– Когда вы наконец управитесь с этой шифрограммой с «Анны»? – торопил шифровальщиков Погора. – Полковник уже несколько раз напоминал, нервничает.

– Спокойно, дружище. Это тебе не блины печь. Не можем пока найти ключ.

Зентара действительно нервничал. Его одолевала тревога за Бежана. А шифровальщики, как назло, копаются… Он снял было трубку сам, но в это время в дверях появился начальник шифровального отделения с дешифрованным текстом радиограммы. Зентара буквально вырвал ее у него из рук и пробежал глазами: «Груз в пути. На корабле находится племянница Ковальчика. Она осведомлена. Как с ней поступить? Правомочен ли решить этот вопрос сопровождающий ее представитель шефа? Подпись: Валяшек». Радиограмма была адресована инспектору таможенного управления Роману Порембскому.

Зентара положил бланк на стол. Вызвал Погору.

– Немедленно установи, кто такой Валяшек. Гданьск пусть вручит эту радиограмму адресату. По обычным каналам. Немедленно организуйте наблюдение за Порембским и всеми, с кем он будет встречаться после получения этой радиограммы. О каждом их шаге докладывать мне немедленно. Распорядись также от моего имени задерживать и вручать нам все передаваемые на теплоход радиограммы.

Зентара сел за стол и снова взял в руки принесенный ему текст. «Контрабандисты или шпионы? – размышлял он. – Валяшека раскрыл, как видно, Бежан, А Порембский? Бежан высказывал предположение, что служащие таможни, связанные с контрабандистами, могут использоваться иностранной разведкой лишь как слепое орудие. Я не согласился тогда с этой версией. И как видно, оказался прав. Радиограмма это подтверждает. Теперь самое важное – установить, с кем свяжется Порембский после получения радиограммы». Зентара снова вызвал Погору.

– Валяшек – это судовой врач на «Анне», – доложил тот, едва войдя в кабинет. – Радиограмма Порембскому будет вручена около семнадцати часов. Все остальные ваши распоряжения в Гданьск переданы.

– Хорошо. Еще раз напомнил Вальчаку, чтобы звонил мне в любое время дня и ночи. Я должен знать о каждом шаге Порембского.

Зентара отпустил Погору и вышел в приемную.

– Бася, – обратился он к секретарше, – закажи разговор через гданьскую радиостанцию с Бежаном. Но не отсюда, а из дома. На вечер. Справишься у него о здоровье. Посоветуешь не злоупотреблять лекарствами. Дома – скажи – все в порядке. От себя задай любые вопросы о погоде, настроении, впечатлениях, о сестре… Смотри не перепутай. Речь идет о безопасности Ежи. Его надо предупредить. Поняла? Но беседа должна внешне носить чисто семейный характер.

Зентара знал педантичную пунктуальность Баси и, несколько успокоенный, вернулся к себе в кабинет. В шесть вечера раздался телефонный звонок. Вальчак доложил, что Порембский связался по телефону со служащим гданьского отделения турагентства «Орбис» Зигмундом Шурготом. Они договорились встретиться в кафе. Несколько минут назад оба отправились на эту встречу. Наблюдение за ними ведется.

– Срочно соберите всю возможную информацию об этом Шурготе, – распорядился Зентара.

– Слушаюсь!

«Содержание их беседы, – размышлял Зентара, – наверняка окажется чрезвычайно важным». Но на этот раз он ошибся. Когда Вальчак вторично позвонил и доложил о содержании подслушанного разговора, оказалось, что в нем не было ничего примечательного. Обычная застольная беседа: о погоде, о какой-то необычной партии преферанса, о домашних заботах Словом, никакой связи с интересующим Зентару делом.

– А наблюдатель ничего особого не заметил? – на всякий случай спросил все-таки Зентара.

Оказалось, что заметил. Наблюдаемые пили кофе. Порембский, как бы между делом, вертел в пальцах вчетверо сложенную бумажку. Потом он положил ее на край стола, а минуту спустя стал вертеть в руках бумажную салфетку. Сложенный листок лежал на столе. Но тут вдруг чья-то фигура заслонила на мгновение столик наблюдаемых. И тогда бумажка исчезла.

Не подлежало сомнению: Порембский передал радиограмму Шурготу. «Значит, сам Порембский лишь промежуточное звено. А что же Шургот? Шеф? Тогда ответ на радиограмму он будет давать сам».

– Не спускайте с него глаз, – приказал Зентара Вальчаку. – Если наблюдение даст что-нибудь новое, звоните мне домой, невзирая на время.

Дома после ужина он ни на шаг не отходил от телефона, но аппарат молчал как заколдованный. Спать Зентара лег, так и не дождавшись звонка, уже под самое утро.

Позвонил Вальчак только в десять утра. Он сообщил, что Шургот заказал с почты междугородный разговор с Варшавой и разговаривал пять минут.

– Записать удалось только Шургота, – докладывал Вальчак. – Передаю дословно: «Доктор шлет привет. Спрашивает, кузину оставить или тоже освободить от работы. Интересуется, действительно ли вместе с ней находится наш представитель. Это все, товарищ полковник.

– С каким номером телефона он соединялся в Варшаве?

– Двадцать – семьдесят семь – семнадцать. Фамилия абонента не установлена.

– Спасибо. Остальное мы сделаем здесь сами.

Названный Вальчаком номер оказался небезызвестным – коммутатором финуправления. Просмотрев еще раз внимательно материалы дела, Зентара без труда установил, что именно этот телефон был записан в записной книжке Шпадов. «Наблюдение за вручавшим Котарскому „гонорар“ вывело на двух сотрудников этого управления: на Звардоня и Крапу. Значит, одному из них и звонил Шургот. А может быть, есть еще и третий?»

– Распорядись немедленно проверить, с каким внутренним номером телефонистка финансового управления соединяла сегодня в десять утра Гданьск, – приказал Зентара Погоре.

Установить внутренний номер не удалось: сразу после десяти телефонистка сменилась с дежурства, а в 11.30 выехала в отпуск, в туристскую поездку.

Вальчак доложил по телефону, что после разговора с Варшавой Шургот зашел на работу к Порембскому, а потом отправился к себе. Порембский передал радиограмму на «Анну». Вальчак продиктовал ее текст.

На этот раз расшифровка была произведена молниеносно. Текст радиограммы гласил: «Девушку не трогать. Груз обычным путем. Нашего представителя на корабле нет. Это шпик. Убрать».

– Задержи этот текст, – распорядился Зентара. – Вместо него передай следующий: «Груз обычным путем. Остальные решения на усмотрение моего представителя». Проследи за отправкой.

Зентара был уверен, что «представитель» – это Бежан. «Молодец Ежи, как видно, вышел все-таки на след», – улыбнулся он про себя. Сейчас, когда спало наконец напряжение последних суток, он почувствовал, как сильно устал.