Машина достигла окраины города и въехала во двор, окруженный старыми многоэтажными зданиями с обшарпанными фасадами и маленькими магазинчиками, расположенными на первых этажах. Двери служебных выходов из магазинов вели в этот самый грязный двор. Некоторые двери на тыльной стороне многоэтажек служили входами в подвальные помещения строений, возможно, используемые под складские нужды, судя по коробкам и прочей таре, сваленной мусорными кучами рядом.

Мари не могла бы точно ответить, куда именно ее завезли: этот район города она не знала. Один из похитителей вытащил ее из машины за шиворот. Марисса, в силу своего характера, обязывающего бороться до последнего, резко повернула голову и со всей силы укусила его за руку. Или пан или пропал. От неожиданности мужчина выпустил куртку девушки, и она бросилась бежать к арке, за которой виднелась дорога. По ней проезжали редкие машины. Время было позднее, и удаленность от центра сводила на нет интенсивность движения. Но всегда оставалась возможность привлечь внимание и получить помощь. Другой мужик перехватил Мариссу на пути ее следования. Она вырывалась как сумасшедшая, пытаясь вывернуться из захвата или лягнуть нападавшего, с целью ослабить хватку. Видимо, похитителям надоело возиться с активно сопротивляющейся девчонкой, и Мари ощутила сильный удар по затылку.

Щекой Марисса почувствовала что-то твердое, шершавое и холодное, при ближайшем рассмотрении, оказавшееся бетонным полом. Она открыла глаза. Все плыло в туманной дымке. Голова раскалывалась на тысячу кусков. Мари попыталась сесть и определить место своего пребывания. Стены помещения качались, ее подташнивало. Наконец, осуществив задуманное, девушка огляделась. Руки оказались прикованными наручниками к старой ржавой батарее, она сидела на полу у стены неопределенного цвета с выцветшей облупившейся краской. Рядом с ней расположились еще три какие-то девицы, зафиксированные тем же способом, отметающим всякие мысли о попытке к бегству.

— Смотрите, новенькая очухалась, — отметила одна из них каким-то безразличным тоном.

У нее волосы были какого-то уж очень неестественного цвета. Белые-белые. «Надо ж было так вытравить», — мелькнула у Мариссы мысль. Все товарки по несчастью были одеты довольно неопрятно, вызывающе, даже вульгарно. Яркий макияж довершал впечатление и не оставлял сомнений в роде занятий оных. Мари, облаченная в обычные для студенток джинсы и легкий джемпер с короткой курточкой, явно не вписывалась в общий антураж.

Марисса обвела глазами комнату. У одной стены стояла большая кровать без всяких постельных принадлежностей, покрытая грязным красным покрывалом. По обе стороны кровати стояли тумбы, в углу — стул. В другом конце помещения находились шкафы. На полках лежали видеокассеты, коробки разных размеров. Внимание привлекли две большие видеокамеры с претензией на профессиональные. Вот и вся убогая обстановка места заключения.

Мари постаралась не поддаваться панике: нужно рассуждать трезво, ну, по возможности. Все это совершенно очевидно дурно пахло и наводило на размышления о том, что ничего хорошего от последующих событий ждать не приходиться.

«Что-то мне это все очень и очень не нравиться. И соседки какие-то стремные, и кровать эта, и камеры. Ну, если не принимать во внимание такую мелочь, как наручники», — вздохнула про себя Мари и попробовала завязать контакт с рассматривающими ее девушками.

— Мы где?

— В Голливуде.

«Это она, вроде как, пошутила?» — Марисса начинала беситься.

— Я поняла, что не в Диснейленде. Нормально объяснить трудно, что ли?

— А че, самой не понятно? Порнушку тут снимают дешевую, так сказать местного разлива. Причем жесткую, на любителя, — пояснила блондинка.

— Нам сначала деньги предлагали, но Муська, она с нами работает на точке, рассказала, чего они тут делают. Сама купилась на бабки, потом в больничке долго отдыхала, — выпалила вторая.

— Мы отказались, здоровье дороже. Так они нас на…и. Подъехали дядьки какие-то. Ну, чтоб нас в сауну на вечер снять, а сами сюда привезли — и к батарее, чтоб не смылись, — продолжила рассказ пергидрольная.

— Ой, — от ужаса у Мариссы волосы на голове зашевелились.

Первый раз в жизни она почувствовала, как это на самом деле бывает. До этого момента только в книжках читала и не задумывалась, что не дай Бог на себе такое испытать. Дурнота как-то сразу отступила перед лицом грядущей опасности.

— Надо дергать отсюда, — выдала Мари, по ее собственному мнению, вполне адекватную мысль.

— Ага. Давай, дергай. Как ты себе это представляешь?

Марисса посмотрела на наручники. Запястья у девушки очень тонкие, нежные, изящные ручки с длинными пальчиками. Мари всегда удивлялась, откуда у нее такие руки: аристократов в роду вроде не наблюдалось. Возможно, сказывались занятия игрой на фортепьяно в далекой юности. Если приложить большой палец к мизинцу, то основание запястья и кисть становятся практически одного диаметра.

«Надо попытаться. Вроде не сильно затянули. Наверно, потому что все равно в отключке была. Вот получилось. Аллилуйя!» — высвободив вторую руку и лишь слегка ободрав кожу, Мари казалась себе на седьмом небе от счастья.

— Поймают, шлепнут, — предупредила блондинка.

— Ну, да, а так, можно подумать, не шлепнут. Поимеют только во все дыхательные и пихательные. То, что они делают, это ведь незаконно. Какой резон нас отпускать живыми? Заложить же можем.

— Типо умная нашлась…

— Может, отпустят. Муську же отпустили. Да и кто их закладывать будет? Жить-то охота, а у них, не бойсь, тут все куплено и подмазано. Если что, найдут как выкрутиться.

— Ну и сидите тут, вам не привыкать, — огрызнулась Мари.

— Если выберусь, в ментовку сообщу, — смягчилась она, подумав: «Жалко же их. Вообще, изувечить могут, звери».

— Дура ты, — вздохнула пергидрольная.