— Вода у тебя где? — спросил Климов у водителя, переводя дыхание и сдерживая шаг.
— В канистре, — повернулся тот и начал шарить за сиденьем.
— Волоки ее наверх! Живее!
— Кому?
— Медику.
— А…
Водитель хотел что-то сказать, но Климов уже дернул дверцу на себя:
— Не мельтеши! Выпуливайся! Дуй!
Водитель подхватил канистру, спрыгнул наземь и скрылся в вестибюле.
Завести «рафик» и включить скорость было секундным делом. Рванув с места так, что задние колеса взвизгнули, «рафик» точно с цепи сорвался. Климов выехал на улицу, помчался к центру. Теперь оставлять Чистого в живых было опасно.
Благополучно миновав охранный пост на перекрестке около базарчика, он понял, что его пока что не хватились, хотя водитель, разумеется, вот-вот запаникует.
Включив рацию, Климов узнал, что Слакогуз загнал Петра в Змеиное ущелье, преследует его с шестью «бойцами».
«Ну, это ничего, — резко свернул в проулок Климов и подлетел к аптеке со двора, прямо к подъезду. — Петр в горах как у себя на кухне».
В подъезде и на лестнице никого не было, на лестничных площадках тоже, а в квартире… Саданув ботинком дверь, Климов припал к стене, готовый к выстрелам и рукопашной схватке, но дверь, спружинив, опять закрылась, как будто кто-то толкнул ее рукой назад или подставил ногу.
Если Климов второй раз ударит, могут выстрелить. Перережут очередью пополам.
«Придется лечь», — подумал Климов и после второго удара по двери сразу же откатился в сторону.
Что-то не давало двери открыться или кто-то забаррикадировал ее. «Беззубый? Нет, — подумал Климов. — Он из-под завала выбраться не мог, а если бы и выбрался и помог Чистому освободиться, они бы здесь устроили засаду».
Климов локтем осторожно отворил подавшуюся дверь, насколько это было можно; просунул руку в щель, как опытный тихушник, крадущий обувь из незапертых прихожих, пальцами нащупал волосы: густые, жесткие, волнистые… Невольно отдернул руку.
«Голова, — определил Климов и налег плечом на дверь. — Вот только чья?»
Дверь еще немного приоткрылась, и в нос ударил запах псины.
Климов двумя руками приналег на дверь и смог протиснуться в прихожую.
На полу в луже крови лежал огромный сенбернар.
Сильно подранный ковер валялся у софы. Чистого не было.
Стол и холодильник громоздились на беззубом «десантнике», но теперь он их не чувствовал, не мучился бедняга, под их тяжестью. Вместо горла у него зияла черная дыра.
Кент перевернут вверх лицом. Брюк и ботинок на нем не было. Куртка залита кровью, шея располосована ножом.
Плохо дело. Надо уходить.
Кепки и финки на шкафу не было. Стул валялся в углу комнаты. Куртка Федора исчезла. Так же, как и автоматы из-под ванны.
Сбегая по лестнице, Климов уже решил, что спрячется в аптеке… Но прежде нужно к Ивану Максимовичу и в поликлинику. Потом у него времени не будет. И так уже двенадцать минут первого. А террористы каждый час расстреливают одного… или одну… Вспомнилась Юля… Идеальный разрез глаз… Милая девушка…
Двор был пуст, лужи пузырились от дождя, ветер гремел железом крыш.
Климов сел в кабину «рафика». «Значит так, — сказал он сам себе. — Замок заклинило, я дверь не запер, вскоре вернулся хозяйский пес. Учуяв запах крови и чужих в квартире, озверел. Набросился на Кента, но он уже был мертв, стащил его с беззубого «десантника» и начал рвать непрошеного гостя, быть может, того самого, который разлучил его с хозяином. Затем ринулся в комнату, вцепился зубами в ковер и выволок из-под софы вместе с Чистым. Разорвал веревки, разодрал ковер, растеребил, растаскал его по полу и погиб от ножа Чистого. Тот видел, куда Климов бросил кепку Федора и догадался, что на шкафу может лежать и финка. Его кровное оружие. Такие пироги».
Климов выдернул из пазов «скорпион», проверил его магазин, обойма была полной, положил рядом с собой.
Протер лобовое стекло, зеркало.
Подумал о воде. Несмотря на полную экипировку, фляжек у бандитов он не видел. Здесь они жестоко просчитались. Хотя пиво тоже утоляет жажду. Баночное, импортное… могут взять в кафе, в буфете шахтоуправления… и все же…
«Про воду надо не забыть», — заметил себе Климов и, развернувшись во дворе, поехал в поликлинику.
Придерживая руль левой рукой, включил рацию. Переговаривались посты.
— Тормозите «рафик».
— Черный?
— Да.
— Но в нем же Чистый.
— Это сыч.
— Могильщик?
— Да.
— А Шило взяли?
— Еще нет.
— А как быть с опером?
— Стрелять по скатам. Брать живым.
— О'кей. Отловим падлу.
«Ну-ну», — подумал Климов и свернул в проулок за продмагом. Впереди и сзади — никого. Все спокойно.
Выключив рацию, он затолкал ее в нагрудный карман куртки, открыв бардачок, обнаружил в нем гранаты. Потом надел каску, затянул потуже ремешок, выдернул связку ключей из замка зажигания и, прихватив с собой «скорпион», вышел из машины.
Первым делом Климов сорвал усы, хотя поморщиться пришлось. Затем подкрался к перекрестку и спокойно, из-за мусорного бака, застрелил двух постовых. Нисколько не таясь, сел в их вишневый «жигуленок», включил рацию, сказал, что видел «рафик» возле рудника, и завел двигатель.
Объехав трупы, неспешно разогнал машину в гору и, выехав на площадь, разорвал гранатой трех «десантников» в бронежилетах.
На все про все ушла минута сорок семь секунд.
Возле здания старенькой библиотеки увидел еще двоих, но проскочил мимо них на предельной скорости. Зато для тех, кто заблокировал въезд-выезд в город, устроил маленькое шоу: сунул две гранаты в бардачок, открыл с двух сторон дверцы «жигуля», застегнул кобуру с «магнумом», проверил, хорошо ли сидит рация в кармане на груди, и, когда стрелка на спидометре застыла возле цифры сто пятьдесят пять, прижал акселератор к полу подобранным на перекрестке автоматом Калашникова. Проделав все это, Климов глянул на часы, до въезда-выезда осталось семь-восемь секунд. Он выдернул чеку гранаты, проскочил поворот кошмарным юзом, кинул гранату в бардачок и выбросился из кабины на газон. Рассчитал так, чтобы упасть на тугие кусты туи, росшие вдоль трассы.
Брошенный вперед на скорости, неуправляемый автомобиль воткнулся бампером в мешки, перевернулся через крышу, перелетел через шлагбаум и взорвался, стукнувшись со всего размаху о фургон. Через мгновение раскат безудержного эха потряс горы: это взорвался фургон со взрывчаткой. Откровенно говоря, на это Климов не рассчитывал.
Деревья вокруг вспыхнули и запылали. Шоссе завалило обломками камней.
От спецкоманды, охранявшей въезд-выезд в город, осталась лишь полосатая труба шлагбаума, отброшенная в сторону взрывной волной. Все остальное было завалено и погребено под кусками известняка, базальта, гранита.
Климов потер ушибленное при падении плечо, ощупал тело — ничего не пострадало, только в ушах стоял тяжелый звон, да плыли яркие круги перед глазами.
«Пятнадцать бандитов долой», — поднимая пистолет-автомат «скорпион» с мокрой земли, подвел он свой первый итог и скрылся в ближайшей подворотне.
До истечения срока ультиматума оставалось девятнадцать часов тридцать шесть минут.
Перебегая школьный двор, влетел с разгону в глубокую и грязную лужу. Набрал в ботинок дождевой воды. Чтоб не натереть ногу, остановился, выкрутил носок, быстро переобувшись, услышал шорох, что-то вроде кашлянья. Припал к стене, огляделся вокруг.
На узловатой ветке тополя простудно перхала горбатая ворона. Так еще перхает собака, подавившись костью.
Климов усмехнулся и поспешил к дому Ивана Максимовича.
Карту-схему горных разработок он нашел в той же папке, которую ему показывал хозяин квартиры.
Понимая, что после кратковременного замешательства бандиты начнут методично прочесывать город и, прежде всего, его окраины в поисках возмутителя спокойствия, Климов быстро отыскал в папке нужную ему схему и постарался ее запомнить. Зрительная память никогда его еще не подводила: глянет, как сфотографирует — раз и навсегда. Без хорошей памяти, особенно на лица, в уголовном розыске не обойтись…
По карте-схеме было видно, что в бомбоубежище можно было попасть через главный вход в рудник и через бункер под шахтоуправлением. «Соцгородок» был объектом стратегического назначения, и почти все его жизнеобеспечивающие коммуникации: бассейны-резервуары для воды, электроподстанция и газопровод — находились под землей.
Седьмая и восьмая штольни представляли собой почти единое целое, разделенные лишь тонкой перемычкой. Скорее всего, железобетонной или металлической. Что находилось в восьмой штольне, которая была раза в четыре меньше, чем седьмая — приспособленная под бомбоубежище и где сейчас томились заложники, — по схеме понять было нельзя. В эту малую восьмую штольню можно было также попасть из запасного бункера по аварийному туннелю, как и в седьмую. Под аварийным туннелем шел еще один. Соединялись они узким переходом. Этот аварийный туннель вел куда-то в глубину гор, под Ястребиный Коготь. Этот район был обозначен на схеме целой сетью скважин, штреков, вентиляционных ходов. Один ход почти вертикально шел к скале Улитке, которой давно уже не было, а другой — намного уже первого, но тоже вертикальный — поднимался за Ястребиный Коготь. Судя по крохотной горизонтальной черточке на контуре горной гряды, там была небольшая площадка или что-то вроде этого. Местные жители называли такие участки «каменными столами». Поговаривали, что площадки эти рукотворные, сделаны зеками, но для чего — никто не знал. Зона запретная. Да и добраться до такой площадки было сложно. Отвесные скалы Ястребиного Когтя считались неприступными. И вот второй вертикальный ход вел к одному из «каменных столов», но выходил на поверхность чуть левее и ниже. Если Климов верно судил о масштабе карты, от вентиляционного хода до «каменного стола» было не меньше километра вертикальной горы.
Климов посмотрел в окно: на улице никого не было. Найдя в духовке газовой плиты два сухаря, сгрыз их с превеликим удовольствием. Открыл кран на кухне и тотчас завернул его. Слушать клокотание пустых водопроводных труб желания не было.
Покидая дом Ивана Максимовича, Климов думал о том, что добраться до Ястребиного Когтя, перевалить его хребет, отыскать безвестный вентиляционный люк и спуститься по нему в туннель и не заблудиться в лабиринте скважин, штреков и пустот — дело совершенно нереальное. Взять самому кого-нибудь в заложники, потребовать освободить жителей города — вообще наивно. Медик никогда на это не пойдет. Что ему жизнь какого-то «бойца» или того же Чистого, когда он собственную жизнь поставил на кон. Человек — это та птица, которая сама себе ставит силок и подрезает крылья. Цинизм предусмотрительнее оптимизма. Климов сразу отметил немногословие и расчетливость Медика вместе с тонкой интуицией и осторожностью. И откуда в нем эта нахальная уверенность, что все получится, как он задумал? Откуда эта вера в собственную исключительность? И кто этот Зиновий, с которым говорил Медик, когда вошел Климов? Японский полевой радиотелефон, которым пользовался Медик, имеет преимущество секретного диапазона. Подслушать разговор нельзя, настроен он на частоту того, с кем говорят. Радиус действия, как минимум, пятнадцать километров. А если это так, то неизвестный Климову Зиновий может находиться далеко за городом, скорее всего, в горах.
Заметив метнувшуюся тень, Климов мгновенно пригнулся, прыгнул в сторону, перекатился через спину, выхватил «магнум» и выстрелил. Пуля попала точно в цель: проломила нос одного из «десантников».
Из-за сарая рубанула очередь, выпущенная из крупнокалиберного автомата, расщепила несколько сосновых бревен, вылущила из поленницы с десяток чурок.
«Он меня не видит, но знает, что я здесь», — подумал Климов, толкнув поленницу, перевалился через забор. Под грохот осыпающихся дров и новой автоматной очереди свернул за угол гаража, подпрыгнул, ухватился за ветку ореха, добрался по ней до крыши гаража и выглянул в проулок.
На выстрелы бежали трое. Сунув пистолет в кобуру, Климов распластался на крыше и поймал троицу в прорезь прицела «скорпиона».
Подпустив «бойцов» поближе, он нажал на спусковой крючок.
Одного, по-видимому, спас бронежилет, второго — каска, но третий упал и больше не поднялся.
Тот, кто сидел за сараем и крошил дрова из автомата, тотчас перевел огонь в сторону гаража.
Климов спрыгнул на землю и рванулся в глубь соседского двора.
«Трое — это ерунда, — подбадривая сам себя, переметнулся через сетчатую загородку Климов и побежал к соседнему проулку. — Так даже веселее».
Определив, что выстрелы все время раздаются сзади, Климов дал небольшой крюк, зашел в тыл преследователей, подкрался к дому Петра.
Взобравшись на соседскую яблоню, отметил, что засады нет. Наверное, «бойцов» отправили к Змеиному ущелью, под командование Слакогуза. Спрыгнул наземь, добежал до туалета, затаился за дощатой будкой.
Двор был пуст.
Выждав время, Климов подбежал к веранде, обошел дом со стороны сада, где стояла лестница-стремянка, взобрался по ней на крышу и оттуда увидел, что в переулок въехал красный «москвичок», заполненный «бойцами».
«Может быть, взяли Петра, — подумал Климов и приготовился к стрельбе. — Хотят использовать как приманку».
«Москвич» подъехал к дому. Из него выскочили двое без бронежилетов. Поразив их короткой и точной очередью, Климов саданул по лобовому стеклу, за которым дернулся «десантник» в каске, и, видя, что никто из «москвича» больше не выскочил и не выполз, для верности прошил его еще раз из автомата, спрыгнул на гараж, оттуда в палисадник и подбежал к машине.
Водитель был серьезно ранен: пуля раздробила ему челюсть, он схватился было за оружие, но Климов быстрее вскинул автомат.
На заднем сиденье корчился «спецназовец», скрипел зубами и просил не убивать. Нырнув в машину, Климов схватил «спецназовца» за шиворот и поволок во двор.
— Где Шило?
— Бегает.
По-видимому, скрипевший зубами догадался, что перед ним Могильщик, опер, и не стал кобениться, ответил четко, но довольно слабым голосом, с какой-то обреченностью. Климов затащил его на веранду, затем в дом, посматривая сразу в два окна — во двор и в сад. С минуты на минуту могли появиться преследователи.
— Ты под кем? — спросил он у «спецназовца» и услыхал, что тот под Чистым. Глаза у парня обморочно закатились.
— Кто охраняет штольню?
— Какую? — вопросом на вопрос ответил парень и потерял сознание. Наверное, от потери крови. Только теперь Климов увидел, что тот при смерти.
«Значит, обе охраняют», — решил Климов и выпрыгнул через окно в сад, побежал вдоль проулка. Сообщение о том, что Петр все еще «в бегах», придавало сил, решительности, смелости. Непонятно только было, почему восьмую штольню охраняют. Что там может быть? «Взрывчатка, — преодолевая очередной забор, догадался Климов. — Заминированный склад тринитротолуола. Или аммонала. И охраняют его люди Медика. По крайней мере, человека три. Один минер и часовые. Да плюс охрана бункера, туннеля, восьмой штольни, шахтоуправления… на пушечный выстрел не подпустят».
Нет, в одиночку Климову не справиться. Тут нужны двое. Он и Петр.
Поднимаясь по тропинке в гору, чтобы срезать путь, ведущий к площади, Климов почувствовал, что натирает ногу. Нужно было срочно переодеть носки, найти сухую обувь. С потертостями в горы не идут. Даже в Афгане отстраняли от участия в боевой вылазке. Но там была замена, а здесь Климов один.
Свернув с тропинки и наметив путь к ближайшим жилым домам, он вскоре оказался во дворе пятиэтажки, недалеко от поликлиники.
Присел за мусорными баками, взял автомат наизготовку и, не заметив ничего опасного, нырнул в подъезд. На втором этаже остановился. Перевел дыхание. Попробовал открыть одну из квартир, но не вышло. Замок был с секретом или с изъяном. Пришлось открыть другую дверь, но толку в этом не было: в двухкомнатной квартире жили женщины. Лишь в третьей квартире Климов подобрал себе хорошие добротные ботинки и сухие носки. Прошелся, словно в магазине, оценил обновку и запер дверь. Тут до его слуха донесся шепот:
— Там он…
Пришлось снова вставлять ключ и запирать замок, только теперь изнутри.
Как ни старался Климов все это проделать тихо, легкий щелчок все же раздался.
Не дожидаясь, пока двери выбьют и начнется шум-переполох, быстро пересек большую комнату, открыл балкон и выпрыгнул из квартиры. Ввязываться в бой он не хотел. Не мог собою рисковать, задумав главное.
Решив, что в шахтоуправлении его никто искать не станет, он направился туда, резко сменив маршрут. Надеялся, конечно, и на то, что сможет обезвредить Медика, узнать побольше о Зиновии и о целях террористов.
Перебежав главную улицу, сразу рванулся вниз по лесенке, ведущей к переулку за базаром, прошмыгнул в чью-то калитку, миновал дом Федора, садами-огородами добрался до забора автотранспортного предприятия, пригнувшись, побежал вдоль мастерских, вдоль гаражей, вдоль невысокой каменной стены какого-то разрушенного склада…
Взметнувшиеся впереди него фонтанчики земли и грохот автоматной очереди заставили упасть, залечь, не поднимая головы.
Вторая очередь буквально вжала его в землю.
Стреляли так прицельно-точно, что сомнений не было: еще движение, рывок, попытка шевельнуться — и конец. Пуля — тварь бесчувственная, глупая.
— Вставай! — Голос раздался сверху. Климов повернул лицо и краем глаза увидал фигуру. Кто-то стоял на стене. Властно приказывал:
— Живей!
Для острастки выстрелил и вогнал пулю рядом с локтем Климова. Показывал, что он стрелять умеет и в случае чего не промахнется. Климов поверил. Начал подниматься…
— Лицом к стене! — раздался голос сбоку, и над ржавой бочкой из-под солидола вырос мощный «десантник» с карабином Симонова.
Глаза холодные, внимательные, цепкие.
Климов уткнулся лбом в складскую стену. Едва заметно передвинулся левее, встал на бетонную плиту, лежавшую около стены. Почувствовал, как на голову посыпалась известка или штукатурка.
Боль от удара по печени на мгновение лишила Климова чувств. Дыхание сбилось.
Следующий удар пришелся на щиколотку. Тяжелый ботинок «десантника» отбил правую ногу в сторону, и ствол карабина уткнулся в затылок.
«Один сверху, один сзади, — прикинул в уме Климов. — Не так много. Не было бы третьего».
Когда обшаривавший его «десантник» выудил из-за пояса «магнум», а из наплечной кобуры «Макаров», довольно хмыкнул и забрал клинок, Климов стремительно подпрыгнул, резко взмахнул руками, переместил центр тяжести к лопаткам, спружинил и нанес сильный удар ногой в пах «десантника».
От неожиданности тот нажал на спуск, и пуля-дура сшибла со стены напарника. Пока «десантник» сгибался от удара, Климов ребром ладони — с маху — рубанул его по шее, выхватил «Макаров» из его кармана и… Страшный удар по голове повалил Климова на землю. Все-таки их было трое.
Встать ему они уже не дали.