В темноте вспыхивает крохотный огонек зажигалки, освещая лицо художника. Осторожно ступая, он пробирается к цели.
Рэм(невнятно). Сейчас… доберемся до света… станет радостно жить… Жизнь, говорят, чтобы радоваться… Где-то даже написано… Память: буквально утром переставил фонарь — а куда? (Огонек зажигалки гаснет — темно.) У-у-у, отзовитесь, Наталья!
Наталья. У-у!
Рэм. Вы не исчезните?
Наталья. Не-ет… вы просили — я жду-у…
Рэм(смеется). Признайтесь, чего, неприятностей?
Наталья(смеется). Боже меня упаси-и…
Рэм. Тогда поклянитесь на вечности — не потеряться-а…
Наталья. О-о… А где она, вечность — у-у… Тут темно, я не вижуу…
Мягким светом возгорается электрический фонарь, стоящий на полу, в дальнем углу мастерской художника. На полу и на подставках — скульптуры и холсты картин, в беспорядке развешанных по стенам, или брошенных на полу. На рабочем столе: мусорное ведро, кисти, тюбики, банки с красками и прочее. На мольберте холст, накрытый тряпкой. Незаконченная скульптура женщины. Кресло. Огромных размеров библейский стул, похожий на трон, с растущими из спинки ветвями дерева — кажется фантазией скульптора. У самого трона раскладушка, постель не прибрана. Столик на колесиках со спиртным; пол усыпан окурками. В дверях с букетом цветов стоит красивая женщина в плаще. На другом конце мастерской — Рэм. Оба молчат, улыбаются.
Рэм. Было однажды сказано: и да будет свет? Сладко представить: кто-то сказал — и случилось… Ох, извините… (Вдруг, словно спохватывается, убирает со стола мусорное ведро, уносит в дальний угол мастерской.) Вообще-то, знающие люди поговаривают… будто Он, этот Кто-то… и есть вечный мрак, вечный свет… И остальное-прочее, что бывает — кстати, тоже Он… Такой вот всесильный, который все может… Понять невозможно, размышлять бесполезно, остается — поверить. Пожалуйста, проходите, чувствуйте себя…
Наталья(с интересом разглядывает мастерскую). Спасибо.
Рэм. Хочется — можно, курите.
Наталья. Спасибо. Пытаюсь бросить.
Рэм. Получается?
Наталья. Не очень.
Рэм. Я тоже пытаюсь — и тоже, не очень… Что, любите жизнь?
Наталья(не сразу, с улыбкой). Не знаю… А что?
Рэм. Я спросил…
Наталья. Наверно, люблю.
Рэм. Еще не решили?
Наталья. Люблю.
Рэм. Извините. (Перетаскивает раскладушку, прибирает постель). Наверно, люблю, но наверно не знаю… Люблю — потому что люблю… А не люблю — потому что не люблю…
Молчат.
Наталья. Вот так-так: художник в подвале?
Рэм. Сейчас скажете — так не бывает?
Наталья. Ничего же тут не слышно.
Рэм. И правда…
Наталья. Наверху будут бомбы падать — вы даже не узнаете. От войны, что ли, прячетесь?
Рэм. Нет. А война, по-вашему, самое страшное в жизни? (Она не отвечает.) Однажды проснулся — вдруг, увидел себя в подвале. Как бы не был готов — поэтому удивился. И даже раскис. Впрочем, скоро привык. В общем-то, ко всему привыкаешь… А что, подумал, забавно: еще не помер — уже в могилке.
Наталья. Бога ради, простите. Я спросила… мне просто казалось: солнышко для художника — первое дело.
Рэм(с улыбкой). Может, все-таки первое — сам художник?
Наталья(с улыбкой). Но художнику нужен свет?
Рэм. Изнутри — очень нужен. Просто необходим. (Наводит порядок.) Скажу по секрету: могу лепить вообще в темноте, еще и с завязанными глазами. Вас, например…
Наталья. Что, серьезно?
Рэм. Скульптор — друг Бога. Кто-то, не помню, сказал или сам я придумал: раб материи, духа господин. Ну, одним словом — раб. Серьезно-серьезно…
Наталья. Но, я вижу, вы пишете?
Рэм. Для себя… Мазюкаю по настроению… Так, развлекаюсь…
Наталья. Можно посмотреть?
Рэм. Да, можно, все можно. И даже чего нельзя — тоже можно. Разумеется, можете. (Вдруг, оставляет постель, торопливо переставляет мольберт в дальний угол.) Если вам интересно: про дерево я, например, больше понимаю… Или, возможно, мне кажется — что понимаю… Я, впрочем, уверен, что понимаю. Булыжник в руках — ощущаю… Глина, опять же: вдохнуть в нее душу — говорят, получится человек… Кстати, был опыт…
Наталья. Пигмалион?
Рэм. Еще раньше — Адам… Или — бедный Адам… Ну, тот самый, которому, помните, не повезло: из Сада прогнали…
Наталья. Мучилась, мучилась — вспомнила, наконец: я читала про вас в журнале. Я и скульптуру узнала — на фото была. Еще заголовок меня удивил: «Скульптор-крот». Теперь понимаю… (Разглядывает картину, смеется, читает надпись на рамке.) Душа старого верблюда? А почему, объясните, верблюда? Да к тому же и старого?
Рэм. А спросить: почему душа?
Наталья(смеется). Хорошо, спрашиваю: почему душа?
Он молчит, улыбается; она переходит к другой картине; смеется.
Скажите, вы тут ничего не напутали? Назвали картину: душа старого змея, а нарисовано поле из сказочных маков? А как понимать?
Рэм(пожимает плечами). Понимать…
Наталья. А, понимаю — такая метафора?
Рэм. Эффект из близи не тот.
Наталья(оборачивается). Что, простите?
Рэм(с улыбкой). Меня еще в школе учили: к истинной живописи, как к огню, приближаться не следует.
Наталья(с улыбкой). Раб-господин, вы обиделись: так все-таки — к истинной?
Улыбаются.
Рэм. Хотите снять плащ?
Наталья. Не знаю…
Рэм. Цветы можем в воду пока…
Наталья. Я сама, если можно… Немного потом — хорошо? Удивительные… Ничего, я с ними побуду? Мне с ними хорошо…
Рэм. Я вас нарисую с цветами — хотите?
Наталья(смеется). Хочу…
Рэм(подходит к ней ближе). Полотно назовем: Наталья с букетом… Наташа, я правильно?
Наталья(с улыбкой). Да…
Рэм. Или лучше: Наташа с цветами… Мне лучше — Наташа… Наташа, Наташа… Нет возражений?
Наталья. Можно Наташа.
Рэм. Сразу заметно: вы — добрая.
Наталья. Спасибо.
Рэм. Я говорю то, что чувствую.
Наталья. Верю.
Рэм(словно заглядевшись, было потянулся рукой к ее лицу — впрочем, рука, вдруг, словно замерла на весу). Если забыли, я — Рэм… Рэм, просто Рэм… Революция, электрификация, мир… Хорошо, еще не добавили: чушь собачья, слабоумие по-человечьи, назывался бы как-нибудь: Рэм-ч-с-с-по-ч… Однако, что занимало родителей!.. В общем, на случай пожара: Рэм. А, впрочем, забудете — тоже неважно. Ну, кричите: старик, эй, старик! Наталья (с улыбкой). Я не забыла: Рэм…
Он, вдруг, нагибается, поднимает с пола конец провода, направляется в противоположный конец мастерской.
Рэм. Только еще фонарь подключу…
Но, вдруг, оставляет провод, приносит ей коробку конфет.
Не скучайте пока… Угощайтесь…
Наталья. Спасибо.
Рэм. В этом так называемом доме все ваше… Все, что душе… (Возвращается к проводам.) Я буквально еще… как бы это сказать, поработаю Богом…
Женщина тем временем достает из сумочки мобильный телефон, звонит — похоже, не соединяется.
Или скромнее… Все-таки скромность украшает: поработаю тем самым, который однажды сказал… (Включает еще фонарь, направляет свет на нее.)
Наташа(набирает снова и снова, бормочет). Никакого ответа, подумайте…
Рэм(с интересом ее разглядывает; вдруг.) Наташа! Плащ снимать не хотите? Категорически?
Наталья(пугается, роняет телефон на пол, торопливо его подбирает, прячет в сумку). Что, пора? Я, собственно — да, я готова… Мы — уже? Начинаем работать?..
Рэм(улыбается, не сразу). Я все-таки вас напугал.
Наталья. Меня?
Рэм. Напугал, напугал.
Наталья. Когда, интересно?
Рэм. Там, в гримерной…
Наталья(широко открывает глаза). Не помню.
Рэм. Без спросу ворвался, нес чепуху, хватал за руки, божился не навредить… Могло показаться — я вел себя странно…
Наталья(смеется). Да вы фантазер, Рэм… И совсем не врывались, даже совсем наоборот: долго царапались по двери, я уже пять раз успела вам крикнуть: да! можно! входите!
Рэм. Так это выглядело?
Наталья. Именно так и выглядело: робкий, застенчивый…
Рэм. Воистину, себя не видишь: я, по моему ощущению, продемонстрировал свои наихудшие качества…
Наталья. А по моему ощущению… Меня поразило: вы были бледны, в глазах тайна… Я еще, помню, про себя подумала: ух, какой…
Рэм. Старый дурак.
Наталья(смеется). Нет, ну зачем? Совсем в других выражениях.
Рэм. Ну, значит, мне повезло.
Наталья. Со мною как раз никому не везет!
Рэм. Нет-нет, я серьезно: мне повстречать, вдруг, такую, как вы… Один шанс из тысячи!
Она улыбается. И он улыбается.
Что будем пить: водку, виски, бренди, ликер, шампанское? Ну-ну, не стесняйтесь, чего душа просит? Я к нашей встрече готовился.
Наталья(удивленно). К нашей?
Рэм. Представьте, что к нашей, Наташа… Что, странно? (Внезапно уходит в дальний конец мастерской.)
Наталья. Но вы говорили — мы никогда прежде не встречались!
Рэм(откликается). …Душа просит праздника, знаю! Она слишком знает, что у нас там, впереди — и поэтому просит: радуйся, пока можешь! (Выкатывает столик на колесиках, на котором: спиртное, стаканы, полотенце; протирает стаканы.) Украшение дерева жизни — сюрпризы! Что меня восхищает в жизни — непредсказуемость! В театр забрел — просто мимо шел. На афише увидел: «Инцест» — и мне замерещилось страшное преступление: против Бога, семьи, человечности, вообще против жизни на земле! (Смеется.) Короче, я стал вспоминать: Адам познал Еву — вполне даже можно сказать, познал собственное ребро. Братоубийца по имени Каин тоже кого-то познал. Ну-ну, а кого, кстати, Каин познал, не припомните? Мрак — одним словом… Подумал: пойду, погляжу на семейную жизнь. В кои-то веки, подумал, покажут комедию — посмеюсь… (Берет в руки водку.) А потом я купил билет, а потом я увидел вас, а потом…
Наталья(удивленно). Инцест, вы решили, комедия?
Рэм(не сразу). Признаться, пока не решил.
Она почему-то молчит.
Водка, огурцы… Курица с вертела… Правда, остывшая… Для вас, кстати, могу подогреть…
Наталья. Спасибо… Не стоит, пожалуй…
Рэм. Вы с работы…
Наталья. После спектакля еще настроение… Ну, в общем, как бы еще в другой шкуре… Как бы еще пережить… Так что, вы сказали, инцест?
Рэм. «Белый аист», Наташа, коньяк… Помните сказочку: было однажды, очень давно, к мужчине и женщине прилетел добрый аист и в клюве принес им…
Наталья(смеется). …Ребеночка — помню.
Рэм(ставит водку обратно, поднимает коньяк). Да! Коньяку?
Наталья. Все равно.
Рэм. Наташа, расслабьтесь: мне показалось, вы там, на сцене, достаточно пережили…
Наталья(с улыбкой). О, там другое…
Рэм(наполняет стаканы). Вы жутко страдали — мне так показалось. Или, наверно, точнее сказать — что ваш персонаж страдал. Впрочем, как различить — персонаж или вы? Я, то есть, поверьте, сочувствовал вам — как мог. В том месте, особенно, где умоляли любимого сына не делать этого…
Наталья. Смешно, в этом месте все зрители плачут.
Рэм. Могу подтвердить: мужчина рядом со мною рыдал…
Наталья. Феномен.
Рэм. Итальянская пьеса?
Наталья. Испанская.
Рэм(подает ей коньяк). Жуть…
Наталья. Спасибо.
Рэм. У меня, кроме шуток, ком в горле, в мозгу… Ему, главное, как человеку, говорят, а он, как оглох… А тот эпизод, где он вас… ну, когда он склонял вас к инцесту — тоже очень сильный… Вот это, понимаю, страсть: фатальная, роковая. Бедняга, ему до зарезу хотелось именно этого…
Наталья(с улыбкой). Когда-то я его бросила — он мне так мстил…
Рэм. А, Наташа, скажите: такое возможно?
Наташа(с улыбкой). Не знаю…
Рэм. Нет, в жизни?
Наталья. Не дай Бог…
Рэм. Тогда… (Поднимает стакан). Тогда — за великую силу искусства?
Наталья. За нее… (Пьет.)
Рэм(не пригубив, опускает стакан, включает музыку, вновь поднимает стакан). И — за встречу? Давайте-ка, что ли, за встречу?
Наталья(смеется). Давайте.
Он, вдруг, мягко увлекает ее в некий танец.
О, кажется, мы собирались работать…
Рэм. А уже… А мы это — мы как бы уже…
Наталья. Что уже, Рэм?
Рэм. Ну, как бы уже появились на свет — а вы не заметили?
Наталья. Нет, Рэм, я серьезно…
Рэм. И я… И уже мы любили, страдали, мучились…
Наталья. Рэм…
Рэм. …Были счастливы и одиноки…
Наталья(смеется). Сжальтесь, Рэм, я после спектакля…
Рэм. Жизнь как будто прошла — а еще ничего не понятно!
Наталья(останавливает его). Ох, эта светская жизнь — я отвыкла, постойте… Голова закружилась, простите… Как белка, верчу колесо: дом — театр, театр — дом…
Рэм(как бы между прочим). Артур…
Наталья. Что?
Рэм. Артур… Мне прямо врезалось в память: Артур.
Наталья(не сразу; впрочем, с улыбкой). Рэм, вы что? Рэм, однако, я вас начинаю бояться…
Рэм. Вы из гримерки звонили ему, невольно подслушал. Артур, кричали, Артур, просили простить… Он трубку швырял — вы опять звонили… Наташа, признаться, я был оскорблен.
Наталья(не сразу; впрочем, со смехом). Ой, Рэм, вы, что ли, ревнуете, Рэм?
Рэм. Я ревную. А что?
Наталья(с улыбкой). Что ли, шутите? Что ли, серьезно?
Рэм(не отпускает ее). Мир вокруг нас существует, пока не закроешь глаза. Примерно, смотрите: я их закрыл — и его, этого самого мира, как бы сразу и нет. И Артур — про него, вдруг, забыть — и, глядишь, его как бы тоже нет. Квинтэссенция бытия — беседа, коньяк, шелестение душ… (Шепчет.) Хочу вас понять… ощутить, как натуру… Глазами, еще, что ли, сердцем… Ведь мы никуда не спешим? Ответьте мне: да?
Наталья(с улыбкой). Да… Мой мобильник испортился… Батарейка, наверно, не понимаю… Можно от вас позвонить?
Рэм(не сразу). А… (Вдруг, озирается по сторонам, поднимает с пола плащ, достает из карманов блокнот, сигареты, связку ключей, смятые денежные купюры, бормочет.) Отчего же нельзя, когда можно… Это также доступно и просто: как жизнь, например… (Продолжает выворачивать карманы, достает еще яблоко.) Кстати, библейский продукт… Хотел еще при знакомстве вручить — почему-то увидел вас и расхотелось… (Наконец, находит мобильный телефон.) Прошу…
Наталья. Спасибо… (Берет телефон, опускает цветы, яблоко на стол.) Я — буквально звонок…
Рэм. Бога ради.
Наталья. Пожалуйста, за разговор вычтите из гонорара.
Рэм. Копейки, о чем вы?
Наталья. Значит, копейки… Сонечка, Соня, ты слышишь меня?
Рэм. Залезайте сюда, тут слышно получше… (Помогает ей взобраться на библейский стул.) Секрет подземелья… Вне логики… Говорите…
Наталья. Спасибо… Доченька, слышишь меня? А так тебе слышно?
Рэм(шепчет). Дайте мне ваш телефон.
Наталья. Что вы сказали?
Рэм. Мобильный… Пока заряжу… Давайте-давайте…
Наталья(в трубку). Жди, я сейчас! (Отдает ему свой неработающий мобильник.) Вы там в порядке? Доченька, слышу, скажи: Тимка спит? Мордашку, надеюсь, помыла ему? Не как в прошлый раз? Да, а ручки? Да, точно, одну и другую?
Рэм удаляется.
Я тебя очень люблю… Ты же знаешь, что очень… Где я сейчас? Ты ему молоко кипятила? Что, сырое споила? Соня, ну, Соня… Артур не звонил? Ответь, я прошу, потом спросишь: он не звонил? Доченька, я на работе. Нет, не в театре, потом расскажу. Расскажу, обещаю. Тимку разбудишь… Я тебя тоже люблю. Очень-очень… Если Артур позвонит — скажи, я звонила ему раз пятьсот, он трубку не брал. Да, передай, теперь только утром… Скажешь, доченька? Да, не забудешь? Будь умницей. Да, пока… Да, люблю…
Задумчиво стоит на «троне».
Не забудьте, пожалуйста, я заплачу за разговор!
Рэм(из кухни). Ох, не забуду!
Наталья. Я не шучу, Рэм!
Рэм(появляется с пакетом в руках). Как там, дома, в порядке? Мир там без вас не обрушили?
Наталья. Ой, нет… Да, слава Богу…
Он стоит, молча ее разглядывает.
Рэм…
Рэм(не сразу). Да.
Наталья. У вас много детей?
Рэм(не сразу). Достаточно.
Наталья. Не хотите говорить — не говорите. Простите…
Рэм(не сразу). Есть точка зрения, наши любимые детишки — только на самом примитивном, физическом уровне наши. По сути — заблудшие души, случайно к нам залетевшие.
Наталья. Дети, по-моему, — хорошо…
Рэм(вдруг). Плащ! Снимите его, наконец!
Она торопливо снимает плащ, роняет на пол. Он подбирает, кидает на тахту. Стоит и внимательно ее разглядывает.
Хорошо, если дети — а, вдруг, залетят продолженцы… Бывает, конечно, и родная душа забредет на огонек… Моя, например, продолженка, мне страшно мстит: из дому прогнала, внуков ко мне не пускает…
Наталья. За что?
Рэм. Наверно — дал жизнь…
Наталья. Наверно — обидели?
Рэм. Как же, обидишь ее… Мой кошмар… Тетка чужая, особа противная…
Наталья, было, спускается с «трона».
Прошу вас, останьтесь! Так вам не трудно?
Она застывает. Он молча ее разглядывает.
Наталья. Мне иногда кажется… мои дети… единственное, что у меня настоящее…
Рэм. Артур, значит, — не настоящее?
Женщина не отвечает. Он отдает ей пакет.
Наденьте, пожалуйста.
Наташа. Сейчас?
Рэм. Это сложно?
Наталья. Нет. (Стоит, заглядывает в пакет.)
Рэм(тихо). Наташа…
Наталья(не сразу). Вы что-то сказали?
Рэм. Нет.
Наталья. Наверно, послышалось.
Рэм. Как хорошо, что вы здесь. Мне хорошо. (Молчит.) Я вас провожу. (Помогает ей спуститься, провожает на кухню). Зеркало над умывальником. Да, кстати, вы не пугайтесь, там черная глина в тазах размокает.
Наталья(смеется). Страшно…
Рэм. Предупреждаю: она, случается, знаете, этак — чавкает от предвкушения…
Наталья. Ужас… (Скрывается).
Рэм(задумчиво). Иногда представляю, как она, эта глина, томилась в ожидании, пока не явился Тот Самый…
Тишина. Улыбается, достает сигарету, разламывает пополам, половинку роняет на пол, другую вставляет в мундштук; впрочем, не закуривает; вдруг, уходит в дальний угол мастерской, приносит мольберт и картину — ту самую, что прятал в самом начале нашей истории. Оглядывается в поисках места, где бы поставить.
(Громко.) Наташа, скажите, с вами бывало: вдруг, встречаешь человека, которого прежде никогда не видел — но ощущение, будто вы с ним знакомы давно! (Тишина.) Наташа, вы слышите?
Наталья(из кухни). Да!
Рэм. Когда, вдруг, вспоминаются вещи — невероятные!
Наталья(из кухни). Когда встречаешь родную душу!
Рэм. Такое возможно?
Наталья. На встречу всегда надеешься!
Рэм. Полагаете — возможно?
Ответа нет.
Наталья(вдруг, кричит из кухни). Рэм, она, правда, чавкает!
Рэм(улыбается). Я говорил! (Наконец, устанавливает мольберт на авансцене, спиной к зрителю.) Вы мне не ответили: с вами такое бывало? Мне очень важно, Наташа! Наташа!
Она появляется, переодетая в странное черное платье с красной розой и красным шарфом на шее. Он видит ее, выдыхает.
Наташа…
Тишина. Он галантно подает ей руку, проводит по мастерской между скульптурами.
Прошу.
Наталья(смеется). Куда? Что вы затеяли, Рэм?
Рэм. Фокусы любите?
Наталья. Да…
Рэм. Сейчас покажу фокус-покус про белых ворон. Где-то читал или сам придумал: до того, как стать черными — они были белыми.
Наталья(смеется). Придумали, Рэм!
Рэм. Стойте здесь… Приготовились…
Наталья. Боже, какая интрига.
Рэм(оставляет ее, отступает к мольберту). Не то слово, Наташа. Наташа, Наташа… Внимание, смотрим глазами, Наташа… Ну, то есть, сначала глазами, Наташа, потом… Предупреждаю вас: мало смотреть — надо видеть… Сердцем, душой, третьим глазом — что там у нас? Что-то такое должно быть, Наташа, не может не быть… (Сдергивает покрывало с картины.)
Тишина.
Узнаете? Наташа, вы узнаете? Отвечайте, вы узнаете?
Наталья(видит картину, молчит, удивления не скрывает). Всего ожидала — этого меньше всего…
Рэм. Скажите, ну, разве все это — не странно?
Наталья. Действительно, фокус…
Рэм. Не странно?
Наталья(смеется). Кажется, я теперь понимаю, кто умыкал из фойе мои фотографии…
Рэм(смеется). Этот портрет я — Бог знает, лет двести пишу!
Наталья(смеется). …Ай-ай, Рэм, такой взрослый мужчина…
Рэм (смеется). …Не поверите, тысячу раз начинал, бросал, опять возвращался…
Наталья(смеется). …Никого не воруют — меня воруют…
Рэм(смеется). Я особенно понял, когда вас увидел: я в ней чего-то постичь не могу…
Наталья(смеется). Театр, актрисы, да вы их не знаете, Рэм! Рэм, вам не жалко меня?
Он снимает картину с мольберта — она у него отнимает.
Куда вы, оставьте, Рэм, мне интересно!
Рэм. Вы что, мне не верите?
Наталья. Верю!
Рэм. Портрет вам не нравится — так и скажите!
Наталья. Нравится! Не обижайтесь! Я только хотела сказать — что мы не похожи! Лоб, выражение глаз — вообще… Насколько я себя ощущаю — я родилась на земле… Она же как будто на землю спустилась… Даже, похоже, кто-то ее столкнул — не сама… Простым глазом видно: про наше житье тут ничегошеньки не понимает. (Смеется.) Короче, мы с нею совсем не похожи. Или, вернее, похожи — но не похожи… Рэм, вы так смотрите…
Рэм. Вы помните, кем были раньше?
Наталья. Когда?
Рэм. В прошлой жизни?
Наталья. Я была в прошлой жизни… Не знаю, была ли я вообще… Я, наверно, была кенгуру.
Рэм. Почему кенгуру?
Наталья(смеется). Не понимаю, не знаю, представила, просто… Они очень странные… Как неземные… Да, вспомнила: я была маленькой — я всегда хотела быть кенгуру…
Рэм(с улыбкой за ней наблюдает; не сразу). А, наверно, вы правы: неважно! Неважно, неважно — конечно… (Уходит в дальний конец мастерской.)
Наталья. Не поняла, что вы сказали?
Рэм(откликается). Я сказал, что неважно!
Наталья. Не понимаю!
Рэм. Неважно! Я говорю — что неважно! Пока молодой, говорю — все не важно! Можно и не помнить — есть настоящее, пока молодой!
Приносит холст, осторожно ставит на трон, один за другим отключает фонари — в ночи возникает сказочный город, словно парящий.
Однажды, вдруг, понимаешь: у тебя ничего, кроме памяти, и не осталось. Твоя жизнь — только то, что ты помнишь. Не больше и не меньше. А чего позабыл — того, считай, не было. Как бы словно не жил.
Наталья. Что это, Рэм? (Опускается возле картины на колени, заворожено разглядывает.) Боже, какое все крошечное… А, кажется, все настоящее: окошки со ставнями… черепичные крыши домов… старинный трамвайчик, вокзал… привокзальная площадь… (Вдруг, смеется.) А там, Рэм… кому это памятник, Рэм?
Рэм. Отверженному провидцу, ползучему философу, змею проклятому. Есть основания полагать: мы ему задолжали.
Наташа(с улыбкой). Змею? Мы задолжали? Вы это — серьезно?
Рэм. Наташа, если подумать: мама Ева не съела бы яблоко — никого бы и не было. Ну, совсем никого — представляете? Нам бы его на руках носить — он, бедный, на брюхе ползает.
Наталья(смеется) Рэм, вы шутите…
Рэм. …Нам поскорее распнуть — потом, вдруг, опомниться… Дело житейское, дело привычное… (Вдруг, странно махнув рукой и встряхнувшись). О чем говорить! Лучше, Наташа, глядите… Там, там: дом стоит, видите?
Наталья. Где?
Рэм. Тут, тут… Видите, дворик с колодцем внутри?
Наталья. А, вижу…
Рэм. Ворота с калиткой на узкую улочку, мощеную скользким булыжником?
Наталья. Да, похожа на речку, вижу: изгибается, вдруг, пропадает… опять возникает…
Рэм. Странная улочка, странно текущая через весь город…
Наталья. Вы в этом городе жили?
Рэм. Возможно, что жил…
Наталья. Возможно, что жили?
Рэм. Возможно, придумал…
Наталья(не сразу). Фонарики, как настоящие… Даже лужицы под ними… А что там написано, Рэм? На воротах, над самой калиткой?
Рэм. Потерянный дом, номер первый…
Наталья. Этот дом — он потерянный, правда? (Смеется). В самом деле, дуреха, вчера родилась: ну, конечно, потерянный рай… А там, у колодца, собака?
Рэм(возвращается). Потерянный пес…
Наталья. Потерянный пес, потерянный дом, потерянный город…
Рэм. Должно быть, еще где-то там заблудилась моя душа…
Наталья. Потерянная душа…
Рэм. Иногда мне мерещится: моя жизнь выплывает ко мне… Выплывает, как если представить, что выплыл, давно затонувший корабль…
Наталья(благодарно касается его руки). Я бы тут поселилась — кто бы пустил… (Поднимается.)
Рэм(поддерживает ее за руку). Буду рад…
Наталья. На потерянной улочке, вдруг бы, самой для себя потеряться… И, не помня себя, долго по ней бы брести… Интересно, откуда слова?
Рэм. Из души — может быть…
Наталья(смеется). О-о, из души — да где, наконец, она, эта душа?
Рэм(неопределенно махнув рукой). Она — там…
Наталья. Где, скажите?
Рэм(неопределенно махнув рукой в противоположную стороны). Там-там… Или, может быть — там…
Наталья. А там?
Рэм. И — там, и там она тоже, надеюсь… Хотите, поищем?
Наталья. Хочу…
Рэм. Туда, вниз, к фонтану…Пойдем по ступенькам …(Берет ее руку).
Наталья. По камешкам, на каблучках…цок и цок…цок-цок…
Рэм. Еще ступенька… еще ступенька… еще, пожалуй, одна …
Наталья. На потерянной улочке, помнится, было потерянное кафе…
Рэм. А вот и кафе…
Наталья. Столик стеклянный под тентом из стекла, стеклянный официант…
Рэм. Что подать?
Наталья(открывает глаза). А что есть?
Рэм. Скажите, чего пожелаете?
Наталья(смеется). О, мне бы радости — если осталось!
Рэм. О, мадам. Слишком много желающих, о, мадам. Увы, до заката прикончили всю, о, мадам.
Наталья. Как жаль!..
Рэм. Но, мадам. Когда не случится пожара, потопа, войны, о, мадам. Еще до зари завезут — обещали, мадам.
Наталья(вдруг, шепчет). Скажу по секрету: не очень настроена ждать…
Рэм. Мадам, не настроены ждать — не дождетесь. Впрочем, от скуки могу предложить — не желаете, жизнь?
Наталья. Неужели живую?
Рэм. Живую, мадам, вполне не подохшую.
Наталья. Подайте, скорее, сюда!
Рэм(прижимает ее руку к своей груди). А, точнее — кусочек любви, о, мадам.
Наталья(шутливо). О!
Рэм. …Политый слезами, как водится…
Наталья. Ах!
Рэм(обнимает ее). …Не слабо приправлен: крупицами радости, зависти, злобы, отчаянья, жгучей тоски…
Наталья(смеется, нерешительно сопротивляется, ласково урезонивает). Миленький Рэм, пожалуй, что лишнее… Право, мне столько не съесть…
Рэм. Не пугайтесь, не бойтесь меня, умоляю…
Наталья. Не надо бы этого — а, Рэм?
Рэм. Вы боитесь меня?
Наталья. Не боюсь — просто я… Это лишнее, вы не сердитесь…
Рэм. Вы мне очень нужны.
Наталья. Я — нужна?
Рэм. Вы во мне пробудили…
Наталья(смеется, шутливо уходит от его объятий). Охотника? Страшного зверя? Кого?
Рэм(не оставляет ее, ходит следом). Позабытое чувство, Наташа… До боли щемящее чувство, Наташа…
Наталья(торопливо). Я вас понимаю, я все понимаю, но, Рэм, поймите и вы…
Рэм. Я искал вас целую жизнь.
Наталья. Это рехнуться, Рэм, можно — то, что вы говорите… подумайте сами, смешно, мы знакомы… А мы можем без рук? (Радостно.) Рэм, Рэм, а, хотите, мы будем без рук? Ой, миленький, правда, давайте, без рук — без них даже лучше! (Смеется, показывает на скульптуру.) Она же, глядите, без рук — а красиво… Ну, Рэм, ну, как будто она — ну, как мы? Или, вернее, как будто бы мы — как она?
Рэм. Почему? Я вам неприятен?..
Наталья. Очень приятны, напротив! У меня даже мыслей таких — да, поверьте мне, Рэм! Вы — художник, вы — умница, Богу помощник, да в вас не влюбиться! Я просто подумала… Как бывает, подумала: мы с вами как-то могли бы общаться при помощи слов… Язык таких жестов, Рэм… Таких как бы жестов… Рэм, сложно, я, правда… Я не всегда понимаю…
У него опускаются руки. Отвернулся, закуривает. Молчат. Она же с улыбкой глядит на него.
Рэм… давайте-ка, что ли, работать… Командуйте, что надо делать: стоять? сидеть? лежать? Когда-то даже умела на голове… Хотите, специально для вас? Без прибавки к зарплате?
Он молчит. Она же улыбается, на него глядя.
Работала, было, с художником-полуфантастом. Он, кстати, сам себя называл: полужизненный полуфантаст. Заставлял меня: чтобы и полусидеть, чтобы и полустоять. Или, еще непонятнее: полуползти-полулететь…
Рэм. Все правильно…
Наталья. Что, Рэм?
Рэм. Подумал: все правильно.
Наталья. Что правильно? Что вы подумали, Рэм? Эй, говорите, что вы подумали?
Рэм(задумчиво на нее смотрит). Вспомнил сон… Как будто нырнул в бурлящую воду… Хотел уплыть далеко… Однако, нырнув, я больно ушибся, потому что дно оказалось чересчур близко и плыть было невозможно… И вообще, оказалось, река никуда не бежала, она бестолково бесновалась по кругу, на одном месте… И меня бестолково кружило, и взбалтывало, и било о дно… Какое-то время я не сдавался, отчаянно боролся… Но, впрочем, устал и подумал: что толку сражаться, плыть все равно некуда?..
Роняет сигарету на пол, наливает виски в стакан, залпом выпивает, опускается на стул, странно улыбается.
Чертово время, оно пробежало даже еще быстрее, чем я успел сообразить, что оно пробежало… Я смотрю на себя, но я себя не вижу… Что-то пытаюсь себе объяснить — но я себя не понимаю… Кажется, впору смириться и праздновать вечность — я же все еще не согласен…
Наталья(не сразу). Не соглашайтесь. Успеете праздновать.
Рэм. В каком-то смысле я безнадежен, сами сказали.
Наталья. Да, подумаешь, кто-то сказал! Всего-то сказала: что я не хочу с вами ЭТОГО…
Рэм(не сразу). Как же нам быть: я с вами только ЭТОГО и хочу…
Наталья (опускается возле него на колени, берет его руку в свою, прижимается щекой). Рэм, Рэм… милый человек… Рэм, ну, зачем? Честное слово, упрямый мальчишка: ЭТОГО хочу, а ЭТОГО не хочу… Мой Тимка ЭТОГО пока не умеет сказать, он пока только: ма, хоцу… Кстати, очень похоже… (Улыбается.) Такой гонорар обещали — мне столько не снилось! Всего-то позировать ночь! Да еще и без ЭТОГО! Рэм, вспомните, сразу спросила: честно скажите, для секса зовете? А что вы ответили, помните: честно, зову для души. И глаза, Рэм, при этом глаза — детские-детские… Я про себя и подумала: в кои-то веки позвали меня для души. Мне и деньги нужны — но и вы так сказали…
Он молчит.
Я не ханжа, Рэм, не думайте… Как пишут в романах, у нас было прошлое… Даже, представьте, работала в стриптизтеатре… Как раз тогда Соню кормила — одновременно себя демонстрировала… Кончилось молоко — меня и прогнали… (Разглядывает его руку.) Вообще, Рэм, скажу по секрету: влюбляюсь — как спичка: мной только чиркни… И если уже я влюбляюсь — только держись… Как в том женском гимне: согреть чужому ужин — жилье свое спалю… (Смеется.) Вот, наконец, мне понятно: мужская рука… Крепкая, добрая, нежная… В одной руке — все: крепкая, добрая, нежная… (Целует его руку.) Миленький Рэм… вы — прекрасный, вы — сильный, вы — странный немного… Я бы хотела такого отца… Вот мне бы сейчас такого отца — я бы все отдала…
Рэм(тоже на коленях, обнимает женщину). Вы мне очень нужны…
Наталья(тоже его обнимает). Рэм, ну, что вы?
Рэм. Я гибну, Наташа…
Наташа. Но, Рэм…
Рэм. Но я знаю, что гибну…
Наталья. Не надо…
Рэм(обнимает все крепче). Кроме вас, у меня никого…
Наталья(смеется). Мы знакомы едва полминуты — вы так говорите… Рэм, хотите еще, чтобы верила…
Рэм. Очень нужны…
Наталья(смеется, пытается отстраниться). Говорили уже, Рэм, уже…
Рэм. Только вы и остались, вы и нужны…
Наталья. Я сказала: но я не могу…
Похоже, борьба между мужчиной и женщиной завязалась нешуточная. Уже и слов, кроме: «Наташа-Наташа», «Рэм, Рэм» — не разобрать. Он ее валит на пол, она отбивается, он цепляется за нее, и даже, кажется, рвет на ней платье — наконец, она вырывается, убегает на кухню. И он от нее не отстает. Доносятся голоса.
Наталья(выталкивает его). Я сказала вам: я не хочу! Еще повторить? — не хочу!
Рэм(перед дверью на кухню). Но я только хотел…
Наталья. А не надо хотеть!
Рэм. Хотел вас почувствовать…
Наталья. Нет!
Рэм. Я не хотел вас обидеть…
Наталья. Про души наврали!
Рэм. Наташа…
Наталья. …Врали про сад!
Рэм. Наконец, мы нашлись после вечности…
Наталья. …Вы мне нужны! Подарите мне ночь! Откровение в красоте, спасение — в любви! (Появляется, снова в плаще, решительно направляется к выходу). Пропади оно пропадом, вечно одно и то же!
Рэм. Наташа, послушайте…
Наталья. Я не хочу!
Рэм(цепляется за ее рукав). Не уходите, пожалуйста, а?
Наталья. Рэм, я очень спешу, меня ждут…
Рэм. Но я умоляю, прошу…
Наталья. Не могу…
Рэм. Но, Наташа…
Наталья. Оставьте…
Рэм(опять пытается обнять). Наташа, Наташа…
Наталья. Сколько можно, сказала же, сколько можно?! (С силой отталкивает его.)
Рэм. Но я…
Наталья. Нет! Прощайте! Все! (Исчезает.)
Рэм(устремляется следом; доносится его зов.) Не бросайте меня одного, я умру! Меня больше не будет, прошу! Мама! Мама!!
Тишина. Художник возвращается; вдруг, срывает и раскидывает картины, опрокидывает стол с красками.
Темнота