– Ну что начнем тебя выдумывать? – спрашиваю я открыв пустую страницу, которая пока имеет название «Документ 1 – Microsoft World». Просто потому, что пока я не написала хотя бы одну страницу, нет смысла файл сохранять.
– А может не надо? – жалобно спрашивает Героиня. Пока – Героиня. Секунду спустя я уже почти знаю, как ее назову. Автор все-таки, не кто-нибудь, почти что – мать родная.
– Надо, надо, – отвечаю. – Тут вот какое дело, понимаешь, мне это вроде как не шибко надо, разве что время свободное убить, да фантазию свою бурную воплотить на бумаге. Тебе вроде бы тоже париться не особо есть смысл. Но! Есть много людей в этом мире, которым все это интересно: надо же чем-то в метро заниматься, или в кафе, пока заказ готовиться, или дома, если телек не работает, а компьютер до смерти надоел на работе. Так что – надо, Героиня, ничего тут не поделаешь. Надо выдумывать, из кожи вон лезть, барабанить по клавишам, пока клавиатура дымиться от усердия чрезмерного не начнет. Ночи не спать, придумывать что бы такое с тобой сделать, чтобы читатель не заскучал… В общем, сама понимаешь, работы – не по горло, нет – по самую макушку, не зарыться бы окончательно.
– Ладно, – покорно соглашается Героиня. Только давай я буду красивая, умная, стройная и все закончиться хорошо, договорились?
– О\'кей, – отвечаю. Киваю. Но про себя думаю, что если все закончиться хорошо, будет пожалуй скучно не только читать, но и писать. С другой стороны читателям нужны сказки, позитивчик, растворяющий горький осадок от жизненных проблем и перипетий, которые составляют жизнь. Спустя пару секунду я достигаю полного внутреннего согласия, буду, мол, смотреть по обстоятельствам. – Итак. Ты будешь блондинка…
– Эй, я не хочу быть блондинкой, они – тупые, – возмущается Героиня.
– Полегче, красавица, я ведь и обидится, могу, – останавливаю ее возмущенную тираду на полпути. – Я, между прочим, тоже…
– Прости, – смущается она, – Но если я буду блондинкой, то ты начнешь себя со мной… как это… А! ас-со-ци-ировать. Жалеть начнешь, и книга получиться неинтересная.
– Будь брюнеткой, уговорила, мне не жалко. И вообще, какая разница: блондинка, брюнетка – главное, чтобы выдержала те испытания, которые тебе выпадут и вышла победителем из всего, чего можно и даже из того, за что могут и побить!
– Меня будут бить? – с ужасом спрашивает моя наивная Героиня.
– Думаю, до этого не дойдет, – пытаюсь ее успокоить. – Итак, ты у нас – брюнетка, лет тебе, скажем, 22…
– Почему именно 22? – смеется.
– Слушай, чего привязалась? Пусть будет 21 или 23 – разницы по большому счету никакой!
– Прости, молчу, – капитулирует она, видя, что от раздражения я промахиваюсь против нужных букв и текст моментально покрывается красными подчеркиваниями программы-редактора.
– Итак, ты – молодая интересная брюнетка, ноги от ушей, джинсовая юбка еле прикрывает то, для чего создана, а футболка, как и положено порядочным футболкам, облегает то, что и должна. Звать тебя будут…
– Катя? – нетерпеливо и одновременно с надеждой перебивает Героиня.
– Слушай, ну какая Катя? – отмахиваюсь. – Кать в этом городе как шишек в лесу, будешь Таньчо!
– Фу… Где ты откапала такое дурацкое имечко?
– Вовсе оно не дурацкое! Будешь возмущаться, назову тебя – ДаЗдраПерМа! И отчество дам какое-нибудь…
– Все-все, ты – автор, тебе – виднее: Таньчо, так Таньчо!
– Таньчо Иванса!
– О господи, этого еще не хватало! Ты конечно – автор, но к чему такие из-вращения?
– Молчи несчастная, я сейчас закрою ноут и останешься ты недопридуманая и ненаписанная. А файл я вообще удалю, чтобы глаза не мозолил!
– Сдаюсь! – покорно вздыхает Героиня, моими фантазиями – Таньчо.
– О чем писать будем? – спрашиваю, чтобы загладить свою, хоть и довольно гипотетическую, но все же вину.
– О любви, конечно, – отвечает Таньчо таким тоном, словно кроме как о любви нам писателям больше писать не о чем.
Пустой лист открытого уже полчаса как файла возмущенно белеет и за-зывно мерцает. Надо писать, судьба у меня такая. Впрочем, грех жаловаться. Вполне могла бы сидеть сейчас на какой-нибудь скучной службе, пялиться в какую-нибудь скучную статистику или другую цифирную-буквенно-интернетную лабуду и мечтать о несбыточном. Так что я вполне счастливый человек…
– Кто бы сомневался, – вздыхаю. – Итак…
Этим утром Таньчо и не подозревает, что уже вечером исполниться ее желание, загаданное не как-нибудь мимоходом, а под бой курантов в самую что ни на есть новогоднюю ночь. День пройдет незаметно: никаких тебе мечтательных вздохов у окошка, ни тебе предчувствия даже самого завалящего, ни тебе цыган с «позолоти ручку, красавица, тааакоооеее расскажу, жизнь у тебя будет светлая, по глазам вижу, любовь тебя ждет счастливая, деток десяток…» и так далее. День как день: четыре пары лекций об облигациях, финансовых договорах, международной экономике и инвестициях. После – обед с однокурсниками в студенческой столовой, библиотека, так и не начатая, не смотря на гору книг, курсовая и возвращение домой в свете желтых фонарей, ущербной луны и вывесок баров и ресторанов.
Но Таньчо – девица вполне себе мечтательная. Вместо того чтобы думать об учебе, будет думать о предстоящем дне рождения подруги.
О том, как познакомится там с красивым парнем. Мало – красивым, еще и умным, добрым и в меру богатым. Он, конечно, будет от нее без ума, и конечно пригласит в ресторан уже на третьем свидании. А за час до этого поймет, что жить без нее не может, купит кольцо в ювелирке и заказав бутылку французского шампанского…
– Что ж вы делаете? – прервет ее мечты какой-нибудь случайный старичок и схватит ее за локоть.
Таньчо обернется вокруг, поймет, что взлохмаченный пенсионер с сетчатой авоськой эпохи развитого социализма и шляпой-канотье вообще не понятно какой эпохи, только что спас ее верной гибели под колесами желтой как солнце иномарки.
Не успеет она выдохнуть «спасибо», а пенсионер «не стоит благодарности», из кожаных объятий желтой иномарки грациозно выскочит возмущенный, но от этого не менее прекрасный Принц, по имени… Пусть имя у него будет какое-нибудь русское – Василий, например…
– Эй, – перебивает меня Героиня. – Я-то понятно, но принца-то ты за что Василием обижаешь?
– Василий, – втолковываю терпеливо (а как еще с такими неугомонными особами разговаривать?), – нормальное человеческое имя. Не пойму, почему ты все-время меня перебиваешь?
– Извини. И что будет дальше?
– А дальше.
Наш прекрасный принц по имени Василий (и не спорь, я автор – что хочу, то и делаю) будет очень испуган, именно поэтому выражаться будет не совсем как принц или даже скорее – как совсем не принц.
Но, разглядев красоту и грацию несбывшейся, ко всеобщему счастью участников сцены, включая пенсионера в шляпе-конатье, жертвы наезда, Василий заворожено притихнет. Начнет мямлить, смущаться, припаркуется и отведет Таньчо в ресторан мириться. На то он и принц.
– А какой он? – мечтательно вздыхает Иванса.
– А каким ты хочешь, чтобы он был? – отвечаю вопросом на вопрос, потому как мне, автору, вообще и в принципе такие вещи – по барабану.
– Пусть он будет платиновым блондином… А глаза пусть будут зеленые, как молодая трава… А костюм от какого-нибудь модного модельера… И швейцарские часы… И пусть он будет знаменитым актером!
– Как скажешь, – соглашаюсь. Все-таки эти Героини – все такие одинаковые, никакой фантазии!..
Василий будет щедр. В ближайшем Самом Дорогом Ресторане закажет Самые Изысканные Блюда (скажем, французской кухни: лобстеры там всякие, трюфеля и… конечно, шампанское). Будет вежлив и обходителен. А Таньчо будет глядеть на это почти сказочное чудо своими голубыми как небо глазами, хлопать черными как смоль ресницами, изящно задумчиво крутя в руках десертную ложечку и молчать, как всякая уважающая себя героиня на первом свидании.
Они засидятся допоздна. До тех пор, пока швейцар не обратит внимание нашей влюбленной (а как же – с первого взгляда и до последнего вздоха! – в романах по-другому почти не бывает) парочки на то, что они – последние и единственные посетители…
– Эй, Таньчо, ты там еще не заснула? – спрашиваю.
– Нет, конечно, – смеется Героиня. – Это так прекрасно, продолжай, пожалуйста!
– Как скажешь… – обреченно вздыхаю.
Честно говоря, все это так скучно, что почти заснула я. Но делать нечего…
– Я провожу Вас домой, – предложит Василий и поцелует изящную, украшенную французским (сдалась мне эта Франция!?) маникюром, ручку Ивансы. Таньчо томно кивнет. Именно так ведут себя приличные барышни в женских романах в таких случаях.
По дороге, Василий тяжело вздохнув сообщит ей о том, что завтра, и даже – после завтра, они не смогут увидеться. Не потому, что он такой свинтус ветреный, а потому, что у него очень важное дело – Золотую Пальмовую ветвь на Каннском фестивале получать.
Таньчо восхищенно взглянет в его зеленые как весенняя трава глаза и улыбнется. И нечего скажет, кроме:
– Я буду ждать и держать за Вас, Василий, кулачки.
У самого подъезда они обменяются мобильными телефонами. Принц целомудренно чмокнет Ивансу в щечку и обещается позвонить сразу по приезде.
– Почему в щечку? – недовольно спрашивает Героиня.
– Ну, ты же порядочная девушка, из хорошей семьи, да?
– Да, но…
– Никаких но! Первый поцелуй происходит примерно на сотой странице романа, не раньше, иначе читатель сочтет тебя легкомысленной и легковерной – наивной дурой, если выражаться проще. А остальное – так и вовсе почти в конце книги!
– Ты конечно – автор, но я девушка современная, пожалей меня, что ли!
– Посмотрю на твое поведение!
– Бе-бе-бе…
Иванса будет ждать своего принца два долгих-предолгих дня – верно и преданно, мечтая о шикарной свадьбе и дальнейшей совместной жизни в любви и согласии. О совместных поездках на фестивали, о маленьком пятиэтажном домике на берегу какого-нибудь Синего Океана… Где-то примерно на мечте о третьем ребенке, Василий позвонит прямо с Канн. Таньчо удивится, смутиться, обрадуется, якобы смущенно поругается на дороговизну роуминга, передаст ему тысячи воздушных поцелуев и, не помня себя от счастья, но не забывая ЧТО он только что сделал для нее, побежит в Интернет подбирать свадебное платье…
– Ты что из меня идиотку-то делаешь? – шутливо злиться Героиня.
– Нормальная влюбленная девушка, скажешь – нет? – философически ответствую я.
– Ну хорошо… Я тебе это вспомню! – улыбаясь как сытая кошечка шутит она.
Довольна своей участью, бедняжка. Ты что реально думаешь, что он жениться на тебе сразу по приезде? Такого даже в жизни не бывает, не то, что в литературе. Думаю самое время поставить тебя в Критическую Ситуацию, посмотреть, как будешь выкручиваться. Счастье, девочка, еще нужно заслужить…
Позвонит сотовый. Из него донесется поток неразборчивой нелитературной речи, смысл которой будет сводиться примерно к этому: «я тебе его так просто не отдам…. пииии…. и дети не останутся без отца, пусть для этого мне придется держать его в погребе всю оставшуюся жизнь, а ты… пииии…». Ничего приятного, в общем…
– Ты чего плачешь, Иванса?
– Ты… Ты… Зачем ты это делаешь?
– Ну ты же понимаешь, не будет интриги, не будет книги. Не будет препятствий, не будет вечной любви. А ты же именно вечную любовь хочешь в конце, да?
– Да, – всхлипывает Героиня.
– Ну вот, придется тебе выкручиваться! Страдать, искать выход из этой ситуации, разбивать семью, убивать жену. То есть убивать будет кто-то другой, ты даже знать ничего не будешь, но вся вина падет на тебя. На суде выходить замуж и подписывать документы об усыновлении его отпрысков, сидеть в тюрьме, из которой Принц тебя вызволит, а потом вы будете жить долго и счастливо. Закон жанра – не хрен собачий!
– А нельзя сразу – оп и под венец?!
– Но тогда романа не будет, понимаешь? Он закончиться на первой же странице. Максимум – на второй.
– Ну и пусть, – упрямо возражает Героиня. – Зато без всяких там ваших писательских штучек – простенько и радостно.
– Но давай хотя бы он заболеет какой-нибудь смертельной болезнью, а ты будешь его выхаживать?