Лисьи Чары (СИ)

Иорданская Дарья Алексеевна

В Листерпигском герцогстве творится какая-то чертовщина: деревня идет на деревню, охваченная безумием, во всяком случае, таковы слухи. Отправленные туда Дикие маги сгинули, и у короля Злотана остался последний и самый надежный вариант: отправить в Листерпиг "отгулять отпуск" свою шутовку, умную и находчивую, несмотря на юный возраст, Пан Гирсоэл. Так что же там, в этом самом Листерпиге? Разгул белой магии? Зловещие дуухи, о которых в один голос с пеной у рта твердят идеологические противники - архиепископ и магистр? А может, что похуже и поинтереснее? В любом случае, королевская шутовка не посрамит свой колпак с бубенцами и во всем разберется, и ей в том не помешает ни родной отец, ни лисы-оборотни, ни ночные кошмары

 

Вместо предисловия

Роман этот старый, написанный в 2006 году. Своего рода мойпервыйфик, хотя, справедливости ради, это было уже третье или четвертое мое фэнтези. Просто первое, к которому я отнеслась действительно серьезно, продумала мир и по-настоящему полюбила героев. И люблю до сих пор. Задумывался он как трилогия, но ею так и не стал. Первая часть, собственно «Лисьи Чары», имеет законченный сюжет, просто некоторые побочные линии не до конца развиты. Я думаю, если роман вам в принципе понравится, я его доведу до ума, добавив линии Злотана и кэшЭллитана и большую Ландорскую политику. В любом случае, он мне нравится, а лежал долгое время только на блогах. Согласитесь, несправедливо по отношению к неплохому тексту.

В романе 18 глав, обновления раз в неделю.

В конце размещен словарь, заглядывайте в него при случае

 

Глава первая. Долгие проводы - лишние слезы

На мой взгляд, клоуны не смешны.

Я все думал, когда это у меня все началось,

и вероятно, это пошло с того времени,

когда мы пошли в цирк, и клоун убил моего папу.

Дж. Хенди

- Королевская дура! – объявил камергер, распахивая дверь.

Пан почти, что совестно стало, потому что по лицу Злотана – его величества Злотана Божары IV – расплылась счастливая улыбка, а на щеках выступил яркий болезненный румянец. Камергер покосился на девицу в цветастом наряде с неодобрением: с его точки зрения к королю нужно было не шутовку запускать, а духовника, чтобы отпустить бедолаге все его грехи.

- Идите, Вебер, - слабым голосом приказало величество, силясь оторвать голову от подушки.

Пан помогла камергеру покинуть королевскую опочивальню, прикрыла дверь и на всякий случай задвинула ее тяжеленным креслом. Как-то само собой разумелось, что сидеть она должна была непосредственно на постели умирающего правителя. По совести говоря, там бы могло расположиться еще две дюжины Злотанов и столько же пышнотелых красоток вроде рыжей шутовки.

- Как самочувствие, вашество? – спросила Пан, нахально забираясь на постель с ногами.

Злотан попытался сесть, что ему удалось, хоть и с огромным трудом, и улыбнулся.

- Паршиво. Как там придворные? Венки уже приготовили?

- Почти, осталось только написать на траурных лентах что-нибудь подходящее случаю, - шутовка ненавязчиво подсунула под спину короля подушку. – С минуты на минуту ждут приезда будущей королевы.

- Они хотят ускорить мою кончину! – простонал Злотан.

Что правда, то правда. Ландорский король был человек слабый, болезненный, и тихо умирал уже, наверное, лет десять. Пан казалось всегда, что главной причиной его недуга была хандра – свободолюбивого мальчишку рано загнали в золотую клетку. Только, она ведь была не медик – королевская дура. Это лучше. Уже пять лет Пан исправно служила его величеству единственным помогающим лекарством, веселя бедолагу, а в свободное время распускала по дворцу скабрезные сплетни о своих отношениях с королем. Исключительно от большой любви.

- Пан! – простонал Злотан протягивая к девушке дрожащие бледные руки. – Убей меня сейчас же! Не хочу жениться!

- Действительно, - вздохнула шутовка. – Как же наш священный договор? Нехорошо получается, прямо как у старика Шекспира. Хотите, я ее отравлю? У меня бабуля водная была, ничего так яды мешала. Я, конечно, не как она, но тоже кой чего умею. Подмешаем ей цианидчику в чай, и – все дела. Можно еще этот, как его по научному? - мышьяковистый ангидрит.

Злотан фыркнул, и тотчас же закашлялся. Румянец на щеках заалел прямо-таки пугающе. Спрыгнув на пол, Пан обозрела рядящиеся на прикроватной тумбе склянки. Лекарств было такое количество, словно придворный лейб-медик решил уморить повелителя наверняка. Из всех зол девушка выбрала наименьшее, и поднесла королю стакан чистой воды. Пока он жадно пил, перенюхала все склянки.

Так уж получилось, что родилась Пан в семье потомственных колдунов. Отец был из огненных, матушка - воздушной, и в свое время приобрела известность, как лучшая университетская иллюзионистка. У самой шутовки были таланты скорее к черной магии, по крайней мере, ее вечно тянуло к сирым, убогим, болящим и несчастным. Узнав об этом, семья возрыдала, и Пан решила выбрать себе далекую от волшбы профессию и вступила в гильдию шутов. К тому же, ее умиляло одно обстоятельство: шуты всегда и всем могут говорить правду. Из-за этого, конечно, приходится ходить с оружием, спать с ножом под подушкой и постоянно оглядываться, но за удовольствие всегда нужно платить.

Принадлежа к семье потомственных магов, быв к тому же внучкой целительницы, Пан прекрасно разбиралась в колдовстве. Если и не творила ничего сама (она бы, честно сказать, такое натворила!), то могла распознать магию с полувзгляда. Яды же, даже самые хитрые, умела определять на нюх, щедро благодаря бабулю за науку.

Выбрав из кучи лекарств самую подозрительную скляночку, она высыпала ее содержимое на ладонь. Так и есть! Дичья смерть – довольно примитивный яд почти мгновенного действия, симптомы отравления походят на падучую, которой ландорский король, впрочем, отродясь не страдал.

Вернув кристаллики яда обратно в пузырек, Пан сунула его в карман. Злотан понимающе хмыкнул.

- Вот ведь не терпится им, - заметил он, возвращая стакан. – Не могут подождать, пока я сам помру! Интересно, кто метит на трон?

- Любой из трех твоих дядюшек, а также тетушка Ангелина Листерпигская, - шутовка перевела дух, потому что выговорить название герцогства удавалось далеко не всегда.

- Кстати, о Листерпиге, - оживился Злотан. – Тут есть одна забавная штука…

- Забавная? Это я люблю, - Пан вновь уселась на кровать, скрещивая ноги под юбкой, и оперлась спиной на столбик, поддерживающий балдахин.

- Вчера от тетушки прибыл гонец: мол, в деревеньке Кричащие Ключи в самом сердце Лис… герцогства твориться что-то странное. Целая деревня сошла с ума, чуть ли не войной двор на двор пошла.

- Белая магия? – предположила шутовка.

- Я тоже так подумал, - кивнул Злотан, кашлянул и с некоторым недоумением изучил кровь на платке. – Тьфу! Я тоже подумал – белая магия, но там присутствовал Мартион, и я как-то не решился его огорчать.

- А Мартион, конечно, сказал, что это дуухи полезли из-под земли всем нам на погибель? – предположила Пан, с трудом сдерживая смех.

- И тут он был удивительно солидарен с его святейшеством.

Злотан скривил тонкие губы, и было с чего. Архимагистр Мартион - белый маг, стихийников и черных вполне традиционно мечтал пустить на мыло. Но наибольшую ненависть у него вызывали дуухи, все без разбору. Архиепископ Нереис поддерживал Мартиона в этой ксенофобии, а также, до кучи, не любит магов, шутов, циркачей и персонально Пан, как квинтэссенцию всего вышеперечисленного. Если бы мог, давно отправил бы ее на костер, к счастью, столь дикие времена прошли, и ослушников сейчас цивилизованно гильотинировали. Пан была совершенно уверенна, что Нереису ночами сниться буйная и рыжая ее головушка в приятном для него отдалении от тела. А также, если судить по его поведению, все тело целиком. Не то, чтобы она была против религии – конечно, когда та не хотела заклеймить шутовку еретичкой, но Архиепископ был мразь, и с этим соглашались все, правда, молча.

- Я могла бы съездить в эти самые Ключи, вашество, - заметила Пан. – Все равно у меня отпуск негулянный. Если, конечно, я не нужна вам тут.

Злотан погрузился в длительные и явно мучительные раздумья. Он морщил высокий лоб, сжимал губы, скрежетал зубами. Ему нужно было артистом стать, а не королем.

- Я переживу, - сказал он наконец. - Конечно, будет трудно, но я постараюсь дотянуть до твоего возвращения. Дай мне ручку и бумагу, пожалуйста.

По статусу его величеству полагалась новомодное автоматическое перо, которое не нужно было каждый раз макать в чернила. Ручка Злотана была редким компромиссом между магами и учеными: конструкцию создали вторые, а быстросохнущие чернила предоставили первые. Злотан размашистым почерком накорябал записку и всучил ее своей шутовке с важным видом.

- Загляни к Леуте и выбери все, что может тебе понадобиться. И пиши мне почаще. И вот еще что, Пан, - король внезапно посерьезнел. – Сразу по получении весточки от тетушки, я отправил туда, конфиденциально, конечно, нескольких диких. Они не вернулись.

- Разве можно доверяться диким? – фыркнула шутовка. – Не волнуйсь, вашество, я позабочусь о твоем королевстве, пока ты готовишься к похо… к свадьбе.

Злотан с мягкой, но укоризненной улыбкой передал Пан разрешение на использование чаров из королевского хранилища. Она могла бы поспорить на свой колпак, что Леута скорее сожрет живьем обладателя подобной бумажки, чем позволит взять ему действительно все, что понадобиться. Но, в любом случае, разжиться парочкой полезных вещиц было возможно.

- Благодарю, величество. Ну, я пойду? Можешь не провожать, - хмыкнула Пан, отпущенной пружиной спрыгивая с кровати.

Злотан криво усмехнулся. Уже почти дойдя до двери и даже оттащив от нее кресло, девушка быстро вернулась к кровати, поцеловала короля в бледную щеку и пулей вылетела из комнаты.

* * *

Заговорщик из ее папочки – тот еще. Уже по помаргиванию огня в его окне и по таинственному шороху, ползущему по лестнице, можно было определить, что у мага важный гость. Кроме того, еще в холле Пан почуяла едва заметный аромат глушащего заклинания. Причем, было оно черное, что ее мягко говоря удивило. Либо у отца сидит черный маг, либо огненный маг не побоялся, что заглушка хорошенько по нему шарахнет. Прокравшись наверх, шутовка притаилась за дверью и обратилась в слух. Зачем, скажите, ей было использовать магические уши, если и свои пока что недурно слышат? Собеседник был незнаком, но голос приятный, зрелый и обладал, как это не странно, интонациями Злотана. Этот человек, также как и король, знал намного больше, чем хотел показать, и это сквозило в каждом звуке. Такое сдерживаемое чувство превосходства.

- Кричащие Ключи? – протянул этот голос, и шутовка мгновенно насторожилась.

Вот ведь что за местечко! Судя по всему – занюханная провинция, а сколько народу ей заинтересовались. Значит ли это, что гость из гильдии? Хе, - криво усмехнулась Пан. Может, Архимагистр расщедрился-таки послать кого-нибудь на разведку, и выбор пал на бедного папулю? Конечно в реестре гильдии он значится, как боевой маг первого уровня, мастер огня, факельщик и все такое, говорили, даже, что лет тридцать назад он совершил некий эпический подвиг, но на самом деле, был он лапочка, душка и больше всего напоминал кролика. Хотелось дать ему капустный лист и почесать за ушком.

Ладно, гильдеец, так гильдеец. Пан постаралась обратиться в слух, хотя бы фигурально.

- Скажешь дочери, что тебя послали стажировать молодежь, и всех делов! – фыркнул все тот же голос.

- Ты не знаешь мою дочь… - вздохнул Герн. – Она вытрясет из меня признание, а потом еще побежит жаловаться королю.

Пан презрительно фыркнула. Это когда это она жаловалась Злотану? Да никогда в жизни! Она даже доносов не писала, а это было главным при дворе излюбленным видом спорта, хотя король подобных бумаг никогда не читал, справедливо полагая, что они только испортят его хрупкое здоровье окончательно.

За дверью зашевелились, и шутовка быстро взбежала по лестнице на третий этаж в свои комнаты, тем более что перед ужином стоило переодеться. Во дворце, будучи на службе, она носила пышное платье, шитое из кусков разноцветного шелка, неизменный колпак с ослиными ушами и бубенчиками, служащий одновременно знаком гильдии, и погремушку. Этот полезный предмет, помимо того, что оглушительно звенел, мог служить отличной дубинкой. Дома же предпочитала удобную и простую одежду, чаще весьма экстравагантного покроя, но если намечались гости, приходилось вытаскивать со дна сундука строгие материны платья, стряхивать пыль и разбираться в мудреных застежках. К ужину Пан спустилась вполне приличной девушкой, можно даже сказать – симпатичной. Но как всегда испугала отца и немного озадачила его гостя – приятного мужчину лет сорока, настолько ярко выраженного черного, что просто смешно. Были они все смуглые темноволосые красавцы, как на подбор, даже те, кого мама родила румяными блондинами. Серьезная проблема стереотипов.

- Здравствуйте, - Пан изобразила элегантный реверанс. – Простите, я присоединюсь к вам за ужином?

Герн Факельщик слегка удивился поведению своей дочери – обычно она влетала в столовую без приветствий, хватала первое попавшееся блюдо и тащила его, как птичка в клювике, в свой кабинет и там, обложенная со всех сторон книжками, ела, обильно засыпая крошками дорогие ковры. Черный гость внимательно изучил девушку и, очевидно, был слегка удивлен. В своем сером домашнем платье, предназначенном для приема гостей, она не слишком-то походила на королевскую, да и вообще чью-либо, шутовку.

- Эм… - Герн откашлялся. – Это Панференце, моя дочь. Детка, это Рискл Файлип, мой друг еще по университету.

При произнесении имени Пан Рискл заметно вздрогнул.

- Можете звать меня просто Пан, - сжалилась шутовка, протягивая руку. – Нам тут не нужен каждый раз огненный ад.

Ладони у Рискла были сухие, горячие и уверенно-крепкие. Улыбнувшись ему и сев за стол, Пан придвинула к себе тарелку и даже взяла нож с вилкой разнообразия ради.

- Мне дали отпуск, отец, - заметила она между отбивной и салатом. – Хочу съездить куда-нибудь на озера, или на побережье. Поваляюсь на песочке, попью коктейли, побуду хоть пару недель разумным человеком.

Герн вымученно улыбнулся. Он крайне редко относил свое единственное и весьма неудачное чадо к разумным людям, а после смерти жены практически во всеуслышание заявил, что дочь его совершенно ненормальная. Зато, нежно любимая.

- Конечно, детка, поезжай, - промямлил маг. - Мне все равно придется отправиться в небольшую командировку. У Костверской гильдии какие-то проблемы с огненной молодежью, придется улаживать.

Подобная ложь вызвала у Пан приступ с трудом сдерживаемого хохота. Вообще, для шутовки она бывала порой чересчур уж смешлива. Как удачно! Костверк находился на юго-востоке, стоило случайно взять чуть восточнее, и окажешься в Листерпиге, прямо рядом с Кричащими Ключами. Умно. Едва ли это затея отца, подумалось Пан. Этот Рискл был отнюдь не глуп.

- Удачи тебе, папуля. Надеюсь, детишки не слишком тебя утомят, - Пан изобразила самую радушную улыбку из всех возможных. Все прочие имеющиеся в запасе наводили либо тоску, либо ужас. - Прошу меня простить, я пойду собирать вещи. Хочу поскорее отправиться на заслуженный отдых.

Убегая из столовой – пускай уж секретничают – она прихватила блюдо с булочками. Надо же морально подготовиться к встрече с Леутой.

* * *

Дежурство у королевского хранилища несли, как и положено, семеро гвардейцев во главе с инквизитором. Предводительствовал тип по имени Сесс, довольно странная личность, от которой мурашки бегали по коже. Он был, пожалуй, даже бледнее короля, белобрысый – с почти, что молочно-белыми волосами – и угрюмый, как камни Устешиговского аббатства. Он презабавно кланялся, так элегантно и отстраненно, что невольно хотелось усесться в реверанс и публично умереть от собственного ничтожества. Девицы за бравым инквизитором ходили табунами, что его впрочем, мало волновало и, Пан видела это собственными глазами, Сесс однажды умудрился призвать к порядку раскричавшегося архиепископа, просто укоризненно на него посмотрев. В принципе, он чем-то нравился Пан, к тому же, всегда было приятно знать, что Злотана охраняют надежные люди.

Сесс поклонился и пропустил королевскую шутовку, даже не требуя бумаги, а вот гвардейцы скрестили перед дверью свои ржавые алебарды.

- Ваше разрешение, мисс.

Осталось только возводить очи горе.

- Доброго утречка. Вот мои документы, еще вопросы будут?

Королевское разрешение на получение чаров произвело впечатление даже на невозмутимого инквизитора. Главное было, чтобы леди Леута так же впечатлилась бумагой; обычно на нее не мог повлиять даже прямой королевский указ.

Леута была дамой премерзкого характера, и вечно недовольной миром в целом. В принципе, ее можно было понять – на хрупкие женские плечи легла огромная ответственность. Но в итоге мизантропия Леуты доводила всех, имеющих хоть какое-то отношение к чарам, магии либо королю, и по дворцу ходили только на четверть шутейные разговоры, что стоило бы утопить ее в канаве или прикопать в королевском саду.

Несмотря на ранний час, хранительница уже была на месте: сидела в своем жутко неудобном кресле и чахла над огромной амбарной книгой. К разрешению Злотана она отнеслась с крайним подозрением, тщательно изучила записку, проверяя ее подлинность, даже сличила подпись. Потом испепелила Пан взглядом и милостиво разрешила:

- Можете взять из хранилища не более трех чаров.

Искусство создания волшебных предметов было утрачено лет пятьсот назад, но корона успела скопить, а в том числе и честно награбить, богатую коллекцию всяческих полезных вещиц. Все это было описано, подсчитано, внесено в каталоги, тщательно околдовано по периметру, и вот уже двадцать лет, как отдано под опеку Леуты. Пока Пан ходила по хранилищу, тщательно изучая бирки, леди топала за ней по пятам. Глаза разбегались, но выбор был вдвойне труден – Леута никому еще не позволяла превысить заданный лимит. В конце концов, шутовка остановила выбор на подвеске, защищающей от всей доступной магии, а также на алмазном ноже. Третьего предмета, пожалуй, и не требовалось. Если в Кричащих Ключах действительно происходит что-то опасное, она предпочла бы спрятаться за магическим щитом, либо зарезалась бы с горя. Леута, же, к необычной скромности шутовки отнеслась с удвоенным подозрением. Пришлось совершить еще один круг по хранилищу и взять флягу, которая, если верить бирке, придавала любой налитой в нее жидкости целебные свойства. Шутки ради Пан попробовала представить себе целебный керосин и прыснула в кулачок. Леута укоризненно на нее посмотрела.

- Простите, леди, - церемонно поклонилась шутовка. – Позволите отбыть?

Испепелив наглую фигляршу взглядом, хранительница сунула ей под нос стопку документов, на каждом из которых требовалось поставить подпись. Когда спустя четверть часа Пан выводила свою закорючку на последнем листе, она уже проклинала собственную жадность. В Кричащие Ключи вполне можно было отправиться и без чаров.

Стража у дверей так и не сменилась, хотя, стояла, судя по всему с полуночи. Гвардейцы вытянулись по обе стороны двери, инквизитор облюбовал низкую табуретку, поставив ее так, что просматривались и дверь, и сад, и подступающее прямо к дверям Библиотеки и Пинакотеки озеро. От него веяло таким спокойствием, что Пан едва не оступилась. Здесь не за что было ухватиться: раздражение буквально таяло рядом с Сессом, и чувствовалось, как сила утекает из рук. Машинально шутовка потянулась к уставшим и разозленным гвардейцам и тут же ударила себя по рукам. Правильно говорят в гильдии – маг всегда остается магом, даже если он прикинется дохлой курицей. Кажется, инквизитор что-то почувствовал. Скорее всего, он был нюхачом – именно воздушники проще и охотнее сочетали магический дар с божественным откровением, но Сесс с равным успехом мог оказаться и черным, те тоже вполне охотно шли в инквизиторы. Первые виртуозно выслеживали преступников, вторые допрашивали духов. Если Сесс был черным, он тем более ощутил бы жалкие попытки Пан утянуть немного чужой злости. Чтобы сгладить это шутовка как можно приятнее улыбнулась.

- Все еще на дежурстве, мейстер?

Сесс кивнул. Впервые за годы знакомства Пан вдруг обнаружила, что правое ухо у него проколото, причем трижды, но серег нет – устав запрещал инквизиторам носить какие либо украшения кроме массивных перстней-печаток с изображением креста, терна и голубя. Пан предположила, было, что Сесс носил серьги до того, как вступил в орден, но нет – проколы совсем свежие, словно серьги были вытащены только что. Перехватив ее заинтересованный взгляд, инквизитор небрежно тряхнул головой, и белая прядь полностью скрыла ухо.

- Едете в отпуск, дура? – официальное обращение к шутихе явно коробило Сесса. – Удачного пути.

- Ты уж пригляди за нашим корольком, яхонтовый, - осклабилась Пан. – Помрет неровен час в объятиях своей пылкой женки, и что мы делать будем? Наследничка какого приблудного ждать?

Неизвестно, что разозлило инквизитора, но Пан всей кожей ощутила нахлынувшую на Сесса волну ярости. Нахлынувшую, и тут же ушедшую. Он скупо, как всегда, улыбнулся.

- Непременно пригляжу, мисс. Это мой долг.

Истукан глиняный, - мрачно подумалось шутовке. – Натурально – истукан! Она едва склонила голову на прощанье, нащупала в сумке сверток со взятыми в хранилище чарами и быстрым шагом пошла к воротам. Перед «отпуском» стоило подготовиться основательно.

* * *

Веселый дом – гильдейское здание шутов – выходил своими воротами, исписанными множеством фраз разной степени остроумности, на площадь Малой Звезды. Вообще-то, в Лантиниуме было два Веселых дома, что шуты почитали за особенно смешную шутку. Доподлинно неизвестно, что веселило их больше: когда почтенные матери семейства приходили, чтобы нанять клоуна для своих детишек, в заведение мадам Евлалии, или когда мучимые определенной жаждой мужчины врывались в ворота гильдейского здания и попадали в ласковые объятия шутов, клоунов, акробатов и одной престарелой цыганки-фокусницы с единственным зубом во рту – золотым.

Пан толкнула неприметную калитку в стороне от ворот, украшенную единственным изречением, которое, впрочем, Магистр почитал за самое смешное: Risu inepto res ineptior nulla est. Вопреки ожиданию, калитка вела не в затененный зловещий сад, где на каждом углу неосторожного подстерегают грабли и прочие забавы, а в длинный ярко освещенный коридор. Шуты были людьми серьезными, возможно – самыми серьезными в королевстве. Шагов через сорок Пан толкнула выкрашенную молочно-белым дверь и, нагнувшись, скользнула в низкую комнату. Магистр Парран, на секунду отвлекшись от балетного станка, кивнул на табуретку, и продолжил свое занятие. Верховный магистр шутовской гильдии был древним карликом, и возглавлял шутов и фигляров уже лет пятьдесят. По крайней мере, никто из ныне живущих не мог вспомнить, кто же заправлял делами гильдии до этого маленького, юркого, совершенно лысого шута. Ловко сев на шпагат, старик подскочил на ноги и прошелся колесом перед самым носом Пан.

- Здорово, дура! – фыркнул он.

- Сам дурак! – ответила Пан, изобразив причудливое приветственное коленце, для чего пришлось встать с табурета. Головой при этом она больно ударилась об потолок. – Мастер, я по поводу…

- Тебе нужен малый гильдейский знак, - хмыкнул Парран, устраиваясь поудобнее в кресле. Ноги он закинул на невысокий ореховый стол, покрытый малиновым сукном. – Ну чего ты так пялишься, а? Можно подумать, твоему старому учителю трудно узнать, что ты отправляешься куда-то по тайному поручению Четвертого.

Пан оставалось только повинно преклонить голову. Магистр на то и Магистр, чтобы знать все о своих подопечных, а тем более, об учениках. Парран расхохотался, шевельнул небрежно короткими пальцами и протянул шутовке небольшой медальончик с изображением собаки, палки и бубенца.

- Надеюсь, что он тебе не понадобится, - бросил Магистр. – И, на всякий случай, Панце, запомни: черные маги отличаются от белых только количеством недоброжелателей.

Покидая спустя полчаса гильдию, Пан честно пыталась понять столь неоднозначную мудрость, а потом махнула на это безнадежное дело рукой. Само поймется, когда пригодится.

* * *

Гильдия Магов располагалась в восемнадцати кварталах от Веселого дома, как раз на старшей сестре площади Малой Звезды. Размерами Большая и Малая Звезды почти не отличались, разве что, высотой домов. Сама же Гильдия Магов лишь на длину шпиля была ниже кафедрального собора, зато брала верх над ним богатством убранства, а таких великолепных витражей не было даже в знаменитом «Старом» замке кэшЭллитанов. Маги всякой деталью хотели показать, кто тут главный, и, как правило, это им удавалось.

Герн Гирсоэл потоптался на пороге гильдии и, помедлив, все ж таки вошел под прохладные своды. Привратник скользнул безразличным взглядом по блестящему на пальце кольцу с рубином и вновь погрузился в свои грезы. Видимо, ему снилась такая близкая и желанная смена, после которой привратник сможет пропустить стаканчик-другой в кампании своих друзей. Герн кивнул, больше для порядка, поправил перстень и шагнул сквозь высокую резную дверь в основные помещения гильдии. Магов почти не было, потому что необычайная августовская жара прогнала их всех за город, на дачи, в летнюю королевскую резиденцию у самого моря, а некоторых – и вовсе за границу. Герн трижды проклял Рискла, который уже в который раз умудрился втянуть его в неприятную историю, да еще в такое неподходящее время. В Листерпиге должно было быть совсем невмоготу. Сам черный маг, легкий на помине, выскользнул из-за портьеры, нагруженный стопкой увесистых фолиантов.

- Решил, стоит до отъезда вернуть книги в библиотеку. Старый пень жрет нас до сих пор, как школяров!

Старый пень – как невежливо называли почтенного библиотекаря Аугуста Миннаркита Василиза X практически все члены гильдии, за исключением самых терпеливых – был вторым после леди Леуты человеком, которого весь околомагический королевский двор давно и страстно мечтал отправить к праотцам. Принимая у магов взятые до того книги, он так ревностно изучал и буквально обнюхивал каждую, словно ждал подлога. За замятые страницы несчастный надолго лишался благосклонности библиотекаря, а уж за более серьезные нарушения почтенный маг земли мог сгоряча заколдовать провинившегося, например, в чернильницу, и потом друзья и родственники ходили к старому пню на поклон, подсовывая всяческую снедь домашнего приготовления и монетки. Вся магическая гильдия была уверена – именно таким образом Аугустус зарабатывает себе на безбедную жизнь.

- Подожди меня в кабинете, - бросил Рискл, уносимый в сторону тяжелой стопкой книг.

Герну оставалось только кивнуть. Впрочем, кабинет черного мага был достаточно привлекательным местом даже для длительного ожидания. Постоянные упражнения в черном колдовстве сделали комнату одним из самых уютных мест, и даже украшающие стены душераздирающие картины, призванные производить гнетущее впечатление, не справлялись со своей задачей. На столе небрежно валялся поверх бумаг окровавленный нож – явное орудие убийства, видимо служащий Рисклу источником силы. Насколько Герн помнил своего приятеля, тот никогда не был склонен носиться по городу и злить прохожих, или вызывать склоки между членами гильдии, чтобы подпитаться магической энергией. Вообще, для черного Рискл был весьма и весьма славным парнем.

Славный парень как раз вошел в свой кабинет, на ходу запихивая в сумку свертки.

- Я сегодня заглянул к Леуте. Мартион, конечно, как лимонов объелся, когда мне разрешение подписывал, но разжиться кое-чем все же удалось. Выступаем сразу же? С дочкой ты хоть попрощался, надеюсь?

Герн нахмурился. Ему не слишком-то нравился подобный насмешливый тон приятеля.

- Все готово, можем ехать. Надеюсь, гильдия обеспечит нам лошадей?

- Если мы привезем Мартиону голову дууха, он их нам подарит, - расхохотался Риксл. – Лошадки уже оседланы. В конюшню?

Герн рассеяно кивнул, бросил короткий взгляд на нож – черный не стал его брать, справедливо полагая, что источников и по дороге найдется великое множество, и поспешил за старинным приятелем.

Дуухи. Хотелось бы, чтобы Мартион и в этот раз ошибся. Только мороков не хватало, дело и так темное.

* * *

Покинув Лантиниум через разные ворота, но почти в одно и то же время, Пан и маги вскоре двинулись в одном направлении – в сторону Листерпигского замка, по параллельно идущим дорогам, которые у вольного Скенго сходились в один – Восточный – тракт.

 

Глава вторая. Лисья вольница

{Яблоневый дух нестерпим!

Яблоки в подоле несу!

[Старинная баллада]}

Низу осторожно выглянул из схрона – только острое рыжее ухо показалось над пожухшей по августовской суши травой. Нариза все не уходила с луга, продолжая напряженно принюхиваться. Лис досадливо тяфкнул-выругался и приник к земле. Конечно, менее опытная в распутывании следов Нариза могла и не обнаружить его, даже не учуять, учитывая, что луг порос истекающим медом разнотравием, но, тем не менее, она уже испортила и без того не самый лучший день. Низу перевернулся на спину, прижав лапы к груди, и уставился на карамельно-синее небо. Ни малейшей надежды на облачко. Чуткий нос подсказывал, что вскоре с севера принесет грозу, но лис не умел определять время, которое потребуется на это ветру. Тогда он решил поторопить ненастье, тоненько взвыв. Нариза на дальнем конце луга встрепенулась и принялась оглядываться, но так и не нашла источник едва различимого звука. Следом за этим воем-всхлипом над разнотравием пронесся теплый ветер, шевеля венчики цветов, ударил женщину в спину и вспенил ее легкую светло-желтую юбку, подняв ее и закинув на лицо. Вскрикнув, Нариза принялась оправлять одежду, хотя едва ли кто-то мог здесь увидеть ее конфуз, а стрекоз и мотыльков не волновали штопанные панталоны в мелкий красный цветочек. Низу тихо рассмеялся, но на этот раз услышан не был. Шквал ветра, налетевший вслед за первым – робким – порывом, обрушил на луг ливень тяжелых горячих капель. Небо в мгновение ока завесили лилово-черные тучи с белесым кантом по линии горизонта. Нариза, взвизгнув, подхватила юбки и понеслась к дому, отделенному от луга небольшим огородом и десятком вишневых деревьев. Довольный Низу повернулся на бок и смежил веки.

Долгожданная прохлада бродила над лугами Листерпигского герцогства, но вблизи раскаленного за недели зноя замка все равно было жарко. Кончиком нежного носа лис ощущал этот жар, беспокоящий его, как песчинка в сандалии. Поворочавшись с боку на бок, он наконец не выдержал, вскочил на лапы и выбрался из укрытия. Разгорячившийся дождь хлестал по разнотравью, смешивая колоски с цветами и выбивая из них еще больший, совсем одуряющий запах. Низу чихнул, пошевелил позвоночником от черепа до кончика хвоста и поднялся с четверенек на две вполне нормальные человеческие ноги, сбил с головы рыжие уши и тряхнул огненной шевелюрой, позволяя ей намокнуть под дождем. Спустя несколько мгновений из-под камня была вытащена светлая одежда, украшенная щегольской вышивкой. Она была еще сухой, но промокла насквозь до того, как оборотень успел надеть ее. Попрыгав немного на месте – чтобы привыкнуть к изменившемуся в мгновение скелету, Низу сладко, до хруста в каждой косточке, потянулся и без особой радости пошел в сторону замка.

От подножия старинного строения – восходящего, наверное, еще к середине благословенного правления рода Ловров - расползалось пятно опустошенности, постепенно заполняемое ручейками недовольства. Низу без особого труда ухватил за самый кончик гнев Наризы и потянул на себя, рассмотрел его со всех сторон, чтобы тут же небрежно откинуть в сторону. Чужая злость мало интересовала его. Гораздо важнее был еще не родившийся звук голоса.

- Низу! – приказал этот самый голос. – Поднимись!

Лис нырнул в ворота и, оказавшись под крышей на длинной галерее, принялся выжимать полы своей рубашки. Теплая вода тонкой струйкой потекла по загорелым пальцам оборотня и закапала на пол. И после этого рубашка оказалась почти что сухой. Улыбнувшись самому себе, Низу тряхнул длинными прядями, в живописном беспорядке облепившими его голову, и побежал к лестнице. Бежал он вовсе не потому, что хотел поторопиться и выслужиться, нет, ему нравился сам процесс бега, и то, как ветер шевелит одежду, волосы, оглаживает острые лисьи скулы и шелестит в ушах. Взлетев по лестнице, лис изящно затормозил перед дверью в покои повелительницы, отряхнул рубашку, в последний раз провел рукой по волосам – на самом деле это было совершенно бесполезно, и из чистого озорства отрастил себе пару острых ушек и пушистый хвост, принявшись задорно хлестать им по рукаву. Повелительница не обратила на шалость внимания, поскольку стояла спиной к дверям, перебирая флакончики на столе. Даже не принюхиваясь, Низу ощущал ядовитые испарения, исходящие от маленьких стеклянных пузырьков со вполне невинными наклейками.

- Звали, госпожа? – спросил он, пытаясь отгородиться от смрада ядов.

Резко повернувшись, хозяйка впилась ногтями в подвешенный к поясу крупный медный медальон. Низу согнулся пополам, стараясь справиться с ударом боли. Скукожившись, сжавшись до размера мелкой пули, боль ушла вглубь тела, оставив на поверхности только неприятное покалывание. Хвост и уши мигом исчезли, а сам Низу с трудом поднялся с пола.

- Ты забываешься, раб, - холодно сказала повелительница, медленно опускаясь в резное кресло.

Низу с трудом сумел пробормотать какие-то жалкие оправдания, давясь кровью и собственной гордостью. Поднялся. Повелительница сменила гнев на не менее разрушительную милость, погладила его по щеке – даже прикосновение нежного шелка серой перчатки вызвало у оборотня дрожь отвращения – и откинулась на спинку. Маска мрачно и пугающе белела из-под капюшона.

- Гильдия выслала сюда парочку, хм… героев, - хозяйка позволила себе смешок, от которого волоски на коже вставали дыбом. – Два мага – огненный и черный. Потрудись, чтобы они не доехали до нас. И, запомни, если хоть кто-нибудь неприглашенный мной переступит пределы сада, ты очень об этом пожалеешь.

Острый ноготь царапнул по медальону, перечеркивая наискось искусно отлитую морду лиса. Низу прикусил губу, сдерживая стон. Поклонился, вновь захлебываясь гордостью и еще – злостью.

- Будет сделано, хозяйка.

Он уже собрался уйти, унизительно пятясь к дверям, но невидимая рука удержала его за ворот.

- Постой. С ними едет кто-то еще, я его не вижу. Возможно, это сильный белый маг, возможно – кто-то просто обчистил хранилище чаров. Я хочу, чтобы ты выяснил, кто это и привел ко мне.

Низу вновь поклонился и с поспешностью скрылся за дверями. Пробежав, прихрамывая, до конца коридора, он вывалился на узкую черную лестницу, сполз на ступени и закрыл глаза. Уснувшая на время разговора боль вновь потекла по жилам, царапая нервы ржавыми ножами. Закусив губу, Низу застонал. Надо покинуть замок, надо убраться на луг, к траве, надо…

Веки его смежились, перед глазами встало разнотравье.

* * *

Шаловливые гладкие ручки скользили по его телу, медленно спускаясь от груди все ниже, и ниже, и ниже. Мысленно Низу проклял слабость, которая поставила его в такое неудобное положение, молниеносно выпрямился и перехватил запястья Наризы. Девушка посмотрела на него укоризненно, закусив пухлую губку, и даже пустив по щеке одинокую слезинку. Отшвырнув от себя ее руки, Низу затянул распущенный кушак и поднялся, держась за стену будто бы непринужденно, без необходимости.

- Я волновалась! – почти плача, хотя и не слишком убедительно, сказала Нариза. – Ты тут лежишь и почти не дышишь.

- И поэтому ты решила меня раздеть? Искала, куда я так смертельно ранен?

От Наризы пахло телом, сладковатыми духами и еще - каким-то возбуждающим снадобьем, взятым, наверное, из хранилищ хозяйки, поскольку сама девушка к травничеству была не приспособлена. Сегодня она решила действовать наверняка, не тратя время на бессмысленные уговоры. Обычно оборотни сильно восприимчивы к подобным ароматам, но Низу в его теперешнем состоянии могла возбудить только кружка горячего пунша. Окинув Наризу безразличным взглядом – корсаж разошелся, обнажая ложбинку груди, рыжие локоны струятся по тонкой шее, ну и что? – он медленно, слегка пошатываясь побрел вниз.

Натянутая к замку гроза все еще бушевала, причем тучи стали еще чернее, а ветер перешел в шквалистый и грозил перерасти и вовсе в ураган. Оперевшись на подоконник, Низу тихо свистнул, утихомиривая стихию. Против дождика и даже грозы он ничего не имел, но разрушения были ни к чему. Да и шансов, что повелительницу погребет под развалинами замка не было. Ветер стих, повинуясь просьбе оборотня, дождь забарабанил ровнее, но с прежней задорностью. Все так же пошатываясь и цепляясь скрюченными пальцами за каменную кладку, Низу добрался до конца лестницы, толкнул одну из трех дубовых дверей и вышел на кухню. У плиты уже крутилась кругленькая крестьянка с пустым гладким лицом, в ее глазах беспрепятственно отражался огонь очага. Заметив лиса, кухарка растянула губы в улыбке, но осмысленности в лице не появилось.

- Налей мне пунша, Карин, - попросил Низу, опускаясь на низкую табуретку у самого огня.

Кружка была горячей и приятно обжигала узкие ладони оборотня. Отпив несколько глотков, он прищурился на огонь. Поиски нарушителей следовало начать незамедлительно, еще одного приступа гнева повелительницы Низу мог и не пережить.

Огонь был лисам самой близкой стихией – такой же рыжий, живой и неутомимый. При помощи него, да еще в яблочный сезон, колдовство выходило таким же естественным, как оборачивание или дыхание. Когда перед глазами заплясали искры разных оттенков красного, желтого и оранжевого, Низу опустил веки, отгородившись ими, как шторами, от реального мира, и легко ступил на Тропу. Изнанка мира подрагивала, расходясь под его ногами. Обернувшись, он потрусил по Тропе, принюхиваясь. Как и положено в сезон, пахло яблоками – медовыми плодами с восковой кожицей и горчинкой под ней. Низу повел носом, переборол искушение – куда сложнее, чем то, что предлагала ему Нариза – и поспешил начать поиски. Конечно, повелительница не смогла бы достать его на изнанке, но вечно скрываться здесь, наслаждаясь свободой, он все равно не мог.

Поиски, вот зачем он здесь.

Тропа опьяняла лиса, как ворона пьянит Крыло, волка Равнина и кошку Ночь. И еще этот яблочный дух, а яблоки Низу любил больше всех иных плодов, за исключением, может, кроваво-черной черешни, большой редкости в Ландоре. Он сел, приводя дыхание и мысли в порядок и сосредотачиваясь. По изнанке можно было пройти в любое место, но, вот беда, голова лиса была занята совсем не тем. Видимо, сегодняшний удар повелительницы быль сильнее, чем показалось сначала, и одной кружкой пунша тут не обойдешься.

Напьюсь, - мрачно подумал лис. – И завалюсь в комнату к Наризе. Пускай радуется, ответственная моя.

Дернув хвостом, он вновь вскочил и понесся, усилием воли держа перед собой цель. Два мага, вышедших из Лантиниума, черный и огненный. Он сумел углядеть их, подходящих к воротам Скенго. Оба лет по сорок, может чуть больше, поджарые, сильные. У черного на лице написано профессиональное дружелюбие, но глаза колюче рыщут в поисках пищи, а у огненного такая кислая мина, что она мгновенно вызывает оскомину. Отметив их – это походило на короткий мазок кистью – лис попытался разыскать и третьего, но описание было слишком расплывчатым. Как можно найти то, что скрыто даже от повелительницы? Низу криво усмехнулся и сошел с тропы. От оставленной им на магах метки потекло горячее пламя, медленно отравляя реальность и выворачивая ее наизнанку.

Вывалившись в привычный, обыкновенный мир с его запахами еды, вина и Наризы, лис с трудом поднялся, обогнул стоящую неподвижно в выжидании подругу и побрел в свою комнату. Дверь он на всякий случай подпер тяжелым креслом, которое с трудом подтащил от окна, рухнул, не раздеваясь, на кровать и уснул под отдаленный рокот грома и тихий посвист сработавшего заклинания.

* * *

На закате, почти перед самым закрытием ворот, Герн и Рискл въехали в вольный город и пустили лошадей по мощеной ровными брусками улице. Здесь пахло мылом – от чистых прозрачных окон, вином – из подвалов Курной слободы и свежим хлебом буквально из каждой двери. Уставшие и голодные путники, проделавшие весь путь от столицы до Скенго галопом, свернули к постоялому двору «Золотой Фазан», оставили коней на попечении молодого парня и нырнули в рай общего зала. Пахло, как и положено в раю, одуряющее вкусно: жарким с какими-то пряными травами, молодым вином, сладким кагором, которое в Скенго неизменно подавали к фирменной «черной» говядине, а также неизменным свежим хлебом, укропом и ромашковым маслом. Но, несмотря на все эти ароматы, зал был почти пуст, и маги без труда нашли себе удобный стол. Подбежавший к ним слуга, только бросив мельком взгляд на гильдейские перстни, метнулся на кухню, чтобы тотчас же вернуться с полным подносом. Удерживая его одной рукой, слуга умудрился другой расстелить по столу хрусткую белую скатерть, и к общей симфонии ароматов прибавилась нотка лаванды и августовских яблок. С наслаждением потянув носом – даже у Герна поднялось настроение – приятели взялись за вилки и ножи и потянулись к жаркому.

Ровно посредине куска распахнулся глаз – миндалевидный, бесовско-лиловый – и обвел застольничающих магов страшным взглядом. Герн покосился на не тронутый стакан вина и отказался от версии, что уже пьян, Рискл сложил пальцы особым образом и прошептал бархатисто-черное слово, развеивающее морок. Ниже глаза распахнулись мясистые черные губы и издали неприятный чмокающий звук. Маги переглянулись, а потом не сговариваясь обшарили взглядами залу. Никого подозрительного. Несколько опрятных горожан коротают вечерок за пивом с рогаликами, четверка господ играет в карты, суетиться у стойки худой седоусый бармен, протирающий до скрипа чистые стаканы, скользит между столиками слуга. Никого подозрительного, ровным счетом ни единой души. Глаза – карие, черные и один лиловый – вновь скрестились.

- Ой, не там ищите, - просвистело жаркое издевательским тоном.

- Ты это видишь? – деловито спросил Рискл.

- Ты это слышишь? – уточнил с куда меньшим спокойствием Герн.

Кивнули они одновременно.

- Это не морок, - Рискл сделал большой глоток вина, посмаковал терпкое послевкусие. – Скорее всего, не иллюзия, но проверять я не рискну, в прошлый раз меня невинная «хлопушка» так стукнула.

Не склонный к риску вообще Герн кивнул. Жаркое причмокнуло черными губами и нагло подмигнуло.

* * *

Пан терпеть не могла лошадей, предпочитая везде, где это возможно, ходить пешком. Небольшой уступкой общественному транспорту была конка, пущенная по Лантиниуму несколько лет назад – в ней, по крайней мере, не трясло так, что душа вылетала. Чтобы добраться до Скенго пришлось оседлать достаточно спокойную кобылу из королевских конюшен – экипажа, двуколки или, хуже того, тряского дилижанса Пан просто не вынесла бы. Лошадь, правда, не преминула показать норов, и большая часть дороги ушла на укрощение твари. К вольному городу таким образом Пан приехала уже глубокой ночью, когда ворота были закрыты на замок. Не то, чтобы жители Скенго боялись разбойников, но закрытие ворот с закатом было уже своего рода традицией, так что Пан пришлось спешиваться, колотить по воротам молотком с гербом города и совать под нос сонного недовольного жизнью стражника свой гильдейский знак и выпрошенную у Злотана бумагу с королевской печатью. Стражник изучил скорее не медальон, подвешенный к поясу, а округлое бедро королевской дуры, потом хмыкнул и посторонился. Пан подавила раздражение, взяла кобылу под уздцы и шагнула в ворота.

Город уже спал, окна были погашены, и только огни уличных фонарей разгоняли сухой и душный мрак августовской ночи. От пекарни уже тянуло опарой, из которой спустя несколько часов будет испечен хлеб, но печи пока что не дымили. Пан зашла во двор постоялого двора «Золотой фазан», открыла рот, чтобы кликнуть конюха, и застыла. Из открытой двери тянуло очень сильным и весьма своеобразным заклинанием.

- Канзара?.. – ошарашено пробормотала Пан и тут же поняла, что ошиблась.

Привязав поводья к коновязи под навесом шагах в трех от двери, шутовка шагнула через порог, накрыв ладонью гильдейский знак. По общей зале постоялого двора гулял черный смерч, без труда поднимая тяжелые столы из гладких дубовых досок, но не задевающий перепуганных посетителей. В самом центре вихря, спина к спине, стояли два мага, выставив вперед руки с перстнями. В приглушенном гомоне Пан различила обвинения в адрес магов, хотя точно могла сказать, что те не способны поднять такой переполох. По крайней мере за блекло-рыжего факельщика она могла ручаться.

- Ну, папа! – шепнула Пан. – Ну, влип!

Достав из поясной сумки длинную шелковую ленту, шутовка завязала глаза и храбро шагнула навстречу вихрю. Спустя несколько шагов, она ощутила слабое сопротивление воздуха, который хотел утянуть ее в сердце смерча, но просто не обратила на это внимание. Вихрь улегся, но стука столов об пол не последовало.

- Иллюзия! – шепнули в толпе.

Пан криво усмехнулась и стянула повязку с глаз сначала на подбородок, потом на шею. Отец и его черный приятель застыли, ошалелые, и с недоумением разглядывали нетронутую залу. Еда на их столе была совершенно нормальной, а на лавке удобно устроилась пышнотелая рыжая девица, разглаживающая скатерть и поводящая носом.

- Эй, парень! Еще жаркого, только, проследите, чтобы там жира не было! – крикнула она и принялась деловито скручивать свою ленту.

Рискл и Герн одновременно двинулись к столу и в результате едва не столкнулись в узком проходе.

- Что ты здесь делаешь? – резко спросил огненный.

Пан подняла голову, моргнула нарочито медленно и улыбнулась.

- А ты? Костверк немного не в той стороне.

- Мы первые спросили, - встрял в разговор Рискл. Он уже успел оправиться от удивления, взял вилку и принялся за совершенно обыкновенное жаркое, безо всяких там глаз или губ.

Пан оглядела его, причем от этого взгляда опытному черному магу стало не по себе. «Черная», - сообразил он, «Дочка Герна – черная!». Рискл едва не расхохотался, потом перевел взгляд с лица на талию девушки и увидел шутовской медальон, так что смеяться расхотелось. Королевская дура была невозмутима, собрана и доброжелательна, и, тем не менее, от нее веяло чем-то странным и опасным, заставляя невольно поверить в мифическую канзару.

- Я еду по личному поручению Его величества, - улыбнулась Пан, беря из рук подбежавшего слуги свой ужин. – По личному и секретному поручению. А вы, надо полагать, едете от гильдии?

- Не думаю, что тебе нужно это знать, - сухо сказал Герн.

Пан наклонилась, ложась грудью на ароматную скатерть, и заговорщицким шепотом произнесла:

- Кричащие Ключи.

Маги переглянулись как можно незаметнее. Теперь уже не только Рискл, но и Герн неуверенно чувствовали себя в обществе королевской дуры. Шутовка же продолжила свой ужин с прежней доброжелательной невозмутимостью.

- Деревню охватило безумие, больше всего похожее на последствия неумеренного использования белой магии, - сказала Пан, прожевав кусочек мяса.

- Архимагистр уверенно утверждал, что это дуухи, - с прежней сухостью сказал Герн, желая поставить дочь на место и показать, кто тут все же старше и опытнее. – В Листерпиге их всегда было очень много.

- Я ничего другого и не ждала от Мартиончика, - кивнула Пан. – Он начисто лишен воображения и слегка заклинен на дуухах. Может это и хорошо. Если бы он больше внимания уделял магии, то у нас бы уже полгорода сбрендило.

Она пригубила вино, блаженно щурясь на огонь, а потом перевела взгляд на отца и замерла. Терпкий вкус винограда на языке вдруг подернулся плесенью. Тело огненного мага наискось пересекала рыжая полоса, будто небрежно проведенная широкой и остроконечной кистью. Пан как можно шире распахнула глаза. Полосы не было. Герн недоуменно уставился на дочь.

- Так, - не к месту сказала Пан, отставила кубок и ласково погладила свой гильдейский медальон, а вместе с ним и шелк юбки. – Может, договоримся?

Внешне она ничем не изменилась – это только у неопытных магов и введенных в транс под гипнозом обывателей стекленеют глаза. Глаза же Пан просто немного поменяли цвет с изумрудно зеленых на, скорее, темно-бирюзовые. Она оглядела зал. Хорошее местечко, не тронутое лишней магией – его оборотная сторона практически не отличается от обычной, вполне реальной. Хотя здесь видны следы вихря – несколько столов перевернуты и разбита посуда. Пан ощутила некоторый стыд, потому что именно она загнала смерч на изнанку. Впрочем, виниться долго шутовка не собиралась. Сев вполоборота и опершись локтем о стол, она изучила мазок. Метка. Напрягши память – все ж таки теоретическую магию она выучила, до того, как решила выбрать иную профессию – Пан смогла сообразить, кто мог оставить такой след. Кажется, в кои то веки Мартион был прав – в этих краях похозяйничали дуухи. Подобную метку в учебниках не слишком напрягая воображение называли «кистью оборотня», но мало кто с ней сталкивался. Отчасти, потому что оборотни, как и всякие дуухи, уже несколько столетий не беспокоили королевство, отчасти – потому что только немногие могли ее заметить. Разве что опытные видящие, да и то – при длительной тренировке. Пошевелив пальцами, чтобы стереть метки на теле отца и его черного приятеля, Пан вернулась к реальности как раз вовремя.

- О чем договоримся? – спрашивал Рискл, катая в ладонях почти пустой стакан.

Пан моргнула, ловя нить разговора.

- О чем? Вы едете в Кричащие Ключи, я еду в Кричащие Ключи. Так давайте же будем помогать друг другу, или, хотя бы, не мешать.

- Ты едешь домой! – рявкнул Герн.

Пан и Рискл бросили на него одинаково ироничные взгляды. Такие удавались только черным – столько в этих взглядах было жалости к наивному собеседнику.

- Я уже совершеннолетняя, - мягко напомнила Пан. – К тому же, как уже говорила, еду по личному распоряжению короля. Он мне даже бумажульку выписал с личной печатью. Краси-ивая.

- И что же там будешь делать? – хмыкнул Рискл, настроенный к сопровождению шутовки может быть и не так враждебно, но уж точно скептически. – Насмешишь деревенских, они в себя и придут?

За это он заслужил тяжелый взгляд Пан, которая справедливо полагала, что единственная имеет право тут шутить.

- А вы, надо полагать, благородно спасете мир, господин Файлип, как вы это уже делали однажды. А чарик накопляющий вы у Леуты выклянчили из чистой любви к искусству.

Рискл покосился на тонкий ободок серебряного кольца. Крутясь при дворе, шутовка, кажется, неплохо изучила содержимое хранилища. А, возможно, не настолько категорично отказалась от колдовства. Пан мило улыбалась, в точности так же, как черный маг, крутя в ладонях стакан. В низком вырезе ее шелковой амазонки поблескивал, бросая на задорные веснушки груди цветные искорки, небольшой камень на тонкой цепочке. Похоже, универсальный щит…

Герн проследил за взглядом приятеля, понял его несколько неверно и со всей силы ударил Рискла по щиколотке подкованным каблуком своего сапога. Ойкнув, черный маг едва не прикусил язык.

- Мы договорились? – с интересом спросила Пан, отодвигаясь от стола.

Подбежавший слуга передал ей ключ с тяжелой деревянной биркой и принял несколько серебряных монет. С профилем любимого короля шутовка рассталась не слишком охотно.

- Мы договорились? – с нажимом повторила она, полуобернувшись.

- Да, - коротко бросил Рискл и наступил Герну на ногу.

- Д-да! – сдавленно согласился огненный, силясь вытащить свой сапог из под тяжелого каблука приятеля.

- О, тогда до завтра, - широко улыбнулась Пан, махнув рукой. – Спокойной ночи, папуля. Спокойной ночи, мистер Файлип.

Задержавшись в дверях, она небрежным жестом поставила на обоих магов по метке, вроде тех, что оставил неведомый оборотень. Теперь, даже очень постаравшись, папочка и его черный друг не смогли бы улизнуть от шутовки незамеченными. С чистой совестью она поднялась наверх уснула на крахмаленных простынях.

* * *

Низу проснулся от болезненного удара. Кто-то весьма умело справился со смерчем, стер его метки и по-прежнему остался скрыт. Но теперь у лиса было кое-что – запах. Своеобразный запах огня, пыли и чего-то сладкого и праздничного. А еще – легкий, едва уловимый аромат канзары. Низу мог бы поклясться, что никогда не столкнется ни с чем подобным, но вот таинственная магия подбиралась к нему. Оборотень явственно ощутил, как ногти повелительницы царапают, ломают, крошат медальон, а его собственное сердце в буквальном смысле истекает кровью. Быстро вскинув руку к губам, Низу очень удивился, что крови на самом деле нет. Ощущение было чересчур реальным.

Скатившись с кровати и держась за мебель – спинка стула, стол, крышка комода – он добрался до окна и распахнул ставень. Гроза ворвалась в комнату, швыряя лису в лицо прохладные капли, пахнущие яблоками и медом. Это невольно вызвало улыбку, а также привело в чувство. Протянув руку, лис издал своеобразный звук, совершенно не предназначенный как для человеческих связок, так и для человеческого уха, и пошевелил пальцами. Утихомиренная накануне стихия взбесилась, швырнула ему в лицо целую волну воды вместе с сухими ветками, сорванными листьями и лепестками ромашки. Раскат грома сотряс замок от подвалов до шпилей.

- На запад, - тихо шепнул обессиленный оборотень. – Лети на запад.

Гроза послушно бормотнула, заворочалась и понеслась, гонимая сильными шквалистыми порывами ветра в сторону Скенго.

 

Глава третья. Duobus certantibus tertius gaudet*

А я буду третьей независимой стороной!

Которая все видит и дает умные советы,

а в случае нужды – и по шее.

О. Громыко «Цветок Камалейника»

Позвон бубенцов заставил Пан открыть глаза. Было часа полтора до рассвета, в комнату просачивался неприятный холодок и пахло сыростью. Выбравшись из-под одеяла, шутовка распахнула окно и внимательно оглядела небо. Оно было ясным, ярко поблескивали звезды, но все ж таки невесть откуда тянуло грозой. Переведя взгляд с небес на землю, Пан хмыкнула: решившие все-таки сбежать маги выводили из конюшни своих лошадей. Молодой конюх, очевидно, раскрывший им ворота денников, теперь ласково поговаривая чистил кобылу Пан. До окон второго этажа донеслось воркование: «Ах ты, красавица. Лапонька моя…» Возможно, эта упрямая ослица и могла показаться красавицей, но только конюху.

Не отводя взгляда от отца и его приятеля, Пан протянула руку за одеждой. Дорожная амазонка обладала рядом достоинств, в частности: не стесняла движений и застегивалась на ряд крупных пуговиц, а не на сотню крошечных крючков, как это обычно бывало. Поправив на поясе гильдейский знак и кошель, Пан закинула на плечо свою сумку и вспрыгнула на подоконник. Карниз, тянущийся под ним, был уже, чем ее нога, и опасно подрагивал.

- Ох, Пан благодетель! – проворчала шутовка. – Все твои шуточки!

Привычно обругав бога-покровителя и в сердцах фыркнув: «шут с тобой!», девушка поймала равновесие и пробежалась по карнизу до водосточной трубы, а уцепившись за нее, съехала на землю. Изумлению бедного конюха предела не было. Он уставился на свалившуюся с неба растрепанную рыжеволосую красотку и так и застыл – с раскрытым ртом и скребком в руке.

- Благодарствую, - хмыкнула Пан. – Оседлайте эту «лапочку» и мигом.

В ее пальцах появился еще один профиль Злотана – на этот раз медный. Конюх послушно – но скорее от удивления, а не из-за денег – метнулся за седлом и попоной.

Покинув постоялый двор, Пан поехала шагом, ориентируясь по негромкому звону. Проехав город насквозь, она увидела распахнутые восточные ворота, сонную стражу и цепочку следов в дорожной пыли. Сорвав с пояса гильдейский знак, шутовка махнула им перед глазами охранников, ударила пятками по боку лошади, и та рванула в галоп. Первое, что она увидела – еще до двух фигурок вдалеке – был горизонт, не нежно розовый, как положено на рассвете, а черный. С востока двигалась багровая туча, медленно пересыпая молнии из края в край. Пан ойкнула, приподнялась в седле, сжав поводья так, что побелели пальцы, и заворожено уставилась на черноту, ползущую к ней. Шквал ветра взъерошил ее и без того встрепанные волосы. Мимо пролетела шляпа, сбитая с головы Рискла. Отчаянно понукая лошадь, Пан сорвалась в карьер, пытаясь нагнать отца до того, как ненастье обрушится на них со всей силой.

Это была неправильная туча. Ее пересекали такие же рыжие мазки, похожие на взмахи пушистого лисьего хвоста. На ходу Пан не могла даже ничего противопоставить этому колдовству, рискуя сама вывернуться наизнанку. Ей некстати вспомнился рассказ магистра Паррана о таких вот неосторожных, изуродованных навек.

Все ж таки, Пан удалось нагнать магов прежде смерча, спешившись, она выставила вперед руки и закричала. Отчаянное «договоримся!» потонуло в раскатах грома.

- Кто ты? – кричала она, уворачиваясь от бьющих в лицо дождевых струй.

Гром смешался с мелодичным смехом, мягким, как щенячья шерстка. Мимо шмыгнуло что-то огненно-рыжее, яркое и стремительное, и тут же пропало в буре. Пальцы Пан, чертя в воздухе знаки, попытались ухватить противника за шкуру, но сумели только выдрать несколько тонких волосков. Ответом вновь был смех, теперь уже торжествующий.

- Я тебя вижу! – нагло объявил противник. Голос был, скорее, мужской, но с каким-то звериным тяфканьем.

Шквал ветра швырнул Пан на землю, и она, чтобы сохранить рассудок, выкатилась в реальный мир. Здесь была гроза, чернота, сильный, холодный дождь. И здесь не было того незнакомого, наглого противника, который так легко справился с опытной и, говорят, талантливой шутовкой. Канзара оказалась бесполезна против колдовства дууха. Подтянув колени, облепленные мокрой юбкой, к подбородку, Пан раздраженно клацнула зубами. Эту дрянь она самолично доставит Архиагистру Мартиону. Живьем.

* * *

Тенью скользнув на кухню, Низу схватил крынку парного молока, несколько минут назад принесенного из деревни, и начал жадно пить. Перед глазами все еще стояла противница, окруженная разноцветными искрами. Теперь, по крайней мере, понятно, почему ее не видела хозяйка – девица надела защитный чар. Опустившись перед прогоревшей плитой, лис задумался, стоит ли сообщить об этом повелительнице. Нет, в любом случае, доброй волей он не поднимется в покои и не посмотрит на фарфоровую маску этого чудовища.

Низу посмотрел на свои руки. Пальцы ныли, скопившаяся в них энергия требовала выхода. Гроза была так – легкой разминкой. К тому же, девица-канзара (теперь лис в этом не сомневался) была способна бороться с ним почти на равных, значит, ненастье не удержит ее и магов надолго. Низу с неохотной подумал, что придется просить поддержки у Наризы, и неизвестно, что несносная попросит взамен. По крайней мере, чувство меры ей не присуще. Но пока рано.

Накинув куртку – после грозы посвежело – лис вышел из замка, прошел насквозь сад и выбрался на дорогу, но пошел не к Кричащим Ключам, расположенным в получасе небыстрой ходьбы, а к Лисьим Норам. Это селение располагалось несколько дальше, прямо за Восточным трактом, и хозяйка пока не пыталась черпать там силу. Если маги прорвутся через дальнюю оборону, стоит подстроить им ловушку, тем более, что у деревеньки такое подходящее название. Низу невесело усмехнулся.

В Лисьих Норах была всего одна линия домов, и все они вытянулись вдоль реки, носящей весьма прозаическое название Рыжанка. С конца, выходящего к замку, немного на отшибе стоял трактир «Кочка», в который лис и заглянул. Несмотря на ранее утро, за двумя столами сидели селяне, начавшие пить, судя по всему, еще со вчерашнего полудня. Низу подошел к хозяину, начищающему медный кран на пивной бочке, и небрежно бросил монетку. На столе в мгновение ока появилась полная кружка и миска с горячими рогаликами.

- Как торгуется? – с улыбкой спросил оборотень, вгрызаясь в горячую пряную выпечку.

Трактирщик всплеснул руками.

- Да какая там торговля! Приезжих ни на грош! С тех пор, как у соседей наших, чтоб их волки сожрали, все с ума посошли, так никто и не ездит!

Низу сочувствующе покивал.

- Кабы не вы, господин, - хмыкнул трактирщик, - мы бы тут уже совсем с голоду умерли.

Низу рад был посодействовать хорошим людям, и кинул еще монетку. К рогаликам добавился крупно нарезанный желтый сыр и несколько желтых яблок, истекающих медовым духом. С неудовольствием лис отметил, что местные жители неплохо его изучили. Скоро придется поостеречься.

- Слушай, Петер… Совсем ведь запамятовал! – Низу всплеснул руками, едва не смахнув тарелку с рогаликами широким рукавом. – Тут ко мне знакомцы приехать должна, с восточного тракта. Если они появятся тут, ты уж кинь мне весточку. А то, боюсь, заплутают они. Городские.

Трактирщик крякнул и с готовностью кивнул, довольный возможностью услужить старому знакомцу.

- Как пожелаете, господин. Может, еще рогаличков?

От добавки лис отказываться не стал.

* * *

Пан с трудом поднялась на ноги, закрывая ладонью лицо от бьющих в него косых струй. Стихия унялась, но гроза продолжалась, хоть и с меньшим размахом. Подоспевшие Герн и Рискл вымокли до нитки, что не мешало черному сохранять прежнюю невозмутимую насмешливость, а огненному быть просто взбешенным. Нависнув над дочерью, он закричал, сумев переорать даже раскаты грома.

- Что ты здесь делаешь?! Какого ты рисковала своей?!! – он не договорил, потому что ладонь Пан опустилась на его губы.

- Спокойно, батюшка, спокойно. Если бы я не подоспела, вас бы попросту смыло.

- Канзара? – предположил Рискл, беспокойно оглядываясь на тучу.

Пан покачала головой.

- Кажется, Архимагистр в кои-то веки оказался прав. Это дело рук, вернее лап, дууха. Я никогда прежде не сталкивалась с такой силой.

Рискл согласно кивнул.

- Полагаю, дальше нам безопаснее ехать вместе. И нужно поскорее добраться до любого человеческого жилья, иначе мы подхватим простуду, - черный галантно подсадил шутовку на лошадь, взлетел в седло сам и с недоумением посмотрел на приятеля. – Эй, Герн, ты что?

Огненный, помедлив, взобрался на своего коня, взял поводья и медленно тронулся с места. Благо, что лошади были из конюшен колдовской гильдии, так что привыкли к грохоту и всяческим вспышкам. Куда менее спокойная кобыла Пан пряла ушами и косила диким глазом, все порываясь развернуться и нестись на всем скаку прочь от тучи.

К счастью, неподалеку обнаружилось если и не человеческое жилье, то по крайней мере довольно большой сеновал, перекрытый надежной крышей, залитой варом и присыпанной мелким песком. Заведя лошадей под навес, маги и шутовка без труда сняли с ворот замок и с громким гиканьем на два голоса и одним недовольным ворчанием влетели в пустое помещение. В углу одиноко валялся небольшой тюк сена, оставшийся еще с прошлого года. Пан с наслаждением плюхнулась на него и принялась стаскивать ботинки и мокрые неприятно облепившие ноги чулки. Герн с неодобрением посмотрел на оголенные – всем на обозрение – икры дочери, но промолчал, зная, что это приведет к очередной безобразной ссоре.

- Может быть, ты хоть заклинание какое произнесешь, а? – мрачно воззрилась на него Пан. Она дрожала от холода и самым страстным желанием сейчас было высушить одежду или попросту сменить ее. В сумке лежало еще два дорожных костюма, но переодеться у нее не было возможностей.

Немного смутившись под взглядом дочери, Герн пробормотал несколько слов. по сеновалу пронесся теплый ветерок, ероша волосы и подсушивая ткань. Пан вздохнула с облегчением, занятый перетряхиванием своей сумки Рискл широко улыбнулся.

- Отлично! Хвала ночи, ничего не намокло.

- Боюсь, гроза задержит нас надолго… - проворчал Герн.

- Не нужно было скупиться, - назидательно сказала повеселевшая Пан. – Сходили бы к водяному перед отъездом, он бы на вас какое-нибудь заклинание наложил. А еще можно отрастить жабры.

- Сама-то что не пошла? – хмыкнул Рискл.

- А так смешнее, - задорно ответила Пан и подмигнула.

Эта девушка определенно ему нравилась, хотя обычно шуты и прочие кривляки сильно раздражали мага. Очевидно, находясь в отпуске, вернее – выполняя ответственное королевское поручение, она предпочитала дурачится в меру. К тому же, от нее исходила железная уверенность, весьма странная для столь юной и, ко всему, весьма привлекательной девушки. Рискл не удержался и бросил еще один короткий взгляд в вырез дорожного наряда шутовки. Чар сбился, и был теперь закинут едва ли не на плечо, так что веснушек видно не было. Тычок под лопатку отвлек черного от размышлений.

- Только попробуй хоть пальцем тронуть мою девочку, - прошипел Герн, - и ты света белого невзвидишь!

- Хорошо, - покладисто согласился Рискл. – Невзвижу. Слушай, твоя дочурка способна постоять за себя! И что ты нервничаешь, вспомни Эйслин. Ее помощь нам тогда была не лишней.

Пан, услышав имя отцовской боевой подруги, о которой ей практически ничего не было известно, напрягла слух, продолжая при этом невозмутимо рыться в своей сумке в поисках захваченных из дома припасов. Где-то – предположительно на дне – должна была лежать пачка сухих крекеров и четвертина сыра.

- Эйслин была щитовницей, - прошипел Герн. – А моя девочка черная, и то – неученая.

- Она неплохо договорилась с бурей, - возразил Рискл и повернулся к шутовке. – Я бы, день меня бери, сказал, что это канзара, если бы верил в сказочки.

- Это канзара, - сухо сказала Пан, протягивая ему несколько крекеров. – Нам стоит поторопиться. До Листерпига еще три дневных перехода.

Рискл выглянул за дверь и покачал головой.

- Дождь не утихомиривается.

- Значит, придется ехать под дождем, - отрезала шутовка, натягивая подсохшие чулки и ботинки. Мелькнула мысль, что стоило попросить у Леуты какой-нибудь всепогодный плащ, если такой, конечно, имелся в хранилище. Пан поднялась. – Вы как хотите, а я еду.

Мужчины не сговариваясь последовали за ней.

* * *

Трава была мокрой после ночного дождя, тем не менее, Низу с наслаждением растянулся на ней, закинув руки за голову. Влага только усилила запах медоносов, а изредка с цветов срывались душистые капли, падая прямо на нос лису. В целом день можно было бы считать удачным, так что оборотень решил его себе испортить добровольно, пока не нашлось других охотников. Шагнув на тропу, он захлебнулся великолепными запахами луга и в который раз зарекся колдовать в таких и без того волшебных местах. Придя в себя, лис принялся за поиски магов. Конечно, самодовольная канзара вчера стерла его метку, но не до конца, и найти троицу не составило особого труда. Невзирая на проливной дождь они ехали к границам Листерпига, и такими темпами должны были дня за три добраться до Лисьих Нор. Присев на тропу, лис решил разглядеть противников повнимательнее.

Впереди скакала девушка со встрепанными рыжими волосами, веснушчатая, с задорными изумрудно-зелеными глазами. Углядев у нее на поясе знак гильдии шутов – небольшой круглый медальон с выгравированным изображением собаки, палки и бубенца в обрамлении переплетенных плюща и остролиста, Низу с сожалением поцокал языком. Противница и впрямь была опасная. Следом ехал бледно-желтый огненный маг, по всему – факельщик, достаточно сильный и умелый, но какой-то… выгоревший. Замыкал короткую цепочку черный, элегантно выпрямившись в седле и бросая заинтересованные взгляды на шутовку. Огненный эти взгляды замечал, хмурился и старался отрезать девицу от мужика.

- Ха! – сказал оборотень.

Потянувшись к лугу, он набрал полные горсти одуряющего запаха и мазнул ими по лицу черного. Немного досталось и девице, но до нее значительно сложнее было добраться. Зачарованные одновременно чихнули, переглянулись и воровато отвели глаза.

Удовлетворенный лис выскользнул обратно, на реальный мокрый луг, обернулся и, бросив уже и без того влажную одежду, понесся огромными скачками по траве, сшибая головки цветов.

* * *

Поселок был крошечный, не заслуживший еще звания деревни, в нем не было даже церкви и почты, да и название он носил донельзя глупое – Зеленые Дубки. Постоялого двора тут естественно тоже не поставили – Восточный тракт в этой части шел параллельно с куда более безопасным и наезженным Купеческим. Однако, вымокшим и злым столичным жителям достаточно было показать старосте два перстня, медальон и королевскую подорожную, чтобы в мгновение ока из одного дома выселили целую семью – четырнадцать человек. На стол мгновенно выставили котелки с томленой в сметане картошкой, несколько бочонков с соленьями и три бутылки настойки и хлеб, черствый до каменного состояния. Маги, не обращая внимания на мокрую одежду, усталость и старосту, принялись за еду, Пан же рухнула на лавку и прикрыла глаза. Ее мутило от усталости, от того неприятного ощущения, которое рождает липнущая к телу одежда, а еще – от чего-то странного, приятного и неприятного одновременно. Так к телу липнет теплая мягкая пыль. Поведя носом, Пан сквозь запах обильного крестьянского ужина уловила аромат медового луга. Плюнув на мысли, от которых трещала голова, шутовка пересела к столу и взялась за деревянную ложку с щербатым черенком. Картошка была вполне достойна на вкус, а вот наливка кислила, к тому же отец все время пытался отнять у нее стопку.

Герн умудрился устроить целый спектакль, когда они устраивались на ночлег. Его бестолковая беготня так надоела и Рисклу и Пан, что они хором сказали, что могут улечься хоть в хлеву, если огненного идиота это беспокоит. Потом шутовка решительно задернула занавеску, отгораживающую альков с хозяйской постелью от остальной части комнаты, а вскоре на лавку перед ней легла аккуратно расправленная амазонка. Мужчины разошлись по углам.

Несмотря на усталость уснуть Пан так и не смогла. Проворочавшись с час в кровати, она встала, напряженно прислушиваясь к дыханию своих спутников, завернулась с головой в простыню, как в латтийскую тогу, и выскользнула во двор. Дождь так и не прекратился, хотя тучи стали посветлее, да и гроза прошла. Опустившись на ступени крыльца, Пан подперла голову руками и сощурилась на небо, выискивая следы чужого колдовства.

- Вроде потише стало… - шепнул голос у нее за спиной.

Обернувшись через плечо шутовка увидела Рискла с зажатой в зубах сигаретой.

- Вышел покурить, - пояснил он, чиркая спичкой. – Твой отец всегда на меня орал, когда я при нем курил.

Пан хмыкнула. В нос ей ударил запах меда, яблок и, почему-то крови. Черный маг нависал над ней, излучая обычную уверенность и что-то еще, странное и незнакомое. Запах луга усилился, немного встревоженная Пан поднялась, оказавшись нос к носу с Рисклом. Протянув руку, маг погладил ее по волосам.

- Разнотравье… - шепнула Пан.

Рискл недоумевающе моргнул, потом между ними потянуло тонкой медовой струйкой, и шутовка оказалась в объятьях едва знакомого мужчины. Луговой аромат вытеснил даже вкус сигарет, Пан подалась вперед, и только громкий рев отца привел ее в чувство. Отскочив сторону, она с изумлением уставилась на катающихся по земле мужчин. Герн в одних кальсонах – белых, но приобретающих бурый оттенок в грязи и навозе поселского двора, колотил своего старого приятеля, твердо намеренный отстоять честь единственной дочери.

- Отпусти его! – закричала Пан. Только сейчас до нее дошло, что же за запах тревожил ее весь сегодняшний день. – Отпусти, па! Он ни в чем не виноват! Нас околдовали!

Мужчины не обратили на нее никакого внимания. Драка обрела свой потаенный смысл, и маги принялись выяснять отношения. До Пан донеслись изощренные оскорбления, а также упоминания событий ей совершенно не известных, но, очевидно, имеющих для двух магов большое значение. Когда они дошли до «…и тогда ты бросил Эйлин с этим…», шутовка не выдержала и закричала, надрывая связки:

- Договоримся?

Сплетенные в клубок дерущиеся мужчины напоминали двух уличных котов. Их опутывали желто-малиновые нити какого-то незнакомого Пан, но весьма действенного заклинания. Попытавшись развеять его, она ощутила приступ внезапной и острой боли. Пришлось цепляться за весящий у пояса – на этот раз прицепленный к панталонам – знак, как за утопающий за бревно. Только тогда шутовка сумела ухватиться за кончик заклинания и намотать его на руку, как нитку. На конце, как водиться, был сам колдун. Изнанка искажала его облик, размывая, делая диким и странным. Лис подмигнул круглым карим глазом и резко натянул нить заклинания, а потом так же резко отпустил. Пан повалилась на спину.

Истекающие запахом меда чары развеялись. Все так же лупил по земле дождь. Двое вымазанных в грязи с головы до ног мужчин лежали на спинах, уставившись в черное небо, и тяжело дышали. Пан поднялась, оставив простыню в луже – все равно она была такой грязной, что можно было не стесняться собственного исподнего, и добрела до крыльца. Помогать магам она не стала.

- В баньку бы сходить… - протянул Рискл.

- О да! – согласился с ним Герн хриплым простуженным голосом.

- По мне, так лучше большая бочка и кусок хорошего мыла, - фыркнула Пан. – Если вы успокоились и не будете продолжать представление, то, может, сходите к старосте и напомните о законах гостеприимства?

Маги, постанывая, поднялись на ноги. Рискл криво ухмыльнулся, разглядев внешний вид приятеля, Герн – по той же причине – застонал.

* * *

Низу медленно открыл глаза. На носу у него сидела крупная бабочка-капустница, подрагивая полупрозрачными крыльями. Приподнявшись на локтях, осторожно, чтобы не спугнуть ее, лис перевел взгляд на небо. Звезды подмигивали ему с явной неохотой, небо совершенно очистилось, и от вчерашней грозы не осталось и следа.

Все впустую, - мрачно подумал оборотень. – Напьюсь пойду. Перед смертью.

Вскочив с земли, он схватился за занывшую спину. То ли начал давать о себе знать возраст – что-то рановато, то ли ночевки на мокрой траве не шли ему на пользу, то ли хозяйка выдумала какую-то очередную пакость. Представив себе, как он отчитывается о череде неудач, Низу с трудом сдержал позыв рвоты. Дремавшая в глубине тела боль мгновенно поднялась к поверхности и собралась в кистях рук. В ближайшее время серьезное колдовство ему не удастся.

Тяжело вздохнув, лис опустился обратно на траву, оборачиваясь. Предательски заныл позвоночник. Свернувшись калачиком в уютной ямке, оборотень смежил веки и тихонько завыл. Далеко-далеко, в поселке Зеленые Дубки три лошади, заслышавшие протяжный вой, медленно опустились на землю.

- Простите, - пробормотал Низу, поднимаясь.

В свою комнату он намеревался залезть через окно, но увидел густую шевелюру Наризы, рассыпанную по крышке комода, и передумал. Неслышно спрыгнув на огибающую подножие замка каменистую дорожку, Низу принял звериный облик и, зажав в зубах одежду, побежал в сторону Лисьих Нор.

* * *

Сидя в пропахшей огуречным рассолом бадье, Пан намыливала тело походной мочалкой и пела дурным голосом. Вообще, как и все шуты, она обладала неплохим слухом и голосом, и, опять же, как все придворные, освоила гитару и мандолину, но такая деревенская ванна располагала только к скрипучему прокуренному голоску и непристойным куплетам. Благо, отец и Рискл удалились в специально для них растопленную баню. Дойдя до сто восемнадцатого куплета популярной в дойбургских доках песни о крошке Молли в башмачках, Пан оттерла наконец всю грязь, вылезла из воды и переоделась в один из запасных костюмов. Сон прошел совершенно, поэтому она решила поесть. Не рискуя ломать свои зубы о каменный хлеб, шутовка достала из сумки остатки крекеров. Следом за ними на стол выпала записка, сложенная вчетверо и запечатанная знаком гильдии. Сломав винно-красный сургуч, Пан осторожно развернула листок.

Нет, не записка. Страница из какой-то книги, судя по шрифту, довольно старой.

«”Стопа” – одна из достопримечательностей Лайсенского герцогства. Согласно легендам ее водрузил на холм один из старейших магов племени сидов. Камень способен к совмещению реального мира с его изнаночной стороной и…»

Дальше текст обрывался, залитый чернилами. Пан чертыхнулась. Зачем учитель – а она не сомневалась, что это проделки Магистра Паррана – подкинул эту страницу ей в сумку? Лайсенское герцогство… Шутовка отхлебнула из кружки, поперхнулась, потому что вопреки ее ожиданиям там была не вода, а кислое местное пиво, и опустилась на край стола. Лайсенским называлось Листерпигское герцогство вплоть до конца ловрова правления. Пан честно попыталась вспомнить, есть ли там какие-либо достопримечательности, но так и не смогла это сделать. Холмы, да, холмы были. Были два замка – один принадлежал Ангелине Божаре, второй был давно заброшен, и так и стоял полуразрушенный. Было несколько довольно крупных городов, ничем особенно не выделяющихся. «Достопримечательности» были не тем словом, которое употребишь в отношении Листерпига.

Она незамедлительно накинулась на хмурых, чистых и благоухающих распаренным веником магов, стоило им переступить порог. Маги хотели только спать, поэтому отказались отвечать на вопросы и разошлись по своим углам. Остаток ночи Пан провела под храп мужчин, сидя на скамье у самого окна. Дождь пошел на убыль, на рассвете и вовсе прекратился, но распутицы, в которую, наверное, превратился тракт, хватило бы с лихвой. Растолкав отца и Рискла, шутовка сунула их обоих в бадью с ледяной колодезной водой и вышла на двор, седлать лошадей. У самого крыльца ее поймал вусмерть перепуганный староста, который только мог низко кланяться столичным гостям и лепетать «не я! Это не я!»

- Что случилось? – зевнула невыспавшаяся, а потому не слишком дружелюбная Пан, кося на бедного мужика ведьминским зеленым глазом, а вторым изучая светлый горизонт.

- Ло-лошадушки ваши… - просипел староста.

Оба глаза теперь смотрели на мужчину, выцветая с изумруда до бирюзы.

- Что с ними? – сухо спросила шутовка.

- П-п-п… - староста закашлялся, но от дружеского удара изящной женской ручки по спине предпочел увернуться. – П-пали оне…

- Веди! – Пан подобрала юбки, возблагодарила всех вспомнившихся ей богов, от латтийских до повелителей древней Черной земли, за то, что догадалась выезжая из столицы надеть высокие ботинки из тонкой непромокаемой кожи.

Впрочем, свернув к хозяйственным постройкам, она сочла чавкающую под ногами грязь малым из зол. Наполовину под навесом, наполовину – в уличной грязи, лежали все три их лошади, закатив глаза. Стройные ноги животных свела судорога, шеи неестественно вывернулись. Неугомонные куры, прыгающие по двору, невзирая на глубокие грязные лужи, старательно избегали приближаться к трупам ближе, чем на десять инчей.

Пан осторожно присела, выбирая наиболее сухое место, и тронула круп своей кобылы. Он уже успел остыть и окоченеть, а на ощупь походил на осклизлую сальную свечу. Вытерев руку о подол юбки, Пан сощурилась. Заклинание было едва ощутимым и очень слабым. Кажется, противник подрастерял силы, бросив почти все их на бурю и ночной переполох.

- Лады, - вздохнула Пан. – Деревня должна выделить нам трех коней. Это будет оплачено из государственной или гильдейской казны.

Староста сник, справедливо рассудив, что король и гильдия будут благородно уступать эту честь друг другу, так что за лошадей оплачено не будет вовсе. Потом морщины на его лице разгладились.

- Нету коней, госпожа. Три всего и было, да на тех парни на ярмарку уехали.

- Репу повезли? – нехорошим голосом спросила Пан, сожалея что при ней нет любимой погремушки, которой можно было бы хорошо огреть старосту по голове. – Неужели нет даже клячи, которую можно бы было запрячь в телегу?

Староста покачал головой, старательно изображая огорчение. Пан мысленно от души пожелала ему чирьев на зад и типун на язык и поспешила в избу, теперь уже не слишком беспокоясь о лужах и чистоте подола. С порога она жизнерадостно сообщила:

- Кони пали, других нет, пойдем пешком! – и с наслаждением проследила за тем, как вытягиваются лица магов.

* * *

Свернувшись на камне у самого обрыва, Низу сонно наблюдал за течением Рыжанки. Река была медлительная, спокойная и, к тому же, весьма мелкая. Кое где ее можно было перейти, утопая не больше, чем по колено. Зрелище рыжей воды, тихо движущейся куда-то вдаль, умиротворяло оборотня. Потянувшись и махнув хвостом, он извернулся и подставил горячему солнцу другой бок. Он не сомневался, что падеж коней не заставит чужаков повернуть назад, а только немного задержит их – если вообще задержит. Значит, надо было накопить силы прежде, чем они доберутся до Лисьих Нор. По такой сухой погоде – а надеяться на еще одну грозу не приходилось – даже пешком можно было дойти сюда за несколько дней. Лис посмотрел на реку. Моргнул. Скатился по обрыву вниз и погрузил обе руки в воду по самый локоть.

------------

* Duobus certantibus tertius gaudet — Двое дерутся — третий радуется

 

Глава четвертая. Беда не приходит одна

Если вам случится впасть на какое-то время в

бешенство, не бросайтесь убивать кого-то,

как это делает большинство.

Лучше займитесь прополкой сорняков –

вы потом будете приятно удивлены.

Дж. Хенди

Солнце понемногу развеяло дурное настроение Пан, так что на тракт она вышла уже повеселевшая, распевая «Добродетельную пастушку». Подол платья, конечно, пришел в негодность, но чиниться тут было не перед кем, отец и Рискл в счет не шли, а вокруг раскинулись золотистые – больше, правда, от пожухлости травы – поля, цветущие луга и маленькие зеленые рощицы.

- Я скромной девушкой была, - затянула Пан дурным голосом, от которого маги вздрогнули, - вирго дум флоребам! Эй, что это там?

«Там» был мост, перекинутый через широкую рыжую реку. К одной из его опор была привязана лодка, а на траве сидел флегматичный старик, покуривая гнутую трубку и задумчиво изучая горизонт.

- Рыжанка, - авторитетно заявил Рискл, только что развернувший карту. Он незамедлительно сунул ее под нос Герну. – Гляди, она течет прямиком до старого замка. Вот это – Лисьи Норы, а от них прямая дорога до Ключей. Мы могли бы сэкономить день-полтора, если бы наняли лодку.

- Течение медленное, - усомнилась вклинившаяся между мужчинами Пан. – Мы пешком быстрее ходим.

- Из-за этой реки дорога до деревни петляет, - возразил рассудительный черный маг.

Не принимавший в дискуссии участия Герн уже направлялся к сидящему на берегу старику. Торг, правда, пошел только тогда, когда в него включилась шутовка. Старик неодобрительно проворчал, что «бабы нонче пошли злые и с норовом», но все ж таки согласился подвезти трех путешественников до Лисьих Нор, тем более что туда и собирался плыть. Однако он утверждал, что на дорогу потребуется не менее двух с половиной дней, а то и больше. Пан многообещающе улыбнулась и едва слышно шепнула: поторопим.

Вблизи лодка показалась очень ненадежной – дно того и гляди провалится, уключины для весел проржавели насквозь и уже начали крошиться. Откуда-то сочилась вода, которую старик невозмутимо вычерпал кружкой.

- Ты уверен, что мы доплывем, а? – шепнула Пан, наклоняясь к самому уху Рискла. Гневный взгляд отца она проигнорировала. – Этот старикан чертовски смахивает на Харона. Как бы нам те медяки на глаза не положили.

Черного мага внешний вид лодки тоже несколько смутил, но он предпочел отмахнуться.

- Сама же видишь, течение медленное, а эту Рыжанку и рекой-то не назовешь. Детка, там же воды по колено!

Прежде всего, Пан обиделась на «детку», поэтому проворчала: «вот и шли бы пешком. По дну». Тем не менее, она подобрала юбки, забралась в лодку и уселась на корме возле руля, всем своим видом показывая, что весла в руки брать не собирается. Вместо этого она продолжила песню о добродетельной девушке и веселом школяре, щедро пересыпанную латтийскими словами. Знающие древний язык маги молча краснели, не решаясь при посторонних окорачивать наглую шутовку, а старый лодочник, которому приглянулся мотив, начал гнусаво подпевать. Отпихнутая веслом от берега лодка медленно выбралась на середину реки.

Казалось, что Рыжанка вообще не течет, по крайней мере лодка двигалась с места совсем неохотно, несмотря на усилия трех мужчин. Пан на корме совсем заскучала, потому как в услугах рулевого здесь надобности вообще не было. Понаблюдав, как под не слишком внушительной толщей прозрачной воды поблескивает медно-рыжее дно, она сунула нос в сумку и выудила листок. Всяческие попытки разглядеть хотя бы на просвет, что написано под чернильным пятном, так ни к чему и не привели. Бумага была хорошая, плотная – теперь такой уже не делали, и разглядеть сквозь нее можно было только похожее на медузу синее чудище, расползшееся по половине листа. Сунув страницу обратно – на всякий случай на самое дно сумки - Пан перевела взгляд на ровную гладь реки. Впереди, всего в нескольких минутах, даже если просто положиться на скорость течения, был перекинут деревянный мост на восьми толстых опорах, потемневших от времени. Пан обернулась, ежась от неприятного чувства. Моста позади не было, хотя река до сих пор еще ни разу не повернула. Если бы к опоре была привязана утлая лодка, а на берегу покуривал трубку старик, шутовка непременно раскричалась бы. Нет, мост, как мост. Проплыть под ним было совсем несложно, пришлось только немного пригнуть головы.

Стоило вновь выбраться на солнечный свет, Пан начала напряженно прислушиваться. Для верности она даже заглянула на ту сторону, отгибая самый краешек реальности. Колдовством не пахло, причем давно уже никто не пытался ворожить над рекой. Не было следов даже простейших заклинаний, призывающих рыбу, причем по вполне понятной причине: с жильем, а значит, и с рыбаками тут тоже было не густо. Но спустя еще несколько минут они миновали очередной мост, ничем не отличавшийся от двух предыдущих. Пан машинально погладила гильдейский знак, потом сунула руку в потайной кармашек куртки и выудила изящные серебряные часы с выгравированным на крышке венком из плюща – единственную фамильную ценность Гирсоэлов, к тому же зачарованную. По семейным преданиям часы в преддверии серьезных бед начинали звонить особенным образом, но, поскольку звонов у них было целых три, а что из себя представляет «особенный» предания не сохранили, Пан редко полагалась на них. Не предупредили же они ее о неприятностях с оборотнем!

Зато, часы очень точно шли, и теперь шутовка не отрываясь следила за движением стрелки. Семь с половиной минут. Мост. Семь минут. Мост.

- Водит кто-то… - пробормотал старик.

- Ну да! – фыркнул Рискл. – Это, господин мой, только в сказках «водят». Самый обычный морок. Просто мы какому-то магу не приглянулись.

Он повернулся к неподвижно изогнувшейся над часами Пан и с насмешкой спросил:

- Тоже скажешь, «водит»?

- Морок? – невозмутимо спросила девушка. – Развей.

Отложив весло, черный маг привстал в лодке, повел рукой и четко, немного красуясь, произнес:

- Экспелло!

Универсальная формула мало помогла – через три минуты показался еще один мост.

- Хех, - ухмыльнулась Пан, убирая часы. – Вы не подержите лодку?

- Зачем? – встрепенулся хорошо знающий характер дочери Герн.

- В воду спрыгну, - терпеливо пояснила шутовка, снимая ботинки. – Стоп! А где старик?

Шутовка и маги переглянулись. Возчика и след простыл, только одиноко лежало поперек носа весло.

- Эх, те монетки да нам на глазки! – проворчала Пан, отставляя ботинки под лавку. – Лодку держите, говорю!

Резко развернувшийся к ней Герн погрозил кулаком.

- Сиди! Два опытных колдуна как-нибудь без тебя управятся.

- Ага, - Пан влила в свой голос как можно больше яда и ехидства. – Это Факельщик и теоретик что ли? Папа, лодку держи.

Осторожно свесив ноги за борт, она спрыгнула в воду. Глубина тут была, скорее всего, по колено, но дна Пан достать не смогла. Видела его, совсем близко, едва нагнуться и руку протянуть, но ногами так и не коснулась. Внизу была бездна, по крайней мере, ей так показалось в первый момент. Едва успев задержать дыхание, шутовка ушла под воду с головой.

* * *

Низу вытащил окоченевшую руку из, казалось бы, такой теплой воды и тряхнул кистью. Пальцы медленно обретали прежнюю подвижность. Перекатившись с бока на живот, он ухнул в воду, едва не захлебнувшись. Убивать человека было неприятно. Это только Нариза с ненавистью относилась к человеческому роду, самому же Низу было совершенно безразлично. Опустившись на дно, он закрыл глаза и набрал полные горсти песка.

* * *

Водоросли опутали ее ноги, утягивая на дно. Пан на секунду представила себе, как будет лежать там, на дне, а потом и вовсе превратится в какую-нибудь речную деву из сказки, и с удвоенной энергией заколотила руками по воде. Плавала она плохо, к тому же ткань платья, намокнув, сильно отяжелела. Шутовка ни за что не полезла бы в воду, если бы заранее знала о такой глубине.

Тону, - отрешенно подумала она. – В другой раз буду слушаться папу.

Потом не менее отрешенно подумала, что если она сейчас утонет, то другого раза уже не будет.

Можно было еще скользнуть на другую сторону, тем более что здесь была прореха. Но, выбравшись наизнанку, запросто можно было навсегда там остаться, а это в планы Пан не входило. Не лучше, чем умереть.

Кто-то обхватил ее босые ноги, и подтолкнул вверх. Посмотрев вниз, шутовка смогла разглядеть среди ржавчины дна более яркое, почти огненное пятно, а потом ее выкинуло на поверхность. Пан втащили в лодку, и она упала лицом вниз, тяжело дыша, потом извернулась, села и принялась растирать щиколотку, со следами чьих-то тонких пальцев. Она могла бы поручиться, что ее спас все тот же оборотень, хотя решительно не понимала, зачем ему это понадобилось.

- Греби к берегу! – приказал Герн срывающимся голосом. – Надо развести костер. Сейчас, сейчас, девочка моя!

Девочка только отмахнулась, устроилась поудобнее и прикрыла глаза. Чертовски приятно было чувствовать, что удалось избежать смерти. Когда лодка носом ткнулась в песок, Пан бережно перенесли на берег и уложили на плащ. Герн, как огненный маг, занялся костром, а Рискл потянулся к застежкам шутовской куртки.

- Папа увидит, руки отрубит, - сладким тоном сообщила Пан, садясь. – Па-ап! Ты бы лучше мне одежду подсушил, чем с хворостом возиться. Я в полном порядке.

- В порядке?! В порядке?! – Герн метнулся к дочери и завис над ней, стараясь выглядеть угрожающе. – Ты едва не утопла на мелководье!

- Не такое уж и мелководье, - проворчала Пан, подставляя бока высушивающему заклинанию, которое маг все-таки произнес. – Мне с самого начала эта идея с рекой не понравилась. Честное слово, если бы в сказки верила, сразу бы сказала, что нас морочат!

Она повернула голову к реке, неторопливой, мелкой и ржавой на вид.

- Лодку тут бросим, - рассудил Рискл. – Пойдем берегом до этих, как их, Лисьих Нор.

- По моему, и берегом не стоит, - буркнула Пан, напряженно вслушиваясь.

Было тихо, только плескала где-то в отдалении рыба и стрекотали цикады. Нормальные звуки августовской ночи. Пан свернулась калачиком на плаще, положила под голову свою сумку и приказала себя уснуть. Ночевать под открытым небом для нее было не впервой, но смутное беспокойство не давало угомониться. Утомившиеся грести маги вскоре захрапели. Выждав еще немного, Пан встала, добралась до самой кромки берега и опустилась на песок. Вода была черной, как разлитая тушь. Сейчас она не смогла бы определить глубину Рыжанки, даже напрягая глаза. Опустив кончики пальцев в воду, Пан шепнула:

- Ты там?

Ответа не последовало. Глупо ждать, что противник будет сутки на пролет ждать их у реки.

* * *

Единственное, что они обнаружили утром из еды, был каравай черствого хлеба, прихваченный из Дубков. Больше он годился в качестве ядра – если зарядить в хорошую пушку, вполне мог пробить стену замка, но крекеры, взятые из дома, уже кончились, как и сыр, а маги вообще не потрудились сделать запасы, справедливо полагая, что ночевать будут у крестьян. Хлеб удалось размочить в воде, но вкус у него был пакостный, как у того кислого деревенского пива. «По крайней мере теперь ясно, из чего там его делают», - мрачно заключила Пан, с трудом глотая кашицу. – «Непонятно только – пиво, это размоченный хлеб, или хлеб – сильно загустевшее пиво?». Отставив в сторону кружку с пойлом, она поднялась и принялась прыгать по берегу, собирая свою обувь, которая совершенно непостижимым образом за ночь разбежалась в разные стороны. Ну, это как обычно.

Солнце припекало. Пан еще подумалось, что третье захваченное из дома платье шито из очень тонкой легкой материи, и по жаре будет в самый раз, но переодеваться здесь просто негде. Потом она вспомнила, что под это платье нужен корсет – которого с собой в поездку шутовка естественно не взяла, - и обругала себя от души.

- Мы идем, или как? – спросила она, когда бранные слова кончились, а ботинки были зашнурованы. – Слушайте, может все-таки свернем на тракт?

Рискл расстелил на песке карту, придавил ее углы небольшими камнями и начал измерять что-то разведенными в стороны пальцами.

- Мы, скорее всего тут, - он ткнул пальцем в ничем не приметную точку.

- С чего ты взял? – Герн присоединился к приятелю, и теперь они уже вдвоем ползали на четвереньках вокруг листа бумаги, оживленно споря.

Пан с детства питала к картам недоверие, главным образом потому, что не умела по ним толком ориентироваться.

- Может, вы рискнете применить заклинание, а? – спросила она.

- Я с воздушными не связываюсь. Мне в последний раз чуть полголовы не снесло, - отрезал Рискл. Герн просто промолчал.

- Пойдем по берегу, - решил наконец черный. – Река здесь изгибается, скорее всего, еще к полудню мы выйдем вот к этой косе… - он свернул карту и пихнул в сумку. – Не переживай, Пан, уже завтра мы будем в Лисьих Норах.

Вдоль берегов Рыжанки тянулись в основном пахотные поля и пастбища, изредка перемежаемые чахлыми рощицами. Листерпиг славился своими овцами, а отнюдь не дремучими лесами и охотничьими угодьями. К полудню солнце разогрело воздух, делая его горячим, сухим и почти непригодным для дыхания. Только Герн чувствовал себя более менее удобно, идя под палящими лучами в темно-сером сюртуке. Рискл, презрев всяческие приличия, свой сюртук снял, а жилет наполовину расстегнул. Пан в который раз за этот день пожалела о невозможности переодеться в легкое летнее платье. Обещанная коса все не появлялась, и даже черный маг признал, что немного ошибся, изучая карту. Герн еле слышно выругался, Пан фыркнула.

День прошел без происшествий, только выяснилось, что разыскать свое положение на карте не может ни один из троих путников. Во время краткого привала под чахлыми березами, пока Пан перерывала свою сумку в поисках чего-нибудь съестного, а Герн спокойно курил, Рискл изучил карту с обеих сторон. Выудив из жилетного кармана свинцовый карандаш, он пометил крестом мост, у которого они наняли проклятую лодку, а потом углубился в рассматривание желтых и зеленых квадратиков, которые обозначали поля и пастбища. Спустя несколько минут к нему присоединился Герн. Одна только Пан смотрела на реку, хмуря лоб и пытаясь понять, что же происходит не так.

- Эй! – сказала она наконец, поспешно вскакивая. – Она течет не в ту сторону!

Все трое бросились к воде и замерли, замочив носки ботинок. Река и вправду текла в противоположном направлении. Если путешественники все это время шли по течению, то теперь путь их лежал против него.

- Морок, - буркнул Рискл и сделал отводящий знак.

Пан с сожалением покачала головой, потому что река отказалась опять меня направление своего течения.

- Мартиончик не говорил, как можно сладить с дуухами? – мрачно спросила шутиха.

Маги, сосредоточенно оглядывающие предательницу-реку и бормочущие себе под нос какие-то заклинания, одновременно покачали головами.

- Просто сказал: «Привезите мне его в клетке, мальчики, и я дам вам пряник»? – съязвила Пан. – Вы как хотите, а я пойду к тракту.

- Ты уверена, что разыщешь его? – усомнился Рискл.

- Абсолютно! – Пан придала своему голосу максимум решительности, закинула сумку на плечо, мельком тронула кончиками пальцев гильдейский знак и размашисто пошла в сторону поля. Правда, на его границе она попала ногой в канаву, и оступилась, что несколько подпортило эффект.

Любящий отец не раздумывая бросился за дочерью, не оставляя своему приятелю особого выбора.

Тракт оказался совсем недалеко, пройти пришлось всего два поля. Выбравшись на обочину, Пан отряхнула бархат юбки от сухих травинок и внимательно огляделась. Шагах в четырех от нее стоял указатель на деревню Луг святой Сфии. Рискл, обогнавший огненного мага на последних пятнадцати шагах, привычно развернул карту. Луг святой Сфии располагался всего в полудне пути от Кричащих Ключей. Маги и шутовка одновременно посмотрели на небо. Солнце медленно катилось к закату.

- Как раз стемнеет, когда мы доберемся до деревни, - уверенно сказал Герн, выбираясь с обочины на дорогу. – Там переночуем, а с утречка возьмем лошадей и поедем в Ключи.

У Рискла и Пан на этот раз возражений не нашлось, и удовлетворенный огненный маг повел свой маленький отряд вперед. Вернее, у шутовки возражения возникли, когда они уже прошли указатель, но она предпочла помолчать и подумать. С пространством творилось что-то странное, так что происходящее списать на морок или иллюзию было невозможно. Иллюзия может замаскировать подводную яму, наведя поверх нее ржавый песочек, но превратить мелкую Рыжанку, которая даже в столице была в этом смысле притчей во языцех, в глубокую не может никак. И так шутить с течением, или с расстоянием морок и иллюзия тоже не могут. Проще говоря, они то – чего нет. Признаться честно, Пан была плохо знакома с магией дуухов, как, впрочем, и все другие волшебники. Война, погубившая род Ловров и посадившая на трона семейство Божара заставила дуухов уйти прочь: в холмы, на изнанку мира, попросту эмигрировать в страны, куда лояльнее относящиеся к существам, которые пьют кровь или под полной луной превращаются в чудовищ. Ландор уже три сотни лет принадлежал магам. Немногие сохранившиеся магические книги – их переписывали чаще, чем исторические трактаты, - описывали эффект чужой магии, но не ее механизм, справедливо полагая, что у человека все равно не получится. Пан украдкой оглядела своих спутников. Герн, хотя, как уже говорилось и числился боевым магом и победил однажды кого-то из Великих Некромантов-недобитков, колдуном был посредственным. Рискл внушал больше доверия, но судя по всему все свое время проводил за написанием очередного магического трактата, а не за практическими занятиями. Познания Пан в колдовстве были ничтожны – на уровне школы, которую обязательно проходят все дети из магических семей, а надеяться одолеть врага при помощи канзары на его территории было глупо. Кроме того, шутовка не могла взять в толк, зачем Магистру Паррану понадобилось подкидывать ей в сумку листок. Посмотрев еще раз на Рискла, она подумала, что маг, пожалуй, может узнать, из какой книги листок был вырван.

Нагнав черного мага, она хотела уже показать ему бумагу, когда тот остановился. Впереди соляным столбом замер Герн, выставив вперед руку. Дорогу – широкую, по которой вполне могли бы проехать рядом три телеги – перегораживала толпа крестьян в оборванной одежде, избитых и вооруженных чем попало. Мужчины, женщины и даже дети кричали одновременно, замахиваясь косами, ухватами, серпами, топорами и просто палками. Пан обдало первозданной черной ненавистью, смертельной обидой, яростью, завистью, рвущимся наружу гневом, и все это смешалось в такой жуткий коктейль, что у нее поплыло перед глазами. Это было как глоток неразбавленного виски. Рядом с ней замер Рискл, хотя и по другой причине. Черный маг напитывался идущей от толпы злобой, шевеля пальцами. Губы его разъезжались в довольной ухмылке, как их не удерживай. Для черного мага тут было настоящее раздолье.

- Эффект минуса, - мрачно сказал Герн, отступая назад и закрывая собой дочь. – Похоже, и правда белые шалят.

Пан, справившись наконец с опьянением властью, которую ей сулила обезумевшая толпа, попыталась представить себе, сколько же белых магов должны были тут колдовать. Не меньше дюжины, причем – в течении всего лета, как минимум.

- Перетянешь на себя? – шепотом спросила шутовка, прижимаясь от еще не схлынувшего возбуждения к спине Рискла.

Черный маг скептически хмыкнул и сжал-разжал кулаки. Держался он великолепно, хотя Пан чувствовала – он тоже едва не поддается одуряющей силе людской злобы. С таким количеством силы справиться одному магу было почти невозможно.

- Не умею я с людьми работать… - проворчал он, следя за трещинами, которые змеятся по поставленному Герном световому щиту. – Я же не психиатр. Попробовать можно… Ты-то не хочешь?

- А куда я ее потом дену? – удивилась Пан. – В колдовстве я полный ноль.

- А канзара?

- Что канзара? Ею целую деревню не утихомиришь… - проворчала Пан, мысленно добавив «вот с земли стереть, это пожалуйста».

Герн повернул к ним покрывшееся бисеринками пота лицо и просипел:

- Придумайте же что-нибудь! Или найдите мне резерв! Я долго не выдержу!

Рискл поглядел на пожухшую траву ближайшего поля и полез за спичками.

- Чудесная идея! – нервно хихикнула Пан. – Тогда у этих господ будет полное право на нас злиться.

Едва не чиркнувший спичкой черный маг помрачнел и сунул коробок обратно. Щит треснул. Обессилевший Герн сполз на руки дочери, Рискл перескочил через него и вышел на середину дороги, разводя руки. Заклинание, которое он читал, было монотонным, напевным, протяжным и откровенно гнусным; хотя Пан не смогла разобрать ни слова, впечатление было именно такое. Эффект колдовства был невидим, шутовка попыталась поглядеть иным зрением, но смогла различить только желтушно-синие, похожие на синяки вихри злобы и слабые нити заклинания, больше ничего. А вот Герн восхищенно присвистнул.

- Он когда был молодой и наглый, такое пытался вытворять, но чтобы сейчас!

- Что он делает-то? – озадаченно спросила Пан.

- Громоотвод, - лаконично пояснил маг.

Несколько секунд ничего не происходило, а потом крестьяне разом обмякли и повалились на дорогу. Пан с некоторым недоумением посмотрела себе под ноги на аккуратные плитки розовой плинфы, которыми был замощен тракт. Минуту назад здесь была только растрескавшаяся от жары земля, а теперь дороге мог позавидовать главный проспект Лантиниума.

- Ух ты, - сказала Пан.

- Тут столько энергии – город хватить построить, - слабо улыбнулся Рискл и упал навзничь.

Оставив вполне оправившегося отца, шутовка кинулась к черном магу. Он был без сознания, но из серьезных увечий можно было обнаружить только ссадину на лбу, которую Рискл заработал, ударившись о кирпич. Пришедшие в себя крестьяне апатично озирались, неспособные сейчас ни радоваться, ни злиться, и поднявшийся с земли Герн отправился руководить ими. По его требованию Рискла подняли на руки и торжественно – главным образом подобное ощущение рождала общая безмолвность процессии – понесли в деревню.

Идя рядом с раненым магом, Пан украдкой оглядывалась и размышляла, всегда ли Луг святой Сфии был такой ухоженной деревенькой, или это тоже следствие громоотвода. Церковь, как это принято в восточной части королевства, была из серого камня, весьма скупо украшенного резьбой, от центральной площади расходились четыре улицы по всем сторонам света, была даже своя больничка, но от врача пока толку было мало. Он только рухнул на порог и раскачивался из стороны в сторону, тихо подвывая.

Рисклом занялись Герн и Пан, хотя против присутствия последней огненный маг пытался возражать. Шутовка оттеснила отца, сняла куртку, закатала рукава блузы и закружила вокруг черного мага, не зная, как подступиться. На свое счастье Рискл открыл глаза и слабо прошептал: «воды», тем самым спасая себя от вмешательства горе-лекарей. Напившись, он смог сесть и даже принять достойную позу, готовый принимать поздравления и восхищение.

- Ты сдурел? – восхитился Герн. – Лучше бы мы оттуда сбежали.

- Из Кричащих Ключей мы тоже побежим? – язвительно, как ему думалось, спросил Рискл. Голос слушался его плохо. – Зато я дело доброе сделал.

- Черным не положено делать добрые дела, - буркнул успокоившийся Герн.

- Да? Что сказать. Хотел съесть парочку младенцев, но вспомнил, что сегодня вторник, - Рискл обворожительно улыбнулся. – У меня рыбный день.

- И кирпичик был какой-то легкомысленный, - встряла Пан. – Вы как хотите, а я пойду, договорюсь насчет ночлега.

* * *

Ногти хозяйки проскрежетали по медальону. Нос лиса перечеркнула глубокая царапина.

- Очень плохо.

Голос звучал откуда-то издалека. Низу, сжавшись в комочек на деревянном полу хозяйских покоев, тихонько заскулил. Вожделенная свобода, Тропа была всего на расстоянии протянутой руки, он рвался вперед, но медальон не пускал. Потом оборотень вспомнил, чем ему может грозить подобное путешествие, и взял себя в руки. Следующий удар по меди он принял со стиснутыми зубами.

Боль ушла так же внезапно, как и началась; привычно вгрызлась в тело и затаилась где-то в глубине костей. Хозяйка опустилась в кресло, положив руки на резные подлокотники.

- Сейчас уже поздно пенять. Надеюсь, мое следующее поручение ты выполнишь лучше, лисенок. Раз уж они смогли добраться до нас, значит – сильны и опытны. Хорошо, пускай приедут сюда и посмотрят. Пускай думают все, что им заблагорассудится. Пускай ищут безумных белых магов. Пускай изжарят вас с Наризой, если пожелают. Проследи, чтобы они облазили тут все и не нашли ничего подозрительного. Пускай это будут только обыкновенные вещи. Понял?

- Что делать с замком? – просипел оборотень.

- Покажи им замок, - легко согласилась хозяйка. – Можешь даже показать им полный штат слуг. Ты свободен.

Уползая к себе в комнату, Низу шатался. Под ногтями выступила полоска крови, изрядно его напугавшая. Поднеся руку ко рту, он обнаружил, что они тоже в крови. Однако, и у него были свои маленькие поводы для торжества: лис так и не сказал хозяйке, что девица владеет канзарой. Забившись в угол кровати и свернувшись там калачиком, сгустком усталости, он провалился в забытье с блаженной улыбкой на губах.

 

Глава пятая. Лисьи Норы

И не бойся, и не плачь, я ненадолго умру...

Башня Rowan

Жители Луга пришли в себя только на следующий день и искренне ужаснулись. Избавленные от кошмара, который уже почти сгубил соседнюю деревню, они кидались в ноги магам и порывались буквально целовать их пропыленные ботинки. Одна только Пан восприняла это с юмором и воспользовалась случаем почистить обувку, маги же брезгливо отталкивали крестьян и силились поднять их с пола. Благодарность, выраженная в виде обильного завтрака, пришлась по вкусу куда больше. Накрыли стол в доме старосты, богато уставив мисками и котелками. Сам хозяин дома сидел на краю стола, стыдливо пряча от гостей синяк в пол лица, но говорил охотно.

Да, с Кричащими Ключами давно уже творилось неладное. Вроде как и убийства там были, но уж погромы – точно. К ним давно уже никто не ездил, потому, как целая деревня просто обезумела. На этом месте староста покраснел, припоминая собственное вчерашнее поведение, едва не рухнул опять под стол, чтобы благодарить избавителей, но передумал.

- Вы лучше в Лисьи Норы езжайте, - посоветовал он. – Хорошая деревня, справная. Тянется вдоль Рыжанки, там и постоялый двор есть. До Ключей оттуда часа полтора неспешного ходу, лесом. И выйти можно аккурат к кузнице, теперь по безумию она заброшена уже.

Староста авторитетно покивал.

- Лошадей не дадите? – спросил Герн, как бы невзначай кладя палец на гильдейское кольцо.

Староста подавил судорожный вздох.

- Лошадей дать не можем, уборочные на носу.

Маги выразительно фыркнули, показывая, что великим столичным чародеям до крестьянских забот дела нет, а мир на грани краха, и надо его спасать. Пан закатила глаза, но верная своему обещанию не вмешиваться в разговоры умных и взрослых мужчин, промолчала. Хотя, насчет ума мужчин она уже не была так уверена.

- Мы вас свезти можем! – взмахнул руками староста и тут же зашипел от боли, правая была изрядно помята во вчерашней потасовке. – Сынок мой сей же час тележку запряжет и свезет вас в Лисьи Норы! Не сомневайтесь, в лучшем виде доставим!

Сынок старосты – еще более потрепанный, больше всего похожий на непохмеленного разбойника, с перевязанной ярко-желтым платком головой, отчаянно закивал. Пан испугалась, что голова у него сейчас оторвется, но обошлось без потерь.

Наевшись впрок – к окружающему миру доверия было мало – Пан, Герн и Рискл забрались на выложенную сеном телегу и отправились в Лисьи Норы. Хотя, разумнее было не лениться и пойти пешком, потому что к тому моменту, когда между деревьями блеснула река и показались крыши крайних домов, тела были растрясены до синяков.

Лисьи Норы были сами по себе деревней небольшой, дворов на сорок, но тянулись вдоль реки в одну стройную линию, отчего и производили внушительное впечатление. На небольшом холме над Рыжанкой стояла изящная серокаменная церковь времен поздних Ловров, увенчанная манерным витым шпилем, чуть ниже ее – магазин, почта и аптекарская лавка, собранные в одном длинном здании. Телега погрохотала по улице вдоль домов до противоположного конца деревни и замерла перед постоялым двором, над дверью которого висела табличка с названием «Кочка».

- Странноватое имя для трактира, - заметила Пан, спрыгивая на землю.

Дорога под ней была еще влажной от дождей, или это сказывалась близость реки? Не обращая внимания на замешкавшихся спутников, шутовка пошла к двери по приятно пружинящей земле. Зала была почти пуста, в углу только лежал на лавке пьянчужка, любовно обнимая кружку с осевшей на венчике пивной пеной, да скользила между столами девушка с тряпкой, смахивая крошки и промакивая лужицы. Пан едва ли смогла оценить служанку по достоинству, а вот вошедшие следом Рискл и Герн (главным образом – черный маг) – присвистнули. Отбросив на спину толстую золотистую косу, девушка окинула гостей безразличным взглядом.

- Чего желаете?

- М-м-м… комнаты сдаете? – спросил Рискл, пробираясь между столами.

Служанка наградила его холодным взглядом, но на бледных щеках при этом вспыхнул лихорадочный румянец.

- Одну, две, три? – спросила она.

- Три, - Пан плюхнулась на лавку и бросила рядом свою сумку. – И чашечку чая с лимоном.

- А еще пива и ребрышек! – крикнул Рискл уже в спину удаляющейся служанке.

Девушка вернулась с нагруженным подносом, лицо ее оставалось при этом брезгливым и усталым. Поставив еду на стол, она вытащила из кармана передника три грубо кованых ключа. Сняв с подноса чашку чая, Пан проводила служанку взглядом. Что-то в девушке было подозрительное. Главным образом, скорее всего, то впечатление, которое она производила: как будто, она была чем-то большим, чем просто угрюмая блондинка. Шутовка посмотрела на Рискла, потом на отца, и мрачно посоветовала:

- Слюни утрите!

На ее грубость не обратил внимание не то, что черный маг, к подобному привыкший, но даже отец, у которого даже простое чертыхание могло вызвать гнев. Недоуменно покачав головой, Пан потянулась к миске за рогаликом.

- Слушай, может по-хорошему договоримся? – предложила вдруг чашка.

Пан опустила глаза вниз. В чашке умещался либо глаз, либо губы, и оборотень явно не знал, что ему нужнее – смотреть, или говорить.

- По-хорошему? – переспросила шутовка.

Вода вновь расплылась влажными губами.

- Ты уедешь, сообщишь королю, что все в порядке и забудешь обо всем, идет?

- Нет.

- Тогда ты умрешь, - почти с сожалением сказали губы и пропали.

Пан огляделась. Теперь она в каждом человеке готова была подозревать оборотня. Пьянчуга спал, хозяин – дородный усач в кипенно-белом переднике – разговаривал с Рисклом и Герном, служанка продолжала протирать столы. Когда взгляды девушек встретились, служанка улыбнулась непонятно чему, облизнула влажные губы. Пан моргнула. Девицы уже не было, только тряпка валялась на столе.

- Простите, уважаемый, где я могу найти вашу служанку? – спросила Пан у хозяина.

Усач недоуменно залупал глазами.

- Простите покорно, госпожа, нет у меня служанки! Сынок мой помогает, Фредди.

- Но тут же была девушка… - медленно закипая и злясь на собственную глупость начала Пан.

Теперь уже на нее с недоумением смотрели трое мужчин.

- Какая девушка, Панце? – осторожно спросил Герн. – Девочка моя, может быть ты пойдешь и отдохнешь?

- Я лучше погуляю… - сказала Пан. – Благодарю за чай.

Отставив нетронутую чашку, она поднялась и, миновав лабиринт столов и лавок, направилась к выходу. Улица была пуста, и ни следа светловолосой девицы. Пан обругала себя за то, что не пригляделась к лже-служанке повнимательнее. Сейчас восстановить ее облик на память было крайне сложно. Вроде бы среднего роста, с длинными золотистыми волосами, довольно – тут Пан нахмурилась – с довольно красивой фигурой.

У нее были янтарные глаза, - поняла вдруг шутовка. – Яркие желтовато-коричневые глаза, искрящиеся, нечеловеческие.

- Я упустила оборотня, - Пан с раздражении пнула камень.

* * *

Привалившись к каменной стене Низу перевел дух. У черного мага был при себе нож, который светился в присутствии дууха. Это чудо, что идиот не стал им пользоваться! Да и изучение канзары с близкого расстояния не смогло его успокоить. У рыжеволосой девицы был такой цепкий взгляд, что им можно было кожу сдирать. И они отлично умела пользоваться своим взглядом, свежуя потихоньку. Только невероятной удачей можно было объяснить то, что канзара его не раскусила. В довершение всего лис чувствовал себя идиотом. Какого ему понадобилось разговаривать с ней? Куда проще проникнуть в комнату к этой шутовке и потихоньку от нее избавиться.

С трудом поднявшись, Низу шмыгнул за ворота. Нариза налетела на него в дверях кухни, повисла, прижимаясь всем телом, и залепетала:

- Они здесь? Да? Здесь?

- Кто? – устало спросил оборотень, высвобождаясь из объятий девушки.

- Эти маги. Я могла бы сходить в деревню и приглядеть за ними…

Низу окинул Наризу безразличным взглядом, мельком отметив подкрашенные губы и взбитую прическу.

- Сходи, - сказал он. – Я пойду спать.

В последний момент он успел захлопнуть перед ней дверь своей комнаты и привычно подпереть ее стулом.

* * *

Постоялый двор Пан покидала глубокой ночью и через окно. За стеной с собачьей чуткостью спал отец, вполне способный вскочить от ее осторожных шагов и побежать разбираться. Тогда бы досталось и шутовке, как знать, может и подвернувшемуся под горячую руку Рисклу. Пан решила подстраховаться. Спрыгнув на рыхлую мягкую землю, она обогнула дом и выбралась на дорогу, полная решимости сегодня же разобраться с противником-оборотнем.

- Я тебя найду! – пообещала шутовка и на всякий случай погрозила небу кулаком, чтобы не смело спорить.

Ночь была светлой, Листерпигское герцогство вообще славилось такими ночами. Ангелина Божара любила говорить, что сама луна возлюбила ее земли. Луна не луна, но звезд на небе было множество, не скрытых ни смогом столичных окраин, ни желтым светом уличных фонарей. Пан с наслаждением втянула воздух и решила, что деревенская жизнь совсем не так плоха, как полагают при дворе.

А потом она взяла след.

Ищейкой она была далеко не лучшей, у нее не было даже присущего многим магам – особенно воздушным – врожденного чувства направления. Канзара также не была приспособлена для поиска, но Пан тем не менее как можно четче представила себе оборотня и проскользнула на изнанку мира. Откуда-то со стороны назойливо потянуло пустотой. Это было совершенно особенное, пугающее и давящее на нервы ощущение, заставившее шутовку побежать, не обращая внимания на то, как путается в ногах юбка.

Ноги принесли ее на край луга, одуряющее пахнущего травами и медом, над которым нависла огромная и жуткая тень замка. Построенный во времена Ловров, когда «безопасность» была не пустым словом, замок впечатлял, и главное, давил своей темной громадой, крошечными бойницами и чем-то еще – пугающим и имеющим острый запах. И привкус свежей крови. Пан замерла посреди луга, прислушиваясь, и уловила – это ее не удивило – следы белой магии, настолько сильной, что она становилась незаметна. К своему ужасу шутовка поняла, что колдовал здесь только один маг, а она не знала никого, способного на такую магию, и не хотела бы знать, по правде.

Добравшись до серых стен, Пан осторожно коснулась камней рукой. Они медленно отдавали полученное за день тепло, у подножия замка сгущался туман, выползая из заиленного, а местами и вовсе пересохшего рва. Левее располагались распахнутые настеж ворота. Кажется, засевший в замке маг никого не боялся. Прикрываясь тенью, Пан добежала до ворот и заглянула во двор. От сторожки начиналась крытая галерея, тянущаяся вдоль всей стены и давным-давно скрывшая парадный вход в донжон. Каждая колонна галереи была снабжена железной скобой но горели едва ли три или четыре факела, давая очень тусклое освещение. Все-таки, людей во дворе разглядеть было возможно. У лестница стояла тонкая девушка, которую Пан сперва приняла за служанку из «Кочки», но – нет. Эта девица была значительно рыжее, а выглядела так, словно никогда не вылезала из укороченных пышных юбок и свободных рубах. Пан попыталась представить рыжую в простом крестьянском платье и переднике и не смогла.

Девица стояла под одним из факелов – так, что его свет превращал рыжину волос в нестерпимо блестящую начищенную медь – и, кажется, принюхивалась. Чтобы продолжить изучение замка, нужно было сначала пройти мимо этой странной стражницы.

Приняв решение, которое могло стоить если не жизни, то рассудка, шутовка погрузилась на изнаночную сторону мира целиком. По подбородку потекла тонкая струйка крови, скрепляющая договор, и мир вокруг заклубился вихрями сильной белой магии. Сложно было представить, что белое колдовство может выглядеть так зловеще. Плети когда-то произнесенных заклинания норовили обхватить и стиснуть, удушить нахалку, решившуюся пересечь границу. Пан прибавила шагу, только чтобы не стоять на одном месте.

Она и сама не знала, что надеется разыскать в замке. Он казался вымершим, впрочем, проходя мимо кухни, Пан увидела спящую на стуле служанку и немного успокоилась. Плети заклинаний тянулись со второго этажа донжона, так что шутовка отправилась к лестнице. Здесь, на гладких, отполированных ногами сотен людей, камнях следы колдовства были особенно сильны. Одно из заклинаний – Пан к своему удивлению узнала довольно простое целительское – так хлестнуло шутовку по щеке, что выступила кровь. Зажав порез, девушка привалилась к стене. Лить новую кровь здесь, за границей, не стоило. Кое как залечив ранку, Пан побежала наверх, уворачиваясь от заклинаний-хлыстов. Ей уже начало казаться, что белые маги, засевшие в замке, знают, как ведут себя заклятья на изнанке мира, и специально сплетают сеть для нарушителей. Нет, этого не может быть: колдуны-стихийники не видят изнаночной стороны, из людей на это способны, кажется, только владеющие канзарой. Тогда Пан подумалось, уж не дуух ли заплел здесь ловушку из чужих заклятий?

К этому моменту лестница кончилась, уперевшись прямо в тяжелую дубовую дверь, впрочем, распахнутую настежь. Протиснувшись мимо нее, можно было попасть на галерею второго этажа, к другим дверям и лестницам, но для этого пришлось бы коснуться двери. Пан застыла, осторожно заглядывая в комнату. Здесь клубился плотный туман заклинания, еще не ставшего смертельно опасной плетью. Маги создавали довольно сильный купол. Осторожно перешагнув порог, Пан пошарила глазами в поисках тех наглецов, кто осмелился так неосторожно пользоваться белой магией. В лунном свете, проникающем сквозь высокое стрельчатое окно, она смогла разглядеть только одного человека. Женщина медленно повернулась, так что лунные лучи заскользили по складкам ее молочно-белого платья, пробираясь в самые темные из них. Идеальный овал изысканной фарфоровой маски в обрамлении гладких русых волос белел в сумраке комнаты, источая сильный аромат древнего колдовства. Пан почувствовала, как у нее подкашиваются ноги, а чар, взятый у Леуты – подвеска, защищающая от колдовства – сдавил шею. Вцепившись в цепочку, шутовка рванула чар с шеи, задыхаясь. Из горла вырвался хрип. Глаза женщины сверкнули в прорезях маски, как два выкатившихся из очага уголька. Медленно подняв руку, колдунья шевельнула пальцами. Белые ленты, прочные как моренгская сталь и скользкие, как шелк, впились в руки и ноги Пан. Спеленатая, как древний правитель Черной земли, она повалилась на пол. Находясь на изнанке мира, она была необыкновенно уязвима для любого колдовства. Не было возможности даже дотянуться до спасительного чара. Похоже, название местной деревеньки было пророческим.

Пан попыталась выбраться с изнанки мира, но ленты уже прочно примотали ее к земле. Женщина подошла, пнула шутовку носком сафьяновой туфельки, перешагнула через беспомощное тело и пошла к лестнице.

Пан мысленно обругала себя за самонадеянность, а потом перешла к делам куда более насущным: как же ей выбраться из этой норы? Надеяться на помощь отца и Рискла не стоило, маги сейчас спят в гостинице, и докричаться до них не получиться. В который раз шутовка пожалела, что она не принадлежит к воздушникам – тем всегда легко даются мысленные беседы. Значит, выбираться придется своими силами.

* * *

Низу подпрыгнул на кровати, распахнул глаза и в немом ужасе уставился на маску хозяйки. Сильные белые пальцы женщины крутили медальон, все ускоряя и ускоряя вращение. Оборотень поспешил вскочить на ноги и отступить к стене. Хозяйка впервые вошла в его комнату. К тому же, она совершенно явно была в ярости.

- Я велела тебе остановить магов, разве нет? – холодно спросила она.

- Они в гостинице, госпожа, - лис наклонил голову.

- И ты не сообщил, что с двумя столичными волшебничками путешествует канзара, - голос хозяйки был обманчиво мягок. – Эта умненькая девочка прошла сюда сегодня под покровом темноты, разнюхивая что-то. Неужели же ты не знал о ней?

Пальцы впились в медальон. Низу рухнул на колени и тихонько заскулил. Боль была сильнее, чем раньше.

- Ты, вероятно, думаешь, что незаменим, мальчик? – маска была бесстрастна, а голос хозяйки зловеще улыбался. – Я предупреждала тебя, что не потерплю ни предательств, ни ошибок. Последние хуже предательств. Знай, что стоило тебе жизни, мой мальчик – твоя собственная глупость.

Резким движением разломив медальон, хозяйка вышвырнула его на двор, развернулась и вышла. Низу упал ничком на пол, кровь потекла по подбородку. Едва не захлебнувшись, он из последних сил сумел сплюнуть ее. Глаза медленно заволокла бледно-желтая пелена, скрадывающая и предметы, и звуки. Голова стала пустой и гулкой. «Наризу жалко», - с кривой усмешкой подумал оборотень. – «Вот и накрылась ее мечта о продлении рода рыжих и остроухих». Закашлявшись, он вновь сплюнул кровь и перевернулся на бок. По правде, он надеялся, что умирать будет быстрее. Раз – и кончено. Очевидно, у хозяйки были иные планы на его счет.

Потратив последние силы на оборачивание, лис поднялся на все четыре лапы – левую заднюю он теперь немного приволакивал – и побрел прочь из комнаты. Его шатало из стороны в сторону, проходя в дверь, оборотень ударился о косяк, показалось даже, что сломал ребро. Глупости. Удар был слишком слаб. Кровь пульсировала в висках, так, что в голове, пустой и неспособной на какие либо мысли, гудел тяжелый бронзовый колокол. К этому гудению примешивалось что-то еще, смутно знакомое, но теперь, когда смерть так близко, а голова такая тяжелая, едва узнаваемое.

Канзара – понял оборотень. – Эта канзара где-то здесь. Он мог бы найти ее следы, пойти за ней. Хотя, он и так прекрасно понимал, где эта девица скорее всего. Янтарные глаза, с трудом открывшись, посмотрели на уходящую далеко-далеко вверх лестницу. Ступени были скользкие, как салом намазанные, и блестели в лунном свете. Белая хозяйка во дворе разговаривала – отдавала приказания – с Наризой. Где-то там, под их ногами, в пыли двора валялся разломанный медальон, из которого по капле выходила жизнь Низу.

Оборотень вдруг криво ухмыльнулся, разевая окровавленную пасть. Идея, возникшая в его пустой, трещащей от гула колокола голове, заставила лиса на несколько секунд ожить и почти подбежать к лестнице. Ничего, госпожа моя, мы еще повоюем.

На первой же ступеньке силы оставили Низу. Стиснув челюсти, он медленно пополз вверх, надеясь, что разговаривать с Наризой хозяйка будет по обыкновению долго. Вот он преодолел пять ступенек, огляделся – женщины все так же стояли, освещаемые с одной стороны белесым светом луны, а с другой – кровавыми всполохами факела. Вновь повернувшись к лестнице, лис поднялся еще на несколько ступеней.

Их здесь было тридцать – никогда бы не подумал – и это было такое огромное число, что преодолев последнюю и рухнув на порог комнаты, лис мог только тяжело дышать. Подумать только! Еще вчера он взбегал по этой лестнице, даже не запыхавшись.

Собравшись с мыслями, оборотень приподнялся на дрожащих лапах и подполз к кокону белых лент. Хозяйка не поскупилась и спеленала непрошенную гостью сильным заклинанием, но и его можно было просто порвать клыками. Склонившись, лис вцепился в ленты и потянул на себя. Сил едва хватало, так что на одну единственную он потратил несколько минут. Наконец ленты ослабли настолько, что канзара сумела сама выбраться, буквально вываливаясь в реальным мир. С мыслью, что хозяйка будет в ярости и кривой ухмылкой, лис замертво повалился на лестницу и кубарем скатился вниз. Последним, что он услышал, был холодный голос хозяйки, очевидно, опять пнувшей его в бок:

- Выкинь эту мразь отсюда, Карин! Еще заразы нам не хватало.

* * *

Пан успела выбраться на крышу кухни за несколько секунд до того, как женщина в маске поднялась наверх. Укрывшись за трубой, она пристально смотрела за белым силуэтом, медленно проходящим по комнате. От колдуньи пахнуло яростью, с трудом сдерживаемой и оттого еще более разрушительной. Справедливо рассудив, что рано или поздно на крыше ее обнаружат, Пан подкатилась к самому краю и глянула вниз. До земли было не так-то далеко, но чудом – вернее, при поддержке неизвестного доброхота – спасшись от белого заклинания, совсем не хотелось разбиться. Осторожно спустив ноги вниз, шутовка нащупала выступающий карниз над узким кухонным окном. По счастью, кухня была сложена из некрупного дикого камня, кое-где вывалившегося из кладки. При известной осторожности и ловкости тут было куда поставить ногу и за что зацепиться.

Спрыгнув на землю, Пан решила рассмотреть проблему еще более насущную – двор. Он был все так же ярко освещен, более того, рыжая зажигала дополнительные факелы. От ворот медленно прошла кухарка, брезгливо вытирая руки о фартук. Выбор был невелик – или идти через двор и попасться на глаза стражнице и тетке-кухарке, или пытаться перелезть стену, которая возвышалась на два с половиной человеческих роста. Привалившись к стене, Пан решила подождать, не уйдут ли женщины в замок.

Вместо того, чтобы вернуться к себе, кухарка наоборот замерла посреди двора, уперев руки в толстые бока, и завела с рыжей какой-то разговор. Пан от души ее обругала, с трудом удержавшись, чтобы не вложить в свои слова толику черной магии. В любом случае, раздражения и даже ярости для подобного колдовства тут хватало. Мысленная ругань тетку не проняла, та и не думала уходить. С кряхтением, слышным куда лучшее ее слов, она нагнулась, подняла что-то, повертела в пальцах и отбросила в сторону. Кусок металла угодил Пан прямо по лбу, так, что шутовка едва не заорала от неожиданности и резкой боли. На нос потекла тонкая липкая струйка крови. К шраму на щеке теперь прибавился еще один – на лбу, а залечивать их будет сущим мучением. Чтобы хоть на чем-нибудь сорвать злость, Пан подняла железку и хотела, было, швырнуть ее если не в кухарку, то хотя бы в стену, но передумала. Это была не просто железка, а круглый медный медальон с гравированной на нем мордой лиса, разломанный пополам и держащийся вместе из-за одной крошечной полоски металла. Что-то выдавало в медальоне чар, хоть и искусно скрытый. Не рискнув выкидывать его, Пан осторожно соединила две половинки и опустила в карман. Рука наткнулась на холодную отлично выделанную кожу. Вытащив нож в цветных, вышитых ножнах, Пан уставилась на него в недоумении, а потом от души хлопнула себя по рассеченному лбу и выругалась еле слышно. Алмазный нож! Чар, который она взяла у Леуты – авось пригодиться – и напрочь о нем позабыла. Теперь было самое время проверить, действительно ли он может резать абсолютно все.

Поудобнее перехватив ручку, причудливо оплетенную полосками выкрашенной в красный цвет кожи, Пан коснулась кончиком лезвия камней стены. Нож немедленно и совершенно беззвучно погрузился в тело каменного блока, как в масло, или, по крайней мере, в окорок. Проведя рукой вниз, Пан глубоко прорезала стену до самой земли, потом на некотором расстоянии сделала еще один срез. Наконец закончила «дверь» проведя линию поверху и немного подкопав у подножия стены. Сдвигать намертво слепившиеся камни оказалось куда сложнее, к тому же – надо было сделать это как можно тише. Только чудом «дверь» не свалилась в пересохший ров. Вернув камни на место, что оказалось еще сложнее, шутовка перевела дух. Прислушавшись, она уловила только стрекот цикад и легкий свист ветра в траве раскинувшегося сразу за рвом луга. Тяжело поднявшись, Пан прыжками добралась до дна рва, прохлюпала по лужам, оставшимся на дне после пронесшейся над замком грозы, потом вскарабкалась на противоположную сторону и юркнула в траву. Защитный чар вновь был подвешен на шею, и можно было пока что не опасаться преследования. Впрочем, Пан решила пока что не высовывать голову из травы.

Луна постепенно ушла, звезды заволокло сероватой тучей. Только тогда шутовка выпрямилась и пошла через луг, нащупывая дорогу правой ногой и только потом наступая левой. Предосторожность была совсем не лишней, потому что луг успели уже изрыть кроты, а когда-то он, вероятно, был распахан и поделен на квадраты, и канавки, пусть и не слишком глубокие, еще сохранились.

Она все-таки споткнулась, причем, уже почти на середине луга. Споткнулась совсем не об кочку, или канаву, потому что следом за ее полузадушенным возгласом «мама!» послышался тихий скулеж. Присев на корточки – юбка все равно пропала, и можно уже было не беспокоиться о ее чистоте – Пан вытащила из кармана зажигалку, потрясла ее, и щелкнула колесиком. Среди примятой травы, опутанная метелками одуряющее пахнущих по ночи медоносов, лежала, тяжело дыша, лисица. Вернее, как почему-то показалось Пан – молодой лис. В неверном, дрожащем свете зажигалки были видны бурые пятно на его морде. Протянув руку, шутовка осторожно коснулась вздымающегося бока животного и содрогнулась. Рыжее тельце, ломалось от боли. По лугу медленно растекался страх смерти, здесь было даже чем поживиться некроманту.

Пан припомнила своего спасителя – на секунду ей в голову пришла довольно абсурдная мысль, уж не оборотень ли умирает здесь, на помятой траве.

- Считай это благодарностью, - вздохнула Пан, стягивая блузу.

Обернув дрожащего лиса тканью, шутовка не без усилий оторвала его от земли. Весил зверь порядочно, но, на свое счастье, не вырывался. Устроив его на своем плече, Пан продолжила утомительное путешествие по лугу.

Добравшись до постоялого двора, шутовка скрипнула зубами: войти через дверь она не могла, а взбираться по водосточной трубе с тяжелой ношей в руках было более, чем сложно.

- Брошу, - решила она и мельком посмотрела на лиса.

На морде зверя было написано страдание и какая-то обреченная покорность собственной судьбе. «А и бросай!» - словно говорил он. Чудовищный, неровный распорядок дня не позволял Пан заводить никого, прихотливее рыбок, но животных она, в общем-то, любила. Почему-то вспомнился кролик, которого ей подарили на семилетие. Он так умильно стриг ушами… Лис тоже ушами стриг, но значительно менее умильно, потому что ронял на белую, когда-то даже крахмальную сорочку Пан капли крови.

- Ну что мне с тобой делать? – вздохнула девушка. – Ладно уж.

Напрягшись, Пан выудила из памяти заклинание, позволяющее поднимать предметы в воздух. По несчастью, оно принадлежало школе земли. Сплетя пальцы на ухе лиса и пробормотав слова, шутовка приготовилась к последствиям и даже зажмурилась. Земля не разверзлась – а могла бы, камни не посыпались на голову доморощенной колдунье, не случилось вообще ничего экстраординарного, только слабо запульсировал чар у Пан на шее. Покосившись на него, шутовка решила, что, пожалуй, сделала в хранилище правильный выбор. Колдовство сработало без опасных последствий, лис теперь висел в воздухе. Отпустив руки, Пан вскарабкалась примерно до середины первого этажа, зацепилась руками и коленом за резные наличники окна и подтянула сверток с живым грузом к себе. Теперь оставалось только закинуть его в свою комнату и забраться самой. Тем более что окно было предусмотрительно открыто. Спрыгнув на пол, Пан подхватила лиса, развеяла колдовство и заозиралась, ища, куда бы положить раненого. Комната была обставлена бедно: узкая кровать, у стены рядом с дверью столик-умывальник на тонких ножках, возле окна также узкий комод, увенчанный огромной пузатой вазой. Не было даже столь необходимого сейчас стола. Коротко ругнувшись, шутовка опустила лиса на кровать поверх стеганого покрывала. Оставалось только гадать, что подумает хозяин двора, когда увидит на белье пятна крови. И – главное – что подумает мнительный папочка.

Развязав пропитавшиеся кровью рукава своей блузы, Пан пошла к умывальнику, чтобы смочить в воде платок. Лис у нее за спиной застонал. Очень по человечески. Резко развернувшись, шутовка медленно оглядела – от кончиков пальцев ног и до макушки – лежащего на кровати совершенно голого человека и застонала сама:

- Ма-ать моя женщина!

 

Глава шестая. Целебные воды

Без чувств,

недугом сломленный

и обескровленный.

Ф. Г. Лорка

Оборотень открыл левый глаз – слегка раскосый, опушенный длинными, неожиданно темными ресницами – и бегло оглядел свою спасительницу. На лице Пан была написана тоска и даже обида. Прежде всего ей пришло в голову, что же может подумать отец, если зайдет сейчас в комнату. Метнувшись к двери, Пан несколько запоздало повернула ключ, вытащила его из замка и пристроила на гвоздике у дверного косяка. Потом вновь повернулась к умирающему оборотню. Видимых ран не было, но изо рта у него все стекала тонкой струйкой кровь. Опасливо приблизившись к постели, шутовка укрыла лиса краем покрывала – чтобы меньше смущал – и устало потерла переносицу. Медициной она никогда не увлекалась, а целительские заклинания просто не давались, тем более что черные маги прибегают к ним крайне редко, как и огненные. Кажется, мог пригодиться еще один взятый у Леуты чар – фляга – но Пан не была в нем так уверена. Покосившись на полный кувшин, стоящий на умывальнике, она потянулась за сумкой.

Фляга была совершенно обыкновенная, сделанная из выдолбленной тыковки и оправленная в помутневшее от времени серебро. К поясу она должна была крепиться ныне порванной цепочкой с затейливым карабином. Вытащив плотно притертую пробку, Пан принюхалась. Фляга не пахла ничем, даже временем, даже серебром или пыльной тыквенной коркой. Это было по меньшей мере подозрительно. На округлом дне шутовка поискала марочку, пропечатанную на гладкой кожице. Леута относила этот чар к средним Ловрам, так что, по идее, он должен был работать. Положившись на опыт хранительницы, Пан потянулась за водой. Стоило фляге заполниться, как в нос шутовке ударил резкий запах лекарственных трав и тотчас же пропал. Озадаченно покачав головой, Пан приблизилась к кровати.

Оборотень открыл оба глаза, и теперь внимательно изучал девушку. Опустившись на колени – пол, конечно, был пыльный, но юбка все равно уже загублена, - Пан поднесла флягу к его губам. Оборотень сделал медленный глоток, щеки его порозовели. Пан с удивлением сообразила, что он необычайно смугл для таких огненно рыжих волос.

- Спасибо, - прошептал лис и, кажется, потерял сознание.

Пан еще раз с сомнением понюхала флягу, заткнула ее пробкой и отошла к окну. Начал накрапывать мелкий, унылый дождик, совершенно не августовский и при сравнении с недавней бурей просто нелепый. Присев на подоконник, шутовка замерла, глядя на небо и машинально поигрывая цепочкой от фляги.

К рассвету оборотень, как и все дуухи восприимчивый к пограничным местам и моментам, вновь пришел в себя. Он медленно открыл глаза, слизнул с нижней губы кровь и попытался что-то сказать. Спрыгнув на пол, Пан подошла к нему и мрачно спросила:

- Что?

- Воды можно? – вполне четко спросил оборотень.

Пан молча протянула ему флягу. Приподнявшись на локте, оборотень сделал несколько глотков и сел, подтягивая к груди покрывало. Вид у него был озадаченный.

- Почему ты помогаешь мне? – спросил он, внимательно разглядывая лицо шутовки.

Глаза у него были с янтарными искрами, и от этого взгляд немного пугал. Пан поежилась, а потом фыркнула, взбадривая себя:

- Помогаю? Я тебя арестовала, дуух, препровожу в столицу и сдам Архимагистру.

- Вряд ли, - улыбнулся оборотень, откидываясь обратно на подушки.

Вид у него был самодовольный и хитрый, словно лис уже что-то задумал. Раздраженная Пан швырнула флягу на комод и вновь села на подоконник. Она устала за прошедшую ночь, очень хотелось спать, но кровать была занята, а ложиться на пол или сворачиваться калачиком на окне, да и просто – спать в одной комнате с врагом, пусть и раненым, было немыслимо.

Уже давно прокричали петухи, деревня постепенно просыпалась. Тихий шелест дождя был заглушен гомоном вышедших на ранние утренние работы людей. В столице столь ранним утром никогда не было так шумно, если не считать веселых студенческих ватаг, возвращающихся из кабаков после обязательной в сессию Большой Попойки. Но и тогда это были звуки заплетающихся шагов, пьяных голосов и глупого смеха, а здесь все звуки мешались в один сплошной клубок, и голоса людей уже не отделялись от мычания коров, петушиного пения, скрипа колодезного ворота и стука молочных бидонов. Пан невольно улыбнулась.

Проснулась, однако, не только деревня, но и постоялый двор, на котором она, Герн и Рискл были единственными постояльцами. По коридору прошлепал, тяжело давя на пятку, огненный маг, и Пан невольно содрогнулась. Если отец сейчас вздумает свернуть к ее комнате, то застанет в постели своей любимой и, предположительно, чистой, наивной и невинной (как и положено) дочери голого парня, пусть и весьма потрепанного. Пан уставилась на оборотня, давно уже забравшегося под одеяло и вполне удобно устроившегося. Прищурив левый глаз, он ответил ей наглым взглядом и едва заметно ухмыльнулся. Что-то подняло ему настроение, и Пан совсем не хотелось думать об этой загадочной причине.

- Ты должен принять облик животного, - жестко сказала шутовка. – Иначе тебе свернут шею; я, или мой отец.

Оборотень, болезненно поморщившись, пожал плечами.

- Не могу, сожалею. У меня почти нет сил, чтобы сохранять какую-либо устойчивую форму. Я вообще не уверен, что не растекусь тут кровавой лужицей, - внезапно взгляд его стал очень цепким. – Ты подобрала красный медальон?

Железка, все еще лежащая в кармане, почти обожгла Пан бедро.

- Какое это имеет отношение?...

- Он сломан? – услышав возвращающиеся шаги, оборотень понизил голос. – Он сломан, или нет?

Пан переждала несколько секунд, пока стихнут шаги отца, потом сунула руку в карман и вытащила медальон. У нее на ладони он казался крупной фальшивой монетой, гнутой менялой. Приподнявшись на локте, оборотень потянулся к медальону, но Пан быстро сжала ладонь в кулак. Скрипнула медь, оборотень до крови закусил губу. Быстро разжав пальцы, Пан пригляделась к медальону.

Скорее всего, она ошибалась, считая его медным. Нет, металл, хоть и обладал красноватым цветом и блеском меди, был на деле чем-то незнакомым. Разломанная пополам морда лиса щерилась на Пан, показывая острые клыки. Шутовка бросила опасливый взгляд на лежащего на постели духа.

- Отдай его мне, - вкрадчиво попросил оборотень.

Пальцы Пан дрогнули. Голос у лиса был мягкий, немного хриплый и, кажется, совершенно лишенный возраста. Нотки мальчишеские соседствовали в этом голосе с интонациями глубокого старика, и все это могло смешаться в одной единственной фразе из трех всего слов.

- Ну пожалуйста-а! – заметив, что его слова не производят должного, по крайней мере, полностью, эффекта, оборотень скорчил скорбную рожицу.

От этого могло растаять любое девичье сердце, благо – оно не камень. Пан сглотнула. Сделала шаг к кровати, протягивая вперед руку с медальоном. Оборотень потянулся к ней и уже коснулся болезненно горячими пальцами ладони шутовки, когда в дверь заколотили.

- Панце! Ты в порядке?! – закричал за дверью Герн.

Испуганно пискнув, оборотень свалился с кровати и рыжей лисой забился под комод, роняя на пол капли крови. Сдернув покрывало и закутавшись в него – волосы были уже так растрепаны, что никто не засомневался бы в том, что девушка всю ночь честно проспала в своей постели – Пан открыла дверь, изображая недовольство, что было совсем нетрудно.

- Что стряслось?

- Почему ты закрылась? – обвиняющим тоном начал Герн.

Осторожно отодвинув его, Пан уставилась на кровь, тонким слоем заливающую коридор. Пахло тяжело, от этого сразу же начиналась тошнота, и она еще удивилась, почему не учуяла вонь раньше. Может, была слишком занята с оборотнем? Да нет, такой запашок запросто не пропустишь. Прижав к носу край покрывала, Пан просипела:

- Что это?

- Позерство какое! – прошипел голосок из-под комода, но по счастью Герн ничего не заметил.

- Это… огонь! Панце, я волновался, что с тобой что-то случилось! Я думал, что ты…

- Ты же сам всегда велишь мне запираться в незнакомых местах, - криво усмехнулась шутовка. – Я пойду оденусь. Надеюсь, к тому моменту, когда я выйду, эту гадость смоют?

- Рискл хотел изучить эту кровь… - пробормотал огненный. – Возможно, он сумеет что-то выяснить.

- Давно он у нас инквизитором заделался? – скептически поинтересовалась Пан. – Ладно, попроси тогда принести мне завтрак в комнату, па. И побольше.

Она демонстративно облизнулась.

- Никакие катаклизмы не испортят моего аппетита.

- И яблок! – просипел голос из-под комода.

Пан его проигнорировала.

Закрыв дверь, шутовка села на кровать и попыталась привести в порядок юбку. Одежда была изгваздана настолько, что годилась только на тряпки, но мысль о том, чтобы переодеваться на глазах у оборотня, приводила Пан в ужас.

Лис выбрался из-под комода, улегся посреди комнаты и устроил голову на сложенных лапах.

- Ты говорил, что не можешь превратиться, - холодно сказала Пан. К этому моменту она пришла к выводу, что с юбкой ничего поделать нельзя, и это ее злило. К тому же, сидя в бархатной юбке и батистовой нижней сорочке перед оборотнем, она чувствовала себя неуютно.

Лис, кажется, не обратил внимание на нагревающийся от гнева шутовки воздух и спокойно ответил.

- Это от неожиданности. Совершенно непредсказуемо.

Несмотря на то, что его пасть мало подходила для человеческой речи, говорил оборотень необычайно чисто, немного спотыкаясь, правда, на шипящих и жыкающих звуках, что давало его речи своеобразный акцент.

- Если ты меня покормишь, возможно, я смогу еще немного побыть лисом, - с невинным выражением на морде предположил оборотень.

В дверь опять постучали, на этот раз значительно тише и дилекатнее. Все с той же ухмылкой оборотень проковылял через всю комнату и тяжело запрыгнул на кровать. Подавив стон раздражения, Пан поднялась и, открыв дверь, выглянула в коридор. Лужу кровь так и не убрали, теперь она была исчерчена дорожками следов. Ботинки слуги, стоящего у самого порога с подносом, были вымазаны кровью по щиколотку, шнурки, промокшие насквозь, полоскались в луже.

- Благодарствую, - Пан изобразила жуткую улыбку, которую даже из снисходительности нельзя было счесть дружелюбной, выхватила из рук слуги поднос и захлопнула перед молодым человеком дверь. – Наследите еще…

Обернувшись, она в который раз скрипнула зубами.

- Прикройся! – приказала шутовка.

- Как будет угодно даме, - хмыкнул оборотень, закутываясь в покрывало.

От подноса пахло самым чудесным образом, так что сердце Пан понемногу смягчилось. Она даже почти перестала злиться на дууха. Приподняв полотенце, она изучила свежеиспеченные хлебцы, сыр и яичницу, густо посыпанную поздней зеленью. Хлебцы были еще горячие и ароматные, но вот яичница пахла крайне подозрительно.

- С грибами… - протянул разочарованный оборотень. – Что за манера? Они шляпочниками всякое блюдо норовят испоганить.

- Чем? – переспросила Пан, занятая мыслями, куда бы пристроить поднос.

Наконец она поставила его на середину кровати. Оборотень благоразумно отодвинулся к изножию, заворачиваясь в покрывало, подхватил вилку и, сдвинув зелень, продемонстрировал куски чего-то черного.

- Шляпочник. Местный гриб, считался когда-то деликатесом. Зрелище и при жизни еще то – огромные таки бледно-лиловые круги, налепленные вдоль Рыжанки на все подряд: камни, коряги, песок. Не гнушаются даже на трупах расти. Помнится, выловили тут одного, а он весь в шляпочнике…

Пан на всякий случай отодвинулась от подноса и с некоторым подозрением стала смотреть на сыр и даже на горячие хлебцы.

- К тому же, они попросту невкусные, - закончил оборотень, сосредоточенно счищающие черные грибы с яичницы.

- Они, часом, не ядовитые? – спросила Пан.

- Кто их знает? – пожал плечами оборотень, спокойно водрузил кусок яичницы поверх хлеба и откусил приличный кусок. Впрочем, это не помешало ему говорить, и слова были по-прежнему весьма внятны. – Пока вроде никто не отравился, но, по-моему, лучше не рисковать.

Пан побрезговала яичницей вообще и занялась миской с супом. В нем, кажется, грибов не было. Принюхавшись, она взяла ложку и опасливо зачерпнула похлебку. Грибов в ней не оказалось, там были орехи и трава. Много орехов и травы. Мученическое выражение лица шутовки, очевидно, изрядно повеселило оборотня; он подмигнул и важно сказал:

- Сытная деревенская еда. В столице такого не попробуешь.

- Это уж точно… - проворчала Пан, пытаясь выудить травинки, застрявшие между передних зубов.

- У тебя там не молоко в кувшине? – лис продолжил невозмутимо жевать освобожденную от грибов яичницу, потом приложился к молоку и потянулся. – Ладно, теперь я согласен побыть лисом. Только недолго.

- А вот это сколько я прикажу, - холодно сказала Пан. Сама она была пока что голодной, и от этого настроение только портилось.

- А знаешь, как это утомляет? – поинтересовался оборотень. – Бегать все время на четырех ногах и быть – максимум – людям по колено.

- Ты же оборотень!

- И что, это значит, я большую часть времени разоряю курятники и бегаю за кроликами? – скептически хмыкнул лис. – Да уж… Я буду лисом не дольше, чем до полудня. В твоих интересах найти мне какую-нибудь одежду.

- Чтобы ты… - раздраженно начала Пан.

- Не бойся, не сбегу, - хмыкнул лис, как-то незаметно оборачиваясь и устраиваясь поудобнее на кровати, очень похожий в этот момент на кошку. – У тебя же мой медальон.

* * *

Дверь закрылась, щелкнул замок и заскрипел ключ. Спрыгнув на пол, Низу потянулся до хруста в позвоночнике и с неодобрением изучил свое отражение в маленьком зеркале за умывальником. Подобным видом вполне можно было пугать ходячих покойников на неспокойном кладбище: бледный, с тусклыми волосами, повисшими сосульками на лбу и со ртом, перемазанным кровью. Склонившись к воде, оборотень умылся, попытался улыбнуться, а когда это не увенчалось успехом, снова нахмурился. Боль почти прошла, медальон был сломан не до конца, и у Низу оставалось довольно много шансов выжить.

Обшарив комнату, его задумчивый взгляд наткнулся на флягу на комоде. Ее окружал легкий колдовской туман, а стоило коснуться гладкого бока, как пальцы слегка обожгло малиновыми искрами. Ночью Низу был слишком измучен, и не обратил на это внимание, но теперь зачарованная фляга его заинтересовала. Повертев ее в руках, он вытащил пробку и принюхался. Запаха совсем не было, возникало ощущение пустоты, несоответствия и – больницы. Постепенно тонкое обоняние лиса уловило нотки лекарственных трав, спирта и камфары. Криво ухмыльнувшись, Низу сделал большой глоток, наслаждаясь чистым вкусом заколдованной воды.

Вернувшись в постель, он устроился поудобнее под одеялом, взбил жесткую подушку и закрыл глаза. Решительно отогнав сон, лис отправился на поиски туч. Он не секунды не сомневался, что лужа крови в коридоре – дилетантская работа Наризы, которая была мало приспособлена к колдовству. Значит, ему нужно было знать, что твориться в замке, а главное – ему нужно было держать его обитательниц на почтенном расстоянии. Низу вовсе не для того выжил – и совершенно чудом – чтобы снова вернуться к хозяйке. Или – тут лис ухмыльнулся – отправиться в столицу в клетке. Хотя, уверенность канзары была весьма забавна.

Тучи ушли за прошедшие дни слишком далеко. Отвлекаясь на посторонние мысли, лис нашел их не сразу, а, обнаружив, несколько растерялся. Ветра не было вовсе.

- Пожалуйста, - тихо сказал лис, надеясь, что буря послушается. И что она поймет, как крестник в ней нуждается. – Ну пожалуйста!

Самая крупная и черная туча дрогнула, налилась багрянцем и потянулась за слабым голосом лиса. Замерла в нерешительности.

- Мне нужна твоя помощь! – прошептал оборотень вслух и протянул левую руку.

Пальцы зарылись в вихри багрянца и черноты. Туча заурчала, как большая жуткая кошка и одним прыжком преодолела расстояние от Скенго до изгиба Рыжанки. Низу позвоночником ощутил ветер и рябь, пошедшую по реке. Следом за тучей-вожаком потянулись остальные. Поднявшийся ветер погнал их вперед. По водной глади ударили первые капли. Грозу тучи приберегли для Лисьих Нор.

-Спасибо, - пробормотал Низу и потерял сознание.

* * *

В конце коридора Пан остановилась, отняла у все того же слуги – видимо это и был сын хозяина, как его? Фредди? – тряпку и с остервенеием оттерла подошвы ботинок. Хотя, если подумать, окровавленная обувь шла к грязною юбке, выбивалась из ансамбля только глухо застегнутая бархатная куртка. Швырнув тряпку на пол шутовка пошла вниз, оставляя на ступенях кровавые следы и ворча себе под нос не переставая. Она не могла понять, что заставило вчера подобрать лиса, а, кроме того – куда его теперь девать? Едва ли она, или даже Герн с Рисклом смогут справиться с ним, стоит оборотню набраться сил. Триумфального возвращения в Лантиниум с дуухом на привязи, скорее всего, не будет.

Отца и Рискла Пан нашла в зале постоялого двора за одним из столов у самой стойки. Между ними стоял кувшин пива и миска с рогаликами, и мужчины по очереди прикладывались к выпивке, напрочь игнорируя чистые кружки.

- …точно – человеческая кровь, - донесся до Пан голос хмурого черного мага.

Перепрыгнув через лавку, шутовка устроилась на ней и сложила руки на выскобленных досках стола. Оба мага одновременно вздрогнули и уставились на нее.

- Доброе утро, - вежливо сказала Пан. – Что за переполох? Что за человеческая кровь? Это в коридоре?

Герн предостерегающе поднял руку, но Рискл тем не менее ответил утвердительно.

- И где же достали столько крови? – озадаченно спросила шутовка.

- Хуже другое, девочка моя, - покачал головой черный маг. – Она не сворачивается. Это…

- Бесовщина, - закончила за него Пан. – Вы маги, или кто?

- Очевидно, мы имеем дело с враждебными дуухами, - мрачно сказал Герн. – Архимагистр был прав.

На этот счет у Пан были свои мысли, так что она криво усмехнулась.

- Ладно, пойду, кого-нибудь раздену. А вы тут еще что-нибудь изучите.

Оставив ошарашенных магов наедине с кувшином пива, шутовка выскользнула за дверь постоялого двора. Оставалось надеяться, что оборотень не будет совершать глупостей, и не убежит к ее возвращению.

Идея раздеть кого-нибудь была свежей и, кажется, могла выйти за рамки нелепой шутки. Пан еще раз посмотрела на свою юбку и погладила край куртки. В медленно наползающей духоте летнего дня бархат казался липким на ощупь. Легкое платье без корсета на ней совершенно точно не застегнется, значит остается одно – найти подходящую одежду в Лисьих Норах.

Магазина готового платья здесь не было, и Пан серьезно сомневалась, что в деревне найдется модистка. Конечно, одежду здесь уже не делали дома, скорее всего – покупали на ярмарках, но до ближайшей оставалось еще недели две.

Поднявшись на холм, шутовка заглянула в магазины. Торговали совершенно необходимыми товарами, вроде скобяных изделий и оцинкованных ведер, но ничего из одежды не было. Вздохнув, Пан пошла дальше, теребя пуговицы куртки. В конце концов, она решила, что лучше выставить напоказ кружево нижнего белья, чем задохнуться в этом тяжелом, горячем воздухе. Расстегнув несколько пуговиц, Пан расправила воротник, распрямила спину и сделала вид, что все идет, как надо. Глаза ее зорко выглядывали по сторонам. Конечно, шутовка никогда бы не опустилась до воровства, но при такой жаре не зазорно было что-нибудь позаимствовать у крестьян, тем более – для дела, угодного королю. Пан пришло в голову, что подобное использование его имени, вывело бы Злотана из себя, и она хихикнула.

На несчастье шутовки и удачу крестьян на растянутых у домов между столбами веревках почти ничего не сушилось. По крайней мере, ничего такого, что могла бы надеть приличная молодая горожанка. А нужно было еще думать об оборотне. Пан представила себе, как рыжий дуух будет выглядеть в растянутых на коленях бледно-серых рабочих штанах, но пока что только этой местью и удовлетворилась.

Единственным ее уловом – был уже полдень – оказалось огородное пугало, воткнутое посреди золотистого ячменного поля. Осторожно пробираясь между колосками, Пан приблизилась к пугалу и уважительно хмыкнула. На тощих плечах-палке висел поистине антикварный костюме, принадлежащий, наверное, еще к временам поздних Ловров, сшитый из добротной тонкой ткани оливково-зеленого цвета. Голова-мешок с намалеванной страшной рожей была просто памятником всему шутовскому цеху. «Магистру бы эта штука понравилась», - подумала Пан. Долго размышлять она не стала и незамедлительно разорила поле, успокоив слабые попытки совести напомнить о себе замечанием, что всегда можно попросить Рискла отвадить от местных полей и огородов птиц и насекомых. Вытряхнув из мешка солому, Пан вывернула его наизнанку, запихнула внутрь одежду и потуже затянула веревку. Очень хотелось бы знать, что подумают местные жители, когда увидят приезжую возвращающейся с полей с мешком на плече. На всякий случай Пан перевесила гильдейский знак с пояса на ворот куртки и пошла обратно к реке.

С Рыжанки дул горячий ветер, ероша ее волосы и превращая беспорядок на голове в нечто совсем немыслимое. Пан замерла на секунду с раскрытым ртом. На Лисьи Норы медленно и величественно шла багровая до черноты туча, поигрывая искрами молний.

- Вот черт! – охнула шутовка, подобрала юбки и припустила бежать.

Ливень обрушился на нее у церкви, больно ударив по лицу. Ветер рвал у нее из рук мешок, пытался содрать юбку. Низко нагнув голову, Пан понеслась вниз по склону, оскальзываясь и едва не падая. Нахлынувшая на деревню буря испугала ее, будучи чем-то чудовищным, колдовским и иррациональным. На порог гостиницы она ступила промокшая насквозь, стуча зубами, прижимая к груди сбереженный мешок. Коротко кивнув хозяину, Пан взбежала по лестнице и с третьей попытки попала-таки ключом в скважину замка.

Сначала ей показалось, что комната пуста. Было темно из-за навалившихся на деревню туч, резкие порывы ветра трепали холщовые шторы у раскрытого настежь окна. Бросив мешок на пол, Пан прошла через всю комнату и захлопнула створки. Только тут она заметила оборотня. Он лежал на постели, длинные рыжие волосы почти полностью скрывали его лицо, левая рука свешивалась вниз совершенно безвольно. На секунду у Пан екнуло сердце. Осторожно приблизившись, она села край кровати и медленно отвела пряди волос от лица оборотня. Потом рука метнулась к шее. Ощутив биение пульса, шутовка облегченно выдохнула.

Оборотень открыл один глаз и устало посмотрел на нее, потом приподнял голову и повернулся к окну. Капли дождя с силой ударили по стеклу. Лис улыбнулся. Кажется, непогода доставляла ему удовольствие. Пан вспомнилась буря, заставшая ее на тракте у Скенго.

- Мило, что ты все еще жив, - сухо сказала она, вставая.

Только теперь она поняла, насколько же промокла. Руки беспомощно повисли вдоль тела, отжимая воду из отяжелевшего бархата юбки.

- Я отвернусь, - великодушно сказал лис и быстро юркнул под одеяло.

Пан посмотрела на него с подозрением. Тем не менее, у нее не было особого выбора, как и всю последнюю неделю. Заперев дверь, она вытащила из своей сумки последнее платье и скептически его изучила. Даже в лучшие времена оно жало ей в талии и плохо сходилось на груди. Это если надеть корсет. Без этой детали одежды платье, скорее всего, просто не налезет. Вздохнув, Пан стянула с себя грязные тряпки, в которые превратилась бархатная амазонка, а потом, немного помешкав, батистовую рубашку. Благо, она захватила из дома еще несколько штук попроще. Все это время она не спускала пристального взгляда со скрывшегося под одеялом оборотня. Одернув, наконец, сорочку и расправив немного замявшиеся кружева, Пан через голову надела платье и взялась за крючки. Застежка располагалась спереди, что с одной стороны было удобно, а с другой – удручало. Пан подозревала, что если бы крючки были на спине, она рано или поздно смогла бы укротить непослушную фигуру и одежду и прийти к некоторому компромиссу. В довершение всего, крючки были мелкие, выскальзывали из пальцев и упорно не хотели попадать в еще меньшие по размеру петли.

- Подойди, - спокойно сказал лис, выныривая из-под одеяла.

Рефлекторно Пан сгребла ворот платья, пряча грудь. Оборотень закатил глаза.

- Подойди, я помогу тебе. Поклясться в добрых и благородных намерениях?

- Нет, не нужно, - фыркнула Пан, делая шаг к кровати.

Тяжело опираясь на локоть, оборотень сел, скрестил ноги под одеялом и ловко подцепил крючок. С застежкой он управился за несколько секунд, и Пан могла только удивляться, наблюдая за быстрыми и четкими движениями его тонких смуглых пальцев. Покончив с последним крючком, лис скептически изучил платье, после чего изрек:

- Жуть. Швы надо бы расставить, тут, - он легко коснулся ее бока, за что получил удар локтем по запястью. – И тут. Не дерись!

Мельком глянув в зеркало, Пан смогла только еще сильнее нахмуриться. Платье выглядело чудовищно. Оставалось только надеяться, что оборотень в обносках пугала будет смотреться еще хуже. Подняв с пола мешок, она широким жестом вытряхнула одежду на кровать.

- Это тебе. Одевайся. Пойду, прослежу, чтобы в обед они грибов не подсунули.

Она уже повернула ключ в замке, когда за спиной послышалось обиженное:

- Эм… ты уверена, что это одежда?

Лис все так же сидел на кровати, вертя в руках короткие штаны.

- Знаешь, еще мой прадедушка считал подобные вещи вышедшими из моды.

- Тюремный балахон пойдет тебе значительно больше, - кивнула Пан и вышла, захлопывая за собой дверь.

* * *

Низу скорчил рожу своему отражению, затянул последние шнурки на куртке и распахнул окно. Туча ласково заворчала.

- Привет, старушка, - ухмыльнулся он. – Подкинь-ка сюрприз леди в замке…

Туча, кажется, выслушала его внимательно, расползлась, надвинулась ниже, превратив середину летнего дня в сумерки, и поглотила замок. Закрыв створки окна, лис сделал глоток из фляги, прицепил ее на пояс и удобно устроился на подоконнике в ожидании рыжей канзары.

 

Глава седьмая. Туман над болотом

Туча расползлась, еще больше надвинулась на деревню, стало совсем темно, как в глубоких сумерках. Трактирщик зажег все лампы, растопил очаг в главном зале и покачал головой:

- Давненько такого не было. Возьмете грелку, госпожа? Еще пара часов бури, и к ночи сильно похолодает.

- Я подумаю, - пообещала Пан. – Я могу попросить принести мне обед в комнату? И без грибов.

Хозяин радушно улыбнулся.

- Непременно, госпожа. Как только все будет готово, я пошлю к вам Фредди. Вот, возьмите эту лампу, довольно яркая и горит ровно.

Пан подхватила фонарь за кольцо и оглянулась на стол у самого очага. Герн и Рискл, склонившись друг к другу, что-то оживленно обсуждали. Слишком оживленно для двух трезвых волшебников.

- И сколько пива они выпили за сегодняшнее утро? – поинтересовалась шутовка.

Хозяин, сощурившись, посмотрел на стойку, уставленную пустыми кувшинами, подсчитал их.

- Пинт семь, может быть, десять. Потом они попросили горькую настойку и котелок зеленых щей.

- Проследите, чтобы они не колдовали, - посоветовала Пан. – Да, зеленые щи – отличная идея.

Подхватив со стойки розовое яблоко, она поспешила наверх. Лужу в коридоре затерли, но запах крови все еще висел в воздухе, тонкой пленкой облепляя лицо. Подняв повыше фонарь, Пан вгрызлась в сочный плод, изучая выскобленные доски пола. Хотелось бы знать, кому и зачем понадобилась такая бессмысленная и глупая демонстрация. Аромат яблока в какой-то момент перекрыл кровяной душок, Пан пожала плечами и потянулась за ключом.

В комнате было темно, но на этот раз она сразу же разглядела у окна четкий черный силуэт и облегченно вздохнула; вошла и поставила лампу на комод. Лис повернулся.

Пожалуй, это был удар под дых, потому что оборотень в обносках пугала выглядел весьма элегантно, как придворный на прогулке. Или, возможно, оливковый шел к его рыжим волосам больше, чем Пан – ее розовый шелк. Удобно устроившись на подоконнике, лис внимательно изучал ее, отчего-то особенно долго смотрел на мыски кожаных ботинок. Пан на секунду почувствовала, как нелепо выглядит, от этого порядком разозлилась и грубо спросила:

- Чего уставился?

- Ты где-то потопталась на пыли сомнения, причем – весьма паршивой.

Спрыгнув на пол, оборотень присел на корточки и провел кончиками пальцев по кожаному мыску. Когда он выпрямился, то оказался с шутовкой нос к носу. Протянув руку, лис пошевелил пальцами, словно хотел что-то продемонстрировать. Пан с некоторым опозданием догадалась сощуриться и взглянуть на мир под иным углом. Кончики лисьих пальцев мерцали, припорошенные какой-то пылью. С минуту посмотрев на этот блеск, оборотень и шутовка дружно чихнули.

- Б-будь здорова, - фыркнул лис, вытирая руку.

- Что это? – Пан присела на кровать и начала сосредоточенно вытирать ботинки останками бархатного платья.

- Пыль сомнения? Ее используют, чтобы посеять в человеке сомнения, неуверенность в себе. Деморализовать, в общем. Порошок из всяких травок: бриум, кадсура, illiciaceae…

- Чего? – Пан выпрямилась, глядя на обнаглевшего лиса. Тот явно был доволен произведенным впечатлением.

- Бадьян настоящий, - хмыкнул он. – По правде, порошочек сделан отвратительно. От него разве что мыши начнут мучаться сомнениями. Впрочем, Наризе никогда не давалось травничество.

- Кто такая эта Нариза? – поинтересовалась Пан.

Оборотень вернулся на подоконник, полуобернулся к окну и улыбнулся, скорее буре, чем Пан, или ее вопросу.

- Это моя… ох, кузина она что ли? Дальняя родственница. Также прислуживает хозяйке, уж не знаю, что ей пообещали.

- Кто эта тетка в маске?

Лис нахмурился.

- Гм. Понятия не имею. Я даже имени ее не знаю – хозяйка, и хозяйка. Она, однако, сильная колдунья. Ума не приложу, как ее еще не покорежила та сила, которой она играет.

Пан вспомнила несчастных крестьян, охваченных безумием, их ужас перед упоминанием Кричащих Ключей, и сглотнула.

- Что твориться в той деревне, ну, где все с ума посходили?

- Там все посходили с ума, - нежно улыбнулся оборотень. Уловив в покашливании Пан угрожающие нотки, он махнул рукой. – Хозяйке… ведьме нужен был для чего-то большой резерв, а в Ключах как раз проходил праздник, там пляшут все, веселятся, все в том же роде… кажется, она немного перестаралась.

В дверь постучали. Пан выразительно глянула на оборотня и пошла открывать, надеясь что это Фредди с обедом, а не пьяные маги. Ее надежды оправдались только наполовину. Хозяйский слуга с обедом действительно наличествовал, по правую руку от него, покачиваясь и обдавая Пан острым перечным запахом настойки стоял Герн, а у дальней стены притулился Рискл, видимо, не решаясь лишиться надежной опоры. Внимательно изучив сначала дочь, потом комнату, и наконец – сидящего на подоконнике молодого человека, Герн нахмурил лоб.

- Здравствуй, папа. Думаю, тебе стоит пойти и отдохнуть. Спасибо, Фредди, я возьму поднос, а вы проводите господина Гирсоэла в его комнату, будьте добры, - захлопнув дверь, Пан прижалась к ней спиной и вздохнула. – Завтра он тебя убьет.

- Ему никто не сообщил, что ты уже выросла? – ухмыльнулся оборотень. – Не волнуйся, после местной настойки он завтра меня и не вспомнит. Хорошо, если он утром тебя узнает. Где-то при короле Огастасе Ловре Лайсену было дано особое право гнать эту сивуху и продавать ее с королевским клеймом на каждой бутылке. Гадость на самом деле жуткая, как любой вороний рецепт.

- Вороний? – рассеяно переспросила Пан, инспектирующая поднос в поисках грибов. По счастью, в этот раз шляпочников не было.

Лис спрыгнул с подоконника, сел на половик рядом с кроватью и утянул с тарелки кусок мяса.

- Чтобы ты знала, о не учившаяся в школе, Листерпиг, тогда еще Лайсен, в прежние времена был для всех нас, как дом родной. Мои предки жили у очередного изгиба Рыжанки, в миленьком родовом поместьице.

- А как же норы? – хмыкнула Пан.

- Тесно, сыро и пахнет землей, - спокойно ответил оборотень. Вытерев пальцы лежащим на подносе полотенцем, он внимательно изучил лицо шутовки. – Может, познакомимся хотя бы? Низу.

Он протянул руку. Пан опасливо коснулась его ладони.

- Пан.

- Я слышал, кажется – Панференце?

Шутовка зажмурилась, ожидая огненного возмездия. Заклинание не сработало. Октрыв глаза, она увидела смеющееся лицо оборотня.

- Я могу хоть обкричаться, ничего не произойдет. У меня же нет магической силы в вашем понимании. Низу, между прочим, это – «буря».

- Значит… - Пан посмотрела в окно, где все так же яростно хлестал дождь.

- Да, я вызвал пару тучек, - небрежно бросил Низу. – Что ты так смотришь? Обильные дожди очень полезны для урожая.

- О да, - губы Пан изогнулись в саркастической усмешке. – Особенно когда он гниет за несколько недель до сбора.

- Ну, на тебя не угодишь, разорительница пугал, - хмыкнул лис и потянулся за еще одним куском мяса.

Пан обожгла его злым взглядом и буквально из рук лиса вырвала кусок хлеба.

- Вернемся к Кричащим Ключам.

- Как всегда, никакого равноправия, - скорбно вздохнул оборотень. – Мы просим только толику уважения. А в ответ обещаем прекратить разорять курятники.

Он широко улыбнулся.

- Если ты сейчас… - начала Пан.

Низу примирительно пробормотал:

- Ну хватит, хватит, ладно тебе. Кричащие Ключи. Я знаю короткую и довольно безопасную дорогу через рощу. Идти тут от силы – час, и выходишь к заброшенному пустырю, там когда-то стоял дом какого-то местного то ли дурачка, то ли некроманта. Только я не уверен, что ты пройдешь там в этом… платье.

- Я в «этом платье» по канату ходила! – огрызнулась Пан. – Когда твоя гроза изволит утихомириться?

- Только не говори, что ты собралась идти прямо сейчас! – простонал оборотень. – Ходы и норы, так я и знал! Ты сумасшедшая?

- Я выполняю тут королевскую волю, - спокойно ответила шутовка.

- Псих этот ваш король, - Низу покачал головой. – Нашел, кого присылать.

Не переставая ворчать, он поднялся, распахнул окно и высунулся по пояс на улицу. Буря угомонилась, прислушиваясь к его тихим, мягким, ласковым словам, а вскоре совсем прекратилась. Однако, тучи не ушли, а обернули деревню в кокон и, кажется, уснули. Лис пошатнулся, схватился за подоконник и шумно выдохнул. Пан машинально нащупала в кармане медальон. Трещина стала, как ей показалось, шире. Вытащив медальон, она поднесла его к лампе. В глазах приблизившегося лиса заиграли медные искры.

- Надо его починить, - глухо сказал Низу, - иначе я долго не протяну.

- Не к кузнецу же его нести, - резонно заметила Пан, медленно поворачивая медальон в пальцах. – Это чар?

- Нечто вроде…

Низу медленно, очень осторожно опустился на кровать и сложил дрожащие руки на коленях. Пан подавила непрошенную жалость, потому как жалеть наглого оборотня было не с чего.

- Лет пятьсот-шестьсот назад, еще когда вы и мы жили вполне мирно, группка магов затеяла охоту, - губы Низу скривились в усмешке. – Ловца Душ, кажется так их называли. Они охотились и на оборотней, и на сидов и даже на магов. Ходят легенды о том, что эти ловчие даже демона сумели пленить, но это – из области поисков Атлантиды. Как бы то ни было, видимо, что-то от их наследства осталось, после того, как их накрыла инквизиция. Моя жизнь в прямом смысле связана с этой монеткой. Можно сказать, она в твоих руках.

Пан еще внимательнее изучила медальон, провела пальцем по пересекающей его трещине. Низу поморщился.

- К кузнецу мы его, конечно, не понесем… - шутовка поцокала языком. – Может, показать его отцу, он же огненный…

- Панференце! Что я тебе такого сделал?! – застонал лис.

Пан в который раз вздрогнула при произнесении ее имени, но опять ничего не произошло. Выдохнув, она улыбнулась.

- Что сделал? Довел до белого каления. Пытался свести с этой архивной крысой Рисклом. И чуть не утопил в Рыжанке напоследок.

- Ну не утопил же!

Пан положила медальон на комод и нагнулась за сумкой. С самого дна был вытащен небольшой замшевый мешочек, из которого она вытряхнула разноцветные мотки шерстяных нитей.

- Я же не говорю, что отдам его сейчас! Папуля проспится, прополоскаем его в холодной водичке, а когда придет в себя – может, что и придумает. Пока…

Пан тщательно взвесила все клубки. Канареечно-желтый показался ей слишком маленьком, ядовито-зеленая нить была уже очень старой, погрызенной молью, так что рвалась, ярко-красная просто не понравилась.

- Видимо, это судьба, - ухмыльнулась шутовка, подцепляя кончик двойной, серо-оранжевой нити.

Плотно соединив обе части медальона, Пан крепко обмотала его нитками, завязала замысловатым их узлом и сунула получившийся клубок в мешочек. Оставшиеся нити она смахнула в ящик комода.

- Пока с ним ничего не случиться.

- Буду надеяться, - проворчал лис. – Только не говори, что собираешься идти сейчас!

- Почему бы нет? – пожала плечами Пан.

Лис смерил ее долгим жалостливым взглядом.

- У тебя найдется пять серебряных? – неожиданно спросил он.

Пан машинально коснулась кошелька, подвешенного к поясу рядом с гильдейским знаком.

- А что?

- А ничего. Одолжи.

- И?

Низу закатил глаза.

- Одолжи. Я верну. Клянусь честью рода.

Пан выкатила на ладонь пять монет. Ловко подхватив их, он направился к двери.

- Эй! Ты куда? – возмутилась Пан.

Обернувшись через плечо, оборотень тяжело вздохнул и устало пояснил.

- Пойду к Петеру, сниму комнату и хорошенько высплюсь. Доброй ночи, госпожа.

Дверь за ним закрылась, Пан еще некоторое время смотрела на свою ладонь, потом перевела взгляд на все еще висящий на гвозде ключ; метнулась к двери и подергала за ручку. Дверь была все так же заперта.

 * * *

К утру тучи не ушли, более того – повисли совсем низко над Лисьими Норами и, казалось, запутались в кронах деревьев. Подобное мрачное и темное начало дня привело Пан в дурное расположение духа, хотя в обычное время она предпочитала именно ненастную погоду. Хлопнув дверью, она пошла вниз, громко топая по и без того скрипящей лестнице. Оборотень не сбежал, сидел за столиком у очага, где накануне напивались Рискл и Герн, опустошал блюдо с рогаликами и разговаривал с трактирщиком. Заметив шутовку, он широко улыбнулся и махнул рукой.

- Доброе утро. Не ломай, пожалуйста, мебель.

Пан прекратила пинать ножку стола и села. Глядя в упор на лиса, она давилась злостью. Оборотень же был безмятежен, доволен жизнью и выглядел возмутительно здоровым человеком.

- Я позаимствовал у тебя флягу, - сообщил он, отправляя в рот очередной рогалик. – Вернуть?

- Скажи, эта хмарь за окном долго будет продолжаться? – сухо спросила Пан.

- И тебе доброе утро, чудесная погода, - хмыкнул Низу. – Там просто сумрачно. Обещаю, дождя больше не будет, мне совершенно не улыбается увязнуть в каком-нибудь болоте. Все еще собираешься идти в Ключи?

Пан кивнула. Низу скептически ее оглядел.

- В этом платье? Петер, можно еще кофе? Вот чем мне нравиться Листерпиг: в любой даже замой занюханной деревушке, даже во временном рабочем поселке на три барака можно раздобыть чашечку приличного кофе. Толченого кирпича бы там было поменьше… - он повертел в пальцах рогалик.

Пане решительно отказалась и от завтрака, и от кофе, осталась сидеть неподвижно, и от ее мрачного взгляда у Низу мигом пропал аппетит. С трудом прожевав рогалик, он поднялся.

- Спасибо тебе огромное! Вот добрый ты человек, Панференце! Готова?

- Только тебя ждем! – огрызнулась Пан.

Завязав рогалики в полотенце, Низу сунул их за пазуху, подтянул шнурки у ворота куртки и не оглядываясь пошел к двери. Пан поспешила за ним. Шел лис быстро, и походка у него была танцующей, словно он красовался. Легко взбежав по склону, Низу раскланялся с несколькими девушками, стоящими у скобяной лавки, снял воображаемую шляпу и почти бегом припустил к роще.

- Какой галантный кавалер! – съязвила Пан.

Лис ее, казалось, не услышал. Выражение его лица изменилось: заведя пряди волос за ухо, он напряженно прислушивался к шорохам леса и мешанине звуков отдаляющейся деревни.

- Подожди меня здесь, - коротко бросил оборотень и метнулся в чащу. Пан сумела разглядеть только рыжую молнию, промелькнувшую среди веток.

Насупившись, она вошла под своды леса, старательно избегая мокрых кустов. Резвящиеся в ветвях птицы, как будто нарочно, норовили обрушить на нее воду, успевай только уворачиваться. Стиснув зубы, Пан начала придумывать наказания, достаточные для наглого оборотня. На свое счастье, Низу вернулся довольно быстро, и шутовка успела дойти только до раскаленного масла. Выскользнув из-под куста бузины, лис потянулся, как-то незаметно для глаза становясь человеком, отряхнул куртку и широко улыбнулся.

- Беру свои слова назад: это шикарный костюм. Подумать только! Настоящая умбао!

- Чего? – удовольствие, излучаемое сияющим лицом лиса было так сильно, что Пан даже позабыла свою злость.

- А? потом объясню, - отмахнулся Низу. – Дорога свободна. Учти, там в одном месте почти болото, не топь конечно, но идти надо осторожно. Человеку пройти будет сложновато.

- Ага, ты, значит, лисой поскачешь, а я… - опять разозлилась Пан.

- Да как бы я не пошел, я все равно для трясины меньше вешу…

- Ты намекаешь… - начала шутовка.

- На иное распределение массы тела, - спокойно ответил лис, отодвигая куст бузины в сторону. – Проходи.

Поднырнув под его рукой, Пан разом оказалась в самом сердце чащи. Очевидно, по этому лесу, скромно называемому местными «рощей» ходили крайне редко; не было натоптанных троп, бурелом никто не растаскивал и деревьев на дрова здесь не рубили. Оборотень шел быстро, легко перескакивая через поваленные стволы, пружиня на мягких подушках мха. Пан же постоянно спотыкалась, злясь все больше. В окрестностях Лантиниума, где она прожила всю жизнь, леса были аккуратные, ухоженные и, большей частью, высаженные королевскими егерями. Столкновение с природой в ее неукрощенном виде оказалось довольно-таки болезненным: все время под ноги подворачивались ямы и сплетения корней, а гибкие ветки хлестали по лицу. В довершение всего, особенно зловредная елка обсыпала Пан иголками и больно стукнула шишкой по затылку. Ругаясь сквозь зубы на латтийском, шутовка принялась растирать ушиб.

- Очень грубо, - мимоходом заметил Низу, останавливаясь. – Мы пришли.

- Что, уже деревня? – удивленная Пан даже забыла про ушибленную голову и заозиралась.

- К сожалению, пока нет. Пока только болото, - Перешагнув поваленный ствол березы, Низу продемонстрировал глубокие следы его босых ног, в которых начала скапливаться вода. – Старайся ступать за мной по пятам и не делать резких движений. Авось не утонем.

Он пошел вперед, довольно медленно, тщательно и безошибочно выбирая, куда наступать. Идя по его следам, Пан давила в себе желание цепляться за ветки, стволы деревьев и идущего впереди оборотня. Земля неприятно уходила из-под ног, левый ботинок черпанул воды и начал натирать.

- Гать бы что ли настелили… - проворчала шутовка.

- Дальше, у самой топи гать есть, - ответил лис. – В эту часть леса раньше ходили ключевцы. Она должна быть еще в хорошем состоянии.

- Сколько продолжаются эти… - Пан попыталась подобрать слово, но так и не нашла подходящего, - эти безобразия?

После секундного размышления Низу небрежно ответил:

- Около двух лет.

- Что?! – Пан едва не упала от неожиданности. Ботинок черпанул еще больше холодной болотной воды. – Два года здесь бардак, а король узнает об этом только сейчас?!

- Полагаю, герцогиня приложила некоторые усилия, чтобы скрыть непорядок в своих землях, - пожал плечами лис. – И потом, хо… ведьма первое время укрывала деревню щитами, но потом забросила это, сочтя лишней тратой сил.

- Лишняя трата?! Да они же поубивают друг друга!

- Какая ты отзывчивая, - хмыкнул Низу. – Готова устроить в Ключах представление вроде того, что устроил на тракте твой черный приятель? О, черт!

Он замер, и Пан уткнулась ему в спину, не успев вовремя затормозить. На несколько шагов впереди еще шла относительно твердая земля, а дальше начиналось настоящее болото. Ровное зеркало воды стояло совершенно мертвым, немного расцвеченное островками зелени и острой гребенкой голых березовых стволов. Пахло затхлостью, гнильем и чем-то еще сладковатым и неприятным.

- Надо же, змороз зацвел, - мрачно прокомментировал оборотень. – Все хуже, чем я думал.

- Да? – хмыкнула Пан. – И куда ты меня завел?

- Здесь была гать… - присев на корточки, Низу дотронулся до земли. – Подожди меня, не сходи с этого места.

Вперед метнулось длинное рыжее тело, перескакивая с одной едва заметной кочки на другую, еще меньше и опаснее. Переодически у Пан сердце замирало, и она ждала, когда же этот сумасшедший оступится и упадет в ровное болотное зеркало. Оборотень вернулся пару минут спустя, сначала долго и брезгливо вытирал грязные ладони листьями папоротника, и только потом мрачно сказал:

- Гать начинается вон за теми деревьями. То ли здесь ее сломали, то ли болото так разрослось.

- И что? Мы тут не пройдем?

Низу изучил ее с прежней внимательностью, особо задержавшись на длинном подоле юбки.

- Возьми палку, ступай сразу за мной и не отвлекайся на глупости.

Это было сказано таким холодным, сдержанным тоном, что Пан по-настоящему испугалась. Поспешно найдя в буреломе длинную березовую ветку, она сделала аккуратный шаг вперед. Лис не стал оборачиваться зверем, и без того он ловко держал равновесие и тщательно рассчитывал каждый шаг. Те пучки травы и кочки, на которые он наступал, были совершенно неотличимы от тонких пленок растительности, прикрывающих обычно топь, и Пан совсем не понимала, по каким признакам он находит твердую землю. Сама она на всякий случай пробовала дорогу палкой, прежде чем наступить. И все равно, земля неприятно опускалась под ее ногами, хлюпала и вызывала со дна болота цепочки пузырей. Молчание постепенно становилось невыносимым.

- Низу, а ты долго служил этой тетке? – спросила она, наконец.

Лис не замедлил шага, плечи его напряглись, но он, тем не менее, спокойно ответил:

- Лет пять. Не отвлекайся.

- Меня тишина с ума сведет! – огрызнулась шутовка. – Может быть, хоть споешь что-нибудь, если не хочешь говорить?

- Что? Я?! – лис негромко рассмеялся. – Да уж. О, вот, кстати, и гать…

Он указал куда-то влево. Из воды, покрытая потеками грязи и зелеными плетями травы, торчала полусгнившая доска. Рядом с ней виднелся остов телеги и одно колесо.

- Не повезло кому-то, - заметил лис, хотел что-то добавить, но осекся. Потом заговорил быстро, не терпящим возражений тоном. – Торопись. Нам нужно дойти до твердого места как можно скорее.

Оттолкнувшись от земли, он побежал, ловко перескакивая с кочки на кочку. Пан при всем желании не смогла бы взять такой же темп. Трижды она едва не соскальзывала в воду, один раз кочка расползлась прямо под ее ногами, и шутовка чудом успела перепрыгнуть на соседнюю. А дальше была только вода. Пути вперед не было, а путь назад представлялся сплошным кошмаром. Опустив глаза вниз, Пан только теперь заметила, что подол юбки вымок по колено. Оборотня нигде не было.

Заведя ее в топь, он исчез. Рука Пан потянулась к поясу, но она быстро сообразила, что оставила лисий медальон на комоде. Оборотень преспокойно вернется на постоялый двор, заберет свой чар и сбежит. А она погибнет в болоте, трагически и бесславно.

Закусив губу, Пан приказала себе успокоиться. Выход есть всегда. Возможно, она не умеет оборачиваться зверем (впрочем, сейчас не помешало бы стать птицей), но она – шутовка, ученица самого Магистра Паррана, а значит, должна найти выход из любой ситуации. К тому же, она – канзара, а значит, никогда не сдастся.

- Договор, - тихо сказала Пан, перебирая пальцами левой руки воздух.

Она прикрыла глаза, готовясь шагнуть на изнаночную сторону, но замерла на границе. Если обычно изнаночный мир приводил к мысли, что здесь что-то не так, то изнанка болота выглядела абсолютно «не так», как надо. Она была неправильной. Особенно – топь прямо перед Пан. По поверхности воды струились белесые вихри, постепенно подъедая кочку. Через несколько минут шутовка рисковала оказаться под водой. Пан никогда не сталкивалась с подобным, но готова была спорить, что это колдовство незнакомки в маске разрушает потихоньку болото. Хотя, Пан даже не слышала, чтобы белая магия влияла на материальный мир.

- Ты так и будешь спать с открытыми глазами? – оторвал ее от размышлений грубый голос.

Распахнув глаза, Пан не удержалась и пошатнулась. Подобный уход с границы едва не стоил ей жизни, но оборотень успел подхватить ее за талию. Он стоял, прижимая ногой доску и стараясь впечатать ее в размокшую кочку.

- Ты вернулся, - сказала Пан, не способная выдумать что-нибудь оригинальнее.

Лис хмыкнул.

- А ты думала, я тебя бросил? О, где же доверие? – он протянул руку. – Пошли, я нашел, конечно, достаточно крепкую доску, но, на мой взгляд, все эти кочки долго не выдержат.

Впившись ледяными пальцами в его ладонь, Пан осторожно наступила на мостик. Он трясся, норовил уйти под воду, но пока что держал ее. Следуя за Низу, шутовка предпочла отвлечься, и начала следить за оборотнем. Под его шагами доска почти не прогибалась, как будто он действительно ничего не весил.

- Что ты имел в виду, говоря, что легче? – спросила она.

На этот раз лис предпочел объяснить, хотя и несколько путано.

- Ты когда-нибудь за кошками наблюдала? Котята топают сильнее, чем взрослые животные, потому что не умеют еще правильно распределять свой вес на все лапы. Опытная кошка способна пройти по тонкой ветке лещины.

- Я понимаю, в лисьем облике ты ловко бегаешь, но когда ты человек…

- Я в любом облике ловко бегаю, - отрезал лис. – Прекрати болтать, ты мешаешь мне сосредоточиться.

Он еще сильнее сжал ладонь Пан, поднял левую руку и начертил в воздухе странную фигуру. Доска стала вести себя поспокойнее. Перебравшись на гать, Низу тряхнул кистью, и мостик ушел под воду. Пан сглотнула.

- Мда…

- Дальше будет проще, - утешил ее лис, разжимая пальцы.

Пан незамедлительно растерла онемевшую ладонь, не сводя глаз с воды, сомкнувшейся над доской.

- Знаешь, похоже кто-то переборщил еще и с черной магией. И с водной, кажется…

- Универсал? – рассеяно предположил оборотень, в свою очередь изучающий дорогу впереди.

Пан фыркнула.

- Чтоб ты знал, универсал встречается один на тысячу магов.

- Значит, в Ландоре бродят где-то полтора универсала, - спокойно ответил лис. – Пошли. Мы почти добрались до конца болота. Если, конечно, оно не раздалось во все стороны.

 

Глава восьмая. Безумие

Взгляните, все высохло:

колосья ослепли, и звери сплющились,

заржавело железо на высоких мостах,

и пробковая тишина разлилась вокруг.

Ф. Г. Лорка

Оказавшись вновь на твердой земле, Пан не удержалась, и рухнула на колени. Ей безразлично было сейчас, что оборотень насмехается, что ей наверняка будет стыдно. Когда ничто не тряслось, не раскачивалось и не затекало в ботинки, Пан испытывала мгновения абсолютного счастья. Наконец Низу это надоело, он поднял ее на ноги и мрачно констатировал:

- Это платье тоже можно пускать на тряпки.

Пан скосила глаза на вымаранный подол и тяжело вздохнула. Юбка теперь липла к ногам, отличные чулки, привезенные из Леша, скорее всего, пришли в совершенную негодность. Что было особенно обидно, потому что Пан потратила на них примерно половину своей зарплаты.

- Ты не сможешь так идти, - оборотень указал на мокрые ботинки, издающие теперь при каждом шаге омерзительный скрип. – Ну-ка, снимай.

- Я похожа на деревенскую девочку, которая бегает босиком? – собрав всю свою надменность, спросила Пан.

- Теперь будешь, - невозмутимо ответил лис, толкая ее к поваленному дереву.

Насильно усадив девушку на бревно, он присел на корточки и принялся расшнуровывать ее ботинки. Пан не стала сопротивляться, тщательно взвесив все варианты. В любом случае, уже сейчас идти ей было нелегко.

- Что ты намерена делать с деревней? – спросил Низу, не поднимая головы.

- Посмотрю, можно ли исправить сложившуюся ситуацию. Возможно, если пригласить десяток черных магов…

- А если исправить ситуацию нельзя? – оборвал ее лис.

- Тогда деревню придется уничтожить, - Пан вздохнула, но больше от облегчения, потому что ботинок наконец упал на землю, и она смогла пошевелить освобожденными пальцами. – Поверь, мне бы не хотелось прибегать к этому…

Лис выпрямился, отряхивая руки от склизкой грязи, и хмуро на нее посмотрел.

- Ваше колдовство уродует мир и вас самих, а потом вы еще в чем-то обвиняете бедных, несчастных оборотней.

- Ах, бедные, ах несчастные! – фыркнула Пан. – Веди лучше.

Оборотень вытащил из-за пазухи полотенце с рогаликами и развернул его.

- Ключи за теми деревьями, десять минут ходу. Советую подкрепиться.

Пан взяла один из рогаликов и принялась жевать его, не сводя глаз с указанных елей.

- Мы выйдем прямо между мельницей и небольшим сараем. Мельник хранил там жернова и сено для своих лошадей, иногда там парочки прятались, - лис улыбнулся. – Что там сейчас, не знаю, так что будь осторожнее. Крестьяне слишком агрессивны, а вилы – достаточно грозное оружие.

- К твоему сведению, я по рождению – черный маг! – огрызнулась уязвленная Пан.

- Лучше бы ты это еще и умела, - спокойно парировал оборотень.

Перебросив в руки Пан полотенце с рогаликами, он обернулся лисом и убежал в кусты ракитника. Шутовке пришлось продираться через сплетение ветвей, зарабатывая царапины, и в довершение она разодрала платье на плече. Из удобного гнезда, образованного тремя разлапистыми темно-зелеными елями, которое уже занял оборотень, был виден луг, мельница и деревня вдалеке. Над крышами курился дым, слишком черный, чтобы быть печным, и смешивался с багровыми тучами, висящими все так же низко.

- Не думаю, что нам стоит ходить в деревню, - пробормотал лис, принюхиваясь.

Словно в подтверждение его слов, порыв ветра принес запах гари и паленого волоса. Что-то в этом запахе было особенно тошнотворное, заставившее Пан зажать рот. Низу ободряюще похлопал ее по плечу.

- Если мы выйдем на изнанку, то, наверное, сможем пройти по деревне незамеченными, - предложила шутовка, переборов тошноту.

- Посмотри, - лис сделал приглашающий жест.

Сощурившись, Пан взглянула на луг и ойкнула. Виденное уже на болотах, ни в какое сравнение не шло с раскуроченной землей. Над травой, путаясь в желтых колосках, струились длинные цветные плети, переплетаясь в толстые яркие косы. Пан насчитала четыре основных цвета, и совершенно сбилась, высматривая оттенки.

- Что здесь твориться? – прошептала она. – Надо возвращаться.

Бросив еще один, очень короткий, взгляд на луг и деревню, она повернула назад, в лес. Ноги ушли в землю по щиколотку, вода залила стопы, совершенно ледяная, ударив в нос затхлой, гнилой вонью. Растекшееся за последние несколько минут болото тянулось к Пан руками-плетями, обвивая ее. Ни в одном учебнике – их, надо правда признаться, Пан читала невнимательно – она не видела подобного. Это уже не походило на злоупотребление магией, скорее – на чье-то умышленное, злое колдовство, но невозможно было представить волшебника такой силы. Пан попыталась вспомнить женщину в маске, но, к сожалению, тогда она ощущала только общую ненависть, окружавшую замок, и ничего более конкретного.

Обернувшись, она увидела открывающиеся ворота сарая и нескольких оборванных людей, вооруженных вилами и топорами. Остро запахло кровью. Только теперь Пан сообразила, в какую же опасную ловушку она угодила.

- Ты нарочно привел меня сюда, верно? – холодно спросила она.

Оборотень не ответил – его уже не было рядом. Пан машинально потянулась к поясу, но лисий медальон она оставила на комоде в гостинице, а гильдейский знак мало, чем мог помочь против крестьян, больше сейчас похожих на покойников.

Когда Пан было восемь лет, она видела шествие оживленных мертвецов – тогда еще можно было встретить некроманта. Распухшие телом, едва прикрытые обрывками грязной одежды крестьяне, сильно сейчас напоминали покойников, но орудия в руках держали крепче, чем в лучшие свои дни. Когда метко брошеный топор только чудом просвистел у нее над головой – Пан, поскользнувшись на грязи, рухнула ничком – шутовка вспомнила, что бойцом никогда не была. Она прикинула свои шансы убежать, и равны они были примерно нулю. Позади было болото, впереди – горстка весьма опасных безумцев, а по бокам непролазные кусты, в которые только лису и прошмыгнуть.

Припомнив оборотня, Пан скрипнула зубами. Впрочем, досада на собственную глупость, несколько ее взбодрила. Вытащив ноги из грязи, она прикинула расстояние до нападающих. Двигались ключевцы медленно, словно и впрямь были покойниками, но вполне уверенно. Для них затекающая на луг грязь вовсе не была помехой, а вот Пан несколько сомневалась в своей ловкости и скорости. Это походило на проход по тонкому канату, который ей никогда не давался.

Для начала шутовка решила оглушить противников, тем более, что далеко тянуться за силой надобности не было. Подцепив нотку особенно острой злобы, она сплела заклинание и запустила им в крестьян. Ударная волна – весьма неумелая, но от того не менее сильная – способна была свалить с ног целый полк, но нападавшие даже не дрогнули. Самый крайний – мускулистый старик, вооруженный топором, скорее всего когда-то бывший кузнецом, отвел свое оружие в сторону и схватил Пан за плечо. Пальцы у него были сильные, казалось, что от его захвата захрустели кости. Шутовка представила свою хорошенькую головку отделенной от тела, и всхлипнула. Кузнец потянул ее на себя, тонкая ткань с треском разорвалась, старик выпустил рукав, и Пан повалилась в грязь. Болотная вода, медленно натекающая из леса, достигала уже голеней. Сидя в ней – платье светлым парусом плавало по поверхности – Пан в ступоре следила за топором, сначала занесенным, а потом медленно спустившемся к самой ее голове. Потом его почему-то мотнуло из стороны в сторону, и, резко упав, он вонзился в землю на расстоянии пальца от ее бедра. Низу вытащил короткие вилы из спины кузнеца и локтем вытер лоб.

- Я вижу, ты великолепно владеешь черной магией.

Он протянул руку, предлагая свою помощь, но Пан решительно отвергла ее и попыталась встать самостоятельно. Привело это только к тому, что она вывозилась в грязи и вымокла. Платье облепило тело, что ощущалось особенно болезненно под насмешливым взглядом оборотня. Впрочем, долго ему развлекаться не пришлось, потому что минутой назад насаженный на вилы кузнец и два его не менее мертвых приятеля приподнялись на руках и попыталась оторвать тяжелые тела от жидкой грязи. Это обстоятельство заставило Пан пулей вскочить на ноги и скрыться за спиной Низу. Лис был одного с ней роста и почти хрупкого сложения – если сравнивать с тем же кузнецом-покойником – и прятаться за ним было бесполезно, но Пан тем не менее уцепилась за его плечо.

- Что будем делать?

- Что, я больше не предатель, завлекший тебя в ловушку? – ехидно поинтересовался оборотень, не сводя глаз с покойников, выбирающихся из грязи.

- Я серьезно, Низу! – рявкнула Пан.

Лис потер ухо.

- Ну, для начала доберемся до тракта, для этого придется обогнуть деревню по левой стороне, а там разберемся.

- Ключевое здесь – «обогнуть деревню?» - Пан встряхнула оборотня. – Как ты намереваешься это сделать?

- Ну, умруны, они медлительные, и меткость их оставляет желать лучшего… - протянул лис, цапнул Пан за руку и побежал.

Болото растекалось быстрее, чем способен был бежать оборотень, обремененный к тому же городской жительницей, убегавшей в своей жизни только от рассерженных владельцев кондитерских лавок, да и то в раннем детстве. Всякий раз, когда появлялась надежда ступить на сухую твердую землю, ноги находили очередную зловонную лужу. Троица преследователей, которых болото совсем не волновало, уже дышали в спину.

- Умруны, они медлительные, - передразнила Пан, оглянувшись через плечо на покойников, спокойно бегущих следом. – И меткость…

- Побереги дыхание! – резко приказал Низу.

Наклонившись вперед, он бежал, при этом поддерживая уже уставшую Пан. Возмущение сыграло свою дурную роль – она действительно задыхалась, срываясь на хрип. От деревни наперерез им уже выступила неспешно целая толпа – бесполых, оборванных, окруженных плотным коконом ненависти. У Пан к горлу подступил ком, она закашлялась и еще немного сбавила темп. Низу бежал, подстраиваясь под ее скорость, не оглядываясь, не смотря себе под ноги. Тем не менее, он умудрялся избегать протянутых к нему рук и не спотыкаться, чего нельзя было сказать о шутовке. Лапа кузнеца рванула с ее плеча платье, обрывки рукава повисли, щекоча локоть.

- Налево, - спокойно скомандовал оборотень, окинув небрежным взглядом толпу у самой деревни.

Выйдя за околицу, крестьяне сбились в кучу, ощетинились лопатами, граблями и острогами и замерли. Низу плечом подтолкнул Пан в указанном направлении и поднял глаза на небо. Тучи в ожидании замерли, задевая верхушки деревьев и печные трубы домов. Лис пробормотал несколько слов необычайно ласковым, просительным тоном, и щелкнул пальцами левой руки. Туча воркотнула, рванула еще ниже и обрушилась на землю шквалом тяжелых, по-осеннему холодных капель. В сгустившейся темноте стало тяжело различать детали, на что Низу надеялся особо. Сбив Пан с ног, он следом за ней покатился в канаву и быстро зажал девушке рот. В блеске молний было видно, как медленно и неповоротливо крестьяне проходят мимо – навстречу своим собратьям. Не было разговоров, вообще не было звуков кроме сочного чавканья, с которым врезались в плоть лопаты и вилы. Пан закусила губу и спрятала лицо на плече у лиса.

- Они уже мертвые… скорее всего, - попытался, впрочем, безуспешно, утешить ее оборотень. – Зато у нас есть время заглянуть в деревню.

Он легко поднялся и вытащил Пан из жидкой грязи. Платье превратилось в мокрые лохмотья, в нем было очень холодно, к тому же от сильных ударов капель тряпки не защищали. Низу, так же вымазанный грязью и вымокший, смотрелся куда увереннее и спокойнее.

- Пошли, - сказал он с совершенно неуместной улыбкой. – Может, в деревне найдем пару кусков холстины. Тебе не помешает.

Пан в который раз болезненно ощутила, насколько же ее тело облепляет жуткое, безвкусное розовое платье. Уже без улыбки лис прикрыл ее плечо обрывками ткани и кивнул в сторону крайних домов. С огромным трудом вытаскивая ноги из разлившегося по лугу болота, Пан пошла за ним.

Деревенская улица уже раскисла от дождя, но пока еще не обратилась в болото. Аккуратно ступая босыми ногами по битым глиняным черепкам и выбирая самую безопасную дорогу, Низу упрямо шел через деревню, не смотря по сторонам. Пан тоже старалась не разглядывать дома, больше похожие сейчас на пепелища. Некоторые сгорели целиком, так что осталась только пара обугленных стен, некоторые сохранили даже крышу, прохудившуюся и кривую.

- Мы можем пройти насквозь, и выйдем прямо на дорогу, - сказал Низу, и вдруг замер, подняв указательный палец. – Что это?

- Что? – Пан испугано огляделась.

- Звук, - пояснил оборотень и принюхался.

Пан, категорически не способная звук унюхать, предпочла прислушаться, и различила справа от себя совсем близко детский плач. Вырвав свою руку, шутовка побежала к крайнему, полуразрушенному, но все еще сохранившему три стены и половину крыши, дому. Прямо на полу на груде обломков, оставшихся от мебели, сидела девочка лет семи, терла глаза кулачками и рыдала в голос. Плачь ее только немного приглушался шумом дождя, бьющего по крытой шифером крыше.

- Тише, - как можно ласковее сказала Пан, хотя вышло у нее хрипло и грубо. – Тише, маленькая, не плачь…

Она сделала несколько осторожных – чтобы не спугнуть ребенка – шагов в дом и протянула руку. Девочка вскинула голову, метнулась вперед и вцепилась острыми, как будто заточенными зубами в запястье Пан. Шутовка вскрикнула от боли. Подоспевший на крик Низу схватил девочку за шкирку, как котенка, без видимых усилий оторвал от пола и встряхнул. Жуткие, выдающиеся вперед зубы ребенка клацнули. Глаза сверкнули ненавистью, опасно концентрированной. Извернувшись, девочка попыталась вцепиться клыками в оборотня, но наткнулась на его взгляд.

Если до того момента Пан не доверяла лису, то теперь она начала его бояться: глаза Низу отсвечивали янтарем, по звериному, и ничего хорошего ребенку этот взгляд не предвещал.

- Уходи, - сказал он.

- Постой…

- Уходи, совсем. Жди меня на том конце деревни. Беги, если появится кто-то из местных. Поняла?

Он повернулся, посмотрел на нее, и Пан сглотнула. Глаза были не просто желтыми – они светились в полумраке. Быстро кивнув, она выскочила из дома и побежала по улице, стремясь как можно скорее оставить за своей спиной Кричащие Ключи, девочку и, главное, Низу.

* * *

Разжав пальцы, лис выронил ребенка на пол и присел на корточки. Девочка испуганным и разозленным зверенышем смотрела на него, склонив голову. Потом протянула руку и нарисовала в воздухе многогранную фигуру.

- Значит, ты теперь выходишь на охоту среди бела дня? – спросил лис.

- Я не ждал, что встречу здесь оборотня, - тихо сказал ребенок, склоняя голову еще ниже. – Я не посмел бы забрать твою добычу.

- А я не ждал увидеть такого глупого перевертыша, малыш, - грустно сказал Низу.

* * *

Он появился спустя десять минут, силясь отмыть под дождем руки от темной крови. Пан отступила на шаг и резко спросила:

- Что ты сделал с девочкой?

- Девочка? Хм… - нагнувшись, лис сорвал пучок травы и оттер кровь, после чего снял с плеча светлый сверток и перекинул его девушке. – Это тебе.

Пан недоуменно посмотрела на кусок небеленого холста со следами неумелой вышивки.

- Накинь, простудишься, - мягко сказал лис.

- Что ты сделал с ребенком? – холодно повторила Пан, продолжая держать холст на вытянутых руках.

- Это уже давно не ребенок, - не глядя ей в глаза ответил Низу.

- А кто же? – зашвырнув в лиса куском ткани, Пан резко развернулась и направилась к самому центру дороги. Там она почему-то чувствовала себя увереннее.

Низу пошел ближе к обочине, тщательно сохраняя дистанцию. Он молчал некоторое время, шел, не глядя себе под ноги и подставив лицо дождю. Волосы облепили ему лоб и почти полностью скрыли глаза. Подняв руку, он выжал свою густую челку и неожиданно заговорил хриплым усталым голосом.

- Это давно уже не ребенок, это – перевертыш.

- Кто? – Пан нервно хихикнула. – Чадо эльфов? Оживленная чурка? Что еще ты придумаешь?

- Слушай, это ты хотела прийти сюда! – разозлился лис. – Надень, черт бы тебя побрал, тряпку и попробуй разнообразия ради послушать меня!

Он замер, держа в руке холст. Повинуясь холодному взгляду его странных, лишенных какого бы то ни было определенного цвета глаз, Пан взяла ткань и накинула себе на плечи. Обрывки ниток щекотали теперь ей шею. Медленно, стараясь не испугать шутовку, лис протянул руку и оборвал их.

- Перевертыш, - тихо сказал он. – Знаешь, что бывает с теми, кто слишком далеко зайдет на изнаночную сторону?

- Он сойдет с ума, - ответила Пан. Голос у нее вышел какой-то особенно глухой.

- Он вывернется. Наизнанку, - поправил ее лис.

- Ты хочешь сказать, что эта девочка – канзара, или дуух? – усомнилась шутовка.

- Дети куда более восприимчивы к миру, чем взрослые, - пожал плечами оборотень. – Не зря же в сказках они всегда самые умные и ловкие. И, кстати, именно дети в тех же сказках чаще всего попадают в неприятности. Просто, происходит что-то, делающее границу, так сказать, ребро нашей монеты, особенно тонкой в Кричащих Ключах.

- Да даже тысяча земляных магов на такое не способна, - с нервным смешком отмахнулась Пан. – Ну, есть там у них некромант…

- Ты знаешь много некромантов, способных поднять целую деревню? – сладким голосом поинтересовался Низу.

- Я вообще не знаю ни одного некроманта, благодарю Пана! - огрызнулась шутовка. Все это было слишком чудовищным, и очень хотелось вернуться в столицу и сердечно поблагодарить его величество Злотана Божару IV за такое задание. – Господи, велик подвиг – пяток умрунов!

- Они все мертвые, - тихо сказал лис, отворачиваясь. – Вся деревня. Можешь мне поверить.

Пан испугано оглянулась, но армия покойников пока что не шла за ними.

- Ну спасибо, вашество, - пробормотала она, прибавляя шагу.

* * *

Первым из дверей гостиницы, не обращая внимания на дождь, выскочил Герн и кинулся обнимать дрожащую дочь. Пан обмякла в его руках, позволила отвести себя внутрь и усадить у очага. Низу зашел следом, выжимая волосы, шутовка почти сразу же потеряла к нему интерес, тем более что перепуганный отец уже тормошил ее.

- Где ты была?! Где ты была, сожги тебя пламя?!

- Я ходила в Кричащие Ключи, - одними губами произнесла Пан.

- Что?! – рухнув на колени, Герн обнял дочь. – Дочка, зачем? Ты должна была довериться нам. Мы с Рисклом – опытные маги.

- Я не думала, что все так страшно… - пробормотала шутовка.

Тепло от очага постепенно пробиралось под мокрое платье. Пан почти перестала дрожать от холода, но тотчас же затряслась от воспоминаний. Заныла укушенная рука, и только сейчас шутовка заметила, что на запястье запеклась кровь. Всхлипнув, Пан прижала раненую кисть к груди, сжалась в комок и заплакала. Герн замер, не зная, как утешить уже взрослую и всегда такую бодрую и даже – бурную дочь. Рискл вообще предпочел держаться подальше.

* * *

Низу стянул мокрую куртку, бросил ее на скамейку рядом с очагом и нырнул за стойку. Петер делал вид, что протирает кружки, но на самом деле больше был занят изучением сгрудившихся у огня магов.

- Вам бы рубашечку надеть, господин, - мимоходом заметил он. – Эй, Фредди! Принеси господину Малкирку мою выходную рубаху!

- Меня вполне устроить шерстяная, - поспешно возразил лис.

- К тому же, в моей льняной тебе холодновато будет, - тихо хохотнул трактирщик. – Фредди, неси господину теплую сухую одежду!

- Думаю, юной городской леди она тоже не помешает.

- Оденем твою кралю, не волнуйся, - хмыкнул Петер. – Я пунш приготовил, как знал, что вы придете вымокшие.

- Ну, вообще-то, на улице дождь, - улыбнулся Низу, беря из рук Фредди сухую одежду.

Переодевшись прямо за стойкой, он с благодарностью взял удобные ботинки, присел на лавку и начал шнуроваться, бросая короткие взгляды на сцену у очага. Пан сложилась пополам, послышались сдавленные рыдания.

- Знаешь, для городской она отлично держится, - заметил лис. - И не подумаешь, что она из придворных.

Взяв со стойки дымящиеся кружки, Низу направился к очагу. Небрежно отодвинув Герна, он присел на корточки и тронул Пан за плечо.

- Кто ты такой? – требовательно спросил огненный маг.

Не обращая на него внимания, лис тихо проговорил, поглаживая шутовку по локтю:

- Петер приготовил пунш, выпей, помогает от простуды. Он сейчас даст тебе сухое платье, говорит, одежда его покойной жены тебе подойдет.

- Покойники! – Пан резко выпрямилась и едва не выбила кружку из рук оборотня. – Опять покойники!

- Усопшей жены. Это тебя устроит? Ходы и норы! Твоя рука!

Пан еще раз посмотрела на запекшуюся кровь, потом на встревоженное лицо оборотня.

- Что-то не так? – с подозрением, отодвинувшим на второй план все прочие невзгоды, спросила она.

Низу поставил кружку с горячим пуншем на стол и кончиками теплых пальцев коснулся припухших ранок. Пан закусила губу. Лис так и вертел бы ее руку, пристально изучая, если бы Герн не схватил его за шиворот и не поднял. Пан вспомнилось, как оборотень легко тряс за шкирку ребенка. Она всхлипнула и зажала себе рот здоровой рукой.

- Кто ты такой? – ледяным тоном повторил Герн. – Панференце, кто он такой?

Низу вытащил ворот рубахи из пальцев огненного мага, бросил на него спокойный взгляд и подтолкнул к Пан кружку.

- Выпей. Честное слово, это помогает. Петер, у тебя еще остались травы, которые я приносил?

- Довольно много, - отозвался из кухни зычный голос. – Лето было спокойным, они почти не понадобились.

- Мне нужны жалейка, кровушник и чадовник, ступка, котелок с кипятком и чистые бинты, - повернувшись к Герну, лис изобразил усталую улыбку. – Меня зовут Низуэл Малкирк. Не беспокойтесь, я опытный травник.

- Ты еще и Малкирк, да в довершение всего – травник! – проворчала Пан, прихлебывая обжигающе-горячий пунш. – Не волнуйся, пап, это мой пленник.

Присевший на край стола и занятый приготовлением лекарства лис только ухмыльнулся. Пан, равно как и Герн с Рисклом, не могли не отметить, что с пестиком и ступкой он обращается профессионально. Петер принес завернутые в чистую холстину плотно скрученные бинты, подвесил на огонь уже кипящий котелок и подлил шутовке еще пунша.

- Что тебя так испугало? – Пан указала на свое запястье. – Что с этим укусом не так.

- Бытует мнение, - спокойно ответил, правда, казалось, совершенно не в тему, Низу, - что если человека укусит оборотень, тогда раненый сам станет оборотнем. Это безусловный бред, но в чем-то верный.

- Я… - у Пан перехватило горло. Она вспомнила полуразрушенный дом, и обманчиво хрупкого беззащитного ребенка-звереныша, как теперь ей казалось, совершенно бесполого и очень хитрого.

- Если будет время, я посвящу тебя в прикладную мифологию, - пообещал Низу, перекладывая лекарство из котелка в неглубокую керамическую миску. – Протяни руку.

Снадобье было весьма неаппетитного вида: густая бурая кашица, пахнущая при этом очень приятно – острой свежестью, как лес после долгожданной сильной грозы. Пан протянула руку, не сводя глаз с пальцев Низу. Зачерпнув лекарства, оборотень осторожно нанес его на укус. Резкая боль обожгла кожу, заставив Пан вскрикнуть. Герн, а за ним и Рискл с угрожающим видом двинулись к лису, благо, хоть колдовать не начали. Низу бросил на них небрежный взгляд, заставивший магов остановиться, и зачерпнул еще мази. Потом туго перебинтовал запястье шутовки и, перепрыгнув через скамью, пошел к умывальнику.

- И что теперь? – спросила Пан с опаской.

- Ну, если ты не начнешь в ближайшее время выть на луну… - перехватив ее разъяренный взгляд, Низу примирительно улыбнулся. – Ничего страшного не произойдет. Если будет болеть, обращайся сразу ко мне, раз уж я тут единственный лекарь. Я бы на твоем месте переоделся и поспал.

Вытерев руки предложенным полотенцем, он благодарно кивнул трактирщику и пошел к лестнице. Опустив руку на перила, лис полуобернулся и с ухмылкой заметил:

- Исключительно для твоего успокоения, Пан, я весьма уютно устроился на чердаке. Заходи.

Сделав изящный взмах левой рукой, он побежал вверх по ступеням.

* * *

- Мне кто-нибудь объяснит, что это за тип? – на этот раз вопрос был повторен Герном с некоторой неуверенностью.

На несколько минут он погрузился в оцепенение, очень похожее на панический ужас, когда невозможно даже пошевелиться, но теперь это чувство пропало, и маг был весьма зол. Переводя взгляд с дочери, изучающей причудливо намотанный бинт, на трактирщика с зеленым платьем в руках, Герн пытался сообразить, почему же не пытался помешать наглецу, так вольно обращавшемуся с его дочерью. Не поверил же он, в самом деле, что этот рыжий мальчишка – врач.

Пан посмотрела на лестницу, но там уже никого не было.

- Он наш союзник, - сказала она наконец, не вдаваясь в дальнейшие подробности. О нечеловеческом происхождении Низу шутовка решила вообще умолчать до поры. – Извини, пап, я, наверное, действительно лягу спать. Завтра поговорим обо всем.

Забрав у трактирщика платье, Пан медленно пошла наверх.

- Я пришлю вам грелку, госпожа, - послышалось ей в след необычайно учтивым тоном.

Пан мельком удивилась, с чего это трактирщик стал вдруг так сахарно любезен, но отмахнулась от лишних мыслей и пошла наверх. Ее единственным и страстным желанием было стянуть с себя мокрые обноски, в которые превратилось ее когда-то элегантное розовое платье, переодеться в предложенную трактирщиком рубаху из тонкой местной шерсти, забраться под одеяло и спать. По возможности – ближайшее десятилетие.

 

Глава девятая. Северный ветер

Но северный ветер – мой друг,

Он хранит то, что скрыто.

Он сделает так, что небо будет свободно от туч…

Б. Гребенщиков

Туча нависла так низко над замком, что смогла протиснуться в узкую печную трубу и спуститься до самого очага. В комнату потянуло сыростью, но женщина, неподвижно сидящая в кресле, ничего не заметила. На белую маску ложились оранжевые отсветы огня, превращая ее в почти живое лицо, казалось, женщина чему-то улыбается. Резко, как отпущенная пружина, она поднялась, раскрыла лежащую на столе тетрадь и зашелестела страницами. Комната освещалась только очагом, помедлив, женщина зажгла на кончиках пальцев неровное пламя и поднесла его к страницам. Что-то в прочитанном немного озадачило ее. От тетради пахло магией – сильно, резко, как бывает при неумелом смешении эллитанских духов. Туча подалась вперед, надеясь заглянуть в страницы через плечо ведьмы. Только теперь запах дождя достиг ноздрей женщины, она резко обернулась и каблуком придавила тучу к полу. Вызванный небрежным шевелением пальцев порыв ледяного ветра вымел шпионку из комнаты, разодрал в клочья и отбросил прочь от замка. Раскат грома прозвучал как крик боли.

* * *

Пан села на кровати, протирая глаза и пытаясь понять, что же ее разбудило. В комнате стоял тяжелый, густой запах крови. За стенами постоялого двора бушевала гроза, по сравнению с которой все предыдущие и непогодой то назвать было смешно. Буря стонала и рыдала, обрушивая на деревню свои гнев и обиду. В шуме дождя Пан послышалась жалоба.

Поднявшись, шутовка подошла к комоду, чиркнула зажигалкой и запалила фитиль масляной лампы. Лучи света упали на лисий медальон, но вместо ожидаемого блеска Пан увидела матовую корку запекшейся крови. Недоброе предчувствие заставило ее подхватить лампу за кольцо, повесить мешочек с убранным в него медальоном на шею и покинуть комнату. Накануне Низу говорил, что устроился на чердаке, но Пан смутно представляла себя, как туда подняться. Осторожно ступая по негромко скрипящим половицам – к счастью сейчас все звуки заглушали раскаты грома – она прошла в конец коридора мимо комнат, где расположились отец и Рискл, мимо пустующих комнат, мимо кладовки. В самом конце была лестница, уводящая наверх – значительно более крутая и узкая, чем та, что вела на второй этаж. Перила были хлипкими на вид, и Пан положила на них руку с некоторой опаской. Зато ступени не скрипели, идеально подогнанные друг к другу.

Поднявшись, шутовка оглядела площадку. Потолок был низкий – приходилось пригибать голову, в короткий коридор, тянущийся через весь чердак, выходили четыре двери. Свежо пахло сухими травами, какими-то цветами и медом. Видимо, трактирщик устроил здесь еще одну кладовую, хотя, как показалось Пан, хранить что-то под самой крышей было непрактично. И почему Низу поселился именно здесь, он ведь выклянчил у нее достаточно денег?

Пан решила отложить выяснение этого на более позднее время, а для начала найти самого оборотня. Она открыла первую дверь. Потолок начинал понижаться примерно в трех шагах от входа, у самой стены крыша упиралась в пол; не было ни окон, ни щелей, темноту разгонял только огонь фонаря. На многочисленных крюках, ввинченных в обитый досками потолок висели пучки трав. Пан смогла узнать только чабер, розмарин – благодаря его запаху, и аптекарскую ромашку, собранную совсем недавно, и еще не успевшую подсохнуть. Прикрыв эту странную кладовую, больше подходящую для дома лекаря, шутовка заглянула в дверь напротив. Комната была в точности такой же, только на крюках висели толстые бурые косы, сплетенные из каких-то листьев. Здесь пахло пылью и сеном.

Комната за третьей дверью сильно отличалась от двух предыдущих. На полу лежал вязаный из лоскутков и разноцветных нитей ковер, в наклонном потолке было прорезано окно, закрытое застекленным ставнем, и в него с удвоенными силами бил дождь. В блеске молний Пан разглядела под окном соломенный тюфяк, на котором скорчился оборотень. Глаза лиса были открыты. Поставив фонарь на пол, Пан присела на край матраса, мимоходом удивляясь его мягкости, и легонько тронула лиса за плечо.

- Эй!

Низу моргнул и перевел взгляд на шутовку.

- Ты в порядке? – спросила Пан.

Лис покачал головой.

- Твой медальон… - Пан замялась. – Я испугалась.

- Ей больно… - сказал оборотень невпопад.

- Кому?

Низу сел, тяжело опираясь на локоть, и подтянул колени к подбородку. Пан заметила, что в уголке рта у него запеклась кровь.

- Буре, - ответил лис, вытирая рукавом губы. Корка крови осталась. – Я отправил тучи проследить за ведьмой, но она оказалась куда прозорливее, чем я надеялся.

- А ты считал ее дурой? – хмыкнула Пан. Непонятная тревога прошла, и она смогла наконец перевести дух.

Лис смерил ее скептическим взглядом.

- Скажи честно, если бы тебе сказали, что за тобой следит туча?..

- Я бы долго смеялась, - призналась Пан. – А она, значит…

- Она вызвала ветер. Само по себе заклинание, как я понимаю, не сложное, но подействовало эффективно.

- Это тебе туча рассказала? – усомнилась шутовка.

- Можешь смеяться, сколько тебе угодно, - мрачно заметил лис, машинально потирая грудь.

Боль, которую он испытывал еще несколько секунд назад, начала постепенно уходить, как обычно пробираясь вглубь его тела. Лис натянул на плечи одеяло.

- У тебя кровь у рта. И на подбородке, - Пан легко коснулась его лица. - Платка не найдется?

Низу посмотрел на нее с легкой насмешкой.

- Действительно, откуда у тебя платок, - кивнула шутовка. – Что ты надеялся узнать?

- Спроси лучше, что я узнал, - лис скосил глаза на руку девушки. Пан ее быстро отдернула. – У этой ведьмы есть весьма странная книжица, от нее несет магией посильнее, чем от твоей защитной подвески. Причем… представляешь себе эллитанский купаж?

Пан кивнула – подобные духи всегда любила ее мать, равно как и половина придворных дам, королевских фрейлин.

- Так вот, это очень плохой купаж. Словно там намешано все в непросчитанных пропорциях, да еще грязи долито.

- Ты первый чело… - Пан замялась, потом улыбнулась, - ты первый, кто сравнивает магию с духами.

- Очень похоже, - пожал плечами лис. – Ваша, по крайней мере.

- Это какая-то магическая книга?- Пан нахмурилась, припоминая. – Может, что-то из запрещенных осталось? Нашла же она где-то твой медальон.

- Больше напоминает рабочую тетрадь, - покачал головой лис. – Если бы туча смогла хоть что-то разглядеть…

Словно в ответ раздался оглушительный раскат грома, задребезжали стекла, из-под неплотно подогнанной рамы потекла вода.

- Извини, - буркнул Низу, очевидно обращаясь к непогоде.

Пан поднялась, встала на край тюфяка и попыталась плотнее закрыть створку окна. Порыв ветра буквально вырвал ее из рук шутовки, обрушивая сверху волны ледяного дождя и сорванных с деревьев листьев. Пан оступилась, и непременно ударилась бы головой о дверь – комната была очень мала – или, хуже того, о крюк, ввинченный в потолок, если бы вовремя вскочивший лис не подхватил ее. Ветер ворвался в комнату, затушил лампу и вцепился ледяными крючьями и в оборотня, и в шутовку. Пан поспешно прикрыла глаза, надеясь разглядеть заклинание, сковывающее взбушевавшийся ветер. Вместо этого она увидела оскаленную пасть и три пары огромных, светящихся глаз. Она бы закричала, если бы оборотень не зажал ей рот. Сам лис заговорил на странном, свистящем языке. Ветер, скуля, как пришибленная собака, убрался. Напоследок хлопнула створка окна. Пан выдохнула и прижалась еще сильнее к лису.

- Что это?

Низу выпустил ее из объятий, резко захлопнул окно и накинул крючок на петлю. Несколько секунд спустя зажегся сначала огонек спички, потом – лампа. Подвесив ее на вбитый в потолок крюк, лис почти упал на тюфяк.

- У этого… у него были глаза… - пробормотала Пан. – И зубы. Большие.

- Это ветер, - вздохнул лис. – Все еще хуже, чем я боялся.

- Что это значит? – Пан присела на матрас рядом с оборотнем.

Низу тер лоб, растерянный и удивительно уставший на вид, потом откинулся назад, одновременно забрасывая себе за спину туго набитый травой валик.

- Я никогда такого не видела, - тонко намекнула Пан.

Лис хмыкнул.

- Ты – человек. А сейчас у нас 297 год правления Божара. При Ловрах о таком хотя бы слышали. Я умею разговаривать с бурями, главным образом с тучами. Эта ведьма каким-то образом сумела договориться с ветром.

- Ну да, - усомнилась Пан. – Если бы она была хотя бы канзарой, а лучше – дуухом... Даже для лучших магов, вроде Сандро – учителя моего отца, будь земля ему пухом, та же изнанка, это глупая сказка для детей.

- Откуда она узнала – вопрос серьезный. Возможно, там же, где взяла мой медальон, - лис пожал плечами. – В конце концов, этот ветер она могла просто пленить.

Пан нахмурила лоб.

- Ну… ты говорил, что Ловцы душ могли поймать демонов. Может, речь идет о том же ветре?

Низу пожал плечами.

- Это не отменяет проблемы, Панце. Ветер мигом отгонит тучи, что лишит нас поддержки.

- Зато у крестьян урожай на полях не сгниет, - язвительно заметила Пан.

- А ураган? Он, конечно, будет очень полезен крестьянам, - в тон ей заметил лис.

Он сложил руки на животе, закрыл глаза и то ли уснул, то ли о чем-то глубоко задумался. Пан решила, что раз оборотень еще жив, то можно идти вниз и хорошенько отоспаться. Сняв с крюка лампу, она вышла из комнаты и аккуратно прикрыла за собой дверь. Низу, казалось, даже не заметил ее ухода. Вернувшись к себе, Пан притушила фитиль, забралась под одеяло и попыталась уснуть. Одна непогода сменилась другой, куда более страшной. Ветер бил в окна, заставляя ставни громко хлопать, а стекла дребезжать. Что-то с громким шмяканьем ударилось в стекло. Пан встала, приблизилась к окну и увидела размазанного по окну кровавым пятном голубя. Створка хлопала под ударами ветра, звякал сорванный крючок. Пан попыталась зацепить его за кольцо – силясь при этом не смотреть на голубя – но только оторвала окончательно. Ветер ворвался в комнату, сбил на пол по счастью уже потушенную лампу, одним сильным порывом свалил сначала умывальник, что было не очень странно, а потом сдвинул в сторону кровать. Оставаться в комнату дольше было опасно.

Пан схватила сумку, затолкала в нее данное накануне Петером платье, проверила, висит ли на шее лисий медальон, и выбежала в коридор. Низу стоял у лестницы, подталкивая в спину Герна и Рискла, полностью одетых и сосредоточенных. Снизу слышался голос трактирщика, отдающий отрывистые команды.

- Быстро в подвал, - не дающим возразить тоном велел лис. Он успел когда-то натянуть снятый с пугала наряд и теперь зашнуровывал куртку. Повернувшись к Пан, он просто толкнул ее в руки отца. – Быстро идите в подвал!

- Ураган? – спросила шутовка, но ее голос почти потонул в грохоте ветра. Ответа лиса она также не услышала.

Герн тянул ее за собой, крепко взяв за локоть, с другой стороны за плечо ее держал Рискл, словно они думали – Пан сбежит. В главном зале все столы и лавки были сдвинуты в сторону, обнажив средних размеров люк с искусно замаскированной крышкой и едва заметной выемкой-ручкой. Фредди уже открывал подпол, Петер стоял наготове с короткой лестницей и двумя лампами. Все прочие огни в трактире были погашены. Едва люк открылся, трактирщик проворно сунул туда лестницу, спустился и крикнул:

- Лезьте! Не бойтесь, госпожа Гирсоэл, я вас поймаю.

Пан вовсе не боялась ни лестниц, ни подвалов, но шум ветра заставлял ее нервничать. Бросив короткий встревоженный взгляд на лестницу, она начала спуск. Округлые планки, служащие ступеньками, были отполированы множеством ног, босые ступни Пан поскальзывались, с другой стороны, она, скорее всего, не рисковала посадить занозу. Спрыгнув с последней ступени, она ощутила холодный камень. Погреб был винным – по стенам стояли стеллажи, частично заполоненные бутылками. Машинально взяв одну из них, Пан разглядела на бутылке сургучную печать с королевским клеймом и датой – «719 ловр». Быстро прикинув в уме, Пан присвистнула – горькой настойке было уже без малого пять сотен лет.

- Мои предки имели особое разрешение, - сказал Петер, увидев в руках Пан бутылку. – Мы даже имели право называть Настойку нашим именем.

«Стоур» - значилось на пожелтевшей бумажной этикетке.

- Наверное, эти бутылки стоят целое состояние сейчас, - уважительно заметила Пан.

- Семейная реликвия, - пояснил трактирщик, отвесил замешкавшемуся сыну не менее семейный подзатыльник и захлопнул люк.

В погребе было просторно и даже уютно. В дальнем углу стоял стол, накрытый скатертью в красно-белую клетку, на который водрузили одну из ламп. Пан присела на стул, обитый кожей, маги устроились на лавке, внимательно оглядывая стеллажи с настойками. Только хозяин трактира и его сын остались у лестницы, напряженно прислушиваясь. Через некоторое время их тихая тревога передалась и Пан.

* * *

Низу поднялся обратно на чердак и опустился на свой тюфяк. Сквозь пролом в крыше ветер пытался достать его. Оборотень мрачно посмотрел наверх и прикинул свои шансы. Перекинься он лисом, станет быстрее, но – легче, и ветер попросту собьет его с ног и поднимет в воздух. Со вздохом, оборотень вышел на Тропу. Мир почти не переменился, все-таки трактир Петера начал строится еще в те времена, когда люди понимали, как важно совпадение сторон мира. Однако, теперь появилось еще одно действующее лицо – ветер, злющий, оскаленный, как пес, рвущийся с поводка, но только раздирающий себе горло строгим ошейником. Поводок тоже был, Низу разглядел его, сощурившись.

- Тише! Давай поговорим, - примирительным тоном начал лис.

Ветер оторвал еще кусок крыши и швырнул ее в маленькую фигурку, сидящую на матрасе. Лис успел увернуться от шифера, острый край которого вполне мог перерубить его пополам – настолько силен был удар. Вскочив на ноги, Низу выставил вперед руки и сплел пальцы. При колдовстве он предпочитал использовать левую руку, но для надежности решил – пусть будут обе. Теперь удары ветра упирались в бледные узкие лисьи ладони, которые, казалось, может поломать и легкий сквозняк, ударялись, как об щит, и проходили впустую. Ветер злился, все увеличивал силу удара, и в какой-то миг Низу покачнулся и с размаху впечатался в дверь.

Быстро вернулась боль. На этот раз происхождение ее не было сверхъестественным: такой удар запросто мог сломать человеку позвоночник, по счастью у оборотней были значительно более крепкие, а главное, гибкие скелеты. Низу только позволил себе тихий стон, но тут же проглотил его, хватаясь за едва заметные сучки на обшитой досками стене, поднялся и в прежнем жесте выставил вперед руки.

- Я хочу поговорить! Ответь мне! – упрямо сказал лис.

Ветер свесился в пролом. Его глаза – множество жутких светящихся глаз, совершенно не складывающихся в пары, разноцветных, разноразмерных – уставились на крошечную, покачивающуюся фигурку. Он размышлял, насколько может размышлять ветер. Лис ждал.

А потом ветер принял решение. Удар был особенно сильным, хотя Низу и пытался его смягчить. Кусок шифера все же настиг его, такой же острый, как предыдущие, и рассек левое плечо. По руке потекла горячая кровь. Раненая рука задрожала, колдовать теперь было совершенно невозможно.

- Я сниму с тебя ошейник, - слабым голосом сказал Низу. – Позволь мне попытаться! Я умею…

Следующий удар, скорее всего, стал для оборотня последним.

* * *

Что-то горячее потекло по груди. Опустив глаза, Пан увидела расползающееся по рубашке багровое пятно. Кровоточил медальон, мешочек давно уже промок насквозь и отяжелел. Быстро стянув его с шеи, Пан вытащила медальон и поднесла к лампе. Заинтересованные маги придвинулись ближе. На скатерть мерно падали капли, нитки, стягивающие две половинки медальона, истончились и почти порвались. Пан могла с уверенностью сказать – Низу в смертельной опасности. Она попыталась сказать себе, что вполне может найти другого, не настолько дерзкого и неуправляемого союзника. А потом поняла, что причина ее тревоги несколько менее эгоистична: оборотень ей нравился. Он действительно был намного сложнее и многограннее, чем это казалось на первый взгляд.

- Пап, ты можешь это починить? – хрипло спросила Пан.

- Прямо сейчас? – Герн с сомнением хмыкнул. – Кажется, это неподходящее время.

- Подходящее, - упрямо сказала Пан. – Попробуй, только не сломай его окончательно. Половинки медальона не должны ни в коем случае разъединиться. А я пока оденусь.

Подхватив сумку, она ушла в дальний угол. Платье покойной жены трактирщика и вправду оказалось ей впору. Затянув пояс, украшенный вышивкой, Пан прицепила к нему зачарованный нож и гильдейский знак. Герн к этому моменту уже изучил медальон со всех сторон, и теперь потирал в задумчивости подбородок.

- Быстрее можно?! – взмолилась Пан.

- Что ты собираешься делать? – Герн тяжело вздохнул, потому что в глазах его дочери в этот момент зажегся удивительно знакомый огонек. Обычно в такие моменты спорить с ней было бесполезно. – Послушай, Панце, я не могу вот так без предварительной подготовки браться за это. Вещь явно зачарованная, кто знает, как она себя поведет.

- У тебя пять минут, - твердо сказала Пан.

Над их головами раздался жуткий грохот, словно целая стена рухнула на землю. Петер побледнел. С потолка посыпалась штукатурка, и трактирщик побледнел еще сильнее. Пан пришло в голову, что поторопиться действительно стоит, потому что если их завалит, то пять человек в каменном подвале задохнуться очень быстро.

- У тебя три минуты, - уточнила она. – Рискл, можешь научить меня ставить черный щит.

- Послушай, Пан… - черный маг опасливо покосился на своего друга. – Это очень сложное заклинание. Ты, насколько я понял, давно не занималась магией.

- Со школы, - со злой улыбкой сказала Пан.

- Послушай, дорогая моя, - Рискл взял ее за руку и заговорил со всей возможной серьезностью. – Черный щит – заклинание одной из высших степеней сложности. Для его контроля тебе понадобится огромное количество энергии.

- Во мне такое количество злости, что хватит на дюжину этих чертовых щитов, - опровергая собственные слова, очень спокойным голосом сказала Пан. – Если бы мы не появились, ураган не налетел бы на бедную деревню. Не находишь, что мы несколько виноваты?

- Мы что – управляем стихиями? – мрачно поинтересовался Герн, отрываясь от пристально изучения магического поля медальона.

Пан отмахнулась, прекрасно понимая, что за несколько минут, да к тому же достаточно убедительно, она ничего не расскажет. А ветер крушит трактир у них над головой, и медальон Ловчих все так же истекает кровью. Пан очень внимательно посмотрела на черного мага. Если она сейчас заставит его захотеть научить ее заклинанию, то потом получит от мастера Паррана по полной программе. Едва ли старый шут ограничится только презрением, что само по себе уже отвратительно.

- Пожалуйста, - тихо попросила Пан.

Рискл сдался. По истечение трех минут шутовка уже имела достаточно точное представление о том, как поставить и удержать щит. Черный маг оставался все так же недоволен, но предпочитал молчать. Тем более, что Пан пообещала предельно концентрироваться.

- Начала бы с чего-нибудь попроще. Неужели ты думаешь, мы с твоим отцом не сможем защитить тебя от урагана? – проворчал Рискл.

- Конечно, конечно, не сомневаюсь, - пробормотала рассеяно шутовка, склоняясь над столом.

Герн с довольным видом подвинул к ней медальон. Он был цел, и казался совершенно новым, только посредине проходил едва заметный шов от спайки, похожий на тонкий седой волос. Пан вытащила их мешочка шнурок, продела его в кольцо медальона, после чего – надела себе на шею.

- Спасибо. Фредди, ты не откроешь для меня люк, он, кажется, тяжеловат?

- Ты никуда не пойдешь! – резко сказал Герн, пытаясь схватить дочь за руку.

Их разделял стол, к тому же шутовка была отлично натренирована. Только что она еще склонялась над столом, и вот уже стоит на второй ступени лестницы.

- Рискл! – укоризненно вскричал огненный маг.

- Надо выбираться отсюда, - резонно заметила Пан. – Иначе мы тут все задохнемся. Я права?

Шутовка вопросительно посмотрела на Петера, трактирщик кивнул, хотя и с некоторой неохотой.

- Из этого погреба есть выход, госпожа. Мы с Фредом сейчас откроем его.

- Слишком долго, - Пан с досадой поморщилась. – Люк.

Наверное, взгляд, который она бросила на сына трактирщика был достаточно выразительным. По крайней мере его не испугали угрозы Герна и осторожные замечания Рискла. Выбравшись из люка, Пан вернула им всем способность двигаться и мысленно извинилась перед своим учителем: мастер Парран подобных методов никогда не одобрял. Впрочем, оказавшись в главном зале трактира Пан убедилась, что была совершенно права. Две стены рухнули: одна наружу, к реке, вторая внутрь, но по счастью кирпичи не завалили входа в погреб. Потолок еще кое-как держался, главным образом из-за прочных дубовых балок, уцелела лестница. Было достаточно светло, чтобы Пан могла разглядеть все в подробностях: некоторых ступеней уже не хватало, но подняться было возможно. Не мешкая, она побежала на второй этаж. Совершенно очевидно, что основные разрушения ветер нанес именно трактиру, и все еще был где-то поблизости.

В коридоре второго этажа пришлось сбавить скорость и пойти куда осторожнее, постоянно рискуя провалиться вниз. По лестнице на чердак вообще рискнул бы подняться только безумец. Как оказалось, Пан была достаточно сумасшедшей, что при роде ее занятий не слишком удивляло. Крыши уже почти не было, пробираясь через завалы из досок и шифера, шутовка поймала себя на том, что ловит витавшие здесь запахи. Их не было – только пыль и раскрошенный камень. Лиса она тем более нашла не сразу, хотя он и лежал в коридоре у самых ее ног. Тело оборотня было припорошено плотным слоем каменной пыли, невозможно было разглядеть ярких волос, а смуглая кожа стала мертвенно серой, и Пан не могла сказать, из-за пыли это, или по гораздо более пугающей причине. Опустившись на колени – еще одно загубленное платье – Пан вытерла лицо оборотня прихваченным в зале полотенцем. Оно было не слишком чистым, но все равно пригодилось.

- Низу! – позвала шутовка, но голос ее заглушил ветер.

Он был здесь, с оскаленной пастью и гроздьями безумных глаз. Бешеная собака, сорвавшаяся с поводка. Пан выставила между ним и собой щит, вложив в колдовство всю свою злость. Только теперь она могла в полной мере оценить, что имел в виду Рискл, говоря о сложности заклинания. Ветер был куда сильнее, и концентрации Пан решительно не хватало. Она аккуратно пнула безжизненного оборотня в бок, потом – чуть посильнее. Была слабая надежда, что он придет в себя от этого. Не вышло. И тут она увидела у лиса на поясе зачарованную флягу, поганец утащил ее с комода, на их общее счастье. Продолжая удерживать щит, Пан отцепила чар, зубами вытащила пробку и плеснула водой на лицо лиса. Тот фыркнул и распахнул глаза.

- И вправду – волшебная вода, - хмыкнула Пан. В этот момент ее щит треснул, и ветер смог ухватить шутовку за волосы. Почувствовав, что ее ноги отрываются от земли, шутовка взвизгнула.

Лис обхватил ее талию здоровой рукой, а левую – окровавленную, как сейчас заметила Пан, выставил вперед. Он подхватил щит без видимых усилий, словно всегда умел управляться с человеческими заклинаниями, что-то подправил, после чего крикнул шутовке в самое ухо:

- Быстрее, к лестнице!

Уязвленный ветер качнул дом так сильно, что Пан ударилась плечом об стену и зашипела. Внизу что-то обрушилось.

- Лестница, - безжалостным тоном сообщил лис. – За каким чертом ты сюда пришла, а?

- Твой медальон, - задыхаясь пояснила Пан, ловя себя на мысли, что этот разговор что-то чертовски напоминает. – Он кровоточил, очень сильно. Отец спаял его…

Лис покосился на медальон, поблескивающий на груди девушки.

- И как ты теперь намерена спуститься вниз, о, благородная спасительница? – ехидно спросил он.

- А за каким чертом ты сюда поперся, позволь спросить? – парировала Пан.

- Прости, я забыл, что я – твоя добыча, - вздохнул Низу. – Я надеялся договориться, но этот ветер слишком безумен. Можешь сказать, что я кретин, разрешаю.

- Непременно, - пробормотала Пан. Она замерла в проломе стены, задумчиво изучая открывающийся вид.

Стена была кирпичная, но слишком хорошей, старинной кладки: мастер не злоупотреблял раствором, кирпичи были подогнаны друг к другу так плотно, что пальцам просто не за что было уцепиться. Идея спрыгнуть была чистым самоубийством – только воздушники могли бы без проблем спуститься с такой высоты.

- Знаешь, я мог бы прыгнуть… - задумчиво произнес Низу, словно прочитав ее мыслию

- Ты убиться решил окончательно, чтобы я больше не мучалась неопределенностью? – хмуро поинтересовалась Пан. – Ты расшибешься в лепешку, даже в лисьем обличье. Сколько ты весишь? Килограмм десять?

- Шесть, - обиженно поправил лис, оглядываясь через плечо. Щит все еще сдерживал ветер, но уже начал трещать. - Я вовсе не такой дурак, как тебе показалось в начале. Я…

- Ладно, ты-то может и спрыгнешь, хотя по мне это чистое безумие. А мне что делать? Я еще летать не научилась, весу во мне прилично, а превращаться в кошку – конечно, заветная мечта, но категорически неосуществимая, - Пан в который раз заметила за собой привычку в особенно опасные моменты слишком много болтать, и прикусила язык.

Низу хмыкнул, вдруг изящно потянулся всем телом, и осел на пол маленькой серой мышью. Пан присвистнула: до сего момента она и не подозревала, что оборотень может оборачиваться не только лисом. Если бы Низу мог сейчас подмигнуть и язвительно хихикнуть, он бы непременно это сделал. Однако такой возможности не было, так что он без промедления спрыгнул вниз. Последовали несколько томительных мгновений, когда Пан силилась разглядеть хоть что-то из происходящего внизу, а ветер ломал уже и без того истончившийся щит, а потом в ноги шутовки ткнулась верхушка приставной лестницы. Пан припомнила, что это хлипкое на вид сооружение было прислонено к высоченной вишне, из которой, наверное, Петер гнал свою настойку. Или, скорее, ее делали далекие предки трактирщика, потому что дерево выглядело седым и дряхлым патриархом, как и лестница. Но сейчас особого выбора у Пан не было. Осторожно ступив на ступеньку, она начала спускаться. Лестница раскачивалась бы и безо всякого ветра, но теперь, по этой жуткой непогоде, ее просто мотыляло из стороны в сторону. Пан была почти уверена, что не доберется до земли целой и невредимой. Наконец она почувствовала у себя на талии теплые руки, которые настойчиво сняли ее с лестницы и потащили подальше от дома. В этот момент ветер раскрошил щит и ударил, вкладывая в это усилие всю свою злость. Трактир сложился как карточный домик, а оборотень и шутовка, сбитые с ног тем же порывом, покатились по земле. Перевернувшись на спину, Пан посмотрела на очистившееся от туч небо и пообещала себе, что в последний раз покупается на предложение Злотана Божары съездить куда-нибудь. В конце концов, убиться можно и в столице.

Она повернула голову, желая поделиться этим ценным наблюдением с Низу. Оборотень лежал уронив голову на бок, раскрыв глаза. Пан вцепилась левой рукой в лисий медальон, раскаленный, словно он был только что вытащен из горна. Наверху довольно хохотал ветер.

 

Глава десятая. Земля и огонь

Если лиса входит во двор, вслед за ней приходит беда и смерть.

Поверье, распространенное в некоторых районах Ландора

Первое, что почувствовала Пан, придя в себя – боль в запястьях. Попробовав пошевелиться, она поняла, что крепко связана грубой конопляной веревкой, сильной врезающейся в кожу. Приподняв голову и плечи, шутовка смогла разглядеть полуразрушенные стены. Кажется, она лежала на полу. Откуда-то тянуло запахом гари.

- Такие дела, - послышался голос Низу откуда-то слева.

Повернув голову, Пан с удовлетворением заметила, что лис находится в таком же плачевном положении. И что выглядит он значительно лучше, чем ночью, по крайней мере, пропала его мертвенная бледность.

- Что случилось? – тихо спросила шутовка.

- Ураган ночью разнес половину деревни, погибло несколько человек – кто не успел попрятаться в погреба. И, естественно, в этом виноваты мы с тобой. Знаешь, что говорят про лис?

- Говорят, увидит одну лису – к удаче, - проворчала Пан, силясь вытащить руки из замысловатого узла. – Что-то незаметно, что мне очень везет. При чем тут я, и что с нами сделают?

- Ты чужачка, это само по себе – преступление, - ответил лис, после чего легкомысленно добавил, - так что нас, скорее всего, спалят во-он на том костерке.

Пан сумела, извернувшись, сесть, и сразу же увидела огромную поленицу, к которой крестьяне подтаскивали пуки соломы, хворост, промасленные тряпки и обломки мебели. На пленников жители Лисьих Нор до поры не обращали особого внимания, видимо, не ожидая, что те смогут освободиться.

- Мы что, во времена Дикого Тсара живем? – фыркнула Пан. – Мы стоим на пороге ХХ века, мир меняется. В медвежьей Вадзантии уже придумали способ разговаривать на расстоянии – не магам, имею в веду, а меня тут, в цивилизованном Ландоре, хотят спалить на костре!

- Заткнись, - угрюмо, но беззлобно посоветовал Низу.

- А ты не мог бы превратиться в лисицу и перегрызть мне веревки?

Лис мотнул головой.

- Я слишком сильно ранен, потерял много крови, - и он неловко продемонстрировал плечо, покрытой коркой запекшейся крови.

- Но ты же оборотень! – возмутилась Пан. – Обернись и залижи эти чертовы раны!

Низу тяжело вздохнул, покосился на готовящееся костровище.

- Я – человек, превращающийся в лиса.

- И что? – непонимающе моргнула Пан.

Низу вздохнул уже даже не тяжело, а попросту мученически.

- А то. У меня не хватить сил даже ухо себе отрастить, чтобы ты за ним почесала.

- Лучше хвост, - возразила задумавшаяся Пан. – Я за него дерну.

Она с удвоенным вниманием изучила улицу, костровище и суетящихся крестьян. Шутовка не ощущала в них особой злости, скорее обиду и усталость. Даже бледный мужчина, пришедший за ними, чувствовал только скорбь, а не ненависть к тем, кого считал убийцами своей родни. Тем не менее, Пан он поднял с земли рывком. Она скосила глаза на Низу. Оборотень еле держался на ногах, и его конвоир исполнял скорее роль костыля. Трактирщика с сыном, а также Герна и Рискла нигде не было, и у Пан появилась надежда, что они успели уйти. Впрочем, Петер может предъявить своим столичным гостям счет за разрушение трактира, но это не так страшно, как костер.

После некоторых раздумий Пан решила, что сопротивляться бесполезно. Убежать она все равно не сможет и одна. А мысль о том, чтобы бросить оборотня в деревне, на костре, даже не пришла шутовке в голову.

Конвоиры подняли их на помост, сколоченный наспех из дверей, ставень, столешниц и кусков пола, привязали к двум внушительным дубовым столбам и отошли. Нести факелы доверили другим людям.

- А как же обвинительное заключение? – проворчала необычайно сосредоточенная Пан.

- Его вынесли, пока ты валялась без сознания, - спокойно ответил Низу. – Сможешь наколдовать что-нибудь?

Пан нахмурилась еще больше.

- Черные заклинания тут не годятся. Огненным я разнесу все…

Факелы поднесли к обрывкам промасленной ткани, натыканной между поленьями. Ветошь мгновенно занялась.

- Ты не могла бы думать побыстрее? – нервно спросил лис.

- Я и думаю, - огрызнулась Пан. – Ты готов к последствиям? Я не отвечаю за то, что сейчас произойдет.

Низу опасливо посмотрел на нее. Для колдовства человеку не нужны были руки, самым искусным даже слова произносить не было необходимости. Пан, однако, старательно выговорила длинную причудливую, несколько тяжеловесную формулу и мгновенно зажмурилась. Землю тряхнуло. Низу соскользнул с переломанного столба, упав прямиком в огонь. Пламя обожгло его ладони, но, заодно, опалило веревку, которую лис теперь разорвал почти без труда. Встав на ноги, он попытался найти Пан. Вокруг царил хаос: землетрясение усиливалось, улицу расчертила довольно широкая щель, в которую катились камни и поленья. Крестьяне бросились врассыпную, предпочтя оставить и оборотня, и ведьму. Пан нигде не было.

Только сейчас лис сообразил, как же рисковала канзара, применяя это, очевидно, земляное заклинание: оно нанесло вред в первую очередь ей, осмелившейся прибегнуть к силам чужой стихии.

Позабыв про боль в раненом плече и обожженных ладонях, Низу принялся расшвыривать доски и поленья в поисках шутовки. Ее платье мелькнуло среди груды промасленного тряпья, но очень скоро Низу понял, что ошибся. Пан не было нигде.

Спрыгнув с костра, лис вытащил достаточно длинную палку, на которую мог опереться, и пошел вокруг, высматривая зеленое платье шутовки. По дороге пришлось несколько раз переступать через тела мертвых, или, по крайней мере оглушенных крестьян. Теперь Низу был полностью согласен с ландорской поговоркой: лиса принесла-таки на двор смерть. К боли в плече и кистях рук добавилось нытье в костях. Привычно спрятанная боль теперь рвалась наружу, так некстати.

- Пан! – крикнул лис, уцепившись за вывороченное бревно.

Шутовки нигде не былою. Не осмотрен оставался только разлом, слишком темный и глубокий, чтобы мог выжить свалившийся в него. Ну, и костровище, разобрать которое оборотень едва бы смог, тем более, с обожженными руками. Чем Низу, собственно и занялся, вопреки всему, отпустив бревно и откинув в сторону свой костыль. По ладоням потекла кровь.

Наконец он наткнулся на Пан – бледную, испуганную, злую, но совершенно очевидно – живую. Укрывшись под прочной дубовой столешницей, она бормотала какие-то еще более жуткие на слух оборотня заклинания. Землетрясение, тряхнув напоследок костровище, улеглось. Лис, не удержавшись, рухнул на колени, и еще получил по голове столешницей.

- Что я наделала! – прошептала Пан. – Там?...

Лис уронил голову ей на плечо и пробормотал.

- Лучше не спрашивай.

У Пан задрожали губы, хотя она усилием воли заставляла себя не плакать. Шутовка никогда в своей жизни не позволила бы себе истерику, потому как истерика мага, тем более недоученного могла дорого стоить. Самонадеянность недоученного мага, очевидно, стоила еще больше.

Приподнявшись, Низу поцеловал шутовку, легко касаясь рукой ее щеки. У поцелуя был привкус гари и крови. Отшатнувшись, Пан едва не ударилась головой об опасно накренившиеся поленья.

- Никогда больше так не делай! Что у тебя с руками?

Низу с некоторым недоумением посмотрел на свои окровавленные ладони. Глаза слушались плохо: все виденное расплывалось, подернутое странной дымкой.

- Эй! Ты помирать часом не собрался? – шутовка толкнула его в здоровое плечо. – Нам надо выбираться.

- Ага, - пробормотал лис. – Я сейчас, только…

Пан ободрав обгоревший и уже без того превратившийся в трепья подол юбки и поползла к виднеющемся неподалеку пятну света. Немного поразмыслив, цапнула лиса за длинные волосы и потянула за собой. Уже выбравшись наружу, Низу обиженно буркнул:

- Больно же!

- Ах, извините! – резко ответила Пан.

Она огляделась, заметила мертвое тело, свесившееся в разлом в земле, но сумела успешно подавить истерику. Довольная этой маленькой победой, она изучила щель, превратившую костер в небольшой остров. Ногой сбив вниз камень, шутовка дождалась секунд через тридцать далекого тихого плеска.

- Действительно, остров, - пробормотала она.

Перепрыгнуть разлом было почти невозможно, а окончить свои дни на его дне Пан совсем не хотелось. Она огляделась в поисках подходящей доски и наткнулась на Низу. Лис задумчиво смотрел на ее ноги.

- Тебе жить надоело? – мрачно спросила Пан, еще не успевшая как следует проучить наглеца за поцелуй.

- У тебя порез чуть ниже колена, - рассеяно ответил оборотень.

- А у тебя обе руки в крови по локоть, - хмыкнула Пан, - что не помешает тебе подтащить во-он ту доску.

Доска, скорее всего, когда-то служила длинной семейной лавкой в чьем-то большом доме. Ее длины хватило, чтобы перекрыть разлом, но ступать все равно было боязно. Пан открыла в себе, к собственному изумлению, боязнь высоты.

- Там глубоко? – тихо спросил лис.

- Прилично, - буркнула Пан, наступая на край доски.

Мостик задрожал, дрожь его передалась и шутовке. Девушка поспешно отступила на шаг. Это был позор для человека, способного пробежаться по канату. Пан не знала, как сумеет взглянуть в глаза учителю Паррану. Мягко отодвинув ее, Низу взбежал на доску и, быстро преодолев половину моста, протянул руку. С его ладони на черное от копоти дерево падали крупные капли крови. Только сейчас Пан заметила, что необычайно смуглый для рыжего оборотень посерел. Сделав шаг на доску, она взяла его за почти нетронутое запястье, хотя и от этого прикосновения лис поморщился и едва слышно зашипел.

Чувствуя тепло другого человека, идти было не так страшно. А может, не давала паниковать мысль, что вниз в случае ошибки они полетят вдвоем. Мост кончился необычайно быстро. Ступив на твердую, прекратившую трястись землю, Пан перевела дух и машинально коснулась лисьего медальона и своего гильдейского знака. С последнего пришлось стирать пыль и пепел.

- Удачно, - устало прокомментировал Низу, обводя взглядом разрушенную деревню. – Что не разнес ветер, уничтожило землетрясение.

- Спасибо за напоминание! - разъярилась Пан, мигом переставшая жалеть лиса.

- Пошли, - безразлично бросил лис, поворачиваясь к ней спиной.

* * *

Едва к нему вернулась способность двигаться, Герн бросился бежать за дочерью, но Петер резко остановил его.

- Юная госпожа сейчас в большей безопасности, чем мы. Она успеет пройти по полу, а вот вы, господин, скорее всего провалитесь. Поверьте, она…

- Я не доверяю этому типу, - холодно ответил огненный маг.

- Господину Низу? – удивился Петер. – Фредди, открывай дверь. Совершенно напрасно вы так думаете, господин.

Герн, очевидно, остался при своем мнении, но, все же, согласился, что подниматься наверх сейчас неразумно. При любом раздающемся над головой грохоте огненный маг вздрагивал и поднимал глаза к потолку, но позволил тем не менее увести себя в открывшийся за одним из винных стеллажей коридор.

Вышли наружу они у самой реки под обрывом. Ветер все не утихал, но бушевал в основном в деревне. К Рыжанке только долетали одинокие листья и сломанные ветки.

- Вы с вашей дочерью сможете встретится на мельнице, - Петер похлопал Герна по плечу.

- Где? – приободрившийся Рискл перестал ждать гнева своего приятеля и заинтересовался наконец своим будущим.

- Это неподалеку, - трактирщик внимательно оглядел песок, словно ожидал найти здесь чьи-то следы, потом повернулся спиной к деревне и пошел по самой кромке реки.

Маги и Фредди последовали за ним.

Десятью минутами спустя Герн разглядел среди деревьев Пан. В ней появилась какая-то до сих пор незамеченная хрупкость, или, может, это было из-за контраста ярко-рыжих волос и белой сорочки.

- Панце! – Герн побежал к деревьям, спотыкаясь об торчащие из песка корни.

Рисклу в девушке что-то очень не понравилось. Он, конечно, еще недостаточно хорошо изучил королевскую дуру, но готов был поделиться с приятелем сомнениями. Герн, однако, уже успел убежать далеко. Черный маг, а вместе с ним и трактирщик с сыном, поспешили нагнать огненного.

* * *

Ураган совсем утих, более того, наступило такое безветрие, что казалось – нечем дышать. Пан хромала, только теперь почувствовав боль в порезанной ноге, и все равно ей приходилось притормаживать, чтобы дождаться едва бредущего и слегка покачивающегося на ходу оборотня.

- Куда мы идем? – она остановилась и, после некоторого раздумья, взяла лиса под руку.

- Туда, - дал Низу исчерпывающий по его мнению ответ и указал вперед.

- А что там?

- Мельница, - лис закашлялся и с совершенно детской обидой на лице стер с губ кровь. – Петер, наверное, уже привел твоих туда.

- Но крестьяне… - начала Пан.

Лис бросил на нее короткий, измученно-ироничный взгляд.

- Они давно уже о ней позабыли, это очень старая мельница. Мы почти пришли.

Пан немного расслабилась и пошла дальше, приноравливаясь к заплетающимся, медленным шагам оборотня. Мельница и впрямь показалась скоро – стоящая у поворота Рыжанки. Она показалась Пан совершенно заброшенной, в высокой – по пояс - траве не было протоптано тропинок, в окнах не горел свет. Уже начало темнеть, и свет был бы не лишним. Шутовка покосилась на оборотня.

- Их нет… - озадаченно пробормотал он. – Пошли-ка.

Вытянув свой локоть из ее рук, Низу почти бегом преодолел луг и распахнул дверь. Подоспевшая Пан заглянула внутрь через его плечо. Внутреннее убранство ничем не напоминало о первоначальном предназначении мельницы. Пряно пахло различными травами, как на чердаке петерова трактира: они пучками свешивались с низкого потолка. Больше всего мельница походила на дом лекаря. Низу переступил порог, пошатываясь добрался до кровати, небрежно застеленной лоскутным пледом, и рухнул на нее. Пан нашарила в кармане зажигалку, которую приберегала на всякий случай, и зажгла лампу. Масла должно было хватить часов на пять.

- И что теперь? – хмуро спросила шутовка, продолжая изучать комнату. – Ты говорил, что отец…

- Значит, еще не дошли, - резонно заметил лис. – Дай мне десять листков жалейки, будь добра.

- Чего?

- Жалейка, трава, похожая на коноплю, - терпеливо пояснил лис, садясь.

- Предполагается, что я должна знать, как выглядит конопля? – мрачно хмыкнула Пан.

– Третий пучок от стены.

Пан взобралась на табурет, чтобы отцепить травы.

- Чем остановить кровь? И еще нужно что-то от ожогов, - она спрыгнула на пол, отняла у лиса ступку и принялась неумело растирать листья.

- Здесь кровушник, - Низу подвинул к ней небольшой туес, - от ожогов ничего нет, к сожалению. Придется так обойтись.

- Откуда все эти травки? – поинтересовалась Пан, запуская пальцы в туесок. Кровушник на ощупь оказался неожиданно бархатистым.

- Я собирал, - небрежно ответил лис. - Моя бабка была отличной травницей, лучшей из всех, наверное. Кое-чему и меня научила.

- Врач, исцели себя сам, - хмыкнула Пан. – Боюсь, мне опять придется тебя лечить. А фляга пропала в трактире. Здесь даже очага нет!

- Справлюсь, - отмахнулся лис, пытаясь не снимая куртки промыть плечо. – Привяжи растолченные травы к ноге, порез неглубокий и должен быстро пройти.

Пан отняла у него тряпку, уже перепачканную кровью с обожженных рук, и попыталась смыть плотную корку на плече. Оборотень закусил губу, цедя через силу ценные советы, которым Пан предпочла не пользоваться.

- Почему ветер затих? – спросила она.

Низу пожал плечами и только потом сообразил, насколько это несвоевременно. Шутовка пнула его в голень.

- Едва ли эта ведьма отозвала его, верно?

- Скорее всего, он просто выдохся, - предположил лис, на этот раз постаравшись не шевелиться.

- А тучи почему остались?

- Переживают, – почти довольно хмыкнул оборотень. – Твое запястье в порядке?

- Я уже про него забыла, - отмахнулась Пан. – Меня больше волнуют твои руки.

- Меня тоже, - мрачно признался лис. – Да не перетягивай ты бинт!

- Врач, исцели себя сам, - уже с ехидством повторила Пан, подвинула к нему миску с водой и встала.

Луг был пуст, нигде ни следа Герна. И прежде волновавшаяся Пан начала потихоньку паниковать. Несмотря на бесконечные рассказы о бурной боевой юности и на статус боевого огненного мага, Герн был не слишком приспособлен к самостоятельной жизни вообще. Это было единственной причиной, почему Пан до сих пор не перебралась жить в собственный дом, или, хотя бы, в королевскую резиденцию. Зажмурившись, шутовка попыталась дотянуться до отца, обычно ей такое удавалось. Везде она теперь натыкалась на пустоту – в лучшем случае. Пан беспомощно оглянулась на неловко перевязывающего запястья оборотня.

- Я… я не могу найти отца.

Низу оставил в покое перекрученный в жгут бинт и хмуро посмотрел на нее.

- Умеешь ходить по следу?

Пан покачала головой.

- Я, если честно, тоже не очень… - лис нахмурил лоб, сосредотачиваясь. Постепенно на лице его появилось выражение изумления, граничащего с ужасом. – Ходы и норы! Что за?! Что ты чувствуешь?

Пан посмотрела на него с недоумением, потом подсела к столу и начала расправлять перекрученные бинты.

- Имеешь в виду – на границе? Ну-у… это похоже не стену.

Низу помрачнел еще сильнее.

- Я такого не видел никогда, но мне рассказывал дед. Мы, знаешь ли, живем значительно дольше вас, людей, так что дед застал еще те времена, когда на ландорский престол взошел Остин Божара. Выдворив не успевших спрятаться оборотней, сидов и прочих, он запечатал грань. Для этого понадобились усилия пяти сотен магов высшей квалификации, пришлось выпрашивать таковых у иностранных гильдий. Остин, думается мне, половину королевской казны на это растратил, потому как остаток его правления прошел в режиме жесткой экономии, - лис невесело ухмыльнулся. – Либо здесь действует такая прорва колдунов, хотя откуда бы им взяться, либо – я ничего вообще не понимаю!

Пан, медленно закрепляя край бинта, не отводила глаз от запястий оборотня. В уме она в этот момент просчитывала последствия. Из-за крайне малого количества людей, знающих об изнанке мира и умеющих к ней обращаться, знания также были крайне скудны. Можно было теперь только догадываться, чем грозит происходящее. Возможно, оборотень умел читать мысли – это было бы неприятно – потому что он с угрюмым видом продолжил:

- Ты представляешь себе, как действует плотина?

Пан мотнула головой.

- В общих чертах. А какое отноше…

- Плотина перекрывает, допустим, бурную горную реку – пошустрее здешней Рыжанки, превращая ее в тихую полноводную заводь. Специальные отверстия постепенно спускают воду, поддерживая ее постоянный уровень в запруде. Это, если грубо излагать. Примерно ясно?

- Ну да.

Лис пошевелил обожженными пальцами на левой руке, Пан затянула перевязку посильнее.

- А теперь представь, что эти отверстия заделали.

Пан кивнула.

- А течение никуда не делось, и речка по-прежнему бурная… Что будет?

- Плотина сломается? – предположила Пан, и до нее, наконец, дошел смысл этой специфической аллегории. – Пан-безумец! Это же будет!...

Лис выбрался из-за стола, морщась. Для того, чтобы залечить свои раны до конца, ему нужно было принять звериный облик – так всегда проще было поправляться. Для того чтобы обернуться, ему сначала нужно было эти раны залечить хоть как-то и немного отдохнуть. Это несколько напоминало замкнутый круг.

- Я, пожалуй, посплю… - пробормотал она, падая на кровать. – Ты на всякий случай не пытайся пока пользоваться канзарой. Еще застрянешь там…

Пан посмотрела через дверь на заваливающееся за кромку леса солнце. Темнело, подъедая закат к мельнице плыли темные тучи, уже не казавшиеся Пан мрачными. Теперь она ощущала всю накопившуюся за эти безумные ночь и день усталость. На развалившегося на кровати лиса она посмотрела с завистью и почти с ненавистью.

- А мне тут, что, на столе жертву некроманта изобразить? – едко поинтересовалась она.

Низу, дернув краешком губ в почти издевательской улыбке, немного подвинулся. Пан изучила свое платье: серьезно укоротившееся, что в треволнениях дня не очень ее беспокоило, оно теперь болезненно напомнило о себе. Но после секундного взвешивания «неудобно спать на столе» и «неприлично спать в одной постели с незнакомцем в таком виде», Пан решительно отодвинула душевные муки в сторону. Заперев дверь на щеколду, она подошла к кровати и легонько пнула лиса под ребра.

- Мог бы и еще подвинуться.

- Исключительно ради удобства дамы, - пробормотал Низу, не размыкая глаз.

* * *

С трудом разлепив глаза, Герн попытался оглядеться. От легкого поворота голова мгновенно разболелась, словно ее раскалывали напополам, а перед глазами все поползло. Переборов приступ тошноты, огненный маг все-таки смог рассмотреть темное помещение. Он лежал на каменном полу в двух шагах от закрытой металлической сеткой лампы, с другой стороны кулем валялся Рискл, а вот трактирщика и его сына нигде не было видно. Окон в комнате не было, а дверь можно было разглядеть с трудом: она скрывалась в глубокой нише и тонула в темноте. Принюхавшись, Герн различил множество заклинаний, принадлежащих к самым разным школам, все они должны были удержать пленников в каменном мешке и доложить хозяину, когда же «гости» придут в себя. Действительно, стоило Герну и постанывающему Рисклу сесть, лязгнул замок, и дверь, проскрежетав по полу, тяжело и медленно открылась. Маги схватились за головы. Некоторое время они не способны были видеть вообще, к тому моменту, когда боль улеглась и зрение вернулось, хозяин уже успел подойти к ним.

Фонарь и белое одеяние дали прелюбопытный эффект: казалось, над магами стоит некто, залитый то ли кровью, то ли пламенем. С некоторым опозданием и Герн, и Рискл сообразили, что к ним вошла женщина. Она была высока, стройна, а белое платье делало ее необычайно элегантной. А вот фарфоровая маска на лице пугала.

- Какая встреча… - протянула женщина. К ужасу магов рот ее маски расплылся в чудовищной улыбке.

К еще большему ужасу оба они без особого труда узнали голос.

- Эйслин?! – Герн с трудом поднялся и шагнул к женщине.

Ведьма выставила вперед руку, и огненный маг наткнулся на плотный щит, отбросивший его назад.

- Рада тебя видеть, Гернден. И тебя Рискл, тоже рада видеть. Что же занесло вас на нашу гостеприимную землю?

- Ты… Ты… - огненный маг с трудом восстановил сбившееся от удара в грудь дыхание. – Это ты виновата в беспорядках? Неужели, Эйслин?!

Женщина негромко рассмеялась. Маска изобразила всю положенную мимику, оставаясь при этом белой фарфоровой пластиной. В прорезях для глаз что-то блеснуло.

- Поверьте мне, дорогие мои, я здесь просто доживаю свой век. Недуг, который я заполучила благодаря вам, - голос ее становился все злее, - он все сильнее разгорается. Я уже обессилена и обезображена и вынуждена носить маску! Еще немного, и смерть придет за мной!

Маги переглянулись.

- Где моя дочь? – сухо спросил Герн.

- Рыжее отродье твоей малютки-воздушницы? – едко уточнила Эйслин. – Думаю, она уже дотлевает на столбе в Лисьих Норах. Сам понимаешь, «лиса на двор, смерть на двор». Если ты хочешь, я пришлю тебе зеркало, чтобы ты сам смог все увидеть…

Герн бросился к ведьме, и вновь щит отбросил его назад.

- Вы слишком возбуждены, родные, так разговора не выйдет, - Эйслин медленно направилась к двери. – Я пришлю к вам служанку с обедом. Поговорим, когда вы будете к этому готовы.

Дверь захлопнулась с грохотом, на секунду оглушившим обоих магов.

- Она, кажется, совсем обезумела… - пробормотал Рискл. – Когда я видел ее последний раз, она… Герн?

Огненный невидящим взглядом уставился на огонь.

- Слушай, Герн, она – сумасшедшая. Если честно, я даже не верил, что она переживет то заклинание, старик. Она все наврала. Ничего с твоей дочерью не случилось, поверь.

Герн медленно покачал головой.

- Этот рыжий тип, приятель трактирщика, ты что, не видел? Он – оборотень, лис-оборотень! Пламя! Я должен был понять это раньше! – голос мага сорвался на всхлип. – «Лиса на двор, смерть на двор». Пан! Девочка моя!

Рискл неловко обнял приятеля за плечи, пытаясь успокоить, что впрочем ему не удалось.

 

Глава одиннадцатая. Дорога сна

И чтобы забыть, что кровь твоя

Здесь холоднее льда…

Мельница

Пан проснулась в кромешной темноте и с трудом подавила панику. Все в порядке, просто на мельнице нет окон, дверь заперта, а в лампе кончилось масло. Она прислушалась к дыханию спящего оборотня и смогла наконец успокоиться. Через несколько секунд она различила и тихий звук дождя, стучащего по крыше. Осторожно соскользнув с постели, Пан прокралась к двери, чудом не сбив ничего по дороге, и отодвинула щеколду. Дождь шелестел в траве луга, заставляя его пахнуть еще сильнее медом, от капель закипала обычно спокойная Рыжанка. Тучи выглядели вполне дружелюбно.

Опустившись на порог, Пан подперла подбородок обеими руками и погрузилась в мрачные раздумья. Она, очевидно, сошла с ума, потому что ветер пытается убить ее, тучи кажутся дружелюбными, она доверилась дууху, который, как известно, питается наивными юными девушками. Пан оглянулась через плечо в комнату, но ничего не смогла разглядеть в темноте.

Да, есть же еще бумажка, подсунутая мастером Парраном! «Стопа», достопримечательность Лайсена, способная к совмещению реального мира и изнанки…

Пан подскочила, пребольно ударившись локтем о дверной косяк, и метнулась в комнату. Уже секунду спустя она трясла оборотня– исключительно благодаря удаче – за здоровое плечо.

- Низу! Низу! Да проснись же!

- Чего? – пробормотал лис. – Ты жестокая женщина…

- Ты знаешь, что такое «Стопа»?

- Понятия не имею, - зевнул оборотень, попытался отвернуться от шутовки и тут же взвыл от боли, придавив раненое плечо. – Пан! Ты – чудовище!

- Ну, прости, - обиделась шутовка.

- Там на столе где-то свечка валялась, - проворчал лис. – Проклятье! Я с тобой убьюсь, честное слово!

- Если бы не я, ты бы помер еще там, на лужке, - парировала Пан, зажигая свечу.

Держа ее так, чтобы воск не капал на пальцы, шутовка присела на край кровати. Повязки и без ее вмешательства промокли от крови, так что их все равно пришлось бы менять.

- Ох, диктуй, что там с чем смешивать, - проворчала она. – Я с тобой скоро так наловчусь, что в аптекари пойти смогу.

- Ты перетравишь половину вашей столицы, - беззлобно подколол лис. – Что за стопа?

Пан, сосредоточившаяся на составлении лекарства из указанных трав, ответила не сразу. Только подсев к оборотню с чистыми бинтами, которых было, слава Пану, припасено трактирщиком достаточно, и растертым снадобьем, шутовка объяснила:

- Мой учитель подложил мне в сумку листок из какой-то старой книги, судя по шрифту – еще ловровых времен. Там говорится об одной из достопримечательностей Лайсенского герцогства, называющейся «Стопа». Что это такое, я не выяснила, большая часть страницы была залита чернилами, но в уцелевшей написано, что эту «Стопу» по легенде водрузил на холм какой-то сид, и что она соединяет две части мира.

Лис в задумчивости пошевелил пальцами левой руки, которую Пан как раз перевязывала. Это была весьма странная и очень раздражающая привычка.

- Знаешь… Довольно далеко отсюда, почти в центре Листерпига, есть один камушек… ну, в общем, там на нем трое таких как я поместиться. Он чем-то напоминает ступню по форме, так что – может это он? Правда, тут я ничего обещать не могу, в моей семье о нем никогда не говорили.

- Вы всегда жили в Листерпиге? – поинтересовалась Пан.

Низу пожал плечами.

- Большей частью. Когда это было еще возможно, моя семья путешествовала по стране. Но после падения Ловров, когда всех нас заклеймили чуть ли не как дьяволов, стало туго. Тогда мой дед осел здесь неподалеку со своей женой, сестрой и еще какими-то уже весьма дальними родственниками и старательно изображал обыкновенного человека долгие годы. На самом деле, нас значительно больше, чем вы думаете. Хвала предкам, вещиц, способных нас выдать, не так уж много, к тому же вы все эти свои чары храните по домам.

Оборотень ухмыльнулся.

- Будешь каждый разговор выводить на то, какие мы плохие, и я сверну тебе шею, - пообещала шутовка. – Вообще-то, я хотела спросить, не поможет ли кто-нибудь из твоих родственников…

- Они умерли, - спокойно ответил Низу. – Необязательно выражать соболезнования и спрашивать «почему». «Если на двор приходит лиса, на двор приходит смерть».

- Прости, - буркнула Пан, отходя к столу с окровавленными бинтами.

Она старалась не поворачиваться, делая вид, что очень занята делом. Залила бинты ледяной водой, где-то Пан слышала, что так легче отстирать кровь (не то, чтобы она вообще собиралась что-нибудь стирать), к тому же другой не было. Потом повесила на место пучки трав. Когда наконец она обернулась, оказалось, что Низу лежит, удобно устроившись и сложив руки на груди, и внимательно изучает потолок.

- Возможно, о Стопе знает Нариза, - медленно произнес он.

- Твоя какая-то там кузина? – уточнила Пан.

- Она малость сумасшедшая, намерена жизнь положить на то, чтобы сохранить наше племя на этой грешной земле и, к моему величайшему сожалению, отводит мне в своих планах большую роль, - лис поморщился. – Но что-что, а о традициях и преданиях Нариза знает предостаточно.

- Она служит ведьме, - напомнила Пан.

- Это-то и проблема. И потом, я лучше сгорю заживо, чем столкнусь еще раз с этой идиоткой.

Пан фыркнула и взялась за ручку двери.

- Не закрывай, - попросил оборотень. – Дождь благотворно влияет на мои раны.

- Лучше бы он благотворно влиял на твой характер, - пробормотала Пан. – Подвинься.

Свечу шутовка задула, потому что неразумно было оставлять ее горящей – это не относительно безопасный фонарь. В отличие от оборотня Пан не готова была гореть живьем ни при каких обстоятельствах. Устроившись на краю кровати, она натянула на плечи лоскутный плед и тоже уставилась на потолок.

* * *

Она могла бы поспорить, что не уснула, даже не сомкнула глаз. Ну, может только на мгновение, чтобы моргнуть. Нет, она не спала. Кто-то ходил по полу, легонько топая, и под этими мягкими шагами едва слышно поскрипывали половицы. Шаги не походили на обычную по звериному легкую походку Низу. Кто-то шумно задышал у самого ее уха. Пан осторожно приподнялась, пытаясь разглядеть хоть что-то в кромешной темноте. Незнакомец коснулся ее руки тонкими холодными пальцами, похожими на ножки паука. Пан подавила дрожь. Пальца побежали выше, мелко перебирая волоски на коже шутовки, коснулись ее шеи, щеки, виска. Две руки сдавили голову девушки, еще одна зажала ей рот. Между губ текло что-то сладкое, липкое, похожее на кленовый сироп, но несказанно противное. Отстраненно-безразлично Пан сообразила, что это отвар болотного лотоса, сильнейшее снотворное, вызывающее галлюцинации. Кому понадобилось травить ее? Кому-то из придворных Злотана? Скорее всего, королевской фаворитке (интересно, на кой она Злотану сдалась?), этой курице ощипанной Дженнифер.

Стоп! Откуда здесь Дженнифер? Это мельница на реке Рыжанке на окраине Листерпигского герцогства!

Пальцы, лишенные рук, продолжили шарить по ее телу, теперь уже вгоняя в панику, но рот был слеплен сладкой жидкостью намертво. По лицу потек ледяной пот. Пальцы коснулись глаз, и Пан поняла, что сейчас распрощается с ними навсегда. В этой кромешной тьме о слепоте думалось как-то безразлично. Пальцы слегка надавили, нажали посильнее, а потом ладонь с размаху ударила шутовку по щеке.

* * *

Пан дернулась и открыла глаза. Низу перевел дух.

- Ты в порядке?

- А что? – глупо спросила Пан. Во рту было солоно от крови. Подняв руку, она коснулась губ. На пальцах остались красные капли. – Мне снилось…

- На той стороне есть разная дрянь, - мрачно сказал лис. – Обычно она держится далеко от границы, зная, что ее не пропустят, но теперь такой повсюду кавардак.

Совершенно неосознанно Пан вцепилась в его руку, но тут же отпустила.

- Прости. Тварь хотела выдавить мне глаза. Пан-безумец! А что будет, если «плотина» сломается?

Где-то в полутьме лис, видимо, кивнул.

- Ну, все, спать я больше не буду, - мрачно пообещала шутовка.

Глаза, как нарочно, слипались, и перебороть сон было почти невозможно.

- Расскажи что-нибудь? – попросила Пан.

- Лучше ты, - оборотень ехидно хмыкнул. – Это же тебя в сон клонит.

- Ну, не знаю… что?

Лис некоторое время молча ворочался, устраиваясь поудобнее, что с раненым плечом и обожженными руками было непросто. Потом раздался его тихий, мягкий голос:

- Давно хотел спросить: почему ваша магическая гильдия послала сюда твоего отца и этого черного? Из них и разведчики, и бойцы, ты извини меня, как из Наризы – монашка, - и строго добавил. – Без обид.

Пан хмыкнула.

- Это старая история. Еще до моего рождения было. Папочка подвиг совершил и мир спас, по крайней мере, по его словам. Я бы ему тут доверять не стала.

- Ну, мир все еще существует, и земля вертится, - заметил Низу.

- Это точно. Кажется, взбунтовался кто-то из некромантов-недобитков. Гильдия послала тогда троицу самых негодящих магов, потому что вроде как и беда была небольшая, и людей куда-то надо было деть. В общем, послали моего отца, Рискла и еще одну белую, ее звали Эйслин, насколько я помню. Некромант оказался посильнее, чем полагала гильдия, и едва не уничтожил половину графства, где засел, уж не помню, где это было. Но папочка всех победил, за что и получил звание боевого мага и неплохую премию, на которую, если я не ошибаюсь, закатил шикарную свадьбу с моей мамочкой. Боюсь, подвиг был сомнительного толка, но слухи и газетчики сделали свое дело. А поскольку Мартион – нынешний Архимагистр – пришел к власти уже после этой эпики, он мог и не знать обстоятельств. А может, опять решил по дешевому сбыть отца и черного с рук. Мартион – странная личность, и вконец свихнулся на дуухах.

- Приятно знать, что хоть кто-то в нас верит, - фыркнул лис.

- Я тоже в вас верю, - пожала плечами Пан. – А Мартиончик вас еще и поджарить хочет. Кажется, его заветная мечта: анатомический атлас всех возможных нелюдей. Он бы и людей, наверное, препарировал, если бы за это голову не рубили.

- А трупы на что? – удивительно безразличным тоном поинтересовался Низу.

- Трупы, видимо, не так интересно, - неуместно хихикнула Пан. Все еще клонило в сон, отчего настроение портилось, и приближалась истерика. – Так, я сейчас усну или помру.

- Что из себя представляет король? – пришел ей на помощь лис, найдя новую тему для разговора.

- Злот? – Пан задумалась. – Сложно сказать…

- Тут все чуть ли не некролога со дня на день ждут.

- Он болен, болен скорее всего очень серьезно, по крайней мере почти не встает с постели. Да и выглядит, честно сказать – как для похорон. Но ум у него острый, как моренгский клинок. Злотан меня иногда даже пугает.

- Очень странно, что король послал сюда разбираться, ты уж извини, совсем молодую девицу, - Низу попытался не очень удачно смягчить свое замечание. – Пусть и канзару, и опытную, но все-таки…

Пан, однако, не обиделась.

- Он странный. Тут без разговоров. Очень странный. И уж не знаю, почему он мне так доверяет. Когда я появилась при дворе три года назад, просто стажировку тогда проходила по протекции учителя, Злотан сразу же меня заметил и назначил королевской дурой. Честное слово, я не могу до сих пор понять, чем так приглянулась величеству. Зато теперь среди двора слухи ходят – залюбуешься! – шутовка хихикнула. – Большую часть распространяю я, а остальные… едва ли настолько чудовищные предположения приходят в голову, допустим, канцлеру. Скорее всего, у Злота еще и странное чувство юмора.

- Очаровательный правитель, - хмыкнул оборотень.

- У вас есть правитель?

- У нас, в смысле – у лисов, или у нас – нелюдей вообще? – уточнил Низу.

- По любому.

- Во времена Ловров все мы подчинялись единому королю, не делавшему различия на людей и нелюдей. Потом при семействе Божара, вроде как, у нас появился свой вождь, но, честное слово, в глаза его никто не видел.

Опять закончились темы для разговора. Пан почувствовала, как ее веки закрываются.

* * *

- Он убил меня из-за тебя, - укоризненно сказал ребенок.

Он сидел у Пан на груди на корточках, уперев шестипалые ладони ей в ключицы. Дышать было трудно. Шутовка попыталась сбросить с себя это странное создание, но ничего не вышло. Заостренные ногти неглубоко прокололи кожу, и ребенок еще удобнее устроился. Огромные, выпуклые глаза внимательно, жадно изучали лицо шутовки.

- Если бы не он, я бы съел тебя медленно, по кусочку, по капельке.

Из-за спины появились еще две руки – необычайно тонкие, гибкие, и на каждой были по восемь тонких, острых пальцев. Пальцы погладили лицо Пан, зарылись в ее волосы.

- Мои братья и сестры придут за тобой, потому что ты теперь помечена, моя любимая. Я хотел, чтобы твое красивое лицо, твои волосы, твое тело сохранились в своем идеальном виде. Я бы заполнил тебя, я бы стал тобой. Но теперь тебя порвут на части. Это очень больно.

Пан попыталась ответить. Потом она попыталась закричать. Кожа твари расползлась по бокам, между ребер протиснулись еще две руки. Одна зажала девушке рот, вторая безбоязненно взяла двумя пальцами защитный чар, безуспешно постреливающий искрами, а шестью оставшимися погладила грудь шутовки, едва скрытую платьем. Злость пересилила страх, и Пан пообещала сломать пакости челюсть.

Тварь показала зубы, растущие в четыре ряда, нагнула свою морду, уже совсем не похожую на человеческое лицо, к самым глазам Пан, лизнула по векам девушки языком, похожим на плеть-девятихвостку. И внезапно – вывернулась наизнанку. На груди у Пан сидела маленькая девочка, плакала и терла глаза грязными кулачками. Хотелось обнять и приласкать ее, утешить. Воспоминание о чудовищной шестирукой твари медленно таяло, уходя, забываясь. Пан подняла тяжелую руку, чтобы коснуться испачканного лица ребенка.

В этот момент – пальцы шутовки уже почти дотронулись до щеки девочки – ребенок вдруг раскрыл рот и издал чудовищный вопль.

* * *

Пан открыла глаза и встретилась взглядом с Низу. Пламя свечи плясало в его переменчивых – сейчас коричневато-зеленых – глазах. Он целовал ее, обнимая за талию одной рукой. Отшвырнув от себя оборотня, Пан зашипела:

- Я же сказала, не смей!...

- Зато ты пришла в себя, - спокойно ответил оборотень. Его левая рука, лишенная повязки, бессильно лежала на одеяле, по голубому лоскутку растекалось пятно крови.

Несколько секунд лис и шутовка смотрели друг другу в глаза. К Пан вернулся весь ужас, который она испытала. Она подняла руку и посмотрела на аккуратную, причудливую повязку, которую не смогли повредить ни беспокойная ночь, проведенная в борьбе с ветром, ни костер. Медленно прикрыв глаза, Пан ощутила прикосновение тонких пальцев. Чар полыхнул и больно ожег кожу, но без толку. Грудь придавила своей тяжестью тварь. Низу вскочил, схватил шутовку кое-как замотанной рукой за локоть и потянул за собой.

- Ты чего? – оторопев, Пан соскользнула с кровати, едва удержавшись на ногах.

Не отвечая, лис выволок ее на улицу, под дождь. Прохладные капли, бьющие по лицу, привели шутовку в чувство. Она сделала несколько шагов вперед и оказалась среди высокой травы. Сладко пахло медом, терпко и пряно – какими-то незнакомыми травами, наверное, не случайно Петер и Низу приспособили именно это место под свою аптеку. Голова стала ясной и чистой.

Пан повернула голову и посмотрела на лиса. Он стоял, дрожа, и пытался перевязать кисть, но бинт все время выскальзывал из непослушных пальцев.

- Дай я, - Пан осторожно взяла его ладонь. – Зачем тебе вообще понадобилось снимать повязку?

- Я левша, - совершенно непонятно пояснил лис.

- И что? – Пан аккуратно закрепила бинт на запястье и проверила вторую руку оборотня. Там повязка пока держалась. – Я правша, какое это имеет отношение к твоим выкрутасам?

- Для колдовства порой нужны руки, точнее пальцы, - лис выразительно шевельнул пальцами и поморщился от боли. – Я должен извиниться, Пан. Мне действительно надо было привести тебя в чувство, а удары по щекам как-то не очень помогали. Тебя было проще убить, чем разбудить.

Пан вспомнила тяжесть хлипкого тела твари и ее прикосновения, слишком реальные, чтобы быть просто кошмаром. Еще никогда в ее жизни сон не был так ощутим и правдоподобен. Хотелось бы знать, что за твари могут жить на той стороне.

Мои братья и сестры придут за тобой, потому что ты теперь помечена, моя любимая. Да, голос тоже был очень реален. И ничего хорошего он не обещал. Помечена… Пан посмотрела еще раз на повязку на своем запястье. Стоило, наверное, снять ее и изучить укус.

- Эта тварь в Ключах, которая укусила меня, кто это был? – спросила она, не поднимая головы.

Дождь мягко касался ее волос. Пан пришло в голову, что туча необычайно благодушно настроена. Невольно верилось, что у оборотня какие-то свои отношения с бурей. Рука Низу, перемотанная мокрым бинтом, казалась горячей, что, скорее всего, было дурным признаком.

- Перевертыш. Существо, живущее на изнанке.

- Один из тех, кто держится обычно подальше? – уточнила Пан, поднимая голову.

Лис кивнул.

- Он потихоньку просачивается в тело своей жертвы, превращаясь в нее. Если бы я не убил эту тварь, ты бы уже, наверное, превратилась в нее. То есть, внешне бы ты осталась собой, а вот внутренне…

Пан содрогнулась.

- «Я бы съел тебя медленно, по кусочку, по капельке», вот что сказала эта дрянь!

- Какая дрянь?

- Та, что мне приснилась. Или не приснилась. Черти что! Шесть рук и куча мерзких тонких пальцев! – Пан подавила тошноту. – А еще эта тварь пообещала, что ее родичи порвут меня на кусочки.

Низу мягко погладил ее по плечу.

- Перевертыш? Едва ли он сможет до тебя добраться. Во сне, может быть…

- Зачем тогда было будить меня такими радикальными методами? – хмуро поинтересовалась Пан.

- У тебя ожег на груди, - ушел от ответа лис.

- Хватит пялиться на меня! – шутовка опустила глаза. Действительно, ожег, оставленный, скорее всего, чаром. – Камешек пытался защитить меня. Но как-то очень уж вредительски. Перевертыш держал ее в руке, и ничего.

- Чар защищает от магии, - резонно заметил Низу. – А это не совсем магия. Ну что, ты пришла в себя?

- Да, спасибо, - Пан вдохнула сладкий запах луга. – Иди спать, я тут еще похожу.

Заложив пальцы за пояс, она медленно пошла к реке. Лис нагнал ее спустя несколько секунд.

- Я тоже прогуляюсь.

Они шли молча, осторожно раздвигая высокую траву. Земля была необыкновенно ровной, просто не обо что было споткнуться, так что ничто не мешало размышлять. Дойдя до воды, Пан замерла, наблюдая за медленным течением. Потом сорвала травинку и бросила ее в реку. Как оказалось на практике, шутовка ошиблась, и Рыжанка текла вовсе не в ту сторону. Небо медленно светлело, тучи деликатно отодвинулись от востока, позволяя солнцу подняться.

Пан повернула голову и посмотрела на оборотня. Он стоял неподвижно, не сводя взгляда с воды. Профиль у лиса был очень тонкий, и чем-то напомнил одну из любимейших картин Злотана, которую король повесил в своем кабинете. Иногда Пан казалось, что Злотан выбирается из постели только затем, чтобы еще раз посмотреть на портрет. На нем был изображен юноша, чем-то похожий на Низу, но темноволосый, который вот так же спокойно смотрел вниз. Теперь Пан пришла в голову мысль, не был ли человек на портрете оборотнем? В конце концов, писали его еще при Ловрах. А еще ей показалось, что Низу понравился бы Злотану, лис был далеко не так прост, как казалось на первый взгляд, а король всегда любил загадочных и сложных людей.

- Теперь уже ты на меня пялишься, - безразличным тоном сказал лис. – Нравлюсь?

- Вот еще, - хмыкнула Пан. – Я думала, хватит мне твоей шкуры на сумку, или стоит обойтись воротником.

- Лисий воротник к твоим рыжим волосам? Поверь, это будет чудовищно.

Тут Пан вынуждена была согласиться.

- Вот если бы ты был чернобуркой… - мечтательно протянула она, прикрывая глаза. Первый луч солнца ласково коснулся ее век.

- А что, я могу.

- Правда? – Пан заинтересованно изучила его с головы до ног. – Стоп. Ты был рыжим лисом, мышью, той девицей в трактире, сейчас ты какое-то полное недоразумение… Я думала…

Оборотень фыркнул.

- Я тебе что, проклятый? Я могу обернуться кем угодно.

- Ну да? – с сомнением хмыкнула шутовка.

- Это мне напоминает сказочку о коте в сапогах, - покачал головой лис. – Я превращусь в пудинг, и ты меня съешь. Извини, пока придется обойтись без демонстрации.

Он медленно поднял к лицу перевязанные руки. Только сейчас Пан увидела, что он слегка покачивается, явно с трудом держась на ногах. До этого лис успешно скрывал свою слабость.

- Кажется, на изгнание перевертыша я потратил последние силы, - оборотень покачал головой с некоторой укоризной. Пан надеялась, что укоряет он сейчас самого себя.

Дождь закончился, подул холодный ветер, напомнивший о том, что шутовка едва одета и к тому же вымокла насквозь. Почти поднявшееся солнце скрылось за тучей.

- Пошли-ка под крышу, - предложила девушка.

- Я тут еще посижу, только сейчас бревнышко какое найду… - пробормотал лис.

- Подхватишь инфлюэнцию и помрешь, - закончила за него Пан. – И мне придется копать тебе могилу, а я честное слово не представляю, как вас там хоронят.

- Оставляют на съедение птицам, - хихикнул оборотень. – Лисы, знаешь ли, не питаются падалью.

- Очень смешно! – Пан взяла его за локоть. – Ты не объяснишь, где я на тебя столько бинтов найду, а?

- Действительно, лучше вернуться, - покладисто сказал Низу. – Можно ложиться спать, едва ли перевертыш навестит тебя днем.

- И на том спасибо, - проворчала Пан.

На мельнице она первым делом перевязала лиса, досадуя, что это входит у нее в привычку. По крайней мере, бинты легли уже почти профессионально. Еще немного, и ее примут в санитаркой в Королевский благотворительный госпиталь. Потом Пан обшарила все сундуки, надеясь найти хоть какую-нибудь сухую одежду. Обнаружилась только длинная льняная сорочка, украшенная вышивкой, судя по всему – похоронная. По крайней мере, вид у нее был траурный.

- Тебе пойдет, - хмыкнул лис.

Для него слова «приличия» не существовало вовсе: разложив мокрый костюм на лавке, он удобно устроился под одеялом, и Пан теперь то ли злило, то ли возбуждало, что из одежды на нем только бинты. Шутовка с тоской посмотрела на стол и пообещала, что убьет оборотня при первой возможности.

Юркнув под плед, Пан отодвинулась на самый край кровати и закрыла глаза. Сон, как назло, не шел. Оборотень уже давно спал самым наглым образом, еле слышно дыша, а Пан ворочалась с боку на бок, изредка отвлекаясь от мрачных мыслей, чтобы натянуть задравшуюся сорочку на колени.

* * *

- Это он зря, - хихикнул перевертыш. – Что такое день, как не изнанка ночи?

- Я не сплю! – Пан быстро села, поддерживая одеяло.

Перевертыш одним прыжком оказался в изножии кровати и вцепился в спинку всеми своими руками. Кивнул.

- Ты – нет, но вот он спит. Этот самонадеянный оборотень растратил на тебя слишком много сил.

- Убирайся, - посоветовала Пан, убедившаяся, что ей тварь вреда не причинит. Кажется, перевертыш не мог к ней даже приблизиться.

Что не мешало ему зависать над лисом весьма угрожающе. Усевшись оборотню на ноги, тварь снова хихикнула. Она не торопилась, прекрасно понимая, что Пан совершенно бессильна. Если в своих снах шутовка была скована ужасом, то теперь – она просто не могла прикоснуться к чудовищу. Лис заворочался, пытаясь сбросить с себя перевертыша. Тварь хихикнула особенно мерзко, перебралась оборотню на грудь и облизнулась.

- Если подумать, это куда более сладкая добыча.

Слюна упала на щеку оборотня, оставив красноватый ожег. Пан вцепилась в локоть лиса, пытаясь разбудить его, но тщетно.

- Ничего не выйдет, - довольно протянул перевертыш. – Он теперь никогда не проснется.

В этот момент Низу открыл глаза и шепнул:

- Бутылка.

- Что?! – Пан подскочила на месте.

- Он – покойник, - пояснил перевертыш, хотя, в общем-то, его никто не спрашивал.

Лис ничего больше не сказал, и Пан почти готова была поверить, что ей показалось. Впрочем, бутылка в комнате была, даже не одна. На столе стояли склянки с порошками и какими-то жидкостями, на одном из сундуков – пузатая бутыль с этанолом. Поколебавшись, Пан дотянулась до пустой бутылки: высокой, с узким длинным горлышком, заткнутой корковой пробкой с полураскрошившейся сургучной печатью. Низу по-прежнему лежал неподвижно, перевертыш склонялся все ниже, и Пан не могла понять, что же ей делать.

- Пробку вынь, - немного раздраженно шепнул лис, даже не пошевелившись. Можно было подумать, что Пан все это мниться.

Тем не менее, она дернула за пробку, оцарапав пальцы краями печати, и поднесла бутылку к прожорливой твари. Пальцы Низу дрогнули, изобразив на покрывале что-то причудливое. С громким воплем тварь проскользнула в узкое горлышко, и Пан поспешила вернуть пробку на место. Лис медленно открыл глаза.

- Надо же, получилось.

- Ты… Ты не спал!

- Это называется «ловля на живца», - слабо улыбнулся оборотень.

Пан с трудом подавила желание придушить его.

- Пойду, умоюсь, - проворчала она, ставя бутыль на пол. – Может, раздумаю тебя убивать.

 

Глава двенадцатая. Пляска огня

Бог огня, начни игру, нам не начать без тебя.

В алых языках ритуального танца закружи гостей…

“Алиса”

Юбка, сделанная из лоскутного пледа, удивительным образом напоминала платье, которое Пан носила по долгу службы. Сшита она была небрежно, но нельзя же требовать от дочери волшебников и придворной – в некотором роде – дамы умения шить одежду. Лисий медальон и гильдейский знак Пан подвесила к поясу рядом с кошельком. Пока шутовка приводила себя в надлежащий вид, лис обшарил всю мельницу, собирая травы и какие-то мелкие склянки.

- Ты планируешь и дальше помирать от всевозможных недугов? – поинтересовалась Пан, с жалостью наблюдая, как оборотень запихивает свертки в мешок.

- Всякое бывает, - философски пожал плечами лис. – Чтобы выяснить хоть что-то о Стопе, нам нужно побеседовать с Наризой. Чтобы побеседовать с Наризой, нужно быть во всеоружии. Без пары фляг парализующего зелья я к ней не подойду и на пушечный выстрел.

- Я бы вообще к замку не сунулась, - проворчала Пан, косясь на бутылку с перевертышем.

Тварь давно уже свернулась калачиком на дне, обняв себя всеми своими руками, и, кажется, уснула. Теперь, наяву, она уже не казалась такой страшной, и больше всего походила на диковинное, но достаточно безобидное животное.

- Возьмем его с собой? – спросила шутовка.

Лис повертел бутылку в руках.

- В мешок влезет. Вообще, он нам может пригодиться, раз уж он теперь кошмар.

Пан, нахмурив лоб, изобразила полное недоумение. Очевидно, значительно больше знающий об изнанке мира и ее обитателях оборотень терпеливо пояснил:

- Любое из этих созданий практически нельзя убить. Можно только превратить этих тварей в кого-то другого, и надеяться, что этот другой будет безобиден. Кошмар – это очень даже неплохо. По крайней мере, нам с тобой он будет опасен, только если выберется из бутылки, пока мы спим.

- Закинем его в замок через окно? – предложила Пан. – Как бомбу. Что ты скажешь, Шмарик?

Перевертыш-кошмар с ненавистью посмотрел на нее своими огромными глазами. Низу пробормотал что-то вроде «бедолага», отнял у шутовки бутылку и засунул ее в свою сумку, которую затем закинул на плечо.

- Нам придется идти до замка окольными путями – ни через Лисьи Норы, ни через Ключи нам не пройти, это очевидно, - Низу напоследок сунул нос в спрятанный под столом ларь. – Тут пара караваев черствого хлеба. Хочешь?

Пан представила себе скрип зубов по окаменевшей корке и отказалась. Низу же невозмутимо вгрызся в краюху, очевидно, не боясь растерять свои зубы.

Шутовка смутно себе представляла, как добираться от Рыжанки до замка ведьмы, поэтому она положилась на оборотня. Низу шел быстро и уверенно, словно совершенно позабыл о своих ранах, даже начал напевать какую-то песенку. Мимо Лисьих Нор они прошли краем рощи. Болото добралось и до этой стороны, под ногами почва неприятно уходила вниз, следы быстро наполнялись водой, и Пан порадовалась тому, что юбка вышла коротковатой. Даже не прибегая к канзаре можно было понять, что вокруг твориться что-то странное и неправильное: не было слышно обычных для конца лета звуков. Молчали птицы, молчали люди. За полями никто не приглядывал, на них тучами слеталось воронье и сороки. От Лисьих Нор осталось всего несколько домов и руины, смотреть на несколько дней назад опрятный и зажиточный поселок было больно, а самым неприятным было чувство вины. Поймав унылый взгляд Низу, шутовка похлопала его по здоровому плечу:

- Ты тут вообще не при чем.

- Ведьма должна была уже понять, что я жив, а предателей она не любит.

- Хорошо предательство! – фыркнула шутовка. – Эта дрянь держала тебя в рабстве! Она ошейник даже на ветер надела!

- Вхмари обманом привела в это жуткое место моих братьев, - пропищал тонкий голосок из бутылки.

Пан на него шикнула, а потом спросила:

- Что значит «вхмари»?

- Нечто непереводимое, - отмахнулся Низу, занятый вытаскиванием бутыли из плотно завязанного мешка. Встряхнув тварь, он строго потребовал: - Объяснись. Что она сделала?

- Женщина в личине безликой? – с наглой ухмылкой уточнил кошмар.

- Стерва в белой маске, - кивнула Пан.

- Она позвала нас сюда, пообещав много-много пищи, но мы не можем съесть больше, чем мы можем съесть. Мы же не делаем запасов, верно? Она привела нас в деревню, а потом оказалось, что путь назад закрыт. Мои братья разбежались, ища выход отсюда, а меня бросили. А я ма-аленький, сла-абенький…

- Бедненький, несчастненький, - мрачно закончила за него Пан. – Хватит врать. Сколько еще таких, как ты, ходит по Листерпигу?

Кошмар изобразил задумчивость, постукивая двумя тонкими пальцами по покатому лбу.

- Шмарик, - угрожающе напомнила о себе шутовка.

- Дюжина, может, чуть больше, - мрачно ответил кошмар.

- Дюжина перевертышей? – Низу в раздражении запихнул бутылку обратно в мешок, игнорируя визг пленника. – Да всего пара таких тварей способна уничтожить деревню. Можешь быть спокойна, Пан, тебя точно порвут на кусочки.

- А то я волновалась! – проворчала шутовка. – Зачем ей это нужно? Чего она добивается?

- Паники? – предположил оборотень. – Но тогда король пришлет сюда армию.

- Злотан? Едва ли, - Пан покачала головой. – Величество – существо доброе, отзывчивое, к насилию он питает отвращение. Он любит действовать дипломатическими методами.

Шутовка попыталась представить себе дипломатические методы, которые можно применить в сложившейся ситуации, но быстро сдалась. Либо у нее не было никаких талантов в дипломатии, либо дело, и вправду, было безвыходным.

* * *

- Видите? Мои владения простираются далеко… - Эйслин обвела рукой луг.

- Это принадлежит его величеству, - проворчал Рискл. – Или Ангелине Листерпигской, если брать уже.

Обернувшись, Эйслин смерила его долгим презрительным взглядом.

- Я хочу предложить вам присоединиться ко мне, в память о нашей старой дружбе. Я поделюсь с вами своим могуществом.

Рискл с сомнением хмыкнул.

- Бесполезно предлагать что-либо Герну, этот дурак слишком погружен в сентиментальные мысли об этой бесполезной девчонке, его дочери. Но ты, Рискл, ты всегда знал, чего хочешь. Ты можешь получить силы в сотню раз больше, чем накопит дешевенький чар на твоем пальце.

Пробормотав несколько слов, Эйслин навела на черного мага простенький морок – тучу мошкары, жужжащей, облепляющей лицо, и так же легко и небрежно его развеяла. Никаких последствий черного колдовства не последовало, чего просто не могло быть.

- Но как?.. – Рискл даже привстал в кресле.

Маска растянула губы в улыбке.

- Я могу овладеть любой магией, какую только пожелаю, брат мой. Я могу быть и белой, и черной, и огненной. Да что там! Я сама могу создать школу, любого цвета! Хочешь, я поделюсь с тобой своим искусством? Я достаточно хорошо тебя знаю, Рискл, ты всегда мечтал быть универсальным магов, верно? – Эйслин нагнулась над черным магом, уперев руки в подлокотники кресла. Дыхание ее пахло пеплом. – Мы с тобой построим свое маленькое королевство, где ты станешь руководить гильдией магов. Это будет здорово, не правда ли?

Рискл осторожно отодвинулся.

- Послушай, Эйслин…

- Ты не согласен? – в голосе ведьмы послушалось искреннее сожаление. – Не отказывайся сразу, Рискл, сначала позволь мне продемонстрировать, чего я добилась.

* * *

На самом краю луга они остановились. Пан уселась прямо на траву, внимательно изучая высящийся неподалеку замок, Низу улегся, положив руки под голову.

- Надеюсь, ведьма сейчас занята чем-нибудь важным и не узнает про нас. Как ты надеешься выкурить эту свою Наризу?

- Будем ловить на живца, - лис сорвал травинку и сунул ее в рот. – Она почти наверняка уже учуяла меня. Если Нариза – умничка, то не станет ничего говорить своей хозяйке, а сначала прибежит сама. Тут-то мы ее и сцапаем.

- И будете пытать? – поинтересовался голосок из бутылки.

- Забавный парень, не находишь? – хмыкнул Низу.

- Не нахожу! – огрызнулась Пан. – Зачем нам тащить его за собой? У этой твари на все есть своя точка зрения!

- Совсем, как у тебя, - нежно улыбнулся лис. – Тихо! Она идет сюда.

Пан аккуратно отодвинулась, потянув за собой мешок. Кошмар заткнулся без напоминания. Нариза выскочила на опушку рощи, легко раздвигая траву, уселась и начала обнюхивать землю. Потом она обернулась человеком и медленно выпрямилась. Низу, бросив короткий взгляд на обнаженное тело лисы, еле слышно застонал.

- Кто здесь? – резко спросила Нариза, оглядываясь. – Низу! Кто с тобой.

Пан поблагодарила ветер, который уносил запах прочь от лисы. Оставалось надеяться, что оборотниха их не услышит, и что кошмар будет сидеть тихо. На всякий случай шутовка показала ему кулак.

Нариза внимательно изучила луг, обнаружила развалившегося в траве оборотня и присела на корточки.

- Я думала, ты погиб! Почему ты не послал о себе весточку, а?

- Извини, - лениво ответил лис, прикрывая глаза. – Пришлось отлеживаться в Лисьих Норах. Там теперь немножко… разрушено.

- Хозяйка была в ярости! Она чуть замок не разнесла. А потом заставила меня оборачиваться этой рыжей девицей и вести к ней тех колдунов из столицы.

Пан на всякий случай зажала себе рот обеими руками. Отец у этой ведьмы! Низу тоже насторожился.

- Маги сейчас у нее?

- Почему ты хочешь это знать? – нахмурилась Нариза, потом смягчилась. – Бедненький! Весь перевязанный! Хочешь есть?

Подвинувшись ближе, она обняла оборотня. Пан это зрелище показалось раздражающим, в довершение, кошмар мерзко захихикал. Шутовка жестами посоветовала ему заткнуться и продолжила подслушивать нежное воркование парочки оборотней.

- …цыпленка и яблок, - вдохновенно закончил Низу. – И не слова ведьме!

- Твоя жизнь для меня дороже! – серьезно ответила оборотниха, поднимаясь.

- Поклянись, - спокойно попросил лис.

Нариза посмотрела на него с недоумением.

- Поклянись, сестрица, пустые обещания меня не особенно убеждают. Нас схоал.

- Нас схоал, - со вздохом повторила Нариза и юркнула в траву.

Пан выбралась на луг, когда оборотниха совсем скрылась из виду. Бросив мешок рядом с головой Низу, она опустилась на траву, скрестив руки на груди.

- Какая трогательная сцена! Мне казалось, ты собирался спросить про Стопу…

- Любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда, - философски заметил лис. – Нариза принесет кое-какие припасы, и мы сможем наконец-то нормально перекусить. Тебе бы тоже не помешало, когда ты голодная, так характер резко портится. А когда я съем, наконец, хоть что-то достаточно сытное, вот тогда и поговорим о деле.

Пан фыркнула и отвернулась.

От замка сильно пахло колдовством, и это беспокоило ее куда сильнее, чем Низу или Нариза. Что бы ни делала сейчас белая ведьма, ни к чему хорошему это привести не могло. Шутовка уловила след слабого черного колдовства, потом – огненный удар заклятия «панференце» и вскочила на ноги.

- Обед откладывается!

Лис к тому времени уже бежал через поле, разматывая бинт на левой руке. Пан поспешила нагнать его, тихо ругаясь про себя.

Во дворе они наткнулись на бледную Наризу, прижавшуюся к столбу галереи. Выставив вперед обе руки, лисица пыталась колдовать, впрочем, тщетно. По ступенькам с верхних этажей тек жидкий огонь, почти достигший ног оборотнихи.

- Сумеешь остановить?

- Рискл научил меня ставить черный щит, но против ветра он не очень помог… - с сомнением Пан посмотрела на огонь, потом поймала волну страха, исходящую от Наризы. – Я попробую.

Она забормотала формулу заклинания. Оборотень, перепрыгнув огонь, бросился в дом, ко второй лестнице. Верхний этаж был пуст, комната, в которой обычно проводила свои дни ведьма, больше походила на свалку всевозможного хлама. Все было перевернуто, мебель – поломана, а книги кто-то методично разобрал по страницам. Ничего, похожего на тетрадку, виденную, тучей, лис не нашел, равно как и следов самой ведьмы. Зато на полу в коридоре оборотень наткнулся на черного мага, скорчившегося и прижимающего обе руки к голове. По камням растекалась лужица крови.

- Эй! – тихо позвал Низу. – Вставай. Да вставай же! Где ведьма?

Рискл с трудом поднялся на ноги, цепляясь за стену.

- Она безумна!

- Полностью согласен, - терпеливо кивнул лис. – Идемте вниз.

Он потянул мага за собой, не обращая внимания на кровоточащую руку.

Огонь охватил замок слишком быстро, словно ведьма позаботилась об этом заранее. Из кухни пришлось выбираться через окно, потому что двор уже был залит пламенем. Низу постарался не думать об оставленной им на галерее шутовке. Вытолкнув черного мага на луг, он изучил замок с Тропы. Действительно, помимо огненного заклинания было и что-то весьма необычное и совершенно незнакомое лису, впрочем, он никогда не считал себя знатоком человеческой магии. Одно он точно мог сказать: ведьма в маске была очень сильна.

- Куда она ушла? – спросил лис, поворачиваясь к Рисклу.

Черный маг посмотрел на оборотня мутными глазами и переспросил:

- Эйслин?

- Ведьма в белой маске. Эйслин уж она, или нет, понятия не имею, - раздраженно ответил лис.

-Она сошла с ума. Собирается строить новое королевство! – маг потряс головой. – Она использовала заклинание перемещения, как какая-то долбаная воздушница! Исчезла!

- Красота! – буркнул Низу, направляясь к замку.

Огонь заполнил ров и остановился. Трава по краю луга пожухла, но, скорее всего, пожара можно было не опасаться. Низу немного расслабился. За герцогство можно было больше не волноваться, оставались только две сумасшедшие девицы.

Наризу он увидел неподалеку от ворот. Так и не надев ничего, укутанная только в свои не слишком пышные волосы, она сидела под кустом шиповника, мелко дрожа. Подняв глаза на лиса, она сначала успокоилась и собралась, а потом несколько наиграно всхлипнула.

- Где Пан? – спросил Низу.

- Кто? – от удивления и неожиданности лисица даже забыла о своем фальшивом уже страхе.

- Рыжая девица, - пояснил оборотень.

Нариза пожала плечами.

- Она побежала в замок. Услышала, что ее отец в темнице и сразу же поспешила туда. Так что мне оставалось только прихватить твою сумку и убежать. Там стало жарковато, Низу.

Опустившись на колени, оборотень изучил свой мешок. Травы, бинты, черствый хлеб и даже бутылка с хмурым кошмаром были на месте. Таким образом пропала только королевская дура. Вот уж действительно, дура полная! Выпрямившись, лис внимательно изучил залитый огнем двор. Скорее всего, до расположенных в самом центре замка тюремных камер пламя еще не добралось, значит, Пан должна быть жива – если, конечно, она не свернула в какую-нибудь коморку и не задохнулась в дыму. Лис прикинул свои возможности.

- Нариза, оберни меня какой-нибудь крупной птицей минут на пять, - попросил он, не поворачиваясь к лисице.

- Что ты задумал? – встрепенулась она. – Нет! Ты не сунешься в замок!

Вскочив на ноги, Нариза крепко обняла его.

- Ничего я не буду делать! Даже не проси! Пускай замок горит вместе со столичными магами, нас с тобой это не касается. Хозяйка исчезла, мы теперь можем найти себе дом и жить там спокойно!

- Нас схоал, - напомнил оборотень. – Ты поклялась исполнить любое мое требование.

- Я поклялась не говорить о тебе хозяйке! – Нариза всплеснула руками. – Ты обманул меня!

Лис развел руками. Застонав, Нариза подняла руки и причудливо переплела пальцы. Секунду спустя Низу подцепил когтями свой мешок и взмыл в небо. Лисица проводила его проклятиями.

Он сумел подняться достаточно высоко, чтобы не чувствовать жара, влетел в раскрытое окно второго этажа и направился к лестнице. Летать в комнатах было очень неудобно, да и сумка тянула к земле, так что Низу надеялся, что Нариза со злости не превратила его в птицу на ближайшие сутки. Не то, чтобы ей это было по силам, но кто знает, на что способна разъяренная девица. Наконец действие оборотнических чар закончилось, Низу с наслаждением потянулся и закинул сумку на плечо. Путь его лежал в самое сердце замка по потайным лестницам и узким коридорам в стенах.

Он достаточно хорошо представлял себе планировку замка и выучил уже все ловушки, надеясь в свое время каким-нибудь из тайных ходов улизнуть от ведьмы. Читай книги на Книгочей.нет. Подписывайся на страничку в VK. Теперь эти знания позволили ему быстро миновать два этажа и добраться до тяжелой обитой железом двери в подземелья. Дверь была приоткрыта ровно настолько, чтобы туда мог проскользнуть человек, ее давно и уже намертво заклинило в таком положении. Здесь пахло гарью, дым медленно полз по полу. Низу беспомощно огляделся, не зная, наверху или все-таки уже внизу ему нужно искать шутовку.

- Если выпустишь, я ее найду, - пропищал из-за спины кошмар.

- Счаз! Чтобы ты сбежал и донимал меня по ночам? Нет уж.

- Не глупи, лисичка, - кошмар хихикнул. – Ты же знаешь, мне найти эту красотку – как вздохнуть. Если хочешь, я поклянусь.

- Вы не держите своих клятв, - пожал плечами лис, снимая мешок с плеча. – Это уже не имеет особого значения.

Он вытащил пробку и, перевернув бутыль, потряс ее. Кошмар плюхнулся на пол, тряся головой и ворча себе под острый крючковатый нос.

- Мог бы и поласковее! – поднявшись на ноги, тварь пошевелила своими паукообразными пальцами, потом избавилась от лишних рук и ловко впрыгнула на стену. – Ну, бывай, лисичка!

Низу беззлобно ругнулся. Иного он и не ожидал от кошмара, но бросать в огне и дыму даже такую жуткую тварь запечатанной в бутылку, лис себе позволить не мог. Закинув сильно облегченный мешок с травами за спину, оборотень протиснулся через дверь в подземелья. Здесь было тихо и сыро, ни огонь, ни дым еще не преодолели толщи камня. Сняв с крюка лампу, Низу медленно пошел по узкому коридору, заглядывая в каждую камеру. Все они были пусты, там только гуляло гулкое эхо. Дойдя до конца, лис обнаружил только лежащего на полу Герна и узкий проход в стене, незадолго до этого заложенный камнями. Пол был усыпан клочьями мха и потеками оборванной с камней плесени.

Присев в на корточки, Низу коснулся шеи мага. Жилка билась едва ощутимо, тем не менее, Герн был жив. А вот Пан нигде поблизости не было.

- Вечно ты делаешь неправильный выбор, - хмыкнула лысая голова, вылезая из стены. Кошмар выбрался целиком, вскарабкался на потолок и повис, цепляясь за неровности руками и ногами. – Девчонка там, наверху. Еще живенькая, но скоро… увы.

Тварь неприятно улыбнулась.

Уронив сумку, лис выбежал из камеры и понесся по коридору. Он едва не ободрал себе локти, протискиваясь в дверь, но на лестнице все же догадался помедлить и закрыть рот воротником своей куртки. Первый этаж замка был заполнен дымом и запахом горелого тряпья. Занялись потемневшие от времени гобелены, но они настолько пропитались за столетия сыростью, что могли только медленно тлеть. Низу осторожно шел через комнаты, стараясь пореже дышать, и с трудом различал очертания мебели, до которой огонь еще не добрался, и мебели уже обгорелой. В дыму видно было очень плохо.

На Пан он наткнулся в огромной, заполненной дымом, зале. Девушка стояла у окна на шаткой лавке, пытаясь открыть окно. Стекло дребезжало, стонали доски, но рама не поддавалась. Закашлявшись от заполнявшего горло дыма, шутовка согнулась пополам и, не удержавшись, упала с лавки. Низу успел вовремя подхватить ее за талию. Пан обернулась, уставившись на него удивленными, слезящимися глазами.

«Пошли», - жестами показал лис, увлекая ее за собой.

Последние ступени лестницы он почти нес ее на себе. Дым потихоньку просачивался в подземелья, заполняя камеры. Усадив шутовку на пол, Низу попытался закрыть дверь. Намертво вставшая, она только ответила ему оскорбленным скрежетом.

- Бесполезно, - прохрипела Пан. – Мы в ловушке.

- Мда? – скептически хмыкнул оборотень. – Пойдем-ка за мной.

- Папа…

- Нашел я твоего отца! – раздраженно отмахнулся Низу. – Не сиди на полу, еще задохнешься. Я нашел не только Герна, но и выход отсюда. Знать бы только, куда ведет этот ход…

В дальней камере все оставалось по прежнему: огненный маг без сознания лежал на полу, кошмар висел на потолке, только теперь вниз головой, как летучая мышь, и напряженно к чему-то прислушивался.

- Вхмари ушла уже очень далеко, вам ее не нагнать, - объявил он, едва оборотень и шутовка шагнули в дверь.

- И не собирался, - спокойно ответил лис, оттаскивая Пан от тела ее отца. – Вставай немедленно! Сейчас не время! Нам нужно уходить из замка, пока тут все не рухнуло!

- Отец! – Пан всхлипнула. – Мы должны вытащить отца.

- Мы? – оборотень тряхнул головой. На лицо ему с челки посыпался пепел. – Ходы и норы! Ладно, мы ему поможем. Бери лампу…

Он оглядел сначала Герна, потом шутовку.

- Нет, пускай лампу берет кошмар, а ты хватай папочку за ноги.

Бросив строгий и мрачный взгляд на кошмара, Низу подхватил огненного мага под подмышками. В коридоре, который начинался за проломом в стене, идти можно было только гуськом, причем оборотню пришлось двигаться спиной вперед, что его раздражало. Кошмар безропотно нес впереди лампу, ворча что-то себе под нос. От Пан толку было мало.

- Куда ведет этот лаз? – нарушила Пан гнетущее молчание минут пятнадцать спустя.

- Скорее всего к старой часовне, - выдавил лис. Боль в руках стала почти невыносимой.

Он остановился, чтобы перевести дух, и попытался поправить промокшие от крови бинты. Пан несколько запоздало обратила внимание на его руки.

- Прости… Зачем ты сунулся в подземелья?

- Я должен был оставить тебя в замке? – едко спросил оборотень. – Идем дальше, не хватало нам еще задохнуться в этом коридоре!

Спустя еще десять минут они выбрались из-под полуразрушенного алтаря и упали на пол, вдыхая свежий влажный воздух. Совсем неподалеку раздался раскат грома. Низу растянулся во весь рост и прикрыл глаза. В руинах, оставшихся от когда-то изящной часовни, пахло камнями, пылью и полынью, которой заросла паперть. И – никакого дыма. С запада медленно шла гроза, и воздух заполнялся ароматом дождя, электричеством и немного тревожным ожиданием.

- Спасибо, - тихо сказала Пан, с трудом поднимаясь на ноги.

Лис, не открывая глаз, кивнул.

Шутовка присела на корточки рядом с отцом и внимательно его изучила. Маг не приходил в себя, хотя за пять минут она перепробовала все способы. Герн слабо дышал, но иных признаков жизни не подавал.

- Как ты думаешь, что с ним? – спросила Пан.

Низу медленно приподнялся на локте и только после этого открыл глаза.

- Откуда мне знать? Я не целитель, а травник. Найди этого, как его? – Рискла, пускай он смотрит. Он, все-таки, маг, хотя и черный. Последний раз я видел его на лугу перед замком.

Пан положила отца поудобнее, встала, отряхивая юбку, и покинула часовню. Луг был совсем неподалеку, отделенный только небольшой березовой рощей, но он был совершенно пуст. На фоне темнеющего неба полыхала огромная громадина замка, и, скорее всего, черный маг предпочел не рисковать и уйти подальше. Пан, в общем, не могла его винить.

Она вернулась в часовню. Низу спал, опустив голову на согнутый локоть. Лицо его было перемазано сажей и кровью, волосы от осевшего на них пепла стали по цвету напоминать донниковый мед, бинты на руках стали от крови и гари совершенно черными. Подняв брошенную на пол сумку, Пан изучила ее содержимое. Травы, бинты, несколько непонятных склянок. Опустившись на пол рядом с лисом, шутовка на минутку прикрыла глаза, позволяя уставшему телу немного передохнуть. Сама того не желая, она погрузилась в глубокий сон.

* * *

Здесь было холодно и неуютно, но Эйслин не стала горевать о потере замка. При ней было все необходимое – уместившееся в небольшой кожаный кошель. Главное – при ней была книга, хранившая ее наблюдения, ее открытия, все ее тайны. Опустившись на стул, Эйслин медленно улыбнулась зеркалу.

- Видишь, Герн, братец мой, все еще только начинается.

Опустив зеркало в кошель, она подозвала ветер, побитой собачонкой лежащий у ее ног. Для наглядности стоило потуже затянуть ему ошейник.

- Разыщи этого дууха, он будет там, где тучи. Мне нужна его голова. И девчонка. Канзара – именно то, чего мне не хватает. Канзара нужна мне живой, слышишь?

Ветер заскулил, совсем как дворняга, которую ударили палкой, медленно поднялся, взметнув белые юбки ведьмы, и поспешно покинул комнату. Зашелестели листья за окном, гладь реки подернулась робкой рябью.

 

Глава тринадцатая. Буря

И не бойся, и не плачь, я ненадолго умру,

Ибо дух мой старше, чем сознанье и плоть.

«Башня Rowan»

Пан проснулась от удара в бок, лениво отмахнулась от того негодяя, кто осмелился потревожить ее, и перевернулась на другой бок. В нос ударил запах крови. Быстро открыв глаза, шутовка села. Рядом, дыша с тихим хрипом, беспокойно спал Низу; с другой стороны сидел кошмар, опираясь на землю двумя парами рук, а третью сложив на тощей груди. Пан медленно отодвинулась от него.

- Убирайся!

- И это твоя благодарность? – кошмар картинно всхлипнул. – Если бы не я, ты бы давно уже задохнулась в дыму! И вместо «спасибо», я слышу «убирайся»! Я, между прочим, не просто так тебя разбудил.

Он по-лягушачьи отпрыгнул в сторону, открывая все так же лежащего без сознания Герна. Лицо и руки мага светились мертвенным голубоватым светом. Пан осторожно коснулась рукой холодной и влажной кожи отца.

- Разбуди Низу, - шепнула она, - только осторожнее.

- Я не сплю, - пробормотал оборотень у нее за спиной. – Твои крики, наверное, слышали на том краю земли. Что стряслось?

Он медленно опустился на пол рядом с Герном, разматывая окровавленные бинты. Левая рука беспомощно повисла, пальца едва заметно перебирали воздух, как тонкие струны. Кошмар подсел с другой стороны, заинтересованно заглядывая в лицо мага.

- Как думаете, что с ним? – шепнул он.

- Я не разбираюсь в человеческом колдовстве, - покачал головой лис. – Но Герн жив, это я могу сказать совершенно точно. Он дышит.

- Он совершенно холодный, - ровным голосом сказала Пан.

- Я тоже, - парировал оборотень. – А еще у меня раскалывается голова, ломит кости, и с рук облезает клочьями кожа. Я же не жалуюсь. В Эйбине наверняка есть опытные колдуны, оставь своего отца на их попечение.

- Он умрет прежде, чем я смогу добраться до города!

- Вы как хотите, - втиснулся между ними кошмар, - а я отправляюсь на охоту. Всего хорошего, покойной ночи.

Оборотень и шутовка проводили тварь мрачными взглядами, после чего опять посмотрели друг на друга. Пан не могла не отметить, что лис выглядит очень бледным и изможденным. Только когда в отдалении послышались раскаты грома, и по листве ударили первые капли, он немного оживился. Шутовка погладила руку отца, потом встала и пересела поближе к оборотню.

- Ладно, извини. Я не хотела на тебя кричать, прости. И прекрати, наконец, издеваться над бинтами!

Лис зашвырнул окровавленные тряпки в дальний угол часовни и упал на спину.

- Я сплю. Постарайся больше ни на кого не орать.

Пан фыркнула, поднялась на ноги и вышла на паперть. Дождь все усиливался, постепенно переходя в ливень, и вскоре шутовка сумела умыть лицо и оттереть сажу с рук. Заметно посвежело. Однако в сыром воздухе отчетливее стал слышен запах гари, приносимый легким ветром от замка. Шутовка обернулась к часовне. Создавалось неприятное ощущение, что там лежат два покойника, настолько неподвижен был Низу. Шагнув в темноту, Пан присела рядом с ним. Вымоченным в дождевой воде лоскутом она бережно оттерла кровь и сажу с его лица, побоявшись дотрагиваться до рук.

С каждой минутой поручение короля казалось ей все менее выполнимым. С другой стороны, она ведь выяснила, что тут твориться. Пан оглянулась на тело отца. Нужно всего лишь найти экипаж, который доставит ее и Герна в столицу, где магом займутся гильдейские целители. А сама Пан доложит королю и проделанной работе и сможет спокойно отправиться в настоящий отпуск.

Неясно было только, что же сделает Злотан. Он может выслать в Листерпиг кого-нибудь из засидевшихся в казармах генералов, хотя это категорически не его методы. Но хуже всего, что Злотан вполне может приехать в герцогство сам. Почти все придворные служат на самом деле кому-либо из дядюшек Злотана, так что только одобрят королевское решение сунуться в Листерпиг.

Пан потерла виски. Что, если конечной целью этой ведьмы было именно выманить короля из столицы? По крайней мере, это более-менее логичная версия, хотя она и не объясняет, откуда вдруг взялась неизвестная колдунья-универсал, и что она сделала с Герном. Немного подумав, Пан сняла с шеи защитный чар. Если к Герну применена обыкновенная магия, чар должен будет на нее как-то отреагировать. Впрочем, ничего кроме слабой россыпи искр, говорящей о том, что камень прикасается к живому магу, не было. Хотя, подтверждение того, что отец жив, несказанно обрадовало шутовку. Надев чар обратно, она села, скрестив ноги под юбкой, и сощурилась, надеясь разглядеть следы заклинания.

Не было ничего, кроме слабого голубоватого ореола, окутывающего Герна. Он не походил ни на одно из знакомых Пан заклинаний, и сложно было сказать, что это свечение может означать. Спрашивать Низу было бесполезно, Рискл исчез невесть куда, возможно, просто ушел в деревню. Оставалось только расслабиться и еще немного поспать, тем более что шорох дождя убаюкивал.

Пан легла на пол, положив под голову мешок с травами, вдохнула смесь терпких, сладковатых и пряных ароматов и закрыла глаза. Гроза грохотала совсем рядом, кажется, прямо над головой. Дрожь передавалась камням. А потом налетел ветер. Сон слетел с Пан в мгновение ока, едва только ветер ударил в стену, пытаясь выломать из нее валун. Шутовка вскочила на ноги, перебравшись при этом на изнанку.

Мир разительно изменился. Казалось, пространство не совсем уверено, как же оно должно выглядеть, поэтому оно принимает все возможные формы одновременно. Оскаленная многоглазая морда ветра с ошейником чуть пониже огромной разверстой пасти совсем не казалась здесь удивительной или неуместной. Как и руки, в которые сплетались струи дождя. Вцепившись в ошейник, туча силилась оттащить противника от часовни, но быстрым ударом хвоста сама была отброшена к замку. Ветер предпринял новую атаку на часовню, повалив и без того кренившийся крест. Схватив отца под подмышки, Пан отволокла его к алтарю и запихнула в лаз. По крайней мере здесь на Герна не могло ничего рухнуть. Потом она затрясла Низу.

- Просыпайся!

- Угу, - сказал лис, не раскрывая глаз. – Он передохнул и пришел за нами.

- Вставай! Мы еще успеем…

- Чего это мы успеем? – оборотень приоткрыл один глаза, мрачно покосившись на шутовку. – Ты знаешь еще какое-нибудь заклинание, кроме того несчастного щита? Нет? Ну и славно. Тогда не мешай мне спать.

Он перевернулся на другой бок, после чего быстро откатился в сторону. В то место, где оборотень только что лежал, упал огромный камень с верха стены.

- Ладно, уговорила, - вздохнул лис, - надо что-то придумать. Дай-ка мне сумку и попробуй задержать немного этого красавца.

Пан с сомнением посмотрела на лиса, тем не менее, выбралась на паперть – где, по крайней мере, ничто не могла свалиться на нее сверху – и поставила щит. Теперь удерживать его было не просто сложно, а почти невозможно. Ветер, как огромная, нематериальная, но от этого не менее сильная змея, бил хвостом прямо по шутовке. Щит трещал, внутренней ярости и обиды уже не хватало, и Пан пришлось потянуться к Низу. Оборотень был сосредоточен, и не чувствовал сейчас даже боли. Отголосок злобы шел со стороны Лисьих Нор, но он был слишком слаб, а сама деревня располагалась слишком далеко.

- Поторопись! – простонала шутовка. – Или я убью тебя.

- Сначала вот он убьет тебя, - резонно заметил оборотень. – Когда я скажу «три», ты побежишь от этой несчастной часовни в любом направлении, но как можно дальше. За отца не беспокойся, ход в коридор я закрыл. Еще один люк туда расположен на обрыве над Рыжанкой рядом с колесом мельницы.

Пан не успела спросить, что же такого собирается сделать оборотень, потому что прозвучало его резкое, похожее на удар хлыста: «Раз. Два. Три!». Сочтя за лучшее послушаться, шутовка бросилась бежать, резко опустив щит. Ветер пронесся над ее головой, взъерошив волосы. Потом прогремел взрыв, не слишком сильной ударной волной в спину поваливший девушку в траву. Пан села, тряся головой. На месте часовни были одни развалины, в воздухе плавали ошметки белого тумана – все, что осталось от ветра. Собираться вместе они не спешили.

Пан, пошатываясь, поднялась на ноги и медленно подошла к развалинам. Поверх камней лежал разорванный напополам ошейник, сделанный, кажется, из того же металла, что и лисий медальон. Низу нигде не было.

«Ход в коридор я закрыл. Еще один люк туда расположен на обрыве над Рыжанкой рядом с колесом мельницы.»

- С-скотина! – всхлипнула Пан, опускаясь на камень.

В воздухе пахло чем-то острым, пряным и едким. Сложно было вообразить, что же так взорвалось, но Пан на ум пришли вдруг загадочные склянки, прихваченные лисом с мельницы. Она уткнулась лицом в колени. Кажется, за прошедшую неделю она, и королевское поручение, конечно, погубили несколько десятков безвинных людей. Процедив: «Ну, ты у меня попляшешь!», Пан принялась оттаскивать камни.

* * *

Лопнула нить. Эйслин попыталась ухватиться за ее кончик, но опоздала. Верный пес сорвался с поводка. Ведьма вскочила на ноги, пнула кресло, разбила несколько склянок, и смогла наконец успокоиться. Сейчас не время для паники.

Откинув крышку шкатулки, она вытащила медное кольцо с полустершейся печатью.

- Найдите их и порвите в клочья. Мне нужны глаза канзары, а все остальное вы можете сожрать, если пожелаете.

Кольцом она взломала сургучную печать на бутыли темного стекла и вытащила пробку.

* * *

С каждым шагом камни становились все тяжелее, хотя крупнее они, вроде бы, не были. Пан упала на колени, подставив лицо дождю. Туча плакала, роняя мелкие холодные капли, которые не способны были сдвинуть с места и паутину. Шутовка уже добралась до алтаря, отвалила плиту и посмотрела на лежащего поперек коридора отца. Плиту она потом вернула на место, потому что для Герна это было самое безопасное место. На рассвете она нашла выпотрошенную сумку, несколько запылившихся бинтов, взлохмаченные пучки трав и раздавленный пузырек. По-прежнему – ни следа лиса. Наконец из-под крошева мелких камней и пыли показался клок рыжей шкуры. Пан, оживившись, с удвоенными усилиями принялась оттаскивать блоки в сторону.

Лис лежал в небольшом углублении, полускрытый краем стены, кажется, не раздавленный. Впрочем, на боку была содрана полоса шкуры, а левая передняя лапа превратилась в кровавое месиво. Стянув юбку, Пан аккуратно переложила на нее оборотня. Он, кажется, не дышал, но оставлять надежды шутовка не собиралась. Тем более, что хотя медальон на ее шее и нагрелся, но кровью истекать он не стал, что Пан сочла добрым знаком. Подняв лиса на руки, шутовка пошатываясь пошла в сторону Лисьих Нор. Это было единственное место, где можно было раздобыть чистую воду, или, что вероятнее – еще одно аутодафе.

Дождь усилился, вместе с тем став мягче. Его струи ласково гладили шутовку по голове, что, впрочем, не особенно помогало нести зверя весом в десяток килограмм. Когда показались первые дома и заблестела Рыжанка, Пан коротко воскликнула и прибавила шагу. Ее уже не напугать было разъяренными крестьянами, она вполне могла, пожалуй, превратить их во что-нибудь по-настоящему отвратительное.

Впрочем, крайних мер не понадобилось, потому что первым к ней кинулся бледный до синевы Рискл. Отфыркиваясь от перешедшего в ливень дождя, он встревожено оглядел шутовку.

- Панце! Ты в порядке?

- Более-менее, - буркнула Пан, покачиваясь.

Рискл подхватил ее, недоуменно глядя на ношу шутовки.

- Помоги мне. Осторожнее! – она бережно передала магу край юбки.

- Это дохлая лисица, - неуверенно заметил Риск, кажется, посчитавший, что девушка не в себе.

- Это мой друг, - огрызнулась шутовка. – Надо послать кого-то к разрушенной часовне. Там на месте алтаря лежит плита, прикрывающая лаз в потайной коридор. В коридоре отец… тело отца…

Рискл окончательно убедился, что дочь его старого друга тронулась умом. Это было неудивительно, учитывая все переживания последних дней, пропажу Герна и страшный пожар. Да и выглядела Пан жутковато: всклокоченная, перемазанная грязью и сажей. Тем не менее он помогал ей нести тушку лиса, бережно поддерживая девушку за талию. Деревенские расступались, пропуская странную процессию.

Решительно свернув в первый же уцелевший дом, Пан положила лиса на пустой стол и наклонилась над умывальником, очищая глаза. Хозяева не рискнули окликнуть девушку, больше всего похожую на покинувшего преисподнюю черта. Они даже протянули ей, с известной долей опаски, полотенце. Вытерев лицо, Пан повторила свое требование принести в деревню отца, и повернулась к столу. Смотреть через границу было больно – от удара о землю все еще немного болела голова. Впрочем, ничего ценного шутовка разглядеть не смогла. Она все еще не могла определить, жив лис, или уже умер. Вспомнились слова оборотня, что он слишком слаб, чтобы оборачиваться. Подавив слезы, Пан потребовала у хозяев теплой воды, бинтов и заживляющих снадобий, поощрив их усердие сначала угрозой королевской расправы, а потом небольшим, но туго набитым кошельком с серебром. Хозяйка дома – пухлая розовощекая блондинка с необычайно серьезными серыми глазами, принесла несколько баночек с мазями, на каждую из которых была наклеена бирка, надписанная аккуратным ровным почерком. В том, что наверняка эти мази готовил Низу, была какая-то горькая ирония.

- Госпожа хочет залечить рану животного? – с сомнением спросила женщина.

- Именно, - рассеяно ответила Пан, пытаясь подступиться к раненому лису. О том, как лечить животных, она имела более, чем смутные представления.

- Умеете это делать? - с еще большим сомнением уточнила женщина. Пан покачала головой. – У моего Джонни есть пес, мальчишка вечно с ним возится. То лапа, то еще что. Я сейчас позову этого сорванца.

Минуту спустя она вернулась с таким же светлым, но совершенно тощим и по-детски угловатым мальчишкой. Огромные глаза Джонни смотрели серьезно и внимательно, как у матери. Бросив короткий взгляд на лиса на столе, мальчик отодвинул шутовку в сторону.

- Бедолага! – пробурчал он. – Где это его так? Мам, я возьму у тебя иголку?

Дальнейшее Пан дослушивать не стала: она попросту рухнула на лавку и закрыла глаза. Она не чувствовала, как хозяйка поднимает ее, отводит за занавеску и укладывает в свою кровать. При этом женщина бормотала что-то сочувственное, что через сон казалось Пан ворчанием отдаленной тучи.

Проснувшись, шутовка ощутила запах супа и знакомый с детства аромат горячего молока: бабушка с отцовской стороны почитала молоко панацеей от всех болезней. Отдернув занавеску, сероглазая хозяйка помогла Пан подняться.

- Вы чудом живы остались, - сказала она, качая головой. – Неужели вы действительно выбрались из горящего замка? А мы-то думали, что злые ведьмы бывают только в сказках.

- Я тоже, - буркнула Пан. – Что с?...

- Ваш друг жив. Никогда не видела оборотней! Джонни теперь прямо распирает от гордости, что он лечил настоящего дууха. В столице, значит, они живут теперь?

- Вроде того, - ошалело пробормотала шутовка.

- Вот, наденьте, госпожа, - хозяйка сунула в руки Пан сверток с одеждой. – Вымойтесь, я воды нагрела. Меня Марта зовут. Мойтесь, одевайтесь, я пока суп с огня сниму.

- Спасибо, Марта, - вставила наконец Пан.

Хозяйка понеслась к очагу, оставив шутовку наедине с дымящейся бадьей. Последний раз Пан удавалось принять ванну в Зеленых Дубках, и то – это была противная, пропахшая рассолом кадушка. Здешняя бадья, очевидно, была предназначена для ванны, и легко была представить, как Марта запихивает в нее упрямящегося сына. Пахло от нее весьма приятно – мылом и какими-то травками.

Пан стянула с себя сорочку и с наслаждением оттерла с усталого тела грязь. Надевая чистое платье, она невольно прикинула, сколько проживет оно. В последнее время ее одежда не задерживалась на этом свете надолго, быстро превращаясь в лохмотья, пригодные только на половые тряпки. Платье Марты было шутовке широко и немного коротковато, но Пан попросту потуже затянула пояс, второе же нашла довольно удобным: юбка не лезла под ноги. Лисий медальон, снова прохладный, свой гильдейский знак и защитный чар она убрала за ворот платья. Волшебный нож пропал, как и фляга, но ужас при мысли о возмездии Леуты вышел каким-то бледным.

Выбравшись из алькова, Пан присела к столу. Перед ней тотчас же появилась миска с супом, дымящаяся кружка и ломоть свежего хлеба. Марта присела напротив, вытирая руки фартуком.

- Кушайте, госпожа, вы бледная такая, худенькая.

До этого времени никому и в голову не приходило назвать Пан «худенькой». Она на всякий случай украдкой оглядела себя, но не нашла, что похудела. Может быть побледнела, это правда. Взгляд Марты, тем не менее, оставался сочувственно-материнским.

- Вы на нас зла не держите, госпожа, за тот случай, - тихо попросила крестьянка. – Мы про ведьму ничего не знали, а во вредоносных чужаков и лис все верят.

- Мы действительно виноваты, - буркнула Пан. – Тот ветер был послан за нами. Но он больше вас не потревожит.

- Вы победили его? – живо спросила Марта, совершенно спокойно отреагировав на «одушевленность» ветра.

Пан невольно вспомнились все те крестьянские предания о Ветрах и о Месяце, которые она всегда считала глупыми баснями.

- Не я, - покачала головой шутовка. – Лис.

Ела она медленно, почти не чувствуя вкуса. Навалилась жуткая усталость, бодрость, появившаяся, стоило вымыться, почти прошла. Болтовню Марты Пан слышала, как через вату.

- Господин Рискл взял телегу и нескольких парней и поехал к часовне за вашим отцом. Раньше заката их, пожалуй, ждать не стоит, в такую-то погоду. А староста с сыновьями отправились в Эйбин за магами. Господин Рискл говорит, надо внимательно изучить замок, что там от него осталось.

Пан медленно закрыла глаза. Ложка с негромким плеском упала в миску с остатками супа.

- Ой, деточка! – тон Марты стал еще ласковее. – Ты ложись, ложись. Время уже позднее, на дворе такой дождь, того и гляди речка наша из берегов выйдет. Иди и поспи, дорогая, тебе сил нужно набраться. Бледненькая такая.

- Я хочу взглянуть на Низу… на лиса, - шепнула Пан.

Марта бережно подхватила ее под локоть и провела в другую комнату. Это, видимо, была родительская спальня: широкая кровать, комод, над ним зеркало и несколько фотографий в темных рамках. На полу в изножии стоял раскрытый чехол с аккордеоном. Марта, порозовев, ногой запихнула его под кровать. Уцепившись обеими руками в спинку кровати, Пан посмотрела на бледное лицо оборотня. Он слабо дышал, но выглядел вполне живым, золотисто-рыжие волосы рассыпались по беленому полотну подушки, поверх одеяла лежали аккуратно перевязанные руки. Пальцы левой слегка дрожали.

- Я посижу тут, - сказала Пан, оглядываясь в поисках стула.

- Нет уж, деточка, - Марта решительно обхватила ее талию. – Иди-ка ты спать. Мой Джонни сейчас все равно с друзьями на рыбалку ушел, ему, видишь ли, дед говорит, что больным рыба полезна. Вот они вчетвером – Джонни мой, Питти, Сара, соплюшка одна, оторва, и этот старый хрыч, пошли на мостки, место у них там прикормленное. Я тебя в его комнате положу, там спится хорошо. В подушки я как раз лаванды и хмеля насыпала. А сама я могу и в общей, за занавесочкой…

Пан позволила увезти себя и уложить под одеяло. Сопротивляться не было сил, и глаза закрылись, стоило голове опуститься на пахнущую лавандой подушку.

* * *

Пальцы пробежались по ее ноге, от щиколотки до колена. От этой холодной щекотки Пан проснулась, попыталась высвободить ногу, но те же – а может другие – руки навалились на нее со всех сторон, придавливая к кровати.

- Кошмар! – крикнула шутовка, но узкая ладонь зажала ей рот.

В темноте ничего нельзя была разглядеть, было только мерзкое ощущение ощупывающих ее рук. Они приценивались, словно прикидывали, с какой стороны удобнее начать рвать тело шутовки. Пан извивалась, но толку от этого было мало. А потом раздался свист, и все пропало. На комоде вспыхнула лампа.

Кошмар сидел на спинке кровати, слегка покачиваясь, и едва слышно свистел, широко раскрыв безгубый рот. Что-то темное и бесформенное юркнуло под кровать. Свесившись вниз головой, кошмар еще некоторое время свистел, а потом легко перепрыгнул Пан на ноги.

- Что, благодарности не последует? Какие вы, право слово, мерзкие – люди.

- А откуда я знаю, что мне есть, за что тебя благодарить? – усомнилась шутовка. Голос со сна был хриплый, горло перехватывало.

- Когда тени раздерут тебя на кусочки, будешь знать, - хихикнул кошмар.

- Что за тени, Шмарик?

- У меня имя есть, - обиделся кошмар. – Я отказываюсь говорить, пока ты не повторишь его две дюжины раз.

- И что же это за имя?

- Кцацррен, - чихнул кошмар.

Пан закашлялась.

- Да я его и один раз не произнесу! Что это за твари?

- Вхмари позвала их вместе с нами. Это – тени. О них не принято говорить вслух. Теням безразлично, кого они рвут на части. На очень мелкие части. Если бы не я, - Кцацррен выпятил тощую грудь, - ты бы уже превратилась в кровавенькое месиво на этих замечательных простынях.

Перепуганная Пан быстро спустила ноги на пол.

- Марта!

- Тени не тронут никого из местных. Вхмари послала их за тобой. Я слышал, как они говорили: «глаза, глаза, ее глаза», - подавшись вперед, кошмар внимательно изучил лицо шутовки. – Я бы на твоем месте поостерегся.

Шутовка завернулась в одеяло и уставилась немигающим взглядом в потолок. Сон как рукой сняло, но усталость осталась, и теперь давила на все тело свинцом. Вес кошмара по сравнению с этой усталостью даже не ощущался.

- Хочешь сделку? – Кцацррен, как кошка, свернулся калачиком у ее ног и опустил круглую, лысую голову девушке на колено.

- И какую же?

- У меня достанет сил защитить тебя и оборотня от теней. Я достаточно силен, чтобы защитить вас от любых жителей иных миров, - «ну конечно!», хмыкнула Пан. – Вы же поможете мне вернуться домой. Вы – всякие оборотни, канзара и прочие – вы все умеете открывать и закрывать двери. Вот и проводите меня домой. В благодарность я не только буду охранять вас, я смогу многое разузнать о Вхмари.

- Как там говорил Низу? «Нас схоал»? – хмыкнула шутовка.

- У нас принято клясться глазами, - очень серьезно сказал кошмар.

- Почему глазами? – удивилась Пан.

- Ты можешь сколько угодно отращивать рук, ног, даже голов. Ты можешь быть лысым и косматым, как буканай. Но глаза тебе даются однажды. В глазах прячется вся наша сила.

- Спасибо, что сказал, - Пан подмигнула. – Клянись.

- Клянусь глазами, - покладисто сказал Кцацррен.

- Отлично, а теперь, спокойной ночи, - Пан натянула одеяло на голову и закрыла глаза.

* * *

Утро оказалось необычайно солнечным. Тучи, видно, окончательно вымотались и улетели куда-то набираться сил. Правда, Пан не особенно расстроилась: высунувшись по пояс, она вдыхала запах свежести. Уже запахло осенью – палой листвой, грибами и яблоками. К тому же с кухни тянуло совершенно великолепно, хлебом и необычайно хорошо приготовленной рыбой. Потянувшись, Пан оделась, кое-как причесала свои непослушные волосы, забрала их в пышный «хвост» и выглянула за дверь. Из-за занавески доносилось бодрое детское сопение, видно Джонни совсем недавно вернулся с ночной рыбалки. Марта крутилась между плитой, на которой уже свистел медный чайник, и зевом печи, из которой пора было доставать хлеб. От предложенной Пан помощи женщина благоразумно отказалась.

- Теперь вы выглядите значительно лучше, - удовлетворенно сказала Марта, подливая шутовке молока в чай. – Вот, что значит хорошенько выспаться. Сейчас покушаете, и совсем румянец на щечки вернется. Отца вашего на рассвете привезли. Говорят, магов из города звать надо, водных, опытных целителей. Господин Рискл сказал, злое, сильное колдовство. Но вы не беспокойтесь, в Эйбине хорошие маги живут. Наверное, не чета столичным, но все ж таки на целое герцогство славятся. Вы кушайте, кушайте!

Пан послушно взяла намазанный толстым слоем масла ломоть хлеба.

- Другу вашему не мешало бы мазей целебных привезти каких. Очень уж сильно у него руки поранены, - продолжила Марта. Говорить она могла, наверное, часами, и воздух у нее в легких никогда не кончался, так что все фразы произносились на одном дыхании. При этом женщина не переставала дружелюбно улыбаться.

- Он придет в себя, сам все надиктует, я попробую сделать, - сказала Пан, прожевав хлеб. – Он травник.

- У нас все целебные мази Петер делал, трактирщик, - Марта покачала головой. – Пропал Петер с того утра. Господин Рискл говорит, его, наверное, ведьма погубила.

Шутовка не стала врать, что все еще может устроиться. Допив чай, она поднялась из-за стола, убедилась, что может стоять твердо, и ее больше не мотает из стороны в сторону от усталости, и вышла в хозяйскую комнату. Осторожно опустившись на край постели, она отбросила с лица оборотня длинные пряди. Во сне лис казался совсем мальчишкой, и не было и следа той энергии, которая обычно била в нем ключом. Повинуясь внезапному порыву – в конце концов, вся жизнь шута один сплошной внезапный порыв – Пан наклонилась и коснулась губами горячего и влажного лба Низу. Веки оборотня дрогнули, и шутовка поспешно выпрямилась. Низу медленно открыл глаза и тут же сощурился от яркого света. Поднявшись, Пан задернула шторы, комната погрузилась в полумрак.

- Ты в порядке? – шепнул лис.

- А ты – идиот, - беззлобно ругнулась Пан. – Хвала Пану, покровителю безумцев, ты – живой идиот.

Взяв со стола кружку с водой, она вновь присела на край кровати. Пока лис пил, с трудом отрывая голову от подушки, шутовка внимательно его изучала. На щеке красовалась длинная царапина, оставленная, скорее всего осколком камня, а одна из прядей на левом виске была косо срезана. Но в общем и целом оборотень был очень даже жив. В серых глазах светилось своеобычное едкое упрямство, сдерживаемое слабостью.

- Спи, - шепнула Пан, аккуратно расправляя одеяло. – Я поговорю с Рисклом и вернусь.

Она медленно, стараясь не потревожить раненого, встала и направилась к двери. Лис пробормотал что-то неразборчивое и закрыл глаза. Пан с улыбкой прикрыла дверь.

 

Глава четырнадцатая. Остановка в пути

- Благая тьма, дождь наконец-то кончился, - Рискл поднял голову и окинул Пан внимательным взглядом. – Ты выглядишь получше. Почему ты не сказала, что твой приятель – дуух?

Пан пожала плечами.

- Наверное, чтобы ты сейчас об этом спросил. Что с отцом?

- Ох, кабы я знал. Полчаса назад приехал целитель из Эйбина, теперь ощупывает бедолагу Герна и качает головой. Они в доме старосты, можешь сходить, но едва ли этот красавчик тебе скажет что-то. Я могу точно утверждать только одно: я никогда еще не сталкивался с подобным колдовством. И вот еще что я нашел около часовни…

Он протянул Пан обрывок ошейника. Шутовка осторожно дотронулась до прохладного металла, так похожего на серебро. Ничего общего с серебром он не имел.

- Я предположил, что это редкий чар, но знаешь, Панце… - Рискл поскреб давно не бритый подбородок, - это что-то другое.

- Так-так-так… - Пан опустилась на ступеньку, вертя в руках ошейник. – У нее есть медальон, способный пленить оборотня, ошейник для ветра, она с легкостью закрывает дорогу тварям с изнанки… Что же?... Ах, да, она еще и универсал! Тьфу!

Рискл покачал головой.

- Не может она быть универсалом, Панце. Знаю я ее. Конечно, маска многое скрывает, но голос остался прежним. Это Эйслин.

- Ваша с отцом боевая подруга? – удивилась Пан.

Черный маг поморщился.

- Нечто вроде. Универсалкой Эйслин сроду не была, да, неплохая щитовница, но не более того. А тут вдруг с легкостью начала применять заклинания других школ, в том числе и черные. То, что она сотворила с замком, и десяток магистров не устроят! – Рискл покачал головой. – Кажется, она открыла способ без последствий пользоваться иными магическими школами, в принципе, с колдовством у нее никогда проблем не было.

Пан мрачным взглядом окинула чистое небо.

- Скажи, ты не видел, куда ушли тучи?

- Зачем тебе? – Рискл сбился с мысли и часто заморгал.

- Я, наверное, сошла с ума, потому что хочу устроить одной из них допрос.

Пан поднялась и вернулась в дом. Низу не спал, с несчастным видом он отвечал на бесконечные вопросы вертлявого Джонни. Завидев шутовку, мальчик поспешно поклонился и выскочил из комнаты.

- Ты спасла мне жизнь! – простонал лис. – Он кого угодно насмерть заболтает!

- Хороший ребенок, - пожала плечами Пан. – Между прочим именно он залатал твои раны. Скажи спасибо, что это не пришлось делать мне, ты бы тогда уже встречался с предками.

Она осторожно опустилась на край кровати, не сводя глаз с неподвижно лежащей поверх одеяла левой руки лиса. На сером бинте проступало свежее пятно крови.

- Слушай, Низу… Ты не мог бы узнать у тучи, разглядела ли она что-то в тетрадке Эйслин?

- Эйслин? – переспросил лис.

В этот момент их разговор был прерван Мартой, вооруженной миской рыбного супа. На лице оборотня отразился ужас. Пан малодушно скрылась и переждала бурю. Пока Марта кормила сопротивляющегося лиса, шутовка разыскала целителя. Облаченный в темно-голубую мантию маг был немногим старше ее самой и, судя по перстню, не заслужил еще высокого ранга. Иной, скорее всего, не снизошел бы до деревенских беспорядков. Вид у юноши был озадаченный.

- У вас не найдется снадобья от сильных ожогов? – поинтересовалась Пан.

- Уйди, - отмахнулся маг. – Не до тебя сейчас. Ожоги у них!

Пан со вздохом вытащила из-за пазухи гильдейский знак. Сейчас не помешала бы грамотка, подписанная Злотаном, но она сгинула вместе с сумкой. Целитель тупо изучил шутовской медальон и сглотнул.

- Простите, госпожа…

- Прощаю, - отмахнулась Пан. – Так снадобье…

- Какого рода ожоги? – целитель сразу же собрался и принял самый профессиональный вид.

- У моего друга сильно обгорели руки, - Пан опустилась на лавку, скрестив ноги, и снизу вверх изучила целителя. – Их надо вылечить во что бы то ни стало. Дело государственной важности!

Она осклабилась. Целитель бросил еще один – несколько затравленный – взгляд на гильдейский шутовской знак. От этих безумцев-шутов можно было всего ожидать. Вытащив из-под мантии небольшой, туго набитый кошель, он извлек сверток, упакованный в плотную темную бумагу.

- Это бинты, пропитанные особой мазью.

- Это лучшее, что у вас есть? – сощурилась Пан.

Целитель неуверенно кивнул. Забрав у него сверток, шутовка насмешливо выкинула элегантное прощальное коленце, проклиная про себя слишком узкую юбку, отсалютовала и побежала к дому Марты. Экзекуция к тому времени уже кончилась, и оборотня оставили в гордом и угрюмом одиночестве. Когда Пан вошла в комнату, он демонстративно отвернулся.

- Предательница! Бросила меня на произвол судьбы!

- Знаешь, для умирающего ты поразительно живо себя ведешь, - огрызнулась щутовка, разворачивая бумагу. В нос ударил резкий запах трав. Лис заинтересованно принюхался. – Я тебе, между прочим, за лекарством ходила.

- Ну, показывай, чем вас калечат, - хмыкнул оборотень, протягивая руку.

Пан спокойно отвела ее в сторону и занялась перевязкой его левой кисти. Лис морщился от боли, но молчал.

- Я начала рассказывать, когда меня так грубо прервали, - Пан осторожно прикрыла самый страшный ожог влажным бинтом, сосредоточенно прикусывая губу. – Эйслин… Эта ведьма – бывшая приятельница отца и Рискла, та самая белая волшебница, с которой они совершали подвиги. Рискл говорит, что теперь она – универсал, хотя сроду такого не могла. Он думает, она открыла способ обойти ограничения.

Она слишком сильно затянула бинт, и лис едва слышно застонал. Пан застыла, глядя на его подрагивающие веки.

- Ничего страшного, - шепнул лис. – Ты, значит, хочешь знать, что написано в тетрадке этой Эйслин? Это можно узнать… Тучи, конечно, ушли далековато, но я их позову.

- Только не перенапрягайся, ладно, - попросила Пан, закрепляя кончик бинта. – Я не для того тебя из развалин вытаскивала, чтобы теперь ты себя уморил.

Оборотень кивнул и медленно закрыл глаза.

- Открой окно, - попросил он некоторое время спустя.

Пан встала и распахнула створки. Ветер взметнул легкие занавески, прошелся по комнате и затих где-то у двери. Самый обыкновенный ветер. Низу приподнял руки, переплетя забинтованные пальцы, и зашептал что-то на пределе слышимости. Тон был почти умоляющий. Туча откликнулась почти сразу, ее не понадобилось уговаривать, создалось впечатление, что она испытывает к своему "крестнику" некоторую слабость. Небо потемнело, по подоконнику застучали капли дождя, который, впрочем, почти сразу закончился.

* * *

Здравствуй, - сказал лис.

Ты живой, - сказала туча. Она заговорила впервые за очень долгое время. Помогать - помогала, но дулась. - Это хорошо, что ты живой. 

Лис хихикнул. Здесь он не мог не согласиться. Он медленно опустил руки на одеяло, от этого простого движения по нервам пробежала волна нерезкой боли. Кажется, бинты помогали, хотя их и делал весьма косорукий аптекарь, которого дедушка-Малкирк предложил бы вздернуть на ближайшем суку. Туча туманом просочилась в комнату и мягко окутала обожженную кожу оборотня.

Ты видела тетрадь ведьмы? - спросил Низу. - Что там написано?

Уверен, что тебе хватит сил посмотреть? - усмехнулась туча раскатом далекого грома.

Низу отмахнулся.

Ну, смотри... - туча не стала спорить, наплыла ниже и мягко коснулась прикрытых век оборотня.

Низу сжав ноющими пальцами схваченное со столика автоматическое перо быстро застрочил по белой простыне, чернила смешались с целебной пропиткой бинтов и его собственной кровью. Потом пальцы его разжались, и голова откинулась на подушку.

Дурак, - нежно сказала туча.

* * *

Оборотень обмяк, ручка с негромким стуком скатилась на пол. Пан резко повернулась от окна к нему, быстро преодолела короткое расстояние до кровати и коснулась локтя лиса. Тот ничем не отреагировал на это прикосновение. Пан встревожено прислушалась. Оборотень дышал, но очень слабо, с только что перевязанных рук капала кровь.

- Дурак! - шутовка бросила короткий взгляд на запись, сделанную на простынях, потом перевела его на лицо Низу.

Смуглая кожа лиса казалась восковой, волосы выцвели до цвета светлого, донникового меда. Они прилипли к влажному лбу, одна из прядок почти скрыла глаз. Пан нежно отвела в сторону челку и вздохнула. Кричать на лиса бессмысленно, он наверняка отшутится. Идиотская у него привычка - бравировать, что бы не случилось.

Обойдя кровать, Пан склонилась над записью. Значки были странные, совершенно ей незнакомые. Найдя в комнате несколько листков бумаги - на одном был не до конца записан рецепт лимонного пирога - шутовка подняла с пола автоматическое перо и старательно перекопировала надпись, завиток за завитком. В конце-концов, Рискл опытный маг и должен разобраться в этой абракадабре. Спрятав бумажку под корсаж, Пан покосилась на окно. С одной стороны, его стоило закрыть, потому что по комнате гулял сквозняк. С другой стороны, туча опять низко нависла над Лисьими Норами и вполне могла приглядеть за оборотнем. По крайней мере, шутовка на это надеялась. Несколько секунд она разрывалась над желанием поскорее бежать к черному магу за переводом текста и над не менее сильным желанием остаться и посидеть. Второе победило, что несколько смутило и даже напугало Пан, у которой прежде никогда не было склонности к сидению у постели больных. Взяв из угла стул, она поставила его в изножии кровати, устроилась, чинно сложив руки на коленях. Вскоре такая поза надоела, Пан убедилась, что никто на нее не смотрит, и забралась на стул с ногами, натянув юбку на колени.

Искоса поглядывая на лежащего в беспамятстве оборотня, она пыталась сложить воедино все кусочки мозаики. В конце концов, не зря же шутов почитают везде за умнейших людей! Хотя, в своем интеллекте Пан начала потихоньку сомневаться.

Итак: белая волшебница, щитовница Эйслин (кстати, довольно странное имя для потомственной колдуньи. Вернее, слишком обычное), очевидно, сойдя совершенно с ума, раздобыла где-то древние чары весьма необычного свойства, пленила оборотней и ветер, натворила еще невесть что и учинила в Листерпиге беспорядки. Вопрос – зачем? Конечно, любой духовник скажет вам, что безумцы непредсказуемы. Но у Пан на этот счет были кое-какие свои мысли. Даже если Эйслин и невменяема, это не значит, что у нее нет какого-то по-своему разумного плана.

Второй интересный вопрос: как белая колдунья средних умений – все боевые маги как правило весьма ограничены – смогла вдруг стать универсалом? Что такого она открыла/изобрела?

Вопрос третий и самый интересный: откуда она узнала о существовании изнанки мира, как научилась правильно обращаться с гранью и каким образом поставила между мирами «плотину»? А если не она, то кто?

Пан почесала нос. Ответов на эти вопросы у нее не было. Какую-то зацепку мог дать перевод текста, нацарапанного лисом. Шутовка вытащила бумажку, разгладила ее и еще раз изучила закорючки. Эх, лучше бы это был латтийский, который Пан хотя бы как-то знала.

Соскользнув со стола, шутовка поправила одеяло, строго посмотрела на тучу за окном и тихо покинула комнату. Далеко идти ей не пришлось: Рискл сидел за столом, старательно пережевывая картошку, щедро сдобренную маслом и обложенную черными пятнами шляпочника. От резкого запаха грибов Пан немного замутило.

- Деточка! Ну-ка, садись-садись! Кушать будешь! – Марта поймала ее за локоть и запихнула на лавку.

Пан обреченно вздохнула и уставилась в свою тарелку. Слишком много картофеля, слишком много масла и – грибы. Аккуратно отодвинув черные шляпки в сторону, Пан попыталась выудить кусок картофеля, наименее залитый маслом. Есть совершенно не хотелось.

Она развернула бумагу и протянула ее через стол Рисклу, не желая терять время.

- Можешь перевести?

Черный маг изучил закорючки, сощурившись.

- Нет. Мертвый язык, который даже маги уже не употребляют. Во времена Ловров он еще был распространен, но не сейчас. Поздняя письменность Черной Земли.

Пан от досады заскрипела зубами. Одна из самых надежных, казалось, ниточек лопнула.

- Может, твой ручной оборотень знает? – предположил Рискл.

- Ну ему-то откуда? – мрачно пробурчала Пан и погрузилась в сковыривание с тарелки особенно склизкого гриба.

- Язык оборотней до сих пор сильно похож на язык Та Кемт, - пожал плечами черный маг. – Не поручусь за то, что у дуухов есть письменность, но – кто знает?

Пан еще раз внимательно изучила закорючки на листе. Нарисованы они были ее дрожащей неуверенной рукой, а вот Низу, даже при учете повязки, справился легко. Кто знает, вдруг он действительно сможет перевести текст? Очень не хотелось тревожить его, не зная этого точно. Пан сунула бумажку за пояс и поднялась.

- Пойду, гляну, как он там.

Она почти дошла до двери, когда ее остановил тихий голос черного мага.

- Целитель говорит, что на твоего отца наложено очень сильное заклинание. И – очень древнее. Тут есть, над чем поразмыслить, верно?

Пан пожала плечами и скрылась в комнате.

Низу все еще был без сознания, или, возможно спал. На подоконнике же удобно устроился кошмар, скрестив на груди сразу две пары рук, и мечтательно обозревал рыбьими глазами горизонт.

- Закат… какое чарующее зрелище…

- Что, уже закат? – удивилась Пан.

- Тебе нужно учиться заглядывать в будущее, - хмыкнул кошмар.

Пан опустилась на стул, поджала под него ноги. Что-то мешало ей принять прежнюю удобную позу, которую она так любила в детстве. Лист с надписью шутовка вновь положила в корсаж, полагая это место самым надежным. Кошмар хмыкнул, но ничего не сказал. Некоторое время она изучила реку за окном, пытаясь углядеть признаки заката, до которого по всему было еще несколько часов. Потом ей пришла в голову идея.

- Слушай, Кцацррен… ты можешь найти нам ведьму?

- А могу ли я стать ветром и паутиной? – высокопарно провозгласил кошмар.

- Да понятия не имею!

- Могу, - одним прыжком кошмар перебрался на тумбочку, поближе к шутовке. – Я могу многое, но, знаешь, я сейчас очень голоден. Знаешь, как мы питаемся, канзара?

Он вытянул шею, удлинив ее раза в два, и приблизил лицо к лицу Пан.

- Мы насылаем на человека кошмарные сны, ужасы, дрожь и отвращение, а потом едим все его чувства и мысли. Это похоже на фрукты со сливками. Восхитительный десерт! Особенно лакомый кусочек, такие как ты. Только мы, да инкубы можем по-настоящему вас распробовать.

Пан не удержалась от удовольствия открутить наглецу длинный и острый нос.

- Еще слово, и я устрою тебе настоящий кошмар, если ты, конечно, хочешь этого.

- Не дерись, - фыркнул кошмар. – Ладно, поищу ее, но – ничего не обещаю. Эта ведьма умеет здорово прятаться, я тебе скажу. Против нее нужен кто-то посильнее девчонки, оборотня и третьесортного черного мага.

Пан пожала плечами. Возразить ей было нечего, она была полностью согласна с такой формулировкой. И все-таки, одно обстоятельство не давало ей унывать: листок, который учитель подложил ей. Еще ни разу магистр Парран не давал своей любимой ученице ненужную вещь.

Кцацррен исчез, вполне вероятно, обернувшись ветром или паутинкой. Шутовка забралась на стул с ногами, устроила подбородок на коленях и продолжила высматривать признаки заката. Туча медленно отодвинулась от горизонта и отправилась куда-то, можно было предположить, на отдых. Пан попыталась представить, каково это – вызывать дождь. Нет, маги воздуха вполне могли вызвать ветер, который пригонит бурю из любого места, но ни к кому на памяти Пан туча не приходила сама и по доброй воле, только потому, что «волновалась». В самой идее волнующейся тучи было больше волшебства, чем во всей магической гильдии Ландора, которая, вместе с учениками и откровенными шарлатанами, насчитывала четыре с половиной тысячи человек.

Низу заворочался. Пан поспешила спустить ноги на пол, пока оборотень не открыл глаз, и немного подалась вперед.

– Как ты себя чувствуешь?

- Бывало и получше.

- Текст, который ты написал… Рискл не смог его прочитать, сказал, что это поздняя письменность Та Кемт.

Низу протянул руку. Немного поколебавшись, Пан пересела на кровать и поднесла листок к его лицу. Оборотень привстал, оперся на локоть и изучил надпись сонным взглядом.

- Вообще-то это скоропись Джхута, достаточно древняя, - хмыкнул оборотень.

- Ты можешь прочитать? Рискл говорит, что ваш язык…

- Наш язык состоит из огромного количества слов с преобладанием гласных и звонких согласных «н», «м», «з» и «г», если тебе интересно, - фыркнул Низу. – Да, я могу это перевести. Не поможешь мне сесть?

Пан поспешно положила ему за спину несколько подушек. Устроившись поудобнее, лис погрузился в чтение.

- Сложновато… - пробормотал он наконец. – Эта ведьма мало смыслит в древнем языке, я тебе скажу.

- В общих чертах сказать можно? – поинтересовалась Пан, пытаясь заглянуть в листок. Для нее закорючки по-прежнему оставались закорючками, и не несли ровным счетом никакого смысла.

- Да я даже в деталях могу, - хмыкнул Низу. – Но, поскольку это отрывок, очень многое останется непонятным. Здесь речь идет о душах, которые прячутся на дне глаз, и об эликсире, который соединяет души и дает их создателю. Похоже на бред больного горячкой…

- Глаза… - Пан выпрямилась, сложила руки на коленях и уставилась на них, как на какую-то диковинку.

Глаза. О них, якобы, упоминали тени, которые, опять же – якобы – отогнал кошмар. А еще он утверждает, что глаза – единственная неизменная часть тварей. Остается вопрос, можно ли доверять Кцаррену? Пан вновь повернулась к Низу, который разглядывал ее с некоторой заинтересованностью.

- Слушай, есть какая-то клятва, которую кошмары не могут нарушить?

- Понятия не имею, - лис пожал плечами и поморщился от боли. – В этом вопросе я в основном теоретик, и надеюсь оставаться им до конца жизни. Есть какие-то идеи?

- Еще не знаю… Вопрос весь в том, можем ли мы доверять этому кошмару? – рука шутовки соскользнула и непроизвольно вцепилась в простыню. – Он утверждал, что отогнал от меня ночью какие-то тени, которым были нужны мои глаза.

Низу поднял руки, чтобы потереть виски, но передумал, и так и замер. Сквозь бинты опять проступили розовые пятна крови.

- И где этот кошмар сейчас?

- Я отправила его на поиски Эйслин. Кстати, он утверждает, что его зовут Кцарренн… ты чего хохочешь?!

Лис отсмеялся, закрывая лицо руками, без сил откинулся на подушки и вытер глаза краем рукава.

- Ох, не могу! Панференце-повелительница кошмаров!

- Ага! Очень смешно! – против своей воли шутовка улыбнулась, потому как звучало это и вправду нелепо. – Ладно, я не поняла, нам эта записка дала что-то, или нет?

- Более или менее, - Низу вновь оперся на локоть, Пан поспешно поправила рассыпающиеся подушки. – По крайней мере, мы знаем, что ведьма что-то придумала, и это что-то действует. Хотя, я бы хотел увидеть текст целиком.

- Мечтать не вредно, - пожала плечами шутовка. – А я вот хочу спросить учителя, зачем он сунул мне страницу про Стопу.

- Какие проблемы? Пошли своего верного раба с письмом, - фыркнул лис. – Я уверен, кошмару не потребуется много времени, чтобы добраться до столицы.

Пан беззлобно ткнула его под ребра – по счастью, со здорового бока, поднялась и подошла к окну. Наконец-то стемнело, небо приобрело желтовато-лиловый оттенок из-за все еще не ушедших туч. Пан прикрыла ставни и задернула шторы, комната мгновенно погрузилась в темноту. Было слышно, как возится на кухне Марта, как топает при беге Джонни, судя по отдаленным звукам голоса, собравшийся на рыбалку.

- Только не это! – простонал Низу. – Если она попробует еще раз накормить меня рыбным супом, я покончу с собой, честное слово!

- В нем хотя бы нет грибов, - пожала плечами Пан. – Пойду, погляжу, чем занят Рискл. Может, они все-таки узнали, что стряслось с отцом.

- Лампу зажги, - попросил ее удаляющуюся спину Низу.

Шутовка задержалась у лампы, потом вышла, прикрыв дверь. Марта, напевая, суетилась у плиты, готовя, судя по запаху, павраку. Сильно и резко пахло шляпочником, жареным луком и – кисловато – свежей сметаной. Рискл все так же сидел у стола, тыча в него перочинным ножом. Марта, судя по всему, такого обращения со своей мебелью не одобряла, но делать замечание столичному магу не смела и страдала молча. Пан присела на лавку, отняла у черного мага нож и отбросила его на дальний край стола. Покрутившись немного, он замер острием к двери.

- К вестникам и новостям, - отметила Пан. – Что там с отцом?

- Я послал сообщение в гильдию, но не знаю, сколько оно будет идти, - лишившийся ножа Рискл помрачнел еще больше, подпер щеку рукой и уставился в стол. – Сновидцев тут, естественно, нет. Ты должна быть готова ко всему, девочка. Как твой зверек?

Пан хмуро изучила мага. Он сильно осунулся, под глазами залегли тени. Ему явно не помешало бы поспать немного.

- Ты о Низу? – спросила она. – Нормально. А вот ты шел бы спать, Рискл.

В этот момент Марта втиснулась между ними, чтобы поставить на стол две тарелки павраки. Потом она метнулась к плите и успела снять с огня котелок за секунду до того, как его содержимое выплеснется. Запахло рыбой и какими-то пряными травками.

- Знаете, Марта, я сама отнесу больному его супчик, - Пан подхватила со стола тарелку павраки и ловко надела на руку руковицу-прихватку. – А вы поешьте. Мне совестно даже, что мы заняли ваш дом, и так уже причинив Лисьим Норам столько бед.

- Это долг подданных – помогать слугам своего короля, - сурово ответила Марта.

Тем не менее, Пан сумела отвоевать котелок, ложки пришлось зажать в зубах, а двери открыть и закрыть ногой, хорошо, хоть ботинки на ней были из сундука Марты, очень старые, с узкими – по моде тридцатилетней давности – мысками.

- Как ты относишься к павраке? – спросила она, выплюнув ложки. – Я уже видеть грибы не могу!

- Я же говорил, это местный деликатес! – хихикнул лис, подвигаясь ближе к краю кровати.

Пан бесцеремонно поставила тарелку с кашей ему на колени и вручила оборотню ложку. Низу несколько неуверенно пошевелил забинтованными пальцами, по счастью правая рука была обожжена не так сильно.

- Ты вроде говорил, что левша… - заметила Пан.

- Большей частью. Но в сырую погоду я неважно слышу левым ухом.

Шутовка принялась за рыбную похлебку, искренне радуясь тому, что в нее грибы класть категорически не рекомендуется.

- Рискл послал весточку в столицу, гильдейским, так что… - Пан застыла, не донеся ложку до рта. – Пан-безумец! Если он рассказал о тебе, то скоро здесь будет Мартион с силками и охотничьим ружьем!

- Но еще раньше нас здесь не будет, - отмахнулся лис. – Завтра я смогу встать – прошу заметить и без твоей целебной фляжечки – и мы отправимся к Стопе. План такой: во-первых, нам нужно разыскать ведьму и выяснить, чем она занята. Для этого есть кошмар. Во-вторых, необходимо узнать побольше о Стопе. Я постараюсь найти Наризу, а тебе придется связаться со своим учителем. В-третьих… - он задумался, погрузившись в созерцание половины шляпки гриба на ложке. – В-третьих – будем действовать по обстоятельствам.

Пан негромко фыркнула.

- Это отличный план!

- И еще: мы уйдем завтра на рассвете, тайком, чтобы ни одна живая душа об этом не знала.

Лис сурово посмотрел на нее, эффект был подпорчен его бледностью и дрожанием перебинтованных рук. Шутовка вовремя поймала выскользнувшую из пальцев ложку.

- Я попробую увести пару лошадей, если, конечно, ты ездишь верхом, самоубийца.

- Нет, во-первых мы должны найти лармас, - мрачно поправился Низу. – С такими руками мне нечего делать.

 

Глава пятнадцатая. Мертвая невеста

А мы пропали бы совсем, когда б не волки да вороны...

"Аквариум"

Второй раз в своей жизни Пан тайком покидала дом на рассвете. Впервые это произошло, когда ей было лет шестнадцать, она была безумно влюблена и, кажется, немного пьяна, так что тот случай можно и не считать. Шутовка вскарабкалась в седло, с завистью поглядывая на уже сидящего на лошади оборотня. Он держался очень уверенно, даже не взял поводья, а лошадь слушалась его беспрекословно.

- Проблема в том, что ты слишком боишься, - шепнул оборотень. – Лошадь это чувствует и начинает над тобой издеваться. Это у них обычное дело. Не давай ей повода баловать, и все будет отлично.

- Тебе легко говорить, - проворчала Пан.

Лошади ступали бесшумно – благодаря тому, что шутовка по настоятельному требованию лиса обернула их копыта кусками ткани. Вскоре Лисьи Норы остались позади, и всадники повернули к северу. Тучи ушли, небо было чистым, ярко-голубым, а когда выглянуло солнце, начало припекать. Сложно было представить, что совсем скоро наступит осень. От деревни еще некоторое время тянуло запахом дыма и яблоневых садов, потом Низу направил лошадь к лесу. Он подался в седле немного вперед, высматривая что-то.

- Что ищешь? – поинтересовалась Пан, когда сумела наконец нагнать лиса.

- Лармас, - коротко ответил тот и вновь принялся принюхиваться.

- Это-то я уже слышала… - проворчала шутовка.

- Нам сюда, - Низу легко спешился, закинул поводья на кривой сук и поднырнул под куст боярышника.

Шутовка последовала за ним, в который раз удивившись лисьей способности пробираться по самым непроходимым местам с легкостью. Сейчас Низу шел так, словно вокруг были не кусты боярышника и кривые стволы елей, а стены какого-нибудь зала, а под ногами паркет вместо корней. Там, где Пан спотыкалась и обдирала кожу об иглы и сучья, он проскальзывал с элегантностью. Шутовка понятия не имела, что такое «лармас», но сомневалась, что он стоит таких жертв с ее стороны.

Потом кусты боярышника вдруг кончились, ельник раздвинулся, и она вывалилась на поляну. Лис первым успел ступить на траву, и в воздухе тотчас же запахло свежестью. Пан опустила глаза и увидела плотный серебристо-зеленый ковер мха, покрывающий всю поляну. Из него прорастали пучки папоротника, какие-то мелколистные травы и крошечные цветы, похожие на звездочки. Ближе к центру поблескивали во мху красные и ярко-синие ягоды. Пан боязно было наступать на всю эту красоту, она застыла, как истинный городской житель на чужой, враждебной, но все-таки прекрасной территории.

- Лармас, это поляна, на которой растут всякие травы, - пояснил Низу. – Этот серебристый мох – ларма, по преданию он дает людям чуть ли не вечную жизнь.

- И что, правда? – Пан нагнулась и, не удержавшись, провела рукой по бархатистому ковру. Под пальцы попались и несколько стебельков кислицы.

- Ну, не панацея… - Низу присел на корточки, расстелил на земле платок и начал срывать и складывать на него листочки, стебли и цветы. – Пан, видишь там желтые ягоды? Мне нужно десятка два.

- Я вижу только красные, - пробурчала Пан, но тем не менее пошла в указанном направлении. Искомые ягоды, впрочем, быстро обнаружились. – А почему все они растут здесь, да еще в таком количестве?

- Выходы магической энергии? – иронично предположил лис. – Я понятия не имею. Не думаю, что совершенно всему можно найти объяснение.

- Сейчас модна как раз теория, что объяснить с естественно научной точки зрения можно все, - Пан, осторожно ступая, подошла к нему и высыпала на платок горсть золотистых ягод. – Злотан месяцев семь назад подписал указ об организации гильдии Инженеров, и теперь туда стекаются всякие безумные испытатели, активисты этих новых учений и прочие полоумные.

- Если все можно будет объяснить, - назидательно заметил лис, - то станет попросту скучно. Я на такое не согласен. Этого, пожалуй, хватит.

Он аккуратно завязал платок и поднялся. Пан все еще разглядывала поляну, наслаждаясь запахом цветов.

- О, мертвая невеста, - улыбнулся лис.

- Что? Где?

Низу подтолкнул ее к единственному дереву, выросшему на поляне. Оно давно уже согнулось, наполовину ушло под мох, и определить его породу было невозможно. На одной из веток рос крупный золотисто-белый цветок, лепестки были словно восковые, а из сердцевидки сладко пахло медом.

- Этот цветок называют «мертвая невеста», - Низу нежно коснулся лепестков.

- Почему? Он так красив… - Пан с удивлением рассматривала растение, которое видела впервые в своей жизни. Может, учась в школе ей стоило почаще заглядывать в книги по ботанике?

- Ты читала «Ромео и Джульетту»? Кашица из лепестков этого цветка дает похожий эффект – глубокую кому, почти не отличимую от смерти. Но, в те времена, когда их было много, такими цветами украшалась свадебная прическа. Он может не вянуть месяцами. Да что там месяцы! Чуть ли не годами.

- Ух ты! – протянула Пан и восхищенно погладила шелковистый лепесток. Запах стал сильнее, но тоньше.

Низу аккуратно снял мертвую невесту с ветки и пристроил в пышных рыжих волосах шутовки, как крупную заколку.

- Кого ты собираешься травить? – иронично поинтересовалась Пан.

Лис внимательно посмотрел ей в лицо, потом развернулся и пошел к кустам боярышника. Пан некоторое время недоуменно глядела ему вслед, а потом поспешила нагнать. Когда она продралась наконец через кусты, придерживая нежный цветок, оказалось, что оборотень уже сидит верхом.

- Через полчаса мы доберемся до небольшого поселка, он сразу за этим лесом. Там я смогу сделать мазь и подлечить руку, тогда будет попроще. А ты напиши письмо своему учителю, попробуем его отослать.

Пан с трудом забралась на лошадь, вцепилась обеими руками в поводья и понуканиями сумела наконец стронуть упрямое животное с места. Низу с некоторым трудом скрыл ухмылку.

Лес кончился довольно быстро, отчего шутовка испытала определенное облегчение. После недавнего путешествия через болото, она предпочла бы не отдаляться от надежных давно заселенных мест, желательно, с высокими каменными домами. Расположенный на холме поселок к таким едва ли относился, у него не было даже церкви – только небольшая деревянная часовня.

- У тебя гильдейский знак при себе? – поинтересовался лис.

Пан вытащила шнурок с медальонами из-за пазухи. Оборотень кивнул и ударил лошадь пятками. Пан тоже пришлось прибавить шагу, ее кобыла перешла на бодрую рысь, что было весьма и весьма неприятно. Растреся все, что только можно – странно, что цветок не выпал – она добралась, наконец, до крайних домов и спешилась, точнее – кулем свалилась на землю. Низу легонько подтолкнул ее вперед.

Гильдейский знак, как обычно, произвел впечатление. Сюда, в отдаление от столицы, да и от больших городов тоже, шуты не приезжали, но попадались актеры, менестрели и фокусники – собратья по гильдии. Конечно, они не могли похвастаться медальоном с атрибутами Шута – таких было всего восемь, и магистр выдавал их своим подчиненным только на время. Медальон в который раз блестяще сыграл свою роль: староста поселка мгновенно предоставил путникам дом, велел принести обед и поспешил скрыться. К шутам отношение было традиционно настороженное: никогда не знаешь, что они могут устроить в следующий момент.

Пан принялась за поздний завтрак – горячий хлеб, паврака, по счастью без грибов, и топленое молоко. Низу сунул за щеку хлебную корочку, разложил на столе целебные травы и ягоды и занялся составлением мази. Он настолько погрузился в это занятие, что даже не обратил внимание на людей, изредка заглядывающих в дом. Приходил староста, топтался на пороге, но молча ушел, не решаясь заговорить. Прибегали любопытные дети, также не спешащие войти в дом. Только немолодая женщина, чем-то похожая на Марту, решительно переступила порог и поставила на стол небольшой горшок, накрытый крышкой из промасленной бумаги.

- Варенье, госпожа, из ревеня. Для нас большая честь принимать у себя гостей из столицы. Наверное, госпожа знает самого короля…

- Немного, - хмыкнула Пан, поборов желание изобразить трепетную скромность.

- Мы молимся за его величество, - женщина поклонилась. – Примите этот скромный подарок.

Пан сняла бумагу и зачерпнула немного зеленоватого варенья. Пахло кисловато, очень нежно и тонко, с отдельными нотками горечи. Это походило на духи, которой пользовалась покойная мать. Шутовка отправила ложку в рот. Варенье оказалось очень вкусным, нежным, почти не сладким. Тогда она зачерпнула еще ложку. В этой, отчего-то, было больше горечи. А потом глаза вдруг закрылись сами собой и перехватило дыхание. Пан медленно сползла на пол, ложка выскользнула из ослабевших пальцев, с тихим звяканьем ударилась об доски и закатилась под стол.

* * *

Низу обмазал левую руку толстым слоем пахучей мази и старательно обмотал свежими бинтами. Лекарство подействовало почти сразу, сняв наконец ноющую боль. Лис пошевелил пальцами, удовлетворился получившимся эффектом и обернулся, чтобы поделиться радостью с Пан. И тотчас же замер. Шутовка лежала на полу, закинув руку за голову, в шаге от нее валялась небольшая металлическая ложка, покрывшаяся налетом зеленоватой патины. Низу упал на колени, принюхиваясь. Горько пахло корой черного дуба и еще – очень нежно и тонко – цветами. Мертвая невеста, выпавшая из волос Пан, была полураздавлена. Дрожащие пальцы лиса быстро нашли пульс девушки – слабый, едва различимый и словно затухающий.

- Это мертвая ночь, - спокойно сказала женщина, беря со стола горшок с вареньем.

- Нариза! – лис вскочил на ноги и впился в плечи оборотницы пальцами, хорошенько ее встряхнул.

- Через двадцать четыре часа твоя подруга умрет, - лисица улыбнулась. К ней уже вернулся прежний облик, только седина все не хотела уходить из волос. Она сбросила руки Низу и нагнулась, чтобы поднять полураздавленный цветок. – Если, конечно, ты не разыщешь противоядие, что едва ли случится. Зря ты думал, что я такая плохая травница.

- Ты сделала это только затем, чтобы доказать мне обратное?

С громким хохотом лисица опустилась на лавку. Низу с трудом удержался от желания удавить ее, стиснул руки в кулаки, не обращая внимания на боль и текущую по пальцам кровь. Резко оборвав смех, Нариза нахмурилась.

- Ты думаешь, я не вижу, что происходит? Ты готов предать свою родню ради человеческой женщины? Поколения предков…

- Ты мне не родня, Нариза. Ты – сакки, я – амар, и, поверь, не тебе говорить за поколения моих предков, - лис осторожно опустился рядом с шутовкой и положил ее голову себе на колени. – Ты немедленно найдешь мне противоядие!

- Но ты же знаешь, какая это редкость – черный цветок мертвой невесты, - по-кошачьи мурлыкнула лисица. – А теперь, оставь ее и иди со мной.

Низу поднял на оборотницу глаза. Нариза от неожиданности оступилась и упала на спину, запнувшись ногой за лавку. Лис медленно моргнул, непривычная синева ушла из его глаз, и он устало заговорил:

- Я намного старше и намного сильнее тебя, Нариза. И потому мои связи с людьми волновать тебя не должны. Я не последний лис на этой земле, что бы ты себе не возомнила. Уходи.

- Противоядия ты все равно не найдешь, - зло выкрикнула лисица, поднимаясь.

Она быстро обернулась и выскочила за дверь, поджав хвост. Низу уронил голову на грудь, зажмурился и сделал глубокий вдох. У него еще есть время – целые сутки, прежде, чем королевская шутовка умрет. За это время можно найти или приготовить любое снадобье, но Нариза была, к сожалению, совершенно права: черный цветок мертвой невесты встречался, кажется, еще реже, чем мифический папортников цвет. Низу осторожно уложил безвольное тело шутовки на стол, сунул ей под голову набитую травами сумку и медленно опустился на лавку. Прикрыв глаза, он очень медленно ступил на тропу, и тут же почти в прямом смысле ударился лбом об стену. Барьер на границе определенно стал толще. Ведьма была где-то совсем рядом.

Опасно балансируя на грани, с трудом удерживая себе в человеческом облике, оборотень огляделся. Теперь барьер было отлично видно: ничего примечательного или пугающего, только скучный молочный туман. Нет никаких искр, молний либо иных устрашающих эффектов. По опыту Низу прекрасно помнил, что наиболее страшным и опасным оказывается именно самое обыденное.

Лис протянул руку и набрал туман в горсть. Он был теплый и мягкий, как тополиный пух, но что-то скрывалось внутри, что обжигало кожу даже сквозь пропитанный мазью бинт. Низу быстро выпустил туман из рук и отступил назад.

На краю стола сидел крупный иссиня-черный ворон, держа в клюве шнурок с двумя медальонами, снятыми с шеи Пан. Низу моргнул. Ворон моргнул, потом тяжело взлетел и вомчался прочь, отчаянно работая крыльями. На секунду лис позабыл и про отравленную шутовку, и про стену на границе – его жизнь была в клюве у наглой птицы! Уже побежав за ним, лис немного устыдился своих мыслей.

Ворон приземлился на верхушку одной из штакетин забора, дождался Низу, как тому показалось, с наглой усмешкой, и полетел дальше. Что-то не так было в этой птице, и довольно скоро лис сообразил: он гнался за таким же оборотнем. Он мог бы и раньше это понять, если бы голова не была занята мрачными мыслями. С оборотнем, по правде, все было проще.

- Эфолл!

Ворон медленно опустился на землю, выпустил из клюва медальоны и неспешно обернулся. Теперь на траве полулежал молодой человек, бледный и остроносый, одетый в веселенькую желтую куртку и канареечно-желтые брюки-дудочки весьма модного теперь покроя. На лице его блуждала рассеянная улыбка, которая могла бы вывести из себя и святого.

- Верни подвески, - потребовал Низу, останавливаясь в шаге от ворона.

Тот смерил лиса с головы до ног, сощурился и спросил:

- С чего бы? Они мои.

- Они принадлежат девушке.

- Той покойнице? – ворон хмыкнул. – Извини, друг, но наследства тебе не видать. К тому же, зачем оборотню – ты же у нас оборотень – такой вот опасный предметец?

Ворон помахал перед носом Низу медальоном с профилем лиса.

- Верни ему подвески! – потребовал еще один незнакомый голос.

Его обладатель вышел из-за деревьев, пытаясь сбросить с себя девочку лет десяти, вцепившуюся в одежду. Он был несколько постарше и выглядел значительно серьезнее.

- Верни лису подвески, Крауклис! – в голосе зазвучало опасное рычание. – И никогда не связывайся с такими, как он!

- Знаю, знаю, знаю… - отмахнулся ворон. – Держи свои побрякушки. Только, едва ли они помогут красотке. По мне, так вообще давно пора отсюда улепетывать.

Медальоны, пущенные умелой рукой, зависли прямо перед лицом лиса. Протянув руку, он взял их и куда внимательнее изучил старшего из незнакомцев. С девочкой, вцепившейся в его куртку, он выглядел почти нелепо, но что-то в нем было весьма внушительное.

- Волк? – удивился Низу. – Ворон и волк?

- Рээль, - старший поклонился. – Прошу простить моего бестолкового друга.

Он от души пнул ворона под ребра.

- Что вы делаете в этой заброшенной деревне?

- Заброшенной? – не обращая внимания на ехидное хмыканье ворона, Низу огляделся, после чего выругался.

Иллюзия постепенно рассеялась, оставив после себя покосившиеся, давно брошенные дома, поросшие бурьяном. Судя по тому, что Низу ничего до сих пор не заподозрил, иллюзию создал очень сильный оборотень. Однако же, единственной лисой в этих краях – не считая самого Низу – была Нариза, а она неспособна была даже на простенький мираж. Хотя, в последнее время все было наперекосяк.

Вздохнув, лис надел подвески на шею, развернулся и пошел к дому. Оборотни и девчонка нагнали его через минуту. Девочка, не обращая внимания на предостерегающее шипение Рээля «Тара!», первой влетела в дверь и с ногами забралась на лавку.

- Действительно, живая, - хмыкнул Крауклис, поведя острым носом.

- Шли бы вы, - устало посоветовал Низу.

- Возможно, мы сумеем помочь тебе, ты об этом не думал? – ехидно поинтересовался ворон.

- Да? У вас есть черная мертвая невеста? – Низу изогнул потемневшую бровь. – И вы даже знаете, что это такое?

- Кто, я?! – ворон искренне ужаснулся. – Нет, конечно.

- Шел бы ты, действительно, - вздохнул Рээль, стягивая куртку. – Мародерствуй, пока я не вижу.

Громко прокаркав что-то, Крауклис выскочил за дверь, показав на прощание язык. Выглядело это донельзя нелепо.

- Извините моего спутника, господин, - Рээль слегка поклонился. – Он, как сорока, тащит все блестящее и не имеет никакого представления о хороших манерах.

- Это точно, - хихикнула девочка Тара. – К тому же, он совершенно бесполезен. Хотите, я помогу вашей девушке?

Низу скептически изучил ребенка. Худенькая растрепанная девчонка, одетая в испачканное травой платье, уже слишком короткое для нее. Глаза светятся озорством, куда более разрушительным, чем у ворона.

- Как, интересно? – спросил лис. Девочка, насколько он мог разглядеть, не пересекая грань, была ведьмой, а в человеческой магии он практически не разбирался.

- Тара – волшебница, универсал, - Рээль мученически вздохнул. – Она – гений. Это бывает ужасно утомительно.

И устало опустился на лавку. Низу присел рядом, наблюдая за тем, как Тара ходит вокруг стола, склонив голову на бок и шевеля губами.

- Поскольку яд очень сильный, хотя и низкого качества, - сказала она наконец, - я не смогу полностью вылечить ее.

- А так смогла бы? – усомнился Низу.

Тара кивнула.

- Конечно. Я могу сделать так, чтобы она ожила. Тогда у вас будет сколько угодно времени, чтобы разыскать противоядие.

- Но? – немного резче, чем следовало, спросил лис.

Девочка оперлась обеими руками на стол, и посмотрела ему прямо в глаза. У универсалов всегда было что-то не то с радужкой. Если у достаточно сильных амар глаза могли менять цвет по желанию, или в зависимости от настроения оборотня, то у подобных волшебников радужка, казалось, цвета не имела вообще и отражала, как зеркало, цветные пятна. Вот сейчас глаза Тары приобрели рыжину волос Пан и восковой блеск лепестков мертвой невесты. Девочка нежно взяла шутовку за руку, за запястье, и медленно опустила веки.

- Честное слово, не могу понять, как же люди колдуют, - шепнул Рээль. – У них же никаких связей с миром, принципиально!

Тара, очевидно, услышав его слова, улыбнулась.

- Она будет жить.

- Но? – поинтересовался лис.

- Не знаю… - девочка растеряно моргнула. – Это чем-то будет заменено – ее смерть. Но когда ты найдешь противоядие, ее болезнь пройдет.

- Если я найду противоядие, - мрачно вздохнул Низу.

- Когда, - с улыбкой поправила его девочка. – Идем, Рэль, а то Кряк там что-нибудь натворит. Рада была познакомиться с вами, господин лис. Думаю, мы еще встретимся…

Задержавшись в дверях, Тара окинула его долгим задумчивым взглядом.

- Да, в городе у моря. Удачи.

Она выскочила из дома и вприпрыжку понеслась по лужайке - совершенно нормальная десятилетняя девочка. Низу, окончательно убедившись в этот момент, что люди не поддаются никакой логике, покачал головой.

- Извините ее, господин, - вздохнул Рээль. – Сказывается дурное влияние Крауклиса.

- Странная компания, - хмыкнул Низу. – Волк, ворон и малолетняя волшебница. Не желаете помочь нам?

Рээль покачал головой.

- От нас будет мало толку, к тому же – нет, не желаем. Мы уйдем подальше от этого места, и вам советуем сделать то же самое. От стопы скоро поползет всякая дрянь.

Низу машинально кивнул и уже почти повернулся к столу, но замер.

- От стопы? Что такое стопа? Вы имеете в виду камень?

- Это валун, очень большой валун, - волк недоуменно пожал плечами. – Честное слово, ничего особенно ценного, один вред, как от любой вещи сидов. Вы…

- Расскажите мне о нем! – потребовал Низу, решительно беря волка за рукав.

Рээль недоуменно оглядел забинтованную руку, которая сжимает ткань его куртки, и вновь пожал плечами.

- Стопу установил какой-то из князей сидов в месте, где грань особенно тонка. Это должно было служить своеобразной печатью, закрывающей дверь, образно говоря, но сиды как всегда напутали. Стопа усиливает хаос, объединяя обе стороны мира настолько тесно, насколько это вообще возможно. Сейчас кто-то исхитрился поставить барьер на границе, и мне даже подумать страшно, сколько магов в этом участвовали. Если этот барьер где и прорвет, то именно у стопы. Скорее всего с той стороны уже выстроилась приличная очередь.

Волк скупо улыбнулся. Низу медленно разжал пальцы, глядя невидящими глазами в стену над плечом Рээля. Печать сидов! Только этого не хватало!

- Бегите отсюда вместе с этой девушкой, - посоветовал Рээль, поклонился и вышел. Стоя на нижней ступени крыльца, он еще раз покачал головой. – Я даже не знаю, о чем вы думаете, я могу только догадываться, но дам вам совет: уходите как можно дальше и забудьте о Листерпиге. А то и обо всем Ландоре.

- Да-да, - рассеяно ответил лис. – Прощайте.

- До встречи в городе у моря, - хмыкнул волк и скрылся за углом дома.

Низу медленно опустился на лавку около стола, коснулся кончиками пальцев чуть теплой руки Пан и закрыл глаза.

* * *

Вокруг была темнота, но не какая бывает ночью – в конце концов ведь и ночью есть свет – а кромешная. Пан попыталась открыть глаза, но темнота никуда не ушла. Она тяжело оперлась на руку и села, попыталась подняться на ноги, но до пола оказалось очень далеко. Расшибив колени, шутовка застонала от боли. Ее мгновенно обхватили теплые руки, в нос ударил терпкий запах трав.

Сначала был испуг. Только спустя мгновение Пан сообразила, что ее держит Низу. Ей и в голову это не приходило раньше: его все время сопровождал аромат лекарственных трав и легкий медовый запах, а еще – яблочный.

- Почему здесь так темно? – спросила шутовка.

- Темно? – голос лиса прозвучал у самого ее уха. – Ты ничего не видишь?

Пан выпрямилась, попыталась развернуться, но только по теплу дыхания на своей коже поняла, что оказалась с оборотнем лицом к лицу. Запах трав усилился.

- Что значит, не вижу? Здесь…

- Сейчас середина дня, хотя… солнце уже начинает клониться к закату. У избы нет крыши. Здесь светло… Прости… - к концу фразы голос у лиса чуть-чуть задрожал.

- Очень тактично… - выдохнула Пан, с удивлением ощутив, как ее начинают душить слезы. – Я… Я… я ослепла?

- Временно! – быстро ответил лис.

- Что значит временно?! На какое время?! – теперь уже голос шутовки сорвался на дрожь и почти что визг.

- Давай сядем, ладно, а то еще расшибешься, и все мои старания пропадут зазря.

Низу потянул ее куда-то вправо и усадил почти насильно. Впрочем, ощутив под собой гладкое дерево лавки, Пан испытала облегчение. Руки, все еще обхватывающие ее плечи, исчезли. Испытав острый приступ паники, Пан попыталась найти в черной пустоте лиса. Ладонь, замотанная чуть влажным бинтом, обхватила ее пальцы.

- Это все Нариза, - тихо, немного виновато начал Низу. – Она принесла тебе яд, очень сильный, смертельный яд.

- Но я жива…

- Да. Тут была весьма необычная троица, я раньше таких никогда не видел: ворон с повадками сороки-воровки, весьма флегматичный волк и десятилетняя ведьма. Эта девчонка сумела оживить тебя, хотя по мне – это просто чудо, и ты должна радоваться, и сказала, что когда мы найдем противоядие, ты будешь в полном порядке.

- Что за противоядие? – как можно спокойнее спросила Пан.

- Не бери в голову. Кстати, я кое-что выяснил про стопу.

- Чудесно! Я на волосок от гибели, а он занимается историческими изысканиями!

Где-то в темноте и пустоте Низу негромко рассмеялся. Пан машинально прижалась к нему, кутаясь в тепло и аромат меда.

- Чего уж там, рассказывай, - вздохнула Пан, отодвигаясь.

- Стопа – камень, соединяющий две половины мира. Скорее всего, ведьма сейчас там, по крайней мере, там произойдет все самое интересное, когда стена рухнет. Она стала крепче.

- Я не вижу! – фыркнула Пан. – Так что поверю тебе на слово. Что будем делать? Сначала разыщем противоядие, а потом…

- Эм… - Низу замялся. – Все не так просто. Видишь ли, Панференце, нам нужно разыскать черный цветок мертвой невесты, а это – редчайшая редкость из всех возможных.

- Что?! – Пан подскочила на месте и едва не слетела с лавки, но по счастью, лис успел подхватить ее. – А что я буду делать до того, слепая, как крот?

- У кротов отменное чутье, и вовсе они и не слепые, - спокойно ответил лис. – Я о тебе позабочусь.

- Чудно! – Пан решительно вырвалась из его рук, поднялась, нащупала стол и держась за его край отошла подальше. – Заботься. Тем более что это твоя Нариза во всем виновата. И если противоядие не будет найдено, я самолично отправлю тебя на виселицу!

- Знаешь, иногда ты на нее похожа, - вздохнул оборотень. – Я Наризу имею в виду. Она никогда не составляет себе труда подумать, прежде чем говорить или делать что-то.

Он встал у нее за спиной, оперся о стол, рядом с ее рукой, и в воздухе запахло кровью.

- Я в любом случае не остался бы с ней, как я в любом случае позабочусь о тебе, Панференце Гирсоэл. И сейчас я пойду и найду что-нибудь из еды. Прямо за твоей спиной в двух твоих шагах лавка, длинна – четыре с половиной шага. За ней – в пяти шагах – дверь. У крыльца пять низких ступеней, перила с левой стороны, столбиков нет. Рядом с нижней ступенькой валун.

Послышались его тихие, осторожные шаги и негромкий скрип половиц. Пан медленно сползла на пол и закрыла лицо руками.

- Попробуй, разнообразия ради, побыть взрослым человеком, - бросил лис, видимо, уже стоя в дверях. – Я вернусь через несколько минут, а ты посиди и отдохни.

 

Глава шестнадцатая. Ночь незрячих

Плохо умирать ночью.

Плохо умирать

наощупь.

И. Бродский

Пан осторожно, медленно считая шаги, добралась до лавки, но, конечно же, пребольно стукнулась об нее голенью. Мир, погруженный в темноту, оказался куда страшнее, чем она могла себе вообразить. Не то, чтобы она вообще когда-либо задумывалась о слепоте. Сев и сложив руки на коленях – вообще стараясь занимать как можно меньше места, а в идеале свернуться в уютный плотный кокон – Пан попыталась сообразить, что же сделала маленькая ведьма, о которой рассказывал оборотень.

Десятилетняя девчонка смогла оживить человека, отравленного каким-то совершенно смертельным по словам Низу ядом. Конечно, стоит еще подумать, принимать ли на веру слова лиса, но все равно – любопытно. Тем более любопытно, что по стране, больше того, по Листерпигу, разгуливает еще как минимум двое дуухов: волк и ворон. Надо же! Пан никогда в своей жизни не встречалась с нелюдями, и на тебе! Трое за месяц. Нет, пожалуй, это уже перебор.

На нос ей упала мокрая капля. Машинально Пан подняла руку, чтобы смахнуть ее, а в следующую секунду хлынуло, как из ведра. Подружка оборотня не смогла выбрать лучшего момента для ливня! За спиной шутовки послышались торопливые шаги, и на плечи ей легли теплые руки.

- Пойдем, тут есть более-менее защищенное местечко, - сказал оборотень, поднимая ее с лавки. – Правда… там тесновато…

«Тесновато» - было весьма осторожным замечанием. Конечно, видеть ничего Пан не могла, но судя по тому, как проклятый оборотень к ней прижимался, это был кусок потолка локтя в полтора шириной. Естественно, дуух не пожелал мокнуть, несмотря на свои странные и весьма порочные связи с тучей.

- Мое имя значит «буря», а не «мокрая курица», - проворчал он на невысказанные Пан замечания. – Зато я нашел кое-что съедобное.

- Разорил курятник, добытчик? – хмыкнула Пан, пытаясь хотя бы собственными плоскими шутками вернуть себе бодрое состояние духа.

Запахло пряно – травами и медом. Лис взял шутовку за запястье, и вложил ей в ладонь что-то округлое и бархатистое.

- Яблоки. Дичка, конечно, так что наверняка будет кислятина. Но это лучшее, что можно найти в разрушенной деревне. Огороды здесь еще в худшем состоянии, чем сады.

Пан осторожно поднесла яблоко ко рту и разгрызла кожицу. Мякоть оказалась сочной и сладкой до особенной, осенней горечи. Шутовка облизнула нижнюю губу.

- М-м-м, - недурно. – Сорт «Королевская милость», что ли?

- Разбираешься в яблоках? – хмыкнул лис у самого ее уха.

- Не-а. я разбираюсь в королях, а у Злотана странное чувство юмора. Еще есть? – прикончив яблоко вместо с сердцевиной и косточками, шутовка протянула руку.

С негромким смешком лис положил ей на колени сразу несколько яблок и надкусил свое. Теперь здесь пахло настоящей осенью – дождем, уже начавшей преть листвой, яблочной кожурой и медом.

- Как ты думаешь, где мы? – тихо спросила Пан. – Я имею в виду, ты ведь живешь в Листерпиге…

- Хм… Знаешь, есть два престранных обстоятельства… - Низу откинул голову назад и прикрыл глаза. На самом деле по стене за его спиной текла вода, весьма неприятно капая за шиворот, но он не стал обращать на это внимание. На шутовку не льет, и ладно. – Знаешь… Ну, во-первых, эта деревня стоит разоренной уже лет тридцать. По идее, я должен ее знать, но… я в свое время обошел весь Листерпиг вдоль и поперек, но здесь точно не бывал. Это странность номер раз. А во-вторых: иллюзия, которую создала Нариза. Она была почти совершенна, я ничего не заподозрил! А Нариза, которую я знаю, не способна была на простейшее колдовство толком. Худшая из сакки!

- Из кого? – решила уточнить своеобразное оскорбление Пан.

- Сакки. Проще говоря, лисица, оборачивающаяся человеком.

- Напрашиваются два вывода, - Пан, раздумывая, неторопливо пережевывала яблоко, опять же не особо беспокоясь о косточках. – Либо твоей Наризе кто-то помог, либо она каким-то образом получила силу.

- В первом случае это должен быть амар – в смысле, человек, оборачивающийся лисом, если тебе вздумается спрашивать – из древнего рода и с огромным опытом, - Низу покачал головой, не сразу сообразив, что его собеседница этого жеста просто не увидит. – Нет. Такого я бы знал и мигом учуял, хоть в Дойбурге он сиди. А второй случай просто невероятен. Сила – это сила. Вы можете получить опыт, у нас же потенциал в принципе неизменен.

- Помнишь ту запись из книжки Эйслин? – Пан в задумчивости цыкнула зубом. – Если она каким-то образом заделалась универсалом, что мешает ей увеличить возможности Наризы?

- У людей и оборотней несколько различная физиология, - проворчал Низу. – Ходы и норы! Я и понятия не имею, возможно это, или нет!

Он подтянул колени к груди и уронил на них голову. Опять начали ныть обожженные руки, к тому же здорово колола рана на боку.

- Нам стоит отдохнуть, а потом подумать, как нам поступить дальше. Едва ли ты сможешь ехать на лошади теперь.

- Я и зрячей-то их боялась, - пробормотала Пан. – Может, лучше пешком?

- До Стопы? Дней пять пешего пути. А, учитывая, что ты теперь будешь спотыкаться через шаг…

- Спасибо, что обратил на это мое внимание! – огрызнулась шутовка, отодвигаясь.

Теперь и по ее плечу стекала холодная дождевая вода, припахивающая гнилым листом. Кажется, осень наконец-то решила заявить свои права на эту наиболее теплую часть Ландора. Пан услышала тихий, усталый вздох лиса совсем рядом, потом он пробормотал.

- Ходы и норы! Я понятия не имею, что нам делать, Панце!

* * *

Очень болели руки, несмотря на целебную мазь: видимо, прошло еще слишком мало времени. Низу сидел, обхватив колени, тупо смотрел на дождь, пытаясь разглядеть хоть что-то за его струями и мрачно размышлял. Оставаться надолго в заброшенной деревне нельзя, тем более – в такой странной. Идти пешком действительно трудновато, а дождь и вовсе путает все карты. Оборотень перевел взгляд на скорчившуюся в углу Пан. Она сидела почти в такой же, как и лис, позе, но выглядела впервые за все время их знакомства изможденной и напуганной. Глаза были беспомощно зажмурены, проку от них сейчас все равно не было. Оборотень протянул руку и ободряюще похлопал шутовку по плечу. Пан отодвинулась еще дальше, попав под дождь, капающий в пролом в потолке.

- Ладно тебе, не дуйся! Вымокнешь еще! – проворчал Низу, приобнимая шутовку за плечи.

Она прижалась к нему, все так же не открывая бесполезных глаз, и тяжело вздохнула. Медленно опускался вечер. Закат нельзя было разглядеть из-за туч, затянувших небо, солнца, естественно, тоже было не видно, но время Низу определил более-менее точно. Еще часов шесть до полуночи, следовательно, до мертвого часа – все девять. Однако, ощущение тревоги, иррациональной, а от того куда более пугающей, не покидало лиса. Он привык полагаться на свою интуицию, не менее острую, чем обаняние. Попытался поглядеть с границы, но там помимо стены появилась еще и дымка – густая, зеленоватая и наводящая на мысль о ядовитых испарениях болот.

- Здесь кто-то есть, - тихо сказала Пан. – Я слышу шаги.

Теперь и Низу услышал осторожные, мелкие шажки. Множества ног, притом. Выпустив шутовку из своих объятий, он поднялся на ноги, подошел к самой стене дождя и огляделся. Вернее, попытался оглядеться, потому что его верная подруга-буря на этот раз сыграла дурную службу. За сплошной пеленой дождя нельзя было различить даже силуэтов. И все-таки, там кто-то был.

- Проклятая деревня! – пробормотал Низу.

Оставалось только надеяться на везение и собственные силы. Он вернулся к Пан, сел так, чтобы в случае чего закрыть ее, и выставил вперед левую руку. Бинт, змеей оседая на пол, развернулся. По коже пробежал странный холодок предчувствия. Закололо пальцы.

- Поздравляю, - сказал вкрадчивый голос из-за стены дождя. – Она жива. Хотя, кажется, совершенно беспомощна.

- Нариза! – лис непроизвольно сжал руку в кулак, отчего ожег вновь закровоточил, и в воздухе сильно запахло кровью.

Она выскользнула из-за струй так изящно, словно всегда умела это делать. Правду сказать, сакки никогда не удавалось по-настоящему ладить со стихиями. К тому же, Нариза была в некотором роде крестницей засухи, где уж ей сладить с дождем.

- Удивлен? – лисица улыбнулась. – Ходы и норы! Ты столько кичился своим благородным происхождением! «Ах, я амар!» Смех, да и только!

- Нариза, - вздохнула Пан за спиной у Низу. – Мерзкий у тебя голосок, подруга.

- Пусть эта человечина заткнется! – приказала лисица.

Пальцы Пан вцепились во влажный рукав оборотня. Низу ободряюще похлопал ее по колену.

- Сейчас ты отдашь мне девчонку, ее хочет видеть повелительница, и пойдешь со мной, - отрывисто приказала лисица.

- Да? – брови Низу медленно поползли вверх. – Ну, признаю, ты создала неплохую иллюзию, ты сварила яд, ты пробралась к нам сквозь дождь незамеченной. Скажи, разве это дает тебе повод думать, что ты сладишь со мной?

Лисица не стала прибегать к физической силе – разницы в росте у нее с противником особой не было, однако же, Нариза была явно слабее – а просто сплела пальцы в замысловатую фигуру, заставляя струи воды изменить направление и хлестнуть оборотня и шутовку. Низу с изяществом увернулся, вскочил на ноги и задвинул настороженную Пан себе за спину.

- Не двигайся. Мы тут немножечко пошумим.

- Как скажешь, - пожала плечами шутовка и привалилась к стене, делая вид, что ничего не происходит.

* * *

Теперь ее мир состоял из звуков и запахов. Аромат яблок, меда и лекарственных трав, это стоящий совсем рядом оборотень. Горько-сладкий, несколько удушливый запах цветов – Нариза. А еще был запах дождя, прошлогоднего листа и крови. Звуки - шелест, свист, вздохи – сливались в сплошной клубок, и их уже нельзя было разделить. Пан не могла точно сказать, что же происходит, и это ее пугало. Потом ее запястье обхватили тонкие пальцы, влажные, липкие и горячие. Низу, без особого труда поняла она, вдыхая яблочный аромат. Обступающая ее вечная темнота на секунду показалась не такой страшной.

Лис потянул ее за собой, и Пан побежала, поддерживая одной рукой юбку и втайне радуясь, что та оказалась коротковата. В обычных столичных нарядах, согласно этикету закрывающих мыски туфель, она бы далеко не ушла.

- План такой, - на бегу шепнул Низу. – Ты сейчас применишь какое-нибудь гнусное черное заклинание, после чего мы со всех ног припустим прочь из этой деревни, потому что нравится она мне все меньше и меньше.

- А где я тебе возьму столько энергии, а? – поинтересовалась Пан, тяжело дыша. Бег в кромешной темноте дался ей нелегко.

Привалившись спиной к чему-то твердому, округлому и мокрому – скорее всего, к стволу дерева, она смогла наконец перевести дух. Пальцы Низу сжали ее плечо. Рука была горячая, влажная и липкая. За шиворот Пан помимо дождя потекла еще и кровь, ей же сильно запахло в воздухе.

- Поверь мне, я сейчас страшно зол, - ровным тоном сообщил лис. – Только не говори мне, что ты вообще никаких заклинаний не знаешь, кроме того убогого щита!

- Ну, вообще-то… - неуверенно пробормотала Пан. – Не сильна я в колдовстве.

Совсем рядом скрипнули зубы, пальцы еще сильнее сдавили ее плечо. Да, насчет злости оборотень был совершенно прав. Пан потянулась за волной раздражения, ловко подцепила ее – слепой колдовать оказалось значительно проще, чем зрячей. Представший перед ее внутренним взором образ был достаточно мерзким, это была отличительная черта всех черномагических фантомов.

- Ого, - уважительно хмыкнул лис. – Гадость какая.

- Надуюсь, эта гадость ее удержит, - устало пробормотала Пан. – Бежим, что ли?

* * *

Воображение шутовки было, очевидно, штукой весьма специфичной. По крайней мере то, что появилось рядом с ней среди струй дождя словно вышло из ночных кошмаров безумца. Существо это не имело определенного облика, вернее – меняло его ежесекундно, однако обладало огромным количеством клыков с которых капала ядовитая слюна и когтей, с которых в свою очередь капала кровь. Если Нариза еще не получила способность видеть сквозь иллюзии, эта гадость ее остановит хоть ненадолго.

Впрочем, в последнем Низу был почти уверен. В любом случае, у него уже появилось несколько любопытных мыслей о природе изменений, которые произошли с его знакомой сакки. Главным доводом «за» был тот факт, что оборотни вообще очень восприимчивы к иллюзиям магов, что в свое время уже дорого им стоило.

Схватив Пан за локоть, он побежал по главной деревенской улице, надеясь, что сюрпризы на сегодня окончены. Надеждам этим не суждено было сбыться, более того – они развеялись шагов через тридцать. Поперек улицы сидела на корточках троица существ, напоминающих их старого знакомца кошмара, но куда более безобразных. Внешне они совершенно отличались и были даже, наверное, симпатичными: один, тот что в центре, походил на меховой шарик нежно-голубого цвета, вода скатывалась с его меха, отчего тварь оставалась пушистой даже под проливным дождем; тот что слева напоминал тонкий ивовый побег, покрытый нежной корой, а на голове росло нечто, напоминающее узкие серебристые ивовые листья; правый был расплывчатым киселем, внушающим смутные опасения. Однако, у всех троих были глаза – огромные, безумные глаза, налитые кровью.

Резким движением Низу прижал к себе шутовку и выставил вперед левую руку, переплетая пальцы. Кровь закапала на землю.

{Это она}, - задрожал «кисель», и лис его прекрасно понял. – {Отдай нам девочку.}

{Она слепа!} – прифыркнул «шар».

{Хозяйка будет недовольна,} - согласился «ивняк».

- Ну, прям три головы в колодце! – хмыкнул Низу.

- Что тут происходит? – недовольно поинтересовалась Пан.

- Ничего особенного, просто по твою душу пришли… - лис ответил рассеяно, оглядываясь по сторонам.

Не стоило и думать, что можно сбежать через один из местных домов: они стояли в руинах, и незрячая Пан там просто поломала бы себе ноги. Летать он пока не научился. Тогда лис поднял глаза на троицу тварей и улыбнулся. Самый смышленый из них – средний – попятился. Его менее сообразительный товарищ-кисель попытался силой отнять у оборотня девушку. Улыбка лиса и неприятный блеск в его глазах тварь не насторожили.

Резкий удар когтей разодрал «кисель» надвое.

- По-хорошему разойдемся? – хрипло спросил оборотень.

- Надолго тебя не хватит, локау, - хихикнул отлетевший на приличное расстояние «шар». – Нам нужна только девчонка, ничего больше.

- Что происходит?! – ледяным тоном повторила «девчонка».

- Слушай, помолчишь, а? – куда более холодным голосом с оттенком угрозы спросил Низу. – Меня ведь и вправду надолго не хватит. Тут приятели нашего с тобой кошмарика пожаловали.

- Черт… - пробормотала Пан, благоразумно прячась за спину защитника.

Низу медленно размял пальцы на обеих руках и поднял глаза – совершенно лиловые, с жутковатыми огненными искрами на радужке – на своих противников. Разодранный в клочья «кисель» скулил в сторонке, силясь собраться, но удар, похоже, был для него слишком силен. Шар поигрывал электрическими искрами. Третий задумчиво отмерял нечто, похожее на плеть.

* * *

Вцепившись обеими руками в куртку лиса, Пан прислушалась. Где-то за шумом дождя копошилось нечто опасное, враждебное и вполне способное уничтожить и ее и оборотня. И они пришли, чтобы забрать ее, бедную королевскую дуру. И они, совершенно очевидно, расстроились, что она слепа. Опять глаза.

Глаза.

Пан медленно разжала пальцы.

- Низу, не надо. Я пойду с ними.

Оборотень быстро обернулся, и его длинные мокрые волосы хлестнули шутовку по лицу.

- Прости?

- Я пойду с ними, Низу. Эйслин я слепой не нужна, значит, сначала она вернет мне зрение.

- Ага, а потом неожиданно появлюсь я и спасу тебя из лап чудовищ? – с сарказмом поинтересовался лис. – Не выйдет!

{А я бы на твоем месте согласился}, - прошелестел один из нападающих. Кажется, он в тот раз говорил первым. – {Хоть ты и амар, притом – весьма сильный, но ты ранен, а значит не справишься с тремя. Пора уже привыкнуть к мысли, что твое время прошло. Все вы: маги, оборотни, ленлорды, род этих некрофилов – пустые пережитки прошлого.}

- Некромантов, - машинально поправил Низу. Его руки крепко обхватили Пан за талию. – Это исключено. Ты с ними не пойдешь.

Пан наугад ударила его пяткой, видимо, попала по ноге, потому что лис ойкнул.

- Самое важное сейчас – вернуть мне зрение и найти решение проблемы.

Выпутавшись из его объятий, она сделала шаг вперед.

* * *

Удар сзади по затылку не позволил Низу поймать упрямую шутовку. Держась за голову он обернулся и увидел Наризу. По лицу лисицы стекала кровь, сочась из рассеченного лба. По ее взгляду довольно легко было понять, что долго она не протянет. «Шар», «кисель» и «ивняк» уже исчезли, прихватив с собой Пан и бросив лисицу на произвол судьбы. Низу беспомощно посмотрел на свои окровавленные руки.

- Стопа, - тихо сказала лисица. – Ты выиграл, так что я скажу тебе о Стопе. Нас ильгирм.

Низу медленно обернул руки бинтами, не поднимая глаз на Наризу.

- Я надеялась, что все будет хорошо. У тебя с этой ведьмой ничего не получиться, ведь так? У вас детей-то быть не может!

- Я, знаешь, как-то не планировал пока зайти настолько далеко, - спокойно заметил лис, едва уловимо морщась от боли. По правде говоря, уйдя с этой троицей, Пан спасла ему жизнь.

- Я расскажу тебе о стопе и хозяйке, потому что Руден двести лет назад служили Малкиркам, - продолжила Нариза, опускаясь на покосившиеся ступени крыльца.

- Очень трогательно.

- Хозяйка хочет запечатать грань. Тогда через некоторое время ее прорвет, и эта страна погрузиться в хаос. Хозяйка в этом хаосе сможет установить свой порядок. Она обещала, что Руден вернуться на свои земли.

- Это наши земли, если уж восстанавливать историческую справедливость, - проворчал Низу. – При чем тут Стопа?

- Находясь там можно достроить или разрушить стену, - Нариза пожала плечами. – Погрузиться в транс, ну а дальше – все, как обычно. Даже эта маленькая ведьма сможет. Если ты поторопишься, то еще успеешь остановить хозяйку. В конце-концов, чтобы взойти на камень она должна стать канзарой, а прежде – вернуть зрение девчонке и забрать ее силу.

- Где сейчас эта «хозяйка»? – спросил Низу. К нему вернулась прежняя деловитость, к тому же тучи рассеялись, выглянула луна и окрестности сразу стали видны значительно лучше.

- Я не знаю. Она дала мне силу, но не свое доверие, - спокойно ответила лисица. - А теперь, локау, добей меня.

- Что, сама не помрешь, что ли? – фыркнул Низу. – Еще увидимся, оддо.

Внимательно изучив свои ладони, он обернулся лисом и юркнул в темноту.

* * *

Они прошли по самой грани – опасное путешествие, тем более, когда нельзя его контролировать. Пан не смогла бы сказать, как она определила это: может, из-за запаха, который всегда присутствовал здесь, в междумирье – припахивало пылью и землей, и многими другими вещами, напоминающими о смерти и времени. А еще здесь всегда дул ветер, и дул он «наоборот», как будто рождался из предметов. Учитель Парран рассказывал, что некоторые наиболее талантливые в управлении канзарой люди выворачивались наизнанку, становясь частью изнаночного мира, но ни к чему хорошему это не привело. Пан, казалось, давно уже привыкла, и легко и спокойно ходила по призрачной границе, но теперь, в кромешной темноте испугалась по-настоящему. Поэтому, когда вывалилась обратно, в нормальный, реальный мир, испытала облегчение.

Пахло мукой, влажными камнями, мохом, который обычно растет в подвалах старых зданий. И звуки были соответствующие: где-то капало и журчало, и шаги раздавались гулко.

- Здравствуй, девочка, - сказала Эйслин.

Пан повернулась на голос.

- Почему она… она, что, ослепла?! – в голосе ведьмы послышалась плохо сдерживаемая ярость.

- Это все вина лисицы, - пробормотал один из провожатых шутовки. – Не наша, госпожа.

- Плевать! – послышался свист и короткий всхлип.

Пан ощутила дрожь ее спутников. С одним из них явно случилось что-то плохое. Потом зашелестела мягкая, но тяжелая ткань, и на плечи шутовке опустилась чья-то горячая рука. Ощущения от этого прикосновения были просто омерзительны. Тонкие сильные пальцы, оканчивающиеся заостренными длинными ногтями, сдавили плечо у самой шеи, заставляя повернуть голову. Вторая рука вцепилась шутовке в подбородок. Из царапин, оставленных ногтями, потекла теплая кровь.

- Так-так… а, ну это поправимо. Как ты думаешь, Панференце Гирсоэл, твой принц на белом коне сможет найти противоядие?

- О чем вы? – Пан старательно изобразила недоумение, что в обступающей ее кромешной тьме было не так уж сложно.

- Видишь ли, какая досада, девочка, - проговорила Эйслин задумчиво. – Мне нужны твои глазки, но ты сейчас слепа. Значит, для начала нужно приготовить противоядие, а травничество, как выяснилось, нельзя получить, как дар управлять огнем, или водой. Вот ведь забавная шутка: оно или есть, или его нет…

- Это называется «опыт», - услужливо подсказала Пан. – Почему вы думаете, что Низу принесет мне это противоядие?

Эйслин рассмеялась, весьма неприятным, трескучим смехом, больше подходящим древней старухе, а не сорокалетней женщине.

- Вы – пережитки прошлого – сохраняете глупые, наивные иллюзии.

- А вы, значит, человек будущего? – осторожно поинтересовалась Пан. – Не понимаю я, чего вы добиваетесь.

- Получу твою силу и воспользуюсь ей. Знаешь, девочка, в этом мире не так уж много канзар, тем более – хороших.

- Это от недостатка воображения, - предположила Пан.

Пальцы ведьмы наконец разжались, вновь зашуршала ткань.

- Все, что нам остается, таким образом, это дождаться оборотня. Мне будет приятно с ним пообщаться.

Ее руки вновь пришли в движение – они колыхали воздух, как лапки гигантского тарантула, Пан ощутила себя мухой в липкой паутине. Тонкие пальцы коснулись голой кожи шутовки и сорвали цепочку с гильдейским знаком и лисьим медальоном. Пан коротко ойкнула.

- Это я заберу себе, - усмехнулась где-то в кромешной тьме Эйслин.

* * *

Низу согнулся пополам от резкого удара боли. Затаившаяся на долгое время в костях, она вновь выбралась и принялась грызть его и без того напряженные нервы. За последние несколько дней он и думать позабыл о медальоне, и вот теперь металлическая бляшка вновь оказалась в когтях ведьмы. Оборотень видел это как наяву: ведьма в личине вертит медальон в своих длинных, похожих на какие-то чудовищные бледные личинки, пальцах; пытается переломить пополам. Один раз ей это уже почти удалось. Не было никаких гарантий, что теперь лису опять повезет.

Нужно как можно скорее вытащить оттуда Пан, - решил оборотень. – А для начала, выяснить, где же ее, собственно, держат.

Кажется, один раз Панце обмолвилась о кошмаре – Кцацррене – которого она послала на поиски ведьмы. Лис понятия не имел, как же ему вызвать сюда назойливую тварь, но по счастью, Кцацррен оправдал эпитет «назойливый». Он появился из дождя, как будто соткался из его капель, приземлился на плечо лиса, все еще ноющее после неудавшегося аутодафе и крушения часовни, и растянул свой жуткий тонкогубый рот в почти дружелюбной усмешке. Оставалось только гадать, как ему это удалось. Впрочем, в ночной твари было нечто, наводящее на мысль о болонках с розовыми бантиками на шеях. Может статься, королевская дура на всех мужчин действовала одинаково – уродующе. По крайней мере, за собой Низу стал замечать престранное поведение.

- Привет, Кцацррен, - устало сказал он.

- Хорошая погодка, - улыбка твари стала еще шире. – Знаешь, такими дождливыми ночами людям частенько снятся чудесные, мрачные-премрачные кошмары. Думаю, ты мог бы обеспечивать мне такую забаву хоть каждую ночь, а, лисик?

Низу показал кошмару левую руку, кое-как замотанную окровавленными бинтом и украшенную пятью острыми, слегка загнутыми когтями.

- Понял, понял я, - проворчал Кцацррен. – Чего тебе нужно?

- Панце говорила, что отправила тебя на поиски ведьмы. Нашел?

- Вхмари? – кошмар ухмыльнулся. – А как же. Проще простого. Она так тянет из людей силу, что по одним только ночным видениям ее можно отыскать. Кстати, это не так уж далеко отсюда: ну, может, денек потратишь быстрого бега. Темный, чудесный такой лес, а в нем на кой-то мрак заброшенная мельница. Вас, что, тянет на мельницы?

- Вроде того, - рассеяно кивнул оборотень. – Мельницы, кузницы и стеклодувные мастерские. Окажи мне еще одну услугу, Кцацррен.

- Мда? – кошмар перепрыгнул оборотню на голову и свесился вниз, так что глаза обоих оказались на одном уровне.

Радужка оборотня вновь сменила цвет, став пронзительно-желтой. Кошмар ойкнул.

- Предупреждать же надо!

- Мне нужно найти лармас. Особенный лармас, где росла бы черная мертвая невеста.

- Я травы искать не мастак, - пожал плечами Кцацррен.

- Верно. Поэтому, пока я ищу цветок, ты отправишься к вхмари, найдешь там Пан и приглядишь за ней.

Кошмар закатил глаза. Когти сверкнули, когда лунный луч мелькнул в разрыве туч.

- Хорошо, хорошо, - покладисто согласился кошмар. – Только не кипятись.

* * *

В комнате, куда привели Пан, пахло сыростью и мукой. А еще здесь была паутина, на которую постоянно натыкались ее руки, и пауки, омерзительно перебирающие лапками по ее голой коже. Шутовка прижалась к сырой стене, обхватила колени и спрятала лицо во влажной ткани. Запах – травы, яблоки и, отчего-то, молоко – напомнил ей о Низу. В этот момент Пан сообразила, что опять подставила лиса: Эйслин отняла медальон, значит, жизнь оборотня в опасности. Шутовка сжала голову руками и глухо застонала.

- Проклятье! Проклятье! Что…

- Да, вот оно я, - согласился знакомый голос, и ее волос коснулась тонкопалая рука.

- Кцацррен? – Пан вскинула голову, хотя особого смысла в этом не было.

- Он самый. Ты, вижу, развлекаешься.

- Где я? Что с Низу? Что ты тут делаешь?

Кошмар издал несчастный, утомленный вздох.

- Ты на заброшенной мельнице в глухой чаще. Знаешь, как в этих страшилках? «В черном-черном лесу, на черном-черном дереве», ну и так далее. Оборотень отправился на поиски какого-то лармаса, а меня послал за тобой приглядывать.

- С ним все в порядке?

Кцацррен хихикнул.

- А что с ним будет-то? Честное слово, я бы больше беспокоился о своей судьбе. Не уберегла глазки?

Пан спрятала лицо в коленях и сдавленно выругалась.

 

Глава семнадцатая. Мертвая невеста (продолжение)

Несмотря на свои сравнительно небольшие размеры, лиса – даже хромая на две лапы – животное шустрое. Так что Низу не понадобилось суток, чтобы добраться до заброшенной мельницы, он был там уже после полудня. Впрочем, он немного сжульничал и воспользовался Тропой. Здесь, в непосредственной близости от Стопы, стены не было. Скорее всего, чтобы поставить ее в таком зыбком и ненадежном месте, понадобилось бы нечто действенное и неприятное, вроде кровавой жертвы. Мельком и издалека изучив камень, Низу принялся за поиски подходящего лармаса. Логика была обезоруживающей: в землях, некогда принадлежащих сидам, непременно произрастает всякая дрянь, в том числе и полезная. А зыбкость, вызванная неудавшимся «замковым камнем», могла быть отличной подкормкой для редкостей, вроде той же мертвой невесты.

Обернувшись человеком, Низу нашел укромный уголок, где смог перебинтовать руки и внимательно изучить содержимое своей сумки. На дне обнаружилось искомое – маленький пузырек, с плотно притертой корковой пробкой, помеченной зеленой краской. Внутри, за немного мутным стеклом лежала спираль какой-то зеленовато-серой лозы. Вытащив пробку зубами, оборотень опасливо вытряхнул растение на ладонь. Из всех паразитов ягора была самой ядовитой и самой любопытной.

Оборотень прекрасно сознавал, что может обойти с ягорой хоть всю округу и найти даже сотню травных полян, но так и не разыскать нужного цветка. Может, даже к лучшему было бы Панце оставаться слепой: так она была ведьме без надобности.

Низу посмотрел на побег лозы, извивающийся, как червяк.

Если Панце будет без надобности, ведьма ее просто убьет. Или же Панце, если к ней не вернется зрение, убьет лиса. И то, и то – перспектива безрадостная одинаково.

Ягора задрожала у него на ладони, на одном из ее изгибов проклюнулась почка, начавшая стремительно расти. Секундой спустя на лозе раскрылся ярко-оранжевый цветок с девятью округлыми бархатистыми лепестками. Низу опустил глаза к земле, поддел ногой тонкий черепок с фрагментом изогнутой ручки, оставшийся от какого-то кувшина и процедил:

- Сиды!

Сейчас это явственно ощущалось в воздухе: пахло колдовством. Им просто-таки воняло, и подобное можно было встретить только в поселениях беспокойного народца холмов, в их заброшенных поселениях и просто в тех местах, на которые сиды положили глаз. Правду сказать, Низу их терпеть не мог: будучи по сути своей дальше всего от людей, сиды тем не менее великолепно приспосабливались к любой ситуации. Из всех дуухов, скрывающихся сейчас под личиной почтенных горожан и селян, сидов в Ландоре было больше всего. А еще – они приносили несчастья, молоко действительно скисало, а молодые юноши и девушки теряли голову от чудесных голосов «дивного народца». Древние легенды врали только в одном: способности к магии у сидов были специфические, или же им не хватало усидчивости. Так или иначе, от сделанных ими вещей стоило держаться подальше.

Низу зашвырнул осколок кувшина в кусты, брезгливо отряхнул руки и огляделся. Либо ягора среагировала на лармас – хотелось бы – либо сиды здесь жили очень долго. Впрочем, они тоже активно пользовались травными полянами, потому как болели не реже людей и оборотней, да и жили немногим дольше. Скажем так, сиды просто не обращали внимания на смерть.

Внимательно обойдя опушку и изучив попадающиеся то тут, то там обломки рухнувшей цивилизации – в большинстве случаев мусор, выкинутый еще тогда, когда где-то здесь проживала процветающая деревушка «дивного народца» - Низу углубился в лес. Ясень, рябина, дуб – деревья, которые при Ловрах активно использовались в колдовстве. Раскидистый тис, под которым не может выжить ни одно растение, у его корней, конечно же, приютился десяток румских грибов. Все это вызвало невольную ностальгию по тем временам, когда жив был еще дедушка-Малкирк, каждую пятницу перед рассветом уводящий внука в такой же вот лес, чтобы показать травы, лекарственные и ядовитые растения и всевозможные диковины. К сожалению хитрый старый лис позабыл поделиться с внуком верным способом поиска мертвой невесты, хотя наверняка знал такой. С другой стороны, во времена молодости Йоера Малкирка эти цветы росли практически повсюду. Сейчас Низу не отказался бы от вороньей способности управлять временем, чтобы вернуться на пару сотен лет назад.

Углубившись в лес, оборотень утратил ощущения направления, что было по меньшей мере странно. Обычно он мог без труда указать стороны света, хоть волчком его раскружи. Привалившись в стволу березы, Низу понюхал воздух. Колдовством несло здесь сильнее, чем где бы то ни было. Приглядевшись повнимательнее, лис разглядел под ногами очертания стен. Здание словно обстраивало деревья, делая их частью архитектуры – тоже любимая забава сидов, искренне полагающих, что они живут в единении с природой. Выращивать себе на дома гигантские тыквы и грибы, также забава вполне в их духе. На одном из камней, полузасыпанном сухими прошлогодними и позапрошлогодними листьями, еще сохранилась резьба, сладострастно изгибающийся растительный орнамент. Присев на корточки, Низу смахнул листья и, сощурившись, изучил резьбу. Среди изгибов веток и узких листьев – в качестве основы орнамента был взят соловьиный виноград – можно было разглядеть буквы языка сидов. В них тоже было что-то, напоминающее об изгибающихся лозах, вычурное, нарочито-изящное. Даже вязь языка оборотней не производила такого двойственного впечатления. Это было одновременно и красиво и отвратительно в своей физиологичности.

Наклонив голову к плечу, Низу прочитал надпись, шевеля губами, потом еще три раза перечитал. Гхавейл. Лис выпрямился, сунул руки в карманы и засвистел. Главное теперь, удачу не спугнуть. Гхавейл, оранжерея!

Обойдя стены по периметру, Низу нашел место, где, скорее всего, должна была располагаться дверь. Сиды строили свои оранжереи, как грандиозные многокомнатные сооружения; чаще всего огораживали довольно высокими – метра по три с половиной – стенами участки леса, после чего подсаживали к уже имеющимся деревьям и кустарникам различные редкости. Честно говоря, лис должен бы был и раньше сообразить, что это гхавейл: неподалеку от стены, рядом с низенькой сосной росло миртовое дерево, чуть поодаль – лавр, серебристая рябина, которую несколько сотен лет назад стали завозить из имской империи.

Начало темнеть. Низу съел завалявшееся в сумке яблоко и продолжил свои поиски, уходя все дальше в лес вдоль резных стен. Слов в кое-где сохранившемся орнаменте больше не встречалось, но и без этого было ясно, что лис на правильном пути. Где-то здесь, в провонявшем магией лесу, в огромной оранжерее должен находиться лармас. И быть того не может, чтобы сиды не посадили в своем гхавейле мертвой невесты.

Лис вышел на лармас в тот самый момент, когда солнце окончательно скрылось за горизонтом, и потухли последние оранжевые лучи. Низу с наслаждением втянул в себя свежий и тонкий запах лармы, самой настоящей лиловой лармы, покрывающей стволы поваленных берез. Конечно же, здесь был и черный дуб, полностью оправдывающий свое название. Он был черный, как печная сажа, того сорта черного цвета, который поглощает всяческий свет. Это был кромешно-черный дуб, а на одной из его веток рос цветок. На черном лепестке поблескивала, несмотря на сумрак, капелька росы. Низу рухнул на колени, запустил пальцы в волокна ларма и облегченно выдохнул. Даже дедушка видел черную мертвую невесту всего трижды в своей жизни, и во всех трех случаях набредал на цветок совершенно случайно. А Низу нашел его, нашел сам! Хотя, тут, конечно сыграло свою роль везение и – проклятущие сиды с их оранжереей.

Поднявшись на ноги – ларма как нельзя кстати уняла боль в обожженных руках – Низу сунул за пазуху несколько пучков мха, про запас, так сказать, и осторожно подошел к дубу. Обошел его по краю, медленно ступая по подушке лармы и утопая в ней по щиколотку. С одной стороны дуба рос черный цветок, с другой – белый. Вернее, обладающий нежным желтоватым цветом слоновой кости.

- Прелесть какая! – ухмыльнулся лис.

Он протянул дрожащую руку и коснулся кончиками пальцев диковинки. Пожалуй, за один такой цветок, по сути своей весьма невзрачный – черные тюльпаны выглядели эффектнее – ему могли дать на столь же черном рынке тысяч тридцать-сорок, а то и все пятьдесят. Подумать только, какая это толстая пачка ассигнаций, украшенных портретом болезного Божары IV с гравюры Рудольфа Порьета!

Низу бережно снял цветок с ветки и пристроил у себя на плече. Воздушные корни мертвой невесты крепко уцепились за ткань. Сделанная в незапамятные, еще ловровы времена, куртка, кажется, пришлась растению по вкусу. Нежно погладив лепестки белого цветка, лис покинул лармас и отправился на поиски мельницы.

* * *

Пан так и сидела, обняв колени руками, и прислушивалась к едва слышному капанью воды. Наверное, прошел уже целый день. Она не особенно задумывалась о времени, оно просто тянулось, и тянулось бесконечно долго и уныло. Кцацррен был занят какими-то своими очень важными делами, слышны были только его тихие шаги то в одном, то в другом углу. Впрочем, в кромешной темноте, сопровождающей Пан, сложно было сказать что-нибудь о месте, в котором шутовка оказалась. Эйслин больше не появлялась. В какой-то момент этой удручающей вечности шутовке стало по-настоящему скучно. Она подумывала уже поменять позу в качестве развлечения, как кто-то тронул ее за рукав.

- Гляди-ка, твой ухажер, - хихикнул у самого уха кошмар.

- Издеваешься, да? – взвыла Пан, в последние часы болезненно реагирующая на слова «глядеть», «смотреть» и тому подобные.

- Лучше отвлек бы ведьму, - протяфкал недовольной голос.

Ответа кошмара не последовало, но, видимо, он убрался. Руки Пан коснулось что-то шершавое, теплое и слегка влажное. В нос ударил запах крови.

- Ты как? – тихо спросил Низу.

- Нормально, - будничным тоном шепнула шутовка. – Кажется, я тут совсем отсырела, я ничего не вижу, а в целом – нормально.

- Я тоже ничего не вижу, - спокойно ответил лис. – Тут темно, хоть глаз выколи. Судя по запаху, мы в погребке, хотя зачем мельнице такой погреб?.. жернова что ль хранить?

- Эйслин забрала твой медальон, - вспомнила вдруг Пан. Слова ее прозвучали непривычно-виновато.

Где-то совсем рядом лис устало вздохнул.

- Я уже понял… Прорвемся.

- Знаешь, а, наверное, хорошо, что я сейчас слепа, да? – тихо спросила шутовка, протянув руку и пытаясь наощупь найти оборотня. Низу поймал и сжал ее пальцы. – Ведьме зачем-то приспичило стать канзарой.

- Все дело в Стопе. С нее можно либо окончательно поставить стену, либо – разрушить ее, но сначала нужно выйти на границу…

- Стоп! – Пан тряхнула головой. – Ты хочешь сказать, что если я верну себе зрение и воспользуюсь этим камнем, то смогу исправить весь тот кавардак... Та-ак, что ты еще тут делаешь? Марш на поиски противоядия!

Лис хмыкнул, обнял ее за плечи и слегка встряхнул, словно надеялся вытрясти весь этот лихорадочный энтузиазм.

- Исключено. Ты хоть понимаешь, сколько энергии это потребует? Тебе все равно придется пользоваться своим – черным – источником, тут понадобиться небольшая, но кровопролитая война, чтобы ты без потерь разрушила стену. Творения сидов отличаются крайней неустойчивостью. Даже не думай соваться в это дело! Для того чтобы сладить с камнем, придется, наверное, приносить кровавые жертвы. Исключено, что это будет твоя кровь!

Пан фыркнула, выражая свое сомнение.

- И что прикажете делать, господин полководец? Скажи честно, что тебе просто лень искать для меня это растение.

- Ходы и норы! – хмыкнул Низу. – Честное слово, лучше бы ты онемела. Просто, я не хочу, чтобы ты пострадала. Еще больше, имею в виду. Если уж кому и идти к Стопе, так это мне.

Пан скептически хмыкнула.

- Полагаешь, у тебя получится?

В этот момент послышался лязг дверного засова. Липкие пальцы еще сильнее сжали ладонь Пан.

- Веди себя так, словно меня нет, ладно, - шепнул Низу, почти касаясь губами ее уха.

Дверь распахнулась, прошелестела по полу длинная накрахмаленная юбка. Наверное, ведьма присела, потому что лицо шутовки обожгло несущее аромат пепла и пыли дыхание.

- Пойдем со мной, - спокойно сказала Эйслин. - Я хочу тебе кое-что показать.

Пан взвыла от злости, ведьма усмехнулась негромко, взяла шутовку за запястье и потянула за собой. В последнюю секунду Пан показалось, что кто-то ласково коснулся ее волос.

Далеко идти не пришлось. здесь было так же сыро, но уже от недавно прошедшего дождя, и очень свежо. Пан привалилась к стволу дерева, цепляясь за его гладкую слегка бархатистую кору. Осина. Вновь что-то коснулось ее волос, и голос отца печально проговорил:

- Здравствуй, дорогая.

- Папа?

Пан протянула руку, надеясь поймать ускользающее приведение.

- Ничего не выйдет, - спокойно сказала Эйслин. - Здесь только его дух. Нечто по определению бесплотное. Если ты хочешь вернуть отца живым и здоровым, сотрудничай со мной.

- Как? - ровным голосом, каким разговаривают с безумцами и нашкодившими детьми, спросила шутовка. - Я слепа, если ты еше не заметила.

- Прикажи своему оборотню проявиться и отдать противоядие. Время уходит. Еще немного, и я вынуждена буду причинить тонко организованной душе Герна боль.

- Ты не посмеешь! - рявкнула Пан. - Ты не сумеешь! Ты...

- Конечно, причинить боль душе очень сложно. Но, - тут Эйслин взяла хорошо выдержанную трагическую паузу. - Можно причинить боль телу. Связь между ними еще очень сильна...

- Прости, Панце, - вздохнул где-то совсем рядом Рискл.

- Я наткнулась на них - на Рисклика и тело - в нескольких шагах от моего леса, - улыбнулась где-то во мраке Эйслин. - Ну так что?

Пан сильнее прижалась к стволу дерева. Совсем рядом тяжело вздыхал отец и тихо оправдывался Рискл. Шансов вывернуться не было, очевидно.

- У тебя есть еще пара часов на раздумья, - сказала ведьма, беря Пан за локоть.

Судя по всему, они опять вернулись в тот же проклятый подвал: все так же пахло сыростью, плесенью, мокрым камнем и мукой. Пан опустилась на пол, ощупывая левой рукой влажную стену, потом обхватила колени и ткнулась лицом в юбку. Ткань тоже здорово воняла плесенью.

- Интересно, а откуда у этой, как говорит кошмарик, вхмари метка ловцов душ? - спросил лис.

Пан не стала поднимать голову. Видеть она все равно не могла, но присутствие оборотня и без того ощущала остро. Запахло яблоками, теплая рука погладила шутовку по спине.

- Нам придется действовать, - сказал Низу. - Я пойду к камню, тебе надо будет задержать эту ведьму.

- Что ты задумал? - спросила шутовка, не отрывая лица от отсыревшей ткани.

Лис похлопал ее по спине и легкомысленно усмехнулся.

- О! Ничего особенного. Даже говорить нечего. Единственное, мне не должны помешать, так что вхмари ты возьмешь на себя, лады?

Пан поймала его руку.

- А ты, значит, пойдешь к Стопе, возляжешь на каменюку, как овечка и картинно принесешь себя в жертву? Герой хренов!

Она постаралась до боли сжать лисью ладонь, но оборотень ловко выдернул руку.

- Выше нос, Панце.

Шутовка фыркнула, выражая свое крайне отрицательное отношение к чужому глупому геройству.

Теплая рука обвилась вокруг ее шеи. Шутовка почувствовала на лице чужое дыхание. Вкрадчивый голос Низу тихо шепнул ей в самое ухо: "Нас схоал".

- Что? - переспросила Пан.

- Поклянись, что послушаешься меня.

- Вот еще! - Пан попыталась вывернуться, но руки держали ее крепко.

- Поклянись, - очень серьезно повторил лис. - Понимаю, для человека клятва оборотня ничего не значит, но она важна для меня. Так что...

- Ну? - хмуро спросила Пан. - Что я должна сказать?

- Нас схоал. Этого достаточно. Поверь, это важно, - в голосе оборотня на какую-то долю секунды промелькнули жалобные нотки. До носа шутовки донесся легкий запах крови.

- Хорошо, - сказала она и покладисто добавила, - нас схоал. Доволен?

- Вполне, - голосу Низу вернулась прежняя жизнерадостность. - А теперь сиди здесь и будь умницей.

Пан попыталась встать. Оборотень мягко, но настойчиво сжал ее плечи, принуждая девушку оставаться на месте. У его губ тоже был яблочный, осенний вкус. И все тот же железистый привкус крови - это его левая рука скользнула по щеке Пан. Оторвавшись от ее губ оборотень легко вскочил на ноги, о чем сообщил негромкий плеск воды, и строго повторил:

- Нас схоал. Ты поклялась.

Шаги смолкли. Пан так и сидела, вцепившись обеими руками в подол юбки, лицо горело - можно подумать, впервые в жизни целовалась! - веки дрожали. На коленях лежало что-то тяжелое. Ощупав предмет, еще не до конца пришедшая в себя Пан сообразила, что это бутылка. Пробку пришлось вытаскивать зубами. В нос ударил резкий химический запах противоядия. Шутовка беспомощно опустила руки и уронила голову на грудь.

 

Глава восемнадцатая. Жертва

Красное солнце, солнце безумья

всходит

над головой...

Рада и терновник

Зрение возвращалось рывками. К тому моменту, когда Пан, подтянувшись на руках, вылезла из подпола, глаза как раз начали различать очертания предметов достаточно четко, чтобы она смогла увернуться от нападающего уродца. Разглядеть его толком шутовка не успела, потому что предпочла выскользнуть на грань. Это удалось ей удивительно легко, вещи тотчас же приобрели четкие очертания и специфическую окраску. А еще Пан смогла разглядеть за стеной Рискла и Эйслин. Оставалось только выясить, обладает ли ведьма пограничным зрением хоть в какой-то степени, или опасаться нечего. Подобрав с земли камень - встречающийся только на границе кремень, искрящий при соприкосновении с воздухом реального мира - шутовка кинула его в Эйслин, как кидают гальку на водную гладь. Миниатюрной каметой, оставляя за собой горящий след, кремень пролетел по воздуху и упал прямо на подол белого платья ведьмы. Та огляделась, тщательно скрывая растерянность. удар она ощутила, это точно, но ни камня, ни Пан не видела. Значит, сладить с ней будет просто, и, скорее всего, шутовка еще успеет остановить гаденыша-оборотня, которому вздумалось совершить эффектное самоубиство.

Прижав ладони к груди чуть понижу ключиц, Пан прикрыла глаза, скользнула чуть дальше от границы, все еще опасно на ней балансируя, и попыталась изменить окружающий мир. Подул ветер, горячий, как в пустне. удовлетворенно ухмыльнувшись, шутовка проскользнула мимо ведьмы и плечом толкнула Рискла.

- Закрой глаза, - шепнула она. - И не раскрывай их ни в коем случае! Еще лучше, ложись на землю и закрывай голову руками.

Черному хватило ума промолчать. Веки его медленно опустились, что вызвало у Пан еще одну ухмылку. Ощущение власти над людьми, которое давала магия, никогда ее не пьянило, но сейчас шутовка ощутила что-то близкое к эйфории. Власть над магами куда привлекательнее.

Все еще не отнимая рук от груди, Пан переплела пальцы и попыталась вообразить нечто действительно чудовищное. Сила канзары была ограничена человеческим воображением, но уж на последнее шутовка пожаловаться не могла. Она позволила своим мыслям течь в произвольном направлении. Эфекта своих действий Пан видеть не могла - хотя могла предположить, что происходит в реальности, но только предположить - однако судя по нервозным движениям Эйслин, действия шутовки увенчались успехом. опустив наконец руки и стиснув кулаки, Пан подкралась к ведьме со спины. Эйслин резко обернулась, защищаясь.

- Вот вхмари! - ругнулась шутовка.

Эйслин умудрилась, даже не видя, схватить Пан за ворот рубахи, и - поскольку была выше - слегка приподнять. Силы в ведьме было, по всему, немеряно, и притом неженской. На шутовку из прорезей маски уставились дикие глаза.

"Личина безликой", - всплыл в голове Пан ленивый голос Злотана. Его величество в тот момент чувствовал себя лучше обычного и изволил завтракать на природе, а точнее - в оранжерее. Пели экзотические птички, свезенные на потеху болезненного правителя Ландора со всех концов земли; особенно надрывался чейнский соловей, обладающий, надо сказать, сильным и мерзким голосом, невзрачный, и невесть за какие заслуги прозванный "королевской птицей". Злотан полулежал в огромном плетеном кресле, кутаясь, как старуха, в вязаную шаль, пил своеобычный травяной отвар, прописанный лейб-медиком и просвящал свою шутовку. Это он чрезвычайно любил: делиться своими энциклопедическими знаниями.

"Личина безликой", - вещал король, - "это, дорогая моя, одна из жемчужин нашей коллекции. Видела у Леуты такую маску, вроде фарфоровой? Классическая "volto". Кстати, она никакая не фарфоровая, а из кости какого-то давно вымершего чудовища. Чем полезна? Ну, честно сказать, я не могу вспомнить ни одного действительно полезного чара... Она увеличивает каким-то образом физическую силу человека, снимает некоторые ограничения его магичесих способностей, делает его неуязвимым для мороков и иллюзий... Что еще..."

В этот момент короля, помниться, прервал тот самый проклятущий лейб-медик, а после к этому разговору не возвращались. Теперь Пан смотрела на чар, который, вообще-то, должен был находиться в хранилище под крылышком у леди Леуты и в полной мере ощущала, что значит "увеличивает физическую силу человека". Воротник давно уже трещал, а ноги шутовки почти оторвались от земли. Совершенно отстраненно - все-таки Пан не переставала потихоньку изменять реальность, придавая ей еще более жуткий вид - шутовка подумала: а как же это маска пропала прямо из-под недреманного ока Леуты?

Шутовка добавила миру немного красного. И еще немного красного. Пульсирующие, мясистые цвета. Сон безумца. Приоткрывший один глаз Рискл заорал, и как диковинный страус из королевского птичника попытался спрятать голову в песок. Удовлетворенная реакцией благодарного зрителя, канзара подбавила еще драматизма. Эйслин наконец пробрало, она разжала пальцы и отступила, прижимая ладони к лицу, вернее - к маске. Пан решилась на простейший фокус: заставила пальцы ведьмы растечься воском. Представила, как горячие капли падают на белое платье. Эйслин купилась и наконец-то заорала от ужаса. Оправляя рубашку, Пан отступила и осторожно выскользнула в нормальный мир. Медленно заходило солнце, вечер был безмятежен, а красный закат, видный в прореху неба между стволами деревьев, обещал назавтра отличную погоду. Пан с удовлетворением отметила, что зрение пришло в норму, бросила короткий взгляд на беснующуюся ведьму и побежала к лесной опушке, как она надеялась, в верную сторону.

* * *

Как Низу и предполагал, Стопа ничем особенным не выделялась, кроме душка сидовской магии, которой, впрочем, все здесь провоняло. Но на Тропу выйти оказалось значительно проще, чем обычно. На грани между двумя половинками мира было ветрено, и ветер этот одновременно порождался камнем и им же рвался в клочья. Пахло травами, палым листом и яблоками - особым осенним запахом.

- Скверно, - буркнул Низу.

Он особенно не любил таких мест: созданных для удовлетворения - сидов, людей или иных созданий, не важно. Рядом со Стопой всяческие мелкие желания исполнялись без затрат, просто в качестве подарка. Как правило, с подобными вещами шутить не стоит. Достаточно пожелать чего-то действительно серьезного, чтобы сильно влипнуть. Запах, это мелочи. И скапливающиеся на горизонте вереные подружки-тучи - тоже мелочь. Кабы не вышло что посерьезней.

Низу осторожно коснулся камня рукой. Стопа медленно отдавала накопленное за лето тепло, остывая. Зимой она должна была покрываться коркой льда, творения сидов вовсе не предназначены для холодов. С ноября дурной народец прячется в свои холмы и носа не кажет до тепла. Это было единственное, что лису в сидах нравилось.

Однако, стоило поторопиться: до сентября всего несколько дней, значит магия Стопы уже начала слабеть. Понятно, почему так торопилась ведьма. Уже в начале осени у камня нечего будет делать, а к концу октября он и вовсе погрузиться в спячку.

Лис опустился на колени и приложил к камню ухо, прислушиваясь. От Стопы исходила сила весьма враждебная, и последнее, что сейчас хотелось делать - колдовать. Тем более, что способ был не самый приятный. Низу очень смутно представлял, что надо делать, в конце-концов, дедушка-Малкирк предпочитал травничество, а позднее оборотень обучался скорее истории магии, чем ее практике. Лучший способ привести в действие подобный камень - принести кровавую жертву. Кровь - сильнейшее средство при любом колдовстве, и здесь даже деления на школы нет. Другое дело, что применять ее не брезгуют только некроманты, они и перед убийством ради колдовства не остановятся.

Кровь. Что бы там не думала королевская дура - а с нее станется - но рисковать своей жизнью, резать вены или превращаться в жертвенного агнца Низу не собирался. Для этого романтического в общем-то жеста он был чересчур прагматичен. Просто нужно было, находясь точно на границе (то есть, прямехонько на камне) выйти на эту самую границу и разрушить возведенную стену. Призванные сюда твари сами сбегут, как только почуют свободу. Легче сказать, чем сделать, все ж таки.

Низу стянул с себя куртку и начал разматывать бинты, с нехорошим чувством, что руки пострадают еще сильнее. Надо же, еще в начале лета он ими втайне гордился: сильные, аккуратные, в случае чего и придушить и заколдовать можно. Хотя, крови, к примеру, будет предостаточно. На сотню приношений. Она, давно уже пропитавшая бинты, теперь медленно капала на землю, пачкая траву. Низу на всякий случай отступил на пару шагов от камня, из чисто суеверных опасений. Прикасаться голыми израненными руками к серой ноздреватой поверхности валуна не хотелось. Впрочем, выбора не было, раз уж назвался трубочником, лезь на труп, как говаривал старина Петер. Вытерев руки припасенным куском полотенца, оборотень опасливо присел на край камня, потом лег, вытянувшись во весь рост. Точно. Такое ощущение, этот гроб, то есть - камень, скроили точно по мерке лиса. Что было странно: сиды отличаются как правило внушительной статью и ростом фута по четыре, чего нельзя сказать об оборотнях, и в особенности о Низу. Лису это очень не понравилось: очередная шуточка творения "дивных", от которых уже и не знаешь, чего ждать. Отступать, однако, было поздно. Медленно опустив руки ладонями вниз на камень, Низу закрыл глаза.

* * *

Пан не поняла, откуда выскочила Эйслин - ведьма просто оказалась перед ней. Когда-то белое платье было вымазано грязью, повисло тряпкой, первозданной костяной белизной сияла только маска. И еще - горели глаза в прорезях. Молча, нарочито медленно Эйслин запустила в шутовку огнем. Пан успела увернуться без труда, перескочила поваленное дерево и спряталась среди его вывороченных корней.

- Это было очень остроумно, маленькая канзара, - тихо сказала Эйслин. В голосе чересчур явственно слышалась разрушительная ярость, и от того неспешная плавная речь наводила ужас. - Только тебе опыта не хватает, чтобы вообразить по настоящему ужасные вещи, поверь мне. Если бы у меня был сейчас твой дар, ты бы скулила и каталась по земле, девочка. А теперь подойди, без глупостей только, и отдай мне свои глаза.

Пан осторожно выглянула из своего убежища. Эйслин спокойно стояла, ожидая, и только поигрывала небольшим серпом, вроде тех, что предназначены для сбора винограда. Она и впрямь решила выковырять глаза, что ли? Шутовка поспешно скользнула на границу, поставила недавно освоенный щит, благо собственной злости хватало, и только после этого ответила:

- Нет, благодарю.

- Ну, сиди, - безразличным тоном сказала Эйслин и даже пожала плечами, начала вращать серп в пальцах, все убыстряя темп. - Знаешь, я бы на твоем месте уже начала волноваться: твой рыжий дружок, маленький предатель, ведь отправился к камню? Может он сделает всю подготовительную работу за меня?

Пан прекрасно понимала, что Эйслин говорит, только чтобы выкурить свою жертву, раз уж не может достать ее на границе. Тем не менее она переспросила:

- Подготовительную работу?

- Ты ведь совсем не слушала учителей, маленькая паршивка? - Эйслин усмехнулась. - Иначе бы начала уже нервничать. Вещи, созданные сидами, опасны. Они всегда таят в себе угрозу. Сиды хотели создать камень, запирающий в ином мире всю тамошнюю нечисть, а вместо этого сделали жертвенник, взойдя на который можно творить все, что заблагорассудится, и с тем миром и с этим. Это - как сейчас говорят безумные техники? - рычаг управления. Но с него ведь надо снять все ограничители, верно? Вот это-то оборотень сейчас и делает. Мне останется только спихнуть с камня его труп, и все.

- Очень страшно, - прокомментировала Пан, лихорадочно вспоминая все, что когда-либо слышала о творениях сидов.

Ну Низу, ну герой хренов!

Поднявшись с земли шутовка обогнула дерево и постаралась прошмыгнуть мимо ведьмы. Эйслин не глядя, то ли наугад, то ли целясь и по каким-то своим признакам угадывая местонахождение жертвы, вновь зашвырнула сгустком магии, на этот раз ледяной. Струя ветра, звенящего от кристалликов льда, едва не задела Пан. По коже прошелся неприятный холодок, следстие то ли магического удара, то ли накатившего страха. Эйслин ничуть не расстроилась из-за своей неудачи: она играла с Пан, как кошка с мышью. Притом, как кошка, которая знает, что у добычи уже сломаны две лапы, она все равно никуда не убежит. Шутовке эта уверенность очень не нравилась, непонятно было, где же ее источник. Может, ведьме и впрямь некуда торопиться?

Канзара на ведьму почти не действовала, нервы у нее были крепкие. Похвастаться какими-либо успехами в магии Пан все еще не могла. Оставалось только одно - воспользоваться навыками в акробатике, благо это мастер Парран вдолбил в голову своей бестолковой ученицы намертво. Пан была одной из лучших в гильдии, когда надо было куда-то залезть, запрыгнуть или протиснуться. В конце-концов, канзара дает понять, что пространство - понятие еще более относительное, чем время.

Прежде всего Пан встала на самую границу, чтобы находиться одновременно на двух половинках мира и быть видимой для ведьмы. Набрав в грудь побольше воздуха она побежала, прыгая, уворачиваясь от веток и возможных заклинаний Эйслин и отчаянно голося:

- О господин всех господ! Слезай со своей белой лебеди и натяни живей хлопушки и шутихи! Усатой обезьянке попала на хвост искра от красного петуха! Хватай скорей чистый прудок, а не то красный петух охватит твою всем горам гору!

Это, конечно, было глупо, но подобная нелепица, знакомая еще со дней обучения в школе гильдии, очень помогала думать. Так, на бегу, Пан и пыталась найти выход из сложившейся ситуации, а уж она была - хуже некуда. Столичная девица, королевская дура, придурочное доверенное лица находящегося при смерти монарха заячьи петляет по лесу в стремительно наступающих сумерках, а за ней несется сумасшедшая ведьма с серпом для выкалывания глаз. "Надо обязательно рассказать учителю, пускай порадуется", - решила Пан, и тут же справедливости ради добавила, - "если доживу". И это была единственная доступная ей мысль.

- Думай, Панце, думай! - приказала она себе и тут же затянула песню про убийство малиновки, главным достоинством которой было количество немудреных куплетов.

Хорошо бы, ведьма бежала-бежала, споткнулась и напоролась на какой-нибудь сук, причем - насмерть напоролась. Хорошо-то хорошо, но надежд на это мало. Эйслин передвигалась по лесу с уверенностью и грацией дикой кошки.

* * *

Лежать на границе, на острой, как заточенная бритва, грани было странно и немного больно. Низу ощущал, как медленно, по капле из него вытекает жизнь. "Скверно", - подумал он. - "А камешек-то с сюрпризом..." Но - сюрприз там, или нет, - нужно было заняться наконец делом.

Оборотень оторвал ладони от камня и теперь касался Стопы только самыми кончиками окровавленных пальцев. Левая рука заметно дрожала от напряжения, но лис предпочел не обращать на это внимания, как он не замечал боли, зародившейся глубоко в костях. Чары ведьмы, проникшие в тело, усилились многократно, Низу стиснул зубы и широко распахнул глаза. Вокруг был туман, густой, каким он не бывает в мире обыкновенном. "Странная стена..." - отрешенно подумал лис, запускаяв туман руки. Их обожгло резкой болью, сразу же свело судорогой пальцы. Оборотень вскользь представил себе собственные ладони - изрезанные, обожженые и окровавленные. Нет, ничего хуже с ними случиться уже не может.

Цепкие пальцы левой руки быстрее справились с судорогой и болью и схватили туман в горсть. Стена была вязкой, как ореховая патока. Низу показалось, что на губах он чувствует сладость пополам с горечью. Нет. Только привкус крови из-за прокушеной губы.

Он так и не сообразил, что ему делать. Если бы оборотень владел приемами канзары, то сделал бы стену вязкого тумана чем-то иным, податливым, а потом уничтожил. Если бы на его месте сейчас лежала Пан, она бы наверняка справилась. Если не умерла раньше. Нет, человеку такое не выдержать. Даже оборотню не выдержать. Может, если бы он был сидом...

Низу огромным усилием заставил себя поднять руки выше. Теперь он видел багровые от крови кисти, изломанные пальцы и клочья тумана, стискивающие запястья. Нет, не клочья, нити.

"Что может быть проще?" - с мрачной ухмылкой сказал он себе.

Он представил, что туман, это клубок, переплетение мягкий шерстяных нитей. Нужно только найти кончик и размотать клубок. Останется только кучка шерсти, спутанная и бесполезная. Из мотка пряжи можно сделать полотно, а можно просто выкинуть его за ненадобностью. Да, что может быть проще...

Низу протянул левую руку, ища проклятый воображаемый кончик воображаемой нити. Железистый привкус крови стал сильнее. Боль усилилась. Все труднее было концентрировать внимание на цели. Прикрыв глаза лис предствил себе карты. В далекой и относительно безмятежной юности он баловался раскладыванием пасьянса, причем - на деньги. Сложив легендарный Глаз Ловра, он заработал себе на недельное проживание в самой дорогой гостинице Скенго. Теперь лис начал мысленно раскладывать его, что позволило забыть на какое-то время о боли.

* * *

Пан прислонилась спиной к липкому от смолы еловому стволу и отдышалась. Эйслин не отставала, и ведьме бег по лесу давался куда проще. Шутовка уже три раза подвернула ногу, ободрала локти и колени. Во что превратилась во время погони юбка, и говорить нечего. Похоже, судьба такая была у всех платьев Пан - превращаться лохмотья, годные только на половые тряпки и ветошь для конопаченья стен. Утешало только одно: судя по тому, как настроение ведьмы поднималось и переходило в безумную эйфорию, бежали они обе в правильном направлении. О прочих ведьминых поводах для радости Пан предпочла не думать.

Она привела дыхание в порядок, выбрала из волос иглы и острые листья какого-то незнакомого растения - растительность впрочем была знакома шутовке в основном по ботаническому саду - вытащила из ладони длинную занозу и продолжила свой бег. Лес стал значительно реже и чище, больше не приходилось перелезать через поваленные стволы или, хуже того, через целое нагромождение поваленных стволов, похожее на баррикаду. Стали попадаться обломки каменных колонн и даже скульптур, украшенных причудливыми узорами. В орнаменте сплетались в какой-то патологической, отдающей откровенной эротикой, страсти лозы. Пробегая мимо, Пан сообразила, что это, видимо, буквы сидов. По крайней мере в учебнике, однажды все же открытом в далекие школьные годы, была очень похожая картинка. Здесь, на опушке леса, сильно пахло каким-то древним колдовством. Тут шутовка вспомнила, что Стопу создавали сиды. Здесь, наверное. было их поселение, разрушенное с уходом времени Ловров.

- Красивые места! - крикнула у нее за спиной Эйслин. - Здесь была небольшая тара, Оддейг, кажется. Здесь жили счастливые сиды, но их всех уничтожили, а деревню сожгли. Их время ушло. Сейчас ушло время слабых магов, их слабого короля и всего слабого королевства. Тебе самой не противно быть игрушкой живого трупа, а?

Пан могла бы не реагировать и на эту провокацию, тем не менее, она ответила с со всем достоинством, возможным, когда бежишь довольно давно, и уже началось колотье в боку:

- Злотан - замечательный человек!

- Брось, девочка, - в голосе Эйслин, и без того ленивом. послышались откровенное сожаление и тоска. - Ты не знаешь, что он за человек, верно? Король - политик, даже если он прикован к постели. Даже если он слабый политик и никудышный король.

- А вы не пытались обращаться со своими возражениями к королю лично? - поинтересовалась шутовка, устроив себе очередную передышку за нагромождением резных камней, оставшихся от какого-то дома.

- Я участвовала в опаснейшей битве против одного из последних могущественных некромантов вместе с твоим отцом и этим ничтожеством - Рисклом, - холодно сказала Эйслин. Она тоже остановилась, и это очень не понравилось Пан. - Я прикрывала спины двух наглых колдунов-карьеристов, я готова была разделить с ними все: жизнь, смерть, постель и победу. И что же? Они бросили меня, когда в меня попало одно из заклинаний некроманта. Меня! Я была их верной подругой, а они бросили меня и уехали в столицу пожинать лавры! Много лет я скиталась по стране, отталкиваемая всеми, пока...

В этот момент Пан надоело слушать, и она побежала дальше, надеясь, что ведьма замешкается. Как оказалось, Эйслин прекрасно может продолжать свой монолог и на бегу. Прислушиваться шутовка не стала, тем более что ведьма попросту жаловалась на жизнь, короля, архимагистра Мартиона и лично Герна с Рисклом. Список ее претензий к миру был непомерно длинен. Пан уже выбралась из леса под звездное небо, а ведьма и не подумала замолкнуть.

В поле было светло - над головой висела крупная полная луна молочно-белого цвета с легкой желтизной, какая бывает у дорогого сына. Пан замерла на секунду, и это промедление чуть было не обошлось ей слишком дорого - Эйслин почти сумела схватить шутовку за рукав. Пан вновь бросилась бежать, что теперь оказалось значительно сложнее. Поле давало обманчивую надежду, что здесь-то уж не обо что будет споткнуться, но под ноги все время попадались кочки, камни, кротовые норы и даже неглубокие но все равно опасные ямы. Однако, Пан упала и споткнулась только когда ее ослепила вспышка.

- Умный мальчик, - довольным голосом прокомментировала Эйслин.

* * *

Нужная нить наконец-то далась в руки, но к этому моменту лис уже совсем обессилел. Крови он потерял больше, чем за все предыдущие дни, камень стал скользким и липким. Жертва действительно вышла кровавой. Напрягая последние силы, оборотень потянул воображаемую нить на себя и начал наматывать ее на руку, на локоть, как когда-то давно делал его дед, если нужно было смотать спутанную веревку. Нить-стена жгла кожу, но как не странно, кровь успокаивала боль. Вскоре стало легче дышать, да и туман немного рассеялся. Вид с камня открывался удивительный, и Низу залюбовался им, несмотря на боль и усталость. Ночь на изнаночной стороне была золотистой, искрящейся, необыкновенной. Краски там были ярче, пронзительнее, и видны были нити, связывающие все детали мира - ну, раз уж он теперь был полотном. Ночь мира обыденного была серой из-за яркого света луны, необыкновенной в своей обыденности. Наверное, никому из оборотней или канзар еще не удавалось увидеть обе половины мира сразу, понять, насколько они похожи и при этом не имеют между собой ничего общего. Резкий приступ боли, перетерпеть которую было почти невозможно, заставил оборотня зажмуриться и стиснуть зубы. Рот заполнился кровью, и непонятно было, идет она горлом, или же сочится из прокушенных губ.

Стена рухнула с негромким шуршанием, как осыпается пряжа в магазине рукоделия, если случайно задеть полку. Клубки чужого колдовства раскатились в разные стороны и медленно истаяли. Низу еще успел заметить в них что-то неуловимо знакомое, но очень и очень странное. Что-то очень древнее. "Забавно", - лениво подумал он. - "Кричать о том, что все мы пережитки прошлого и при этом пользоваться древним колдовством". Руки обессилено упали на камень, ставший вдруг мягким, упругим, похожим на желе, погрузились в него. Низу распахнул глаза. Прямо над ним было огромное и сверкающее созвездие Птицы. Одной половиной оно было на привычной стороне мира - желтые искры звезды, другой - на изнаночной стороне, сложенное из слабо мерцающих камней, которых почти не видно было за общим сиянием. Лис улыбнулся, облизал соленые губы и медленно закрыл глаза.

* * *

Эйслин замерла, словно наткнулась на стену. Руки взметнулись вверх и опали безвольными плетьми. На маске все еще полыхало отражение зарева, но оно уже медленно тускнело и таяло.

- Этого не может быть, - раздельно произнесла ведьма. - Она же сказала...

Пан села, оттирая с лица грязь, и огляделась. Стены не было. Она знала это точно - даже не нужно было выходить на грань, чтобы понять - вокруг была пустота. Вернее - чистота.

- У него получилось, - улыбулась шутовка. Почему-то показалось, что ведьма больше не представляет угрозу.

Эйслин пребывала в растеренности, это отражалось даже на маске. Длинные пальцы медленно, машинально поглаживали белую твердую щеку. Потом она опустилась на корточки и оказалась совсем рядом с Пан. Шутовка отпрянула. Сейчас, несмотря на ночную темноту и все еще пляшушие перед глазами после вспышки круги, были хорошо видны глаза ведьмы - голубые. Наверное она когда-то была блондинкой.

- Я сумела освоить магию огня, воды, воздуха и земли. Я лучше многих магистров владею черной магией, и уж конечно - лучше тебя. Но главное - я освоила некромантию. Это было очень сложно, я, конечно же, ни разу не практиковалась. Нет, мне вовсе не хотелось умирать раньше срока. Но теперь терять нечего, и я попробую. Знаешь, девочка, это будет забавно, учитывая... Ладно, сейчас не время для исторических лекций. Не думаю, что тебе будет больно, я ведь не стану рассекать твою плоть. Знаешь, я могла бы навести на тебя любую болезнь, которая бы медленно и неизбено поддтачивала твое тело. Но я хочу еще перед своей смертью увидеть твою смерть, так что просто сделаю твое сердце очень старым.

- Вы сумасшедшая? - спросила Пан, все еще не зная, воспринимать ли слова Эйслин всерьез.

- Да, - просто сказала ведьма, поднимая руки.

Слов заклинания Пан не расслышала, она даже не уверена была, что слова вообще существовали. Просто ее грудь вдруг стянули стальные обручи, она отрешенно подумала, что теперь знает, что чувствовал Железный Гейнрих из сказки. Сердце заколотило как сумасшедшее об ребра, мечтая выбраться из плена грудной клетки. Резко обожгло болью грудь и бедро. В тот же момент Эйслин завопила и рухнула лицом вниз, упав прямо на колени Пан. Шутовка подождала еще несколько секунд. Ее смерть, почему-то, не наступила. Тогда шутовка медленно перевернула тело Эйслин на спину.

Руки немного дрожали, когда она прикоснулась к маске. Личина безликой вдруг пошла мелкими трещинами и осыпалась почти в пыль. Лица у Эйслин не было. Словно кто-то сгладил все ее черты, как влажную глину. Просто - ровная бледная плоть. Пан согнулась пополам и ее вытошнило прямо на белое платье ведьмы.

- Гадость какая! - прохрипела шутовка, с трудом поднимаясь.

На прощание она нагнулась и сняла с шеи ведьмы медальон Низу. Все это время ее не покидало чувство брезгливости. Надев медальон, Пан прихрамывая пошла в сторону медленно меркнущего зарева. Стопу она заметила еще издалека - камень таких внушительных размеров вообще сложно не заметить. Приблизившись, увидела и Низу. Оборотень лежал на залитом кровью валуне, бледный, как костяной, единственным ярким пятном были его рыжие волосы, вымазанные кровью и налипшие на камень. Правая рука оборотня, иссеченная шрамами, безвольно лежала на груди, левая - сведенная судорогой - свешивалась вниз. С пальцев капала на траву кровь.

Пан приблизилась очень медленно, часто моргая и надеясь, что увиденное существует только в ее воображении. Воображение иногда и не такие злые шутки шутит. Рука сама собой коснулась шеи оборотня, там, где должен был биться пульс. Кожа лиса была прохладной и влажной. Пульса не было. Пан упала на колени, ткнувшись лбом о камень и не заботясь уже о будущих синяках, пальцами обхватив холодеющее неживое запястье.

 

Словарь

А

Амар – разновидность оборотней, человек, оборачивающийся зверем. Наиболее высоко развитые оборотни с большой способностью к магии

Аромат магии – то, по чему маг может определить сущность примененного заклинания и наличие магии вообще. На самом деле не имеет никакого отношения к запахам, но термин прижился еще во времена Ловров

Атрибуты Шута – знаки шутовской гильдии: собака, палка и бубенец. Они изображены на нулевой карте Таро, где шут с завязанными глазами идет к обрыву. Атрибуты вышивают на рабочей одежде с изнаночной стороны, они же выгравированы на гильдейских медальонах

В

Веселый дом – такое название носят в Лантиниуме Гильдия Шутов (площадь Малой Звезды, 3) и публичный дом мадам Евлалии (городской рынок), самое известное заведение такого рода

Видящие – специальность воздушных магов. Маги, способные видеть сквозь иллюзии, мороки и личины, или же – не восприимчивые к ним вообще

Вольный город – такое звание носят три города Ландора: Скенго, Дойбург и Лойсван. Вольности были даны им еще в начале правления Ловров. На настоящий момент вольные города уплачивают в государственную казну минимальный налог (Дойбург такового вообще не платит), обладают монополией на торговлю рядом товаров (Лойсван) и на их территории не действует часть ландорских законов. Скенго также славится своими трактирами, Лойсван – виноградниками, а Дойбург – Университетом (старейшим на континенте) и ткацкими мануфактурами

Д

Дикие – маги, отказывающиеся вступать в Гильдию и платить ей налог. Как правило – разного рода авантюристы

Джхут – один из городов древней Та Кемт, центр магии, находящийся под покровительством ибисоголового бога Джехути

Дуухи – общее название всех нелюдей. Делятся на оборотней (волки, вороны, кошки, лисы), человекообразных (сиды, карлики) и некрос (вампиры, умертвия). Иногда к дуухам относят инкубов и суккубов

Духовник – специальность черных магов. Колдун-психиатр

И

Изнанка мира – или оборотная сторона мира. Ирреальное пространство, находящееся за гранью мира реального. На изнанке обитает огромное количество всевозможных странных созданий. В некоторых местах И. М. соединяется с миром реальным, там как правило происходят всевозможные странности. На настоящий момент И. М. считается большинством магов мифом, умение обращаться с ней практически утрачено.

Иллюзия – мираж, мнимое изображение, созданное с целью удивить, восхитить или запутать человека, специальность воздушной школы

Иллюзия лисья – как правило очень искусна и подчас ее невозможно развеять при помощи человеческой магии, т.к. она задействует отчасти изнаночный мир. Достаточно опытные и сильные лисы могут создать И. недоступную для собственных сородичей

Иллюзионист – специальность воздушных магов. Маг, способный создавать иллюзии

Инквизиторы – церковно-магический полумонашеский орден, личная охрана короля. Первоначально И. были созданы для охраны церквей от магии. Постепенно их функции поменялись. Теперь И. – сильные колдуны (черные или воздушные), со способностями к слежке и умением видеть через иллюзии. В обязанность И. также входит допрос государственных преступников и покойников (благодаря умению вызвать дух мертвого человека в течении пятнадцати дней после смерти)

Инкуб – в классической демонологии, сверхъестественное существо, являющееся к одиноким женщинам, девицам и монахиням в образе соблазнительного мужчины. Существует и его женская разновидность – суккуб. Церковь относит их к слугам дьявола. На самом деле, и. и с. – разновидности кошмаров, питающихся чувственностью своих жертв.

Источник силы – источник энергии, которую маг тратит на колдовство. Бывают внутренние и. с. (за счет связи мага с его стихией) и внешние. Маги черпают силу соответственно из: огня (пламени), воздуха, воды, земли, положительных и отрицательных эмоций. Существует также так называемая «сила (энергия) смерти», применяемая некромантами

К

Канзара – колдовство, основанное на изменении реальности, соединении реального мира с его изнаночной стороной, а также с любыми операциями на Изнанке Мира. Считается мифом. На самом деле канзарой владеют, зачастую неосознанно, очень многие актеры, поэты, художники, а также, практически все шуты

Л

Лайсен – старинное название Листерпига

Лармас – (устар.) поляна в лесу, на которой растут лекарственные либо магические травы (от ларма – род целебного мха)

Латтийцы – древний народ, обитавший южнее Ландора. До сих пор латтийский язык считается языком науки и магии, кроме того, по всему миру пользуются достижениями их культуры и права

Листерпиг – крупнейшее из герцогств Ландора, его правительница – Ангелина Божара, родная тетка короля Злотана

Ловры – династия, правившая Ландором в VII – XVI вв. от Основания. Это время традиционно считается периодом расцвета страны, когда люди и дуухи жили вместе. Кроме того, во времена Ловров были известны многие виды магии, утраченные сейчас (например - Зачарование). Правление Ловров – идиома, используемая для обозначения некоего идеального времени.

Локау – (лисий, букв. «повелитель лугов») титул, близкий к понятию «принц» или «князь», а также почтительное обращение к родовитому или могущественному лису. Применительно только к амар

М

Магия – врожденная способность к управлению сверхъестественными силами. Существует шесть основных школ магии: четыре естественностихийные (огонь, вода, воздух, земля) и две «психологические» (черная и белая). Маг может пользоваться как внутренними резервами магической энергии, так и внешними (см. источник силы). Все маги обладают равным потенциалом, различие идет в умении контролировать свое колдовство (соответственно – применять все более сложные и сильные заклинания). Кроме того, маг может применять, но не может контролировать заклинания других школ, таким образом, он ставит под угрозу и себя. Помимо шести основных школ существуют: зачарование (придание предметам волшебных свойств, утрачена), некромантия (управление мертвыми, гадание по мертвым, фактически запрещена), канзара, магия дуухов (основана на близости с силами природы)

Магия оборотней – врожденная способность, которой отличаются в той или иной мере все оборотни. Существует различие по силе (в отличие от людей). Крайне редко встречаются боевые маги и маги-практики вообще, в основном это – травничество и целительство. Кроме того, существуют особые магические способности, присущие различным родам оборотней: у лис это иллюзии, у воронов операции со временем (вплоть до его искажения), у волков – управление животными, у кошек – способность становиться невидимыми, неслышимыми и даже неосязаемыми

Мертвая невеста – цветок, похожий по форме на лотос, белого, золотистого, реже темно-красного цвета. Эпифит, произрастающий главным образом на стволах черных дубов. Сильный наркотик, погружающий человека в глубокую кому, похожую на смерть (замедление сердцебиения, приостановка дыхания и т. д.). В ранние ловровы времена им украшали прическу невесты. Снятый с дерева он способен жить еще годами, получая питание из воздуха. Очень редко встречается М. Н. черного цвета, его принято считать приносящим удачу в любви. Также из М.Н. изготавливается яд «Мертвая ночь»

Мертвая ночь – яд, изготавливаемый из лепестков цветка мертвая невеста и толченой коры черного дуба, на которой этот цветок растет. Человек в течении суток после приема яда умирает в муках. Единственное известное противоядие можно сделать из лепестков черной мертвой невесты, но поскольку она редко встречается, «мертвую ночь» можно считать сильнейшим и опаснейшим ядом

Мертвый час – три часа ночи, когда по преданиям, на землю ступает зло

Мираж – простейшая иллюзия, очень зыбкая, способна обмануть человека только в сумерках

Морок – то же, что и иллюзия, но – черномагическая. Создается, как правило, с целью напугать жертву, на самом деле ничем не отличается от собственно иллюзий (кроме источника энергии)

Н

Накопляющий чар – очень распространенный чар, способный собирать и накапливать энергию

Нас ильгрим]– так называются у дуухов отношения между господином и слугой и связанные с ними обязанности. Согласно {нас ильгрим} оборотень обязан исполнить любое требование находящегося выше по положению

Нас схоал – клятва оборотней, которую они не имеют права нарушить. Поклявшийся {нас схоал} обязан исполнить любое требование. Сходна с {нас ильгрим}, но используется обычно, когда оборотни равны по положению

Нюхач – специализация воздушных магов, Н. заняты поиском колдунов-преступников. Особенно восприимчивы к аромату магии

О

Оборачивание – способность некоторых дуухов принимать иной облик. Это могут быть лисы, кошки, волки и вороны. Существуют легенды, что древние маги также умели оборачиваться, впрочем, не подкрепленные фактами. Существует также частичное О., например, когда дуух отращивает себе звериные уши, хвост или перья и т. п.

Оддо – (лисий, букв. «недопесок») обращение к подростку, или к младшему по положению

П

Паврака – картофельная каша с мясом, грибами и луком (нечто вроде картофельного пюре с добавками, немного запеченного со сметаной или сыром)

Перочинный нож – если нож упал на пол (на стол) и лег острием к двери, это к гостям (распространенное ландорское поверье)

Пан – бог природы и веселья. Покровитель шутов

Панференце – самое сильное из боевых огненных заклинаний, которое выжигает все дотла на приличном расстоянии от мага. Практически не контролируемо

Перевертыш– одно из созданий, обитающих на Изнаночной стороне. Он проникает в человека и постепенно поедает того изнутри, занимая тело.

Порьет, Рудольф – придворный живописец Килиана Божары и Злотана Божары IV. Известен также своей исторической живописью (картина «Падение Ловров» получила золотую медаль Ландорской Академии изящных искусств)

Проклятые – люди, обреченные из-за наложенного на них заклинания, оборачиваться животными или даже предметами. В прошлые времена существовали проклятия через различные предметы (ножи, кулоны, пояса), но это искусство исчезло с утратой магии зачарования. Заклинания П. относятся к земляной и воздушной школе

Р

Румские грибы – другое название «труба апокалипсиса». Грибы ядовито-желтого или охристого цвета, похожие на вертикально стоящие трубы, немного расширяющиеся кверху. В воронке скапливается вода, впитывающая в себя яд из гриба, сама по себе очень ядовитая. Р. Г. – единственный в своем роде плотоядный гриб: попавшие в воронку «трубы» насекомые разлагаются, давая грибу питательные вещества. Р.Г. – единственное, что может произрастать под тисом. Согласно легенде, если сорвать «трубу апокалипсиса», она отчаянно заревет

С

Сакки – разновидность оборотней, зверь, оборачивающийся человеком. У них меньше способностей к колдовству, сакки как правило избегают принимать много разнообразных форм и не могут слишком долго поддерживать вид людей и иных двуногих приматов. Подчас презираемы амар

Сновидец – очень редкая специальность черных и белых магов, С. способны насылать сны, передавая таким образом сообщения, предвидеть будущее, видеть во снах события, происходящие на приличном расстоянии от них

Соловьиный виноград – лоза с узкими листьями, по форме напоминающими ивовые. Цветет невзрачными, но сильно пахнущими метелками, ягоды по вкусу действительно напоминают виноградные. В целом происхождение названия неизвестно

«Старый» замок – родовое владение кэшЭллитанов, одно из древнейших сохранившихся строений Ландора, национальное достояние. Его заложили в III веке от Основания

Старая вдова – довольно распространенный цветок-сорняк белого цвета, растущий часто на кладбищах и пожарищах

Т

Тис – его красные ягоды столь ядовиты, что земля под деревом трескается, и на ней ничего не может расти. Ведьмы испокон использовали тис в своем колдовстве. Симбионт румского гриба

Три головы в колодце – ландорская народная сказка. Как не странно, довольно распространена у оборотней, которые обычно сторонятся людского фольклора (наименее любимой является, естественно, «Красная шапочка»)

Ф

Факельщик – специальность огненных магов. Боевой маг, специализирующийся на ослепляющих заклинаниях и разного рода огненных шарах и взрывах

Фантом – осязаемая иллюзия. Может использоваться в качестве защиты. Как правило боевые маги создают фантомов, чтобы прикрыть свое отступление. Существуют у любой магической школы

Х

Хлопушка – жаргонное название воздушного заклинания, развеивающего иллюзии. Названо так за негромкий хлопок, с которым оно срабатывает

Ц

Целитель – специальность водных магов. Медик

Ч

Чар – любой зачарованный предмет

Черный дуб – разновидность дуба, которая используется в магических ритуалах. Его кора также применяется при составлении ядов, противоядий и духов. Обладает тонким горьковатым запахом

Щ

Щитовник – специальность белых магов, создание всевозможных щитов, куполов и все защитные заклинания

Э

Эфолл – одна из разновидностей клятвы оборотней. Услышавший ее оборотень (будь то лис, кот, ворон или волк) обязан переговорить с сородичем. Э. – напоминание о союзе, который заключили оборотни в первые годы правления Божара. Союз распался очень быстро (даже по людским меркам), но клятве следуют до сих пор

Я

Яблочный сезон – август – середина октября, когда в Ландоре зреют яблоки и готовится сидр

Ягора – лоза, паразитирующая на испарениях изнаночной стороны. По ней можно безошибочно находить наиболее близкие к грани места, при обнаружении таковых на ягоре зацветает ярко-оранжевый цветок с сильным резким запахом, напоминающим аммиак

 

Эпилог. Оптимистическая трагедия

У меня две новости - хорошая и плохая.

С какой начать?

из классики

Она пришла в себя оттого, что рядом кто-то натужно кашлял. Резко подняв голову, Пан уставилась на лиса. Низу пытался сесть, но постоянно поскальзывался на собственной крови, отчего-то все не высыхающей.

- Ты живой, - сказала Пан.

- Расстроилась?

Шутовка медленно поднялась, закипая. Напряжение не спало, а наоборот стало еще сильнее и превратилось в слепую ярость.

- Я думала, ты умер, бездушная рыжая скотина!

- На себя посмотри, - просипел лис, сумевший наконец сесть.

Он опустил взгляд на левую руку - она плохо слушалась и мелко дрожала.

- Я думала, ты... - голос Пан задрожал.

- Ты это уже говорила, - откашлявшись, уже значительно тверже сказал лис.

Шутовка схватила его за длинные липкие волосы и слегка дернула. Низу посмотрел на нее снизу вверх, немного жалобно, но этот несчастный взгляд, скорее всего, был наигран. Пан облегченно выдохнула, после чего дала выход ярости, взвизгнула и попыталась ударить оборотня, тот увернулся, соскользнул с камня и скатился вниз с пологого холма. Шутовка побежала за ним, слегка прихрамывая и громким визгливым от облегчения голосом обещая все казни по списку, начиная с превращения воды в Рыжанке в кровь (непонятно, как бы это могло оборотню повредить) и заканчивая истреблением всех лисьих потомков вплоть до десятого колена.

* * *

Герн, цепляясь за своего друга, выбрался из леса и с трудом поднялся даже по весьма отлогому холму. Его тело долго пролежало без движения, руки и ноги слушались все еще плохо, на зрение тоже можно было пожаловаться. Слух остался таким же острым, с другой стороны, победный вопль Пан, нагнавшей-таки оборотня, мог бы услышать и глухой. Огненный маг с поразившим даже его безразличием проследил за катающейся по земле парочкой. К этому моменту потасовка плавно перешла в поцелуи.

- Как ты там мне говорил? - хмыкнул Рискл. - "Только тронь мою дочурку, света белого не взвидишь"? Слабо повторить это существу, которое способно с пола запрыгнуть тебе на грудь и превратить твое горло в кровавые лоскуты?

- Очень образно, - мрачно заметил Герн. - Она уже взрослая девчонка, черт с ней.

** *

Пан села, пытаясь привести в порядок остатки платья. Впрочем, к грязи прибавилась липкая лисья кровь, так что все попытки были обречены на провал. Лис остался лежать, смотря в светлеющее небо. Он откровенно наслаждался запахом и вкусом осеннего воздуха, приближающимся рассветом, близостью и теплом красивой девушки. Удивительно приятно оказалось вернуться с того света, и легкая пробежка взбодрила, хотя и лишила последних сил.

- Что ты теперь собираешься делать? - тихо, даже робко, что совсем с ней не вязалось, спросила Пан.

- Гм.

- Ты мог бы поехать со мной в Лантиниум, - предложила она.

- И что я буду там делать? - поинтересовался лис, прикрывая глаза.

- Ключевое слово здесь "со мной", - заметила Пан с мягким укором.

Низу поймал ее руку и слегка сжал.

- Позволь объяснить тебе, на что ты собираешься пойти...

- Я люблю тебя, - еще тише, чтобы даже лис не услышал, сказала шутовка.

- Я заметил. Чуть мне голову не оторвала от большой любви, - ухмыльнулся Низу. - Все-таки, послушай. Я оборотень, пускай и амар. Я могу быть неотличим от человека в глуши, но в столице всегда найдется какой-нибудь сумасшедший маг с особенным чаром, который меня раскроет, и у тебя будут проблемы. Я уже не говорю обо всяких мелких нюансах.

Пан фыркнула.

- Нет, ну я же не отказываюсь, - все еще не открывая глаз продолжил Низу. - Только полежу чуток, и поеду с тобой хоть в столицу, хоть в Дойбург, хоть в Чейн, хоть на северный полюс.

- Южный дальше, - хихикнула Пан.

- Значит на южный, - покладисто согласился лис слегка заплетающися языком. Секунду спустя он уже спал.

* * *

Герн и Рискл уехали после полудня, чтобы быстрее доставить доклад в Гильдию. В Лисьих Норах им выдали быстрых лошадей, тем более, что из Эйбина обещали прислать компенсацию за разрушение домов и гибель жителей. Утешением это было без сомнения слабым. Пан и Низу остались: лису нужно было отлежаться и прийти в себя, а шутовка вовсе не горела желанием спешить в столицу. Когда все треволнения улеглись, она вспомнила об утерянных чарах и представила себе гнев Леуты. Это, пожалуй, будет пострашнее безумной белой ведьмы. Да и отчет королю был под большим вопросом. Что из всего произошедшего можно рассказать больному правителю? Кроме того, оставалось еще несколько загадок. Самой неприятной из них, и самой досадной, было то, что отправившись на поиски мельницы в лесу Пан нашла только пепелище. Эйслин спалила его колдовством? Странно, ведь когда Герн пришел в себя, мельница была еще цела. Маги покинули ее за несколько часов до рассвета, ведьма умерла еще раньше. Потом кто-то пришел и поджег здание. Когда Пан поделилась своими сомнениями с Низу, он ответил загадочным "есть многое на свете, друг Горацио" и продолжил раскладывать какой-то чудовищный по размерам пасьянс из четырех различных по формату колод карт. Лис выздоравливал и ко всем странностям относился с подобающим безразличием.

В Лантиниум они выехали в начале сентября. Пан героически взгромоздилась на лошадь, категорически отказываясь от предложения жителей Лисьих Нор ехать "с комфортом" на тряской коляске. Неспешно, с непременной остановкой в Скенго, лис и шутовка добрались до столицы к началу Недели Дождей. Лошади без труда влились в толпу желающих посмотреть на состязания магов. К некоторому удивлению и досаде Пан ее "дикий спутник дуух" спокойно проехал мимо достопримечательностей города, изредка лениво их оглядывая, произнес таинственную фразу "совсем не меняется" и поинтересовался:

- Ты сначала поедешь домой, чтобы превратиться в городскую даму, отправишься к своей страшной леди-с-чарами или к корою с докладом?

- Это принципиально? - Пан спешилась, отводя коня в сторону от оживленной улицы к общественной конюшне. - Первое, третье и только потом второе. Уж пускай мне сначала величество бумажку напишет: "Сделанное подателем сего сделано от моего имени и по поручению". Или что-то в этом роде. Спрыгивай, до дома можно и пешком дойти.

Отца дома не было. Дверь открыла экономка, явно уже привыкшая к тому, что молодой хозяйки нет и прибывающая по этому поводу в легкой эйфории. Пан решительно не могла понять, почему слуги так ее не любят. Вот и теперь, открыв дверь госпожа Дморрз побледнела, с обреченным выражением на лице оглядела шутовку и ее спутника-незнакомца и посторонилась.

- Ваш отец на совещании в Гильдии, госпожа, - сказала она. - Он говорил, что вы приедете с...

- Любовником? - предположила Пан и еще подумала, что скорее всего за это-то и не любят. - Низуэл Малкирк, целитель, мой будущий муж. Низу, это Эмилия Дморрз, экономка. Где-то здесь есть еще пара горничных и папочкин секретарь, но он в основном скучает и щиплет горничных.

Экономка вспыхнула. Пан улыбнулась и продолжила:

- А что ему остается делать? Писем папа не пишет, отчетов в основном тоже. Скучища. Эмилия, включите котел, я жажду ванны. Боже, я наконец-то вернулась к цивилизации!

Схватив Низу за запястье она потащила его наверх.

* * *

Исполнив все пункты в длинном списке "Что я сделаю, когда вернусь домой", а также многое из того, что списком не предусмотрено, Пан отрыла в шкафу форменное платье и берет с бубенчиками, обычно одеваемый ею по осени. Почему-то именно этот берет вызвал у лениво развалившегося на кровати Низу усмешку.

- Я думал, вам положен колпак с ушами, или что-то в этом роде.

- А я думала, вы цыплят воруете по курятникам, - спокойно парировала Пан, усевшись перед зеркалом.

Прикрепление берета к прическе цветными шпильками-неведимками было занятием долгим и кропотливым. Низу с прежней леностью поднялся, встал у нее за спиной и ловко закрепил головной убор. Несмотря на то, что левая рука все еще болела, пальцы были все такими же необыкновенно чуткими и умелыми.

- Почему не кур? - не очень внятно из-за зажатых в зубах трех шпилек спросил он.

- Кур ты не нагонишь. Хочешь пойти со мной во дворец?

- Экскурсия? - поинтересовался лис. - У меня нет парадного костюма.

Костюм нашелся в шкафах у Герна, хотя Низу и протестовал. Он, однако, вынужден был признать, что в сером сюртуке смотрится необычайно солидно.

- Это-то мне и не нравиться, - вздохнул лис и решительно отказался от трости.

На улице, как и положено в эту неделю, лил дождь. Раскрыв свой разноцветный зонт, изготовленный в комплект к костюму, Пан потащила Низу к остановке конки. Единственная пока линия конного трамвая вела из богатых кварталов, где проживали аристократы, маги и нувориши к королевскому дворцу. Впрочем, остальные районы города к этой привелегии не стремились, потому как вагоны шли по рельсам с жутким грохотом, и жители окрестных домов давно уже проклинали нововведение. Жившую в глубине квартала Пан конка особенно не раздражала, тем более, что она позволяла быстро добраться до места работы. Члены королевской свиты опаздывать не должны. Вскочив в трамвай, она озорно подмигнула кому-то из знакомых и уткнулась лбом в плечо Низу.

- Хвала Пану-благодетелю, все закончилось. Сейчас я отчитаюсь перед величеством и выпрошу длительный отпуск, пускай его будущие жены развлекают.

Конка переехала, почти переплыла мост Ловров и остановилась у маленькой крытой станции, от которой до служебной калитки в королевский сад было пять минут пешком. С треском закрыв зонт, так что во все стороны полетели капли, Пан нырнула в проем, небрежно кивнув на оборотня:

- Это со мной.

Гвардеец, стоящий по стойке смирно, профессионально не отреагировал на королевскую дуру. Взяв Низу под руку, чтобы дальнейших вопросов даже не возникало, Пан пошла через крытый стеклянным куполом двор и вдруг замерла примерно в центре под огромной розой ветров, сложенной из цветных пластин.

- Что-то не так.

- И что? - неожиданно тихои напряженно спросил лис. Он еще у калитки почувствовал лихорадочное возбуждение, заполнившее дворец.

Пан кивнула в сторону парадного портала.

- Видишь тех ребят в белом? Инквизиция. А их беловолосый предводитель, это Сэсс, чуть ли не личный инквизитор Злотана. Обычно он охраняет стратегические объекты вроде хранилища чаров, а к королю приходить в шахматы сыграть.

Она проследила глазами за инквизитором, неспешно идущим к ним. Вид у него при ближайшем рассмотрении оказался изможденным.

- Госпожа Гирсоэл, - игнорируя обязательно при дворе обращение к шутам "дура" устало сказал инквизитор. - Вы как раз вовремя. Дурные новости. Его величество...

- Злот?! - Пан зажала себе рот рукой и вцепилась в рукав Низу. - Умер!

- Похищен, - невозмутимо поправил Сэсс. - Их светлости герцоги и герцогиня собирают всех придворных завтра в полдень. Поиски его величества ведутся. Вам и вашему спутнику лучше остаться во дворце.

Сэсс ожег оборотня очень внимательным взглядом, улыбнулся, развернулся на каблуках и пошел обратно к дверям. Пан так и осталась стоять, не отнимая руки ото рта и не выпуская плеча Низу.

- Хвала Пану-благодетелю, все закончилось, - беззлобно передразнил ее оборотень. - Прислушайся к старому лису, намеги, все еще только начинается.

Содержание