1

У Марфе месячные стали прекращаться, она стала болеть, я повёз её к врачу, рассказал, он ответил: «Ето опасно, она может зайти беременной, надо снять анализы». Мы сняли, принесли анализы, он проверил и сказал: «Она уже беременна». Мы обои задумались: года уже не те, стаёт чижало, уже десять детей, хватит бы. Она совсем ослабла. Что делать, как она ето вынесет? Думал-думал и давай искать хорошего врача-гинеколога. Мне дали адрес военного врача, я Марфу привёз, он её проверил и спросил:

– Сколь детей?

– Десять.

– Ета беременность будет очень чижёла, я поддоржку дам, но будь аккуратне, и ей надо сделать операцию, чтобы больше у вас не было детей, уже хватит.

– Но у нас закон.

– Слушай, вы с Богом уже исполнили, теперь надо позаботиться о здоровье.

Я Марфе говорю:

– Я боюсь закон переступить. – Она молчит. – Ну, что молчишь?

Врач:

– Вы с Библияй уже исполнили, и ей уже не вынести будет.

Я решил:

– Давай операцию. – Марфа тоже согласилась.

Мы за всё время заботились, ходили к етому врачу, ето не врач, а золото – мягкой, ласковый, вежливый, руки лёгки. Дорого, но мило: он брал за приём пятьдесят долларов. Оставалось около месяца, Марфа оступилась, и ей стало худо, я её повёз к врачу. Он проверил, сказал:

– Остаётся три недели, но ребёнок лежит неправильно, срочно надо делать операцию.

У нас всё было оформлено в частной клинике, и нам ставало тысяча пятьсот долларов поло́жить в больницу и сделать операцию, но неизвестно, какой врач угодит.

– А мы хочем, чтобы вы именно сделали операцию.

– Но моя работа вам обойдётся пятьсот долларов.

– Давай, но мы будем на спокое.

Он мне сказал:

– Езжай срочно, вези ребёнку одёжу, пелёнки, а я везу её в клинику.

Я срочно съездил, вернулся, захожу, вижу: горит знак «родился парнишко», надпись. Подходит милосёрдная сестра и говорит:

– У вас родился сын.

– Ну, слава Богу!

Через мале́нькя выходит врач, улыбается и говорит:

– Проздравляю, вышло всё хорошо, и твоя жена будет долго жить.

– Ну, слава Богу!

Я его хорошо поблагодарил, он пожелал наилучшего нам. Смотрю, везут Марфу, дали нам комнату – две койки и для ребёнка кроватку, и так за Марфой ухаживали – вот что значут денежки. Через три дня нас отпустили, я оформил все документы, назвал Иваном, потому что поедем в страну Иванов, да ишо есть Иван Данилович Берестов, а теперь пускай будет Иван Данилович Зайцев. Марфа быстро пошла на поправку. Действительно, у етого врача руки золотые. Через три месяца у Марфе всё зажило, а после Мастридии Марфа год хре́дила.

Илюшка жил в деревне, но лазил и пакостил с тем же воро́м. Илюшка у нас хороший дипломат, он никогда никого не обидит, со всеми ласковый, обходительный, но лукавый, он к любому человеку сумет подойти, тесть за ето его любил. Но как он женился, стал непонятный, а последняй раз, как приехал с Боливии, совсем стал неузнаваем и даже опасным и для нашай фамилии стал позором. Я решил категорически: покамесь он жить по закону не будет, не признаю его за сына.

Команданте Пиега убедил Андрияна, чтобы занялся контрабандом, что ето выгодно. Рыба не всегда, а контрабандистам надо надёжного человека, чтобы переплавлять одёжу с Аргентине, и за каждый раз плотют пятьсот долларов, потому что через таможню не всегда могут перевезти. Андриян всё мне ето рассказал, я ему ответил:

– Андриянка, будешь дурак, ежлив возмёшься за ето дело. Спомни, что я тебе говорил: начин всегда хороший, а кончается всегда плохо, и твой Пиега заведёт тебя в ловушку, ему все контрабандисты хорошо плотют. Андриян, ты как маленькяй. При первой опасности он вас предаст, и ето всё бесо́вско.

– Тятя, ты посмотри, весь Уругвай живёт на контрабанде, и все власти заморанны.

– Не говори так, не все власти заморанны, а хто-то.

– Хошь, я тебе покажу, как ето делается?

Мы раза́ два в неделю ездили на машине на аргентинску сторону, заливать горюча, и мале́нькя продукту брали, сколь разрешёно. Конечно, выгодно: наполовину дешевле. На границе Андриян мне показал:

– Вот смотри, очередь большая, вон пикап, вон, вон, закрыты палаткой, всё незаметно, но смотри хороше́нь, когда будут проверять.

Подошла очередь пикапу, подходит таможня, два человека с обоих сторон, заставляет водителя открыть брезент. Он смело открывает угол брезента, таможник заглядывает, но у них незаметно руки сработали так быстро внизу. Таможник как будто проверил и дал сигнал «Пропуск», и второй пикап, и третяй так же.

– Видишь, работается прекрасно, как будто всё легально, но бывает особый контроль, и тогда переплавляют через реку.

– Как ты всё ето знашь?

– Пиега рассказал.

– Андриян, знай, что свяжешься – будешь в тюрме и Пиега тебя предаст.

– Тятя, ты трус.

– Нет, не трус, но ето против закона.

– А чем жить? Рыбалка не всегда.

– Дак вот надо экономить.

Но Андриян не слушал и стал заниматься етим делом. Дело у него шло хорошо, он ответственный, за ето его любили. Но мы с Марфой его ругали.

Приезжает в гости Алексей с Федосьяй и младший внук Никон. У него в Аляске хорошо идёт. Оне уехали, он у шурина работал на постройке домов в столице, за год научился говорить по-английски, выучил строительство, сдал екзамен, получил лисензию, и уже берут с шурином дома-подряды и зарабатывают хоро́ши деньги. Алексей взял себе большой дом в долг, машины, инструмент и залез в хороший долг, еле успеват оплачивать. Заработки хоро́ши, но и платёж хороший. Не дай Бог работы не будет, всё полетит книзу. Но ему там не нравится, одно – что холодно, второ́ – все живут развратно, у него нет друзьей. Быть с друзьями – надо жить развратно, и на жену нет доверия, поетому приходится сидеть дома. Скучно, но за ето деньги целы.

– Все завидуют и злятся, что мы то купили, друго́ купили, а хто не экономит, тот живёт в долг. Но я думаю ишо проработать года три-четыре и переехать в Аргентину, куда-нибудь в спокойное место. Давайте съездим в Аргентину, в Конеса и ниже, посмотрим, где можем устроиться все вместе, сделать хорошу деревню, нас много, чичас дети, а там внучаты подрастут, а к людя́м не надо лезти, пускай живут себе спокойно.

– Да, Алексей, твоя идея прекрасна, но когда ето будет? Наши года уходят, а у вас бизнес. Ну что, с голыми руками сам знашь, как чижало. Поедем съездим, а там решать будем.

– Хорошо, поехали.

Алексей арендовал машину, и мы на двух машинах тронулись в Патагонию.

Заехали к Степану, у них девишник – женют племянника Кипирьяна, у Тимофея тоже девишник – женит сына. Степан рад, что мы приехали, особенно что Алексей в гостях. Федосья Тимофею родственница, он их тоже пригласил, но я вижу, что наша ро́дство косится. Мы у Степана ночевали и утром тронулись дальше. Степан запротестовал:

– Вы что, оставайтесь!

Я говорю:

– В обратну путь заедем и к свадьбе успем.

– Ну, раз так, хорошо.

И мы дальше тронулись. Проехали Конеса, доезжам Гуардия-Митре, видим, везде на проволоках шкуры диких свиней. Наши ребяты заликовали: как ни говори, охотники. Приезжам в Гуардия-Митре, нам понравилось, село небольшоя, земель много, толькя надо провести воду для полива. Зашли к интенденте, нам повезло, он нас хорошо знат: когда мы приехали с Китаю в 1960-х годах, он был в Бельтране и нарезал нам земли. Мы стали спрашивать земли и острова, он ответил: «Сколь хочете», дал нам адрес, хто етим занимается, и пожелал нам удачи.

Мы заехали к нему, стали узнавать, где каки́ земли и острова. Да, земли есть всяки-разны, от триста до пятьсот долларов гектар. Да, ето дёшево, но надо проводить поле́в. Но место очаровательно для туризмы. Мы провели день возле реки, конечно, поездили везде посмотрели, нам всем понравилось. Алексей решил:

– Ежлив поеду жить – толькя суда.

Решили ехать обратно, но Федосья заявила:

– Мы едем в Уругвай.

– Почему так?

– А мы здесь не нужны, оне все косятся, а мы доложны на ето смотреть?

– Но нехорошо, Степан будет обижаться, надо думать об етим раньше.

– Вы как хочете, а мы не останемся.

– Алексей, подумайте хороше́нь, ето нехорошо.

– Но мы ишо поговорим. Заедем в Конесу, хочу показать Фене, где мы работали и жили.

Заехали, позаснимывались: как мы оставили, так всё и стоит, снова всё зарастат. Заезжам на заправку, залили топлива. Алексей с Федосьяй окончательно собрались в Уругвай, я стал убеждать, но бесполезно, и мы расстались в Конесе: оне в Уругвай, а мы к Степану. Приезжаем к Степану одне.

– А где Алексей?

– Уехали в Уругвай.

– А почему?

– Оне видят, что тут непорядки, все косятся, вот и решили уехать.

Тут поднялся разговор, дале-боле, вмешалась мама, давай обличать нас, я не вытерпел, стал говорить:

– Мама, до каких пор будешь делить детей: тот хороший, а тот худой? Раз похожий на отца – значит, худой. – Мама подняла голос выше, вижу, что дело плохо, обижать мать нехорошо. – Да оставайтесь вы с Богом! Садитесь все в машину, поехали!

Все сяли, и Степан подходит:

– Нет, никуды не поедете, вы доложны остаться, а ты, мама, потише. Ето вконес неправильно, как ты поступила. Как вам не стыдно? Наша свадьба, а мы как шо́ршни, чичас же давайте простимся, и чтобы ничего больше не поминать.

Все стали простились, я заплакал, и мама заплакала.

Свадьбы две в одно воскресенье, но на Степанову свадьбу будет мало народу, а у Тимофея много: наставник, и племя большоя. Но, к несчастью, Тимофеява мать умерла в Бразилии, и сегодня сообчили, значит, Тимофей свадьбу отлагает после Пасхи, значит, на свадьбе будет много народу. Так и получилось. Тут и с Америки было много гостей, Тимофеяв дядя и тёткя, и двоюродны сёстры, Антон и Андрей Шарыповы. Но Антона почти не узнашь: он совсем потерялся, настоящий наркоман, весь рассудок потерял. А Андрей ишо выше норку задрал, как какой-то вельможа: да, теперь он миллионер, всякия разныя сауны доржит в Майами, а младший Генка взял в Бельтране у одного богатого итальянса дочь Наталью, она работает в суду юристом, бедняжка замотала свою голову за такого безбожника и развратника.

На свадьбе Андрияна поставили ты́сячкяй, он провёл отлично, Марфа помогала на кухне, я жарил мясо, но незамог, сердце сла́бо. Антонова старша сестра Парасковья подходит ко мне, спрашиват:

– Что, Данила, говорят, был в России?

– Да, был.

– Ну и что? Рассказывай!

– Да, Россия процветает, мы думаем уезжать туда.

– А не боитесь?

– Да нет, чичас свобода. – Дале-боле, зашёл разговор о старообрядчестве, я стал рассказывать: – Привёз много информации о разных согласиях, а особенно о спасовсах.

Подходит её муж Кипирьян, Тимофеяв дядя, тоже стал слушать. Парасковья стала меня перебивать и вмешиваться в мой рассказ, Кипирьян возразил:

– Да ты замолчи, пускай он рассказыват.

– Нет-нет, пускай она дорасскажет.

Она стала рассказывать, как ихны предки уходили в Польшу, из Польши на Вятку, из Вятки в Алтай Горный, место Уймон, её прадед первый заселял Уймон, их было два брата, оне не поладили, и младший брат спустился ниже и назвал Нижний Уймон. Ето были Шарыповы.

– Дак, Парасковья, по вашим рассказам, вы являетесь спасовсами.

– Да, а что, вы не знали?

– Да конечно не знал, чичас много чего стал понимать.

После свадьбы мы уехали домой, Алексей ишо провёл с нами неделю, и тоже вернулись домой, но сноха ревнует, что Алексей с нами роднится. Подожди, голубушка, и твои дети так же обойдутся с тобой! Алексей стал обижаться Андрияну, что:

– Приеду, так же буду поступать с её ро́дством, не буду с ними знаться.

– Нет, Алексей, ето твоя будет ошибка, етим ты ей не докажешь, а себе вред сделашь. Оне все тебя любят, будешь худо с ними обращаться – ты им опротивишь, будешь ласковый – оне всегда за тебя заступятся и ей накрутят.

От посторонних людей слухи идут, что Алексей там живёт порядошным парням. Да, ето радостная весть, всегда бы так.

 

2

Вызывает всех рыбаков ДИНАРА в Монтевидео на последний конгресс. Приезжаем. Да, много собралось, был предлог – кредиты, субсидио, делать кооперативы, все доложны налоги платить. Размер сеток рыбаки выиграли девяносто миллиметров – значит, рыбу не оставят в река́х. На наш протест никто внимания не взял, и засевать реку мулька́ми нет интересу у государьства. С нами власти обошлись очень внимательны, сам директор сказал: «Что нужно, всегда приходите, поможем». На конгрессе была государственная организация, которой поручёно все проекты и кредиты для малых и средних проектов. Оне мне дали свою визитку и сказали зайти, но я не пошёл, думаю: зачем? собираемся в Россию.

Тёсть с тёщай ласкаются и тоже собираются в Россию, но я их боюсь. А оне часто стали в гости ездить, особенно тёща такая милая, а Коля – такой худой, но помоги им в Россию уехать. Коля женит Мишку, план такой: поскорея Мишку женить да в Боливию увезти. Вот как чу́дно: Мишка во всём прав, а Петровой девчонке попало ото всех, она осталась во всём виновата, а Мишка прав. Таких надо холостить да в тюрмы садить, а тут, наоборот, повадку дают.

Коля на свадьбе опять стал разражать против меня, но Палагея возразила:

– Доколь будете Данила тиранить? Я была в девчонках и гостила селый год у Данила, я про него толькя добро могу сказать. Он был мне как брат родной, никакой заметки худой никогда не было от него, а вон Петро, Василий – у них тоже гостила, там я всё видала! Пойдёшь в баню – подсматривают, непрошены в комнату заходили и даже лезли в женихи, а у самих жёны.

Ксения тоже подтвердила:

– Да, про Данила я ничего худого не могу сказать, я тоже у них гостила шесть месяцев.

Ульян поспорил с Коляй:

– Как так ты можешь поступить? Данила простился, принялся, покаялся, а почему ты его не пригласил на свадьбу?

– Пускай пе́рво покорится.

– Он уже покорился, он лично к тебе приходил и прошшался, свидетелям я сам был, и ты его не простил.

После свадьбе Ульян и Ксения приезжают в гости, но чу́дно, как поступает Ульян. Подходит, кланяется мне в ноги, обнимает, целует, как ни в чём не бывало. Но лицемер же! Хоть бы сказал: свояк, я ошибся, или прости. Но наглость! Такой ласковый, угодительный и угодливый, стал у меня спрашивать:

– Что, свояк, уезжаете в Россию?

– Да, уезжам, да подальше от святых.

– А куда именно?

– Нет, не допытывайтесь, ето никому не знать.

Ульян стал просить Андрияна, чтобы перевёз ему триста килограмм мёду через границу, Андриян ему перевёз.

У тестя младший сын Алёшка женатой на Севировой Агрипене, он ни рыба ни мясо, а сам идивотик и любит пить, у него проектов для жизни нету, жена его бросила и уехала в Бразилию к матери, он остался один. Ну вот, тёща всегда разводила кого-нибудь, вот чичас уже разводит сына и ищет пособников.

Я в русским посольстве заполнил анкеты как участника программы для всёй семьи, хотел указать Алтай, но мне не разрешили, сказали, Алтай не входит в состав программ по переселению. Что делать? Я в Москве купил путеводители разных регионов и спомнил боле благоприятное место – ето Красноярские Саяны, климат боле мягкий и флора и фауна богата. Заполнил не зная куда, но указал Минусинск, и анкеты ушли в Россию. Вот нету и нету. Я решил: поеду, хочу знать, что нас ждёт в России. Обратился к консулу, он не пускает, говорит:

– Жди ответу.

– Нет, я ждать не буду, я хочу знать, куда мы едем.

– Но мы не можем так просто пустить.

– А кака́ же тогда свобода? Как так тайно заселяете? – Консул не может решить, вызывает Белова Димитрия. Ну, так-сяк, я на своим стою: – Хочу ехать посмотреть, куда мы кочуем.

– Ну, тогда делай запрос, приглашение в гости.

Я так и сделал: позвонил Москвину, всё пояснил, он срочно выслал приглашение прямо в посольство електронной почтой. Нам сразу визы поставили, и мы с Софониям собрались в Россию на разведку.

Дома всё в порядке, Андриян дал нам запасных деняг, мы простились и благословились. Я позвонил тестю, он уже у Белова в Монтевидео. Приезжаем в посёльство, к Белову на прощание, тесть уже там. Он Белову при мне сказал:

– Етот всё добьётся.

Мы попрощались – и на аеропорт, и вылетели Великим постом, за две недели до Пасхи, 2008 год.

 

3

Собчили Москвину наш рейс, оне нас стретили в Домодедово, привезли в храм, где я уже стоял раньше. Сергей Матвеевич хорошо принял. На следующий день мы явились к Москвину, он принял нас как друзьей, я всё рассказал, что заполнил анкеты на переселение в Красноярский край, в город Минусинск. Москвин ответил:

– Данила Терентьевич, вы ошибку сделали. Ежлив вы будете один по одному переезжать, вас расселят куда хочут и обманут, здесь чиновники жулики, не дай бог нарвётесь на жулика, я бы вам посоветовал компактное переселение, и в Европейскую часть, поближе к государьству. Что и случись, мы можем вам помогчи.

Но я не послушался, и что уже выбрал место.

– Народ живёт, и мы будем жить.

– Но тогда подождите, мы переговорим с красноярским губернатором Хлопониным, чтобы вас там стретили и устроили. Жди нашего звонка, но не уезжай.

Мы ждали. Я сообчил Ровновой Ольге, она пришла к нам в гости, удивлялась, что так быстро решили приехать в Россию. Мы с ней хорошо пообчались, она мне сказала: «Что нужно, звони», и мы на етим расстались. В субботу пошли в храм к поморсам, я хотел поставить свечкю, но бабка подошла, сказала: «Вы не нашай веры». В воскресенье было Вербное воскресенье, в понедельник Москвин вызывает нас, приходим.

– Ну, Данила Терентьевич, проздравляём, вас ждут в Красноярске поручённыя губернатором Хлопониным, вас стретют и устроят. – Я Виктора Александровича сердечно поблагодарил, он наказал: – Вдруг что, звони.

Попрощались, сходили взяли билеты, в етот же день дали координаты нашего поезда Виктору Александровичу, распростились с Сергеям Матвеевичем в храме, он тоже наказал:

– Не верь властям, всё кругом обман, и вдруг что – обращайтесь к нам.

Мы его поблагодарили как друга и тронулись в путь.

До Красноярска троя суток, мы в дороге всего навидались. На поезде, правды, хорошо, хоть и плацкартны билеты, но у всех койки и уютно. Но много деревень заброшено и везде беднота, машин мало и дешёвеньки, сразу видать, много алкоголиков, и боже ты мой – как оне матерятся! В больших городах всё по-разному, везде всё шевелится и народу много. А земля вся заброшена, редко где работается. Да, я вспомнил, недаром нам гости с России всегда говорили, что земли в России заброшены. Но как-то жутко: столь добра пропадат, и никому не нужно. Народ большинство суровый, сразу видать – нет доверия, но попадаются добрыя, ласковы и уважительны, как будто всегда знакомы. Как толькя услышут, что мы староверы, сразу отношение меняется, начинают быть ласковыми, и про староверов новости всегда хоро́ши. Приходит время кушать, достают, хто что дома приготовил: солёны огурцы, помидоры, яйцы, рыбу, колбасы, сыр, хлеб, – да хто что может. Думаю, вот она, наша традиция, ето у латинов не увидишь, у них рестораны в ходу, но са́мо много увидишь – сандвич и сок или кофе. В поезде чистота, и проводники смотрют за порядком, молодсы.

На четвёртый день утром в шесть часов прибыли в Красноярск, нас ждала молодая девушка, и повезли нас в администрацию. К девяти часам утра был организован круглый стол, было человек шестеро, но не было ни одного лица, кому ето было поручёно. Были чиновники, но не те, с кем доложны стретиться, ето были администрация, с миграсионной службы и по духовной организации. Мы с ними познакомились, нас поприветствовали, пожелали доброго переселение, наши анкеты одобрёны, и уже послали в Уругвай. Спросили, какого мы согласия, я ответил:

– Часовенного.

Мне ответили:

– Да, ваших здесь много, но все по тайгам, и даже есть живут без документов. Каки́ у вас чичас планы?

– Да, ето очень важно. Сегодня пятница Великая, завтра суббота, нам необходимо завтра попасть на всеночную службу, на Пасху Христову.

– Да, возле Минусинска есть недалеко. Хорошо, мы организуем вам встречу завтре.

– Да, большоя вам спасибо.

– А после Пасхи будем приступать к делу. – Так и решили. Нам сказали: – Мы вас увезём в гостиницу, а завтра утром в восемь часов утра за вами заедут. – Мы поблагодарили, и нас увезли.

Заходим в гостиницу. За комнату сто двадцать долларов: комната и две узких кровати, и всё. У нас в Сальто пятнадцать долларов: комната, кровать двухспальна мя́гка, душ, полотенсы, мыло, шампунь, телевидер со спутниковой антенной.

Утром в восемь часов машина «Волга» подходит, мы уже готовы. Тронулись. Пятьсот кило́метров до Минусинска, «Волга» шла везде на сто с лишным, вижу, что торопются нас увезти поскорея, на вопросы отвечают нехотя. Я спросил, хто нас стретит из староверов, оне ничего не знают. Но етот водитель был на круглым столе, и так всё изменилось! Я почувствовал: тут что-то не то, вижу, что оне торопются нас сбросить поскорея да вернуться.

Приезжаем в Минусинск в администрацию, никого нету, нас принял какой-то чиновник суровый, не хотел разговаривать путём, на все вопросы отвечал неохотно, и кого-то ждут. Я стал спрашивать, а где здесь староверы, он мне ответил:

– Да не знаю, оне у нас здесь не в моде.

– Дак как так? У нас сегодня всеночная служба. – Он молчит. – А чем у вас здесь можно заняться?

– Смотри сам. – На все вопросы – «нет», «не знаю».

Да, думаю, безбожник – вот и всё, а тут привязался какой-то старовер. Наши водители тоже нервничают, часто звонют куда-то. В 16:00 подъехала машина, нас поручили ему, сами сяли и уехали. Он нас посадил в машину и повёз в село Луговско. Дорогой стал спрашивать у него, чем здесь выгодно заняться, он отвечает: то не выгодно, друго́ не выгодно, а он занимается скотоводством молочным, ето да, выгодно, у него рук не хватает и надо рабочих. Я всю дорогу рассуждаю как хозяин, но он не может понять, и у нас разговор не клеи́тся. Оказывается, он бывший председатель колхоза, а теперь собственник.

Приезжаем в село, он завёз нас, где у него скот. Но како́ ето хозяйство: всё грязно, заброшенно, засранно, всё старинно, никакого оборудования, всё вручнуя. Бедняги, как оне живут? Он взял с собой матрас, заехали в село Луговскоя, он показал магазин и сказал, что етот магазин ихний, довёз нас до квартире. Зашли, всё грязно, пусто, он бросил матрас на пол и сказал: «В понедельник заеду», и уехал.

И мы остались, как собачки, караулить ету квартиру. Я посмотрел на всё на ето и заплакал, и сразу спомнил про всех стариков, что рассказывали про Россию одну печаль. В Южной Америке до етого бы не допустили, а ето что? Позор. Я расстроился, знаю, что сегодня мне не заснуть. Сходили в магазин, купили на Пасху завтра покушать, я купил бутылку водки, огурцов, хлеба. Софоний возразил:

– Зачем, тебя схватит.

– Мне сегодня не уснуть.

Пришли в квартиру, я потихонькю распил бутылку и плакал, Софоний уговаривал. Добры люди Пасху стречают – а мы на полу слёзы льём, всем радость – нам горя. Я так и уснул.

Утром просыпаюсь – голова не болит, чу́дно.

– Софоний, ставай, что-то надо делать!

– А что?

– Сидеть здесь не будем, поехали искать наших, а нет – поедем разыщем наших родственников, оне в Ужуре, а ето здесь, в Красноярске.

Мы вышли, пошли на остановку. Ничего не мило, всё противно. Сяли на автобус, поехали в Минусинск.

 

4

Приехали в Минусинск, спросили, как доехать до железнодорожного вокзала, нам ответили. Приехали на вокзал, спрашиваю билеты до Ужура, нам отвечают: «Толькя с Абакана». Выходим брать автобус, идёт женчина молодая, подходит и говорит:

– Христос воскресе!

– Воистинно воскресе! – И у меня слёзы градом.

Она:

– Что с вами?

– Да вот мы переселенсы, и нас обманули. Спрашиваем про староверов, а нам ответили: тут их нету.

– Как так? Вон ваш храм.

– А где?

– Садитесь со мной в автобус, я вам укажу.

Мы обрадовались и поехали. Возле храма слезли, она говорит:

– Ето наш храм, а ваш дальше. Берите вот 17-й автобус, и он будет ехать нимо.

Мы так и сделали. Слезли возле следующаго храма, подходим к воротам – всё тихо. Да, служба давно прошла. Смотрю, на лавке сидит мужчина, я звонок давнул, он идёт и спрашивает:

– Вам что нужно?

– Мы гости издалека, из Уругвая, Южна Америка. Здорово живёте, Христос воскресе!

Он:

– Здорово. Воистинно воскресе! Проходите, но простите, все спят, служба была всю ночь, батюшка устал.

Думаю, вон оно как, значит, ето старообрядцы Белокрыническей иерархии, значит, не наши, но мы друг друга поймём, знаю, что в США к ним много перешло. Мы с етим парням разговорились, мне он сразу понравился: спокойный, кроткий, набожный. Он приехал с далёкой деревни Пасху стретить, с Нижнеусинска, занимается сбором кедровых орех, грибы, разну ягоду.

– И что, жить можно?

– Да, можно, толькя скучновато. Нас там, верующих, я да мама.

– Вы не женаты?

– Да нет.

– А что не женитесь?

– Да неверных неохота брать.

– Но да, ето правильно. А можно где-нибудь выбрать место спокойно, без народу?

– Да, конечно, от нас пятьдесят кило́метров ниже стоят два-три дома заброшенна, место очень хороше, речкя рыбна.

– А кака́ рыба?

– Хариюс, линок, щука.

– Да, ето хорошо. А зверь?

– Да полно: марал, косуля, козерог, кабан, медведь, волк, белка, соболь.

– О, дак богато место!

– Да, богато.

Мы и не заметили, как часы шли. Тут бабуля встала, познакомились, она нас накормила, разговор шёл, друг у друга вопросы, рассказы. И в два часа дня приходит молодой мужчина, енергичный, весёлой, увидал нас:

– О, гости! Здорово живёте, Христос воскресе!

– Здорово, воистинно воскресе! – Подходит, обнимает и целует, у меня душа вздрогнула: сразу видать, чистая русская душа. Высокий, стройный, красивый, простой – мне он сразу понравился.

– Вы хто, откуду?

– Из Уругвая.

– Как вас Бог занёс суда?

– Да переселенсы.

– Вон оно как. А какого вы согласия?

– Часовенного.

– Да, ето близко от нас, вам толькя священства не хватает, а остально всё одно и то же.

– Да, я знаю.

– И ваши в США многи к нам подошли: отец Кондр, Прохор Григорич, оне у нас были.

– Да, чу́дно, но их в живых уже нету.

– Да, к сожалению, так. Ну, пошли к батюшке.

Зашли, поздоровались. Да, сразу понятно: старик добрый, ласковый, матушка тоже очень до́бра. Пошли расспросы, я всё рассказал, хто мы, откуду, и приключение своё рассказал. Батюшка:

– Ой ты милый мой, да вы им не верьте, ето всё воры́ да безбожники, не надейтесь ни на что, мы тоже переселенсы с Грузии, всё ето обман, сколь нам сулили, то мы больше израсходовали. Тут в России не столь помогут, сколь обдерут, не надейтесь ни на кого, толькя на себя да на Бога. И зачем вы тронулись суда? У вас там всё равно легче, мы ето знам.

– Да ностальгия своё донимала, мы всегда мечтали о матушке-родине.

– Да, ето так. Мы тоже из Румынии в Грузию, из Грузии в Ворогово, но там холодно. Мы приехали сюда, в Минусинск, и что толькя не пережили, везде обман.

– Но а где закон, государство?

– А его здесь нету.

– Но как так? Как-то страна существует?

– Поживёшь – увидишь. Выживают хто как может.

– Но в наших страна́х в последних годах заговорили все страны́, что Россия растёт и перспектива хоро́ша.

– Да, ето кому-то, какой-то кучке, а стально́ хоть провались.

Да, жутко слушать таки́ новости.

Мы с Софониям довольны, что попали к таким замечательным добрым людя́м. Батюшка Скачков Леонтий, а молодой сын – Иван Леонтьевич, потом ишо два сына пришли, Федя и Дима, тоже хоро́ши мужики. Федя овдовел, оне жалеют, что он со скуки стал пить, у него два сына женатых, у Диме малы дети, у Ивана сын и две дочери.

Началась служба, народу много, многи приехали с разных деревень, всё хорошо, но мне одно не понравилось: крестются с нерадением, как попало, и чувствуется, как будто всё делается в шутки, а не всурьоз. Я ето чётко знаю: творяя дело Божие с небрежением, да будет проклят, а тут заходют без бороды, и всё как-то делается непонятно.

После службе Иван пригласил к себе. Да, живёт он хорошо, дом новый, сам имеет такси, жена работат в милиции. Мы у них поужнали, ночевали, утром на службу. После службе к батюшке, позавтракали. Тут звонит ишо сын, к нему съездили, к Феде съездили, и опять на службу. После службе пригласил Корнилий поужнать, он с Ворогова, был нашего согласия, но перешёл в священство, бороду подстригает, значит, ради слабости перешёл. Он у них служит старостой, он бывший рыбак внизу на Енисее. Сидим ужнаем, стучат в вороты. Корнилий вышел, немного сгодя приходит:

– Данила, тебя ищет милиция, говорят, что вы потерялись.

– Что же чушь! – Я вышел: да, два милиционера.

– Вы Данила Зайцев?

– Да.

– Вас потеряли.

– Как так? Нас бросили на полу на Пасху Христову, и мы поехали разыскивать своих.

– Пожалуйста, явитесь завтра в администрацию утром.

– Хорошо, завтра будем там.

Корнилий смеётся:

– Сэлый день ищут.

Утром после службе поехали в администрацию – Корнилий, Иван и я. Приезжаем. Нас встречает глава и ведёт на круглый стол. Нимо нас прошёл тот самый водитель, что привёз нас в Минусинск. Заходим, нас уже ждут, человек восемь. Был тот самый чиновник, что принял нас, и скотовод, что бросил на полу. Нача́л разговор глава, представился и говорит:

– Мы вас потеряли и думали, что вы потерялись.

– Да нет, мы поехали разыскивать своих, – и я повернул к тому чиновнику. – Вы, дядя, говорили, что здесь никаких староверов нету и оне здесь не в моде, а вышло, что вот какой красивый храм и по́лно староверов.

– А я почём знаю? Я их не знаю.

– А вы, дядя? Я всю дорогу у вас спрашивал, чем можно заняться, вы мне отвечали: ничего не выгодно. Значит, у вас скот и вам нужны рабочи, и вы, не зная нас, бросили на пол, как собачонок. И водители с Красноярска везли нас суда, свыше сто кило́метров в час, чтобы поскорея сбросить, как говно с лопаты. Мы не ехали суда вашим коровам хвосты молоть, мы ехали сюда как хозяева. А теперь видим, что всё ето обман и вся ета программа – ложь. У нас в Южной Америке страны́ бе́дны, но нихто бы так не поступил. А для России ето позор. По нашим деревням ездют консула, политики, убеждают, чтобы вернулись на родину и помогали подымать страну, а тут нас стречают бывшия председатели, скотоводы, чтобы мололи ихным коровам хвосты. И что вы думаете, я должен и обязан ето всё известить в наши страны́ и сказать, что всё ето обман, и я ето сделаю.

Все сидели поражённы, и одна женчина из миграсионной службе говорит:

– Данила Терентьевич, пожалуйста, подождите, мы всё ето выясним, а пока никому не звоните.

– Я вас благодарю, что заботитесь, и будем ждать вашего сообчения.

Мы стали и вышли. Корнилий говорит:

– Данила, нельзя так выражаться, оне тебе за всё ето отомстят.

– Корнилий, пои́наче нельзя. Ежлив все будем молчать, ета история будет продолжаться, надо государству помогать искоренить етот дух.

– Данила, ничто ты не поможешь, а сам себе толькя вред сделашь.

– Но Корнилий, ето так не останется, всё ето выйдет наверх.

– Данила, берегись.

Я позвонил Москвину, всё рассказал, он подтвердил:

– Да, здесь в России всё жди. Я вам говорил, переселение один по одному дело сложно, но мы ето всё выясним. Вдруг что – звони.

– Но, друг, спасибо.

Тут все: батюшка, Иван, Федя, Дима – говорят:

– Но, Данила, ты задел осиноя гнездо, ето тебе так просто не пройдёт.

– Да мне что, с ними детей крестить, что ли? Я здесь не привязанный, у нас билет сюда и обратно.

Оне стали нас уговаривать, что «всё будет хорошо, мы вам поможем», и чем мы хочем заняться.

– Да я бы пасеку открыл, ну, занялся бы овощами, вижу, что на рынке цены хоро́ши.

– А где бы вы захотели жить?

– Да подальше от народу.

Батюшка говорит:

– У меня есть приятель, он директор заповедника, ето в Шушенским, он ищет старообрядцав, хочет устроить у себя, но я не мог найти, нихто не хочет ехать в тайгу.

– А как можно с нём встретиться?

– А я ему чичас позвоню. – Позвонил. – Да, ждёт прямо чичас. Иван, свози Данила.

И мы втроём поехали – Иван, Федя и я. Приехали в Шушенское, зашли в заповедник, тут у них музей заповедника. Да, чу́дно, что толькя нету! Приходит директор, познакомились – сразу видать, русская душа. Он принял нас как своих и рассказал нам, что со староверами уже много лет работает. Внизу на Енисее и Подкаменной Тунгуске – ето порядошны мужики и трудяги.

– Мне бы семей три-четыре, мы бы помогли коя-чем, для двух семей уже есть где жить. Ну, можем ишо подыскать место.

– А для семей десять как, возможно?

– Надо подумать. – Я ему рассказал, хто мы и наше приключение, он ответил: – Да, у наших чиновников мозга работают наоборот. Что бы таких, как вы, устроить и дать шанс, а оне способны толькя хреновину городить. Ну что, мы разберёмся и тогда будем с вами договариваться.

На етим и расстались. Директора звать Рассолов Александр Григорьевич, а заповедник – Шушенский биосферный заповедник, он введён в ЮНЕСКО.

В обратным пути заехали в Луговскоя за нашими чумоданами. Иван увидели, как нас бросили, толькя сказали: «Идивоты!»

Вечером прибегает Корнилий, сообчает:

– Завтра утром вызывает миграсионная служба.

– Хорошо.

На другой день приходим в миграсионную службу, нас встретила та же женчина и говорит:

– Данила Терентьевич, для вас нехорошия новости. Как вы не согласились идти скотником, вы выходите из программы, и для вас нет никакия помощи.

– Благодарю за откровенность, а теперь я могу действовать?

– Да, пожалуйста, можете.

– Хорошо, большоя вам спасибо.

Я позвонил Москвину и всё объяснил, он ответил:

– Не может быть. Ваши деньги для переселение уже в Красноярске. Но раз так, приезжай, тут разберёмся.

– Мы выезжам после Пасхи.

Я стал допытываться, где есть наши деревни, нашего согласия, – нихто не знат. Сразу видать, что не сознаются и всеми силами забегают, чтобы мы у них остались.

Софоний всем понравился. Правды, он у нас скромный парень.

На другой день вечером приходит Корнилий и говорит:

– Данила, оне спрашивают – молчишь.

– Что молчу? Пускай вернут нам билеты, и мы вёртываемся.

– Но Данила, так нельзя.

– Можно. Так и скажи.

Он ушёл, мне зло взяло: ишо и взялися тиранить. Утром Корнилий прибегает:

– Данила, оне звонют, можешь выбирать землю где хошь, и во всем помогут.

– Дак так, ето что, идивотство? Пе́рво бросают, потом страшают, теперь сулят. Да теперь мне от них ничего не надо, я поеду в Москву, и там разберёмся.

– Но Данила, так нельзя поступать.

– Корнилий, ежлив будем пропускать таки́ номера, Россия всегда будет такая. Етого нельзя допускать. А ты им всё передай.

Мы взяли билеты на понедельник. Все упрашивали, чтобы Софония оставил, но я решил не оставлять: бог знат, останемся в России, нет.

Мы всех поблагодарили и тронулись в Москву.

 

5

Чичас стало мале́нькя понятно, почему вся Россия заброшенна. Пассажиры тоже говорят: не дают никакого ходу. Одна пассажирка-девушка услыхала наш разговор, я как раз говорил, что в России будет хорошо, надо потерпеть, она мне говорит:

– Сколь терпеть? Когда состаримся? Я вот недавно приехала из США, там по крайной мере люди живут, работают, но за ето у них всё есть. Какой хошь конфорт, такой делай, никому не нужно, и народ вежливый, а тут как собаки, и всем нужно, как ты живёшь.

Один парень ехал, он часто на нас посматривал, думаю: он не здря посматриват. Удалось мне с нём завести разговор. Оказывается, он имеет дело со старообрядсами, часто оне ему работают, он имеет компанию по строительству домов в Москве из круглого лесу кедрова, молодец. Он мне рассказал, что наших старообрядсав в тайге возле Минусинска много, и все живут хорошо, но оне прекрасны работяги и порядошны. Но больше их есть в Курагинским районе, толькя одно им мешает: ето секта Виссариона.

– А хто оне такия?

– Да ето болтун, бывшей милиционер, проходимец, сделался Христом, забрался в ету тайгу, у него свои апостолы, все ходют в длинных ризах.

– И что, хто-то ему верит?

– Да не то слово! У его уже около десятки тысяч адептов.

– Что же сила?

– Доказывают, что чародеи, и к нему приходют зажиточные люди, но многи узнают, что обмануты, и уходят, но уже нищими.

Вот ето чу́дно! Староверов ка́знили, сжигали, расстреливали, морили за правду, а теперь всяки-разны секты ведут разврат – и всё хорошо?

Приезжаем в Москву, приходим в храм и что видим: тут тесть и шурин Анатолий.

– Ну и как у вас дела?

– Я собрался уже домой.

– А что случилось?

– Всё ето обман. А вы что приехали?

– Да тоже посмотреть на Россию.

– И куда чичас?

– В Хабаровск, к ро́дству. А что с вами случилось? – Я всё рассказал.

Я позвонил Москвину, что мы в Москве, он сказал: «Жду вас». Мы все отправились к нему, он нас всё выспросил, я всё рассказал.

– Да, ето идивоты, и таких много здесь в России. Данила, я вам снова скажу: вы доложны ехать группами и вести договор с государством, но не прятайтесь по тайгам, а наоборот. Выберите в Европейской части, поближе к государству, чтобы оне могли контролировать, чтобы вас не могли обмануть, а один по одному вам не ужиться будет, везде будут насиловать. Создайте свою обчину недалёко от Москвы. Когда обостроитесь, тогда все ваши, хто хочут, поедут через вас и куда хочут.

– Но как ето начинать?

– А мы вам поможем.

– Да хорошо бы.

– Приходите завтра в два часа дня, мы вам сделаем важную встречу.

– Хорошо, завтра увидимся. Виктор Александрович, как вас благодарить? Вы наши благодетели, и как с вами расшитаться?

– Ничего не надо, толькя было бы всё хорошо.

– Ну, спаси вас Господи, – и мы ушли в храм.

Тесть на другой день вечером уезжают в Хабаровск, мы завели разговор о переселении, я тестю говорю:

– Нам здесь трудно будет. Сколь ни едешь по России, один негатив, все обижаются и везде поминают чиновников. Отчего-то вся Россия заброшенна, все молодыя ушли в город, а старики запились и вымирают, одне женчины ишо теплются, благодаря их ишо деревни существуют.

– Но и что ты думаешь?

– Что думаю? В разбитым корыте, развернуть оглобли да в Уругвай.

Тесть видит, что я нервный, ничего не стал говорить, и мы ля́гли спать. Утром рано я проснулся, не спится, тесть спрашивает:

– Что, не спится?

– Да, мысли в разброде.

– Но и что надумал?

– Да ничего. Страшно браться за дело, мало веры, кругом всё обман.

– Данила, подумай хороше́нь. Я хорошо тебя знаю, ты покамесь всё не раскопашь, хоть и уедешь обратно, но через год-два ты опять будешь здесь и снова будешь браться за ето дело. Давай берись за дело, кому-то надо ето всё пробивать, а ты захочешь – всё добьёшься.

– А кому ето всё надо? На мою семью мало надо.

– Как кому надо? Ежлив всё хорошо будет, многи поедут, разговор пойдёт. Знаю, что многи собираются, но боятся. Я уже приехал насовсем, надоело мне с Николаям канителиться.

– Ты что, в самом деле остаёшься?

– Да, ежлив всё подойдёт. И из Аргентине вот-вот доложны подъехать Герман и Степан на разведку. Давай берись за дело, я знаю, ты всё добьёшься.

– Ну, раз такоя дело, берусь.

В два часа прихожу к Москвину, оне уже ждут. Тут мня познакомили с замечательным журналистом, «золотоя перо России», и с форумом переселенческих организациях, Графова Лидия Ивановна, корреспондент «Российской газеты», женчина зрелого возраста. Мы с ней познакомились, она всё до тонкости расспрашивать стала. Когда всё выслушала, стала рассказывать:

– Я уже семнадцать лет мучаюсь с етим, и всегда история одна и та же, всё обман. Все переселенсы стонут, и везде приходится всё выяснять и бороться со всеми. Тут у нас две башни борются, одна – ето хотят, чтобы в России всё процветало и чтобы было хорошо, а вторая – наоборот, надеются на нефть и на ресурсы, лишь бы их администрировали, а остальныя хоть все вымрите. Подумай, какая у нас демография, семьсот тысяч человек вымирает в год, и оне етому радуются. Тут надо, наоборот, семьи, как ваши, кре́пки и си́льны, но ходу не дают. Чичас борюсь из-за переселенсав-духоборцав, им тоже несладко пришлось, проблемы за проблемами, но уже им коя-как дома построили и земли́ вырешили. Данила, ежлив обещаешься всё вытерпеть, то я берусь за ето дело, и мы вместе пробьём ету путь, и всё будет хорошо.

– А куда девашься, надо пробивать.

– Хорошо, мы уже с Москвиным судили об етим. – Заходит Виктор Александрович, он отлучался по своим делам. – Виктор Александрович, всё-таки будем решать, где их устроить.

– Да, Данила, уже об етим думали. Для вас надо подобрать такоя место, где всё процветало, и ето толькя Белгород, там губернатор порядошный, он сам агроном, и у него вся область процветает. Ежлив вы согласны, то будем организавывать встречу с губернатором Белгорода – Савченко Евгений Степанович.

– Конечно, согласен, и большую вам благодарность за ето, спаси вас Господи.

– Хорошо, мы будем звонить Лукину, ето пятый человек в государстве, он самый главный по правам человека, Лукин Владимир Петрович. Жди нашего звонка для встречи с нём.

Я ето тестю всё рассказал.

– Ну, хорошо.

 

6

Звонит в храм человек, хочет с нами познакомиться. Хто он – говорит, Герман Стерлигов. Тесть говорит:

– Да, ето тот, что посылал нам писмо в Уругвай и хотел приехать в гости, но не знаю, почему не приехали.

– А, да, помню, Белов рассказывал, что он старовер.

Я ему позвонил, дал адрес, где мы находимся. Через полчаса он у нас. Да, ето человек енергичный, что может ворочать большими делами. Он узнал, что с нами случилось в Красноярске:

– Да всё ето дураки, нет чтобы помогчи, чтобы страна возрождалась, оне последня топют. Я был кандидатом в губернаторы в Красноярске, но мня не допустили, я много на ето деняг свалил, да и на бирже прогорел, чичас выживаю, живём в деревне Подмосковья. Хотите, я вас свожу?

– Да, поехали! – Мы живенькя собрались и с нём поехали.

Но чудной мужик! Таки́ пробки везде, он по тротуарам, а где посерёдке едет, на светофоры не смотрит. Думаю: ето же Селькя! В однем месте ГАИ остановили, хотели права забрать, он куда-то позвонил, ему права вернули, и мы дальше выехали из Москвы, в путь на Волоколамск, восемьдесят кило́метров от Москвы свернули и приехали к нему в дом.

Да, у него хорошо устроено, дом из дерева круглого, уютно, одна дочь и четыре сына, жена в Москве работает. Книги, иконы – всё старинно, аналои, где молются, в доме русская печь хорошо сделана, на верхным этаже спят, хорошая коллексыя оружие, всё ето трофеи из Афганистана. Мы постреляли в цель, но чу́дно: дети таки́ ма́лы, восьми – десятилетни, так метко бьют – видать, часто занимаются и натренированны. Но наш Софоний всех победил. Мы у них позаснимывались, он приглашал нас ночевать, но мы не соизволили, не хотели мешаться, и Герман повёз нас обратно. В пути рассказал, что:

– Поездка в гости в Уругвай не получилась, потому что официяльное приглашение не поступило, и именно со мной хотел ехать друг богатый, очень важный для старообрядсав. – Нам чу́дно показалось: у нас всё делается завсяко-просто, приезжай и всё, все будут рады и ухаживать будут, а здесь не так, всё по приглашению. – Хочете, я познакомлю с Вадимом?

– Да, конечно интересно. – Он ему позвонил, и решили стретиться завтра к обеду в ресторане.

Мы тестю билеты отстрочили ишо на три дня. На другой день Герман нас подобрал, и мы встретились с Якуниным Вадимом Сергеевичем. Он мне сразу понравился: спокойный, грамотный, сразу видать, деловой и конкретный. Стали беседовать, Вадим нас хотел угостить, мы отказались.

– Кака́ причина?

– Мы староверы, с миром не кушаем.

– Да, молодсы, я тоже старовер.

– А какого вы согласия?

– Мы ходим в храм на Рогожеским кладбище.

– О, вы Белокрынической иерархии, тогда у нас обчий язык найдётся.

– Да, наверно так. – Да, хорошо с таким человеком беседовать, всё понимат, сочувствует, пожелал нам наилучших успехов и предложил что-нибудь организовать вместе. – И кака́ по́мочь нужна, обращайтесь. Вот Герман, через него стретимся.

Он мне на душу пал, и Герман подсказал, что с таким можно работать, он очень добрый.

– Да, хорошо бы с нём что-нибудь организовать.

– Данила, пе́рво выбери место, тогда мне звони, и всё добьёмся. Таких, как Вадим, у меня их несколькя.

Мы с Германом расстались на тем: каки́ новости – встретимся.

Тесть, Анатолий и Софоний – вечером я отправил их в Углич, по приглашению Ивана Сагнака: мы с нём познакомились, когда я приезжал на конференсыю, в храме. Он уже как пять лет перешёл в старообрядчество и стал хорошим верующим, занимается пасекой, и у него хорошо идёт. Я ему позвонил, когда приехали из Красноярска, он очень приглашает, вот и тесть решил с нём познакомиться, и оне все уехали. А у меня завтра встреча с Лукиным.

Мы с Лидияй Ивановной встретились в метро – я уже метро изучил, ето самый лёгкий транспорт по Москве, – и мы пошли на приём к Лукину. Нас сразу провели в приёмноя зало. Выходит Лукин Владимир Петрович и его секретарша: зрелый возраст, весёлой, сразу видать – добрый и хороший дипломат. Лидия Ивановна нас познакомила, нача́лся разговор, он на испанским хорошим языке мне говорит:

– Si tienes algún problema para resolver, estamos para servir. Aquí nadie habla español, habla con confiansa.

– Le agradesco de сorazón, pero no hace falta. Si hará acudiremos, de igual manera muchas gracias.

На русским языке:

– Вы чисто говорите по-испански.

– Ишо бы, там вырос!

– А ишо каким языком владеете?

– Португальским.

– Замечательно. Ну, в чем я могу вам помогчи?

Лидия Ивановна:

– Я вам, Владимир Петрович, уже рассказывала приключения Данила.

– Да, жалко, таки́ у нас чиновники, ничто не думают о будущим.

– Мы к тебе с просьбой. Хочем Данила послать в Белгород, но надо организовать встречу с губернатором. Как его встретили в Красноярске – не дай боже!

– Да нет, конечно, хорошо, я организую и вам позвоню. – Сразу чувствуется: да, тут есть надёжда, всё делается конкретно, и Лидия с нём как свой, он её называет Лидой. Я его сердечно поблагодарил, он дал мне свою визитку и наказал: – Что когда нужно, звони. – Я снова поблагодарил.

Мы вышли, Лидия Ивановна мне говорит:

– Лукин во всем может помогчи, он раз в месяц на совете у пресидента и имеет большую силу.

– А как вы с нём знакомы?

– Да ишо с детства, вместе учились.

– Вот оно как!

– Данила, я хочу взять с тебя интервью и пропустить в «Российской газете».

– Хорошо, нет проблемы. – Я ей дал интервью, и она собралась съездить в Красноярск для уверение нашего приключение.

В ночь я выехал в Углич, утром прибываю. Углич – город бедный, всё состарилось, покосилось, все дороги разбиты, но везде храмы старинны, но поновлённы, и туристов со всего мира. Но позор – зачем ето показывать? Одне храмы, а остально всё нищета, сами же показывают, что при староверах вот как процветало, а СССР привёл в нищету. Тут и убили Димитрия-царевича Годуновы.

Приехал к Ивану Сагнаку, он живёт шестнадцать кило́метров от Углича. Он живёт по-християнски, как хороший аскет, хоро́ша пасека, жена скромная, детки также, у него большая библиотека, он учёный. Нас сговариват остаться у него, земли здесь много, и наилучшия места скупают москвичи. Тесть отправились обратно, им надо отъезжать в Хабаровск, мы с Софониям остались ишо на день. Софоний Ивану очень понравился, просит, чтобы я его оставил у них.

Мы на другой день поехали с нём по деревням, смотреть, где предлагает Иван, ето ишо двадцать кило́метров. Ну что, все деревни скосились, две-три старушки живут, и то их донимают дети да внучаты, последнюю пенсыю пропивают, и нет защиты, а нет – зарежут. Как силится Иван, ето не понимает: он здешной, а нас сшитают за американсов, всё везде проблемы. И здесь климат холодный, ничего не вырастает, толькя в теплицах. Правды, лес красивый, зверю много, мёд здесь драгоценный, но пчёлы злые.

Пришло время нам уезжать, он упросил Софония, чтобы я его оставил, Софоний тоже захотел остаться.

– Но оставайся. Когда найдём, где жить, тогда за тобой приеду.

Приезжаю в Москву, Лидия Ивановна сообчает, что во вторник утром в девять часов утра я должен быть в Белгороде у губернатора. «Но зайди пе́рво к Москвину». Я взял билет на понедельник вечером до Белгорода.

В храме живут одна пара и один мужчина, оне прихожаны. Пара нормальна, а вот мужчина непонятный, звать его Новосёлов Владимир, он часто молиться ходит и ведёт себя странно: всё у него на замке, как-то всех таится, бывало, захватывали – подслушивает, но он ко мне липнет, и его наше переселение интересует. Я стал спрашивать у Сергея Матвеевича:

– Что же етот человек?

– А бог его знает, какой-то непонятный, перешёл к нам уже как три года, живёт в храме, не знам, где работает, ведёт себя как-то странно, во всяким случае, будь осторожен.

У меня деньги вышли, я позвонил Андрияну, он мне выслал тысячу долларов, через Вестерн Унион.

В понедельник прихожу к Москвину, он мне сообчает, что встреча готова:

– Поезжай и смотри хороше́нь, но знай, что Белгород не входит в состав в программу по переселению, но, ежлив понравится, будем пробивать. Вас на железнодорожным вокзале будут ждать старообрядсы, и оне поведут вас к губернатору. У вас два выбора: губернатор предложил вам гостиницу в центре, можете располагать на неё, а старообрядсы предложили храм. Что выберешь?

– Храм. Возле своих я больше чего узнаю.

– Да, ето правильно.

– Виктор Александрович, вы знаете Стерлигова Германа?

– Да, знаем, а что?

– Да вот пришлось познакомиться, оне чуть к нам не приехали в гости в Уругвай с Якуниным Вадимом, их интересует наша история.

– Герман в своё время был один из самых богатых в России, он быстро разбогател, но и быстро упал, был кандидатом губернатора Красноярского края, но у него не получилось, чичас сделался горячим верующим, но надолго ли, не знаю.

– Но он какой-то нестабильный.

– Данила Терентьевич, будь аккуратне, к вам всяки будут приставать с разными предлогами, но стерегись: бережёного Бог берегёт.

– Да, спаси Господи на добрым слове.

– Ну, желаю тебе удачи, ждём с хорошими новостями.

– Спасибо тебе за всё.

И я вечером отправился в Белгород.

 

7

Утром в 7:30 прибыл поезд, меня встретили старообрядсы. Ето был Лукьянчиков Алексей, он повёз меня в храм, там нас ждали наставник Тарасов Александра Егорович. Мы позавтракали у них в храме, храм новый, губернатор помог построить, у них с губернатором хорошая отношение, и оне его хвалют, он верующий и построил уже много храмов.

– Но, к сожалению, наш губернатор больной сердцем.

– Да, как жалко.

Мы к девяти подошли к областной администрации, наставник предъявился, нас пропустили и указали на третяй етаж. Заходим, нас уже ждут, проводют в кабинет губернатора, он стречает наставника как знакомого приятеля, мня как гостя́, садит нас.

– Ну что, пожаловали к нам издалека?

– Да, из Уругвая.

– А из России когда?

– Наши деды во время революции ушли в Китай, родители родились в Китае, я родился в Китае, в 1961-м году попали в Аргентину, через ООН и Международный Красный Крест, женился в Уругвае, проживаем в Уругвае.

– И сколь вас там?

– Семей сорок.

– И что вас заставило вернуться на родину?

– Да мы всегда скучали по родине, и чичас ради программы есть шанс вернуться на родину.

– Сколь у вас детей?

– Одиннадцать детей и одиннадцать внучат.

– Здорово. А сколь вам лет?

– Сорок восемь.

– Да, интересно. А ишо есть такия семьи?

– Большинство.

– Да, ето хорошо. А почему выбрали именно нашу область?

– У нас в Красноярске не получилось, и нам посоветовали обустроиться в Европейской части, сделать базу, и через ету базу пойдёт переселение.

– Вы думаете, пойдёт?

– Всё зависит от предлога. Наши старообрядсы увидят честный предлог и посмотрят на наше обустройство – конечно, поедут. Ето уже не первый раз случается. К етому, Евгений Степанович, нам подсказали, что вы благородный губернатор, у вас всё процветает, и ето по храмам видать.

– Да ладно. А сколь вам земли нужно?

– От пятьсот до тысячи гектар на семью. Но и есть некоторы, запросют десятки тысяч, потому что столь сеют.

– Вы кофе, чаю будете пить?

– Нет, извините, мы не курим, ни чай, ни кофе не пьём и с миром не кушаем.

– За ето молодсы, ето обозначает чистота. Да, Данила Терентьевич, милости просим пожаловать в нашу область, мы согрешим, ежлив вас не примем и не устроим. До революции у нас в области старообрядческий економический состав составлял семьдесят процентов бюджету, поетому мы обязаны вам помогчи. Юрий Андреевич, покажи Данилу Терентьевичу разные районы, сам хорошо знаешь и понимаешь, покажи разные земли, фермы, скот. Что он выберет, доложишь мне.

– А насчёт гражданства как?

– Ето без проблем решим.

– Евгений Степанович, спаси вас Господи за такую благодетель.

– Данила Терентьевич, желаю удачи.

Савченко Евгений Степанович – ето поразительной и достойный губернатор, хороший дипломат, строгий и ласковый, верующий, выдержка военна, и милостливый. Кузнецов Юрий Андреевич – ето главный агроном области, АПК – агропромышленный комплекс. Картавенко Николай Васильевич – помощник губернатора, ето моя связь к губернатору.

Мы с Юриям Андреевичем, агрономом, поехали смотреть земли, фермы, скот, он стал показывать наилучшия чернозёмные земли, но на границе Украине. Что мне не понравилось, ето проблемы: пограничники, контрабанда, любая война – как ни говори, ето граница. Отсуда немсы везли чернозём в Германию. В однем месте очень красивоя озеро, ключ – удобноя место для деревни, мне понравилось, близко ферма заброшенна. Стал спрашивать:

– А сколь здесь земли?

– А сколь хошь, всё в руках губернатора.

Потом проехали разные деревни, и везде предлагают селиться в деревнях, но мы к етому не привыкши. Наши старообрядсы среди неверных никогда не согласятся селиться, но оне меня не могут понять. Мы сэлый день провели по разным местам.

Вечером привезли мня в храм. Тут меня ожидали старообрядсы – ну, пошли разные вопросы, каки́ у нас порядки в тех страна́х, я рассказал. Оне восхищались, что так всё сохранили, но им СССР не дал, за веру преследовали, лишали свободы, наказывали по-разному, одне старики да старушки молились в подпольях, и не дай бог узнают, но предателяв было много, в школе у детей проверяли крестики, боже упаси, ежлив найдут, поетому всё потерялось и мало хто что соблюдает, вся молодёжь ушла в город учиться, в деревню не заташишь, да и в деревне нечем заняться.

– Вот у нас один случай Алёша – таких бы побольше, он у нас молодес, служит уставшиком и головшиком и на работу успевает.

– А чем работаешь, Алёша?

– Да на компьютере дизайнером домов.

– Вот Перекрестов Володя, он живёт в деревне, ро́стит быков и свиньей и успевает работать на шиферным заводе, и мы все живём в городе.

Оне все довольны, что мы приехали, все приглашают:

– Приезжайте, хоть нас подучите, как доржаться.

Наставник Александр Егорович сообчил, что приезжал депутат Тарасов Фёдор Васильевич, он приглашает завтра посмотреть деревню Кошлаково, ето в Шебекинским районе, и он старовер.

– Да, ето интересно, надо съездить.

– Он завтра заедет за вами.

– Хорошо, будем ждать.

Я ночевал в храме, утром пришла машина, и мы поехали. Ето был водитель. Приехали в село Чураево, заехали к депутату, он уже ждал, познакомились. Да, ето старовер, но уже отпавши, и депутат районной, конкретный и повелительный. Он повёз по етим деревням: Кошлаково, Пенсево, Никольско. Са́ма зажиточна деревня – ето Кошлаково, сразу видать, когда-то процветала, дома все отличны, но уже ста́ры. Ето деревня староверов, и когда-то назывался колхоз-миллионер имени Ленина, чичас посевы мало-мальные, плохо сработанные, сеет собственник Дудников. Я спрашиваю:

– А земли сколь здесь?

– Да хоть всю бери. – Думаю, место красиво, лес дубняк, речкя, но опять предлог селиться в деревню. Говорю: – Нам охота однем селиться.

– Вот селитесь между Кошлаковым и Никольским.

Оне меня не понимают. Ну, что делать? Пускай перва деревня будет так, а там видать будет. Губернатор неоценимый, депутат свой, деревня староверы, можно понять друг друга, хотя и поморсы, – я искать больше не буду, етого достатошно, а кому надо, пускай смотрют и выбирают. Дал согласие депутату и вернулся в Белгород.

Лидия Ивановна наказывала, чтобы обязательно зашёл к организации по переселению имени «Вера», её возглавляет Умеркина Линиза Талгатовна. Мня Алёша свозил. Да, ето дама зрелого возраста, но грамотна, и взгляд её недоверчивый. Она у меня всё выспросила, пожелала добрего переселение и пообещала помогать, и добавила:

– Данила Терентьевич, вижу в тебе что-то такоя позитивно и надеюсь, что ты всё добьёшься.

– Спаси Господи на добрым слове.

– Тебя спаси Господи, что зашёл. Благодари Лидию Ивановну.

– Да, ето неоценимый человек, сколь она уже помогла людям, ето хорошо, и Господь ей поможет.

– А мы тоже переселенсы.

– А откуду вы?

– Из Казахстана. Ох как нам трудно пришлось, приходилось голодовать и на полу даже спать.

– Вы что, с такой грамотой?

– Да, Данила Терентьевич, ты ишо не знашь здешный народ, улыбаются оне красиво, но поживёшь – всё увидишь. Но ладно, разочаровала тебя, желаю тебе хорошей удачи.

С ней работает Марина – староверка, Алёшина подруга, и сын Руслан. Мы попрощались и ушли.

До поезда ишо остаётся четыре часа, думаю, похожу по городу. Мне в Москве говорили, что в Белгороде много женчин красивых. Я думал, всё ето чепуха, но, когда пошёл по городу, удивился: одна одной красивше, высо́ки, стро́йны, фигуристы, да пошти все. Я метр восемьдесят сантиметров, но бывает, приходится смотреть на них кверху. Я вспомнил анекдот. Человек смотрит, много девушак, и говорит: «Каки́ куколки!» В другу́ сторону смотрит: старухи. «А ето откуду взялися ведьмы?»

Вечером выехал в Москву.

 

8

На другой день прихожу к Москвину, всё докладываю.

– Ну, Данила Терентьевич, замечательно. Теперь мы тебе предлагаем: съезди в Тамбовскую область и там посмотри, ета область в программе, там вам в течение трёх месяцав выдадут гражданство.

– Хорошо, поеду.

Все ети поездки оплачивал Москвин. На етот раз со мной поехал секретарь Москвина, Попов Юрий Николаевич. Ето добрейший мужчина, он бывал в разныя времена у послов секретарём в разных странах, етот человек опытный и кроткий.

В Тамбове уже всё организовано, нас встретили и повезли в администрацию. Принял нас глава, пришли разныя организации государственны и наперебой начали рассказывать все предлоги по переселению, и субсидии, и гражданство, и добавили:

– У нас некоторы проблемы есть. Чиновники не исполняют.

Глава перебил их и сказал:

– Он не приехал сюда наши проблемы слушать. Так мы вам приготовили посмотреть землю и фрукту, а вообче-то у нас всё скупили москвичи.

– Ну хорошо, поехали.

Нас повёз агроном, он мне не понравился: безбожник и матершинник, и какой-то закоснелый. Мы поехали в сторону Волгограда сто сорок кило́метров. Земли, правды, хоро́ши, чернозём, но лесу мало, есть посевы, но мало, всё заброшенно. Приехали в ту деревеню, заехали в храм, вышел поп-никониянин, показал нам храм, но ето уже не старообрядческий, нет такой красоты. Он узнал, что я старовер, обошёлся со мной по-холодному. Поехали по деревне. Здесь живут очень бедно. Мы поехали дальше, пошла фрукта, всё заброшенно и зарошше, основноя всё яблоки. Я спросил, сколь фрукты, мне ответили: две тысячи гектар. Ето всё можно привести в порядок, привить добрых аргентинских яблок и превратить в хорошей бизнес.

– А почему всё заброшенно?

– Нихто не хочет работать.

Доехали до другой деревушки: всё свалилось, скосилось, заросло, живут старик да старуха и ишо одна семья, а остально всё пусто. Место ничего, удобно, сразу видать, земля хоро́ша, но зарошша бурьяном.

– А сколь здесь земли?

– Шесть тысяч гектар.

– Значит, с фруктой восемь. А по трассе ехали, видны были деревни, хто ето живут?

– Татары.

– А чем оне занимаются?

– Пьянством да воровством.

– А сколь оне отсуда кило́метров?

– Десять.

– Да, земля, фрукта, место мне понравилось, но мы подумаем.

Он не захотел больше никуда везти и сказал:

– А хоть сколь вас вози, приезжают, смотрют и уезжают ни с чем.

– Ну хорошо, вези нас на вокзал.

Мы приехали, слезли, поблагодарили.

– Ну что, Юрий Николаевич, как вам понравилось?

– Да ничего, земли хоро́ши, фрукты много, гражданство быстро выдают. А ты как, Данила Терентьевич?

– Да сложно. Земля, фрукта, место ничего, но в администрации живут недружно, агроном тоже дал коя-что понять, не всё у них гладко, татары тоже мня не устраивают, сам знашь по истории. Город, посмотри, бедный, дороги разбиты, гря́зны; посмотри, народ весь побитый, страмной, матершинники да пьяницы, от Белгороду нёбо от земли. Знаешь что, Юрий Николаевич, я дома резумен приготовлю и принесу его Виктору Александровичу.

– Да, ето са́мо верно будет.

Я так и сделал. Принёс резумен Москвину, он стал спрашивать:

– Ну, как ваша поездка, что насмотрели и определили?

– А вот резумен, посмотрите сами. – Там было указано все движеньи Белгорода и Тамбова.

– Да, я вижу, вы клоните в сторону Белгорода.

– Да.

– И правильно выбрали.

– Конечно.

– Как Белгород не входит в состав по переселению, ето будет всё дольше, но зато намного лучше. Ну что, давай будем браться за дело. Вас Лидия Ивановна спрашивала.

– А что, она уже приехала с Красноярска?

– Да, приехала.

– Хорошо, я ей позвоню.

– И ишо новости: Герман Овчинников и Зайцев Степан приехали.

– А где оне?

– За ними ушла машина на аеропорт.

– Да, ето интересно.

– Завтра приходите с Германом и с братом.

– Хорошо.

Я ушёл. Позвонил Лидии Ивановне, она спрашивает:

– Ты где?

– В Москве.

– У тебя время есть?

– Есть.

– Ты можешь чичас ко мне приехать?

– Могу. А где ето?

– На Третьяковской галерее.

– Хорошо.

– Жду через полчаса.

Еду. Мы с ней встретились в метро и пошли к ней, она у меня стала спрашивать про мои успехи, я всё рассказал, она удивилась, что так всё быстро получается: «Ну, Данила, молодес». Приходим к ней в дом, она живёт на девятым етажу, прекрасная панорама, видать всё: храмы, президентов дом, Красную площадь. У ней всё разукрашено сувенирами, и есть иконы. Муж больной сердцем, звать Едуард. Она стала мне рассказывать новости про Красноярск и говорит:

– Ты знал, что тебе предстояло работать скотником и зарплата три тысячи сто рублей?

– Нет, не знал.

– И на тебя там всяко-разно говорят, что непорядошный. Ты говорил, что часовенного согласия, а сам пошёл к поповсам.

– Лидия Ивановна, ето моё слово против ихнего. Я нихто, а оне власти. Но в такой ситуации как было поступить? Да, оне не нашего согласия, но оне знают наши раны, им тоже несладко пришлось в своё время, и в таких ситуациях мы друг друга понимаем. А что оне на меня ропчут, мня ето не волнует. Знаю, что правда за мной. У нас ишо появились гости.

– А хто?

– Брат и зять.

– А твой тесть?

– Оне уехали в Хабаровск.

– А что, насовсем?

– Нет, толькя в гости. Тесть просит, чтобы я добивался, где устроиться.

– А брат с зятям?

– Зять очень доволен, что я взялся за такоя дело, а Степан боится.

– А что он боится?

– Гонения.

– Данила, послезавтра выйдет статья в «Российской газете» про тебя, и знай, что к тебе будут приступать разны журналисты, но не давай интервью, тебе могут нагадить, а будешь давать толькя с моим советом.

– Хорошо, не беспокойся.

– Завтра увидимся у Москвина, я хочу познакомиться с вашим братом и зятям.

– Ето отлично.

На другой день у Москвина Степан и Герман познакомились с Лидияй Ивановной и Степан с Виктором Александровичем, Герман знаком с нём в Сальто, Уругвай. Лидия Ивановна спрашивала у Германа о переселение, и Герман подтвердил:

– Да, ежлив сурьёзная будет программа для староверов, многи поедут на родину, уже надоело скитаться по чужим страна́м, пора вернуться на родину, домой. Данил правильно поступил, кому-то надо помогчи староверам, я обещаюсь помогчи в тех страна́х, у меня в США много ро́дства и друзьей.

– А ты, Степан?

– А как все, так и я.

– Но знайте, ето вам дастся нелёгко.

– Но будем биться.

Мы пообчались и разошлись. У меня деньги закончились, я у Москвина занял десять тысяч рублей.

Степан с Германом, чтобы приехать в Россию, пришлось им добиться приглашение, и в консульстве предложили организации, хто приглашает, оне согласились принять приглашение никониянской церкви. Так и приехали. Етим занимался юрист Корыткин Николай, порядошный, хороший парень, и его друг врач Курлыкин Павел, тоже замечательной парень. У них был план всех нас свозить в Каргопольския пределы и предложить там поселение, ето предлагают попы. Так как там все храмы заброшенны, предлагают все угодья, но тесть уже в Хабаровске, Софоний в Угличе, мне некогда, остаются толькя Герман со Степаном, и оне собираются.

Я позвонил Стерлигову Герману, он приехал, я ему рассказал про Белгород и Тамбов.

– И всё-таки будем пробивать в Белгороде.

– Данила, супер! Савченко хороший губернатор, но будь осторожно, вокруг него много голодных лисиц.

– Вот поетому я тебя и вызвал. Я уже понял, что здесь, в России, надо глаз дак глаз.

– Данила, ето не то слово.

– Вот именно. Чтобы нас не обманули, мне надо найти своёго надёжного компаньона. Мы умеем работать и всё организавывать, но здешная бюрократия нам непонятна. Я хочу создать такоя, чтобы мы спокойно работали за стеной, а наши компаньоны всё администрировали и охраняли нас.

– Супер, Данила, супер!

– Вот и я думал о Якунине Вадиме Сергеевиче, он интересуется о нашим переселенье, вы ето знаете, вот и я хотел ему предложить.

– Супер, Данила! Но Вадим с удовольствием возмётся за ето дело, но попасть к нему нелегко, у него важных делов очень много, и, чтобы к нему попасть, надо что-нибудь конкретно. Давай добивайся, когда добьёшься что-нибудь документально, тогда недолго позвонить Вадиму. У меня окро́мя Вадима ишо два-три человека есть, что интересуются вашей историяй. Давай добивайся, потом решим. Да я был бы пресидентом, я всех бы староверов устроил бы, ето клад российской, была бы большая польза России. Ну так, Данила, я пошёл, давай бейся.

Он ушёл, Герман говорит:

– Ето болтун.

– О, ты, Герман, далёко ошибаешься! С какими людьми Стерлигов знатся! – И когда мы с нём съездили к нему в гости, я почувствовал в нём много весу, и он очень важный в жизни.

К нам приходит старый приятель, Иван Бойко, с нём познакомились на конференсыи, он Наташин фотограф. Он проздравил нас с переселением, пожелал нам доброго начину и сказал:

– Я хотел бы вас познакомить с однем человеком, оне тоже с Алтая, он для вас может оказаться очень важным, и знаю, вы для него можете оказать тоже интерес.

– Да, интересно, охота бы познакомиться.

– Хорошо, я организую встречу.

– Давай, жду.

Вечером звонит:

– Данила Терентьевич, завтра в час дня я к вам заеду и поедем вместе.

– Хорошо, договорились.

На другой день он приходит, я собрался, Герман ляг отдыхать, говорю:

– Степан, пожелаешь идти?

– А что, можно?

Мы доехали до метро «Молодёжна», выходим, Иван говорит:

– Вот етот торговый комплекс – ето его.

Мы заходим на второй етаж, нас встречает смуглый, средних лет парень, весёлой, разговорный, ласковый, повёл нас в ресторан восточный кухни, мы сяли, но кушать не стали. Я объяснил почему, он одобрил нашу воздоржность, пошёл разговор.

Оказывается, его предки с Алтаю, но оне молоканы, мать его Иванова. «Да, ето наши». Отец Байрамов, азеребайджанин, а его звать Руслан Фаталиевич. Етот парень поразительно ловкий, с нём очень легко обчаться. Он у меня всё расспросил, я всё рассказал.

– Но молодсы! И Белгород – одна из выдающихся областей, и Савченко молодес. Там у вас пойдёт, но будьте аккуратне.

– Руслан Фаталиевич, а вы чем занимаетесь?

– Мы – вот торговый комплекс имени «Трамплин», доржим гостиницу, но у нас проект – строим деревню, называется «Етномир», на восемьдесят гектар. Хочем построить етнический мир, со всего миру, где со всего мира будут разные культуры, выставки, встречи, конференсыи, справляться праздники и свадьбы, – дружба народу.

Мня ето поразило.

– Руслан, хто тебя ето надоумил придумать?

Он смеётся:

– Ето всегдашная мечта – объединить дружбу мира.

– Руслан, я восхищаюсь тобой, ето для меня драгоценность, я всегда мечтал о таким деле и теперь вижу: ето осуществляется. Но, Руслан, ты молодес, ето философскоя дело, ты подумай, сколь у тебя произойдёт событияв со всего мира, и ето именно в России, третяй Рим, а Россия – ето резерва всего мира, и она была выключена на сто лет.

– Данила, как ты ето всё знашь?

– Руслан, мня всё интересует.

– Ну молодес, Данила.

У нас с Русланом пролетело четыре часа незаметно, он познакомил нас со всеми своими, с кем он работает, ето хорошая, порядошная группа, свои юристы, бухгалтерия, охрана, Руслан пресидент, благотворительный фонд имени «София». Повёл нас по своим офисам.

Тут подошли группа певцов с Красноярска, ето етния ненсов одна женчина пожилая, и три девушки, и ихний репрезентант, играют на таких аппаратчиках, что ложут в рот. Руслан попросил, чтобы оне нам сыграли, и оне начали играть. Но ето поразительно красиво, даже мурашики бегают по телу. Ето не музыка, а природа: стук копыт лошадей, бегут лошади по лесу, листьи шевелятся, пташки поют, звери кричат, шорох в лесу стихает и снова начинает, наконес копыты стукают и лошади выходют из лесу. Я сколь восхищался, и мне подарили диск етой замечательный группе. Руслан предложил свои услуги, дал визитку: «Вдруг что – приходи, поможем». Мы с нём расстались как хорошия друзья.

Я еду, ликую и Ивана благодарю за такоя знакомство, он смеётся и говорит:

– Я думал, чем бы вас порадовать, и придумал вас познакомить с Русланом, он очень популярный человек и добрый.

Мы с Иваном тоже попрощались, идём со Степаном, я у него спрашиваю:

– Ну и как ты понял Руслана?

– Да нормальный человек.

– Ех, братуха-братуха, с етим человеком хоть куда можно, ето филосо́ф, вот посмотришь, что мы с нём будем работать вместе.

– Да не блажи!

– Я не блажу, а ето правды.

Степан с Германом уехали в Каргопольские пределы с Корыткиным и Курлыкиным на десять дней. Я у Ольги Ровновой занял десять тысяч рублей и познакомил её с Москвиным, и отправился в Белгород с наставлениям Москвина.

 

9

Там меня уже ждали, я зашёл в администрацию, позвонил помощнику губернатора, мня пропустили. Я Картавенке доложил, что пришёл договариваться, он известил губернатора, сказал: «Подожди». Я уже приготовил начин проекта и попросил Линизу Талгатовну, чтобы всё ето напечатали и поправили, так как я малограмотный и мог сделать ошибку, поетому обратился к Линизе Талгатовне. Отселе её называю Еленой Талгатовной, она грамотна и детальна, с етого дня я её упросил, чтобы мне помогала, она с удовольствием взялась за дело и все мои планы вела, где подсказывала, где поправляла и все мои презентации готовила. Я дома решал, писал и ей отдавал. На етот раз у меня всё была готово.

Губернатор принял как своёго, и на етот раз был в присутствии начальник АПК Родионов Владимир Яковлевич и его помощник Севальнев Алексей Анатольевич. Я подал Евгению Степановичу начин проекта. Запрос – пять тысяч гектар земли между Кошлаково и Никольско, три гектара под каждый дом.

– Три гектара под дом – зачем столь?

– Мы будем строить по современной технологии и по моде южных стран, чтобы был дом, все удобства, парк, сады и огород. Заниматься будем зерновыми посевами, скотоводством, птицеводством, рыбоводством, фруктоводством, ягоды, овощи, рукоделие, мебельные поделки, культура, спорт, все болоты превратить в рыбники и парки для туризма.

Евгений Степанович всё ето оценил, дал добро и сказал начальнику АПК Родионову, чтобы ехали на место и смотрели, подойдёт ли ето место, и у меня спросил:

– Что ишо нужно?

– Евгений Степанович, чтобы у нас хорошо шла работа, нам нужен компаньон грамотной, мы умеем работать, но всю бюрократию чтобы вёл компаньон.

– А есть у вас такой компаньон?

– Да, есть на примете.

– Хорошо, нет проблемы.

– Евгений Степанович, спаси вас Господи.

– Да не за что. Что нужно – приходи.

– Спасибо.

Мы с Родионовым Владимиром Яковлевичем пошли в АПК, он звонил главе Шебекино, решили через час встретиться возле разъезду Шебекино и Кошлаково. Я позвонил Тарасову Фёдору Васильевичу, и мы все через час встретились на развилках. Познакомились с главой Шебекинского района, ето Бузычкин Александр Николаевич, с нём начальник сельского хозяйства Селютин Виктор Фёдорович и агроном Рубаненко, старик, ну и наш Тарасов – все улыбаются, приветствуют. Поехали смотреть место, где я выбрал в первый раз. На месте пришлось показать, где будет деревня, каждый предлагает свою идею по-разному, но я никого не слушал, стоял на своим и думал: «Не вам жить, а нам. Буду делать по-своему, знаю, что губернатор поддоржит». Оне видят, что я твёрдо стою на своём, согласились.

Поехали показывать школу и моленну. Посмотрели: моленна стоит на горке, и вряд школа. Я им подсказал: «Школа и моленна у нас будет своя». Оне переглянулись, ничего не сказали. Бузычкин Александр Николаевич пригласил на круглый стол в Шебекино, мы поехали. А Родионов Владимир Яковлевич вернулся в Белгород и наказал мне, чтобы в обратным пути я зашёл к нему с результатом.

Бузычкин Александр Николаевич собрал круглый стол, познакомил меня со всеми: УФМС – Кутергин Андрей Васильевич, служба безопасности – Яковенко Павел Иванович, помощник главы – Яссенко Юрий Петрович, депутат – Тарасов Фёдор Васильевич, начальник сельского хозяйства Селютин Виктор Фёдорович. Глава объяснил о нашим переселении, все проздравили, пожелали доброго успеху.

– Наш губернатор дал добро, и мы доложны помогчи нашим соотечественникам. – Бузычкин много чего говорил, он хороший политик, но безбожник, мне он не понравился.

Отселе что мне нужно – моя связь Яссенко Юрий Петрович, по безопасности – Яковенко Павел Иванович, оформление документов – УФМС Кутергин Андрей Васильевич, по земле – Селютин Виктор Фёдорович, и каки́ советы – наш депутат Тарасов Фёдор Васильевич. У меня спрашиват глава:

– Когда думаете начать дело?

– Со дня.

– Хорошо, давайте будем помогать.

Кутергин сказал:

– Данила Терентьевич, зайди ко мне.

– Хорошо. – Я всех поблагодарил, и Яссенко Юрий Петрович подвёз меня в УФМС.

Меня стретил Кутергин Андрей Васильевич, у него чин подполковника, дал команду, чтобы меня прописали, но прописаться пока некуда. Тут известили с Белгороду, чтобы мне явиться в областную УФМС, там мня ждут срочно. Кутергин Андрей Васильевич – на ихней машине повезли в Белгород, а Яссенко Юрий Петрович дал мне визитку и наказал: «Что нужно – звони».

Мы приехали в Белгород прямо в УФМС, Кутергин ушёл, сказал: «Подожди», минут через двадцать вернулся, говорит: «Пошли». Заходим, мале́нькя подождали, нас заводют в приёмную начальника, он нас принял, Кутергин Андрей Васильевич извинился и сказал: «Жду вас у себя». Начальник представился, ето Нерубенко Сергей Фёдорович, полковник внутренной службы УФМС. Он мня посадил, проздравил с переселением и стал говорить:

– Данила Терентьевич, вас когда-то вывезли из России ваши деды́, вы много лет где-то проживали, но ваше сердце вам подсказало вернуться на историческою родину. За то вас благодарим, за патриотизм, и желаем вам наилучшего успеху. Данила Терентьевич, мне поручёно от Евгения Степановича, чтобы вас обслужить. Мы вас обслужим и покажем всё, что нужно, на тебе всё обкатам, а следующих будешь сам обслуживать, мы не можем за каждым ходить, у нас своих делов хватает. Но, Данила Терентьевич, ведь вам родина нравится? – Я хотел одобрить, но он дал знак молчать: – Данила Терентьевич, вы её любите, и она вас любит, вы не здря сохранили все традиции, за ето родина вас благодарит и принимает как родных. Но, Данила Терентьевич, ты для России являешься как зеркало, что покажешь – то и будет. Покажешь до́бро – значит, все вы до́бры, покажешь недо́бро – значит, все вы такия. За вами все будут наблюдать, и чем больше ты сделашь для своих, тем боле родина будет благодарить тебя. Старайся на всё смотреть детально, не делай ошибок, а мы вам желаем толькя добро. Добро пожаловать на матушку-родину, Данила Терентьевич.

Он мня так поразил, у него такой глаз пронзительный, чувствуешь, что он наскрозь тебя видит, как-то даже неловко. Я его крепко поблагодарил. Он меня познакомил с Аллой Димитриевной – начальник УФМС по оформлению документов, и наказал ей:

– Поручаю тебе всё, что нужно для оформлению документов для Данила Терентьевича и его переселенсов.

Она пригласила меня к себе, мы приходим, она дала мне свою визитку, спросила:

– Когда нашнёшь?

– Найду, куда прописаться, и нашну.

– Хорошо, когда будешь готов, приходи.

– Хорошо. Большоя вам спасибо за всё.

Стоял я в храме у Александра Егоровича, стал спрашивать:

– Надо бы найти, где жить, и прописаться в Кошлаковом.

– Дай я подумаю. Подожди, Алёшина тёща с Кошлакова.

Он позвонил Алёше и спросил про дом, где жила тёща, Алёша ответил: «Дом пустой» и пообещался поговорить с тёщай. Вечером приезжает в храм с новостями: «Дом пустой уже пять лет, ежлив понравится – пускай заходют и живут, но там всё зарошше и заброшенно».

На другой день Алёша и тёща повезли меня в Кошлаково. Приехали, дом оказался в сентре, возле остановки автобуса, и от школе двести метров. Правды, всё зарошше, дом ничего – маловатый, но жить можно, свет, газ, воду надо подключить.

– А сколь за аренду?

– Нисколь. Живите и берегите.

– Но спаси Христос вам.

Поехали в Белгород, прописали меня, я известил Яссенка Юрия Петровича, что через неделю будем здесь, надо за сыном съездить, он пожелал доброго возвращения, попросил, чтобы известить его, когда приедем. Я Алёшу поблагодарил за всё, также и тёщу. До поезда оставалось ишо пять часов, мы ето время провели с Еленой Талгатовной. Она осталась очень довольна, что всё так хорошо получилось, но говорит:

– Будь аккуратне, я етому ничему не верю, ты ишо не знашь наших чиновников. Рази ежлив сам губернатор будет контролировать, тогда, может, чё-нибудь будет. Ну хорошо, передавай все новости Лидии Ивановне.

– Ну, спаси вас Господи за всё, мы через неделю тут.

– Хорошо, часливого пути.

Ишо три часа в запасе. Я вернулся в храм, мы стали с наставником беседовать. Я спрашиваю:

– Сколь время уже наставником?

– Да уже два года, и так получилось, что самому интересно.

– Почему?

– Я офицер в отставке, пришёл со службе, прослужил двадцать лет. Мои родители – староверы из Кошлакова, оне давно уже умерли. Вообче в Кошлаковом девяносто процентов – ето Тарасовы. Я вернулся со службы, решил нанять панихиду, пришёл молиться – одне старушки. Попросил помолиться панихиду, а оне мне говорят: «А вот и наш наставник!» – «Какой я вам наставник, я солдат, да ишо без бороды!» – «Ничего, отро́стишь, научим, и будешь наставник». Я внимания даже не взял, но оне не попустились, давай сговаривать меня. «Да хто такого наставника поставит?» – «А ты согласись, а остально мы всё сделам». Пришлось согласиться. Оне сообчили в Санкт-Петербург, там центр наставников, оне сообчили и попросили Розанова, главного наставника поморсов, чтобы меня поставили в наставники. Нас вызвали, мы поехали – я и две свидетельницы, нас приняли, всё выспросили, заставили сходить на покаяния. Я сходил, мня огласили, и к обновлению к нашему храму меня приняли и благословили на наставника. Вот и служу.

– И много у вас прихожан?

– Да, много, приезжают с разных деревень, ето свыше двести человек, но работы много – то крестины, то венчания, то похороны и панихиды, едва поспеваю.

Теперь понятно, почему у него уловки все военны, а не духовны. И ишо одна заметка. У нас обычай у наставников всегда просить прощение и благословение, и нам отвечают: «Бог простит, аминь, Бог благословит», а он отвечает: «Прощаю и благословляю». Ето уже по-никониянски: прощает один Бог. И всё у него делается с небрежением, и за всё берёт дары.

 

10

Еду на поезде и задумался, что говорил Нерубенко. Значит, являюсь ответственностью за всех переселенсов-староверов. Да, ето чижёлоя дела, как за всех дать гарантию? У нас всяки разные есть, и за всех гарантию нельзя давать. Ну что делать, придётся браться за дело сурьёзно и просить губернатора поддоржки толькя о которых могу дать гарантии.

Я Стерлигову Герману уже два раз звонил и просил встречи с Якуниным Вадимом Сергеевичем, но Герман на все ети запросы отвечал: «Принеси документы на землю, тогда будет встреча, а то сулят, а ничего конкретного нету. Добейся чего-нибудь конкретного, тогда позвони мне». Думаю, что делать? На каким уровне начинать – по-бедному, по-средняму, по-богатому? Всё зависит от проекта. Но, смотря на программу, надо начинать по-богатому. Но для етого надо хорошего компаньона.

Приезжаю в Москву, встречаюсь с Лидияй Ивановной, всё докладываю. Она довольна.

– Но, Данила, не верь, надо посмотреть, насколь ето будет правда. Поетому надо контролировать и часто об етим писать в газетах, ето здесь в России четвёртая сила. А ты уже видал газету?

– Да нет.

– Вот она, – и отдала мне два екземпляра, и наказыват: – Показывай её всем чиновникам.

– Но Лидия Ивановна, я етого не могу сделать, я не люблю хвастовать и показывать: «Вот я какой!»

– Данила, ето тебе будет двери открывать. И знай, что чичас пойдут разные интервью, и будь аккуратне, могут настроить столь делов!

– Да, Лидия Ивановна, не заботься, все интервью будут согласованы с вами.

Лидия Ивановна попросила мня, чтобы я встретился с представителям духоборсов, и узнать, какия у них обстановки. Да, интересно узнать.

Мы встретились с представителям, ето Гончарова Люба, и она мне рассказала, что им очень трудно пришлось, много сулят, но ничего не испалнивают, и коя-как добились построить свои дома, не отходи ни шагу. От Лидии Ивановны она имеет большую силу: «У нас благодаря её исполняют, без неё не знаю, что было бы».

Прихожу в храм, Степан с Германом уже вернулись с Каргополю. Степан рассказыват, что им там не понравилось. Очень холодно, всё заброшенно, люди мучутся, беднота, даже у людей коров нету, а волков множество, собак прятают от волков, а то всё пожирают. Рассказывают, спрятали собаку на второй етаж, но волк забрался по приступенькям и съел собаку. Население очень приглашают к себе, чтобы прикочевали к ним, но там заняться нечем, условия не позволяет. Поп, который ждал их, предлагал храм, землю, дома, но наши ребяты не насмелились.

Звонит Лидия Ивановна и спрашиват Германа.

– Да, он здесь.

– Можешь ему трубку передать?

– Да, конечно.

Берёт трубку Герман:

– Что такоя? Герман говорит. Да, он наш представитель, и мы ему доверяем, толькя он может такой проект продвинуть. Беликовы? Да оне нихто, мы с ними никакого отношения не имеем. Да, так точно, у нас Данила, а больше мы никого не признаём. Ну хорошо, пока.

– Герман, что ето такоя?

– Да Светлана Беликова разорятся, что ты болтун, никакого переселение не будет, и льёт чё попало.

– А что оне про меня могут сказать? Оне со мной не жили и ничего не знают, но хто-то заботится, палки в колёсьи ставют.

– Да, ето правды, уже началось.

– Мужики, я думаю об своей семье и ради них всё ето делаю, а вообче-то мне нихто не ну́жны. Сами знаете, сколь я уже пережил от етих фанатиков, и сколь ето будет?

– Да ты не переживай, а действуй.

– У меня в США сила большая. И правильно проект разработать – народ возьмёт вниманья. Знаю, многи интересуются вернуться на родину, но надо разработать хоро́ша условия.

Я Лидии Ивановне позвонил и сказал:

– Вы мне говорили, что здесь в России две башни политически, у нас так же: одне за Россию, другие против России. А Беликовы меня не знают, и я их не знаю. Был я у них и ночевал, и оне у нас были, но мы друг друга не знам. Чтобы знать, надо с человеком прожить и съесть куль соли. А ети плевки – ето фанатиков, но их малая кучкя.

Москвину тоже пришлось всё объяснить, и добавил:

– Ишо немало будут бросать палки в колёсьи.

– Да, Данила, не переживай, всё будет хорошо.

Я у него попросил совету о хорошим компаньоне, и даже ему предложил. Но Москвин сказал: «Нам невозможно, своёй работы хватат». Я у него занял ишо десять тысяч рублей, и думаю: как ето всё буду отдавать? Но начал дело – надо биться.

Мне звонют с ЕНТВ-канала теле, просют интервью. Говорю:

– Вот телефон Лидии Ивановны, договаривайтесь, потом звоните. – И я тоже позвонил Лидии Ивановне, она:

– Ничего, дай интервью, я уже наказала корреспонденту. Но ты говорил, что Софоний уже посадил картошки в Угличе?

– Да.

– Но ето же интересно, парнишко пятнадцатилетний без отца, и уже посадил картошки.

– И что ето значит? Оне все у меня вырашены так. Бывает, месяц-два меня дома нет, но знаю: дома порядок. Так ро́стим, и Марфа заботится.

– Но чичас молодёжь не хочет работать.

– А ето воспитание значит.

– А ты когда за сыном поедешь?

– Завтра утром.

– Хорошо, я договорюсь, чтобы интервью было именно в Угличе на картошке и с Софониям.

– Нет проблем.

И корреспондент звонит:

– Утром заедем за вами и едем вместе в Углич.

Утром рано выезжаем в Углич. Иван Сагнак корреспондентов даже в ограду не запустил. «Ето всё бесо́вскоя дело», – сказал. Я за всё его поблагодарил, и мы уехали на картошку. Софоний расчистил, нанял трактор, землю приготовил и посеял сорок пять вёдер картошки, Иван Сагнак ему помог. Корреспондент заснял, взял с нас интервью, и мы с ними вернулись в Москву.

А вечером мы все уехали в Белгород.

 

11

Взяли ключ от дому в Кошлаково, всё расчистили, дом вымыли, поправили, можно стало жить. Я позвонил Яссенко Юрию Петровичу о оформление документов, Юрий Петрович сказал: «Организую всё и позвоню». Герман нервничат:

– Надо скоре всё оформить, нам время нету, у нас встреча с родственниками в Томске, а ето далеко. Давай, Данила, начинай, оформляй нам документы.

– Герман, не нервничай, нам без администрации не обойтись. Слухи идут, здесь везде тиранют.

– А что, сидеть, что ли?

– Но нам же позвонют!

– Когда я не хочу ждать?

– Ну хорошо, утром начнём.

У меня была памятка, что надо собрать для УФМС: ето переводы паспортов, административная комиссия, комиссия о здоровье, ВИЧ-анализы, фотографии, сертификат о несудимости, прописка. Мы утром всех прописали, сделали перевод паспортов, фотографии. На друго́ утро пошли в больницу. Нас послали заплатить пошлину, мы заплатили, вернулись. Везде очередь, народ нервничат, обслуживание плохо́, везде бурчат, как собаки на привязи. Дождались очереди, нам говорят: «Не тут», и с такой наглостью посылают в другу́ больницу. Мы сходили: и там очередь, ета же история, гау-гау, послали обратно. Я сказал: «Герман, хошь – делай, а я буду ждать звонка».

Вечером Юрий Петрович звонит: «Завтра утром будьте в администрации в восемь часов». Мы приехали, Юрий Петрович сводил нас в административною комиссию, нам вычитали законы, поприветствовали и приняли по квоте. В Белгороде в год губернатор выдаёт квоты для переселенсов, и у него свои программы, и оне очень обширны, он не нуждается государственными программами. После комиссии пошли в больницу и за два часа всё прошли. Где нас гнали – обошлись как с родными. Я рассказал Юрию Петровичу, как с нами поступили, он ответил: «Да, у нас в етим проблема, не хочут обслуживать». А с Юриям Петровичем везде без очереди, как по маслу.

– Ну вот, Герман, видишь, как всё делается?

– Да, – смеётся.

Мы всё собрали, сдали в УФМС в Белгороде, там Алла Димитриевна поручила начальнику, полковнику Беспаловой Елене Николаевной. Она дала мне свой мо́бильный телефон, и я всё через неё делал без очереди. Приходишь, звонишь, и сразу вызывают. Но посмотришь, как переселенсы страдают, – ето жутко, издею́тся как могут, народ месяцами страдает, чтобы получить результат. И зачем ето всё? Скажите да или нет, и всё. Я стал спрашивать, почему так: мы без очереди, а все остальные – очередь?

– Не знам, такой распорядок губернатора.

Но я всё равно своего добился, узнал, что такой категорияй в России нуждаются, поетому власти идут навстречу.

Степан с Германом собрались в Сибирь. Степан плачет: деняг нету, и неохота вёртываться домой с пустыми руками. Я ето хорошо понимаю. Ну что, пришлось ему дать пять тысяч рублей, хоть у самого тоже ничего не осталось. Оне уехали в Сибирь.

Начальник сельского хозяйства в Шебекине Селютин расспросил, чем хотим заниматься сначину, я рассказал. Но как-то непонятно: он всё оттяга́т. Что делать? Я позвонил депутату Тарасову и рассказал, что Селютин для меня какой-то непонятный, я не вижу в нём никакой перспективы для нас.

– Данила Терентьевич, вы не ошиблись. Ети все земли Дудникова, их шестьдесят тысяч гектар, а Селютин работает Дудникову.

– А хто он такой?

– Да жулик, бывший председатель колхоза. Он нахватал земли, а сам её не обрабатывает путём. Но ты, Данила, бей на Белгород, там всё решат, всё у губернатора в руках, что он скажет, то и будет. Бузычкина тоже бойся.

– Да, я также понял. Благодарю вас, спаси Христос вам, Фёдор Васильевич.

– Что нужно, звони.

Я поехал в Белгород, зашёл в АПК, зашёл к агроному Кузнецову Юрию Андреевичу, стал спрашивать, как начинать оформление земли:

– У меня мале́нькя не получается, а порядки не знаю, и Селютин не тянет и не везёт.

– Данила, я тебя хочу материть. Я тебе показал наилучшия земли – нет, ты поташшился в свою Шебеку. Сам выбрал, теперь я не могу ничего сделать.

Он вызвал Севальнева, передал меня к нему, он пригласил в свою контору и стал спрашивать, что нужно. Я объяснил, что Селютин не тянет не везёт.

– Да Селютин здесь нихто. Что губернатор скажет, то и будет. Ты чётко проект сделай, что нужно, и приходи, мы всё решим.

– Но я сам не знаю, на какой уровни начинать, и мне необходимо нужон компаньон здешный, чтобы мы спокойно работали.

– Ну вот когда решишь, приходи.

– Хорошо, большоя спасибо.

Звоню Руслану, всё объясняю и приглашаю работать вместе. Ему идея понравилась, и он говорит:

– Данила, ты можешь приехать в Москву?

– Да, конечно.

Я приезжаю, мы стали решать. Я говорю Руслану:

– Нашим старообрядсам надо показать чем ни больше, тем лучше. Сумем показать большой проект – сразу будет внимание, потому что наши старообрядсы хоро́ши бизнесмены. И тянуть не надо, за год ето всё показать, хотя бы хорошей начин. Многи поедут смотреть.

– Да, Данила, ето правильно. Мня ето интересует, и у меня есть хорошая связь с чиновниками и с разными министрами и губернаторами, я могу помогчи старообрядсам не толькя в Белгороде, но и в разных областях.

– Давай ето организавывать вместе.

– Хорошо.

– Но у меня ишо может быть компаньон, ето тоже свой, хоть не нашего согласия, но старообрядсы.

– Данила, не торопись. Начнём, а там видать будет, что нужно.

– Но, Руслан, ежлив я организую встречу с губернатором, поедешь?

– Конечно, обязательно. Данила, я вижу, что ты лишно доверяшь властям.

– Но у нас в Южной Америке так ведётся. Там трудно добиться «да», но, ежлив сказали «да», значит, всё будет.

– Нет, здесь не так. Здесь много сулят, но ничего не исполняют. Ишо едва ли согласятся, чтобы мы с вами работали, им невыгодно, чтобы посторонни мешались.

– Дак ето же дело благородно, что мы начинаем!

– Чиновникам ето неинтересно, им интересно, как больше украсть деняг.

– А где тогда патриотизм?

– Забудь ты про ето, оно у них в кармане.

Руслан познакомил меня с представителями, Калужеской областью, оне тоже приглашают старообрядсов, и даже помянули княгиню Морозову – старообрядку, зака́зненну никониянами. И свозил меня в Боровск, где строит «Етномир». Да, ето неоценимый проект, уже работает. Но ето толькя начин. Я Руслана познакомил в МИДе с Поздоровкиным Владимиром Георгиевичем. С Русланом решили: как толькя организую встречу с нашим губернатором, он сразу приедет. Перед отъездом Руслан спрашивает:

– Данила, как ты в деньгах?

– Да скудно, Руслан.

– А что молчишь?

– Да неудобно.

– Нет, ето неправильно. Ты берёшься за такоя дело, везде расходы, и ты должен действовать. Вот возми пятьдесят тысяч рублей, а там видать будет.

Я был рад, что с таким долговидным компаньоном имею честь работать, и вернулся в Белгород.

 

12

Известил помощнику губернатора Картавенко Николаю Васильевичу, что имею компаньона, своего, с Алтая, откуда наши предки, надо организовать встречу с Евгением Степановичем, вести договоры.

– Хорошо, я организую и тебе позвоню.

– Большоя спасибо.

– Что нужно, звони.

Софоний уже землю приготовил, я на рынке купил рассады, и насадили огороду.

Я изредка звонил в Уругвай Марфе и всё извещал, как у меня дела идут. Но оне меня торопили:

– Надоело жить однем.

– Терпите и молитесь, скоро все будем вместе, будьте готовы.

– Но у нас тут несчастья.

– Что случилось?

– Андриян в тюрме.

– Ишо не лучше! Почему?

– Он перевёз одёжу на лодке, и их ждала полиция тайно, закричали «Стой!», он развернул лодку и убежал, но машину забрали на берегу. Он на другой день ушёл сам в полицию, его посадили и допытывают, но он не сознаётся. Ему подбросили писмо: ежлив сознатся, его убьют в тюрме наркоманы.

– Дурак, сколь говорил ему: не связывайся ты с полицияй! Нет, не слушал, вот теперь учись, шибко много знаете. Что теперь делать? Мне его надо здесь необходимо, он ответственный, вся надёжда была на него.

– И ишо новость: Танькя приехала, собирается с нами в Россию.

– Слава Богу, ето хорошо.

– Тут мы собрались: мама, Петро с Агафьяй, Василий с Ольгяй, Андриян с Неонилой, с Боливии все Мурачевы, и ишо некоторы собираются, но смотрют, как у нас пойдёт.

– Хорошо, будьте готовы. Я веду договоры, и уже всё конкретно. А Андрияна когда посадили?

– Да уже боле месяца.

– А когда выпустют?

– Через месяц или полтора.

– Но дурак же!

– А Илюшка уехал в Боливию.

– Вот етого надо было посадить, но не Андрияна.

Мы часто стречались с Лукьянчиковым Алексеям. Мне он понравился: парень молодой, честный, жена его до́бра, безответна, Катя, у них двоя детей, дочь и сын, живут оне у тестя с тёщай, но очень тесно. Алёша строит себе дом в Белгороде. Я ему предложил работать с нами, он с удовольствием согласился. У него с наставником Тарасовым не сходится, потому что Тарасов, говорит, ничего не разбират, для него и никонияны одинаковы, что и свои. Однажды он Алёше поручил покадить в храме, Алёша покадил, но бритых не стал кадить. За ето он его отставил, и Алёша ждал возможности, чтобы от него уйти.

Алёша познакомил мня со своим дедом, ему уже восемьдесят четыре года, но он ишо шустрой, и память хоро́ша, толькя ноги простужёны. Мы с нём беседовали на разные темы, и интересно: он рассуждает так же, как и мы, но не так, как поморсы. Старик строго всё соблюдает и доржится.

Владимир Перекрестов тоже часто ездит к нам в гости, ето тоже порядошный християнин, но он перешедшай, и доржутся по силе возможности, но по-слабому. У него один сын и две дочери, старша взамужем, она в Волгограде. У Алёши родна́ тётка за Царёвым Григориям, у них пять сыновей, старший Максим, женатый, второй Александра, его женили, но жена его бросила, не захотела жить воздоржно, он остался один. Оне друзья с малых лет с Алёшай, Алёша заботится об нём, как бы его женить, парень ничего, весёлый и ласковый, работает водителям в банке.

Губернатор просил меня, чтобы мы позаботились, утвердили здешных староверов и привели их в порядок. Когда мы с Софониям приехали в Кошлаково, старушки были очень рады и приглашали нас помолиться. Мы с Софониям пошли послушать. Да, у них моленна старинна, но разукрашена иконами, одне старушки – ни мужиков, ни молодёжи. Жалко, вот тебе и староверы. Мы стояли слушали, оне мня попросили, чтобы я прочитал им канон, я прочитал. Потом заставили прочитать поучения, я прочитал. Старики очень довольны и стали очень приглашать. Я думаю: как им помогчи, бедняжкам? Но знаю, что харбинсы узнают – опять мне будет проблема, но мне их жалко.

Через неделю приезжают тесть с Анатолием из Хабаровска.

– Ну и как ваша поездка?

– Да ничего, всё красиво, побывали в дому, где проживал родитель Савелий Килин в последнея время своей жизни.

– Ну и как оне там живут?

– Очень скудно и тесно.

– Ишо где были?

– В Красноярске, у Грипки Филатовной.

– Как она проживает?

– Хорошо живёт, одна себе, всё у ней есть, сразу видать, что работяга, свой дом хорошей, огород, козы, живёт одна себе.

– А что, не взамужем?

– Нет, и не думает про замуж.

– Ну молодес.

– У ней в гостях Берестова Фёдора обои дочери, а мать уехала в монастырь. А вы что думаете, а каки́ твои результаты?

Я рассказал, тесть ликует:

– Так и знал, что всё добьёшься!

Я показал, где будет деревня, и ему понравилось. Я ему чётко сказал:

– Ета деревня моя, и всё будет, как я скажу. Кому не нравится – сразу пускай строют свою деревню, а я не хочу разных фанатизьмов в моёй деревне. Но я обязан всем помогчи, и ето всё исполню, помогу во всем и не помяну ничто, что со мной сделали в Южной Америке. Ты чётко знашь, что я ни в чём не виноват, но гнули как хотели. Пускай и Коля приедет, я всё ему помогу. Как говорится в Святым Писании, «заместо зла сотвори благо».

Тесть ничего не ответил. Я ему рассказал, что ходил помолиться к поморсам и даже прочитал канон и поучение и мне их жалко. Как бы им помогчи? Но тесть мне заявил:

– Тебе ишо мало попало? Не смей больше ходить, а то узнают, тебя отлучут, и мне достанется.

Вот она какая справедливость: падай – нихто не подаст руку, а сколь бы можно сделать добра!

Я тестю помог оформить документы, Анатолий не захотел. Я ему говорю:

– Анатолий, чичас тебе момент всё легко сделать. Когда хватишься, мне время не будет, и потом побегаешь. – Но он не слушал. – А тебя, тятенька, прошу, живи себе спокойно, будь как добрым наставником, с тебя ничего окро́мя духовного не требуется, толькя заботься о своей пастве и веди справедливо. – Вижу, что тесть доволен.

На днях мне известили из АПК, что завтра нашнётся выставка агро – сельскохозяйственная техника, называется «Российскоя поля». Мы поехали на инаугурацию. На выставку приехал министр Гордеев – сельское хозяйство, наш губернатор, преосвященнейший архиепископ Иоанн и Горин – председатель колхоза, выдающийся колхоз во всёй России. После выступление пошли смотреть технику. Боже ты мой, сколь техники, со всего мира! Что толькя здесь нету, одна одной красивше! Но отечественные, российския – вся техника как топором срублена, сразу видать, модель ишо в семидесятых придумана, и всё ишо рубют ету модель. Также и цены: заграничны стоют, а свои дешёвы, гарантия также. Сразу видать, политика в России – восстановить сельскохозяйственный продукт, и есть разные программы для сельского хозяйства. Мы два дня пробыли, я доволен, что всё повидал, приценялся, всё узнавал и спрашивал. Тут и разный фольклор видели, ето надпоминает и нашу историю.

 

13

Звонит Картавенко Николай Васильевич, извещает:

– В понедельник в пять часов вечера Евгений Степанович ждёт вас с Русланом на приём.

Я Руслану позвонил, сообчил.

– Здорово, Данила, я в понедельник буду, готовь разны встречи.

– Хорошо, не заботься, всё будет готово.

Мы с Алёшай стретили Руслана на железнодорожным вокзале утром в понедельник и поехали в администрацию в Шебекино, к Бузычкину Александру Николаевичу. Он нас принял, но со мной он любезной, а с Русланом суровой. Он Руслану чётко дал понять, что оне здесь не нужны:

– Ети земли толькя для переселенсов, и мы им поможем во всем, а посторонни тут не нужны.

Я возразил:

– Руслан приехал, потому что его я пригласил, он свой, и мне надо компаньона, потому что здесь много нам непонятно, мы умеем работать, но хто-то должен разбираться в здешной бюрократияй, поетому нам необходим грамотный компаньон.

– Но пойми, Данила Терентьевич, мы не потерпим, чтобы вас експлотировали.

– Благодарим вас, Александр Николаевич, но нам однем будет чижало, и я всё равно буду стоять на своим. Руслан нас не искал, а я етого искал.

– И что, думаете идти к губернатору?

– Да, сегодня в пять часов вечера.

– Но смотрите хороше́нь, губернатор не потерпит посторонних в експлуатации.

– Ну, благодарим за всё, Александр Николаевич.

– Да не за что, Данила Терентьевич, вся услуга – ето лично вам, и, что нужно, говори и заходи.

– Спасибо, Александр Николаевич. – Мы вышли, я голову повешал и говорю: – Идивот!

Руслан смеётся и говорит:

– Данила, не переживай, всё ето к лучшему. Им неинтересно, чтобы кто-то контролировал за ними, оне знают, что вы здешных законов не знаете, и ето для них выгодно – сделать вас зависимых.

– Да, ето понятно. Но Бузычкин меня настораживат, что-то есть в нём такоя непонятно, в етой улыбке что-то кроется опасно, депутат Тарасов тоже сказал: бей на губернатора.

– Правильно, Данила, для меня он тоже показался какой-то алчный и опасный, но тут зависит всё от губернатора, не падай духом, всё будет хорошо.

Мы приехали к нам, пообедали, тестя познакомил с Русланом, и отправились в Белгород к Елене Талгатовне. Познакомил Руслана с ней, мы рассказали о случившемся, она подтвердила:

– Данила слишком доверяет, ишо не знат наших чиновников. Ты бы, Данила, знал бы, что здесь происходит, я много чего знаю, но нельзя говорить. Да, губернатор у нас порядошный, но вечно он жить не будет. Да ладно, я лишно разболталась. Ну, желаю вам хорошай удачи.

Мы поблагодарили и отправились в администрацию. Нас принял Картавенко Николай Васильевич, повёл к Евгению Степановичу. Губернатор нас принял любезно, я представил Руслана как своего компаньона и рассказал, что ето свои, предки проживали вместе, Евгений Степанович спросил:

– А почему фамилия нерусская? – Руслан рассказал. – Чем занимаешься? – Руслан дал Евгению Степановичу буклеты и подарил книгу – «Сказки сто миров», рассказал о «Етномире», о фонде, гостинице и о торговом комплексе.

Евгений Степанович:

– А почему решил помогчи старообрядсам?

– Одно, что ето свои, ета история меня интересует. Мы познакомились с Данилой, он предложил мне работать вместе, и почему бы не работать с порядошными людьми? Сам видишь, что происходит в России, кому-то надо начинать подымать сельскоя хозяйство.

– Да, ето правда. Ну, Руслан, в чём дело, давай помогать етим благородным старообрядсам, ведь оне вёртываются на родину для блага России. Руслан, ты можешь помогчи? Ну, хотя бы дал им для начину три милливона рублей.

Руслан даже не моргнул и сказал:

– Конечно, могу.

– Сурьёзно? Ето в подарок.

– Нет проблем, помогать так помогать.

– Вот ето хорошо, ты им подаришь три милливона, да я добавлю милливон рублей, вот и оне могут начать работать.

Я возразил:

– Благодарю за такую по́мочь, но мы даром не можем принять ети деньги. У нас закон – или за них молиться, или вернуть. Пожалуйста, дайте строк, и мы их вам вернём.

– Вот видишь как, оне даром деняг не берут. Данила Терентьевич, у вас есть на кого оформить деньги?

– Да, есть, ето местный старообрядес, молодой парень порядошный.

– Ето хорошо, что уже местны старообрядсы интересуются вами.

– Да, Евгений Степанович, их уже человек восемь.

– Вот как? Но молодсы, давайте помогайте и местному населению.

– Нет проблем, Евгений Степанович.

– Ну что, Данила Терентьевич, что ишо нужно?

– Пока всё, Евгений Степанович.

– Что нужно, приходи.

– Спаси Господи, Евгений Степанович.

– Руслан, давай помогай, желаю удачи вам.

– Евгений Степанович, благодарю за искренность, будем помогать и работать вместе.

– Хорошо, пока.

– Большоя спасибо, Евгений Степанович.

– До свидания, Данила Терентьевич, завтра в девять часов утром будь здесь с етим парням, надо оформить деньги.

– Спаси Господи, Евгений Степанович.

Мы вышли, я удивляюсь, что так получилось всё прекрасно, Руслана он принял, теперь мы можем спокойно работать. Руслан смеётся:

– Ну, молодес Савченко, долговидной человек, с таким губернатором можно работать. Ну что, Данила, как себя чувствуешь? Счастливым?

– Ишо бы, конечно, теперь мы можем достать свои семьи и начинать работать.

– Давай начинай. – Алёша нас ждал в машине. Руслан мне посоветовал: – Сделай план, чем будешь заниматься, приезжай в Москву, там подпишем контракт и будем начинать работать.

– Хорошо, всё ето я сделаю.

Время подошло, мы Руслана проводили на поезд, Алёша удивляется, что:

– Такой ловкий Руслан!

– Ето не то слово, ето филосо́ф и долговидный ехекути́в. Ну что, Алёша, предлагаю работать вместе.

– А моя работа как?

– Подумай хороше́нь. С нами ты не рабочий, а партнёр, и мы тебя научим, как работать и руководить. Я должен создать свою силу, честную группу, чтобы обо всём заботились и для всех, и ето дело поручить кому попало нельзя. Так как ты рекомендованной храмом и тебя видать, какой ты есть, поетому предлагаю тебе с нами работать.

– Хорошо, я подумаю.

– Но завтра, Алёша, ты мне нужон, – и рассказал обо всём. Он удивился такому результату и согласился на его оформить.

– А как с банком?

– Не заботься, губернатор всё решит.

Мы утром в девять часов были в администрации у губернатора, Евгений Степанович спросил у Алёши, како́ образования и согласен ли вместе работать с нами. Он на всё ответил и дал согласия работать с нами. Евгений Степанович его проздравил. В присутствии были необходимы лицы и директор банка Попков Анатолий Тихонович, «Райффайзен-банк». Евгений Степанович сказал ему оформить на Алёшу, открыть счёт и положить деньги. До́говор следующий.

– Данила Терентьевич, как вы не согласились взять деньги в подарок, вот до́говор. Взаймы один милливон, три года без процентов и девять лет один процент годовалой. Данила Терентьевич, устраивает тебя?

– Евгений Степанович, спаси Господи за такоя благодетельность.

– Хорошо, работайте себе спокойно.

Директор банка сказал:

– Заходите ко мне в банок чичас же.

– Хорошо, зайдём.

Мы поблагодарили Евгения Степановича и пошли в банок, всё оформили на Алёшу, он удивляется, что так всё быстро сделали, без очереди. Он брал по программе один милливон на постройкю дома и месяцами ходил оформлял, а тут за каких-то два часа всё сделали.

– Алёша, везде так делается. Са́мо главно – суметь постукать в те двери и разгадать загадку. Стукать надо в самый верх. Ну вот, Алёша, думай хороше́нь, будем честно работать, всё будет получаться хорошо и быстро.

– Ну хорошо, я брошу работу, а чем жить?

– Да не заботься, надейся на Бога. Как мы будем жить, так и ты.

Я приехал домой, все мои удачи рассказал, тесть повеселел, стал необычно ласкаться и говорит:

– Ты должен вести контроль всех расходов.

– Об етим вы не заботьтесь, на ето будут бухгалтеры.

– Да, ето правильно.

– Теперь надо узнать, сколь надо деняг на билеты и груз и на кого послать.

– У Надьки есть счёт в банке, на неё пошли, она надёжна.

Думаю, кака́ на вас надёжда после такой жизни с вами? Но я виду не показал. Куда девашься, придётся послать на неё счёт. Стал звонить Марфе, рассказал ей мои удачи и спросил, сколь посылать, она ответила: «Узнам». Танькя просит трубку и говорит:

– Тятя, бойся Василия, ето опасный человек, он уже говорит: ежлив ему всё поручат, то он поедет.

– Тань, ты не заботься, всё будет хорошо.

– Но я предупреждаю.

У Марфе спрашиваю:

– Сорок тысяч долларов хватит?

– Узнам – позвоним.

Через два дня звонют:

– Не хватит, билеты поднялись, и каждый контейнер восемь тысяч долларов.

– Марфа, вам одного контейнера хватит для всех, везите что необходимо, здесь всё есть. Я на днях поеду в Москву и оттуда пошлю деняг. А Андриян как?

– Скоро выпустют, не нашли за нём вины, но ему опасно, полиция страшшает. А его семья едет с нами, он выйдет и приедет за нами.

– Марфа, одень всех детей хороше́нь и купи крепких чумоданов в дорогу.

Мы с Софониям управились с огородом, насадили всего, приготовили земли для картошки, хоть уже и поздновато. Но старушки подсказали, что ишо вырастет, ишо не поздно.

У нас на улице против была лавка, каждый вечер старушки собирались, на ней сидели и рассказывали новости. Нам не надо было покупать газеты: хошь что узнать – сходи побеседовай со старушками. И мы через них нашли дома для переселенсов. Тесть тоже уже жил в своим дому, и оне втроём косили сено.

К нам каждый день приходил Володя, парень сорокалетний, всё любопытствовал. Мне ето не нравилось, но я терпел. Выяснилось, что он работал в безопасной службе, у Яковенко Павла Ивановича. Я со своим проектом не спал ночами, и приходилось иногда заснуть днём. Однажды он пришёл не постучавшись и громким голосом заговорил. Я вздрогнул, и мне стало худо, я ему не вытерпел и сказал:

– Ты зачем так делаешь? Я ночами не сплю, а ты так неаккуратно поступаешь?

Он обиделся и сказал:

– Больше не приду.

– Извини, я не хотел тебя обидеть, но мне худо. – Но он больше не пришёл, ну и слава Богу.

К нам приходил один старообрядец-поморец раза́ два с потребником в руках, тесть присутствовал обои раза́. Нача́л нам проповедовать и спрашивать, каки́ у нас порядки. Тесть ему на все вопросы отвечал, но я вижу, у них дело не клеи́тся, я вмешался:

– А ну-ка, дружок, по-моему, вы окро́мя потребника ничего не признаёте.

– А зачем?

– Как зачем? Правила святых отец – ето основания жизни, Кормча, Апостол, Евангелие, Иоанн Златоуст, Кирил Иеросалимский, Ефрем Сирин, Никон Черногорский, семь Вселенских Соборов, девять Поместных.

Он:

– Зачем ето всё? Вот потребник, можно окрестить, свенчать, похоронить – вот всё, что нужно.

– А уклад жизни, убедить, ублаготворить, приготовить человека, чтобы он сам старался доржаться и соблюдал всё?

– А зачем ето всё? Сходил, исправил, и живи как хошь.

– Стой-стой, у вас есть дети?

– Есть. А что ето значит?

– Много оне всё соблюдают?

– Нет, ничего не признают.

– Ну вот, нечего с тобой беседовать, иди пе́рво образуми своих детей, тогда ходи проповедовать. – Он ишо искал оправданья. – Хватит, полно, исправься.

Он ушёл, тесть:

– Здорово ты с нём расправился.

– А что валандаться? Вы с нём друг другу доказываете, а никакого толку. Совсем простоя дело, он сам сознался, что ничего не знат, но он всех старух хоронит и исправлят. А куда старухам податься, оне и сами ничего не знают. Что, не видите, всё развалено, толькя имя осталось староверов. Старухи помрут, и всё прекратится, молодёжи ето не нужно.

Тесть, Анатолий, Софоний посадили шестьдесят пять вёдров картошки. Я у старушак спросил: «Где можно купить картошки?» Оне сообчили: «В деревне», и моментально нам наташили картошки, нихто не захотел принять деньги, толькя благодарность.

Однажды сижу за столом пишу, смотрю в окно, и что я вижу: заходют четыре парня, головы обриты, на огороды с мешками, и везде оглядываются, быстрым ходом через всехны огороды – и исчезли. Что ето такоя? Вечером подхожу к старушкам, пошёл разговор, дале-боле. Я у них спрашиваю:

– А хто ето молодые ребяты прошли по всехным огородам, у них головы у всех бриты?

– А ето наркоманы. Оне весной ходют бросают семя мака в наши огороды и проверяют, где взошли, а потом собирают и делают наркотики.

– А что молчите, можно заявить.

– Ой, боже упаси, оне за всё отомстят, и даже могут сожечь дом.

– Вот оно как!

– Не здумайте вмешиваться в ето дело!

– Как так? А дети? Откудо оне заражаются наркотиками?

– Ну что поделаешь, но их трогать нельзя.

 

14

Я отправился в Москву к Руслану, приготовил проект для посевах и фруктов. Он у меня спросил:

– Сколь надо деняг?

Я ответил:

– Надо в Уругвай послать семьдесят пять тысяч долларов на билеты и груз.

– А есть куда посылать?

– Да.

– Хорошо, дай счёт банка, бухгалтер всё сделат.

Я пошёл к бухгалтеру, всё оформили, и Марфе позвонил, наказал:

– Деньги берегите, и, когда приедете, отдашь отчёт. Деньги посланы на Надькин счёт, но ето ты в ответе, я их не знаю, разговаривать буду с тобой.

Руслан пригласил на встречу в Москве с вице-губернатором Калуги, в представительстве Калужеском. Встреча была хоро́ша, вице-губернатор Потёмкин, очень порядошный. В присутствии был посёл с Еква́дора и начальник ФСБ. Обошлись все любезно и спросили, сколь старообрядсов в тех страна́х, я сказал: пятьдесят тысяч душ, мне подсказали: семьдесят две тысячи душ.

Я спросил:

– Как знаете?

– По статистикам. Да, интересно. Россия нуждается такой опытной рабочай силой.

Вице-губернатор:

– Я предлагаю съездить в Южну Америку познакомиться и предложить наши услуги и проекты. Данила Терентьевич, а куды вы нам посоветуете сделать встречу?

– В Бразилии. Там хоро́ши посевшики, есть семьи даже сеют до десять тысяч гектар зерна.

– Ого, здорово, ето хорошо.

– Руслан, я забыл тебе рассказать. Чичас я встретился с Ивановскими ребятами в приёмной губернатора в Белгороде. Мне сказал ето Кузнецов, агроном АПК: «Тут ваши ребяты с Бразилии». Я их встретил, их шесть человек, ето Ивановы, Овчинниковы и Ры́жковы, оне ведут до́говор с губернатором Савченкой Евгением Степановичем, ето все порядошны ребяты.

– Вот ето хорошо.

Руслан предложил пригласить с разных областей и краёв губернаторов и важных лиц для етого проекта.

– А когда можно ето сделать?

– Са́мо оптимально – ето до жнитва в январе.

– Хорошо, давайте организавывать.

Все согласились, Руслан взялся за ето дело, у Руслана интерес работать с нашими старообрядсами, любой бизнес. После обчения все дружески расстались, и до встречи. Мы с Русланом вернулись к нему в офис, стали решать, как поступить.

– Данила, чичас губернаторы узнают про встречу со старообрядсами, все наперебой пойдут, ето хорошо. Слушай, а не лучше бы тебе съездить в те страны́ и организовать встречу?

– Идея прекрасна.

– Сколь, думаешь, приедут на ету встречу?

– Думаю, свыше сто человек.

– Да, ето хорошо. Ну, давай думать.

– Руслан, я чётко знаю, что мой проект должен быть большой и на все вкусы. Чем ни больше я покажу старообрядсам, тем лучше будет для всех.

– Данила, не спеши – упадёшь.

– Руслан, думай хороше́нь, по всёй информации, что я имею, надо срочно что-то организовать, и большоя. Уже идут звонки из США, Боливии, Бразилии. Руслан, я не присяду, я чувствую, хто-то мне подсказыват: действуй, и я буду действововать.

– Данила, я уже в мой проект «Етномир» влупил двадцать милливонов долларов, и мне уже чижало.

– Хорошо, я обращусь к Якуниным. Как ни говори, ето свои, и знаю, что оне меня ждут, я им обещал.

Руслану ето не понравилось, но он виду не показал. Я ему говорю:

– Руслан, всем вам хватит, са́мо главно – надо поступать правильно.

– Но ты, Данила, не торопись, поживи с годик.

– Нет, Руслан, ето недопустимо, мне везде надмёком говорят разработать проект для всех. Телевидер и газеты тоже не молчат. Руслан, не тормози, избери себе проект, чем хочешь заниматься со старообрядсами. Тебе и Якуниным хватит.

– Данила, мы с тобой доложны подписать контрак, чтобы работать вместе.

– Хорошо, готовь контрак. Руслан, можешь где-то устроить меня в Москве? А то приезжаю и надоедаю в храме.

– Хорошо, Данила, подумаю. Когда думаешь приехать?

– Я готовлю проект в Минрегион для всех старообрядсов.

– Молодес, Данила.

– Когда приготовлю, приеду.

– Хорошо, жду. Деняг надо сколь-нибудь?

– Да.

– Вот милливон, работай. Когда надо будет, приходи.

– Хорошо. Но, Руслан, пока. – Мы крепко обнялись, и я отправился в Белгород.

А в приёмной у губернатора ето были четверо Ивановских: Павел Сидорович, Самойла Сидорович, Лизар Сидорович – я Лизара не узнал, он обобри́лся, слыхал, что он бросил жену и сошёлся с бразильянкой, – Фёдор Иванович, Овчинников Ларион и Ры́жков парень, не знаю, как звать. Оне долго были у Евгения Степанович, я дождался, и мы пообчались, оне тоже интересуются Россияй, и мы пообещались помогать друг другу информировать. Я вернулся с Москвы, стал узнавать, где они, но оне уже улетели, вот жалко.

Я в дому всё поправил, воду провёл, електрику подключили, газ подключили, взял необходимой мебели, туалет справил. Послал Софония к тестю попросить бензопилу, оне купили нову, но тесть жался-жался, едва занял, и сказал: «Мы её брали не для того, чтобы она ходила по чужим рукам, а брали для себя». Вон оно как: вам помоги – билеты, груз, всех оформи, а вы своё никому. Посмотрю, что будет дальше. И пришлось брать бензопилу свою.

Звонют с Уругвая: не могут получить деньги, банок требует доказательство, откуду ети деньги и зачем. Звоню Руслану, объясняю, он дал команду бухгалтеру, чтобы ето поправил. Звонют с Уругвая: неприемлемо. Иду к помощнику губернатора, объясняю, оне дали команду в банк, и директор всё ето решил. Деньги оне получили, но у них что-то неладно. Василий настаивает, чтобы послать два контейнера, и никого не слушает, ему было поручёно насчёт билетов и грузу, так как в етой группе он боле опытной. Марфа обижатся: Надькя не отдаёт деньги и советоватся толькя с Василиям. Мне ето не понравилось, знаю, что на Василия нет надёжды. Посмотрю, как он заработает доверие, но жалобы поступали. В консы́ конса́х он на своём настоял и послал два контейнера, билет взяли, и осталось двадцать три тысячи долларов, три тысячи долларов оставили Андрияну. Я часто повторял: «Деньги берегите, на ето надо будет жить». Ну вот, оне доложны прилететь 23 августа 2008 года.

К етим числам я приготовил письмо в Минрегион, на главного чиновника Козака, ето было объяснёно о нашем проекте на всех старообрядсов. Зашёл в АПК к Кузнецову посоветоваться: про таки́ писмы губернатор должен знать. Он одобрил мой поступок, позвонил Картавенку Николаю Васильевичу, тот ответил: «Пускай зайдёт ко мне». Кузнецов Юрий Андреевич говорит мне:

– Данила, чем ты угодил губернатору?

– Почему?

– Да потому. Вашим ребятам с Бразилии он не поверил, а тебе поверил и хочет помогчи во всём. Интересно, почему так?

– Не знаю.

– А как у тебя дела с Шебекой?

– Пока не знаю, но вижу, Селютин что-то тормозит.

– Ай, Данила-Данила, драть тебя надо!

– В чём дело?

– Да ничто. Материть тебя надо.

– Но ладно, Юрий Андреевич, я пошёл.

Картавенке Николаю Васильевичу дал писмо прочитать, он прочитал:

– Ого, здорово, Данила Терентьевич, подожди, я покажу губернатору. – Он ушёл, вот нету и нету, приходит и спрашивает:

– Ты когда в Москву?

– Сегодня вечером.

– Хорошо, зайди в пять часов вечера, мы с тобой пошлём писмо в Минрегион.

– Хорошо, я забегу.

Мы всё ето готовили с Еленой Талгатовной, она поражалась, как красиво всё складывается, но видать, чего-то боится.

– Данила, я удивляюсь: никаким переселенсам такого внимания никогда не поступало, как вам.

– Елена Талгатовна, нет, ето не мене́, ето нашей истории, я ето уже всё раскопал. Наших старообрядсов никонияны зака́знили двенадцать милливонов, а советские – неизвестно сколь. И за что? Ни за что. Ты подумай, до революции шестьдесят процентов економического бюджета ето было старообрядческо, а здесь, в Белгороде, семьдесят процентов, сам Евгений Степанович сказал. Поетому трудяг в России надо, а наши старообрядсы везде себя показали передовыми трудягами, и Россия всё ето знает.

– Данила, я етим чиновникам не верю, ты им слишком доверяешь, ты бы знал, как люди здесь страдают. Но, Данила, смотри хороше́нь.

– Да, коя-что вижу. В УФМС, в больницах и любом учреждении государственным обходются как звери, в деревнях шаром покати, ничего нету, всё мёртво и зарошша, ето не от добра. Ну хорошо. Я еду в Москву, делов много насобиралось, надо семью стретить, в Минрегион обратиться, посмотрю, сумею, нет встретиться с Якуниными.

– А Руслан что, обидится? Как ни говори, он ето нача́л.

– Да, он нача́л, но ему ето не потянуть будет. Ежлив он долговидный, то не обидится, я уже ему говорил. Конечно, он удивился, и мале́нькя даже тормозит, но етот проект не должен остановиться, покамесь все идут навстречу. И мне дали понять: у государства деняг много, и инвестиция именно интерес на сельское хозяйство, а у нас – ето са́мы профессионалы, поетому спать не надо.

– Ну, Данила, желаем удачи.

– Спаси Господи.

 

15

Еду в Москву. Звоню Стерлигову Герману, рассказываю всё.

– Данила, супер, молодес!

– Ну что, пора встретиться с Якуниным Вадимом Сергеевичем?

– Да, вот теперь да. Данила, скоро будешь звездой!

– Да ничего мне не надо, оне уже надоели, лезут и лезут хоть сколь.

– А как ты хотел? Ето важные события.

– Но можно же поетапно, но не каждый день одно и то же – так у нас завелось.

– Данила, когда будешь в Москве?

– Завтра.

– И каки́ у тебя дела завтра?

– Мы идём в Минрегион с Лидияй Ивановной, я везу писмо своё и от губернатора.

– Супер! Когда будет время, позвонишь, и мы встретимся с Вадимом Сергеевичем.

– Хорошо, пока.

В Москве встретились с Лидияй Ивановной, пошли в Минрегион, я ей показал писмы и всё рассказал, она восхищалась:

– Ето фантастика!

Я ей рассказал:

– Будем организавывать встречу в Бразилии со старообрядсами.

– Данила, я восхищаюсь. А мне можно поехать?

– Нет проблем, пожалуйста, ведь ето же важно.

– Конечно.

Лидия Ивановна сводила меня в Минрегион, познакомила с важными лицами, мы отдали писмы, оне прочитали, стали спрашивать про проект, я всё рассказал. «Очень интересно, хорошо, будем решать». Мы поблагодарили, вышли.

Лидия Ивановна:

– Данила, твой поступок очень правильный, но в Минрегионе очень шекотливы, но от губернатора писмо – ето твоя гарантия, оне Савченку не обойдут, он играет большую роль в России, его Владимир Владимирович Путин хотел поставить министром сельхоза, но он не захотел.

Звоню Стерлигову Герману:

– Завтра утром я свободен, вечером надо на аеропорт встречать семью.

– Хорошо. Я звоню Вадиму Сергеевичу и перезвоню тебе.

– Договорились.

Через полчаса звонит:

– Завтра в двенадцать ноль-ноль в моим офисе.

– Прекрасно, там встретимся, пока.

В двенадцать часов мы встретились с Вадимом Сергеевичем, я все свои удачи рассказал и писмы показал. Вадим Сергеевич всё ето оценил и предложил:

– У нас для вас три предлога. Один предлог – ето просто профинансировать вам для вашего проекта, второй предлог – что-то вместе с вами работать, а что – просто помогчи. А третяй предлог – ето просто начинать с вами работать.

– Вадим Сергеевич, я избираю третяй предлог.

– Почему?

– Ето очень важно, нам нужны компаньоны си́льны, чтобы нас нихто не мог обмануть и мы бы работали спокойно. Нам здесь ишо много чего непонятно, а интерес за нами большой. Чтобы ошибку не сделать, я вам предлагаю вместе работать.

– Да, вы правильно понимаете, здесь многи захочут подсуседиться. Ну что, давайте работать вместе. У вас номер телефона тот же?

– Да.

– Хорошо, мы сегодня же вам позвоним и укажем, где встретимся.

– Хорошо.

– Но, Данила Терентьевич, извини, у меня много работы, и мне уже пора.

– Хорошо, спаси Христос за всё, Вадим Сергеевич.

– Тебе спаси Христос, Данила Терентьевич, что пришёл. До встречи.

– До встречи.

Подходют часы, еду на аеропорт «Домодедово», через час приходит рейс, а их нету и нету, уже пошти все вышли, смотрю, выходют – ну, слава Богу. Но сбоку подходит свояк Петро. Как так? Мне зло взяло: вечером звонил, что в Канаде, а уже здесь – значит, врёт. Я виду не показал, думаю, разберусь. Стречаю семью с радостью: вот и вам матушка Россия!

– Марфа, почему дети плохо одеты?

– Ладно, потом расскажу.

– А где у вас чумоданы?

– Вот сумки шиты.

Да, что-то здесь непорядки. Хорошо, разберёмся. Все радуются: весь гово́р родной, надпись тоже всё родноя, идут ликуют. Мы груз послали с Василиям на Москвиной машине в храм, а сами на електричке и метром. Приезжам в храм, а там уже приехали из Сибири Степан с Германом.

Я билеты уже купил в Белгороде для всех переселенсов из Москвы, так что сегодня же отправляю всех в Белгород. Звонит Якунин Владимир Димитриевич, племянник Вадима Сергеевича:

– Завтра утром встретиться на метро остановки «Бабушкинской» в девять часов.

– Хорошо, понял, до завтра.

Вечером всех проводил, и Степан с Германом с ними же, позвонил депутату Тарасову, чтобы встретили и увезли в деревню. Он спрашивает:

– А сколь их?

– Тридцать человек.

– Хорошо, встретим и увезём, не беспокойся.

– Спаси Христос.

– Ну, братуха, рассказывай, как ваше путешествие.

– Да, Данила, съездили мы хорошо, но народ страдает, везде беднота, алкоголики, порядков нету. Я не знаю, как вы собираетесь здесь жить, вам не дадут покою местноя население: оне страдают, а вы будете жить? Забудь, такого не может. Я суда боюсь ехать.

– Степан, но в наших страна́х народ заколышился, оне видят всю информацию в Интернете и звонют со всех стран, проект всем нравится. Уж Мурачевы каки́ фанаты, и то собрались. Ты подумай, Селькя и то звонил уже три раза́.

– Данила, я здешным властям не верю, поживёшь – увидишь. Сколь мы ездили, везде обижаются на чиновников. У нас сам знашь, как всё делается, всё по-простому и всё доступно, живи как хошь, никому не нужно. А потом не забудь, ето русски, посмотри на историю и всё поймёшь. В европейских страна́х експлотировали негров, а в России своих – значит, у них нет сердце. Те страны́ живут, а здесь страдают. Были у нашего ро́дства, у Зайцевых.

– Ну и как оне поживают?

– Да не говори, спомнишь, и сердце сжимается, тут не хошь, да сделаешься алкоголиком. Я с ними наплакался, да и всё.

– Степан, когда домой?

– Да уже тороплюсь, надо сеять помидоры, звонил домой, дома непорядки, Александра нервничает. Данила, можешь занять деняг?

– А сколь надо?

– А сколь можешь.

– Две тысячи долларов хватит?

– Хватит.

– Там скажешь Марфе, что я сказал.

– Хорошо, братуха, спаси Христос, не ты бы, что бы я стал делать… Там сидят без копейки, фабрика выдаст, когда посеем.

– Я бы выручил по-настояшему, но деньги чужи.

– Ну, Марфа, через два дня я буду дома. Располагайся и смотри за порядком. Остальным дома найдёны, Софонькя покажет. Ну, прощайте, счастливого пути.

 

16

На другой день утром в девять ноль-ноль на остановке «Бабушкинской» встретила меня машина – шикарной «Мерседес», ето водитель Якуниных. Через десять минут заезжам в ворота, везде стража, всё загорожено, надпись «Лабораториё ПРОТЕК» – вот с кем имею честь работать. Тут вырабатывают лекарства. Да, ето здорово. Мы заходим, нас пропускают, на пятым етажу нас встречает Вадим Сергеевич, ведёт в зало, там уже ждут два парня молодых. Вадим Сергеевич знакомит:

– Вот племянник Владимир Димитриевич, а вот у нас ветеринар скотовод Чиканов Василий Александрович. Ну и так, Данила Терентьевич, видим, что за такоя малоя время ты сумел раскрутить столь важного.

– Да ситуация заставляет, пока идут навстречу, надо успевать.

– Ето верно. Мы видим, в Белгороде губернатор заинтересован вами, ето для него важно, именно переселение нашнётся через него. Но он молодес, долговидный. Поскольку мы знам, с нём можно работать, он порядошный губернатор, и он правильно обратился в Минрегион с писмом, ето для вас большая поддержка. Но знай, что для них мы будем мешаться. Но, Данила Терентьевич, вся сила у тебя, на чём настоишь, будет так. Будь твёрдый, чичас все чиновники будут смотреть на тебя.

– Да, ето я вижу. Знаю, что без вас и без Руслана мне трудно будет.

– А хто Руслан? – Я рассказал, и рассказал, что: – До вас не мог добиться, поетому пришлось обратиться к Руслану. Он интересуется етим проектом, был со мной у губернатора и даже уже положил три милливона рублей на переселение. – Вижу, что им ето не понравилось. – Вам и Руслану хватит, ежлив хорошей проект разработам.

– Хорошо, Данила Терентьевич, ты можешь организовать встречу с губернатором?

– Могу, толькя укажите число. – Оне мне указали через неделю. – Хорошо, я постараюсь.

– Чем будем заниматься?

– Давайте вместе изучать рынок. Но посколь, я вижу, мясо здесь дорогоя, фрукта также, – да всё выгодно.

– Нам ето легко, мы можем вам построить деревню, поставить охрану, чтобы нихто вам не мешал, и следить за безопасностью, поставить вам школу, чтобы учились ваши дети дома и знали, чему учат ваших детей.

– Да, ето будет замечательно.

– Данила Терентьевич, вот Владимир, он будет работать с вами вместе, и все контакты через него, он у меня доверенной во всём.

– Ну что, хорошо, будем работать.

Мы друг друга проздравили с добрым началом, я за всё поблагодарил, и Владимир Димитриевич повёз меня на «Бабушкинскую» остановку.

– Владимир Димитриевич, какоя у вас образования?

– Я юрист.

– А сколь вам лет?

– Двадцать шесть лет.

– Здорово.

Ета машина «Мерседес» – ето его. Мы едем втроём, Чиканов Василий Александрович с нами. Загорел красный светофор, мы остановились, против нас остановилась машина, в ней за рулём сидел кавказец молодой, Владимир увидал и показал ему палец средний и назвал его чуркой. Мне ето не понравилось, а оне захохотали, но я виду не показал. Возле метро остановились и договорились: как я организую встречу, позвоню.

Всё ето я сообчил Лидии Ивановной, Москвину Виктору Александровичу и Руслану. Лидия Ивановна поражалась моим успехам, Москвин Виктор Александрович проздравил и похвалил: «Такой высокий начин», Руслан проздравил и подсказал:

– Ай, Данила, торопишься.

– Руслан, иначе нельзя.

– Данила, я приготовил контрак между нас, ты его хороше́нь посмотри, ежлив тебя устраивает, то подпишешь, а нет – смотри сам.

– Хорошо, я проверю и ответю.

– Данила, для тебя квартира готова, поехали покажу.

– Ну поехали.

– Данила, губернатор Калужеской области не соглашается, чтобы мы приглашали с разных областей губернаторов на встречу с старообрядсами в Бразилии.

– Почему так?

– Потому что все захочут старообрядсов и каждый будет тянуть к себе, и ето нехорошо. Мне приказ, что поедет одна Калуга и разные министерства, и посторонних лиц тоже не надо.

– А как Лидия Ивановна?

– И её не надо.

– Но ето же моя защита.

– Данила, я не могу согласиться, мне уже сказано: посторонних никого.

– А что я скажу Лидии Ивановне?

– А что-нибудь придумай.

– Но я толькя правду умею говорить.

– Ну как хошь, Данила.

– А Якунины? Я лично их пригласил, ето же свои люди.

– Данила, решай сам.

– Да ето очень просто. Когда Калуга поедет, оне уже будут там.

– Да, ето будет правильно, оне будут как твоими гостями.

– Вот именно.

– Хорошо, Данила. Ты можешь приготовить, что может поинтересовать староверов – каки́ предлоги, как лучше поступить?

– Я всё понял, всё приготовлю.

Я ночевал в квартире, квартира хоро́ша, когда-то Руслан сам в ней жил, ето недалёко от его гостиницы. Гостиница шикарная, в тихим спокойным месте для отдыха. На другой день прихожу к Руслану, показываю его контрак и говорю:

– Руслан, зачем такой сложный контрак? Мы привычны к простому и конкретному контракту, а тут вся российская конституция. Зачем ето всё? Сделай боле попрошше.

– Хорошо, мы подумаем.

Мы с нём сходили в МИД к Поздоровкину Владимиру Георгиевичу, рассказали о встрече в Бразилии со старообрядсами, он одобрил и спросил:

– В каки́ числы ето будет?

– В январе 2009 года.

– Хорошо, мы постараемся, организуем поездку. А как у вас дела, Данила Терентьевич? – Я всё рассказал и показал писмы в Минрегион. – Да, ето очень хорошо. А можно ксерокопировать ети писмы?

– Вы их возмите, ето копии.

– Спасибо, Данила Терентьевич, мы видим, ты хорошей авантюрист.

– А как вы хотели? Хто-то должен начать ето дело. Вы сами просили, чтобы я был вам сотрудником по переселению, и я вам уже говорил, я за своих старообрядсов, за правду и готов в гроб ля́гчи. Так как предлагают для переселению хороший проект, поетому я взялся за ето дело, и пора вам признать меня как сотрудником МИДа.

– Но, Данила Терентьевич, ето невозможно, у вас нет гражданства, когда будет гражданство, мы решим. Но ваши старообрядсы доложны признать вас как представителям, вы уже немало для них сделали и ишо сделаете, мы ето видим все. – Заговорили о старообрядсав. – Видать, правильно поступаете.

– Владимир Георгиевич, как умеем, так и поступаем.

– Но замечательно, Данила Терентьевич. Хорошо, мы тоже сотрудничаем, чтобы у вас всё было хорошо.

– Большоя спасибо.

– Ну пока, до встрече.

– И за всё благодарим, Владимир Георгиевич.

– Заходите всегда.

– Хорошо, пока.

Мы с Русланом тоже расстались, я пошёл в храм, чтобы попросить – Андрияна встретили на аеропорте, его уже отпустили, и на следующай неделе он прилетает в Москву. Андрей, старообрядес с Урала, живёт в храме, бывший офицер, хороший парень, он посулился встретить Андрияна и отправить к нам.

Новосёлов Владимир ждал меня, он предлагает:

– Есть один фонд, предлагает землю, технику, скот сколь хошь, оне узнали про ваше переселение и хочут с вами познакомиться и предложить вам свои услуги.

– Но уже поздно, мне пора уезжать, но на следующай раз обязательно познакомимся.

– И ишо я хотел познакомить вас с однем адвокатом, очень важно лицо по переселению, он работал в суду, вам он будет нужон.

– А где он?

– Да тут близко.

– А ну, позвони, может ли он принять чичас же?

Он позвонил:

– Через час встретимся на Преображенской площади.

– Ну что, поехали.

Мы встречаемся на Преображенской площади, ето грузин, бывшей адвокат государственного суда, его уволили. Он к себе не повёз, мы прямо пообчались на площади, и я вижу, он какой-то напужанной, мы нигде не приостанавливались, толькя спокойно шагали, он говорит:

– За нами могут следить. Но мои услуги – ето для вас правозащита, будьте везде аккуратно, время нехороша, и лучше не будет, а толькя хуже. Я своими глазами уже видел новые электронные паспорта – ето ловушка, без етого паспорта никуда, там все данны человека, идентификация, штраховка, счёт банка, права езды, состояние жизни и так далее.

Я говорю:

– Нам такой адвокат нужон, поехали с нами в Белгород.

– Нет, не могу, у меня много работы в Москве. Я вам говорю, толькя будьте аккуратне и никому не доверяйте. Прошу одно, пожалуйста: я вас не знаю, и вы меня не знаете.

– Понял, хорошо. – Поетому не могу назвать его имя.

– Ну что, Владимир, спаси Христос за услугу, мне пора на поезд. Но етот человек интересный.

– Да, он много чего знает.

– Да я уже понял. Ну, пока, как поеду в Москву, позвоню. Организуй встречу с етим фондом о земле.

– Хорошо, я с ними свяжусь и всё объясню, оне вас уже знают по интервью в телевидере и по газетам.

– Ну, спаси Христос тебе за всё. Пока, до встречи.

Иду и думаю: да, что сказал адвокат – ето правда, но во всех страна́х одно и то же, готовится кака́-то сила непонятна, но хто етому поверит, все увлеклись конфортом и модернизацией. Мы сами на себе испытали в Боливии: как дружно начинали, а чем кончилось… Человек пожил в конфорте – никогда не захочет страдать и не будет. Ето те, которы мале́нькя что-то думают, а все остальныя даже слушать не захочут. Я ето уже испытал. Толькя стань говорить о последним времени, становишься враг всем, народ хочут жить, а им предлагают конес. Ето старообрядсы, а про остальных и нечего и говорить. Старообрядсам покажи побольше денешак – вот им и весь Бог, а о последним времени лучше не поминай.

Приезжаю в Белгород, захожу к Картавенке Николаю Васильевичу, докладываю о моей поездке.

– И ждите с Минрегиона ответ прямо Евгению Степановичу.

– Замечательно.

– Наши семьи уже здесь, и передайте Евгению Степановичу: у меня теперь есть ишо компаньон свой, старообрядес, а Руслан – ето часть проекта, а с Якуниными полной проект. Я его буду готовить. Пожалуйста, нам нужна встреча с Евгением Степановичем, я хочу познакомить Якуниных, и презентация проекта.

– Хорошо, Данила Терентьевич, я постараюсь и вам извещу.

– Сердечно благодарю, спасибо.

– Да не за что, Данила Терентьевич, когда что надо, звони.

– Хорошо, спасибо.

Я радым-радёхонькяй еду домой. Слава Богу, всё идёт хорошо, Андрияна отпустили, и он летит уже суда, здесь в России всё слава Богу, всё решатся на вышним уровне, и ето потенцияльно. Но сумеют ли наши старообрядсы ето оценить? По крайным мере, я на ету группу не надеюсь, окро́ме своих детей. Такой проект толькя порядошным людя́м. Ну что, буду смотреть, что делать дальше, я уже чувствую, начались проблемы.

 

17

Приезжаю домой, новостей куча, дома наперебой рассказы.

– Стоп-стоп, не хочу слушать, тихо́нькю сам разберусь.

Ну что, все довольны, что приехали на матушку-родину, особенно тёща ликует, сама не своя. Степан с Германом собрались домой сегодня вечером, говорю:

– Погостите!

– Уже число вышло, надо уезжать.

– Счастливой пути! Ну что, братуха, ты уже всё знашь про наш проект. Как ты думаешь?

– М-м, Данила, не знаю, твоя группа ненадёжна. Сам знашь, Килины лентяи, Петя – ветерок, Василий – ето тип, он уже сказал: ежлив его не поставют главным, он работать не будет.

– Вон как, но, чтобы быть главным, надо заработать.

– А с однеми детями, сам знашь, мало чего сработаете.

– Да, ето я понимаю. Но ничего, всего добьюсь. А ты как?

– Будем смотреть, как у тебя будет получаться. Всё будет хорошо – тоже приедем.

– Ну хорошо, прощай, братуха, мы ишо с вами увидимся, я в октябре еду в Южну Америку организавывать встречу с нашими старообрядсами и здешных властей.

– Ну хорошо, ждём. – И мы расстались.

Когда мы остались наедине с Марфой, я стал спрашивать:

– Ну, рассказывай по порядку и всё подробно.

– На Василия все обижаются, ето идивот, а не человек. Ты сам знашь, я бразильянка, чтобы моё свидетельство рождения заверить в консульстве в Бразилии, он с меня слупил тысячу долларов.

– А почему столь деняг потребовали, чтобы я послал? Вам бы сорок тысяч долларов хватило бы.

– Всё ето Василий настроил, я говорила, чтобы послать один контейнер, как ты говорил, но Василий слушать не захотел, настоял на двух, и Надькя туда же. Ты подумай, одного бы хватило, у нас грузу мало, мы взяли толькя необходимо, весь груз Васильяв да мамин, у Агафье тоже мало, а Василий даже сложил все свои доски и туалет разобрал, сложил.

– Боже ты мой, до чего жадный.

– Ето ишо мало, он когда узнал, что деньги посланы не на него, сколь психовал, но обольстил Надькю, и всё у них было заодно. Вот поетому я не купила чумоданы и детей не одела: оне мне не давали ни копейки.

– Да как так? Я деньги посылал тебе, а не им.

– Ну вот так. Деньги были на счету у Надьки, и оне что хотели, то и делали.

– А сколь деняг осталось?

– Андрияну осталось три тысячи долларов, и осталось двенадцать тысяч долларов, у Надьки три тысячи долларов, а остальныя у Василия, но Надькя сразу принесла, а Василий помалкивает.

– А у Петра с Агафьяй кака́ проблема?

– Да он какой-то непонятный, как дитё. Он был в Канаде на работе, часто просил развод у Агафье и даже страшал её, что у него друга́ жена. Она решила поехать в Россию с нами, потому что он всегда ей изменят и издеётся, часто сулит, что бросит.

– А чем она ему не жена?

– А ты спроси у него.

– А Василий правды хочет бросить Ольгю?

– А ето уже не первый раз, он даже так сказал: «Брошу её в России и уеду в Австралию», и у него там жена есть, он сам хвастовал.

Думаю, ну у меня и группа же, все калеки, а я обещал губернатору толькя порядошных людей. Хорошо, надо хороше́нь подумать, как ето решать.

Я их всех собрал и стал всё подробно рассказывать, что я добился и зачем ето всё.

– Мы первы переселенсы, и через нас пойдёт всё и для всех, я разрабатываю стратегию для всех, но не для себя. Ежлив мы всё хорошо доведём – и нам будет хорошо, проект очень большой, и хватит для всего переселение, так что весь ответ на нас, и мы доложны быть порядошными и во всём чистыми, за нами будут сле́дить, ето мне чётко всё сказано. В жизни у нас всё всяко-разно было, но теперь надо хороше́нь подумать, не о себе, а о своих детей и внучат. То, что мы сделаем, ето всё нашему потомству. Постарамся хорошо сделать – всё будет хорошо, худо поступим – все нам двери закроются. Попе́рво будем друг друга винить, но вдальнейше всё равно признам свою вину, но уже будет поздно.

Тесть стал благодарить за мои труды и предложил:

– Надо создать свой счёт, какой у нас расход.

– Ето уже всё готово, у нас в Белгороде все подсчёты ведут бухгалтерия. А чтобы из вас поставить кого-нибудь на ответноя место, вы мне доложны доказать честность и справедливость, а просто так не могу. Василий, ты занимался посевами с малых лет, предлагаю тебе быть агрономом. – Он заулыбался. – Хорошо, давайте будем советоваться. А как, без етого нельзя, я же вам всё рассказал и вдальнейше всё буду рассказывать и советоваться, ежлив будете себя вести порядошно. Чичас на днях приедут Якунины, и будем договариваться с губернатором о большим проекте. Василий, хочу тебя сводить к губернатору и к стальным властям, чтобы ты знал, за что берёмся. Ето не бла-бла, и сурьёзной проект, чтобы ты знал, за что ты берёшься.

Он доволен, но я думаю: свожу тебя специально, субчик, чтобы ты знал, за что берёшься, и не роптал.

Для всех уже заказано матрасы, морозилки, больше не стал заказывать, потому что у всех идёт в грузу́, а вот посуду и стеклянки надо брать со дня́ и всё консервировать к зиме, а то будет поздно. Завтра же поедем ето всё брать и зелень также.

– Василий, будешь брать на те деньги, что у вас остались. – Он промолчал. – Сколь будем брать банок стеклянных – три литра, один литр и пол-литра? Я думаю, на первый год надо бы боле по-скромному. Когда нашнутся свои заработки, тогда каждый сам знать будет, сколь кому надо, а чичас предлагаю по сто банок три литра, сто банок один литр и по пятьдесят пол-литра.

Василий:

– Сто банок три литра мало, нам надо двести.

– Хорошо, вам двести. На всё ето надо помидор, капусты, луку, баклажанов, персу, чеснока, соли, уксусу, ну и там видать будет, что надо будет. Луку сколь, по три мешка хватит на семью?

Василий:

– Нам пять.

Тесть говорит:

– Нет, господин, всем поровну, будет делиться на душу, как всегда делилось.

Все подтвердили: именно доложно быть так. Василий с лица сменился, но виду не показал.

– Ну хорошо, всё записали, завтра поедем брать. Слушайте, вот Алёша, он наш парень, он хочет к нам перейти, губернатор ему поручил, и мы всё на него оформили. Парень рекомендованной, и мы доложны поступить как со своим, будем и для него всё брать.

Все промолчали, один тесть сказал:

– Да, я был у его деда, он мне понравился, и у меня с нём сошлось, и Алёша вижу, что парень замечательный.

– Ну и как вы, согласны? – Все молчат – значит, несогласны.

Наутро поехали брать посуду и овощи, Алёша мне говорит:

– Вижу, что Василий недоволен, что я с вами.

– Да, я всё заметил, но не обращай внимания, тебя поставил я, и нихто ничего не сможет сделать. Вот, Алёша, нам с тобой надо разработать план, и доложны подобрать честных и порядошных ребят, и администрация у нас доложна быть справедлива и опытна, а на етих я не доверяю: вижу, очень алчны. На Андрияна да, можно положиться, и вот бы Алексей, но ничего, будет переселение, будем подбирать достойных.

– А Андриян когда приедет?

– Да уже должен быть в Москве. Думаю, что завтра приедет.

Всю посуду брал Василий, овощи брали вместе, продукты брали вместе на шесть месяцев. Василий нет-нет да что-нибудь возмёт себе лишнея, я всё замечал, но молчал, думаю: что будет дальше? И всё привезли враз, весь продукт, овощи, морозилки, матрасы. Стали делить, что-то все отлучились, Василий Ольге говорит: «Давай поскорея заберём, а нам про них не нужно». А не видали, что Никитка стоял сзади и всё слыхал, Никитка мне всё передал. Ах ты, штука, тебе ни про кого не нужно, толькя сам про себя, вот и доверь тебе. Дак получается так, что я один думаю за всех, а тут каждый про себя. Я сразу спомнил про Моисея, как он выводил израильтян из Египта и сколь оне ему горя принесли. Танькя говорит:

– Тятя, ето идивот, ты бы знал, как он идивотничал там в Уругвае, ты его бойся, он толькя сделает тебе подрыв. – Я Танькю хорошо знаю, она здря говорить не будет.

– Танькя, ты незаметно всё наблюдай.

– Да я и так всё наблюдаю и сразу тебе скажу.

– Оне етого проекта недостойны, я ето хорошо знаю, но надо разрабатывать, уже звонки идут со всех сторон – с США, с Аляске, Боливии, Бразилии, Уругваю, Аргентине.

– Дак как так? В Уругвае столь плевали на тебя, а теперь звонют?

– А вот не плюй в колодес, придётся напиться. Но ето хорошо, добрых людей много, и помогать надо.

На другой день приехал Андриян, мы его с Алёшай встретили и етот день провели у Елене Талгатовне.

Готовим проект по большому размеру, так как я уже в курсе, здесь в России не так, как в порядошных страна́х: все посевы забирают большие компании, зерно и цены валюта международная. Здесь всё сложно, тут надо всё самим производить, как от посева, так и для употребления, заработки будут тогда, когда произведёшь какой-то продукт. Так что хошь работать – занимайся производством, но для етого инвестиция огромная, ето пахнет миллионами долларами, поетому я разрабатываю два проекта. Один – ето просто построить деревню и заниматься, хто что сможет, а второй проект – ето ставить комплексы для дойны́х коров, коз, овцы, свиньи, птицы, рыбники, фрукты, овощи, ягоды, и производить молоко, сыр, творог, сметану, кефир, колбасы, ветчину, сало, мясо, консервы, пасты томатны, вареньи, солонина, копчёно и так далее.

 

18

Картавенко Николай Васильевич позвонил мне и сообчил: во вторник в семнадцать часов встреча с Якуниными с губернатором. Я Якуниным всё ето передал, оне пообещались приехать утром и попросили, чтобы организовал ишо разны встречи.

– Хорошо, постараюсь.

Елена Талгатовна просит, чтобы я упросил Якуниных, чтобы оне взяли её в нашу администрацию.

– Но, Елена Талгатовна, я и сам знаю, что вы мне нужные, вы мне столь помогли и вдальнейше будете помогать.

– Да, ето правда.

– Раз взялися вместе за дело, давайте и вместе и продолжать, вы человек опытной и грамотный, я вижу, что вы любую кампанию можете вести свободно.

– Спасибо, Данила, за доверие.

– Елена Талгатовна, ваши дела показывают.

– Спасибо, что цените.

– Ишо бы не ценить! А ну-ка, иди: просто найти надёжного человека?

– Да, ето правды.

– Ето благодари Лидию Ивановну.

– Да, вы правы, Лидия Ивановна – ето неоценимоя лицо.

– Елена Талгатовна, я всё исделаю, чтобы вы были мои администраторы, но знай, что Якунины – ето не Руслан, оне захочут поставить своего администратора, но, как мне надо свою доверию, я буду стоять на своим и упрашивать, чтобы именно вы были нашим администратором.

– Спасибо, Данила.

Я Якуниным сообчил о приёме губернатором, оне одобрили и пообещались приехать.

Во вторник приезжают Якунин Владимир Димитриевич и Чиканов Василий Александрович, спрашиваю:

– А где Вадим Сергеевич?

– Ему некогды, у него много делов, и всё поручёно мне.

Я стал заботиться: ето же парнишко, тут надо быть хорошим дипломатом, а сумеет ли он и как к етому отнесётся губернатор? Я остался в заботе. Ну что, посмотрим.

Оне приехали на поезде, но за ними пришла машина ихна из Москвы «Мерседес». Оне позавтракали, и мы поехали в Шебекино, к главе Бузычкину Александру Николаевичу. Я их представил, он нас посадил и стал спрашивать, зачем пожаловали. Владимир Димитриевич стал предлоги делать, что будут работать с нами, и давай всё по-грамотному излагать все планы. Бузычкин Александр Николаевич его обрезал и сказал:

– Я не понимаю ваш интерес. Всё, что добивается Данила Терентьевич, ето понятно, оне переселенсы, и для них всё есть. Но зачем тут посторонни? Оне ни к чему, и губернатор етого не допустит.

Я перебил:

– Александр Николаевич, оне тут ни при чём, их я разыскал, это люди свои и старообрядсы. Я всегда вам говорил, мне надо создать свою силу, поетому я тяну и ни за что не берусь. Когда я буду иметь свою силу, тогда я буду действовать. А Якуниных я убедил работать вместе, чтобы нас не обманывали.

Бузычкин видит, что я стою на своим, сказал:

– Но прошу вас, с пустыми руками не ходите к губернатору, ето для вас будет позор.

– Ну хорошо, благодарим, Александр Николаевич.

– Данила Терентьевич, я не знаю, зачем тебе посторонних, нам приказ вас всем обеспечить.

– Александр Николаевич, я хорошо ето понимаю, но звонки идут со всех сторон от старообрядсов, и каждый допытывается о наших успехав, да ишо готовим встречу с ними. Речь идёт об огромным переселении, и мы готовим большой проект для них, поетому я один ето не сумею, у вас здесь в России бюрократия слишком большая, вот почему я подобрал себе своих надёжных друзьей.

– Но Данила Терентьевич, мы всегда готовы вам помочь.

– Благодарю, спасибо, буду знать, что заботитесь.

Мы вышли. Я озабоченный, думаю: да, парень грамотный, но не дипломат. Да, Вадим Сергеевич ошибку сотворил. Ну что, будем биться.

– Владимир Димитриевич, что скажешь о Бузычкине?

– Да, Данила Терентьевич, ето человек алчный, ему невыгодно, чтобы были посторонние и их контролировали. Он знат, что мы етого не допустим.

– Но знай, что он нихто, тут всё зависит от губернатора.

– Ну, раз так, будем поступать прямо в область, ето са́мо правильно.

– Хорошо, поехали обедать, дома уже всё приготовили.

Приезжаем домой, нас уже поджидали, накрыли стол, сяли кушать. Был пост, мы по обычаю кушали постно, но для гостей приготовили моло́сно. Я у них спрашивал: доржут пост, нет? Оне ответили – нет, поетому для них было наготовлено всё. Но мы заметили, как им понравились пельмени. Да, ето рецепт особый, именно наш семейный. Оне спрашивают:

– Какие вкусные пельмени, из чего оне сделаны, Данила Терентьевич?

Я смеюсь:

– Ето наш семейный секрет. Будете почаше приезжать – научим. – Смеёмся.

После обеда я всех переселенсов познакомил с ними, все остались довольны, и мы тронулись в Белгород.

Приезжаем к Елене Талгатовне, я их познакомил, Елена Талгатовна рассказала, что она татарка, Владимиру Димитриевичу ето не понравилось, и он обошёлся как-то непорядошно, и Елена Талгатовна тоже обошлась как-то завострённо, но старалась скрыть. Я вижу, дело плохо клеи́тся, и старался всё ето загладить. Вот Чиканов – ето молодес, у него подход к людям замечательный и мягкий.

Ну, время подошло, надо быть скоро у губернатора. Мы пришли к Картавенке Николаю Васильевичу, и нас провели к нашему губернатору Евгению Степановичу. Он нас принял, как обычно, искренно, но насторо́жен: сразу понятно, Бузычкин уже всё доложил. Нас посадил.

– Ну, Данила, как успехи, кого привёл?

– Да, Евгений Степанович, ето свои, старообрядсы, и мои партнёры.

– А Руслан?

– Руслан – часть, а Якунины – вторая часть.

Я подал Евгению Степановичу проекты, он ме́лькям зглянул на них и стал задавать вопросы Владимиру Димитриевичу, тот давай по колоссальному проекту делать предлоги, Евгений Степанович прервал его и говорит:

– Земли́ я уже дал, технику дадим, дома построим, дороги, воду, газ проведём. А вы-то при чём здесь?

Я вмешался, вижу, что Евгений Степанович понял, что етот проект сделали Якунины, говорю:

– Евгений Степанович, простите, етот проект я сочинил.

– Данила Терентьевич, ето ваш проект?

– Да тут два проекта. Один – ето просто спокойно жить себе и всё, а другой – ето для всего переселение. Что вы выберете, то и будет. Якунины здесь по моёму приглашению. МИД просит, чтобы я помог всему переселению, но я один ето не смогу сделать, поетому подбираю для себя надёжных людей, и простите, что так поступаю. Я не знаю, на каким уровне начать. Звонки поступают со всех стран от старообрядсов, а я на воздухе.

Евгений Степанович:

– Решай сам. – Тогда он взял мои проекты и стал рассматривать подробно и конкретно, малый проект сразу в сторонку, а взялся за большой. – Так, земля есть, технику дадим, надо скорее сеять озимнюю пшеницу, время уходит. Так, дойно́й скот. Каким количеством думаете начинать?

– Пятьсот – шестьсот.

– Каки́ коровы?

Владимир Димитриевич:

– Племенные.

– Хорошо. Где будете ставить?

Я говорю:

– Надо посмотреть у нас.

– Хорошо. Свиньи и птицы – здесь в области по́лно, овощи – рынок забитый, а вот фрукты – ето хорошо. Я бы попросил вас до тысячи гектар хороших сортов, и даже бы помог, но толькя доложно быть отлично сделано.

– Евгений Степанович, не заботьтесь, мы выросли в Аргентине во фрукте, и аргентински фрукты славются на весь мир, и технология передовая, и мы в курсе во фрукте.

– Хорошо, подберите хорошие сорта.

– Да, ето мы сделаем.

– А вы согласны построить им дома?

– Да, построим, и школу, и парк, и охрана у них будет своя.

– Да, ето хорошо. Давайте все вместе им помогать.

– Да, мы общаемся, ето люди свои, и ихна история нас глубоко задеёт.

Евгений Степанович:

– Ну хорошо, будем на связи. – Он дал команду Родионову Владимиру Яковлевичу посмотреть, какой у нас комплекс, и где можно скота поставить, и где можно посеять пшеницу озимнюю. – Пускай Данила Терентьевич выберет технику.

– Евгений Степанович, спаси Господи за всё, вы заботитесь о нас как о родных детя́х и являетесь нам как родной отец.

– Да ладно, Данила Терентьевич, ето наша обязанность, мы доложны вам помогчи.

– Спаси Господи, Евгений Степанович, все мои писмы, и презентации, и проекты я готовлю дома, но потом всё ето сдаю оранизации имени «Вера», и оне мне ето всё редактировают и поправляют, а возглавляет ету организацию переселенка татарка Умеркина Линиза Талгатовна.

– Да, слышал об етим имени. Родионов, возмите под крылышко ету женчину.

– Хорошо, слушаю.

– И организуйте, на каких основаниях будут участвовать Якунины с Данилом Терентьевичем. Вот вам поручаю начальника АПК Родионова Владимира Яковлевича, а вот ваш куратор Севальнев Алексей Анатольевич. Смотрите, что нужно, где сеять чичас, пускай Данила Терентьевич выберет, посмотрите, какой комплекс под скота, всё организуйте и доложьте мне.

Родионов:

– Всё будет исполнено.

– Данила Терентьевич, что ишо нужно?

– Пока всё. Спаси вас Господи, Евгений Степанович.

– Ну что, вдруг что – обращайся. На днях зайди, я приготовлю план действия.

– Хорошо, спаси Господи, Евгений Степанович.

– Ну, пока, желаю удачи.

– Я не знаю уже, как и благодарить, Евгений Степанович.

– Ничто не надо, спокойно работайте, пока.

Мы вышли и пошли к Родионову в АПК, тут уже вёл договор Владимир Димитриевич с Родионовым про финансирования домов, комплексов, коров, дорог, енергия и газ. Ето уже происходило поздно вечером, всё решили, осталось на тем, что Владимир Димитриевич пообещал через две недели быть здесь, а мне предстоит выбрать землю для озимняй пшеницы, готовить место для деревни, разбить на усадьбы и поставить колышки и всё, что зависит от АПК, решать немедленно. Договорились, мы всех поблагодарили и вышли.

Мне звонила Елена Талгатовна, просила, чтобы пообчаться с Владимиром Димитриевичем. Я стал просить его, но он оттягал на следующай раз, что устал и голодный.

– Но ето же нехорошо, женчина пожилая, в годах, тоже заботится, и она уже столь сделала для нас, нехорошо оставить без внимания.

Владимир Димитриевич видит, что я настаиваю, пришлось согласиться, но сказал:

– Через два часа, мы примем душ и поужнаем, тогда пообчаемся.

Я Елене Талгатовне сообчил, и оне с Мариной-поморкой подъехали за полчаса раньше, мы пообчались, я всё рассказал про нашу удачу.

– Но ето я обязан вам, Елена Талгатовна, не вы бы – не знаю, что бы я стал делать. Сами знаете, безграмотный.

– Данила, не говори так, твои идеи поразительно правильны, мы толькя редактировали по-научному, и мы обязаны вам помогчи, у нас такая организация.

– Ну что, спаси вас Господи, Елена Талгатовна.

– Да не за что.

– Не так – есть за что. – Смеётся.

– Ну, а как Якунин Владимир Димитриевич?

– Да, он очень грамотный, но для меня мале́нькя непонятный, в таких делах надо быть хорошим дипломатом, но он не дипломат, а чистый бизнесмен, а в нашим проекте нужон хороший дипломат.

– Да, Данила, правильно судишь. А как Чиканов?

– Ето другоя дело, он молодес, но в нём силы нету. Ну что, пошли, время вышло.

Мы приходим, я позвонил Владимиру Димитриевичу, встретились в зале для гостей. Разговор не клеи́лся, Владимир Димитриевич был в нерасположенным духе и как-то относился к Елене Талгатовне и Марине придирчиво и непонятно. Для меня ето была новость, я стал переживать, а что будет дальше. Вообче Владимир Димитриевич на всех посматривает свысока, я понимаю: ето сынок богатого родителя, он невинный, что так вырашшенный, тут нужон дипломат, а мне дали вельможу. Да, он хороший економист, его нихто не обманет, но чичас нужон карисматик, психолог и пожилой дипломат, вот Лукин Владимир Петрович – ето был бы настоящий ехекути́во, но у нас пока таких нету.

Говорит Владимир Димитриевич:

– Данила Терентьевич, здесь звезда – ето ты, а мы все здесь нихто. Ты заметил, как оне все перед тобой?

– Да, вижу всё наскрозь, но меня ето не волнует, меня волнует осуществить весь проект, показать государству, что мы способны работать, а старообрядсам показать, что можно верить России.

– Да, Данила Терентьевич, вы правы, но я заметил, здесь алчных чиновников хватат.

– Да, Владимир Димитриевич, вы правы, мой вгляд совпадает с вами, тут толькя можно положиться на губернатора.

– Ето правда, Данила Терентьевич. Мы всё ето разузнам, у нас есть к кому обратиться, всё будет известно, хто чем дышит и у кого како́ про́шло.

– Вот ето здорово! Но, Владимир Димитриевич, молодсы, ето очень важно, с кем имеем честь работать.

– А как ты хотел, Данила Терентьевич, пои́наче нельзя.

– Да, но спаси Христос за заботу.

– Да не за что, Данила Терентьевич. Ну, хорошо, нам пора отдыхать, завтра утром рано надо в Москву, работы много.

– Хорошо, отдыхайте, и доброй пути вам и спаси Христос за всё.

– Будем на связи. Пока, Данила Терентьевич.

Мы вышли уже поздно, Елена Талгатовна недовольна:

– Да, ето не Руслан. Как с етим парням работать, не знаем. Он какой-то заковырчатой, как услыхал, что я татарка, сразу оши́харил. Да, в России таких много, оне другую нацию за людей не считают.

– Дак кака́ разница нация, в каждой нации есть добрые и недобрые люди. Вон я проживал в разных страна́х Южной Америки и могу лично сказать: добрых людей везде много, и идивотов хватает.

– У, Данила, ты, видать, русских мало знаешь. Вот поживёшь, тогда увидишь.

– Может быть. Посмотрим. Но ничего, не волнуйтесь, всё будет хорошо, мне сердце подсказывает, что етот парень добрый, правды молодой ишо, надо его учить.

– Да дай бы Бог, Данила.

– Ну ладно, прощайте, я всё налажу.

– Спасибо, Данила, ты всегда нам дух подымаешь. Ну ладно, пока.

 

19

Я своих на другой день всех собрал и всё доложил, все довольны, что так хорошо получается.

– Василий, я тебя хочу познакомить с губернатором и с чиновниками, чтобы ты знал, за что мы берёмся, и думал хороше́нь. Прошу вас всех, не думайте об себе, думайте о всех переселенсах. Хорошо всё доведём – и нам будет хорошо со всех сторон. Василий, прошу тебя главным агрономом. Как ни говори, ты занимался посевами с малых лет.

Он с улыбкой согласился и ответил:

– Хорошо, но мы доложны чаше советоваться.

– Да, без етого нельзя, потерпите, у всех будет своя ответственность. А тебя, тятенькя, прошу, будь справедливым и добрым наставником, ты уже пожилой, и тебе работать не обязательно, береги духовное дело, а я позаботюсь, чтобы тебе вообче было хорошо.

Он заулыбался и согласился:

– Да а что ишо нам надо, мы уже ста́ры.

– Вот и отлично.

– Данила, я хотел бы попросить Надежду поставить над счётом нашим економическом.

– Да, ето хорошо, но надо её подучить. Я предлагаю, чтобы она устроилась у Елене Талгатовной, она её научит ко всему, и тогда будет хорошая нам поддоржка своя. А остальным – пока подождите, всем место будет по заслуге.

Я взял Василия, привёл к губернатору и представил его как агрономом. Он подивился: такой молодой, и дал нам план действия, указал посмотреть, где сеять, проверить, куда скот поставить. Поручёно всё Родионову. Мы пошли к Родионову за круглый стол, там собрались все чиновники, и стали решать, как быть.

– Землю, котору вы выбрали, ето Дудникова, он её сеет, и вряд ли он захочет её отдать вам.

– Но мы же спрашивали сразу, и нам отвечали: всё у губернатора в руках.

– Да, ето сложноя дело.

– А что сразу молчали?

Родионов всех перебил:

– Ладно, поехали на место, там разберёмся.

Поехали на место, Родионов позвонил в Шебекино и дал команду, чтобы все явились в село Кошлаково. Мы все встретились в Кошлаковым, поехали смотреть старый комплекс кошлаковский, и что мы видим. Тут было два здания, но один уже изломали на днях. «Но народ! – думаю. – Нихто не жалеет зданьи, всё ломают на металлолом, а хто-то когда-то ето строил. Вот паразиты!» А осталось одно здания небольшоя для овчарни. Кузнецов говорит:

– Данила, ето здания не подойдёт, слишком низко и маловато.

– Да, вижу, жалко, что разломали другоя здания.

Кузнецов:

– Селютин, а хто ето управился?

– Да Дудникав отдал какому-то парню.

Но надо же! Я спрашиваю Селютина:

– Виктор Фёдорович, а тут в окружности есть ишо здание для скота?

– Да нету, всё занято.

Кузнецов:

– Ну ладно, мы разберёмся. Рубаненко, дай нам отчёт, сколь земли и сколь можно посеять чичас озимняй пшеницы.

– Хорошо, всё сделаю.

– Сделай план, и ждём в субботу на круглым столе.

– Всё будет готово.

– Ну хорошо. Данила, в суботу в десять часов все в АПК.

– Благодарю, спасибо.

Мне звонит Яссенко Юрий Петрович: срочно явиться в администрацию в Шебекино. Мы с Алёшай сразу туда. Приезжаем, нас ждут. Бузычкин Александр Николаевич ласковый через лишку, садит за круглый стол, все чиновники на месте, всё выспрашивает, я рассказываю.

– Отлично, замечательно. Данила Терентьевич, у ваших переселенсов у всех срок визов кончается, надо немедленно решить проблему.

– Но мне было некогды.

– Да, мы знам, поетому решам, как поступить. Завтра утром в восемь часов за вами зайдёт автобус, надо всем остальным пройти административною комиссию, получить медсправки и всё оформить в УФМС в Белгороде, ето всё завтра, мы поможем.

– Хорошо, большоя спасибо вам, Александр Николаевич, мы будем готовы.

– Потом, Данила Терентьевич, надо поговорить о школе, о прививкав, потому что без прививков ваши дети не могут учиться с местными детями.

– Но, Александр Николаевич, ето уже было обговорёно с Евгением Степановичем, у нас будет своя школа и свои порядки.

– Да, но пока дети доложны учиться. Хорошо, разберёмся.

Звонок от Кузнецова:

– Данила, ты где?

– В администрации в Шебекине.

– Приезжай в Никольское чичас.

– Что, новости?

– Да, жду.

– Чичас там будем. Александр Николаевич, простите, нас вызывает АПК.

– Ну хорошо, свободны. Данила Терентьевич, когда будет время, зайди, надо всё обсудить.

– Обязательно зайду, Александр Николаевич. Ну, за всё большоя спасибо.

Приезжаем в Никольское, нас ждут на заезде. Тут стоит старый комплекс, но большой, что-то можно справить, а что сваливать и вновь строить. Правды, много разворовано, местами шифер снятой, стоит голая структура железная, но ишо коя-что осталось, но зато всего два кило́метра от нашей будущай деревни. Да, подходит. Я говорю Кузнецову:

– Юрий Андреевич, я чичас спрашивал у Селютина, и он мне ответил: всё занято, а тут вижу комплекс заброшенный.

– Да пошёл етот Селютин на …! Ето Дудников слуга, всё за губернатором, что он скажет, то и будет. Ну что, подойдёт?

– Да, конечно, подойдёт.

– Ну и всё. Ту овчарню, что стоит в Кошлаковым, Дудников подарил вам её за тысячу рублей, а етот комплекс – будем договариваться.

– Ну хорошо, большоя спасибо, Юрий Андреевич.

– Да не за что, в субботу увидимся.

На другой день утром рано приходит автобус, и все наши семьи поехали на оформление, я переводы паспортов уже сделал. Приезжаем в администрацию, нас Юрий Петрович проводит в зало, где заседания, принимают переселенсов, тут все чиновники в сборе, поприветствовали и проздравили с переселением. Яковенко Павел Иванович высказал порядки и предупредил:

– Весь ответ за вас – Данила Терентьевич, так что подчиняйтесь, он за вас отвечает.

Я тоже стал и попросил своих во всём стараться для блага матушки-родины. Отсуда Юрий Петрович повёл их на медисинскую комиссию, в больнице медсестра ничего не знала, хто ето такия, давай их пошвыривать и обходиться по-зверски, а Юрий Петрович спросил её:

– Ты знашь, с кем имеешь честь так поступать?

– А хто вас знат.

– Я помощник главы города.

Она заизвинялась, заюлила, но он твёрдо сказал:

– Потом поговорим.

В Шебекине всё оформили и уже вечером прямо на етим же автобусе тронулись в Белгород, в УФМС. Бедные девушки проработали до двенадцати часов ночи, автобус всё ждал и увёз наши семьи в деревню домой. Вот каки́ дела. Когда нужные, всё делается сверх порядка, а хто бы посмотрел, как страдают переселенсы! Я часто захожу в УФМС и всё ето вижу. Ето, можно сказать, толкучкя, с ними обходются по-зверски, как будто оне прокляты и никому не ну́жны, а я прихожу – звонок, и вызывают без очереди и всё решают сразу.

На другой день говорю Алёше: «Пора познакомиться с Дудниковым». Мы через Селютина добились аудиенсыи и поехали к нему. От Шебекина недалеко, не помню, как звать деревню, имени-отчества тоже не помню. Приезжаем, думаю: что же птица, столь слухов про него.

Заходим, нас проводют в приёмнаю и сразу в его кабинет. Да, у него уютно, весь мебель первосортный. Мы представились, он принял нас любезно, посадил, стал расспрашивать, пожелал добра, посулился сотрудничать вместе с губернатором, дал понять, что он уже заботится о нас. Ето уже старик, сразу видать, ето лиса и ястреб. Нас предупредили: будьте осторожны, он вам будит много сулить и обещать, но вы ему не верьте, ето первый коррупсионер, но он у губернатора родственник. Зе́мли, что он работает, он их забрал у колхозников в аренду и что хочет, то и плотит, для него нет законов. Мне он сразу не понравился, но я обошёлся вежливо и поблагодарил за добрый приём, он пообещал дружить с нами и поприветствовал. Мы снова поблагодарили и вышли.

– Ну, Алёша, ето будуща нам проблема, он действительно опасный хишник, и надо быть осторожно.

– Данила, давай заедем к Перекрестову Владимиру, здесь близко, там живут Аверины, ето свои староверы, хоть оне ничего не соблюдают, но оне очень до́бры, Василий Борисович хороший агроном, уже пожилой.

Мы заехали к Владимиру, пояснили наш интерес, он подтвердил:

– Да, ето знакомство вам будет в пользу. А ну-ка я позвоню. – Звонит: – Василий Борисович, здорово, привет! Ты где? А, жнёшь. Да тут гости. Да переселенсы с Уругваю, помнишь, я рассказывал. Хочут с вами познакомиться да у вас совету попросить. Да брось ты, забеги на немного. Хорошо, ждём.

Через минут двадцать заходит пожилой мужчина, стесняется.

– Володя, да не стесняйся, ето свои. Алёшу знашь, а вот Данила, представитель старообрядсов с Америки.

Василий Борисович спрашивает:

– А в чем я могу помогчи?

– Да очень просто, Василий Борисович. Приехали, а ума не хватат, вот и ищем, хто подскажет, как правильно поступать. Нам подсказал Володя, что вы свой, да и хороший агроном.

– Да ето чепуха.

– Но всё-таки можешь что-то подсказать.

– Но в чем нужна по́мочь?

– Мы устроились в Кошлаковым, у нас в перспективе пять тысяч гектар на первый случай, но запрос в Минрегион на кажду семью от пятьсот до тысячи гектар.

– Но в Кошлаковым земли не очень ва́жны.

– Да ето я вижу. Но ета деревня будет политическа, и на удобным месте, для следующих будем подбирать земли боле лучше.

– А как с Дудником? Ведь он не захочет отдать ети земли.

– Нам сказано, что ето всё у губернатора в руках.

– Да, ето правды. Но Дудников – ето такая птица, он будет стараться ставить палки в колёсьи, он всех експлотироват и никому не плотит, забрал свыше шестьдесят тысяч гектар и не успевает обрабатывать, всё зарастат.

– Да мы ето всё видим, но оне с губернатором сватовья.

– Но у нас губернатор добрый.

– Да, ето правда. Василий Борисович, мы были на «Российским поле» и видели всяку-разну технику. Что посоветуешь брать?

– Хошь добрый совет – не бери всяку гадость и незнакомо, а бери «Джон Дир», не ошибёшься. Правды, дорого, но зато надёжно.

– Да, Василий Борисович, спаси Христос, нам ета техника знакома, она и у нас на первым месте.

– Вот и отлично.

– А зерно на семена, посеять озимнюю пшеницу?

– Нет проблем, мы вам сколь хошь уступим по-свойски, я поговорю с хозяйкой и думаю, не будет проблем. Данила Терентьевич, всё, что тебе нужно, обращайся к губернатору, а местным чиновникам не доверяй.

– Спаси Христос, Василий Борисович.

– И что нужно, приезжай завсяко-просто, в чем можем, тем и поможем.

– Большая благодарность тебе, Василий Борисович.

– Да не за что. А ты расскажи про Рио-де-Жанейро, охота съездить на ети пляжи.

– А кака́ проблема? Поехали вместе, я поеду в Южну Америку в октябре.

– В октябре не могу, много работы.

– Ну что, летом поедем на встречу к старообрядсам, поехали с нами, и всё увидишь.

– Да, в январе можно. Хорошо, будем на связи. А может, мы соберёмся.

– Давай собирайся, будет веселея.

– Ну хорошо, я пойду, а то жнитво.

– Но спаси Христос, Василий Борисович.

Он смеётся:

– Пока.

Володя говорит:

– Замечательно, ты, Данила Терентьевич, ему понравился. Посмотри, почти два часа просидел, ето у него не бывает, он работяга.

– А его сразу видать, ето добрейший человек, без вредных привычек, мне он очень понравился, вот кого поставить агрономом.

– Вы устраивайтесь, а мы поможем убедить его.

– Да, ето правда, он у нас будет не рабочим, а хозяином.

– А второй брат – ето ветеринар, замтехник, такой же простой и добрый.

– Да, замечательно, вот таких бы побольше, и можно было бы спокойно работать.

Мы вернулись в Шебекино, я позвонил Юрию Петровичу, что мы свободны, можем зайти к Александру Николаевичу.

– Хорошо, я перезвоню. – Звонит через час: – Данила Терентьевич, он вас примет.

Заходим, Яссенко ждёт. Зашли к Бузычкину Александру Николаевичу, он по-прежнему любезно принимает, и всегда одно и то же: образование да прививки. Да, он заботится об нас, да часто:

– Не мешайтесь губернатору, мы всё решим здесь.

– Александра Николаевич, спасибо вам, придёт время – и к вам будем обращаться, а чичас решаются важные дела, и без Евгения Степановича невозможно.

– Но вы почаше заходите к нам.

– Благодарим за приглашение, постараемся.

– Что нужно, мы к вашим услугам.

– Большоя спасибо.

– Данила Терентьевич, прошу, зайдите к Павлу Ивановичу и дайте координаты следующих переселенсов.

– Хорошо, я приготовлю и передам.

– У вас всё в порядках дома, есть что кушать? Может, надо тёплой одёжи? Что не хватает – сообчайте, Данила Терентьевич.

– Благодарю, всё хватает, что нужно будет – сообчим, и спасибо за заботу.

– Ето наша обязанность – смотреть за гражданами.

– Да, ето важное дело. Ишо раз спасибо, Александр Николаевич.

– Ну, пока. Что нужно, заходите.

Мы вышли, Юрий Петрович нас проводил и рассказывает:

– Данила Терентьевич, вы помните, когда медсестра обошлась по-зверски?

– Да, помню, а что?

– Её глава вызвал, наказал и выгнал.

– Да, интересно.

Думаю, все структуры административны надо выгнать и поставить молодых заслуженных. У нас в Южной Америке, чтобы поступить на работу, пе́рво принеси екзамен по обращением с клиентами и рекомендации, тогда получишь работу, а здесь бардак. К Селютину сколь раз обращался, всё ему некогды или нету его, на круглых столах он улыбается, вид показывает, что готов помогчи, но на самом деле всего избегает, сразу видать, что тип, он к добру не приведёт. А вот Яссенко Юрий Петрович – ето золотой парень, он спортсмен, военный отставной, прямой и порядошный, и в УФМС Кутергин Андрей Васильевич – ето тоже порядошный парень. А вот Бузычкин – етот что-то кроит, но вижу в нём опасность. Стал спрашивать у Алёши:

– Ты, Алёша, что-то подозреваешь с Бузычкиной стороны?

– Да нет, обходится как есть порядошно.

– А Селютин?

– Да всё нормально. – Думаю, ех, парень-парень, зелёной ты ишо, видать, ты горя не видал. – А вот, Алёша, когда-то спомнишь, что Бузычкин большую роль сыграет, и едва ли мы её выправим. – Он не понял, а толькя посмотрел на меня и ничего не ответил.

Тарасов Фёдор Васильевич часто заезжал ко мне и всё узнавал, как дела идут, и подсказывал, что делать. Был очень доволен, что я столь пробил, уже дело идёт к постройке деревни. Он предложил: у него брат Александра, большой предприниматель, и у него разного матерьяла для строительства есть, и он вообче строитель.

– Да, ето хорошо.

– А когда твои партнёры приедут?

– Через неделю.

– Ну вот, давай сделаем встречу.

– Отлично.

– Я знаю, что мой брат вам поможет, он и храм помог сделать в Белгороде. Ну вот, давайте что-то вместе сделать будем.

– Хорошо.

– Когда приедут, сообчишь.

– Обязательно.

– И ишо, Данила Терентьевич, у меня есть летописец, интересно бы он начал писать ваше возвращение на родину.

– Да, ето чу́дно.

– Вы согласны, чтобы он к вам приехал познакомиться?

– Да, пускай приезжает.

– Ну вот, отлично.

Приезжает летописец, Морев Валерий, с нами пообчался, рассказал новости. Близко велись раскопки – бывшей город старинный, разбитый татарами, и у него хранятся старинные кресты, он пообещал свозить ребят на ети руины, и свозил. Софонию он подарил кресты, и вот чу́дно: ето не никониянски и не поморски, а именно наши. Вот ето радость, значит, мы на правильным пути.

 

20

Я в АПК Кузнецову давно заказал трактора, и он меня торопил к трансакции, но я тянул, потому что не знал, хто будет брать: или Якунины, или губернатор. Но чичас известно: берёт губернатор. В субботу, когда пришли в АПК, мы втроём, Василий с нами, заходим к Севальневу Алексею Анатольевичу. Он подозвал Кузнецова, до круглого стола остаётся минут сорок, Кузнецов задаёт вопрос:

– Данила, сколь будешь тянуть с тракторами? Где деньги, а то трактор уже уходит.

– А я прошу, чтобы подождали. Спасибо за заботу, Юрий Андреевич.

– Да ты не тяни, время уходит. Будете брать, нет?

– Спрашивай теперь у губернатора.

– Ты что, шутишь, на самом деле?

– Да нет, губернатор не разрешил Якуниным брать трактора и сказал, он сам даст купить трактор.

– А что молчишь?

– А вы что, не знаете? Родионов был вместе.

– Мы ничего не знам. Ну, чичас будем решать.

– Слушайте, ребята, я не вижу поддоржки от Селютина, он обещается, но ничего не делает.

– Да ето Дудников слуга. Да плевать на него, мы без него всё решим, а ему накрутим.

Нас вызывают на круглый стол, приходим, все в сборе. Селютин норкой виляет, Родионов начинает:

– Вот план действия, подписано самим губернатором, с сегодняшнего дня в кажду субботу в десять ноль-ноль быть всем здесь, и будем решать все действия по переселению. Так, Данила Терентьевич, как насчёт оформление документов?

– Всё сдадено в УФМС в Белгороде.

– Селютин Виктор Фёдорович, как насчёт земли?

– Всё смерили, каки́ земли и где сеять. Да, вот план.

Стал показывать. Я вижу, вся земля по клочкям разбросана, в разных деревнях.

– А почему так, почему не один пласт?

– Нету, всё засеяно.

– Мы желаем её посмотреть.

– Хорошо, свозить, показать. Сколь всёй земли находится?

– Восемьсот сорок гектар.

– А для посеву озимней пшеницы?

– Двести пять гектар.

– Надо проверить.

– Дудников хочет помогчи, он пообещал землю приготовить и даже посеять. Да, кажется, уже сеют вам.

– Как так сеют нам? Нам не сообчили. Трах-бах – и посеяли? А с каким разрешением? Мы етот посев не принимаем.

– Почему, Данила Терентьевич?

– Все посевы у Дудникова плохия, оне посеют, а потом скажут: а староверы не умеют работать. Мы хотим всё сами сеять.

– Но у вас техники нету.

– Как нету, есть, спрашивайте у Евгения Степановича, он же говорил: будет.

– Но ето займёт время. Ну, решайте сами, вам виднея, как ето делается. Так, и вы не соглашаетесь принять етот посев?

– Категорически нет.

– Хочете, посмотрим?

– Но я вам докажу, кака́ ета работа.

– Хорошо, ждём результата. Севальнев, вы узнавали у Дудникова, сколь он просит за комплекс, что в Никольским?

– Да он задрал пять милливонов пятьсот тысяч рублей.

– Да он сдурел! Ето столь не стоит. Как вы, Данила Терентьевич?

– За таку́ цену нам его не надо. Етот комплекс – надо на него много вложить, он весь разваленный.

– Хорошо, мы разберёмся с Дудниковым. Селютин, разбить землю под деревню на участки.

– Хорошо, исполним.

– Селютин, оформить енергию, газ, воду, дорогу в деревню.

– Да, етим уже занимаемся.

– Данила Терентьевич, каку́ технику собираешься покупать?

– «Джон Дир».

– Почему такую дорогую?

– Потому что ета техника нам знакома, она надёжна, а здешну технику мы не знам.

– А каки́ трактора размеру?

– Один восьмёрка, второй пятёрка.

– Зачем такой большой? У вас всего тысяча гектар.

– А в перспективе пять тысяч гектар, поетому будем брать сразу что нужно.

– А ишо что?

– Пока дискатор, шизель, орошалку и сеялку.

– Каку́ сеялку?

– Пока небольшую, а весной большую нолевую «Джон Дир».

– Но ето дорого.

– Но мило.

– Так, ето будем решать с губернатором. А скот где будете брать?

– Ето будут решать компаньоны, но ето будет племенной скот.

– А когда оне приедут? А на кого будете оформлять?

– Будем решать.

– Но вы знаете, что губернатор не разрешит оформить на ваших компаньонов? Ето всё лично вам по́мочь, и ето доложно быть крестьянское фермерское хозяйство, и ето доложно быть на вас, но, посколькю у вас нету гражданство Российской Федерации, будем оформлять на Алексея Лукьянчикова.

Василий вылетел:

– Я имею гражданство!

Родионов взглянул на меня – я молчу. Родионов:

– Губернатор поручил уже Алексею Лукьянчикову. А дойны́ коровы вам нужны под каждый двор?

– Да, нужны.

– А по сколь?

– Да думаю, по две хватит. Как думаешь, Василий?

– Да наверно, хватит.

– Селютин, подыскать хороших коров дойны́х.

– Сколь?

– Двенадцать.

– Хорошо.

– Вопросы есть?

– Нету.

– В субботу в десять ноль-ноль все будем здесь. Данила Терентьевич, когда хошь проверить посев?

– Владимир Яковлевич, прямо чичас, и пускай покажут остальную землю.

– Селютин, хто покажет землю?

– Рубаненко, покажите ребятам землю, мне некогды.

– Ну хорошо, благодарим всех, спасибо.

Выходим в зало, Севальнев Алексей Анатольевич приглашает к себе, заходим, звонит Кузнецову: «Зайди, Юрий Андреевич». Юрий Андреевич заходит, Алексей Анатольевич смеётся:

– Правильно поступил, Данила Терентьевич!

– Конечно, правильно. Дудников что-то городит непонятно, и етот Селютин туда же. Слушайте, ребята, мне здесь ничто не нравится, посмотрите хороше́нь на карту, и сами поймёте.

– Давайте я с вами поеду проверю.

– Вот ето хорошо. – Он звонит: – Вы где, Рубаненко? Я вас жду на низу, чичас спустимся.

Мы спустились и на трёх машинах отправились.

Проехали всю землю, вся земля разбита на клочки по сорок, девяносто, сто и по сто пятьдесят гектар и в самых разных местах, на косогорах. Вот идивот, мне таку́ землю не надо.

– А где посевы? – Поехали, нам Рубаненко показал. – Хорошо, вы езжайте, а мы всё проверим.

Оне уехали, мы пошли по пашне. Боже ты мой! Где засеяно, где проброшено, часто попадается семя просыпанно, смотрим, новый диск валяется. Я всё ето заснял. Вот тебе и прав!

– Согласись, и староверы не умеют работать. Ребяты, я вижу, ето начин болезням.

Я звоню в Москву Якуниным и всё докладываю. Мне Владимир Димитриевич новости рассказывает:

– Данила Терентьевич, меняй район, покамесь не поздно. Шебекинской район – ишо никогда ни один проект не процвёл, ето мафия, оне тебе не дадут работать. Раньше они назывались ячейкой, а чичас называются моряками, и ваш Тарасов там же состоит, на Родионова тоже не доверяй, всё надо решать прямо через губернатора. Мы в субботу приедем и всё подробно расскажем. Но действуй, проси земли́ в другим районе.

Что делать? Я запереживал. Играть в куклы – ето позор, надоедать губернатору неприлично, но иметь дело с мафияй – ето приведёт к неудачам, да и зачем ето начинать. А ну, пойду к Родионову.

Прихожу в АПК, захожу к Севальневу Алексею Анатольевичу, показываю фотографии посева и говорю:

– Не надо мне етот посев, и не надо мне ету землю, я другой хочу район.

– Почему, в чём дело, Данила Терентьевич?

– Вы сами всё видите, что нам отдают.

Он вызвал Кузнецова Юрия Андреевича, всё разъяснил, он говорит:

– Данила, жалко, что ты старовер, а то давно я бы тебя отматерил. Я показывал тебе наилучшие земли, и земли сколь хошь, вся областная, а ты пошёл за своим Тарасовым. Шебека никогда не процветала и процветать не будет, там у них всё непонятно.

– Ну что, ишо не поздно, давай будем те земли смотреть.

– Давно бы так. Я чичас позвоню тому главе, что нас возил, помнишь?

– Да, помню.

Он созвонился, договорился и мне говорит:

– Он вас ждёт.

– А я не помню где.

– Алёша, ты знашь такоя-то село?

– Да, знаю.

– Ну вот, поезжайте, глава вас ждёт.

Мы поехали, Василий был с нами, мы с главой встретились и поехали дальше. Он показал три комплекса с дойны́ми коровами. Да, ети комплексы – сделать небольшую реформу, и всё будет отлично. Земли здесь шикарны, а вот как коровы стоят на привязи всю жизнь – я бы на ето место привязал бы на месяц хозяевов, пускай постояли бы месяц и подумали бы: как, хорошо, нет эта невольная експлуатация? Бедныя животныя, как оне страдают!

Мы вернулись, доложили Кузнецову:

– Да, нас ето устраивает.

– Хорошо, идите к шефу.

Алексей Анатольевич позвонил Родионову, тот дал команду: «Пускай зайдут ко мне». Мы зашли.

– В чём дело, Данила Терентьевич?

– Да вот земли, что нам выдают, нас оне не устраивают, и каки́ посевы Дудников нам сделал – ето позор, мы не хочем с Дудниковым вечно быть конкурентами, дайте нам в другим районе земли́, мы хочем спокойно работать. Нам в Шебекине много чего непонятно, сам Селютин палки в колёсьи ставит, и мы предвидим негатив.

Родионов остолбенел, сперва молчал, но потом справился и говорит:

– Данила Терентьевич, ты знашь, что говоришь? Да губернатор узнает – Бузычкин с места слетит, и мене́ несдобровать, всем нам попадёт, а политика, вы сами знаете: везде оглашёно, что вы устраиваетесь в Шебекине, и ни с того ни с сего на́ – бросили район и ушли в другой. Подумай сам, сколь делов настроишь.

– Нет, ето не подходит.

– Всё будет хорошо, мы всем гайки накрутим и всё поправим, но толькя не бросай.

Я нехотя согласился и стал за каждым движением следить, что будет дальше.

Дома Василий стал настаивать там деревню строить.

– Нет, ребята, слушайте, надо довести до конса, пускай ета деревня будет моя, она будет политическа. Когда ета деревня будет существовать, тогда и можем заявить и там построить деревню, и нам губернатор не откажет, и хто желает, может переехать в ту деревню, а пока надо терпеть и дело доводить до конса.

Василий возразил:

– Нас много. Я часто звоню своему ро́дству, оне все собираются сюда ежлив? Но ты сказал, в ету деревню не пустишь, кого не знашь.

– Да, ето правда. Но вы не спешите, всем места хватит, надо проект довести до конса, тогда и говорить о разных деревнях. И придёт время, сами будете избирать себе деревни.

Но Василия здесь не устраивает, он всё поговаривает о Сибири. Я услыхал и стал говорить:

– Не будьте как дети. Вы хочете хлебать горя – езжайте, я ето уже испытал. Надо довести до конса, а потом куда хошь. Как Москвин сказал: через нас народ может поехать куда хочет, но ето надо заработать нам, чтобы другим было легче. Я же вам говорил: не думайте о себе, тогда всем будет хорошо.

Звонит Ульян Ефремович Мурачев, свояк из Боливии, новости:

– Ваш сын Илья в тюрме, просит три тысячи долларов на выкуп.

– Нет, заработал – пускай посидит подумает, ему много было говорёно, но он не слушал, а он уже давно заработал, так что пускай сидит, ума копит.

Марфа узнала, заплакала.

– Нет, Марфа, не плачь, толькя вспомни всё, что он делал, и жалеть не надо. Ето хорошо, Бог посетил его, пускай ума покопит, а пожалеешь – больше горя себе сделаешь.

– Знаю. Сердцу больно.

– Но лучше потерпеть, нежели опять слушать, что Илюшка там пакостит, – да там.

Марфа ответила:

– Да, пускай посидит, ума покопит, но жалко.

– Да, жалко, но он сам етого захотел. Вон посмотри, как Андриян присмирел. Сама хорошо видала, как оне жили: один всё сохранял, а другой жил на широку ногу, а теперь пришло время подумать.

– Да, ето правды.

Звонит Алексей с Аляски, новости:

– Илюшка в Боливии сидит в тюрме, просит деняг.

– Не здумай выкупить, запрещаю. Он давно заработал, сам знашь, пускай ума покопит.

– Да, ето правды. Тятя, вся Америка заговорила про Россию, видят в Интернете про ваш проект, и многи заинтересовались, но многи говорят: русски мягко стелют, но жёстко спать. Да ишо расскажу, что русски здесь делают. Приезжают суда к родственникам, и таки́ наглы и бессовестны. Бывает часто даже так: заходют с родственниками в магазины, набирают по́лны тележки всего драгоценного, и как хошь приходится родственникам расплачиваться за них. Сам знашь, народ не хочет потерять свой рекорд жизни, поетому расплачиваются. Русски всем здесь опротивели, лентяи, жулики, пьяницы, ничего доброго нету. Да ишо не знаю, выдюжите ли вы ети морозы. Мне здесь уже всё опротивело, вечно холодно, уже ноги стегат. Я жалею, что вы уехали в Россию.

– Алексей, ежлив всё до конса доведём, всё и всем будет хорошо.

– Тятя, ты забыл, сколь перестрадал от наших староверов, и не забудь: ето русски, а ты уехал в са́мо гнездо. Мало того, ишо безбожники.

– Но ладно, Алексей, приезжай в гости, сам увидишь.

– Да, в гости мы приедем, но переселяться – не знаю, а вот в Аргентину бы с удовольствием, там свобода, фрукта са́ма вку́сна. Суда привозют с разных стран, но уже не то.

– Да, здесь аргентински яблоки не укупишь, и оне приходют именно оттуда, где мы проживали, оне здесь стоют по пять-шесть долларов килограмм, а в Аргентине берут по тридцать – сорок центов доллара килограмм. Хто-то денежки гребёт лопатами. Ну ладно, приезжайте в гости.

– Когда дом свой построите, приедем.

– Ждём.

 

21

В пятницу вечером прилетают Якунин Владимир Димитриевич и Чиканов Василий Александрович, звонют: «Утром завтра к восьми ноль-ноль приходи в гостиницу». Утром в субботу прихожу в гостиницу, оне уже сидели за столом завтракали. Мы встретились, я всё доложил и рассказал, что невозможно будет в другой район, потому что всё сорвём, ето уже везде оглашёно.

– Жалко, Данила Терентьевич, придётся работать с головорезами, ето опасныя люди, и Родионов тоже хишник, он за деньги и душу отдаст. Оне нас не допустят с вами работать, мы им мешаемся. Но знай, Данила Терентьевич, вся сила у тебя, на чем настоишь, то и будет. Так что смотри, одна надёжда – ето губернатор, он чист и порядошный.

– Слава Богу. Владимир Димитриевич, нам надо свою администрацию немедленно.

– Да, об етим мы уже думаем.

– Владимир Димитриевич, я бы желал нанять Елену Талгатовну, она много чего нам уже сделала и всех здесь знат, она очень опытна и тонко разбирается во всем, а ето важно, сам знашь.

– Да, мы с ней вечером встретимся и поговорим. Данила Терентьевич, что нас ждёт на круглым столе?

– Да решается земля, комплексы, размер деревни, енергия, газ, дороги, вода, потом приглашают обедать Тарасовы, оне будут предлагать строить деревню.

– Отлично, пошли, уже время.

Приходим в АПК, все в сборе, начинается заседания. Родионов:

– Так, Данила Терентьевич от земли отказался. Причина?

– Вся земля по клочкям да косогорам и совсем отдалёна от нашей деревни. Мы желаем под один пласт возле деревни.

– Селютин, в чём дело, почему таки́ земли выдали?

– Да Дудников так распорядился.

Кузнецов не вытерпел:

– Ты, Селютин, хреновину не городи. При чём здесь Дудников? Тебе было сказано выделить, дак выдели, или хошь накрутки от губернатора? – Он плечами пожал, ничто не ответил.

– Севальнев, что насчёт комплекса, договорились с Дудниковым?

– Да, Владимир Яковлевич, вырядили за триста тысяч рублей.

– Как, Данила Терентьевич, тебя устраивает ета цена?

– Да, устраивает, но не пять милливонов пятьсот тысяч рублей.

– Так, со дня оформить на КФХ. Лукьянчиков Алексей, ты уже оформил на своё имя КФХ?

– Уже офармливаю.

– Не спи, вам скоро всё ето надо будет. Селютин, разбили участки под деревню?

– Ишо нет. Данила Терентьевич на етой неделе передал план всёй деревни, надо изучать и размерять.

– Данила Терентьевич, что так медлите?

– Я один, что, разорваться?

– Что, некому доверить?

– Не в том дело, я не хочу ошибок, всё доложно быть по порядку.

– Селютин, а что енергия, газ, дороги?

– Уже делается експертиза.

– Данила Терентьевич, на етой же неделе разбить участки под деревню. Севальнев, дойны́ коровы нашли?

– Есть предлоги, но пока хорошего не видим.

– Давайте не спите, и знайте, что губернатор сказал: цены по мясокомбинату. Данила Терентьевич, землю мы найдём, хто вам будет сеять?

– Мы ни на кого не надеемся, будем сеять сами.

– Но время выходит, а у вас техники нету.

– Пожалуйста, помяните Евгению Степановичу, мы ждём.

– Селютин, выбрать землю боле ближе возле деревне, сделайте карту – все земли колхоза имени Ленина, тогда разберёмся.

– Хорошо, всё сделаем.

– Так, Владимир Димитриевич, на каких условиях думаете работать с Данилой Терентьевичем?

– Да надо оформить ОАО.

– Нет, губернатор распорядился всё оформить на крестьянское фермерское хозяйство, и всё на Данилу Терентьевича. Но как у него нет гражданство Российской Федерации, всё временно будет оформлено на Лукьянчикова Алексея.

– Ну что, хорошо.

– Когда думаете строить деревню?

– Вскоре, уже изучаем.

– А есть у вас строители?

– Пока нету, но мы найдём.

– А комплекс? Надо смотреть, что Данила Терентьевич выбрал, и решать, что можно выкроить. Ну, пока всё. Вопросы есть? Вопросов нету. В следующу субботу десять ноль-ноль всем быть здесь.

Мы все вышли, Владимир Димитриевич остался наедине с Родионовым, мы подождали, он вышел, я позвонил Тарасову Фёдору Васильевичу, он ответил:

– Ждём вас у брата в Разумным.

– Хорошо, через полчаса будем.

Приезжаем, нас ждут, встретили очень любезно, стали беседовать о переселении, как лучше помогчи. Тарасов Александр Васильевич рассказал, что он в Белгороде помог построить храм и желает помогчи нам. Владимир Димитриевич ответил:

– Хорошо, сделай проект домов и сколь ето станет, вот моя визитка, вышли всё по електронной почте, и мы решим.

– Хорошо, мы постараемся.

– Данила Терентьевич, я бы желал посмотреть, что же за комплексы и какая деревня будет.

– Да, пожалуйста, приезжайте, покажем.

– А вы на етой неделе будете дома?

– Дома я пошти не живу, но созвонимся.

Фёдор Васильевич говорит брату:

– Да ето же наша звезда!

– Да отвяжитесь, пожалуйста, уже надоели ети корреспонденты!

Он хохочет:

– Да, придётся всё перетерпеть, ето толькя начин.

– Да кому ето нужно, как пластинка испорченна, одно!

– Да потому, така́ политика у нас в России.

Александр Васильевич приглашает обедать, Фёдор Васильевич сказал:

– Данила Терентьевич с нами не кушает.

– Ну чё, мы понимаем, оне доржутся. Данила Терентьевич, пожалуйста, подождите.

– Да не беспокойтесь обо мне.

Оне ушли обедать, я ушёл в машину, через час все выходют, мы поехали к нам, на прощанья Александр Васильевич сказал:

– Данила Терентьевич, на днях жди нас.

– Хорошо, рад буду принять вас.

Доро́гой Владимир Димитриевич стал мне рассказывать:

– Данила Терентьевич, мы ясно видим, как оне все мылятся коло вас, но ето не к добру, что-то здесь кроется. Мы в Москве много коя-что узнали, и Тарасовы замораны в етой ячейке, оне уже строили переселенсам дома, но дома продали другим. Так что, Данила Терентьевич, на них не располагай, но не заботься, мы всё решим и не допустим обману.

– Владимир Димитриевич, спаси Христос за заботу.

– Данила Терентьевич, мы свои и доложны помогать.

– Спаси Христос.

Мы приезжаем на комплекс, всё проверили, Чиканов Василий сказал:

– Зернохранилище, барак для сена, телятник, загон с кормушками – ето можно поправить, а вот комплексы обои надо сносить и снова строить. Ето дорого, но надо строить. Так, поехали, расскажи, где и как будешь строить деревню.

Мы через Никольско выехали на место, я всё рассказал:

– Вот на етой высотке будут дома, на расстояния сто метров дом от дому, вон ниже у каждого своя усадьба для выпуска и огороду, и у каждего свой берег речки, с етой стороны будет сад, а посередь будет дорога.

– Замечательно красиво, Данила Терентьевич.

– Да, будет красиво.

– Данила Терентьевич, а публичны машины?

– О, ето важноя дело. Вон от то́го лесу дорога публична будет проходить нимо, а в деревню будет своя дорога и посторонним въезд запрещён.

– А где храм?

– Посередь деревне.

– А школа?

– Вон деревня кончится, место чуть пониже, там будет школа, парк, площадь для спорта, давайте поближе подъедем.

– Хорошо. Да, очень удобно место. А техника?

– Вон небольшая высотка, там будут бараки со всёй техникой и ремонтной, а вон подальше зернохранилище, а вот за школой мастерския, рукодельное.

– А дальше что? Там же низми́ны и болоты.

– Да, ето будут пруды, рыбники и парки.

– А вон та низмина? Возле речки?

– Да, ето хоро́ша земля, всё ето будет ягода, воду легко провести.

– Данила Терентьевич, а на каждый усадьбе каждый как хочет будет строить?

– Нет, я должен так сделать, чтобы вся Россия полюбовалась. Дома доложны быть четыре-пять фасонов, тип шале, пятьдесят метров от дороге, один одного красивше.

– А каким размером?

– Двести – двести пятьдесят квадратных метров.

– Да, приличны.

– И у каждего заезд индивидуальной, от дороге и до дому, и за домом парк, редкие екзотические кустики, леси́нки, цветы, поляна, у всех доложны быть на своих усадьбах дом, летняя кухня, баня, но чтобы мусору не было нигде.

– А птица?

– Будем рассматривать, где подойдёт, но боле подойдёт построить комплекс обчий.

– А за речкяй?

– Ето всё будет фрукта.

– А кака́ фрукта?

– Владимир Димитриевич, ты меня прости, но ето доложно быть всё аргентинско.

– А что именно?

– Яблоки, груши, сливы, персики, шерешни, кишмыш.

– Но персики и шерешни здесь не вырастут.

– Всё вырастет, милый мой, ето секрет, а мы его знам. Вот чичас поеду в Южну Америку организавывать встречу и всю информацию привезу.

– Данила Терентьевич, а как орошать фрукту?

– Очень просто, капельноя орошение.

– А каких коров хошь завести?

– Желательно бы же́рсей – ма́ленькя коровка, неприхо́тлива, привыкат быстро к любому климату, молоко жирно, до пяти процентов жиру, очень смирёна и ласкова, её может подоить любой.

– Да, ето интересно. Данила Терентьевич, весь план ето, весь парк – как ето ты всё придумал?

– Одно – что место удобно, а второ – не спится.

– Но ето же со всех сторон красиво!

– Да, красиво, пои́наче нельзя, каждый кусочек земли надо использовать прилично.

– Данила Терентьевич, Россия увидит, многи захочут посмотреть.

– Да милости просим, для гостей вон за прудами возле речки очень удобно построить дома, бани, спокойно место для отдыха.

– Но, Данила Терентьевич, у тебя всё продумано.

– А пои́наче нельзя.

– А что предлагаешь туристам?

– Спокойный отдых, чистоя натуральноя питанья.

– Именно. Ого, ето очень обширно!

– Русские разные блюда, аргентинское асадо, миланесас, разные аргентинские, испанские, итальянские колбасы, хамоны, сыры, матамбре.

– И всё ето знашь?

– Знаю и люблю, и привезу специалистов.

– Да, ето чу́дно, ето будет новость России.

– Знаю, поетому всё надо делать классно, на все вкусы.

– А губернатор знат?

– Нет.

– Почему?

– Сюрприз.

– А ваши?

– Нет. Знат одна моя семья, и знат, потому что верит, и знает, что на всё на ето я способен.

– А на что ты не способен?

– Сознаться, я не люблю железу. Именно, я всю жизнь проковырялся в старой железе, и она мене́ опротивела. Богатые люди берут новые машины, катаются, когда подходит главный ремонт, оне их сдают, а мы их подбираем и всю жизнь справляем, и в консы консах выходит ишо дороже. Владимир Димитриевич, говоря о машинах: нам нужна машина, а то Алёшина «Нива» уже рассыпается, да и была бы машина, у нас всё бы скорея получалось.

– Хорошо, мы подумаем.

– Так, теперь поехали на овчарню.

Приезжаем. Барак, которой разобрали, – оставалось много досок и брусьяв, оне всё сожгли, но идивоты! Тут своя башня с водой, толькя поправить, – всё разворовано. Вряд мы купили за семьдесят тысяч рублей усадьбу с разваленным домом для прописки всех переселенсов, двадцать пять соток земли оформили на Алёшу.

Я пригласил гостей что-нибудь покушать, оне кушать не стали, но чаю согласились выпить. Но я был голодный, мне пришлось покушать. Я попросил Владимира Димириевича, чтобы помогли дать вышнея образования Танюшке, я их познакомил, она ему понравилась, и он согласился помогчи и сказал:

– Где будешь учиться, мы поможем. – Она поблагодарила. – А на чё хочешь учиться?

– На економиста.

– Да, ето важно, отцу ето будет нужно. А уже куда обращались?

– Да Елена Талгатовна обещалась помогчи устроить.

– Ето хорошо.

– Владимир Димитриевич, Елена Талгатовна ждёт вашего ответу.

– Данила Терентьевич, как вы думаете, она надёжна?

– Думаю, да, и очень опытна.

– Хорошо, давай к ней заедем.

– Отлично, я ей позвоню. Елена Талгатовна, привет, вы на месте?

– Да, на месте.

– Мы можем к вам зайти через час с Владимиром Димитриевичем?

– Да, жду.

– Ну, пока.

Мы приезжаем к ней, но уже Владимир Димитриевич обошёлся с ними вежливо, провели весь до́говор, Владимир Димитриевич спросил:

– И сколь будет стоить вся ваша работа?

– Мы всё обсчитаем и вам ответим, толькя дайте координаты. – Он дал, мы всё рассказали, наши успехи, Владимир Димитриевич помянул коррупсыю, она в курсе, и подсказала: – Будьте аккуратне, ето всё жулики, вечно голо́дны.

– Ну хорошо, ждём по почте ваши услуги.

Мы попрощались и ушли, я их проводил до гостиницы, и остались, что:

– Будем на контакте, каки́ новости – звонить, а через две недели будем здесь.

– Хорошо, будем ждать. – И на етим расстались.

Мы с Алёшай поехали домой. Думаю: да, Владимир Димитриевич умной парень, толькя не хватает дипломатства, но ничего, постепенно помогу ему, научу.

 

22

Звонит Лидия Ивановна и просит встречи с губернатором. Я позвонил Картавенке Николаю Васильевичу, попросил встречи с Евгением Степановичем для Лидии Ивановной и рассказал, хто она, оне прекрасно её знают. Он пообещал организовать встречу и позвонить.

Мы с Алёшай стали офармливать комплекс на наше КФХ. Но каки́ новости: мы купили комплекс, но без земли! Я в шоке: ето что ишо, ето толькя в России так делается, теперь надо землю покупать и оформлять. Но как так, во всех порядошных страна́х купил дом – он вместе с участком земли, а здесь купил дом и, ежлив не указана земля, покупай и увози дом куда хошь? Вот тебе и новости. Хорошо, что у нас всё через губернатора, а нет – как хошь, вези комплекс хоть на небо.

Звонют из АПК: мне срочно явиться утром рано. Мы с Алёшай явились к Севальневу Алексею Анатольевичу, он повёл нас в фонд экономической поддержки, нас принял начальник фонда Шулешко Алексей Владимирович, привёл на круглый стол, тут собралось четверо чиновников, Шулешко объявил нам приказ от губернатора: выдать нам деньги на технику, но ето продлится десять дней, всё оформить.

– Раньше невозможно?

– Но принесите до́говор купчий.

– Хорошо, мы всё исполним.

Но потом стали странные вопросы.

– Вы старообрядсы?

– Да.

– Вы враждуете с православной церковью?

– Да нет.

– А каки́ контакты имеете? А како́ отношение имеете?

– Нормально.

– Хорошо, об етим поговорим позже. Ну, ждём вас с до́говорами.

Мы вернулись в АПК к Севальневу Алексею Анатольевичу, всё доложили, он вызвал Кузнецова Юрия Андреевича, он пришёл, узнал о технике:

– Ну наконес-то, Данила, всё-таки решили брать технику?

– Да, ето по команде Евгения Степановича.

– Ну что будешь брать?

– А то, что говорили.

– Всё-таки остаёшься на «Джон Дирах»?

– Да.

– Но молодес.

Он стал звонить, договорился и нас послал в компанию «Юпитер». Мы приехали, выбрали два трактора: один восьмёрку триста двадцать лошадиных сил и один пятёрку девяносто семь лошадиных сил – да, ето куколки, одну орошалку на три тысячи литров, дискатор шестикорпусной, сеялку небольшую на четырнадцать рядов. Всё ето стало одиннадцать милливонов семьсот тысяч рублей – пятьсот шестьдесят тысяч долларов. Сделали до́говор, принесли в АПК, а тут новости: губернатор дал приказ выдать деньги в течение сорока восьми часов, а потом оформить. Ребяты доложны сеять, время уже вышло. Да, ето чу́дно – такие повороты! Нам выдали деньги, мы взяли технику, компания угнала её к нам в деревню. Всем радость: получили такую технику! Особенно ликовал тестяв сын Алексей.

Звонит Картавенко Николай Васильевич:

– Послезавтра утром в девять часов Евгений Степанович принимает Лидию Ивановну. Данила Терентьевич, взяли технику?

– Да.

– Молодсы. Евгений Степанович одобрил за такой выбор.

– О, большоя спасибо за поддоржку!

– Данила Терентьевич, работайте себе спокойно.

– Спасибо.

Я Лидии Ивановне позвонил, рассказал о приёме, она довольно сообчила, что приедет, и попросила организовать встречу с остальными чиновниками. «Хорошо, всё будет готово». Я думаю, а зачем же она едет? Наверно, хочет пропустить в «Российской газете». Ну что, пушай так.

Я дома дал команду хорошо приготовить обед и на другой день поехал встречать Лидию Ивановну. Мы поехали с Алёшай, встретили. На встречу пришли Елена Талгатовна и Марина, поехали к ней в офис, всё рассказали, наши события, она не верит:

– Ето что? Изумительно! Савченко так поступил? Ето фантастика! Вы мня все поразили. Да, ето хорошия новости. Ну, Данила, проздравляю!

– Лидия Ивановна, ето ваша работа, без вас мы нихто.

– Да ладно, Данила, ты молодес, сумел подойти к губернатору.

– Да, Лидия Ивановна, таких, как Евгений Степанович, побольше бы в России, и вся Россия бы цвела, ето долговидный господин, я вижу, он ошибок не делает, поетому у него всё здесь процветает. Ты посмотри, через всю улицу в Белгороде есть панкарты, написано «Матершинство – позор России!», и он прав. Весь мир говорит, русски – алкоголики да матершинники, а здесь в Белгороде редко где услышишь, чтобы матерились, и алкоголиков тоже не столь, сколь в других областях.

– Да, ето замечательно. Ну что, пора к губернатору?

– Да, поехали.

Мы заходим к Картавенке Николаю Васильевичу, он проводит нас к губернатору, Евгений Степанович принимает меня по-свойски, а Лидию Ивановну очень вежливо, но осторожно.

– Ну что, Данила Терентьевич, получил технику?

– Да, Евгений Степанович, спаси вас Господи, без вас мы нихто, ты наш отец, вечно за вас Богу молиться.

– Да ладно, работайте себе во славу Божию. Ну что, Лидия Ивановна, решили нас посетить?

– Да, Евгений Степанович, слышим хоро́ши новости про вас от Данила и решили навестить. Но и как вы думаете о наших переселенсав?

– Да, для нас оне очень ва́жны, ето духоносный источник! Смотря на них, местный народ что-то нашнёт думать.

– Да, ето правильно, етот народ воздоржный.

– Евгений Степанович, ты прости, но не все воздоржны, у нас тоже есть всяки-разны, и даже наркоманы есть.

– И у вас тоже происходит?

– Да, Евгений Степанович, но ты не заботься, я вам обещаю толькя порядошных старообрядсов.

– А остальные? Россия большая.

Лидия Ивановна:

– Евгений Степанович, а как вы относитесь к переселенсам с Казахстана и Киргизстана?

– Нет, для них нет программы. Старообрядсы – ето свои исторические граждане.

– Но вы поймите, в России идёт демография, каждый год умирает свыше семьсот тысяч людей.

– Но Лидия Ивановна, у нас её нету, у нас каждый год прибыль, многи едут с Украины, у нас годовалые квоты, и всё заполняется.

– А как насчёт программы для переселение?

– Вы же знаете, Белгород не входит в состав программы по переселению.

– Да, знаю.

– Нам она не нужна, у нас свои программы для обустройства каки́ хошь.

– Да, интересно. Но всё же ето по́мочь – билеты, груз, подъёмны деньги. Вы могли бы хоть для старообрядсов программу разработать?

– Да, для старообрядсов с удовольствием.

– Слышишь, Данила, ето важно. Ежлив Евгений Степанович разработает для вас программу, вам в течение двух месяцев выдадут гражданство, оплотют билеты, груз, подъёмные деньги, и всё будет прошше.

– А как можно ето решить, Евгений Степанович?

– Хорошо, мы ето решим.

– Евгений Степанович, а каки́ у вас программы областные для переселенсов?

– Ну, приезжает переселенес, получает статус, ему выдаётся один милливон рублей на строительство дома под один процент годовой, кирпич по тридцать процентов стоимости, а ежлив не хватает, ишо милливон рублей по пять процентов годовых на пять лет. Но и есть субсидии семейны, школьны, по́мочь большим семьям – да всего хватает. А преференсыя сельхоз.

– Да, ето поразительно чу́дно, мы всегда слышим: Белгород процветает, но теперь видим вашу заботу и восхищаемся. Вы правильно работаете, Евгений Степанович, я уже семнадцать лет помогаю переселенсам, и что я насмотрелась, каки́ несправедливости, наше чиновничество позор как поступает! И что, переселенсы – загрузка России? Ето наоборот – благо для России!

– Да, вы правы, Лидия Ивановна. Ну что поделаешь – таки́ наши чиновники.

– Ну, Данила, тебе повезло, у тебя хороший губернатор.

– Да, Лидия Ивановна, спаси вас Господи обоих, не замолить Бога будет, сколь добра нам сделали.

– Знаешь, что, Лидия Ивановна, оне даром ничего не берут?

– Да, я знаю.

– И даже не кушают с нами?

– Ето хорошо, хто-то ишо заботится о чистоте. Евгений Степанович, ставайте, я вас засниму.

Мы стали, она засняла, Родионов тоже присутствовал, Лидия Ивановна попросила, чтобы он заснял нас троих, он заснял. Мы стали благодарить и прощаться с Евгением Степановичем, он нас проводил и сказал:

– Подождите, чичас Родионов освободится и расскажет наш план работы с Данилой Терентьевичем.

– Спаси Господи, Евгений Степанович.

– Удачи!

Мы вышли в зало, сяли на диваньи.

– Но, Данила, ето фантастика, за семнадцать лет вижу первый результат такой обширной, мне не верится. Я хорошо знаю, деняг много в России, но почему-то не доходит до доброго результата, а тут я поражаюсь. Но боюсь, чтобы не обманули. Вот, Данила, знашь, почему я приехала? Ето контроль навести. Чиновники ой как боятся прессы, я же говорила тебе: ето четвёрта сила, её все боятся и, по крайне мере, будут исполнять.

– Лидия Ивановна, как тебя благодарить за всё?

– Данила, прошу, молись за меня.

– Конечно, буду молиться, но ты наш благодетель, и спаси тебя Господи.

Родионов что-то долго задоржался, но наконес вышел и пригласил нас в АПК. Мы вместе с нём пошли, приходим в его кабинет, он нас рассаживает, и стал рассказывать следующа.

– Лидия Ивановна, с Минрегиона одобрили проект Данилы Терентьевича, он правильно поступил, всё делает скромно, но очень обширно, и разрешили инвестицию безлимитную, деняг сколь хошь, но должен сделать модель России, ето будет образец всем на показ.

Лидия Ивановна:

– Что вы говорите? Откуду ето?

– Да, Данила Терентьевич сумел показать доверия, надеются, что он сумеет ето осуществить, и мы все будем помогать. Я не знаю, зачем он берёт себе компаньонов, когда ему всё дадут, что он хочет, и может расшитывать на любой проект и на любую сумму.

– Данила, ты слышишь?

– Да, слышу, я всё ето предчувствовал, и, чтобы хорошо разработать проект, именно так и доложно быть. Но компаньоны необходимы, я с каждым днём уверяюсь, что без них будет очень чижало, нам надо грамотных и опытных людей.

– А что, у вас их нет?

– Есть, но когда ето будет? Ето не скоро, а мне чичас надо, в каждую минуту, а надёжные люди посмотрют, как у нас идёт. Ежлив всё будет хорошо, толькя тогда тронутся, а у нас каждая минута дорогая, и чем ни лучше покажем проект, тем быстрея будет переселение.

Родионов:

– Данила Терентьевич, можешь расшитывать на полный проект.

– Спасибо, Владимир Яковлевич, но я без Якуниных и Руслана никуда.

– Сам знашь, тебе виднея.

Лидия Ивановна:

– Да, Руслан уже положил три милливона рублей, не надо его обижать.

– Да нихто не собирается обижать, ето всё решает Данила Терентьевич, – и Родионов пояснил Лидии Ивановне всё действия нашей работе и про круглые стола субботния. – Необходимая техника уже у них, оне уже землю приготовляют, чичас будут сеять озимнюю пшеницу.

– Да, здорово. Ну что, желаю удачи. Пожалуйста, помогайте им, как ни говорите, но оне не знают наших порядков.

– Да не беспокойтесь, Лидия Ивановна, мы за всём смотрим, и Евгений Степанович не даст в обиду.

– Ну хорошо, большоя вам спасибо за такую добрую новость.

Мы поблагодарили Родионова и вышли. Лидия Ивановна:

– Мне не верится. Данила, ты знаешь, что добился?

– Да, я в шоке. Но исполнют ли оне? Да, здесь заговорит вся Россия, и именно Савченко сумел ето сделать.

– Да, ето поразительно. Данила, а зачем тебе твоих компаньонов? Оне же всё тебе дадут.

– Лидия Ивановна, ты бы знала всё, ты бы поняла меня. Я замечаю, тут алчных немало, и мои компаньоны им мешают, оне всё раскопали: ето жулики, и мне без них пропасть. Оне что – всё будут сле́дить, а мы спокойно работать. Но чиновникам ето невыгодно, им интереснея, чтобы мы зависели от них.

– Да, ето понятно. Данила, чичас куда?

– Чичас забираем Елену Талгатовну и едем в Шебекино в администрацию.

– Данила, ты знал, что Солженицын Александр Исаевич помер?

– Да, знаю, читал в газетах и очень сожалею, так и не пришлось свидеться.

– А ты знал, что начин вашего переселение помог он?

– Да, знаю. Царьство ему небесное. Лидия Ивановна, а ты знала, что наша деревня будет называться Солженицыно? А наша фирма уже называется «Старообрядческая артель имени Солженицыно»?

– Ето здорово. А Москвин знат?

– Да, конечно. Ето всё по соглашению семьи. А знаешь, почему в честь его ето названья? Он один из писателяв, что позаботился написать правду о старообрядсав при сталинских времён в ГУЛАГе, пострадавших невинно за веру християнскую.

– Да, Данила, молодес, ето и вам будет честь.

– Но и нашлись противники, говорят: зачем поставили тако́ имя, он еврей, а вы староверы. Ето ничто не значит, значит добродетель человека.

– Ты прав.

Ну, мы все явились в администрацию в Шебекине, нас стретил Юрий Петрович, сказал, что «глава в отпуске, вас примет зам главы». Он принял ласково, повёл нас в ресторан, я Лидию Ивановну предупредил:

– Обед дома готов, но можете что-нибудь закусить ради чести.

Так и сделали. Зам главы мне понравился, он боле конкретный и разумный, умеет действовать как хороший дипломат, но зачем Бузычкин глава – не понимаю. Оне все чаю попили, закусили, зам главы удивился, что я ничего не кушаю:

– А почему так?

Лидия Ивановна объяснила:

– Оне, старообрядсы, с миром не кушают.

– Да, интересно. Ну что поделаешь, извините, Данила Терентьевич, вы голо́дны.

– Да не заботьтесь, мы уже привыкши.

Зам главы всё объяснил Лидии Ивановне о нашим проекте и пожелал нам наилучших успехов, Лидия Ивановна тоже повыспрашивала о нас, и все разговоры были приличны. Ну что, мы поблагодарили за добрый приём, он извинился:

– Жалко, что главы нету. Ну, ждём, на следующай раз он будет. Ну, пока.

Мы с нём расстались, Юрий Петрович нас проводил, и мы поехали к нам в деревню, нас уже давно ждут.

Ну что, встретились, все рады, я много рассказывал о Лидии Ивановной, поставили на стол, стали угощать, и я не отстал, был голодный. Пообедали, Лидия Ивановна пожелала посмотреть технику, мы все позаснимывались возле техники, и она с нами. Потом пожелала познакомиться лично с каждый семьёй. Мы ко всем свозили, лично познакомили, она у всех спрашивала, как нравится в России, – все довольны. Когда все собрались, она стала всем говорить:

– Вы знаете, что у вас Данила герой? За столь малоя время он столь добился, ето потрясающе.

Все молчат, один тесть сказал:

– Да, у нас Данила на все руки.

Моя семья улыбается. Я хорошо знаю: окро́мя моей семьи меня нихто не знает, хоть и тесть сказал за меня, но он ничего не знат. Я всегда перед людьми скромничал. Так как наши старообрядсы безграмотны, мало что понимают качество в человеке, поетому с ними трудно разговаривать. Я тоже безграмотный, но у меня обзор чуть-чуть побольше, жалко, что нет образования.

Лидия Ивановна со всех взяла интервью. Андриян мой вообче не может говорить, растеривается и заикается, но чу́дно над Василием: ставит себя выше всех, такоя высокоя лицо, но разговор смешной, нет фундамента. Думаю: дак вот ты какая пташка, ето всё портрет, а внутри всё пустоя, а я, дурак, поставил тебя агрономом. Ну что, посмотрим. Но вижу, что придётся убеждать Авериных, чтобы перешли к нам, ето качество и порядошные ребята.

Мы показали Лидии Ивановной, где будет деревня, я всё ей разъяснил, где и как что будет, она восхищалась:

– Ну, Данила, не толькя ты в политике гожай, но и хороший организатор, всё хорошо всё продумано.

– Лидия Ивановна, одна у меня забота. Шебекинскины чиновники мня настораживают, нет доверие, что-то не то, и ети земли все Дудниковы, у нас с нём конкуренсыя, и он палки в колёсьи ставит.

– А что молчишь, иди к губернатору и расскажи.

– Нет, за кажду мелочь некрасиво надоедать Евгения Степановича.

– Да, ты прав. Данила, я удивилась, как ты разговариваешь с губернатором, ты с нём на ты.

– А я и не заметил. Но я чувствую в нём такоя доверия, что шшитаю как родного отца и не замечаю моих слов. Но спасибо, что помянула. – Мне стало неудобно.

– Данила, ты когда в Москву?

– Да надо со дня́, надо готовиться к поездке в Южну Америку, готовить встречу – государство со старообрядсами.

– А куда именно поедешь?

– В Бразилию, Боливию, Аргентину, Уругвай, в разны деревни.

– Замечательно. А хто финансирует?

– Якунины.

– А на сколь поедешь?

– На две-три недели.

– Хорошо, об етим ишо поговорим. Данила, тебе надо писать писмо пресиденту Медведеву, чтобы выдали тебе гражданство, потому что у тебя важные дела в России, и гражданство тебе необходимо нужноя.

– Да, я знаю, и спасибо за совет. Вот поеду в Москву и привезу писмо.

– Да, привези, мы попросим Лукина Владимира Петровича, он передаст пресиденту Медведеву.

– О, Лидия Ивановна, спасибо за такую услугу.

Уже вечер, оне собрались в Белгород, мы их увезли, Лидию Ивановну проводили на поезд, она улыбается:

– Данила, потрясающа, но жду, сынок, молодес.

Я её крепко обнимаю и целую:

– Матушка, вас бы не было, ничего бы етого не было. – Она растроганна зашла в вагон. – Но прощай, дорогая.

У меня тоже слёзы потекли. Думаю, что я до́бро сделал? Да ничто, обычная работа, да и всё, кому-то надо ето делать. Бог поручил – значит, надо стараться.