Смех не грех
/ Искусство и культура / Художественный дневник / Что в итоге
Главным ньюсмейкером прошедшего «Кинотавра» стал Станислав Говорухин, классик жанрового кино и суровый моралист, обличающий современные нравы. В этом году его новой картиной Weekend открывался фестиваль. Это относительно вольный ремейк знаменитого «Лифта на эшафот» Луи Маля, странным образом сделанный так, что при полном визуальном соответствии заявленному жанру нуар, включая стильное черно-белое изображение, он нередко вызывает совершенно искренний смех в зале. Так бывает — хотели как лучше, а получилось... То ли актеры, не чувствуя жанр, в чем-то сильнее, чем надо, хлопочут лицом. То ли авторы русской версии не учли, что более полувека с премьеры «Лифта на эшафот» не прошли бесследно для нуара. В общем, надеялись, что несколько трупов и лихих сюжетных поворотов автоматически превратят фильм в триллер. Ан нет, вышла пародия. И, честно говоря, в качестве пародии, тем более качественно исполненной, меня эта картина более чем устраивает.
Однако автор обиделся на смех настолько, что тут же сгоряча взял и объявил об уходе из кино. Пресса, естественно, вцепилась в эту новость, не дождавшись комментариев. Хотя Станислав Сергеевич потом признался, что уже устраивал тестовые просмотры, и публика на них точно так же обескураживала его, воспринимая многие эпизоды как комические. И все: я устал, я ухожу. Мало того, запретил запланированный повтор картины для приехавших в Сочи отборщиков международных фестивалей. Но через день оттаял и сказал, что погорячился.
Мне иногда кажется, что наши мэтры, славные еще в далекие советские годы, продолжают жить в каком-то своем мирке. С одной стороны, они страстно критикуют новый дивный мир, в котором не находят для себя зрителя. Тот же Говорухин на излете 90-х снял одно из самых острых обличений постсоветской России — фильм «Ворошиловский стрелок». С другой стороны, многие из мэтров вдруг стали оценивать кино с позиций чиновника, забыв о своем былом инакомыслии. Пару лет назад Станислав Сергеевич в статусе главы комитета по культуре обрушивался на фильмы «Кинотавра» с думской трибуны, обвиняя их в чернушности и бездуховности и призывая едва ли не запретить.
Впрочем, он ежегодно приезжает в Сочи, где ему искренне рады, — в конце концов, Говорухин признанный мастер. И у меня есть своя версия причины его внезапного «ухода из кино». Говорухин пережил крайне неприятный инцидент во время кинотавровского цикла «Спецкурс», где для молодых режиссеров — участников короткометражного конкурса показывают дебютные работы мастеров, после чего они могут задать мэтрам свои вопросы. На встречу к Говорухину почти никто из конкурсантов не пришел. Причем не по разгильдяйству, а по идейным соображениям. Когда мы честили молодняк, взывая к их совести, ребята сказали, что у них нет вопросов ни к человеку столь консервативных политических взглядов, ни к режиссеру, который регулярно выказывает неприязнь к молодому поколению.
Что ж, это даже не конфликт отцов и детей. Это полный разрыв поколений. Причем я-то понимаю и студентов — сама была такая бескомпромиссная в их годы, и Станислава Сергеевича — его уж точно равнодушным человеком не назовешь. За последние два десятилетия у нас много было сделано, чтобы возникла эта стена. Старики слишком долго держали оборону, не подпуская ни к профессии, ни к кормушке молодых. Так называемая новая волна русского кино возникла только благодаря перезапуску «Кинотавра» в новом формате и начатой серьезной работе по поиску талантов среди студентов киношкол. Понятно, что в условиях вечного ожидания кризиса мэтры во многом вынужденно, эгоистически заботились только о себе. А сегодня все внимание приковано к новому поколению, хотя старая гвардия еще вполне может и хочет работать. Отсюда обиды. Хотя вроде бы истина всем ясна: в обществе, где нет преемственности, не будет и уважения друг к другу.
В общем, у молодых, оказывается, есть принципы, а у несгибаемых мэтров — нервы. Станиславу Сергеевичу Говорухину я искренне желаю долгой и творческой жизни. Weekend перед прокатом он собирается несколько переделать. Так что в зале никто не будет смеяться.