Фельдмаршал победы

/  Общество и наука /  Общество

Вот уже двести лет не прекращаются попытки отнять у Кутузова лавры победителя Бонапарта

 

Бородинское сражение, состоявшееся 26 августа по старому стилю (7 сентября по новому) ровно 200 лет назад, и последовавшие непосредственно за ним драматические события стали ключевыми векторами XIX столетия, определившими дальнейшее развитие истории. И не только для России и Франции, но и для всей Европы и даже мира. Историю же, как известно, вершат люди. А вот их-то восприятие потомками, увы, зачастую искажается самым причудливым образом. Не избежал такого «угла зрения» и главный герой тех событий Михаил Илларионович Кутузов. Почему? «Итоги» спросили об этом специалиста, вице-президента Академии российской словесности доктора исторических наук Александра Дегтярева.

— Александр Якимович, парадокс получается: одни российские граждане увлеченно застраивают Бородинское поле дорогими коттеджами, другие с трепетом душевным вспоминают подвиги, свершенные на месте нынешних новостроек. Может, вообще не стоило затеваться с празднованием 200-летия Бородинской баталии?

— Коттеджи на святом месте — это грубое кощунство. Бородинское сражение было кульминацией той, по сути, мировой войны. Именно оттуда тянутся глобальные противоречия, приведшие к столкновениям великих держав в XX веке. У нас до сих пор господствует концепция дробления наполеоновских войн. Их не изучают как единое целое. А они длились почти двадцать лет и затронули четыре континента. Почему-то забывают о Северной Америке. Притом что именно Соединенные Штаты вышли из этой глобальной войны главной выигравшей стороной: из-за того, что Великобритания была полностью вовлечена в европейский театр военных действий, США сумели укрепиться как независимое государство…

Наполеон никогда не скрывал, что стремился к мировому господству. Сначала хотел объединить Европу, а потом возмечтал покорить Азию: «Старая лавочка, нора для кротов — ваша Европа. Все империи рождаются на Востоке, где живут шестьсот миллионов людей…» Отправиться в Индийский поход Бонапарту мешала своим географическим, евразийским, положением Россия. Ее-то он и решил подчинить себе в двенадцатом году.

— Складывается впечатление, что светлейший князь Кутузов был провидцем — прочитывал наперед действия Наполеона…

— Чем глубже входишь в изучение войны 1812 года, тем ярче видна роль Кутузова как провидца. К примеру, он считал, что России ни в коем случае нельзя входить в Европу, изгнав Наполеона со своей территории. Пусть европейские монархии сами добивают Бонапарта, в Россию-то он больше никогда не сунется. Кутузов верил, что, ведя с французами изнурительные войны, европейские страны будут ослаблены, тогда как Россия сосредоточится на собственном экономическом развитии. Если бы Александр I его послушал, не случилось бы финансового кризиса из-за того, что России нужно было содержать в Европе огромные оккупационные силы. Не было бы ни России как «европейского жандарма», ни восстания декабристов с последовавшими за ним «заморозками», ни трагедии унизительной Крымской войны. Не говоря уже о том, что не было бы новых тысяч жертв. В конце 1812 года Кутузов сказал, что не даст теперь жизни одного русского солдата за десять французских. Однако царь в который раз его не послушал.

— В некоторых сектах его почитали как «тайного святого» — верили, что после двух тяжелых ранений в голову полководец обладал паранормальными возможностями.

— Оба ранения и в самом деле были запредельными, чудовищными. Представьте себе: еще во время русско-турецкой войны 1768—1774 годов при ликвидации турецкого десанта под Алуштой, командуя гренадерским батальоном, молодой Кутузов был ранен, казалось бы, смертельно. Пуля вошла через левый висок и вышла у правого глаза. Следующим испытанием стала русско-турецкая война 1787—1791 годов. При осаде Очакова, как написали эскулапы, «пуля прошла навылет из виска в висок позади обоих глаз». Как это может быть, и представить себе нельзя! Лечивший Кутузова врач-иностранец Массот так прокомментировал эту рану: «Должно быть, это судьба назначает Кутузова к чему-нибудь великому. Ибо он остался жив после двух ран, смертельных по всем правилам науки медицинской». Было еще и третье ранение в голову — при Аустерлице. Осколком в щеку...

Кутузов еще подростком пошел служить Отечеству, был зачислен в артиллерийско-инженерную школу. В шестнадцать получил первый офицерский чин — прапорщик. Вынужденные паузы после ранений он использовал для получения европейского образования. Владел шестью языками и многими науками. Обладал ловкостью и недюжинной силой. Екатерина Великая его высоко ценила. Однажды на юге, в Новороссии, Кутузов пытался показать императрице, как гарцуют на лошади, и такие номера выделывал, что царица пригрозила наказать его за необдуманные риски. Смелостью отличался чрезвычайной: как-то ходил в рукопашную, уже будучи генералом…

— Был Кутузов и блестящим дипломатом.

— Об этой странице его жизни почему-то редко вспоминают. Когда после Ясского мира в начале 90-х годов XVIII века Екатерина направила Кутузова посланником в Константинополь, он, говорящий по-турецки, сумел войти в доверие к султану. Упредил создание франко-турецкой коалиции. Одного персонала у него в посольстве — как тогда говорили, в миссии — было 650 человек. Павел поручал ему важнейшие дела, когда назревала война с Австрией — назначил командовать огромной армией на Волыни. В день убийства Павла Кутузов ужинал с императором…

Эта инерция продолжилась некоторое время и при Александре I. Но затем случились события, которые однозначного определения до сих пор не получили. 29 августа 1802 года новый император отставил Кутузова от всех должностей. Полководец удалился в свое дальнее Житомирское поместье. На целых три года.

— Есть версия, что Михаил Илларионович не мог простить Александру убийство императора Павла.

— Скорее всего, это и есть корневая причина всех кутузовских невзгод той поры. Кутузов входил в высшие политические и придворные круги России и знал о постыдной роли Александра в устранении его великого отца. Более того, он был (как, кстати, и Александр Суворов) масоном высокого градуса, а «братьями» являлись в ту пору все высшие чиновники и военные руководители России. За Кутузовым стояла армия, офицерский корпус, и мнительный Александр вполне мог опасаться, что генерал может готовить заговор. Острый на язык, Кутузов в пору своего петербургского губернаторства вполне мог позволить себе какое-нибудь высказывание в адрес императора-отцеубийцы, а это легко могло дойти до монарших ушей.

— В некоторых источниках о нем сообщают даже как о «тайном бонапартисте».

— Наполеон, со свойственным ему снобизмом смотревший на всех российских полководцев, кроме Багратиона, недооценивал Кутузова, называл его старым лисом. В конце концов старый лис обманул европейского охотника, наказал его. Для Александра же Кутузов вообще являлся тяжким крестом. Российский император питал к полководцу чувство, близкое к ненависти, и при этом был постоянно вынужден привлекать на ответственную службу. А после неизменно успешного выполнения Кутузовым славных ратных дел Александр вынужден был скрепя сердце отмечать полководца высокими званиями и наградами. Ведь Кутузов стал кавалером буквально всех российских военных орденов. В том числе первым в истории полным Георгиевским кавалером.

— Несколько лет назад в одном московском еженедельнике ко дню Бородинского сражения появилась странная подборка высказываний современников о Кутузове. Цитировали и Петра Багратиона: «Кутузов имел особенный дар драться неудачно». И Михаила Милорадовича, назвавшего Кутузова «низким царедворцем». И Дмитрия Дохтурова, окрестившего его «отвратительным интриганом»… Боевые генералы, герои!.. Не хочу комментировать саму публикацию, удивляет другое: высказывания о Кутузове его боевых товарищей.

— Вопрос, для чьих ушей были предназначены эти высказывания. Да, Кутузов считался опытным политиком, ловким и умным царедворцем. Мог в молодые годы и кофе по-турецки сварить для императорского фаворита. А в той России нельзя было иначе подняться до степеней известных… Если же говорить о его ратной удачливости, то надо сказать, что порой ошибаются и бравые генералы. Мало кто помнит, что Кутузов в преддверии великого столкновения с Наполеоном не только обезопасил юго-западные границы от возможного удара Турции, но и просто спас весь юг для России. Очередная война с Турцией началась в 1806 году и продолжалась тяжелые шесть лет. К 1811 году война зашла в тупик, и Александру, опять же вопреки своей воле, пришлось призвать на этот фронт Кутузова. В первых числах апреля 1811 года он принял командование ослабленной русской армией. Но Кутузов уже через два месяца в знаменитом Рущукском сражении сокрушил турок! Бухарестский мирный договор между Россией и Турцией всего за месяц до вторжения Наполеона, по сути дела, спас Россию от борьбы на два фронта.

Внешне медлительный, неспешный Кутузов жил быстрее времени, он упреждал эпоху. После турецкой кампании царь присвоил Михаилу Илларионовичу графский титул, отозвал его в Санкт-Петербург и вновь оставил не у дел. Но события развивались уже вопреки воле самодержца. Дворянские собрания двух столиц чуть ли не единогласно определили Кутузова в конце июля 1812 года — с разницей в один день — руководителем своих ополчений. Все исследователи единодушно считают, что движение декабристов зародилось во время заграничного похода русской армии, когда в офицерство проникли идеи просвещенной Европы. Но организованное выступление дворянских собраний в пользу столь нелюбимого императором Кутузова позволяет думать, что брожение умов началось именно грозным летом 1812 года.

По высочайшему указу был спешно создан чрезвычайный комитет из важнейших сановников империи. Он много часов заседал под руководством генерал-фельдмаршала Николая Салтыкова, обсуждая, кому быть главнокомандующим. И как писал придворный историк Александр Михайловский-Данилевский: «Имя Кутузова было произнесено последнее, но зато, как только его выговорили, прекратились прения». Александр ознакомился с решением комитета, и указом от 8 августа по старому стилю генерал от инфантерии, светлейший князь Михаил Илларионович Голенищев-Кутузов был назначен главнокомандующим. Подписывая бумагу, император сказал своему адъютанту Евграфу Комаровскому: «Публика желала его назначения, и я его назначил. Что же касается меня, то я умываю руки».

— Практически за две недели до генерального сражения при Бородино…

— За восемнадцать дней. Перестроить армию за это время было решительно невозможно. Но Кутузов всецело одобрял тактику Михаила Барклая-де-Толли на отступление, заманивание Великой армии вглубь страны. Позицию при Бородино определяла Старая Смоленская дорога, и лучше места для генерального сражения просто не было. Дав бой Наполеону именно там, Кутузов отсек французов от юга России, где они могли бы получить припасы, коней. Вне зависимости от оценок итогов битвы, ранее невиданной по своей разрушительности — только погибших было более девяноста тысяч, — армия Наполеона после Бородино так и не смогла оправиться…

— Правда ли, что приказы Кутузова порой саботировались или искажались клевретами Александра?

— Да, были, к сожалению, в русской армии такие люди, как, скажем, генерал Леонтий Беннигсен, который даже при Бородино подвел Кутузова, за что поплатились жизнями тысячи людей. Если приказы Наполеона как главнокомандующего выполнялись беспрекословно, то Кутузову приходилось буквально увещевать некоторых присланных Александром полководцев. Впрочем, он справлялся не только с этим.

Уже поутру после Бородино Кутузову надо было принять важнейшее политическое решение. На рассвете 27 августа по старому стилю русская армия снялась с биваков и начала отход к Москве. И важнейшим вопросом было, как поступать с Первопрестольной. Все шесть суток, пока воины шли от Бородино к Москве, эта мысль мучила Кутузова.

— Рассматривал ли он возможность еще одного генерального сражения?

— Да. Но армия могла его дать, только получив свежие резервы. А перебрасывать под Москву силы, стоявшие на защите Санкт-Петербурга, Александр наотрез отказывался. Была у Кутузова и другая идея: открыть арсеналы и вооружить московских патриотов. Но московский генерал-губернатор Федор Ростопчин, патологически боявшийся вооружения народа, не пожелал этого сделать. В итоге хранившиеся в арсенале полторы сотни орудий и 80 тысяч ружей и карабинов достались Наполеону. В этих условиях давать французам еще одно сражение означало бы погубить остатки армии. Слова, сказанные Кутузовым на совете в Филях, хорошо известны: «С потерею Москвы еще не потеряна Россия».

Кутузов даже не счел нужным посоветоваться с императором. Принял решение единолично. Послав Александру рапорт о Бородинском сражении, следующее донесение об оставлении Москвы полководец отправил уже после ухода армии из столицы. Депеша пришла более чем через неделю после ухода из Первопрестольной. Все, что оставалось бессильному императору, это корить из своего петербургского далека своего стратега: «Вы еще обязаны ответом оскорбленному отечеству в потере Москвы!»

— Складывается впечатление, что и Наполеон, и Александр имели самое поверхностное представление об истинном положении дел…

— Так оно и было. Недавно нам удалось опубликовать считавшееся утерянным письмо Александра от 8 сентября по старому стилю, в котором он обращался к графу Петру Толстому, который «начальствовал в Нижнем Новгороде третьим округом народного ополчения». На трех листах голландской бумаги император пишет (орфография и пунктуация сохранены): «По видимому враг впущен в Москву. Хотя я рапортов с 29-го Августа по сие число от Князя Кутузова не имею, но по письму от Графа Растопчина от 1-го Сентября через Ярославль извещон я что князь Кутузов намерен оставить с Армиею Москву. Причина сей непонятной решимости, остается мне совершенно сокровенна, и я незнаю стыд ли России она принесет, или имеет предметом уловить врага в сети. В первом случае действия Ополчения вам вверенного становятся на и важнейшими».

Письмо императора со стопроцентной уверенностью позволяет утверждать, что Александр абсолютно не владел ситуацией. Он склонен был, поставив крест на армии Кутузова, расценивать действия откровенно слабого нижегородского ополчения «наиважнейшими» в борьбе с Великой армией. Смех и грех.

— Как вы относитесь к гипотезе о том, что Кутузов был отравлен весной 1813 года в Пруссии?

— Думаю, этого не было. Хотя после прибытия в войска императора, почувствовавшего, что русские идут победным маршем по Европе, все могло произойти. Но есть одно письмо Кутузова, написанное им за несколько дней до смерти. Он сообщает жене, что впервые пишет ей «чужой» рукой, отнялась чувствительность пальцев… Видимо, сказались запоздало последствия страшных ранений.

Кутузов оставил в наследство Александру пышный лавровый венок триумфатора. Александр Победитель — так он вошел в историю… Что бы было, если бы Кутузов остался жив? Скажем, какой была бы его роль в дни восстания декабристов? Остается только гадать.