И целого мира мало
/ Общество и наука / Культурно выражаясь
В воскресенье, 29 сентября, люди, откликнувшись на призыв Первого канала, собрали более полумиллиарда рублей в помощь пострадавшим от наводнения на Дальнем Востоке. Писатель Валерий Панюшкин с присущей ему дотошностью пересчитал копейки и пятаки в карманах всех сострадательных сограждан
Телемарафон Первого канала «Всем миром» собрал 575 миллионов рублей. Деньги пойдут на строительство сборных поселков для людей, пострадавших во время наводнения на Дальнем Востоке. И это очень воодушевляет. Оказывается, наши люди способны на солидарность, готовы к солидарности, хотят солидарности. Люди не жадные, люди сострадательные, люди чувствуют свою ответственность за беды соотечественников, даже если бедствующие — в Хабаровске, а сочувствующие — в Калининграде. Достаточно всего лишь более или менее толково людей организовать, и вот уж люди становятся народом, гражданским обществом или какие еще термины вы предпочитаете, чтобы говорить о большом количестве людей уважительно.
Успех телемарафона «Всем миром» для меня лично вовсе не стал неожиданностью. Я пишу про благотворительность пятнадцать лет. Я вижу, как меняются у людей настроения. Пятнадцать лет назад принято было никому не верить. Принято было при слове «благотворительность» скорчивать хитрые рожи, говорить, что, дескать, нас на мякине не проведешь, что даже если ты, журналюга, не дуришь нас сейчас, то мы все равно денег не дадим, потому что проблемами инвалидов, уродов, беженцев, погорельцев и подтопленцев должно заниматься государство. Вот пусть и занимается. Пятнадцать лет назад господствующим настроением в России было настроение иждивенческое. Сейчас все больше людей хотят сами поправить жизнь вокруг себя. Сами хотят не только поднять детишек и обиходить стариков, но даже дают себе труд разобраться в сложных социальных технологиях. И это очень воодушевляет.
Люди распробовали благотворительность. Почувствовали, что помогать кому-то — это верный способ испытывать уважение к самому себе. Благотворительность стала… Ну… Как оставлять чаевые в ресторане. Деньги официанту жертвуешь вроде небольшие, но сам себе доказываешь собственную состоятельность.
Только не обижайтесь. Благотворительность важна и нужна. Благотворительность может быть рассмотрена как форма добровольного налога, как выражение гражданской позиции, как пассионарность, в конце концов. Но давайте сравним с чем-нибудь наши пожертвования.
575 миллионов рублей — это, с точки зрения частного человека, очень много. Однако стоит нам на секунду поменять точку зрения частного человека на другую какую-нибудь точку зрения, как сумма становится крохотной. Полмиллиарда рублей — что это? Это примерно те деньги, которые всего лишь за два года уходят на содержание одного только храма Христа Спасителя — свет, отопление, зарплата служителей. Полмиллиарда рублей — это даже чуть меньше, чем деньги, которые были выделены на реконструкцию Дворца пионеров в Москве. Я уж молчу про Олимпиаду в Сочи. Мне не хочется вас огорчать, но мы всем миром в едином порыве перед лицом стихийного бедствия, оставившего без крова людей, денег-то собрали всего лишь на Дворец пионеров.
Посмотрите с другой стороны. Вы были растроганы, вы послали не одну, а несколько СМС. Получилась тысяча, две, три тысячи рублей ваших личных пожертвований. Если благотворительность — это добровольный налог, выплачиваемый сознательным гражданином ради процветания страны и сбережения народа, то сколько вы пожертвовали в процентах от своего дохода? Ответьте сами себе. Сколько? Один процент? Три процента? Бьюсь об заклад, что никто не потратил освященную всеми на свете традициями десятину. (Кроме того юноши-инвалида, который, живя на пенсию по инвалидности, послал несколько сотен эсэмэсок и перевел восемнадцать тысяч рублей.)
Можно задаться еще одним неприятным вопросом. Сколько людей участвовали в марафоне? Если в среднем каждый жертвователь посылал по пятьсот рублей, то выходит, что на призыв помочь утонувшему Дальнему Востоку отозвалось около миллиона человек. Всего-то. Примерно один процент населения.
Из своего благотворительного опыта могу сказать, что один процент отозвавшихся — неравнодушных, сострадательных, ответственных — это немало. Это огромный город вроде Екатеринбурга. И я всерьез полагаю, что еще пять — десять лет назад не набралось бы в телеаудитории одного процента пославших деньги.
Но с другой стороны, любой социолог вам скажет, что общество, в котором социально активен всего один процент людей, — это общество далеко не здоровое. В здоровом обществе социально активными должны быть два-три процента. Не все, нет. Большинство всегда лежит на диване. Но есть принципиальная разница — один процент населения или два процента.
Иными словами, вдвое-втрое больше людей должны были бы откликнуться. Впятеро-вдесятеро больше денег должны были бы собрать. И мне очень страшно писать эти слова, потому что я боюсь спугнуть благородный порыв, охвативший миллион телезрителей.
Вот так родители боятся спугнуть благородный порыв, когда ребенок помоет вдруг посуду или вынесет мусор. Молодец! Спасибо тебе!.. Но как же тебе сказать, что выносить мусор и мыть посуду нужно каждый день всю жизнь?
Провели марафон! Собрали полмиллиарда! Ура! Прекрасно! Но как бы, чтобы никто не обиделся, хотя бы намекнуть, что такие марафоны нужны каждый день всю жизнь?