Лица в конце аллеи перестали улыбаться.

Пять каменных тронов образовывали пятилучевую звезду на крыше дворца Монтесумы. Круг факелов, окружавших троны, завершал пентаграмму. Солнце уходило за горизонт. Округлившаяся луна занимала свое место в небе, чтобы светить до утра.

Четвертый и последний день праздника Тлалока. На зокало заканчивалась финальная церемония. Вскоре Кортес пойдет на приступ пирамиды, чтобы отделить голову императора от тела.

Монтесума восседал на одном из тронов. Знание того, что человечек в сером, предложивший ему свою дружбу, и тот, кто продал его испанцам, был одним и тем же персонажем, приводило его в безумную ярость. Не будь здесь остальной троицы, он бы уже давно перерезал ему глотку.

Насколько сердце императора было переполнено ненавистью, настолько было пусто сердце Ла Вуазен. Ее в равной степени охватили недоверие и возбуждение, и она молча ожидала вызова. Этот чиновник был полной противоположностью козлу, который некогда явился ей!

Антонио Палладио был невероятно спокоен и полностью владел собой. Его тоже усадили на трон. Он походил на тряпичную куклу-талисман, сохраняющую равновесие между подлокотниками каменного кресла.

Что касается духа Потрошительницы, то он был затянут смогом, в котором родился миф о ней. Вой или искаженное болью лицо редко прорывались через ментальный туман. Грубер, занимавший пятый трон, не мог сказать даже с драгоценной помощью Густавсона, видела Потрошительница в тумане свое лицо или перед ее глазами стояло лицо одной из жертв.

Палладио ждал, чтобы последний луч солнца исчез за горизонтом перед тем, как открыть военные действия, давая время Груберу пожалеть о безумии, которое привело его сюда. Почему он подчинился Фулду? Быть может, министр-начальник послал его на самоубийственное дело. Ему не уйти с этой террасы живым.

На поверхности лагуны угас последний отсвет. Палладио начал:

— Согласно статье 3 договора, который связывает нас с вами, мы находимся в месте в нужном составе и имеем право требовать справедливости. Кто бы вы ни были, приказываем вам исполнить свою часть контракта.

Грубер и венецианец обменялись долгим взглядом. Пусть появится Дьявол, мысленно умолял майор. Грубер хотел сохранить свою шкуру при любом раскладе.

Секунды шли, а убийцы наблюдали за ним. Майору надо было отвечать. Он уже собирался начать, как зазвонил его телефон.

Палладио усмехнулся, увидев, как майор достал мобильник, приложил его к уху и отвернулся, чтобы остальные видели только его профиль.

— Алло?

Человечек кивал с регулярностью метронома.

— Да, понимаю. Вы абсолютно уверены? Благодарю вас, мисс Бовенс, Нет, нет. Министерство вас известит.

Грубер отключил телефон и оглядел «Кадриль убийц». Он сделал глубокий вдох и наконец ответил графу и его креатурам:

— Антонио Палладио, Монтесума, Потрошительница и Катрин Ла Вуазен, вы от имени Министерства безопасности арестованы за убийства первой степени, варварство, содержание людей в заключении и вызов оккультных сил.

Он явно блефовал. И особо не верил в немедленную сдачу «Кадрили». Но что еще он мог делать? Грубер, вновь ставший просто Грубером, решил сыграть свою роль шефа Криминального отдела до конца.

Он хотел набрать номер Министерства безопасности. Но мобильник после небрежного жеста Палладио вырвался из его рук и исчез за краем террасы.

Венецианец раздумывал, каким образом отомстить майору за его обман. Хрустальная болезнь казалась ему слишком легкой пыткой. К тому же его понемногу охватывал гнев. Не только потому, что Министерство безопасности приняло его за последнего из дураков, но и потому, что Другой не явился.

Неужели Дьявол умер, как и Бог? Или Он предпочитал не слышать отданного Ему приказа?

Кто-то начал аплодировать за троном Палладио. Венецианец вздрогнул. Незваный гость? Он не почувствовал, как тот подошел. Неслыханно!

Шестой гость двигался к центру пентаграммы, словно шел по знакомой территории. Грубер, оцепенев, глядел на пришельца.

Мужчина, высокий и худой, курил сигарету. Когда убийцы смогли его рассмотреть, каждый узнал лицо с усталыми напряженными чертами, которое контрастировало с живыми и хитрыми глазами.

— Фулд? — пробормотал майор.

— Благодарю Грубера за его услуги. Но предпочитаю все взять в свои руки, если вы не против.

Майор слез с кресла и удалился в сторону. На него больше никто не обращал внимания. Фулд или его идеальный двойник уселся на предназначенное ему место, скрестил ноги и вдруг резким тоном произнес:

— Хорошо, я вас слушаю. Но покороче. У меня есть и другие дела.

Палладио ликовал. «Кадрили» удалось выманить чудовище из его логова. То, что он принял облик министра безопасности, ничего не значило для венецианца. Это мог быть только Он.

— Вы нас обманули, — вновь заговорил граф. — Мы требуем справедливости.

Дьявол стряхнул пепел сигареты.

— Я вас обманул? Вы уверены в этом, Палладио? Джек! — обратился он к Потрошительнице. Та подняла безразличный взгляд на Дьявола. — Ты просила у меня спокойствия? Ты его получила, пока граф не оживил тебя, не так ли? Катрин, — (Ла Вуазен задрожала), — чего хотела ты?.. Ах да, Высшего Знания. Я был готов тебе его предоставить, но костер расправился с тобой раньше. Жаль. — Он пожал плечами с расстроенным видом. — Монтесума, мальчик мой, что я мог сделать, если Кортес вызнал твои божественные планы? Хм… Ты считаешь — многое. Вижу по тебе. Что касается тебя, Стриженою, признаюсь, что нечестно сыграл с тобой, но только частично.

— Частично! — взорвался Палладио. Венецианец заставил себя успокоиться. Гнев делу не помощник.

— Мы собрались, чтобы потребовать возмещения убытков, — повторил он, модерато кантабиле . — Договоры обязывают вас к этому, как и нас.

Дьявол не реагировал. Похоже, размышлял. Его костистые пальцы барабанили по подлокотнику кресла. Грубер на почтительном расстоянии пытался разглядеть хищнический облик министра, более угловатый, чем обычно.

Ярость не покидала сердца Монтесумы. Она сопровождала его из ада сюда. Другой не отвечал на требование Палладио. И мог исчезнуть так, как и возник. Император решил попытаться вонзить ему в сердце церемониальный кинжал — ему было интересно знать, состоял ли этот пресловутый дьявол из крови, кишок и мышц, как любое существо, которое ему нравилось убивать.

Ацтек вытащил кинжал, спрыгнул со слишком высокого для него трона и двинулся к Дьяволу. Палладио остановил его движением руки и твердо приказал:

— Стой!

Монтесуму остановил не приказ, а манера, в которой тот был отдан. Палладио ощупал горло, кашлянул, попытался заговорить без помощи вокодера.

— Мое имя Антонио Палладио, — произнес он старческим голосом.

Венецианец поглядел на руки. Старческие пятна исчезли. Вены стали более плоскими, а ногти перестали походить на когти. Палладио ощущал, как в его теле происходят перемены. Вековые боли уходили одна за другой, отпадая, как замшелая кора тысячелетнего дерева. Он восстанавливал контакт со своими мышцами, костями, сердцем. Он молодел.

Дьявол усмехался, наблюдая за метаморфозой графа. Перевел взгляд на Отравительницу.

Ла Вуазен вдруг выпрямилась, соскочила с трона, переступая с ноги на ногу, потом сделала три шага в сторону, держась руками за лоб. Высшее Знание открылось ей. Колдунья шла по его самым скрытным ответвлениям, по материи, по частичкам материи, по частичкам частичек…

— Нет, — загадочно пробормотала она.

Монтесума переводил взгляд с Палладио на Ла Вуазен и обратно. Неужели Другой исполнял их пожелания? Невероятная щекотка вдруг разлилась в его груди и бросила на пол. Он выронил кинжал. Целая армия красных муравьев пожирала его кожу… Пытка прекратилась так же быстро, как и началась. Он выпрямился, прямой, как копье. Его торс героя покрывала синяя броня. Он держал меч и щит. Его божественный череп украшала корона из перьев колибри. Он превратился в Уииилопочтли, бога Войны, в колибри-левшу.

С Потрошительницей ничего не происходило.

Ла Вуазен отняла руки от висков. Палладио отсоединил вокодер. Он выглядел отлично сохранившимся шестидесятилетним человеком. Его череп покрывался седыми волосами. Монтесума танцевал боевой танец на террасе, объявляя людям и богам, что отныне стал их хозяином.

Ла Вуазен захрипела. У нее под глазами появились темные круги. Она знала все, что должно знать человеческое существо, и видела мир таким, каков он есть на самом деле во всей его полноте. Ей оставалось лишь наклониться и собрать крошки пирога Высшего Знания, которое она только что слопала.

Палладио встал, наслаждаясь странным ощущением равновесия, которое оставило его век назад. Его волосы уже не были седыми, а местами посерели. Кожа на черепе натягивалась. Глаза просветлели. Он выглядел таким, каким его знал Наполеон во время египетской кампании.

Убийцы не заметили метаморфозы Дьявола. Только стоящий в стороне Грубер следил за ним. У посетителя выросли красные кожаные крылья и крохотные рожки на лбу. Зубы были выточены в виде острий пик. И Он издавал нещадное зловоние. Его запах долетал до зокало.

Когда Он избавился от облика Фулда, майор вспомнил о причинах своего присутствия среди «Кадрили». Министр дал ему точное поручение «ради безопасности нации, конца Зла и победы над мраком», если говорить словами Арчибальда Фулда. Сейчас было не время показывать свою слабость.

Он достал из внутреннего кармана пиджака пробирку и стал ее крутить в пальцах, спрашивая себя, каким образом ему поступить.

— Думаю, мы наигрались, — загремел Дьявол.

Ла Вуазен, Палладио и Монтесума обернулись к нему.

Дьявол дал знак венецианцу — тот обогнул свой трон, склонился над инвалидной коляской, достал ларец черного дерева и схватил сломанный стеклянный кинжал. Выражение его лица свидетельствовало, что он безуспешно пытался противостоять приказам Дьявола. И одновременно вновь испытал давно забытое могучее чувство — страх.

Дьявол протянул когтистую руку к Ла Вуазен, и та повернулась к нему спиной. Она подошла к Палладио, который молниеносно развернулся и вонзил обломок кинжала ей в сердце, глядя прямо в глаза. Ла Вуазен икнула, выплюнула немного крови и рухнула к ногам убийцы.

Монтесума все сообразил. Он поднял меч в момент, когда невидимая сила подняла его над террасой и швырнула вниз. Император исчез за парапетом, не издав ни крика.

Потрошительница не шевельнулась. Дьявол перестал ею интересоваться и перенес внимание на Палладио, который рухнул на колени под неимоверным весом, который лег ему на плечи. Палач вновь принял облик Арчибальда Фулда, холодного, сухого и повелительного. Он встал и подошел к венецианцу. Палладио пытался понять, что произошло.

— Договоры… Вы должны их соблюдать, — сказал он, с трудом переводя дыхание.

Дьявол встал на колени с видом глубочайшего презрения.

— Я — Князь Обманщиков, — напомнил Он. — Я ничего не соблюдаю. Моя подпись стоит не больше пуканья кролика, и я ни перед кем и ни в чем не отчитываюсь.

Он встал, решив оставить Палладио в покое. Потом передумал и вернулся, чтобы нанести последний удар.

— Кстати, вы знаете, что Изабелла была агентом Белой Руки? Ах, Десятка вам ничего не сообщила? Арнольфо Гамбини, человек, которого вы убили, был не любовником, а ее учителем. В благородном смысле этого слова. Она изучала вашу профессию, чтобы ослепить вас своим блеском.

Плечи венецианца сотрясались в рыданиях, которые он сдерживал долгие столетия.

— Ревность иногда может выглядеть наивысшим чувством, — сказал Дьявол в заключение и выпрямился.

Грубер по-прежнему стоял у края террасы, когда Дьявол двинулся прямо на него. Майор едва успел зажать пробирку в кулаке. Поразительное обличье Арчибальда Фулда достало сигарету из портсигара с головой Мефистофеля. Постучало ею о тыльную часть ладони и закурило, воспользовавшись древними серными спичками с острым запахом.

— Сообщите Моргенстерн, что я не умер, Грубер. Пусть передаст послание колледжу, если ей нравится. Не прощаюсь с вами.

Дьявол отдал приветствие, щелкнул каблуками и спустился по лестнице, которая уходила в глубины дворца. Грубер не сдвинулся с места, пока не услышал стук подкованных сапог по камню внизу.

— Боже ты мой, — выругался он наконец, когда тишина вернулась на террасу.

Он бросил взгляд на площадку и убедился, что ему ничего не приснилось: труп Ла Вуазен плавал в луже крови; Потрошительница с любопытством окунала носок ботинок в эту лужу; Палладио уходил с террасы с противоположной стороны. Венецианец еще больше помолодел: он выглядел пятнадцатилетним парнишкой. Но майор не забывал о порученной ему миссии. Он направился к опустевшему судилищу, отыскал в щели между двумя плитами в центре пентаграммы окурок. Маска Мефистофеля ухмылялась между фильтром и сантиметром темного табака, недокуренного Дьяволом. Грубер поднял его щипчиками и сунул в пробирку, которую тщательно закрыл пробкой.

— Миссия выполнена, — вздохнул он, разглядывая свое сокровище в свете факелов.

Ночь уже опустилась, когда следователи добрались до дворца. Издали они заметили выходящего из него десятилетнего мальчишку. На нем была рубашка, в которую можно было закутать тройку таких детишек. Моргенстерн и Мартино нерешительно остановились.

— Поднимайтесь наверх и посмотрите, что там происходит, — велела колдунья молодому человеку. — Но никакого ненужного риска.

Следователь углубился в здание. Что мог делать этот мальчишка один во дворе дворца в такой час, спрашивала себя Роберта. Ребенок увидел ее и сделал попытку убежать. Она без труда догнала его через несколько метров.

— Куда так спешишь? — проворчала она, хватая его за руку.

— Оставьте, вы мне делаете больно! — закричал мальчик срывающимся голосом.

Вблизи он выглядел еще моложе. Колдунья дала бы ему семь-восемь лет. И ей казалось, что она уже видела его где-то. У него была голова итальянца — темные, волнистые волосы, смуглая кожа…

— Палладио?

Черты лица ребенка округлялись на глазах. Ему уже было пять лет.

Стриженок ударил ногой по голени Моргенстерн и бросился в лабиринт. Мальчонка уменьшался на глазах и бежал все более и более неловко. Колдунья решила догнать его, когда он споткнулся, упал и, похоже, уже не мог встать.

Монтесума созерцал сцену с последней террасы пирамиды Тлалока, куда его забросил Дьявол. Его гнев был направлен на богиню Войны по имени Уицилопочтли, любительницу человечьего мяса, бессмертную владычицу.

На зокало актер, игравший его роль, был в руках того, кто играл Кортеса. Теночтитланцы затаили дыхание, ожидая рокового удара. Ну и зря: они еще ничего не видели.

Крик младенца вырвал Монтесуму из раздумий. У подножия здания неподвижно застыла женщина. Новорожденный еще вопил изо всех сил, потом крик затих. Через несколько мгновений женщина обернулась к зданию. Ее руки висели вдоль тела. Младенец исчез.

— Что все это значит? — спросил Монтесума у тишины.

Жажда мести вернула ему присутствие духа. Он выпрямился, повернулся к зверинцу и прокричал:

— Я — Уицилопочтли! — Он раскинул руки, считая себя птицей. — Пусть ветер ночи унесет меня! Пусть проявятся силы мои!

Он ощутил, что взмывает к небесам. Он взлетал вертикально над пирамидой. Он летел. На зокало раздался восхищенный вопль. Его приветствовали, его восхваляли, ему отдавали почести!

Он замахал руками с диким воплем. Теперь он летел над деревьями своего парка. Заложил вираж, чтобы вернуться к дворцу.

И встретился взглядом с орлом-гигантом, который крепко держал его в клюве за ремень лат. Птица спустилась со своей добычей до вершин деревьев и полетела над лужайкой, в центре которой размещалась вольера. И бросила императора в гнездо, венчавшее мачту.

Монтесума еще не сообразил, что с ним происходит, а орлята уже с клекотом шли на него. Он хотел добраться до шеста. Бдительная мать тут же отбросила его к гнезду сильнейшим ударом клюва — он чуть не потерял сознания, а его броня развалилась на куски.

Пара орлов с нежностью наблюдала за работой птенцов. Орлята были еще неловки. Не стоит заставлять добычу страдать. Но им надо было учиться…

Пока продолжалось кровавое пиршество, по ночному небу Теночтитлана метались прожектора, а террасы освещались огнями фейерверков. Клуб Состоятельных праздновал Тлалок, смерть Монтесумы и Возрождение. Этой ночью октли текло рекой в садах города-убежища.