Джонни точно подметил — эта дама была одета даже слишком хорошо. Так, как обычно одеваются люди с претензией на аристократизм. Вроде бы неброско и со вкусом, но как-то уж слишком продуманно. Элегантная дама под пятьдесят, довольно красивая, но напрочь лишённая обаяния. Её аккуратно подкрашенная физиономия показалась мне знакомой. Я определённо уже где-то видела эту женщину.

— Леди Дебора Хоббер, — представилась она, протянув мне худощавую руку — так, словно опасалась не то обжечься, не то заразиться, но шла на этот риск за неимением другого выхода.

Дебора Хоббер… Звучало дубово. И вполне ей подходило. Изысканно одетая обладательница этого имени производила впечатление дубинноголовой особы, хотя явно считала себя необыкновенно утончённой. Я вспомнила, где её видела. В телепередаче, посвящённой лауреатам Королевской премии. Её мужа Грегора Хоббера наградили за вклад в науку. Да ещё и титул лорда пожаловали. Грегор Хоббер — невзрачный мужчина с отстранённым взглядом бледно-голубых глаз — едва ли не шарахался от камер и журналистских микрофонов, зато его супруга позировала перед камерами и давала интервью весьма охотно. Она долго разглагольствовала о том, как гордится своим мужем, посвятившим жизнь укреплению обороны страны. Утомлённый красноречием леди Хоббер корреспондент еженедельника "Герольд" нашёл-таки способ деликатно от неё улизнуть, когда она перешла от обороны страны к семейным ценностям и запела хвалебную песнь своей дочери, которая недавно поступила в магистратуру. К сожалению, попасть в магистратуру сейчас непросто. Ещё пару лет назад дорога туда была открыта для любого, кто не желал ограничиваться степенью бакалавра. Теперь ввели какие-то тесты на определение уровня интеллекта и в магистратуру отбирали только учащихся с интеллектом первого уровня. Поговаривали, что скоро будут аналогичным образом тестировать учеников выпускных классов и тем, у кого интеллект третьего уровня, вообще не позволят учиться в высших учебных заведениях. Во всяком случае за государственный счёт. За плату пожалуйста, но все ли смогут платить? В магистратуре тоже можно учиться на платной основе — если у тебя второй уровень. Чёрт знает что! Знакомых, имеющих детей студенческого и старшего школьного возраста, у меня почти нет, но я не раз слышала, что эти уровневые тесты сущий бред и в последнее время в магистратуру попадают отнюдь не самые лучшие. Эти перемены в образовательной системе и во многих других сферах нашей жизни начались с тех пор, как Урм решил снова войти в состав Объединённого королевства, да ещё и, как говорится, со своим уставом. Многим это не нравится, тем не менее урмиане почему-то сразу получили довольно много мест в парламенте и ухитрились за два года завладеть контрольными пакетами акций ряда крупных корпораций. Поговаривали, что если бы не королева Амалия, которая ценит хорошие традиции и слово которой всё же что-то значит, урмианский режим воцарился бы на всех пяти островах королевства. Выйдя в отставку, я отдалилась от политики и, честно говоря, не горела желанием снова во всё это окунаться, но интуиция подсказывала мне, что окунуться придётся и, возможно, с головой.

— Леди Лайен, — клиентка смерила Джонни выразительным взглядом от самой его ярко-зелёной макушки до оранжево-зелёных кроссовок, — я бы предпочла побеседовать с вами конфиденциально.

— У меня нет секретов от моего помощника, — сказала я, — и вы тоже можете ему полностью доверять, леди Хоббер. Я вас слушаю.

— Дело в общем-то пустяковое, — помолчав, промолвила дама. — На первый взгляд. Казалось бы, просто пропала кошка… Вы ведь не гнушаетесь подобной работой?

— Не гнушаюсь.

Кошек я обожаю, но говорить об этом с леди Деборой Хоббер не хотелось. Я всегда приветлива с клиентами, но предпочитаю соблюдать дистанцию и сокращаю её крайне редко. Эта дама к сокращению дистанции не располагала.

— Это очень редкое животное, — порывшись в сумочке, клиентка достала фотографию. — Сомневаюсь, что у кого-то в нашем городе и вообще в Ателлане есть такая кошка. Вывезти её за пределы королевства непросто — все агентства внешнего транспорта уже получили соответствующее распоряжение, и тем не менее… Мы же с вами знаем, что мошенники бывают весьма изворотливыми, — доверительно улыбнулась леди Хоббер, — иначе не существовало бы даже такого понятия, как контрабандный товар.

Проигнорировав доверительную улыбку, я сосредоточилась на объёмной фотографии, с которой на меня смотрела смуглая, кареглазая девушка лет двадцати с прямыми чёрными волосами. Стрижка наподобие каре делала её похожей на египтянок с древних росписей. Девушка крепко прижимала к себе гладкошерстную золотисто-коричневую кошку, которая тоже заставила меня вспомнить египетский зал Королевского музея древностей. Поджарое тело, чуть удлинённая мордочка, крупные уши, огромные лунно-жёлтые глаза. Наверное, когда-то такие кошки жили при храмах Баст и во дворцах, где с ними играли жёны и дочери фараонов. Возможно, эта кошка тоже поиграла бы с какой-нибудь особой царской крови, но подстриженная по-египетски девушка явно не вызывала у неё симпатии. Создавалось впечатление, что, не держи её хозяйка так крепко, кошка бы вырвалась у неё из рук.

— Это моя дочь Эрика, — с умилением и гордостью произнесла леди Хоббер. — Снимок сделан чуть больше недели назад, вскоре после того, как ей подарили Миу. Она дала ей египетское имя. По-древнеегипетски миу "кошка". Правда моя Эрика похожа здесь на египетскую принцессу?

— Что это за порода? — спросила я.

— Ну-у… Я точно не знаю, — протянула клиентка, явно недовольная тем, что я не пожелала присоединиться к её умилению.

Терпеть не могу, когда люди едва ли не требуют, чтобы я разделяла их восторги по поводу их детей. Некоторые мои бывшие одноклассницы, едва я приезжаю в Саммертаун, тут же являются в дом моей матери со своими отпрысками или хотя бы с их фотографиями и ждут от меня восторженного умиления. И их явно обижает моё вежливое равнодушие. Я, конечно, понимаю, что для матери её ребёнок самый лучший, но при чём тут я? Для меня их дети не хуже и не лучше большинства детей, которых я ежедневно вижу вокруг себя на улицах города. Я, конечно, могу изобразить умиление. Я могу изобразить всё, что угодно. Какие я только представления ни устраивала и кем только ни прикидывалась, работая секретным агентом, но в повседневной жизни я предпочитаю быть собой, нравится это окружающим или нет.

— Знакомая, которая подарила Эрике Миу, просто сказала, что это египетская кошка. Наверное, так эта порода и называется. Миу похитили в прошлую среду. Воров… Вор проник через окно и порвал цепь. Впрочем это нетрудно…

— Цепь? — я хотела убедиться, что не ослышалась.

— Ну да… Лёгкая позолоченная цепь. Один конец был прикреплён к ошейнику Миу, другой к искусственному дереву в углу комнаты…

— Вы держали кошку на цепи? — опешил Джонни.

— Приходилось, пока… она не привыкнет к новому дому, — метнув в его сторону неприязненный взгляд, промолвила леди Хоббер. — Поверьте, цепь в данном случае слишком громкое название. Так, лёгкая цепочка, которая позволяла Миу разгуливать по всей комнате. Мы прекрасно о ней заботились. У неё есть удобная лежанка, масса игрушек, искусственное дерево, чтобы она могла полазить, если ей захочется, а корм мы покупали в магазине фирмы "Кэтти Смайл" и только самый дорогой…

— Леди Хоббер, вы обращались в полицию? Королевская полиция Ателланы уже не одно десятилетие славится своими собаками-ищейками…

— Ну конечно, обращались. Представьте себе, знаменитые ищейки лонгорской породы не смогли взять след.

— Странно, — сказала я.

— Дело в том, что, — клиентка слегка замялась, — кошка оставила на полу комнаты какие-то выделения… Полицейский сказал, что это не моча, а какой-то фермент… Я не больно-то в этом разбираюсь, но животные ведь постоянно оставляют какие-то метки. То территорию свою метят, то оставляют знак для особей противоположного пола.

— Значит, кошка оставила метку, которая сбила собак со следа? — спросила я.

— Да. Вернее, даже не позволила им взять след.

— Такое впечатление, что именно этого она и добивалась, — хмыкнул Джонни.

— Господи! — закатила глаза леди Хоббер. — Добивалась… Может, ваш помощник ещё скажет, что кошка и спланировала похищение? Это всего лишь животное, а они справляют свои естественные потребности где попало.

— Позвольте с вами не согласиться, мэм, — возразила я, незаметно погрозив Джонни кулаком. — Кошки весьма щепетильны на этот счёт. Короче говоря, вы хотели бы вернуть себе эту редкую кошку.

— Она не просто редкая, — поджала губы леди Хоббер. — Моя дочь к ней очень привязана.

"Да вот только вряд ли это взаимно", — подумала я, рассматривая голограмму, на которой симпатичная девушка с самоуверенным, волевым лицом крепко прижимала к себе вырывающуюся золотисто-коричневую кошку.

— К тому же нам очень неудобно перед нашей знакомой. Думаю, леди Доримене дан Линкс стоило немалого труда раздобыть к дню рождения Эрики такое экзотическое животное.

Услыхав урмианскую аристократическую приставку, Джонни всё же не сумел скрыть неприязненную реакцию. Он не сказал ни слова, но его весёлые зеленовато-карие глаза в мгновение ока словно бы подёрнулись ледком. Клиентка это заметила.

— О да, я знаю, у нас многие относятся к аристеям1 с предубеждением, — вздохнула она. — Я и сама этим грешила, пока не познакомилась с ними поближе. Знаете… Всё же, как ни крути, они действительно самые настоящие аристократы и имеют полное право требовать к себе уважения.

— Как ни крути, уважение — это не то, что требуют, — заметил Джонни. — Если его заслужил, то и требовать не придётся. И убивать тех, кто не желает тебя уважать.

— Ну-у, знаете ли, молодой человек… Одно дело не уважать — уж если не можешь отличить, кто достоин уважения, а кто нет, другое — агрессивно демонстрировать своё неуважение. Такие вещи надо решительно пресекать, и очень жаль, что наш закон слишком мягок ко всякого рода… наглецам.

— То есть вы за введение закона о смертной казни для каждого, кто хоть слово скажет против кого-нибудь из аристеев? — вот теперь Джонни походил на взъерошенного драчливого воробья не только причёской. — Убивать журналиста за то, что продёрнул урмианского аристократа в прессе, или…

— Жёлтую прессу давно уже пора призвать к порядку.

— Не надо красить в этот цвет всю прессу, мэм. Журналисты нередко говорят правду, которую не всем приятно слушать. И прежде всего тем, о ком эту самую правду говорят. Может, вы считаете справедливым и требование урмиан выдать им студентов, бросивших в их делегацию водяную бомбочку?

— Почему бы и нет? Молодёжь должна отвечать за свои поступки. Студенты в последнее время ведут себя хуже, чем в средние века! То есть не все, конечно. Моя Рики сроду не водилась с сомнительными компаниями…

— А вы знаете, что ваши обожаемые урмианские аристократы сделали с активистами "зелёных" на Джеллиде?

— Молодой человек, мы несколько отвлеклись от основной темы нашего разговора, — леди Хоббер вежливо улыбалась, но розовые пятна на её напудренных щеках говорили о крайнем раздражении. — Я пришла сюда за помощью, а не ради политических дискуссий. Честное слово, я уже жалею, что пришла. В городе столько сыскных агентств, в том числе и тех, что специализируются на поисках домашних животных, но я выбрала ваше…

Клиентка сделала паузу, в которой улавливалась скрытая угроза. Джонни был прав — эта дама знала, куда пришла. Ей было что-то известно о моих методах расследования. Во всяком случае то, что они не одобряются Храмом. Закона, который бы их запрещал, нет, но если о них узнает Орден, у меня могут быть крупные неприятности. Эта дама знала, куда пришла, но не знала, что угроза — далеко не лучший способ со мной договориться.

— Леди Хоббер, агентств, занятых поисками домашних животных, в городе действительно немало, — сказала я, посмотрев на неё в упор, и она отвернулась. Пятна на её щеках стали ещё ярче. — Ближайшее, "Пэтс", в двух кварталах отсюда. Они занимаются этим уже полтора десятка лет, так что опыт у них в таких делах немалый. Если мы с самого начала вызываем у вас некоторые сомнения…

— Нет, что вы, — клиентка расцвела фальшивой улыбкой. — Я знаю, что лицензия у вас в порядке, и вообще слышала о вас много хороших отзывов. Говорят, для рыцарей Храма нет ничего невозможного и вы оправдываете это мнение.

Поняв, что угрожать мне не имеет смысла, дамочка взяла льстивый тон.

— Поверьте, это сильное преувеличение, — прохладно сказала я.

— И всё же ваши поиски как правило заканчиваются успешно. Мне важно не только найти кошку. Я хочу, чтобы вы поймали воро… воришку.

— Вы кого-то подозреваете? Есть какие-нибудь догадки насчёт того, кто бы мог это сделать?

— К сожалению, нет, — поспешно произнесла леди Хоббер. — И мне бы очень хотелось выяснить, кто ухитрился пробраться к нам в дом среди бела дня и украсть столь своенравное животное. Миу — киска с характером. Она даже к нам пока относилась настороженно, а ведь мы о ней так заботились, кормили…

— Значит, это произошло в прошлую среду?

— Да.

— В какое время? Хотя бы примерно.

— Где-то между тремя и пятью. Мужа дома не было, а мы с Эрикой были во внутреннем дворике, у бассейна. Меня так разморило, что я задремала в шезлонге, а Рики читала. Всё пытается отвлечься от неприятностей. Она вернулась с раскопок… Там что-то произошло, и она переживает, ведь речь идёт о её работе. Она сделала самое настоящее открытие, а там, на месте раскопок, начались какие-то неприятности, о которых она даже со мной поговорить не может. Дала подписку о неразглашении информации. Ну и судьба у меня! У мужа секретная работа, а теперь вот у дочери… Ну что поделаешь, если в доме два гения! Думаю, моя Эрика — самый молодой в мире египтолог из тех, что сделали настоящие открытия. Недаром же её в магистратуру взяли. Их туда только десятерых взяли со всего курса — из пятидесяти двух человек, и Рики — лучшая в группе…

— То есть вы были у бассейна и ничего не слышали.

— Да. Дом большой. Мы приобрели этот особняк сравнительно недавно — когда государство наконец-то оценило труд моего мужа и стало достойно его оплачивать. Сигнализация в последнее время барахлила, и мы её отключили. Ждали мастера. Теперь всё наладили, но вор залез тогда, когда она ещё не работала.

— Кто-нибудь из ваших знакомых знал о ваших проблемах с сигнализацией?

— Да кто угодно мог знать.

— Леди Хоббер, подобные кражи обычно совершают знакомые, друзья дома. Подумайте хорошенько, кто мог это сделать? Неужели у вас нет никаких подозрений?

— Честно говоря, я даже думать об этом боюсь, — горестно вздохнула леди Хоббер. Её горечь сильно отдавала фальшью. — У нас много знакомых, к Эрике постоянно ходят друзья, подруги… Если честно, далеко не все из них внушают мне доверие. Вы же знаете нынешнюю молодёжь.

Это был не совсем вопрос, но клиентка явно ждала ответа или хотя бы какой-нибудь реплики с оттенком понимания. Я промолчала. Не уверена, что хорошо знаю "нынешнюю молодёжь", зато уверена, что в свои тридцать два ещё не попадаю в категорию кумушек, разговоры которых процентов на сорок состоят из брюзжания по поводу "нынешней молодёжи". Надеюсь, что никогда и не попаду в эту категорию. Даже если доживу до ста лет.

— Знаете, мне бы не хотелось бросать на кого-то тень, — умильно заглядывая мне в глаза, вздохнула леди Хоббер. — Да, мне нравятся не все знакомые Эрики, но… Мало ли кто нам не нравится. Это же не повод подозревать человека в воровстве. Насколько мне известно, вы такой хороший сыщик, что не особо и нуждаетесь в подобной информации.

Да, информации мне требовалось меньше, чем обычному сыщику. Тем не менее я задала ещё один вопрос:

— Разве у вас нет "наблюдателей"?

Этот вопрос почему-то поверг клиентку в замешательство.

— Электронные записывающие устройства, которые сейчас имеются чуть ли не в каждом доме, — насмешливо пояснил Джонни. — Благодаря им вы можете быть в курсе всего, что творится у вас в…

— Я знаю, что это такое, молодой человек, — холодно перебила дама. — Они у нас есть, хотя и не в каждой комнате, и они не всегда работают. Честно говоря, меня эти штуковины немного смущают. Такое впечатление, что за тобой постоянно кто-то наблюдает… Естественно, обнаружив исчезновение Миу, мы их все просмотрели. На записях нет никого постороннего. Оставить вам снимок?

— Да. Возможно, мне всё-таки понадобится осмотреть ваш дом. Вы не против, если я наведаюсь к вам сегодня или завтра?

— Ну конечно, нет! — снова заулыбалась клиентка (меня от её улыбок уже начинало тошнить) и достала из сумочки чековую книжку. — Приходите в любое время.

— Простите, но десять тысяч дарлов слишком большой аванс, — сказала я, взглянув на протянутый ею чек. — Во всяком случае за такую работу. В таких делах аванс две тысячи…

— Леди Лайен, я прошу вас найти не только кошку, но и человека. Да-да, я хочу, чтобы вы поймали вора и привели к нам…

— Леди Хоббер, по законам Объединённого королевства, если частный детектив задержал преступника, он обязан доставить его в полицию, где по всей форме составляют протокол.

— Законы Объединённого королевства защищают его граждан от такого явления, как самосуд, — многозначительно добавил Джонни. — Даже преступников. И несмотря не некоторые новые веяния, эти законы ещё никто не отменял.

— Леди Лайен, вы же знаете, что есть случаи, когда не грех и немного отступить от закона, — клиентка подчёркнуто обращалась только ко мне. — Возможно, мы не станем обращаться в полицию и тем самым только спасём репутацию воришки. Если он молод, можно проявить снисходительность. Я просто хочу посмотреть ему в глаза. Эрика очень расстроена. Мало ей в последнее время неприятностей, так ещё и это… Ей-то, конечно, главное вернуть её любимицу, а вот лично для меня куда важней выяснить, кто совершил кражу. Кому я буду вынуждена отказать от дома — разумеется, если это действительно кто-то из знакомых, во что я решительно не хочу верить.

Последние слова леди Хоббер произнесла тоном праведника, который денно и нощно молится за человечество, больше всего на свете боясь окончательно в нём разочароваться. Но меня раздражала не столько её фальшь, сколько недомолвки. Никто из клиентов не создаёт больше проблем, чем тот, который умалчивает о своих истинных интересах. Ещё не начав поиски египетской кошки, я знала: эта кошка — не единственное, что мне придётся искать.