Почти полный лунный цикл миновал с тех пор, как Кимала, поверив в рассказ пришлых женщин, плотно затворила дверь своей хижины и отправилась к алтарю Даровавших жизнь, прозванным несведущимитемным камнем.
Что именно произошло и как камень появился рядом с селением Удалившихся, женщины поведать не смогли. С их слов в одну из безлунных ночей он просто появился, будто из земли вырос для того, чтобы нарушить размеренное спокойствие их жизней.
Некоторое время ничего не происходило. Детвора с удовольствием играла возле камня при свете солнца, а девушки повадились проводить рядом с ним ночи, жечь костры и вспоминать старые истории. Так в мире и спокойствии прожили они рядом с камнем три круга. Затем начались странности, перепугавшие люд до замирания сердец. Многие даже с места снялись, оставив добротные дома и нажитый скарб, лишь бы очутиться подальше от заповедного места. Те же, кто остался, вынуждены были перестраивать свою жизнь под веления страшной силы, названия которой не находили.
Сперва погибли скудные посевы: места пригодные для возделывания затопило водой. Затем дичь пошла на убыль. С каждым разом охотникам приходилось все дальше уходить в горы, ибо в самой долине на излов ничего не осталось. Следующей бедой явился истощившийся родник, и целую зиму Удалившимся пришлось обходиться водой из помутневшей реки.
И так целый круг. Одна беда следовала за другой, пока старейшейобывательнице селения не пришло на ум воззвать к Алэамам. Тогда то и узнали жители горной долины, чего от них хотят Даровавшие жизнь. А хотели они ее - Кималу.
- Пришли мы. За тесниной дома, а камень поодаль, у скального срыва, - сказала одна из спутниц Кималы, вернув женщину на каменистую тропу под сенью деревьев. Задумавшись, она не видела куда идет. Ноги ступали сами собой, будто Кимала шла давно знакомым и сплошь изученным путем.
- К алтарю идем. Глянуть хочу, - отозвалась бывшая Хранящая чистоту, с которой вмиг слетела утомленность долгой дорогой. Желание увидеть камень своими глазами превосходило все остальное.
И увидела…
Сквозь слезы и рьяный стук сердца. Сквозь накопленные со временемболь и печаль. Вопреки им! Вопреки отсутствию веры и пожухшим надеждам. Наперекор былой уверенности, что ничего нельзя изменить.
Трясущимися руками Кимала коснулась гладкой поверхности. Тепло земли, вой ветра, жар огня и прохладная ласка потока коснулись ее так же,как когда-то давно. Почти забытое прикосновение, но такое родное. Ласковое! Трепетное!
Ничто не могло сравниться с ним. Ничто не могло дать большего. Нет того, чему суждено тягаться с первоосновами. С их силой. Благодатным касанием. Изначальной данностью.
Вся усталость, сомнения, горькие думы и воспоминания оказались сметены прикосновением стихий. Они сгорели в предвечном огне, и шквальный ветер разметал серый пепел над плотью мира. Из глубоких вод и земных недр поднялись радость и тепло, вновь наполнив ее ощущением сопричастности. На мгновенье Кимала ощутила себя той юной служительницей, что так стремилась превратиться в наполненный стихией сосуд и дарить ее свет окружающему миру. Той чистой и искренней девой, мечтающей посвятить себя первоосновам, будто не было в ее жизни проступка, приведшего к разрушению старого храма, и череды печальных дней, оставшихся в наследство от синеглазых близнецов.
Так, в третий и последний раз, Даровавшие жизнь перевернули бытиеединственной из оставшихся в живых Хранящей чистоту. Кималаобосновалась в селении Удалившихся и принялась возрождать древние знания и ритуалы, но уже без создания храма и воспитания сосудов, ибо в первый же круг первоосновы ясно дали понять, что отказались от воплощений. Девы, выбранные жителями селения в служительницы Алэам, так и остались не более чем простыми девушками, немного растерянными,испуганными и не ощутившими прикосновение великих стихий.
Десять счастливых кругов провела Кимала в горной долине прежде, чем вновь столкнулась с затертыми в старой хижине воспоминаниями. Они пришли хмурым весенним днем, под перестук дождя и грохот грома, с легкой руки Рианы постучавшись в дверь.
Видеть приемную дочь на пороге нового дома стало откровением. Многогоожидала Кимала от Даровавших жизнь, но не этого. Не думала она, чтовеликие первоосновы покажут дорогу к священному алтарному камню кому-то из близнецов. Ошиблась.
Как оказалось, Алэамы готовили для нее последнее испытание - то самое,ради которого когда-то сохранили ее никчемную жизнь.
***
Лутарг встрепенулся, когда обсуждение рианитами устроенного им представления, сменилось гомоном и встревоженными окриками взбудораженных мужчин. Внутри дрогнуло и учащенно забилось сердце. Тревожно взметнулся рьястор, на чем-то настаивая и торопя. Уступив его напору, молодой человек разомкнул веки. Одного взгляда оказалась достаточно, чтобы понять, что именно встревожило подвыпивших гвардейцев. Облюбованное Рианом место у камня пустовало.
Спустя мгновенье Лутарг очутился на ногах и бежал к пасущемуся поблизости Исату. Белое пятно одежд Нерожденного постепенно таяло в темноте ночи, и времени на раздумья не было. В отличие от рианитов он не стал медлить и седлать жеребца. Вскочив на спину подаренного Лурасой коня, молодой человек вцепился в жесткую гриву и легким давлением колен пустил вороного в галоп. Вслед ему неслись протестующие крики подданных божественного Неизменного, но Лутарг не обращал на них внимания. Всем своим существом мужчина стремился нагнать Риана, и, словно понимая его состояние, жеребец резво летел вперед.
В безумии скачки, Лутарг не заметил, когда рьястор присоединился к нему. Не ощутил момент, когда дух решил сопровождать его и обрел собственные очертания. Взгляд молодого человека ни на миг не отрывался от едва заметных в ночи очертаний далекого всадника. Риан значительно опережал Лутарга, и если бы не особое зрение, дарованное ему Повелителем стихий, мужчина вряд ли смог разглядеть его. И даже полный диск луны, выглядывающий из-за горных вершин, не стал бы ему помощником.
На марево бело-голубого волка, стелящегося над землей, Лутарг обратил внимание только тогда, когда Нерожденный направил коня в воду. Искрящейся дымкой рьястор рванул вперед, заставив вороного всхрапнуть и испуганно шарахнуться в сторону. Лишенный опоры стремян, мужчина едва не сполз со спины жеребца, и только надежная хватка рук позволила ему удержаться.
Колени вновь сдавили бока животного, понуждая вороного продолжить гонку. Исат протестующе взбрыкнул, осуждая настойчивость наездника, но получив ощутимый удар пятками, с недовольством сорвался с места. У кромки воды конь вновь перешел на шаг, а Лутарг заскрежетал зубами. Плащ Риана белел на другой стороне, а голубое облако Повелителя стихий исчезло из вида. Мужчина лишь ощущал внутри себя отголоски его нетерпения, которые зажигались в Лутарге подобно вспышкам радости. Что именно замыслил дух, молодой человек понять не мог, но непроизвольно поддавался азарту рьястора, также сильно желая приступить к действию.
После недолгой битвы характеров жеребец ступил в неглубокий, но быстрый поток. Скользя на камнях, спотыкаясь и возмущенно хрипя, он миновал реку. Беснуясь, заржал, ощутив под ногами твердую почву. Упрямство вороного привело к тому, что молодого человека накрыло волной призыва. Окаэнтар с остальными Истинными опасно приблизились, а Лутарг не сомневался в их лояльности Нерожденному. Тресаиры не будут противостоять Риану, пока связаны с ним удерживающими амулетами. Это невыполнимо.
Оглядываться и смотреть выпустили тресаиры духов или только собираются, Лутарг не стал. Ни он, ни рьястор не страшились нападения с их стороны. Слишком сильно было превосходство Повелителя стихий, и знание этого накрепко утвердилось в Рожденных с духом. Молодой человек считал, что без прямого приказа Риана они ничего предпринимать не станут. Максимум попытаются догнать, чем собственно сейчас и занимаются, но не более. Лезть на рожон побоятся. А для того, чтобы узнать и исполнить волю Нерожденного, того требовалось увидеть и настичь.
Определить траекторию пути Риана, уже скрывшегося под покровом деревьев, для мужчины не составило труда. Рьястор вел его яркой звездой, сопровождая и даже опережая Нерожденного, насколько мог судить Лутарг. О скорости уже речи не было. Коряги и бурелом, покрывающие землю, не способствовали быстрой скачке, так же, как и непроглядная тьма, клубящаяся под сенью листвы, отрезавшей серебро лунного света.
Осторожно ступая, Исат медленно продвигался вперед. Лутарг не торопил, только правил, не позволяя жеребцу самому выбирать путь. Позади них перекрикивались тресаиры и рианиты. Так первые сообщали последним куда идти.
Когда пологий склон, на который они взбирались, резко взял вверх, а жеребец стал все чаще спотыкаться, Лутарг решил избавить вороного от лишнего веса. Он спешился и сделал несколько шагов, когда воздушный поток донес до напряженного слуха жалобное ржание. Молодой человек успел подумать, что Нерожденный белогривого скакуна не пожалел прежде, чем крик животного оборвался. Рьястор прекратил мучения несчастного.
Лутарг увидел его недалеко от прорехи в скале, где, провалившись по грудь в глубокую щель, жеребец лежал на боку с разодранным в кровь горлом. Проходя мимо, мужчина искренне сожалел, что бездыханный Риан не распростерся рядом. Покалечить и оставить мучиться такого красавца - это ли награда за верную службу? Такова она благодарность, достойная почестей и вечной славы? Лутарг сомневался!
В рваный пролом расщелины, из которой тянуло энергией рьястора, мужчина вошел на пределе сил и возможностей. Позади него возмущенно похрапывал и бил хвостом вороной. Впереди встревожено завывал ветер.
Внутри самого Лутарга клокотала злость на себя и Риана. Сердце заходилось в обеспокоенном ритме, нагоняя смятение и усиливая тревогу.
Что сподвигло Нерожденного неожиданно сорваться с места, оставив позади верных рианитов и его самого? Ответ ускользал от молодого человека, заставляя мучиться в неизвестности. Страх за Литаурэль достиг предела. Предчувствие чего-то непоправимого растекалось в груди, вынуждая до боли сжимать кулаки и стискивать зубы.
Когда Лутарг очутился под узорчатым сводом широкого грота, ему открылся источник беснующегося средь скал ветра, а также подоплека едва удерживаемого желания крушить все подряд, что билось в его крови. Рьястор перекрывал Нерожденному выход из пещеры. Искрящейся дымкой собственной ауры он опутывал Риана, заключив того в вихрь из камней, пыли и голубых искр. Неизменный метался средь них пытаясь добраться до свечения духа, но каждый раз вынужден был отступать и уворачиваться от каменных глыб.
Обойдя кругом заточенного в ветряную клетку Риана, Лутарг направился к выходу из грота. Затевать состязание с Нерожденным он не собирался. Во всяком случае, не сейчас. В данный момент наиболее важным казалось опередить Неизменного. Первому выбраться из пещеры под открытое небо. И Повелитель стихий был с ним согласен, подталкивая и торопя.
Оставив рьястора развлекаться с Рианом - а дух именно развлекался, судя по клокотанию смеха в груди Лутарга - молодой человек миновал низкий свод, отделяющий одну пещеру от другой. Чередой сменяющих друг друга гротов они уводили его все дальше от духа и Нерожденного. Иногда разветвлялись на несколько направлений, но привычный к подземной жизни Лутарг, всегда безошибочно выбирал единственное нужное ему.
Ночь таяла в рассветном небе, когда мужчина выбрался из последней пещеры. Под темно-синий полог бескрайней выси он ступил привычно наполненный энергией рьястора. Дух присоединился к Лутаргу за шаг до выхода, голубым огнем полыхнув во взоре устремленном вдаль.
Взгляду молодого человека открылась долина, опоясанная горными склонами. Уголок спокойствия и тишины, оберегаемый от бед каменной преградой. Казалось, она мирно дремлет в объятьях убывающей ночи, и ничто не нарушает ее безмятежного сна.
О том, что впечатление обманчиво, Лутаргу сообщил Повелитель стихий. Легким покалыванием прошлось по коже его недовольство. С тревогой молодой человек посмотрел в указанном рьястором направлении. С правой стороны от него голое тело скалы подсвечивалось бликами пышущего пламени. Россыпь искр вилась над кронами, скрывающими от Лутарга происходящее. Оттуда неслись радость и страх, безграничная сила и беспредельная усталость. Там бушевали энергии призыва и слияния, от которых взбудораженный дух сходил с ума.
Не медля больше, молодой человек начал спуск. Рукотворная тропа вывела его под сень деревьев. Вскочив на вороного, мужчина устремился к огню, но пригодный для скачки путь ушел в сторону, не доведя до места. Лутаргу пришлось спешиться и идти самому. Продираясь сквозь заросли кустарника, ломая ветки и обрывая листву, он уже не смотрел, следует ли за ним жеребец. Страх потерять коня ничто по сравнению с той силой, что притягивала его к себе. Она била и ласкала, умоляла и требовала. Она обвивала жгутом рьястора и его самого, подталкивая к вожделенной встрече.
В горячке страждущего Лутарг ворвался на поляну, озаренную пламенем костров. Огонь заходился в неистовом реве, являя взгляду свой истинный, неукротимый облик. Воздушный поток врезался в него, выхватывая из центра и вознося к небесам снопы искр. Захваченный буйством стихий, мужчина не сразу разглядел коленопреклоненных женщин, взявших в кольцо своих рук черный монолит алтаря. Не сразу понял, что возвышающая над камнем мерцающая фигура, никто иная, как Литаурэль. Сообразил лишь, когда искрящееся полотно спало с юной тресаирки, и Рожденная с духом, тряхнув гривой распущенных волос, повернулась к нему лицом.
***
Ночь выдалась долгая и беспокойная. Матерн так и не смог заснуть, несмотря на звуки мерного посапывания эргастенцев рядом. Под утро, устав бороться с собой, мужчина решил покинуть расположение лагеря и, запалив факел, спустился к ущелью, из которого открывался наилучший вид на цитадель карателей. Мысли опального вейнгара метались от одной сестры к другой, когда он, присев на плоский валун, лежащий у края обрыва, устремил взгляд в темное еще небо.
Откуда-то из памяти вынырнуло разочарованное лицо отца. Под его укоризненным взором Матерн прошептал: "Я не хотел". Следом пришел вопрос - не хотел чего? Но он и сам не знал на него ответа.
Не хотел оказаться здесь? Или же, чтобы так случилось? Разве не мечтал он заиметь власть любой ценой? Разве не об этом думал, соглашаясь на помощь Милуани?
То, что привело его к крепости карателей, являлось сознательным выбором. Только его и ничьим больше! Списать на другого ответственность за собственные поступки не удастся, при всем желании. Свой выбор он давно сделал. С ним прошел половину жизненного пути. Так стоит ли убиваться?
Списав приступ самобичевания на бессонную ночь, Матерн тряхнул головой, отгоняя глупые сожаления. Он не должен ни перед кем отчитываться. Не обязан извиняться. Он правитель Тэлы! Он был рожден, чтобы стать вейнгаром! И великим вейнгаром закончить свой путь!
Расхохотавшись над одолевшими его сомнениями, мужчина вскочил на ноги. Истерический смех подхватили горные пики. Они кривлялись и скалились у него перед глазами, завертевшись в безумной круговерти смертоносного танца.
От злости на себя в висках запульсировала кровь, рождая сильнейшее головокружение. Матерна повело в сторону, вслед за качнувшейся опорой земли. Неловкий шаг, и нога зависла над пропастью. Спасительный взмах рук, и попытка отпрыгнуть, не приведшая к успеху. Гомерический хохот, путешествующий меж пиков, перерос в леденящий душу вой. Так Шисгарская крепость приветствовала свою вторую жертву.