Элиза не унималась и все плакала. Наконец леди Мальвина, не выдержав, шлепнула ее по щеке и воскликнула:

— Ради всего святого, прекрати голосить! Никто тебя ни в чем не упрекает. В конце концов, ты могла не повиноваться своей хозяйке.

— А вот мисс Милдмей смогла, — всхлипнула Элиза. — Сегодня она не позволила хозяйке вывести Тайтуса гулять.

— Мисс Милдмей — совсем другое дело. Она все не служанка.

Леди Мальвина с некоторым удивлением восприняла собственные слова. Ей было интересно знать, почему ей раньше не бросилось в глаза, что Сара вела себя без малейшего намека на услужливость. Возможно, она и пыталась, но спокойная уверенность и достоинство неизменно проявляли себя. Тогда кто она? И если уж на то пошло, кто здесь каждый из обитателей дома? Та несчастная утопленница, Амалия с ее склонностью к вульгарному бахвальству, только что ускакавший темноволосый рослый незнакомец, который, как всегда чувствовало ее сердце, вовсе не был ее сбежавшим сыном?

Лишь в Тайтусе она не сомневалась, но его увезли неизвестно куда. За какие-то несколько минут ее благополучный мирок рухнул. И она осталась одинокой старухой, окруженной бестолково плачущими слухами. И только жемчужные бусы свидетельствовали о том, что это был не сон.

Ее жемчуг! Леди Мальвина поспешила в свою комнату удостовериться, что, по крайней мере, он в целости и сохранности. Если Амалия и впрямь сбежала, можно было не сомневаться — она, конечно же, захватила с собой родовые бриллианты. И леди Мальвина тут же твердо решила отстоять свои права хотя бы на жемчужные украшения.

Но, сидя с жемчугом в руках, леди Мальвина поняла: теперь самым главным в ее жизни стал Тайтус. Он был ей нужен, и она ничего больше не желала, кроме его скорейшего возвращения. За всю свою долгую жизнь, казалось ей, она никого так не любила, как этого мальчика. Сперва ее радовала возможность вернуться в усадьбу Маллоу и занять свое прежнее солидное положение в обществе. Но, в конце концов фамильные драгоценности, дорогие наряды, уверенность в том, что она сможет до конца дней своих спать под родным кровом, утратили для нее былое значение. Главным в ее жизни сделался внук. И какие бы сомнения ни одолевали леди Мальвину, она никогда не усомнится в том, что Тайтус ее плоть и кровь. Она была абсолютно уверена.

— Почему, миледи, вы сидите в темноте? — спросила Бетси, входя в комнату.

— Да, уже темно, — сказала леди Мальвина, задрожав. — Темно.

— Я сейчас зажгу лампы, миледи.

— Что говорят слуги, Бетси?

Полная флегматичная. Бетси только раздраженно хмыкнула.

— Они, по своей глупости, много сплетничают, миледи.

— И все-таки, о чем они говорят?

— Что хозяйка, испугавшись, сбежала, — проговорила Бетси неохотно.

Леди Мальвина уставилась на желтое пламя лампы, которое разогнало мрак по углам комнаты.

— Испугалась моего сына? Они думают…

— У них нет мозгов, чтобы думать. Хотите стакан портвейна, миледи?

— Лишь чуточку, Бетси. Я чувствую слабость всем теле.

— Неудивительно, миледи. Но не тревожьтесь. Сегодня мистер Тайтус будет спать в своей кроватке, как и положено.

— Как и положено… Ты утешаешь меня, Бетси. Ты ведь с удовольствием вернулась в усадьбу, не правда ли?

— Да, миледи.

— Тогда мы должны здесь остаться навсегда, — заявила леди Мальвина твердо. — Всеми правдами и неправдами. А теперь наполни мой бокал!

Прошел час, и было уже совсем темно, когда послышался стук лошадиных копыт на дороге, ведущей к дому. Леди Мальвина поспешно, но не совсем уверенно поднялась. Блейн, разумеется, вернулся с Тайтусом. (Вино придало ей оптимизма.) Теперь, знала она, все опять будет хорошо.

У входной двери зазвенел колокольчик. Стоя на верхней площадке парадной лестницы, леди Мальвина ждала радостного возгласа Томкинса. Поблизости собралась вся прислуга, которая тоже в ожидании перешептывалась между собой.

Леди Мальвина почувствовала, как пахнуло Холодом от раскрытой двери. Голосов она не слышала. Говорили слишком тихо. Томкинс как будто пребывал в нерешительности. Затем дверь захлопнулась, и по кафельному полу вестибюля захрустели чьи-то шаги. Леди Мальвина опустилась на несколько ступеней, чтобы получше разглядеть происходящее внизу, но не могла распознать светловолосого человека в плаще.

Кто это? Быть может, посыльный с новостями? К лестнице приближался Томкинс. Леди Мальвина начала торопливо спускаться.

— Кто это, Томкинс?

Лицо Томкинса, как всегда, было бесстрастным.

— Мистер Амброс, миледи.

— Мистер Амброс!

Что ему здесь нужно в столь поздний час? Куда он на этот раз собирался сунуть свой нос? Ведь Блейн утверждал, что Амброс в Вест-Индии. Тревога пронзила затуманенный мозг леди Мальвины. Что он там обнаружил?

Ей удалось с достоинством преодолеть последние ступени лестницы. Лицо ее сильно раскраснелось, из-под кружевного чепца выбивались растрепанные пряди. Но слова приветствия леди Мальвина произнесла холодно и с достоинством. Ей, как и раньше, не нравилось бледное, изящное лицо Амброса.

— Ну, Амброс, какая неожиданность. Ты уже давно не посещал меня в Маллоу.

— Да, тетя Мальвина. И прошу извинить, что ворвался к вам столь бесцеремонно. Но я только что вернулся из Тринидада. Мой корабль бросил якорь лишь сегодня утром, и я сразу же направился к вам.

— Есть причина для подобной спешки? — удивленно подняла брови леди Мальвина.

— Мне хотелось бы кое о чем спросить. Блейн здесь?

— Нет. Он уехал верхом.

— Уехал верхом!

Леди Мальвина медленно кивнула.

— Не смотри на меня так подозрительно. Я не лгу.

— Но сейчас уже слишком поздно и темно. Мой сын всегда поступал так, как ему заблагорассудится. Разве ты забыл? — коротко хохотнула леди Мальвина.

Ей доставляло удовольствие поддразнивать Амброса — этого холодного бесчувственного мальчишку, каким он всегда был. С момента рождения он неизменно стремился избегать всяких осложнений и неприятностей в отличие от ее собственного сына, который постоянно попадал в беду из-за своего непоседливого характера. А потому уже давно она постепенно стала испытывать неприязнь к Амбросу. Он представлялся ей хитрым, слишком честолюбивым и чересчур сдержанным, чтобы дать волю своим истинным чувствам.

— Если ты собираешься ждать возвращения Блейна, — а это может, предупреждаю я, случиться в любой час ночи, — то нам лучше пройти в библиотеку. Мы что-нибудь выпьем. Ночь очень холодная.

— Да, очень, — согласился Амброс, потирая ладони. — Особенно после тропиков.

— Ах да. Ну и как тебе тропики?

— Довольно интересный край, тетя Мальвина.

— Гм-м. Расскажи-ка мне поподробней. Но сперва давай выпьем немного бренди. Не мог бы ты налить сам? Слуги нам здесь не нужны. Ведь мы хотим кое о чем потолковать?

— Нам, тетя Мальвина, совершенно определенно есть о чем потолковать. Что произошло с женщиной, которая, как я слышал, утонула в озере?

— Скоро же ты обо всем прослышал!

— В Ярби только и разговору об этом. Существует, кажется, множество неприятных предположений.

— Говорят, что ее столкнули? — прямо спросила леди Мальвина. — Если это правда, она вполне заслужила — лживая тварь и воровка.

— Ее звали Саманта?

— Не имею ни малейшего представления, как ее звали, — заявила леди Мальвина. — И полиция, если на то пошло, тоже не знает.

— Бывшая жена Блейна?

— Господи, что за околесицу ты несешь? — сказала леди Мальвина, сделав изрядный глоток бренди, который приятно согрел ей желудок и придал бодрости.

Значит, Амброс явился сюда, чтобы блефовать, мелькнуло у нее в голове, раз он задает вопросы, на которые, очевидно, сам не нашел однозначных ответов.

Неужели эта негодная женщина с бледным нездоровым лицом — жена Блейна? Леди Мальвина постаралась не подать и виду, что подобное предположение глубоко потрясло ее.

— Мне кажется, ты видел жену Блейна, хотя бы во время судебного процесса.

— Амалию? — сказал Амброс. — Но я не верю, что она жена Блейна.

Леди Мальвина уставилась на племянника. Каким самодовольным выглядел он. Самодовольным, высокомерным и отвратительным. Закинув голову, старая дама расхохоталась на свой странный манер

— Амброс, дорогой мальчик, жаркое солнце подействовало тебе на мозги. Моя невестка Амалия самая верная и любящая жена и мать.

— Мне известно, что она — дочь Томаса Уайтхауса, — заявил Амброс. — Как я узнал, старый хитрец некоторое время тому назад сменил свою подлинную испанскую фамилию. Он честолюбив, и его очень бы устроило, если б его дочь стала женой английского лорда. Разумеется, он не собирался болтать больше, чем абсолютно необходимо. Когда суд узнает, что один из главных свидетелей Блейна — его тесть, он может по-другому взглянуть на показания Уайтхауса.

— Ты ведь только что утверждал, что Амалия не жена Блейна, — возразила леди Мальвина.

По лицу Амброса скользнуло выражение неуверенности. Леди Мальвина моментально перешла в атаку.

— А не приходило тебе в голову, что суд может обратить внимание на твои собственные честолюбивые замыслы? И если ты не сумеешь подкрепить доказательствами свои необычайные заявления, то будешь выглядеть не очень порядочно.

— Я должен доказать, — проговорил Амброс решительно. — За этим я и приехал сюда. Я намерен поставить этого человека, которого вы называете своим сыном, и Амалию перед весьма подозрительными фактами и потребовать объяснений. На английском кладбище в Порт-оф-Спейн есть недавно установленная могильная Плита с надписью: «Эван Ст. Джон. 35 лет. Погиб в море».

— Ну и что из этого?

— Вы слышали в суде историю чудесного спасения Блейна. Как он однажды оказался единственным оставшимся в живых из всей команды, когда корабль затонул во время шторма. Но он тогда не сказал, что добрался до берега после того, как в течение десяти дней носился по волнам на обломке мачты вместе с мертвым человеком.

— И ты хочешь сказать, того мертвого человека звали Эван Ст. Джон?

— Логичное предположение.

— Какой трагический случай! — воскликнула леди Мальвина. — Бедный Блейн, в таком отчаянном положении — и видеть, как умирает последний товарищ…

— Вы не понимаете, к чему я клоню, — воскликнул Амброс раздраженно.

— О нет, прекрасно понимаю тебя, лукавого сатану! — крикнула в свою очередь леди Мальвина, отбрасывая всякую учтивость. В ее голосе ясно прозвучали гнев и презрение. — Ты хочешь сказать, что умер Блейн, а другой — спасшийся — выдал себя за него. Что, увидев объявление в газетах относительно розыска наследника усадьбы, он состряпал при содействии жены и сына план, как завладеть наследством.

— Предварительно за десять дней выведав у Блейна историю его жизни, — добавил Амброс, криво усмехаясь. — Согласитесь, тетушка, превосходно задумано.

— А как быть с женщиной по имени Саманта?

— Известной еще и как Сэмми. Это, конечно, жена Блейна. Которая, как я понял, объявилась не вовремя, чтобы разоблачить самозванца. Или же получить свою часть добычи.

Какой-то момент леди Мальвина сидела не двигаясь. Ей хотелось выпить, но она боялась, что не сможет налить: так сильно дрожали руки. И она ни за что бы не согласилась попросить Амброса о чем бы то ни было!

— Признайтесь, тетя Мальвина, вы всегда знали: этот Блейн не ваш сын. О, я знаю, вы не видели его с тех пор, как он уехал в шестнадцать лет. И я согласен: у этого парня есть определенное сходство. Он высокого роста, темноволос и выглядит таким же неистовым. Но мать должна инстинктивно чувствовать своего сына. А вы не чувствуете. Готов поклясться.

— Амброс, ты переходишь все границы приличия!

— Вижу, вы получили обратно ваш жемчуг, — проговорил Амброс тихо. — Должно быть, это доставило вам большую радость, так как, по вашему мнению, вы уже утратили его безвозвратно. И вам, конечно, нравится опять жить в Маллоу и занимать прежнее солидное положение в обществе. Вы ведь легко могли превратиться в обедневшую старуху, до которой никому нет дела. Но с возвращением сына все изменилось. Вам крупно повезло, не так ли, тетя Мальвина? Даже если ради этого пришлось пойти на риск лжесвидетельства в суде и подвергнуть себя опасности, оказавшись в руках этих незнакомых вам людей.

— Ты ничего не в состоянии доказать, — проговорит леди Мальвина хрипло.

— Сейчас не в состоянии, но смогу, когда соединю свою историю с фактами, полученными Сарой.

— Полученными Сарой?

— Сарой Милдмей, разумеется. Она умная девушка, не правда ли? И красивая к тому же.

— Сара Милдмей! Какое она имеет ко всему этому отношение? — На лице леди Мальвины отразилось замешательство и отчаяние. — Когда Блейн об этом услышит, он придет в бешенство. Ему так же, как и мне, она нравится.

— Но он вовсе не Блейн, не так ли? Не так ли, тетя Мальвина?

Перед леди Мальвиной, как в тумане, маячило темноглазое красивое лицо. Неужели в самом деле ее сын Блейн мертв, а этот бессердечный молодой человек станет новым лордом Маллоу? Неужели она потеряет все, даже Тайтуса?

Тайтус!

Леди Мальвина вновь почувствовала прилив сил. Она медленно встала на ноги. Чепец совсем съехал набок, волосы растрепались, платье помялось, но она стояла гордо выпрямившись, с высоко поднятой головой и нескрываемым торжеством в глазах.

— Пойдем со мной, Амброс, и убедись сам еще раз.

Она повела его в вестибюль к подножию лестницы. Горели все лампы, и портрет сиял в ярком свете.

— Взгляни! — сказала она требовательно. — Ты видел Тайтуса. Можешь ты отрицать поразительное сходство? В состоянии какая-то надпись на могильной плите или запись о браке опровергнуть это сходство? Ты можешь утверждать, что этот мальчик Тайтус не сын Блейна? Вот наследник усадьбы Маллоу, — торжественно провозгласила леди Мальвина, указывая на портрет пальцем с крупным перстнем.

В кухню, запыхавшись, вбежал помощник конюха Джим.

— Я слышал, как зазвонил церковный колокол, — выпалил он, с трудом переводя дыхание.

Все посмотрели на него с недоумением. В отрытую дверь врывался ветер, и не было слышно никаких других звуков, кроме его порывистого завывания.

— Тебе, парень, должно быть, померещилось, — заметила старая Бетси. — Никакого звона.

Джим неуверенно огляделся. Он все еще не мог отдышаться, в глазах — страх.

Затем откуда-то издалека, из-за болот, донесся глухой гул. Его слышали все. Один-единственый «бум-м-м» и тишина.

— Говорю вам, — прошептал Джим. — Там кто-то умер!