Дома у Дрозда все было настолько прибрано, что мне даже стыдно стало. Моя мама тоже, когда не была на работе, постоянно что-то мыла, стирала, прибирала… Но все равно какие-нибудь вещи, словно унесенные с одного места на другое волшебным ураганом, лежали где попало. Это могла быть моя кофта. Или мои книги. Или даже мои носки. Да-да, в роли волшебного урагана в нашей семье выступала я. О бардаке на своем письменном столе я вообще помалкиваю…

Мама Дрозда встретила меня неожиданно неприветливо. Наверное, это все из-за того, что она была угнетена бытом. Вот этими всеми уборками, стирками и готовками. Потому что моя бабушка, если уж сравнивать, тоже всегда была чем-то занята и тоже оказывалась резковатой, мрачной, чрезмерно поглощенной заботами.

Что мне бросилось в глаза – так это прическа мамы Дрозда. У нее были очень густые длинные волосы, но при этом она не водружала из них на голове немыслимые пирамиды или не носила закрученными в кудри и убранными в хвост, как делала обычно Дина, а скромно собирала шпильками в плотный кокон.

Когда Дрозд провел меня в свою комнату, то я, к удивлению своему, обнаружила, что и у него на столе царит бардак. Как и у меня, в смысле. Я даже обрадовалась этому – хотя чему уж там было радоваться? Тому, какие мы лентяи? Но в любом случае, этот факт непостижимым образом еще больше нас сблизил.

Мы не стали медлить и сразу приступили к делу, то есть к обучению меня игре на гитаре. Было это так: я сидела на кровати в обнимку с гитарой, а Дрозд ломал и выкручивал пальцы моей левой руки, пытаясь научить меня брать аккорды. Кстати, заметил, что мне нужно короче постригать ногти. Я, конечно, тут же возмутилась – куда уж еще короче?! Дрозд немедленно показал мне куда, продемонстрировав свои.

Чтобы сильно меня не мучить и чтобы я хоть что-то запомнила, мы решили остановиться на трех аккордах – Am, Fm и Cm. Проще всего мне давался Am, и Дрозд за меня порадовался, потому что, как он уверял, это был один из часто употребляемых аккордов. Чаще других. Я ощутила прилив кратковременной гордости.

– Будешь такие успехи делать – скоро и Дину догонишь, – пообещал мне Дрозд.

Я насторожилась:

– А что, ты Дину тоже учишь играть?

– Конечно, – спокойно ответил Дрозд. – Каждый день. Только у нее туго получается. Видала, какие у нее когти? Такими только царапаться…

Я старалась не подавать виду, что огорчилась, но настроение мое было испорчено. Хорошенько обдумав мой провал в школе на Восьмое марта, я сделала вывод, что Дина если и не была причастна к нему каким-то образом, то все равно должна была знать, – ни о каком маскараде речь не идет и все будут одеты в бальные платья. Что она не предупредила меня об этом, я могла списать только на ее рассеянность.

Был и еще один случай, когда меня разыграли одноклассники, причем одноклассницы, как мне показалось, были в курсе того, что он готовится. Я тогда и не подумала, что Дина могла оказаться в числе посвященных, а теперь вот задумалась: а почему бы и нет? Ведь когда все произошло, Дина не кинулась, как лучшая подруга, утешать меня или усовестить мальчишек.

Дело было на Двадцать третье февраля. Все девчонки скинулись на открытки мужской половине нашего класса. Открытки должны были положить на парты ответственные за мероприятие девчонки еще перед уроками. Каково же было мое изумление, когда и на моей парте оказалась открытка, поздравляющая Александру, то есть меня, с Днем защитника Отечества.

Я вертела головой, держа в руках открытку, пытаясь понять, кто надо мной подшутил, но мальчишки отвечали мне наглыми взглядами, а девчонки глядели кто хитро, а кто равнодушно. Ответственные за мероприятие отрицали, что имеют к этой открытке какое-то отношение. Ими же было выдвинуто предположение, что открытку кинул на мою парту кто-то из мальчишек, мимоходом пробегая по проходу. Но я этого не заметила. А вот если Дина была в сговоре с мальчишками, то это все объясняло: ей куда как проще, чем остальным, подложить мне открытку, стоило мне только отвернуться.

Как бы там ни было, а в душе у меня поселилась обида. Я не могла вычеркнуть из головы того, что Дине оказалось все равно, как я буду одета на этом празднике жизни. Но разве настоящая подруга смолчит и не поправит твою ошибку? Во мне зародилось сомнение в нашей дружбе.

И потом, это именно Дрозд, а не она справился после случившегося о моем самочувствии. Бросил все, отомстил за меня Никите и даже не стал дожидаться следующего дня, несмотря на чаепитие и всех школьных красавиц, а прямиком направился ко мне. На фоне героического, да даже просто человеческого, поступка Дрозда наша с Диной дружба померкла, как мне казалось, безвозвратно.

Поэтому, услышав о Дине, я засобиралась домой. В это же время Дрозда позвала на кухню его мама, чем я и не преминула воспользоваться, чтобы ускользнуть в прихожую. Однако, прокрадываясь мимо кухни, я услышала весьма нелицеприятный спор между Дроздом и его мамой. Подслушивать я бы не стала, это некрасиво, но и в прихожей все было отлично слышно.

– … Все ходят и ходят! – гневно восклицала мама Дрозда. – Все бренчите и бренчите! Когда уже это кончится? Учебный год на исходе, на второй год хочешь остаться?

– Что ты выдумываешь? Каникулы через два месяца! Через два с половиной даже! – возмущался в ответ Дрозд. – Что мне теперь, из книжек не вылезать?

– И не вылезай! Не вылезай, если надо! – не унималась его мама. – Если у тебя оценки плохие – какая может быть гитара?! Вот выкину твою гитару! Еще хоть раз будет двойка – и выкину!

– Тогда я из дома уйду! – в отчаянии крикнул Дрозд. – Попробуй только выкини!

– Совсем меня не любишь, – жалобно проговорила его мама, и до меня донесся ее слабый всхлип. – Только девочек своих любишь, вон уже и вторую привел…

– Мама, ну что ты такое говоришь?! – возмутился Дрозд. – Я тебя люблю, при чем тут девочки?

– А пусть тогда не приходят, – торжествующе потребовала его мама.

– Ну это уж слишком! – заявил Дрозд.

На этом их диалог кончился. Я стояла у двери одетая и уже подумывала о том, как бы мне незаметно выскользнуть, раз уж я здесь явно нежеланный гость. После случайно подслушанного разговора мне совсем не хотелось еще раз попадаться на глаза маме Дрозда. Но тут Дрозд и сам появился в прихожей.

– А ты чего здесь? – удивился он. – Захожу в комнату – а тебя нет. Дождалась бы Дину, она уже скоро прийти должна.

– Ой, мне совсем некогда, – соврала я, отчаянно округлив глаза. – Мне столько уроков сегодня задали, жуть! Все, пока, счастливо, до завтра! – Я щелкнула замком и вышла в подъезд, не дожидаясь, пока Дрозд меня отговорит.

Я выскочила на улицу и всей грудью вдохнула свежий весенний воздух. Оттепель со вчерашнего дня шла полным ходом. Солнце припекало так, что хотелось сорвать шапку, несмотря на все предупреждения взрослых. Некоторые, кстати, так и делали. Я немного пощурилась, стоя на солнце и привыкая к его яркому свету, а потом пошла домой.

Снег почернел, асфальт блестел от влаги. По обеим сторонам тротуара в ложбинках стояла талая вода, в ней плавали, словно крохотные островки, обломки льда и снега. На земле повсюду виделись невзрачные проталины, отчего она становилась похожей на раскинувшую крылья бабочку-траурницу.

Мой путь пролегал мимо школы, в которой учился Дрозд. Наша школа была под номером девять, а эта была четвертой, хотя они и стояли рядышком. Я к тому, что пятая школа, например, стояла аж в другом микрорайоне. Четвертая была ближе к нашему дому, но меня отдали в девятую, потому что она была совершенно новехонькой, ее достроили в том году, в котором я в нее поступила. То есть наши первые классы были самыми первыми, обучавшимися в девятой школе. Тогда я гордилась этим. А теперь вот думала, что пошла бы в четвертую – давно бы уже дружила с Дроздом…

Я скользила взглядом по веткам деревьев, надеясь увидеть набухшие почки, но не заметила ни одной. Видимо, для этого было еще слишком рано. Да вот мама говорила, что при такой ранней весне, скорее всего, скоро опять наступят заморозки. Верить в это не хотелось…

С одной стороны моей дороги, вдоль школьной ограды, шел ряд берез, с другой, прямо напротив школы, был расположен рынок. Если бы на березах уже были листья, я бы, наверное, любовалась ими и не заметила того, что заметила сквозь голые ветки: возле четвертой школы гуляли, взявшись за руки, Дина с Никитой.

Я сперва решила, что мне привиделось, ей-богу! Ну мало ли похожих людей на свете. Но я присмотрелась, ошибки быть не могло, это действительно были они. Вот тогда-то все и встало на свои места. И вчерашний приход ко мне в гости Никиты, позванного словно бы для меня, и рассеянность по отношению ко мне Дины, и равнодушие Дины после того, как Никита меня ударил…

Это было, между прочим, двойное предательство! Дина обманула не только меня, она сейчас изменяла Дрозду. И, судя по тому что Дрозд с минуты на минуту ждал ее в гости, он ни о чем не догадывался. Мне было обидно за нас обоих. Я решила проследить за сладкой парочкой.

Подобраться к ним поближе никак не представлялось возможным. Для этого мне пришлось бы обежать всю школу, а Дина со своим новым кавалером могли за это время куда-то уйти. Маячить за деревьями, подсматривая за ними, тоже было глупо. Раз уж я их заметила – и они могли заметить меня. К счастью, этого не произошло. Влюбленная парочка направилась в сторону дома Дрозда.

Я шла вместе с ними – параллельно им. И проводила их до подъезда Дрозда. Моему возмущению не было предела, когда они поцеловались на прощание! Вот интересно, был ли Никита в курсе, что провожает сейчас Дину к своему сопернику…

Вроде как все это было не мое дело, и я не собиралась ябедничать ни Дрозду, ни тем более Никите. Дрозду – потому что надеялась, что все как-то само собой разрешится. В конце концов, может быть, Дина как раз сейчас и шла к нему, чтобы сообщать, что теперь ее парень – Никита. Ну а Никите – потому что глубоко презирала его после вчерашнего…

Словом, я развернулась и пошла домой. Теперь я уже твердо была убеждена в подлости Дины. И если раньше еще стоял вопрос, почему она ничего не сказала мне о том, что маскарада не будет, то теперь-то я понимала: Дина сама была участницей розыгрыша надо мной. Это был сговор, и моя единственная подруга в нем участвовала.