Тишину нарушил Андрей Николаевич.

– Всякое в жизни случается… Давайте войдем в дом и устроимся там. До темноты осталось совсем ничего.

– Неужели здесь нас никто не встречает? – опять о своем заговорила Анна. – На таком острове… Мы совсем одни. Ужас.

– Идем, дорогая, – Михаил взял сумки и зашагал к дому.

Остальные последовали за ним.

Стали подниматься по одному по узкой тропинке. То ли из-за крутого склона, то ли из-за тяжелых вещей, но желающих поговорить не было.

Неопределенность всегда вызывает тяжелые чувства. Все мечтали попасть в райский уголок, отдохнуть так, чтоб запомнить на всю жизнь и вдруг вместо всего – необитаемый остров.

Хотя остров был небольшим, но наличие на нем густых лесов само уже вызывало определенные сомнения. Напоминающий сплошную гору остров навевал тяжелые мысли. Казалось, что в них проживают какие-то страшные существа.

Очень красивый на первый взгляд остров через некоторое время поменял свой вид. Казалось, он почувствовал присутствие чужаков и старался от них избавиться, напугать. Хотя пока не произошло ничего, что бы заставило думать именно так. Остров, каким был, таким и остался. Но это было только внешне… Нет, сам остров не менялся, но он изменял отношение людей к себе: они чувствовали себя здесь совершенно чужими, одинокими.

Возможно, так показалось только Михаилу. Хотя, наверное, не только ему. Вон ведь все какие-то съежившиеся, придавленные. Никто ничего не говорит.

Может, виной всему совсем не остров. Просто люди устали с дороги. Причиной тоски, возможно, стало и то, что не добрались до нужного места и поэтому не смогут как следует отдохнуть. Вот разместятся все по комнатам, отдохнут, перекусят и опять остров покажется удивительно красивым уголком.

Поднявшись до дома, все остановились в удивлении, глядя на открытые двери. Это был старый деревянный двухэтажный дом.

Несмотря на старость, гордо стоит полноправным членом этого мира.

– Интересно, а кто построил здесь дом?!- сказал Лаис-Леон, – а ведь совсем неплохой…

Никто не ответил, лишь пожали плечами.

– А почему интересно его бросили?- тревожно улыбнулся Андрей Николаевич, – А ведь здесь красивые места!

– А может, и не бросил, – посмотрела Ольга на мужа. – Возможно, он изредка приезжает сюда, ведь не близко.

– Андрей Николаевич, вы же много повидали, – обратилась к нему Елена, – не скажете, как называется этот остров?

– Нет, сегодня не скажу, завтра тронемся в дорогу тогда…

– А что будет, если сейчас скажете?

– Нельзя, давайте не будем стоять здесь, а войдем в дом.

Все, как будто того только и ждали, зашагали вперед.

Дом только с наружи выглядел таким компактным, а изнутри он был очень просторным. Всем хватило и комнат. Каждый выбрал себе по душе, оставил вещи и вышел обратно. Хотя и казалось, что здесь не ступала нога человека, остров был очень удобным: вода, газовая плита, даже туалет внутри здания. Это вызвало неподдельную детскую радость у всех, они бурно делились впечатлениями друг с другом.

– Смотри, газовая плита! Работает!

– Даже вода есть!

– Туалет! В жизни не поверить, он в доме!

– Был бы еще телевизор!

– Или радио…

– Но здесь нет электричества…

– Девочки, нужно будет накрыть стол.

– А что приготовим?

– Пока выложим только то, что привезли с собой. Перекусим, а там посмотрим. Вон мужчин отправим ловить рыбу.

Действительно, когда разместились, остров уже не казался плохим местом. Во всяком случае, здесь можно было жить и отдохнуть от повседневной суеты. Жизнь уже не казалась такой мрачной и холодной.

***

Приподнятое настроение за столом продлилось недолго. Хотя и распределились, кто пойдет ловить рыбу, кто по ягоды, но вскоре отошли от этих мыслей. Решили сначала изучить остров, но потом, походив около дома, и не почувствовав облегчения, пошли немного отдохнуть. Наступила темнота. Но это никого не расстроило. Обрадовавшись, что не нужно больше волочиться по острову, каждый пошел в свою комнату. Для Роберта и Ляйсан не могло быть удобнее момента. Они с самого начала, когда другие ходили около дома, как-то встретились и отделились от остальных. Это произошло у них непроизвольно. На глазах у всех невозможно было и разговаривать. А так хотелось о многом поговорить, рассказать друг другу многое. А среди остальных поговорить по душам было невозможно, бросать же пустые фразы было не интересно. Поэтому они и искали уединения, но на глазах у родителей в первый же день уединиться в лесу, было неудобно. К счастью, с наступлением темноты все поспешили в дом.

Елена шла самой последней, она лишь выразительно посмотрела на дочь и ничего не сказала. Мать в отношении парней придерживалась строгих правил, а в этот раз то ли Роберт понравился, то ли была другая причина, не понятно.

Но стоило им остаться вдвоем, как стало не о чем разговаривать.

О пустяках же говорить не хотелось. А чтобы высказать то, что хотелось, казалось, не хватит смелости и словарного запаса. И они застыли, прислонившись к деревьям. Но им не было трудно. Они стояли вдвоем и ничего не говорили, но им не хотелось уходить, это уже о чем-то говорило. Лишь мысль: « Не скучно ли ему стоять вот так со мной, не уйдет ли в дом?» – заставило ее сказать что-то. Но все равно она не нашла нужных слов. Хотя не важно было, что говорить.

– А я в России в первый раз, – сказал, наконец, Роберт, – до этого я здесь ни разу не был.

Ляйсан ничего не ответила. Голос его был настолько приятным, что казалось, он не говорит, а ласкает.

Они помолчали.

– Я даже не знаю ни одного слова по-русски, – сказал парень, – Ты меня научишь?

– Научу, – вдохновилась девушка, – Давай прямо сейчас и начнем.

– Начнем.

– Я тебя люблю, – сказала девушка, прямо взглянув в глаза парня.

– Я тебя так сильно люблю!

Парень ни слова не понял. Но почувствовал, что девушка сказала что-то очень хорошее.

– Я тэбэ льубью! – повторил он старательно. – А что это значит?

Девушка громко засмеялась. Смеялась от души. Роберт тоже присоединился к ней. Он смеялся, а когда немного успокоился, снова повторил: «Я тэбэ льубью!» Перестав смеяться, девушка посерьезнела и, посмотрев полными ласки глазами на Роберта, произнесла:

– I love you!

Не ожидавший этого парень, не веря своим ушам, замер от удивления. А, поверив, сразу стал более серьезным и кончиками пальцев дотронулся до волос девушки:

– And I love you…

Ласковые пальцы Роберта нежно дотрагивались до волос девушки и притягивали ее к себе. Ляйсан было хорошо и одновременно неудобно. Девушка должна быть гордой. Нельзя с первой встречи сразу вот так растаять. Но горячее дыхание парня уже ласкало ее. Горячая волна охватила ее всю. Хочется губами прикоснуться к полным губам Роберта. Но нельзя. Нет.

Когда их лица должны были вот-вот соприкоснуться, девушка положила палец на губы юноши:

– Нет, Роберт… Ты меня неправильно понял…

Роберт удивился. Он тоже вроде забылся на время. Приходя в себя, поморгал глазами. И, виновато улыбнувшись, незаметно кивнул головой.

– Я тебя люблю, – сказала девушка.

– Я тэбэ льубью!

– I love you, – так будет по-английски.

Роберт стоял какое-то мгновение в смятении, а потом громко засмеялся:

– А я то дурак…

– Нет, Роберт, – посмотрев на него широко раскрытыми глазами сказала девушка, – ты не дурак…

Она поняла, что неправильно выразилась, и смутилась. Это заметил и Роберт. Девушка улыбнулась. Парень, сам не заметив, как потянулся к ней, вынужден был тоже улыбнуться.

– Ты не дурак, – поспешила исправить свою ошибку Ляйсан. – Ты быстро усваиваешь язык. Какое еще слово будем учить?

– Россия – красивая страна. – Роберт с улыбкой посмотрел на девушку, – потому что там есть Люда.

Девушка улыбнулась.

– Она стала красивой только тогда, когда приехал ты, – это девушка сказала на татарском, – ты не только Россию, а весь мир украсил.

Роберт остался без слов. С одной стороны, очень волнительными были слова девушки, а с другой – что она разговаривает по-татарски.

Он тоже хотел что-нибудь сказать девушке на татарском, но остановился. Пока не надо говорить. Так интереснее будет.

– Не понял, – сказал он, стараясь не смотреть прямо в глаза девушки, – повтори еще раз.

Девушка хитро улыбнулась и повторила слова о России на русском языке. По слогам, но слова «потому что там есть Люда» не сказала.

– Люда!

От неожиданного оклика девушка вздрогнула. Это был Лаис.

– Люда, – прошептал он еще раз, – вы где?

– Что потерялся что ли?

– Тебя ищу.

– Надо позвать Аиду?

– Нет, тебе велели заходить.

– Сейчас, ты пока иди….

Вскоре послышался звук закрывающейся за Лаисом двери.

– Сам видел, – виновато улыбнулась Люда, – ладно урок продолжим завтра.

– Постой немного…

Нет, Роберт. Нехорошо, если выйдет мама. – девушка прислонила голову к груди парня, но тут же отпрянула.,- до завтра…

– Послушай…

Собравшаяся было уходить девушка, остановилась.

– Что еще? – мило улыбнулась она и, вернувшись, погладила парня по лицу – Спокойной ночи.

– Спокойной ночи. Не закрывайся, ладно.

– Придешь воровать?!

– Нет, приснюсь тебе.

– Хорошо, до встречи во сне.

Девушка побежала к двери.

Когда Люда вошла в дом, Роберт стоял, не зная с кем поделиться радостью, затем подошел и обнял дерево, к которому прислонялась Люда. Показалось, что на нем осталось тепло любимой. Он прижался лицом к дереву и закрыл глаза. Было хорошо. Так он простоял долго.

Но надо было идти в дом. Наверное, и отец волнуется. Надо идти. Он открыл глаза и вздрогнул, увидев, что около него кто-то стоит. По телу пробежали мурашки. Может, мне это только мерещится, – подумал он и поморгал глазами, но фигура не исчезла. Он приближался без шума.

И хотя Роберт понимал, что надо бежать или кричать, но сделать ничего не мог, стоял, как вкопанный…

***

Радик был доволен сегодняшним днем. Он почувствовал себя человеком. Весь день он мучился от похмелья, но до вечера не взял в рот ни капли. Да, утром он немного принял, но после ссоры с дочкой, дал себе слово не пить и вернуть уважение дочери. После этого даже не вспоминал о выпивке. Хотя это неправда. О выпивке он, конечно, думал и думал постоянно. Он хотел опохмелиться, принять грамм пятьдесят, но не принял. А это было настоящее геройство! Победа!

Конечно, и раньше бывало так, что он ложился спать трезвым.

Но это совсем другое. В другое время он не пил из-за того, что не было денег и, когда ложился спать, мучился, не мог уснуть. Ему тогда казалось, что жизнь прошла впустую. И тогда он начинал унижать себя. Быть мужиком и за целый день не найти возможности купить бутылку. Зря не зашел к Маше, она никогда не живет без запаса. Если бы не пожалел своего красноречия, всяко дала бы рюмочку. Так он изводил себя.

А сегодня…. Сегодня у него в кармане были деньги, и была возможность купить водку. И не только это. В кармане пиджака у него лежала в плоской бутылке чекушка. При желании можно было выпить хоть где. Но он не сделал этого. Вытерпел. Победил. Он даже нашел в себе силы выбросить ту бутылку в форточку! Значит, он бросит пить.

Начнет снова жить по-человечески. Вон какой красивой девушкой стала Айгуль. Имея такую дочь, разве можно быть посмешищем?! При первой встрече она как-то была даже ближе к отцу. Только когда он начал в дороге выпивать и говорить непотребные вещи, ее отношение изменилось. Неправильно поступил Радик. Ему нужно было потерпеть, пока вернутся домой. Только сейчас он может остаться в памяти дочери хорошим отцом. А потом, если потерять ее уважение, можно считать, дочь потеряна им навсегда. Радик сегодня был очень доволен собой. Он представлял себя сильным, способным на многое человеком.

Видите ли, в то время, как он беспробудно выпивал, якобы выиграл большие деньги. И сейчас они едут за ними. Очень большие деньги! Сто тысяч! Если подумать, на них можно купить тысячу бутылок хорошей водки, которые можно пить в течение почти трех лет. Но Радик ни за что так не сделает. Как только получит деньги, сразу отдаст их Айгуль. Пусть делает, что хочет. Пусть забирает их себе. Для своего ребенка ничего не жалко. Он улыбнулся, нет ничего приятнее, чем быть щедрым и душевным. Нет чувства приятнее, чем ощущение того, что ты хороший человек. Радик был счастлив.

– Дочка…

Никто не ответил. Каждая семья расположилась по разным комнатам. На первом этаже всего пять комнат, три из них – двухместные, две – четырехместные. Они выбрали четырехместную.

Эта комната разделена на две части, поэтому была удобна для них.

Другую такую же комнату выбрал Николай. Остальные разместились в двухместках. Никому не захотелось подниматься на второй этаж.

– Айгуль…

Даже если спала, Айгуль должна была его через стену услышать.

Но она не ответила.

– Дочка, извини меня за все, ладно… Я больше… Я решил, дочка, бросить пить. Ради тебя… Ты слышишь меня, дочка?

Ответа не было.

Айгуль, наверное, уснула. Если бы просто была обижена, что- нибудь сказала бы. Ладно, пусть спит.

– Спокойной ночи, дочка…

Вскоре и Радик уснул счастливым сном.

Но ощущение счастья долго не продлилось. Из окна появился какой-то туман и обернул его. Конечно, это был только сон. Туман приснился ему только во сне. Этот туман укутал Радика, словно одеяло, и через мгновение исчез. Было не понятно, куда он исчез. Но с этого момента резко что-то изменилось. Радик уже не чувствовал себя счастливым. Нет, даже не так. Он переместился совершенно в другой мир. Он превратился в совершенно другого человека. Казалось, он видит не сон, а смотрит какой-то фильм. Но он был одновременно и зрителем, и участником данного фильма. Радик даже понимал, что видит какой-то странный сон. Но выйти из этого состояния не мог.

Он был маленьким мальчиком. Городским. С Ильнуром. Это еще кто? Ильнур… Ильнур… Они с Ильнуром шли по городской улице.

– Давай подойдем к киоску,- неожиданно сказал Ильнур.

– У меня нет денег.

– У меня есть. Пойдем.

– И вчера воспользовались твоими, – сказал Радик, виновато посмотрев на товарища. – Я забыл спросить у отца.

Конечно, спросить он не забыл. В последние дни он не видел отца трезвым. Из-за того, что отец каждый день приходит пьяным и начинает буянить, ушла куда-то и мать.

Такого в жизни никогда не было. Отец Радика не пил вообще. Что же это за странный сон? И как он может понимать, какой сон он видит? Этого он никак не мог понять. В конце – концов решил смотреть, не споря. Он одновременно был и зрителем, и участником.

– Ладно уж, не заставляй упрашивать себя, как девочка. Что особенного в деньгах…

Ильнур, достав из кармана пятьдесят рублей, протянул их Радику и насильно потащил к киоску.

– Идем, купим какой-нибудь вкуснятины.

Радику было неудобно. Но сравнение с девочкой очень задело, и он вынужден был молча следовать. Ильнур старше его на год, ему уже тринадцатый пошел. У него много друзей и знакомых. Радик иногда завидует ему. Сам он не такой, не сразу находит общий язык с людьми, стеснителен. Поэтому и друзей можно по пальцам пересчитать.

– Ильнур..

– Что?

– Может, все-таки не пойдем?

– Ну, вот ведь почти дошли. Что с тобой случилось? Никогда не был таким упрямым.

– Не хочется. Ноги не идут.

– Если ноги не идут, ты их веди. Пошли.

Радик больше не сопротивлялся. Действительно, они почти подошли уже. Если пройти через арку этого девятиэтажного дома и пройти по стройплощадке шагов двадцать – уже и киоск. К тому же и день жаркий, солнце печет, и пить хочется. Радик прикинул: сейчас они вместе с водой купят еще жвачку, шоколад, пакетик сметаны и у них от пятидесяти рублей останутся копейки. Ильнур – самый большой враг денег. Будь у него в руках пятьдесят или пятьсот, не вернется домой, пока не истратит до последней копейки. И вчера, купив килограмм колбасы, они угощали кошек вон того подъезда. Каким бы странным мальчиком ни был Ильнур, а животных любит. Во дворе вся живность его узнает. Стоит появиться во дворе, и кошки, и собаки, забыв о вражде, бегут к нему ласкаться. Мальчик, забыв обо все на свете, начинает возиться с ними. В это время у него рот до ушей, он счастлив. Конечно, животных любит и Радик, но Ильнур как-то по- особенному.

Вспомнив об этом, Радик улыбнулся.

– И сегодня будем угощать кошек? – сказал он, ощупывая в кармане пятидесятирублевую бумажку, и направился к забору вокруг стройплощадки. – Вон твой дружок забрался на забор.

Актуш (кот был черный, только грудь белая), где бы он ни ходил, всегда держал хвост столбом, услышав их, остановился, а потом как бы в улыбке широко раскрыл рот и сказал: «Мяу!» Ильнур звонко рассмеялся.

– Здорово, браток!

Он потянулся к забору, чтобы погладить кота, но тот резко спрыгнул внутрь.

– Ах, ты… – Ильнур в этот момент казался отцом, играющим со своим сыном, – Ах, ты так. Сейчас я тебя…

Мальчик быстро перескочил через забор. Радик какое-то время наблюдал за ними с улыбкой, а потом следовал за Ильнуром. Кот наблюдал за ними, стоя на кирпичах, а когда мальчики стали приближаться, спрятался под шифером.

– Кис-кис-кис! Ах, ты еще со мной не считаешься?! – Ласковый голос друга приятно грел и душу Радика, он восхищался им. – А я тебя все равно поймаю. Поймаю, и мы пойдем в магазин. Я тебе такой… Я тебе такое вкусное… Ну, я тебе все покажу, а ты выберешь, что захочешь. Кис-кис-кис…

Радик улыбнулся, представив, как кот ходит по магазину и выбирает. Осталось только одеть ему на голову шляпу, а в лапу дать корзину. Лучше кота- покупателя не будет. Ха-ха-ха…

Актуш убежал в дверь недостроенного дома. Мальчики последовали за ним. Но кот в тот же момент стремглав выбежала обратно и, ударившись об их ноги, куда-то убежал.

– Что с тобой случилось? Кого испугался? – голос Ильнура звучал ласково.

Радик, уставившись в темноту, пытался найти, что же могло напугать кота. Неожиданно в глубине пошатнулась какая-то тень. По телу Радика побежали мурашки, выступил холодный пот. То, что он увидел, казалось очень большим и страшным. Ища поддержки, он оглянулся назад, но Ильнура не было. Наверное, побежал за котом.

– Куда ты пошел? Кис-кис-кис…- слышался только его голос. – Радик, ты не видел?

– Не…

Мальчик не успел докончить, чья-то большая рука закрыла ему рот, Радик попытался освободиться, но рука держала его сильно. Он сжал его так, что невозможно было освободиться, и прошептал прямо в ухо:

– Молчи! Не кричи! Иначе… Сверкнув в темноте, что-то холодное устрашающе приблизилось к его горлу. Нож! У него есть нож! Радик опять попытался освободиться, но горло прожгла тупая боль, и что-то горячее капнуло на грудь.

– Кровь! Он зарезал меня!

– Я не шучу, – прошептал голос над ухом, – если сделаешь малейшее движение, зарежу. Понял?!

Радик не успел ответить, как рот его закрыли чем-то холодным.

Вроде, это был скотч. Он упал лицом на пол. Из глаз посыпались искры.

– Радик, не шути, куда ты спрятался?

Вначале голос Ильнура еще слышался, но потом, разделившись на какие-то отголоски, совсем пропал.

Вдруг резко он перестал быть Радиком и превратился в совершенно другого человека. Он был злодеем, поймавшим ребят в подвале. Осмотрелся по сторонам. В подвале недостроенного дома темно, хоть глаз выколи. Кто бы ни оказался здесь, обязательно упадет и поранится. Кто бы это ни был. Кто бы ни был, только не он.

Он человек тьмы, поэтому в этом подвале ходит, словно при солнечном свете, видит абсолютно все. Он! Он – Человек Тьмы! Он должен спасти от гибели Земной шар, который от бесконечных грехов людей утопает в черной копоти. Бог его произвел на свет для этого.

Люди распустились, они ни во что не ставят ни Бога, ни мир, окружающий их. Даже духовные служители, которые призваны доводить до людей слово Божье, превратили свое истинное предназначение в заработки. Обманывая людей, стремясь как можно больше накопить добра, они создают лишь видимость служения Богу.

А души… Души полны черного коварства, безграничной грязи, нескончаемого безобразия. Даже духовные служители! Что уж говорить о простых смертных! Люди, погрязнув в распутстве и грязи, тянут мир к гибели. Нет сил, чтобы с ними бороться.

Кроме него.

Есть он.

Единственное существо, на кого надеется Всевышний. Он его опора. Он не должен допустить гибели!

Но он один.

Людей много.

Лет через пятьдесят своей смертью умрут не только старики, но и считающая себя пупом земли – молодежь. Они не страшны. Это лишь дело времени.

Самое страшное – их дети. Вот кого надо уничтожить сегодня.

Надо уничтожить будущее впавшего в распутство человечества.

Только тогда Земной шар спасется от вируса по имени человек. Только тогда Всевышний сможет вздохнуть спокойно.

Но люди не бездействуют. У них постоянно рождаются дети. Их много. Только он один. Один он, конечно, не успевает. Но нужно сделать все, что в его силах и даже больше. Он и до этого одного за другим отправлял детей к Богу. Многих отправил. Вот только действовал он в маленьких городах, лишая жизни заблудившихся то там, то здесь ребятишек. Сейчас его возможности расширились.

Переезд в этот город был для него большой удачей. Только в фундаменте этого дома столько детей лежат! Это большая победа. Это очень большое благодеяние.

Дети, не успевшие подрасти и погрязнуть в грехах, испустившие дух чистыми и безгрешными, в судный день будут безгранично благодарны ему. Они еще ему будут поклоняться!

Он улыбнулся.

Показалось, что от его улыбки в комнате стало еще светлей. На голом полу трепыхаются два мальчика. Две победы. Две счастливые души, которые освободятся от этой жизни до того, как успеют совершить грехи. Он снова улыбнулся. Вот ведь какое у него святое дело. Какая святая у него душа. Восхитительно. Наслаждаясь состоянием своей души, закинув голову набок, он смотрел на мальчиков. Они были такими красивыми. Чистыми. Безгрешными.

Есть люди, которые дарят всем красоту. Это художники, певцы, поэты. Он тоже был поэтом своего дела, только дарил людям не искусственную, а настоящую красоту. И дарил ее не людям, этим грешным существам, а самому Богу! Он Богу дарит красоту и чистоту…

– Маленькие вы мои… – Некоторое время он с особой нежностью смотрел на них и, взяв нож, шагнул в сторону невысокого мальчика. Душу его переполняло добро. Благие чувства теплой волной распространялись по телу. Это была любовь. Это была волшебная любовь к Богу. С чувством безграничной любви он подошел к Радику.

Дрожащего от страха мальчика он нежно погладил по волосам. Душу его переполняли такие светлые, такие святые чувства, что на глаза навернулись слезы.

– Безгрешное существо,- сказал он, лаская мальчика по лицу,- как ты счастлив тем, что не попадешь в болото, затянувшее взрослых…

Опять неожиданно пронесся тот туман. Он показался лишь на одно мгновение и рассеялся. Но для Радика опять что-то изменилось.

Он был уже не Радик. И он не Человек Тьмы. Он превратился в кота.

Он стал котом. Он был Актуш. Стремглав выбежал из подвала и резко остановился.

Конечно, он был очень напуган. Он знал Человека Тьмы, чувствовал смертельный холод, исходящий от него, и понимал, что стоит ему проявить невнимательность, как попадет под его влияние и до конца жизни будет вынужден служить ему.

Но в подвале были его друзья. Он колебался, глядя на дверь, ведущую в подвал.

Вышло как-то нехорошо. Получилось, будто он специально передал друзей в руки Человека Тьмы. А ведь Актуш хотел им только добра.

Сегодня утром, когда прогуливались с Назлыбика, заглянули и в этот подвал. Каждый раз, когда он приходил сюда, в душу закрадывался страх, слышались какие-то странные звуки, в нос ударяли леденящие душу запахи. Один он сюда старался не приходить, но с Назлыбикой не показывал своего страха. Утром Человека Тьмы еще не было. Тогда в углу среди комнат он и заметил кожаный мешок со столь дорогими для людей бумагами.

Встретившись с друзьями, он порезвился с ними, но, вспомнив про мешок, привел их сюда.

Ему и в голову не могло прийти, что будет так. Вообще, люди – странные существа: захочешь сделать им приятное, обязательно попадешь в беду. Однажды, когда у магазина он дал пустышку малышу, его чуть не убили. Вовремя успел убежать. Пусть живут, как хотят. К тому же он был невысокого мнения о людях. Страшно сильные, трусливые и ненадежные люди. Они в любой момент могут оставить тебя в трудном положении. Но если брать в целом, то среди них немало и совершенных людей. Вот эти двое, что лежат под ножом Человека Тьмы в подвале, именно такие.

Актуш потянулся к подвалу, но остановился. Страх уже прошел.

Но он был бессилен перед Человеком Тьмы. Конечно, можно броситься на врага и перегрызть его горло. Если на это не хватит смелости, исцарапать его лицо, поранить руку, держащую нож. Но Актуш решил так не делать. Это было не в его правилах. Во-первых, бог кошек Великая Персона не велел проливать кровь людей. И правильно сделал. Если испачкаешься в человеческой крови, век не отмоешься. Во-вторых, перегрызть горло сумасшедшего человека – еще не значит, что будет уничтожен Человек Тьмы. Конечно, люди поступили бы именно так. Они бы застрелили Человека Тьмы и, увидев его труп, подумали бы, что избавились от него навсегда.

Поэтому Великая Персона и сделало их людьми, а не Котами.

Актуш устремил взгляд на небо. На небе ярко светило солнце.

Солнце.

Луч.

Солнечный луч может даже льды растопить и превратить в пар.

Он любое вещество может довести до кондиции и вернуть в первоначальное состояние.

Против холода есть только одно оружие -Тепло.

Против тьмы только одно оружие – Свет.

Источник тепла и света – Луч.

Солнце.

Актуш почувствовал, что каждая клеточка его тела наполняется лучом. Ему казалось, что весь он сверкает даже при свете дня. Актуш сладостно потянулся и нежной походкой зашагал к подвалу. Актуш почувствовал устрашающие запахи, услышал странные звуки…

Радик опять почувствовал изменение. Он превратился в Человека Тьмы.

– Безгрешная душа, – сказал Человек Тьмы, лаская мальчика по лицу, – как ты счастлив тем, что не попадешь в болото, засосавшее взрослых…

Он взял нож, лежащий у ног.

– Ты даже не почувствуешь. Смерть не страшна. Смерть легка и приятна. Ты, малыш, даже не почувствуешь…

Одним движением он нежно поднес нож к горлу мальчика.

Казалось, что он собирается его не зарезать, а поласкать. Он ему подарит смерть.

– Ты счастливый…

До сих пор ласкавшая мальчика левая рука сильно прижала его к земле. Распространяя вокруг нежность, от мальчика исходила безграничная, чистая энергия. Светлая энергия.

– Я тебя освобождаю…

Он напряг руку, держащую нож.

– Во имя Бога!

И резко полоснул ножом по горлу. Светлый луч осветил все вокруг, а по рукам потекло что-то теплое. В воздухе повис сладкий запах крови…

Во всяком случае, так должно было быть.

До этого всегда было так.

Но в этот раз так не вышло.

Рука его не послушалась. И хотя он пытался сделать что-то с руками и провести по горлу мальчика, руки его не слушались, они обмякли, словно тесто. Как бы ища поддержки, он посмотрел вокруг.

Из противоположного угла на него смотрели два горящих глаза.

Постепенно увеличиваясь, эти глаза превратились в два солнца.

Все его тело, каждая клеточка тела размякли. На одно мгновение все расплылось перед ним в тумане и опять вернулось в первоначальное состояние. Но опять что-то изменилось. Что-то не так восстановилось.

Что-то… Нет, изменилось все. Все стало другим.

Он проснулся совершенно в другом мире.

Человек Тьмы проснулся совершенно другим.

Двух мальчиков, лежащих на полу, казалось, связал не он, а совершенно другой человек, какой-то больной, сумасшедший человек.

Эти мальчики были безгрешны. Но кто-то захотел их уничтожить. Их нужно было срочно освободить от злых когтей этого человека.

Он быстро освободил мальчиков от пут и вытолкал их в двери.

– Уходите! Уходите скорей! Бегите отсюда, пока не проснулся этот злодей, – говорил он, искренно переживая за судьбу мальчиков, – шевелитесь быстрее.

Мальчики были напуганы. Первым в себя пришел тот, что повыше.

– Не бойтесь, дядя, – сказал он виновато, – этот злодей больше не проснется. Он умер. Вы воскресли. Навечно.

Он застыл в недоумении. И только когда до него дошел смысл сказанного, он повернулся к мальчику спросить что-то, но их уже не было.

Обессилев, опустился на каменный пол. Он был в состоянии человека, увидевшего страшный сон. Хотя и понимал, что увиденное им, это не сон, а страшная действительность. Сколько прервал он детских жизней, сколько сорвал цветов. За эти грехи ему нет прощения. Он – проклят. Он был болен. Теперь он выздоровел. Но выздоровление для него было тяжелее смерти. Как выйдет он к людям, как посмотрит им в глаза?!

Нет, он никогда не сможет выйти из этого подвала.

Он останется здесь.

Так должно быть.

Иного пути нет.

Но нужно было выходить на свет. Если остаться в этом подвале, можно снова превратиться в Человека Тьмы. А сейчас он – Человек Света. Он должен выйти на свет!

– Я хочу выйти на свет! – закричал он. – Я выйду! Ради дочери!

На свет! Сколько можно жить в темноте! На свет!

– Папа, папа!

Он проснулся оттого, что кто-то его сильно тряс за плечо.

Какое-то время он не мог ничего понять.

– Папа! Проснись, папа!

Вдруг он все вспомнил. Ильнур. Ильнур был его собственным сыном. А кто Актуш?

Радик очнулся. Они ведь с дочкой приехали на остров. Его будила Айгуль.

– Айгуль, дочка…

– Папа, все нормально? Ты сильно бредил.

– Дочка…

– Попей воды, папа… На, – девушка протянула ему чашку, – успокойся.

Радик быстро выпил воды. Душа его переполнилась.

– Дочка, доченька моя…- он прижал руку дочери к лицу и, словно маленький ребенок, заплакал взахлеб. – Извини, доченька…

Извини ради Бога… Так не должно было быть. Я должен был сделать вас счастливыми. Дочка…

Неожиданно раздался чей-то крик.

***

Анна, вцепившись пальцами в матрац, сделала последнее движение и, обессиленная, затихла. Расцепила зубы, готовые разорвать подушку в клочья, и глубоко вздохнула. И Михаил, обессилев, растянулся рядом. На мгновение в комнате стало тихо. Слышалось только учащенное биение их сердец.

Женщина стала тихо ласкать мужа рукой. Она нежно прошлась снизу вверх по его голому телу и ласково потрепала его подбородок. Михаил, схватив руки жены, прижал их к губам. Анна, облокотившись, повернулась набок и, положив голову на грудь мужа, стала щекотать его волосами, целовать. Михаил приподнял ее повыше и губами нашел ее губы. Нежный поцелуй длился недолго. Женщина подняла голову и, улыбаясь, посмотрела на мужа:

– Ну и зверь ты…

– А сама-то, сама. Ты любого зверем сделаешь.

– Спасибо тебе, дорогой!

– Единственная моя.

Губы опять слились в нежном поцелуе.

– Интересно, а соседи ничего не услышали? – виновато улыбнулась женщина. – А если даже и услышали…

– Нет, мы же не шумели…

– Не шумели?! Дом ходил ходуном!

Это только нам так кажется…

– Ну и пусть слышат…- женщина прижалась к губам мужа. – Спасибо тебе, дорогой. Я думала, умру.

Мужчина ничего не ответил, только улыбнулся и крепче прижал жену к себе.

Какое-то время они лежали без движения. Дыхание выровнялось.

– Спокойной ночи, дорогой,- сквозь сон прошептала женщина. – Я тебя люблю…

– И я тебя люблю.

Больше они не разговаривали. Через некоторое время Анна перелегла к сыну и спокойно засопела. Михаилу казалось, что она и во сне улыбается.

Но Михаил не мог уснуть.

Утрауга аяк баскач та ниндидер сəер халəт кичергəн иде. Утрау аны ятсына, читкə тибəргə тырыша кебек тоелган иде. Хəзер ул моның алай түгеллеген аңлады.

Он видит этот остров чужим, он недоволен им. Расположенный в одном из уголков этого безграничного озера клочок земли чем-то напоминал его судьбу. Он ведь и сам как этот остров. На глазах у всех, но никто его не видит, никто не знает, кто он и что из себя представляет. Даже готовая отдать за него душу, Анна не знает, кто он. Она знает, что он – духовный служитель, который ради любви отрекся от религии. Гордится тем, что ради нее можно даже Бога забыть. Ее любовь к мужу безгранична. Это, конечно, счастье.

Возможно, Анна – это первая и единственная, повстречавшаяся в жизни любовь Михаила. Поэтому он боится рассказывать ей о своем прошлом. Возможно, Анна и поняла бы его. А может… Кто знает? Нет никакой гарантии.

Даже если бы поняла… Узнав, кто такой Михаил, она начала бы твердить свое. Так нельзя, давай вернемся к тебе на родину. Увидим твоих родителей, родных. И Михаил согласится с ней. У него нет сил и желания спорить с ней. Да и свое желание большое. Отдал бы все, чтобы побывать в родных краях. Но в душе поселился страх. Он был у него всю жизнь. Этот страх руководил всем, все перепутал. Если б Михаил победил его в самом начале, возможно, все сложилось бы иначе. Все. И не мучился бы он, скрываясь ото всех. Но все случилось не так, сейчас и страх стал другой. Он стал больше, сильнее. Сейчас он хорошо представлял, чем может закончиться его поездка в родную деревню. Самое малое – он потеряет Анну. А Анна была для него всем, поэтому он не пойдет на это. В результате, получив проклятие родителей, он будет вынужден вернуться обратно. В этом у него не было ни капли сомнения. Это ведь не в первый раз. Он хорошо помнит, что случилось с братом…

Сначала побоялся сообщить, что попал в тюрьму. Думал, не поймут, будут горевать, осудят. Освободившись и не найдя себе места, ушел в монастырь. Показалось, что здесь он нашел душевное успокоение. А когда в душе поселилась тоска, опять испугался сообщить о себе. Казалось, что его не поймет никто. А сейчас вот еще… Если бы можно было одним словом определить судьбу человека, то у Михаила это слово было бы – «Страх». Почему? Почему все произошло именно так? А ведь он ни в чем не был виноват.

В те годы деревенская молодежь помногу уезжала в Сибирь.

Много платят, можно найти работу. Хорошая возможность позаботиться о себе, накопив за короткий срок денег. После армии парень со своими одноклассниками направился в Сургут. Сибирь он себе представлял заброшенным уголком. Раньше сюда отправляли ссыльных. А в хорошие места, как известно, не ссылают. С такими мыслями и с желанием преодолеть все трудности приехал он в Сургут.

Но город был красивым. Маленький, аккуратный. С ним не могли сравниться даже маленькие города Татарстана. Сначала он думал, что все здесь очень дорого. Но цены не очень отличались. Одежда, действительно, стоила дороже. Зато продукты были дешевле. Город ему сразу понравился. Не жаль остаться здесь и навсегда. Однако после недельного поиска работы понял: здесь его не ждали. Работу, оказывается, здесь найти было нелегко.

– Не горюй, – успокаивал его друг. – Жизнь меняется, и тебе найдется место. Я, когда приехал в первый раз, ждал больше месяца.

Действительно, через некоторое время нашлась и ему работа. По специальности, да и платят хорошо. Но есть одно «но»: без прописки не берут. А без места работы никто не прописывает. Вот и получается чертово колесо: без работы не прописывают, а без прописки не принимают на работу. Он, было, уже разочаровался во всем, но на помощь опять пришел друг.

– Я тебя к себе пропишу, – сказал он, – но долго держать тебя у себя не могу. Постарайся понять молодоженов – ребеночка ждем.

Устройся на работу, а потом подыщешь себе жилье.

Конечно, он был бесконечно благодарен другу. Не обиделся, что тот сказал ему все напрямик. Все по-мужски.

– Спасибо, друг, я и так тебя немало помучил.

– Не без этого, – улыбнулся друг. – В начале мы кого-то мучаем, а когда устроимся, живем вместе. Есть ли общежитие на своей работе, не узнавал?

– Если уж они требуют прописку, наверное, не спешат давать и комнату.

– И это верно. Что же делать думаешь?

– Не знаю пока…

Друг какое-то время колебался сказать или нет.

– Есть тут один вариант.

Он опять замолчал.

– Только не сердись, если скажу.

– Нет, почему я должен сердиться?

– Я только попробую сказать, примешь – хорошо, не примешь – тоже хорошо. Все зависит от тебя.

– Если говоришь, то говори, а нет – так не морочь голову.

– У нас работает одна женщина. Муж у нее ушел к любовнице.

Детей нет. В тот день, помнишь, она приходила в нашу контору. Тогда и положила она на тебя глаз. Спрашивает о тебе. Ну, я сказал. Она не против, пустить тебя к себе.

– Сожительствовать?

– Не сожительствовать, она готова пустить тебя на квартиру.

– Сколько платить?

Друг засмеялся.

– Это уж договаривайтесь сами. Очень темпераментная женщина. Ей был бы мужик, а все остальное – не волнует. Выпивку, закуску, понятно, будешь покупать. Это и без слов понятно.

Парень задумался.

– С одной стороны это приемлемо. И сыт, и одет будешь. Да и крыша над головой. Пока не встанешь на ноги, хороший вариант. А потом сам посмотришь. Договоритесь, будете жить вместе. Не захочешь – уйдешь.

Парень задумался.

– Сам посмотришь.

Устроившись на работу, по всему городу искал квартиру. Но не нашел. Там, где есть жилье, за нее просят очень дорого, а где оно дешевое, уже занято. Куда ни кинь, как говорится, всюду клин: нет то одного, то другого. Ночевал больше месяца то на вокзале, то у товарищей по работе, то у знакомых. Потом, вспомнив слова друга, решил попробовать. Дальше так жить было невозможно. Вся зарплата уходила на гостинцы.

Женщина была неплоха. Парню она понравилась с первого взгляда. Какая-то обаятельная, притягивающая к себе женщина. С такой можно жить в одной комнате, работать и спать в одной кровати в обнимку. Так подумал он, но где-то краешком души понял, что причиной всего является безысходность положения. Они начали жить под одной крышей и в первую же ночь встретились под одним одеялом. К утру под глазами были синие круги, но глаза у обоих излучали удовлетворение. Хотя это была не любовь. Женщина, конечно, выглядела привлекательно, но затащить ее в постель не составляло большего труда. Поэтому и любовь с ней не доставляла большой радости. И потеря такого счастья было ни большим горем, ни большой утратой.

Тогда парень думал именно так. А сейчас ему так не кажется.

Сегодня он думал, что причиной всех его бедствий, того, что вся его жизнь пошла наперекосяк, было именно то, что он стал жить у этой женщины. Ведь все началось с этого. Кто только не уезжал на Север.

Многие из них были без жилья и работы. Но каждый находил свой путь. Находил и работу, и жилье. Если бы у него хватило терпения, если бы он не торопил события, и он не остался бы у разбитого корыта. Но он искал легкий путь. А такой путь, как известно, не приводит ни к чему хорошему!

Конечно, если бы эта женщина удовлетворялась только одним мужчиной, этого бы не случилось. Жили бы они мирно, довольствуясь тем, что имеют, никому не мешая.

Но все вышло не так. Парня вскоре перевели на вахтовый метод работы. Пятнадцать дней он находился в тайге, пятнадцать – возле этой женщины. Возвращаясь с вахты, частенько находил следы бурного веселья. Видел он и опухшие от бессонницы глаза жены, и валявшиеся то тут, то там пустые бутылки. Нашел даже использованный презерватив под кроватью. Но ссоры он не заводил.

Ни разу даже косо не посмотрел на нее, даже шуткой не выдав того, что творится в его душе. Любому мужчине нелегко представлять свою жену, горячо шепчущую слова любви, готовую сойти с ума от ласки в объятиях другого. Но парень особо не расстраивался. Она не была его женой. Она была лишь хозяйкой квартиры, где он жил. Денег не просит, по пустякам не придирается, удовлетворяет его потребности.

А ревности не было. Она и до него таяла в чужих объятиях и после него будет. И довольно!

Парень ее ни к кому не ревновал. Но были, наверное, и те, кто по-настоящему любил эту женщину, способную показать в постели все уголки рая. Те же, кто по-настоящему любил, ревновали ее и к жильцу.

А может быть, лопнуло терпение женщины, муж которой зачастил в эту квартиру. Могло быть и так. Поскольку женщина никогда не смотрела, женат мужчина или не женат. Был бы красивый и здоровый, все остальное для нее не имело значения. То ли Богом, то ли природой ей было дано превращать понравившегося мужчину в племенного жеребца. Иногда он даже думал: «Если бы она свои сексуальные способности использовала на лечение, то, черт возьми, не было бы человека богаче ее. Я никогда не думал, что я такой сексуальный мужчина. Поразительно!» Несмотря на то, что он попал под злые языки кого-то и был равнодушен к брезгливым взглядам некоторых, он уважал эту женщину. Он любил ее какой-то непонятной и необъяснимой своеобразной любовью. Когда был на вахте, тянулся к ней. А стоило ему задержаться – скучал.

И в тот день он вернулся, соскучившись. Но сразу на квартиру не пошел. Ему должны были выделить комнату в общаге, вот и решил посмотреть до темноты. Если получит ключ, проведет с ней ночь и завтра же переедет. Что ни говори, а иметь свою комнату хорошо! А если не захочет прерывать с ней отношения, будет иногда захаживать к ней, оставаться ночевать. Думал все сделать быстро, только посмотреть комнату и пойти домой. Но вышло все не так. Комендант дал ключи. Комната была очень хорошая. С одной стороны вроде нет и ничего лишнего. Комната как комната. Но она была своя! Пусть маленький, но свой угол. А это значит, что начинаешь жить собственной жизнью. Оставил сумку в комнате и вышел в коридор.

Комендант, улыбнувшись, подмигнул ему:

– Завтра у меня выходной. Да и ты на отдых вернулся. Может, обмоем?

У парня такого желания не было. Но и отказать было неудобно.

– Вот перееду, и обмоем хорошенько.

– Это само собой. Но у меня настроение такое, что выпить хочется сегодня. Поэтому мы комнату смочим вдвоем пока.

– Ну, ладно, схожу в магазин.

– Нет, ты не понял. Водка есть и у меня, кроме того, есть и о чем поговорить.

Они снова вернулись в комнату. Комендант позвонил кому-то по сотовому телефону, вскоре принесли бутылку водки и закуску.

– Я слышал, что ты хороший сварщик…- сказал комендант, когда выпили по второй. – Если говорит народ, то он говорит правду.

А я нуждаюсь в хорошем сварщике.

Парень, конечно, с ним соглашался. Когда они обговорили свои дела, выпили еще по рюмке, и комендант ушел. Оказывается, ему надо было на квартире поменять трубы. Работы на два-три дня.

Естественно, бесплатно. Но для парня, имевшего комнату, деньги сейчас были не главное. Он был рад. Убрав со стола, пошел на квартиру. После посиделок с комендантом, у него разыгрался аппетит, зайдя в кафе, по дороге выпил еще сто грамм, а потом в супермаркете, что возле квартиры, купил гостинцев. Накупил очень много и только радовался этому. Что ни говори, а хозяйке квартиры он был очень благодарен. В самое трудное время она стала его большой поддержкой. Сегодняшний вечер надо превратить в праздник.

Накроют стол. Пусть он напоминает свадебный.

Вдохновенный он поднялся по лестнице. Нажал на звонок. Но никто не открыл дверь. Он попробовал открыть ее сам. Дверь была открыта. Он уже привык к странностям Севера, поэтому не придал этому значения. Здесь не придавали большого значения тому, чтобы закрывать двери на ключ. Она может быть как закрытой, так и открытой. Но в нее не войдет ни один вор. Таковы здесь правила.

Поставив у двери сумки, снял обувь. Закрыл дверь. Сейчас женщина, услышав его голос, выскочит и бросится ему в объятия. А для того, что будет происходить потом, надо было закрыть дверь.

Парень улыбнулся.

– Тук-тук-тук. Добрый вечер, дорогие товарищи!

Он сказал громко. Если бы кто-нибудь был дома, услышал бы обязательно. Еще раз повторил. Никто не отвечал. Удивленный, он шагнул в комнату.

На кровати лежала хозяйка с каким-то мужчиной. Они были совершенно голые. «И что я пришел сюда, дурак, – подумал он. – Чего я хожу здесь, у меня же есть своя комната. По графику он должен был вернуться только на следующий день. И как я про это забыл?!» Боль и горечь в душе вдруг сменились удивлением. И женщина, и мужчина лежали без движения. Вдруг он увидел скатившуюся на пол по белой простыне кровь.

Их кто-то убил. Убил недавно. Он вскрикнул! И, желая удостовериться в правильности своих мыслей, потянулся к пистолету, лежавшему на полу возле его ног. Пистолет был еще теплым. Он не хотел верить, что пушка настоящая. Возможно, игрушечный. Им нельзя убить людей. Может, и женщина с мужчиной на кровати вовсе не мертвы. Они просто во что-то играли и сейчас лежат, притворившись. Может, и вправду так. Он с трудом подошел к ним.

Но, увидев на их груди следы от пули, поверил в то, что произошло.

Захотел крикнуть, но пропал голос. Он стоял посередине комнаты в оцепенении.

Лишь только тогда, когда в комнату ворвались люди и повалили его на пол, понял, в какую ситуацию он попал. Но он не был виноват.

Он не был убийцей.

Однако на суде свою невиновность доказать не сумел. Его осудили на пятнадцать лет. Сейчас он понимает, что, хотя он и не убивал, все же безгрешным не был. Путь свой он начал с греха, а такой путь не может привести ни к чему хорошему. Грех. Пока был на свободе, даже во сне он не сталкивался с этим словом. Лишь иногда дедушка или мать вспоминали про грех. Но парень не придавал этому значения. У него в одно ухо влетало, а из другого вылетало. Не был он высокого мнения и о религии. Лишь в тюрьме он стал задумываться о вечных истинах.

Убийц обычно представляют жестокими, бессердечными людьми. Но это неверно. Они, как все, состоят из плохих и хороших качеств, ненавидят, любят, удивляются, радуются, восхищаются и брезгуют. Они обычные люди. Лишь в какие-то мгновения жизни верх у них взяли не те черты характера. Среди них есть и искренне раскаявшиеся в своих грехах, и те, кто отрекся и от Бога, и от Сатаны.

Всякие люди есть среди них. В тюрьме, конечно, нет условий для проявления добрых чувств. Здесь побеждает сила и злость. Это зона преступников. Даже неплохие в душе люди вынуждены скрывать это от других.

Человечность здесь воспринимается как слабохарактерность. Но и тюрьма не без добрых людей. И многих заключенных здесь волнует один вопрос: «Почему так произошло?» Это и толкает их на путь религии. Конечно, для этого есть причины.

Они стараются освободиться от пут тюрьмы, хоть на время отойти от этой реальности, почувствовать себя полноправным человеком на Земле. Человеческое дитя всегда нуждается в понимании и теплоте. Но в тюрьме этого нет, да и искать нечего. Это проявление малодушия.

Но поиски всего этого у Бога – потребность, заложенная от природы.

К ним приходили духовные служители, представители разных религий: баптисты, иудеи, православные. Только муллы почему-то не появлялись.

Естественно, больше приходило православных. Эта религия считается как бы официальной. К ней потянулся и Михаил. К тому же и поп, пришедший на зону, был очень хорошим человеком. В жизни он успел повидать всякое, умел найти подход к каждому. После общения с ним в душу вселялась какая-то теплота, надежда на будущее. Михаил тогда еще жил под своим именем. Он верил, что все попы – святые люди, верил в это всей душой. И каноны религии, и сам поп показались ему близкими. По мере приближения к ним душа его находила успокоение. «И почему все наши не переняли христианскую религию? Такая она светлая! Почему не придерживается ее вся страна?»- думал он.

Только выйдя из тюрьмы и устроившись в церкви, понял, как он ошибался. На свободе он мало встретил попов, похожих на того, что приходил в тюрьму. И понял главное, духовные служители, как и другие люди, состоят из положительных и отрицательных качеств. Как другие, они врут, воруют, ругаются, делают друг другу гадости… И они обычные люди. Только в определенные моменты жизни сверкают красивым боком. Но понятие этого не прибавило легкости. Были бы они все святы душой.

Церковь отрезала все пути возвращения домой. При виде него у матери бы сердце разорвалось. «Кто мой сын?! – сказала бы она, проливая горькие слезы проклятия. – Тюремщик, поп!» Даже если простит его пребывание в тюрьме и даже убийство человека, но то, что он стал попом, не простит никогда.

Ему нелегко было знать это. Казалось, что его сердце вырезали каленым кинжалом. Он совершил непоправимый грех. Он сам вонзил в свое сердце кинжал, который не дает ему ни умереть, ни жить спокойно.

«Мой сын – тюремщик и поп! – повторил про себя Михаил. – А сноха иноверка!» Ему даже показалось, что он слышит голос отца:

«Мать, поди-ка, накорми кур. Настало время поговорить с сыном».

Этот голос он услышал очень четко. И удивился. Какое-то время еще прислушивался: не услышит ли еще. Но голоса отца уже не было.

Услышал он только женские голоса. В коридоре раздался пронзительный женский крик. В мгновение исчезли все мысли Михаила. Он вскочил. Кто-то звал на помощь.

***

В комнате Халиль опять потянулся к телефону. Он не работал. В сердцах он бросил телефон на кровать. В России всегда так, здесь ни во что нельзя верить до конца. Здесь всегда нужно быть начеку и все предугадывать наперед. Он, чувствуя себя американцем, иногда забывает об этом. И вот ни ждал, ни гадал и попал в неприятную историю. За последние два-три дня его обманули как никогда. Его обманул татарин, которого он встретил на улице Нью-Йорка – раз, телефон не работает – два. И вместо того, чтобы, вернувшись в Россию, побывать в родных краях, он оказался на забытом богом острове – три. И совершенно не знает, как выйти из этого положения – четыре. Черт возьми!

Ведь если уж доехал до сюда, то до Казани – рукой подать.

Почему он не там? Он должен был сегодня сидеть с родными и, разговаривая с ними до рассвета, радоваться и плакать от счастья. А он, поверив словам какого-то татарина, уехал на старом корыте! И вот… Вот так и бывает, когда голова не работает.

Но он постарался обуздать эти мысли. Нельзя, чтобы Роберт догадался о том, что творится в его душе. Что ни говори, Россия- родина Халиля. У сына не должно остаться плохого впечатления о ней. Главное – это, а остальное утрясется со временем. Ему стало легче от этих мыслей. Если подумать, нет причины, чтобы сильно горевать.

Остров красивый. Путешествие прошло весело. Хотя Роберт и не знает языка, ни минуты не унывает. Сразу нашел друзей. Как они все хорошо говорят по-английски. Кажется, что они собрались не из разных уголков земного шара, а выросли вместе. Да, у Росси есть восхитительные места. Люди здесь естественны. Непонятный и необъяснимый народ.

Нет большого различия между татарами и русскими. Всех объединяет что-то светлое. Искренность. Вот ведь как отнеслись к Роберту, быстро приняли его в свой круг. В Америке было бы немного иначе. К приехавшему из другой страны они относятся, как к чужаку.

Они улыбаются тебе, но все равно чувствуешь себя чужим. Здесь, наоборот, чужим относятся хорошо. Своего могут растоптать, но чужому окажут уважение и почет. В давние времена татары и ханов приглашали со стороны. Это пришедшая издревле особенность народа.

Халиль, конечно, видел, что Роберт остался с той девушкой. Они уже на речном вокзале перекидывались взглядами. Ладно, если понравились друг другу, пусть делают, что хотят. Пусть только без дурных последствий. Об этом он разговаривал с сыном неоднократно.

Роберт не глупый парень, голову не потеряет. За него Халиль был спокоен. Да и девушка кажется привлекательной. Был бы молод и сам бы что-нибудь предпринял. Молодец парень! Не мямля. Умеет прибрать к рукам то, что приглянулось.

У него даже поднялось настроение. Казалось, что он даже доволен тем, что приехал сюда. Конечно, доволен. Просто немного устал. И первоначальное раздражение было вызвано именно этим.

Ладно, нужно отдыхать. Спать. А завтра все будет хорошо.

К приходу сына Халиль расстелил постель. Потом приготовил свою. Переодевшись, лег. Закрыл глаза… Но стоило ему закрыть глаза, как опять перед глазами предстало недовольное лицо отца.

– В университет, видите ли, поступает! Ха!

– А что, чем я хуже других?

Отец тяжело вздохнул.

– Там таких, как мы, все равно не берут. Не теряй напрасно время.

– Берут.

– Я работу тебе нашел. Полгода поработаешь на тракторе, а там, если сможешь себя показать, поставят бригадиром. В деревне о лучшей должности и мечтать нечего. Этого упускать нельзя.

Халиль не ответил. Отец был прав. Бригадир в деревне – хозяин, все в его руках. Но деревня была маленькая, а мечты у него были большие, и ему не хотелось быть бригадиром. Опустив голову и не сказав ни слова, Халиль вышел из дома. Молча наблюдавшая за всем мать последовала за ним.

– Не сердись, сынок, на отца, – сказала она голосом, способным растопить любую душу, – он не верит, что сын простого колхозника может поступить учиться. А для того, чтобы умаслить нужного человека, у нас нет денег.

Халиль обнял мать.

– Мама, – голос парня был нежным и твердым одновременно, – я достиг такого возраста, когда сам могу позаботиться о себе. Я поеду туда, куда хочу. Только ты, пожалуйста, не сердись.

Мать ничего не ответила. Чтобы не заплакать, она стояла, сильно закусив нижнюю губу.

– Ладно, – сказала она, немного успокоившись, – по мне хоть в Америку уезжай (в голосе ее слышалась не только нежность, но и обида), будь только счастлив.

Вдруг раздался зловещий голос отца, возможно, он все слышал.

– Никуда он не поедет. А ты, старуха, иди кур смотри.

Эти слова давали понять, что он собирается говорить с сыном наедине, и было неизвестно, чем закончится этот разговор. Он мог отхлестать сына ремнем, заставить делать какую-нибудь тяжелую работу или поставить в любой угол двора. Но чем бы разговор не завершился – было ясно, что он будет не в пользу сына. Особенно сегодня. Настроение отца было неважным.

Оставшись наедине, отец долго молчал.

– Каждому дорог свой ребенок, – неожиданно начал он ласковым голосом. – Если бы ты остался в деревне, всегда бы был перед глазами.

При необходимости помогали бы друг другу. Душа была бы спокойна…

– Отец, есть же братья, они останутся в деревне…

– Дорог каждый ребенок. Каждый из вас единственный и неповторимый.

– Я хочу учиться.

Отец опять замолчал. Достал папиросу, закурил. Хотя он бросил курить несколько лет назад, в кармане всегда носил пачку «Астры».

Закашлялся и, выругавшись, затушил папиросу. Еще какое-то время стоял, задумавшись.

– Ладно, – сказал он, горько улыбнувшись, – возможно мать права. По мне хоть в Америку езжай, только будь счастлив.

…Халиль вытер катившиеся по лицу слезы, поднялся и сел.

Хотя родители и оставили на его усмотрение выбор решения, у него не хватило смелости сказать им: «Я еду учиться. Мама, папа, пожелайте мне удачи. До свидания». После этого о Халиле разговора больше не заводили. А братишки даже начали радоваться, решив, что он остается в деревне. Но Халиль однажды собрал всех и роздал каждому подарки. «Я, ребята, в город уезжаю,- сказал он им,- но родителям пока об этом не говорите. Скажите только вечером. Пусть не волнуются. Доеду – напишу. До свидания.» Обрадованные подарками, братья его отъезду не придали никакого значения. Он же, стараясь не показываться на глаза людям, пошел задворками.

К горлу подступил комок. На глаза навернулись слезы.

Нехорошо, если Роберт их увидит. Надо постараться успокоиться и заснуть. Успокоиться и заснуть…

Порывшись в сумке, он достал снотворное. Выпил таблетку.

Немного подумал и выпил еще две. Не будет лишним. Для его разволновавшейся души это будет в самый раз.

Хоть в Америку уезжай…

Он был руководителем большой компании. Стал богатым, что родителям даже не снилось, человеком. При встрече с ним у многих глаза становятся масляными, речь – угодливой. Но счастлив ли Халиль? Счастлив ли?! Халиль не мог дать однозначного ответа.

Почувствовав во всем теле усталость, он лег. Стоило коснуться постели, как по всему телу пробежала какая-то нега. Каким бы не был этот остров, постель здесь была хороша. Мягкая, нежная. Вскоре раздался тихий храп, он заснул глубоким сном.

Во сне он снова сидел в своем кабинете. Вдруг резко открылась дверь. Кто-то вошел…

Он вошел так быстро, что Халиль даже не успел увидеть лица.

Удивило не столько его внешний вид, сколько то, что посетитель сразу бросился к ногам и стал целовать его туфли. Халиль не знал, засмеяться ему или достойно принять. Он, конечно, уважаемый человек, но не до такой же степени. Сейчас так не ведут себя даже перед султанами и эмирами. Он сначала растерялся, а потом поспешил поднять бьющего челом у ног человека. Но тот, словно корни по полу пустил.

– Ради Бога, спасите нас, – умолял он, почти слившись с полом, – ради всего святого не откажите в помощи. Иначе погибнет вся деревня. Пожалуйста, не допустите этого, умоляем!

Халиль попытался что-то ответить, но, разволновавшись, растерялся. Почувствовав неловкость, он посмотрел по сторонам и принялся его поднимать.

– Ради бога, спасите, – умолял тот, вцепившись в пол. – Беда пришла, беда! Помочь можете только вы…

Халиль решил уже позвать охрану и усадить его в кресло, так ему было бы удобнее разговаривать с ним, но потом передумал.

Вошедший не играл, не прикидывался, его мольбы были искренними.

Применить силу по отношению к человеку, настолько охваченному горем, что он кланяется в ноги обыкновенному человеку, показалось недостойным.

– Вы наша последняя надежда. Ради Бога, не оставьте без своей защиты. Защитите…- продолжал причитать вошедший.

Халиль задумался. Стой он хоть целый век так, ничего не прояснится, он ничего не сможет сделать. А слезливые мольбы человека могли свести его с ума.

– Мы так впустую только проводим время, – сказал он, трогая его за плечо. – Встаньте. Давайте поговорим по-человечески.

Но тот не слышал Халиля.

– На деревню напал мор. Ничто нас не может спасти. Помочь можете только вы.

Вдруг человек замер. До него дошел, вроде, смысл сказанного Халилем. Тихо, словно провинившаяся собака, ждущая наказания, боясь до конца поднять голову, шепотом даже не спросил, а как бы желая найти подтверждение тому, что услышал, сказал:

– Как, Вы сказали, поговорим сидя…

Халиль вздрогнул, увидев его лицо. Вид человека напоминал скелет, на который натянули желто-зеленую сеть. Из-под тонкой кожи просвечивали все кровеносные сосуды. Этот живой человек напоминал мумию, оставшуюся с древнейших времен. И в то же время на его лице было что-то, что могло покорить человека. Это нельзя было назвать ни привлекательностью, ни душевной чистотой. Он излучал что-то таинственное. Поэтому Халиль хотя вначале и вздрогнул, быстро привык к его внешнему виду.

– Да, давайте поговорим спокойно, иначе мы не поймем друг друга.

Незнакомец на мгновение замер.

– Извините, ради бога, извините.

И он тихонько, словно растущий на глазах цветок, встал.

– Извините, мне не доводилось общаться с такими большими, как Вы, людьми. И порядка не знаю, я ведь из деревни.

Он был одет в серый большого размера пиджак, розовые брюки – стричь, поверх белой рубашки желтый в клетку галстук. Если к этому добавить еще тюбетейку на голове и голубые кроссовки на ногах, то не останется сомнения в том, что он, действительно, из деревни. И не только это. Глядя на него, можно было подумать, что он последние тридцать лет никуда не выезжал из деревни, а в этот путь снаряжали односельчане, принеся ему все самое лучшее.

Халиль улыбнулся. За ним улыбнулся и посетитель. Глядя на его полные тоски и угодничества глаза, можно было подумать, что он вот – вот вильнет хвостом.

– Садитесь, – указал на кресло Халиль. Вошедший, не отрывая от него глаз, попятился назад и сел в кресло.

– Не хотите ли выпить чаю или кофе?

Стоило тому услышать этот вопрос, как в глазах мелькнула предательская искорка. Но он быстро скрыл ее и, отказываясь, покачал головой. Хотя все его существо готово было закричать: «Как тебе в голову пришла такая мысль? Спасибо тебе! Конечно, хочется! Так сильно хочется пить!» Но мужчина еле слышно прошептал: «Нет, спасибо».

– И все же пусть принесут нам чай, – сказал Халиль, стараясь скрыть улыбку. – Да и разговор, кажется, предстоит долгий».

Халиль и сам был деревенским, поэтому так близок был этот мужчина. Ему стало немного жалко его. И он, когда приехал поступать в институт, был одет в форму училища, а на ногах были кеды.

Обыкновенный сын колхозника с холщовой, сшитой от руки сумкой приехал поступать учиться. К тому же, он сбежал от родителей и не было денег даже на обратную дорогу. Вспомнишь, плакать хочется…

– Спасибо, – мужчина застенчиво улыбнулся. – Я думал, что Вы очень высокомерный человек. Пить с Вами чай за одним столом… Вот Вы, оказывается какой. Спасибо!

Халиль улыбнулся. В это время помощница уже подкатила столик, заставленный угощениями. Мужчина, наверное, ждал, что принесут маленькие чашки с половинками лимона. Поэтому был очень удивлен, увидев такой стол. Посмотрел на него, а потом на Халиля.

– Вы кого-то ждали?

– Нет, это все для вас. Вы же приехали издалека, наверное, проголодались? Покушайте, а потом немного отдохните.

– Спасибо, только… Я ведь, я того… не в гости приехал. Я по делу, по большому делу. – Он замолчал, но потом, увидев, как внимательно слушает его Халиль, продолжил, – мы всей деревней попали в беду. Вот уже несколько лет дети рождаются мертвыми.

Раньше это случалось изредка, а теперь по всей деревне. Дети рождаются мертвыми, а взрослые худеют, на глазах высыхают, превращаясь в живой скелет.

Халиль взглянул на его лицо.

– Не только, как я. Страшнее. Страшное дело, страшное.

Халиль уже понял, о чем хочет сказать этот мужчина. Поэтому поспешил его опередить:

– Я, конечно, в стороне не останусь. Но много денег перевести не обещаю.

Казалось, что мужчина готов вновь броситься ему в ноги. Но он спокойно выслушал Халиля, а потом продолжил:

– Куда мы только не обращались. Приезжали и врачи, и экологи.

Какие только специалисты не побывали у нас. Но никто из них никакого противоречия не нашел. В природе нет никаких изменений.

У людей не нашли никаких болезней.

С этой проблемой Халиль немного был знаком. Его близкий друг Альберт работает в этой области, изучает аномальные явления в медицине. Но он не стал прерывать мужчину.

– Недавно у нас побывал профессор Давыдов. Альберт Артурович. Он посоветовал обратиться к Вам.

– Альберт Артурович?

Мужчина замолчал, отхлебнул из чашки чай.

– Да, об этом он хотел и сам Вас предупредить. Не успел, наверное.

– Видимо.

– Он очень подробно рассказывал о причинах… Да у меня в памяти не осталось. Если честно, я не совсем понял его. Понял только одно…

Он опять замолчал, засомневался, а потом продолжил.

– Спасти нас от этой беды можете только Вы. Точнее Ваш сын. У Вас же есть сын?

Халиль только кивнул в знак согласия.

– Что говорил Альберт Артурович о Роберте, моем сыне?

– Он ничего не говорил. Он посоветовал только обратиться к Вам.

– И что же должен делать Роберт?

– Ничего. Он просто некоторое время должен пожить с нами и все уладится само собой. Давыдов сказал так.

Халиль задумался. Роберт ему был очень дорог. Не потеряет ли он его, отправив в незнакомую деревню к больным людям? Это же Роберт! Его сын! Сын его горячо любимой жены.

Нависла тишина. Кажется, можно было даже услышать, как мысли летают.

– Нет, – сказал он немного погодя, – сына я никуда не отпущу. Он постарался не смотреть в глаза мужчины.

– Понимаю,- сказал мужчина,- и потихоньку направился к двери.

– До свидания.

Воздух в комнате застыл.

Мир застыл.

На одно мгновение.

Халиль почувствовал себя преступником. Убийцей целой деревни. А ведь в бедствиях этой деревни был виноват и он. Он был именно из этой деревни. Сначала он сбежал из деревни на учебу.

Окончив учебу, вообще уехал за границу и не приезжал, не давал о себе знать.

Родители вырастили детей, а под старость остались одни.

Сначала так поступил Халиль, а за ним – остальные. Вот и рассердился Всевышний. «Если вы способны мучить своих родителей, – сказал он будущим новорожденным, – то уж лучше рождайтесь мертвыми… Так все сразу разрешится. То, что вас нет, лучше, чем вы есть». И дети в этой деревне стали рождаться мертвыми. В этом была вина Халиля.

Если бы он не оставил деревню, не бросил своих родителей, никто бы не дошел до такого состояния. А вот сейчас он отказал человеку, который пришел к нему за помощью. Не захотел им помочь. И сейчас деревня должна будет исчезнуть с лица земли. Она вымрет. И убийцей ее станет Халиль. А он не хотел быть убийцей, поэтому вскочил с места и бросился к двери.

– Подождите, мужчина, подождите!

Но ему никто не ответил.

– Дядя, я согласен, – крикнул он. – Я согласен отдать Роберта.

Неожиданно перед ним опять появилась Хадича.

– Подожди! – страшно холодным голосом сказала она. – Подожди, глупый! Разве собственного ребенка можно отправлять на верную смерть?!

– На какую смерть? – Халиль не знал, что говорить, что делать, – он едет лечить деревню, а не умирать.

Старуха не ответила. Она резко повернулась и исчезла. Халиль потянулся за ней…

– Подожди! Ты что-то путаешь!

С той стороны, куда ушла женщина, послышался чей-то душераздирающий крик. Это был женский голос. Крик повторился.

Затем еще раз. А затем исчез под звуки чьих-то шагов и разговора.

Пропал и сон. Халиль даже, вроде, на какое-то время проснулся, но потом повернулся на другой бок и снова захрапел. Больше ему уже ничего не снилось.

***

Мое имя Анна…

Услышав это имя, Хамит потерял спокойствие. Все, что происходило вокруг, потеряло для него смысл. Все его существо теперь было связано лишь с одним словом – Анна.

Так не должно было быть. Он был мужчина, разменявший четвертый десяток, с двумя взрослыми детьми и женой, шагавшей с ним по жизни рядом. Он уже не молод, а находится в том возрасте, когда на жизнь смотрят трезво.

Так не должно было быть. Но в душе звучало лишь одно слово «Анна». И это имя ему не давало покоя.

Резкие перемены в нем заметила, вроде, и жена. Но не придала этому особого значения. Появившийся перед взором остров привлек всеобщее внимание, пленил своей таинственностью и красотой.

А когда они остались на острове одни, в их души вселился страх.

Предстоящая неопределенность какой-то тяжестью надавила на их мысли. К этому прибавилось и сожаление о том, что, поверив какому- то письму, бросив все нажитое, пустились в дальний путь. Каждый замкнулся в себе и остался один на один со своими сомнениями.

Никому ни до кого не было дела. Но даже в такое время в душе Хамита постоянно звучал этот звук, словно музыкальный фон ностальгических эпизодов.

Немного погодя, когда, расположившись в доме, немного перекусили, настроение у всех поднялось. И Хамит не остался в стороне: что-то сказал, даже пошутил. И с детьми поговорил по душам. Хорошо. А тот звук все же не исчезал. Он не прекратился даже тогда, когда Хамит лег спать, и он ясно понял, что звук этот появился не сегодня, не сейчас. Это слово, это имя звучало в его душе всю жизнь. Он не обратил на это внимание только из-за повседневных забот и суеты.

Анна…

Рассеялся временной туман, и снова возникли ее рыжие волосы, розовые щеки и излучающие из-под длинных ресниц волшебные лучи голубые глаза. Глаза ее горели опьяняющей энергией. Возможно, так казалось только Хамиту. Анна не сказала ему ни одного обидного слова, не бросила ни одного косого взгляда. Никогда. Он был счастлив с Анной так, как ни с кем и никогда. Они были благодарны судьбе, которая помогла им встретиться и полюбить друг друга. Благополучие и красота царили вокруг. Казалось, что впредь жизнь будет еще лучше, красивее, нежнее. Они очень сильно верили в это.

Конечно, в двадцать лет на жизнь смотришь иначе. Впереди вся жизнь, кажется, что каждый день будет приносить тебе только радость и успех. Если даже нет никакого повода, верить в это, все равно ждешь от будущего хорошего. Веришь в это.

Но их надежды были не на пустом месте. Они очень любили друг друга, и любовь придавала им силы. Когда в душе любовь, а рядом любимая, кажется, не победят тебя никакие жизненные трудности. Ты – пуп Земли, ты сильнее всех. Если бог тебе дал такую большую любовь, значит он считает своим, выделяет среди других.

Человеку, которого недолюбливает, он не дал бы столь сильного и таинственного чувства.

Хамит был счастлив. У него была Анна.

И Анна была счастлива. У нее был Хамит. Анна поехала в гости вместе с соседской девчонкой, которая училась в музыкальном училище райцентра. Хамит заметил ее уже на остановке автобуса.

Подняв пыль, проехал было мимо них на своем стареньком мотоцикле, но вернулся обратно.

– Привет, Гульчачак, – сказал он, не отрывая взгляда от гостьи, – на выходные приехала?

Девушка что-то ответила и поставила сумку в люльку мотоцикла. И, показав взглядом, чтобы гостья села на заднее сиденье, сама полезла в люльку.

Хамит ей был очень благодарен. Девушка села, свесив обе ноги в одну сторону и, чтобы не упасть, осторожно взялась за талию Хамита. Так сделал бы каждый. Но Хамит был рад. Ему показалось, что девушка сама обнимает его. От таких мыслей он чуть не потерял голову. Чувствуя особое тепло по всему телу, нажал на газ. Мотоцикл резко рванулся с места. Но, увидев маленьких гусят, переходивших улицу, парень резко затормозил. Мотоцикл резко сбросил скорость, и девушка всем телом прижалась к парню. Всего лишь на мгновение. Но это мгновение он не забудет никогда! Он почувствовал прикосновение тугих грудей девушки к своей спине, а возле уха – нежное ее дыхание.

Ему даже показалось, что он слышит ее сердцебиение. У него закружилась голова. Хорошо еще Гульчачак была рядом.

Приподнявшись с места, она тронула его за плечо:

– Хамит!

Только тогда он пришел в себя. Он выровнял мотоцикл, который ехал в направлении деревьев у обочины. Замедлив ход, повернулся к девушке.

– Что говоришь, Гульчачак?

– Остановись.

Хамит остановился.

– Хамит, эта девушка моя подруга. Зовут ее Анна. Анна, это Хамит. Он наш соседский пац… парень. С Анной мы пробудем в деревне неделю, Вы сможете подружиться и вдоволь наговориться. А пока, Хамит, пожалуйста, довези нас спокойно до дома.

Хамит не ответил. Ему было неудобно. Через зеркальце посмотрел на Анну. Та благодарно посмотрела на Гульчачак и, увидев, что Хамит смотрит на нее через зеркальце, улыбнулась. Анна улыбнулась. Но это была не насмешливая улыбка. Ему даже показалось, что он слышит ее голос: «Гульчачак говорит правильно, Хамит. И познакомиться, и подружиться у нас еще будет много времени. К тому же и ты мне нравишься». И Хамит с каким-то особым нетерпением пустился в путь. Даже подъехав к воротам, он ничего не сказал. Конечно, он понимал, что нужно что-то сказать. Нельзя стоять и молчать, как будто на что-то обиделся. Зная, что не сможет оторвать взгляда от Анны, он не осмелился даже поднять на нее глаза.

– Спасибо, Хамит, – сказала Гульчачак, взяв сумки, – спасибо.

Хамит не ответил. Он поднял глаза, увидел Анну и, как истукан, застыл в оцепенении. Нет, не как истукан. Так могло показаться только со стороны. А на самом деле, он был в состоянии вулкана, который дошел уже до последней точки и застыл лишь на мгновение.

Нет, даже не так.

Он был влюблен. И ему показалось, что и в глазах Анны он увидел искорки зарождающейся любви.

Он был счастлив.

Мотоцикл заводить не стал. Оттолкнул его к забору и опьяненный охватившими чувствами прилег на веранде. Это была его первая любовь, первое с ног сшибающее чувство.

С этого дня он жил в постоянном ощущении счастья. Все мелкие неудачи и неприятности тонули в этом чувстве. А неприятности были.

Знавшая о взаимоотношениях сына с Анной мать однажды мягко предупредила его:

– Любовь слепа, сын. Посмотри-ка на все трезвыми глазами.

– Что случилось, мама?

– Не знаю, сынок… Отцу вчера русско-татарский разговорник дали и посоветовали начать его изучать. Мужики из МТМ. Он в недоумении. Вот ему и сказали о том, что ты ухаживаешь за русской.

«Будет невестка русской, понадобится. Пока повторяй русский», – сказали они.

Хамит остался без слов.

– А кому-какое дело, кто с кем дружит?! – сказал он, немного погодя, стараясь сдержать грубость.

– Не знаю, сынок. В нашей деревне никто еще не был счастлив, женившись на русской. Может, поэтому и предупреждают.

– Какая разница?! Русская, татарка, чувашка или еще кто? Все же зависит от самого человека! Если уж на то пошло, то и среди татар всякие есть.

– И это правильно, сынок… И среди татар разные есть… – Мать еще какое-то время стояла задумавшись и продолжила, – Вон с верхнего конца помнишь Хафиза? Живут вдвоем с матерью. И он женился на русской и уехал из деревни. В преклонном возрасте вернулся в деревню с двумя детьми. Жена прогнала. Пока он в шахте уголь добывал, она гуляла. Говорят, что и дети не его. Но что поделаешь, отцом ведь называют…

– Но не все же такие.

– Знал ты и Фарита. И его Настя, когда собирались ее родственники, звала его «диким татарином», «Мамаем». Вот однажды Фарит и не выдержал, дал жене пощечину. А те только этого и ждали, избили его, изувечили. Фарит от стыда и повесился.

– Мама…

– Дослушай до конца, сынок. В деревне есть двенадцать человек, женившихся на русских. Я могу рассказать о каждом. Но только никто из них не был счастлив. Всегда случалась какая-то беда. Я не хочу ругать русских. Много и среди них люди, что лучше любого татарина.

Но мы – два народа, как два полюса. Говорят, в один котел две головы не лезут. Вот и мы так. У нас в крови течет передававшееся из поколения в поколение, переходившее из веков в века чувство соперничества, стремление превосходству друг над другом. И его не в силах победить никакая политика, никакая дружба между отдельными людьми. Его не в силах победить даже любовь. Это чувство не подвластно нам.

– Мама…

– Да, сынок, ни я, ни отец не согласны.

Хамит замолчал.

– Но я ведь ее… Мама, а что будет, если я женюсь на ней?

– Я же уже сказала, что в деревне есть двенадцать человек, ты будешь тринадцатым…

После этого разговора Хамит долго не мог прийти в себя. Как бы желая проверить достоверность слов матери, расспросил о судьбе тех двенадцати. Все было верно. Но в душе он не хотел верить этому. Есть же, наверное, и среди них счастливые люди. Хотя бы немножечко, хотя бы один. Хотя бы в соседних деревнях. Через приятелей он расспросил и о тех, кто жил в соседней деревне. Но не услышал ничего утешительного для себя. Мать была права. Конечно, можно было понять ее тревогу за сына и неприятие его увлечения. Если бы был на их месте, возможно, и Хамит поступил бы именно так.

Но…

Врач говорит, что у тебя больное сердце и что ты с ним долго не проживешь, и не сможешь быть с ним счастливым. Затем он начинает приводить тебе примеры. Но ты же не можешь вырвать из груди свое сердце.

Вот и Анна была сердцем Хамита.

Этот неприятный разговор больше не повторился. Какие бы переживания ни были в душе Хамита, о них он Анне не сказал ни слова. Когда были вместе, все казалось очень мелким и проходящим.

И, действительно, рядом с их любовью все было незначительным, не стоящим внимания.

Вскоре Анна, окончив училище, учительницей музыки приехала в деревню Хамита. К этому, конечно, приложил руку и Хамит.

Немало ему пришлось топтать дорожку в районный отдел образования. А когда добился своего, радости его не было предела.

Только вот поделиться радостью было не с кем. Родители сторонились разговора об этом. Братья были в армии. А друзья, как ему казалось, не могли до конца понять глубину его чувств. Но он был счастлив.

Приехав в деревню, Анна стала жить у Гульчачак. По соседству.

Встречались каждый день. Надо-не надо были всегда вместе. Теперь уже никто не сомневался в глубине их чувств. Не ограничивали они себя и нравственными нормами. В море любви они бросились оба с головой и без страха. И жили счастливо, купаясь в любви и до остальных им не было дела.

Распространившиеся было в начале разговоры – затихли. В душе все радовались их чистой любви и считали недостойным говорить о них плохо. А когда она за короткий срок научилась говорить и по- татарски, некоторые с сожалением говорили: «И чего она не татарка.

Такая хорошая девушка». И действительно, Анна завоевала уважение односельчан не только тем, что быстро научилась говорить по- татарски, но и своим поведением, отзывчивостью и добротой. На нее уже не смотрели, как на чужую, приняли ее, любили как родную. И все же все ждали чего-то не предвиденного от их такой прекрасной любви.

Такая светлая чистая любовь не может быть долгой, считали они, и ждали какого-то несчастья. И усиливало это предположение то, что он был татарином, а она русской. Говорить о них плохо никто не хотел.

И это только усиливало надежду влюбленных на будущее.

Даже слова матери, сказанные тогда, сейчас звучали совершенно по-другому. Она же не сказала: «Ты на ней не женишься». Она сказала: «Ты будешь тринадцатым». Следовательно, родители не собираются противостоять их свадьбе.

Хотя они и были вместе очень счастливы, но Хамит все же заметил поселившуюся в глазах Анны тоску. Сначала он ничего не сказал об этом. Но потом молчать уже не смог, но Анна ничего вразумительного не ответила.

– Нет, это тебе только кажется, – улыбнулась она.

– Нет, – возразил ей Хамит,- ты чего-то боишься, о чем-то жалеешь.

Анна посмотрела так, будто видит его впервые, а потом улыбнулась такой улыбкой, что душа готова была растаять:

– Нет, дорогой. О чем я могу жалеть?! А боюсь я только одного – потерять тебя.

Но глаза ее даже тогда, когда она улыбалась, не могли скрыть тоску. Парень видел это, но докапываться до истины не считал нужным.

– Ты не бойся меня потерять и ни о чем не сожалей, ладно? Мы будем счастливы.

Через некоторое время он узнал, что Анна в положении.

Тогда Хамит, желая рассеять тоску в глазах девушки, мечтал вслух об их счастливом будущем.

– Мы с тобой вдвоем… Мы вдвоем будем жить так счастливо…

Мы с тобой…

Анна с улыбкой выслушала все это, а потом поднесла пальцы к его губам. Какое-то мгновение она нежно смотрела на него, прислонила голову к его груди, а затем, взяв в руки его правую ладонь, поднесла к своему животу.

– Сейчас нас, Хамит, уже не двое, – сказала она, немного смутившись. – Я… Это… Мы… У нас будет ребенок.

Хамит не ожидал таких слов. Сначала он подумал, что ему это послышалось. Но потом схватил Анну в объятия и стал целовать:

– Единственная ты моя! Дорогая! Женушка моя! Спасибо тебе, душенька!

Успокоившись после первых волн радости, он увидел, как по лицу Анны бегут слезы. Она плакала навзрыд. Хамит на мгновение остался без слов. Он нежно вытер их.

– Не плачь, моя единственная.

– Я так счастлива с тобой, Хамит, – сказала женщина вздрагивающим от слез голосом. – Ты не бросай меня, ладно.

Единственный ты мой…

– Я тебя никогда, никогда, никогда не брошу!..

Узнав о том, что Анна в положении, Хамит заговорил о женитьбе. Выждав момент, когда родители были в настроении, он начал разговор.

– Отец, мама, я решил жениться…

Эти слова, будто окатили их холодной водой. За мгновение они преобразились. Лицо матери покрыло какое-то серое облако, отец стал мрачнее тучи.

– На ком?

Этот вопрос, естественно, был для того, чтобы затянуть время, собраться с мыслями. Хамит какое-то время молчал, затем, чтобы как- то поднять свое настроение, улыбнулся:

– На Анне.

Отец ничего не ответил. Мать укоряющим взглядом посмотрела на него и уставилась в пол.

Молчание длилось долго.

В семье, которой только что царили мир и согласие, воцарилась враждебность. Показалось, что она испытывает силу духа. И Хамит неожиданно для себя подумал: «Как, оказывается, чужды мне эти люди. Они не хотят моего счастья, считают меня своим врагом». Он даже удивился своим мыслям. Это ведь люди, которые заботились о нем, вырастили. Это же отец с матерью. Самые святые люди. На небе Бог, а на земле они. Но подумал, что подумал.

– Я ждал этого, – сказал через некоторое время отец. – Нет для отца ничего светлее, чем весть о женитьбе своего сына. Брат вон твой сбежал и потерялся. То ли жив, то ли нет. Ни письма, ни весточки. А ты вот перед нами и говоришь о женитьбе. Этого мы давно ждали и день этот должен бы быть самым счастливым. Но ты отобрал у нас это чувство.

Воцарилась такая тишина, что можно было услышать, как стучит сердце. Но биения сердец слышно не было. Казалось, что в этом доме нет ни одного сердца.

Отец сказал, как отрезал:

– На русской не женишься!

Эти слова должны были ударить молнией. Но Хамит был спокоен. Он был готов к этому и ждал, казалось, именно эти слова.

-В деревне двенадцать человек женились на русской, – сказал он спокойно, – и все повстречались с каким-то несчастьем. Вы думаете, что это случится и со мной. Но я буду совсем несчастлив без нее.

Опять воцарилась тишина.

– Мать, пойди, покорми своих кур…

Нехотя мать вышла из дома. Отец, тихо встав с места, подошел к окну. Так он простоял долго. Терпению Хамита начал приходить конец.

– Отец…

Отец резко повернулся и ударил поднявшегося с места сына.

Хамит отлетел на пол. Хотел встать. Но отец снова схватил его.

Ударил еще раз. Парню было нелегко. В его сердце была боль, обида, чувство унижения. Но отец не дал укорениться этим чувствам, бил его со всех сил.

Затем, тяжело вздохнув, сел на стул. Он не сказал ни слова.

Только лицо его было убито горем, да руки чуть заметно дрожали.

И Хамит, тихонько приподнявшись, сел на пол. Краем ладони вытер окровавленный нос, губы. Боли он не почувствовал. Но от унижения хотелось плакать. Поэтому ничего не сказал. Ему казалось, что если он заговорит, то обязательно заплачет.

Отец ушел в маленькую комнату и через некоторое время принес пол-литровую банку водки. Поставил на стол две чашки.

Какое-то время смотрел на сына молча. Протянул руку. Хамит посмотрел на протянутую руку и сам встал.

– Садись, – сказал отец, – указав на стул, – нужно пропустить по одной.

– Я не пью.

– Выпьешь.

Отец налил в обе чашки по половинке.

– Идем.

Хамит не очень дружил с водкой. Никогда не пил перед отцом.

Немного смутившись, выпил. Водка обожгла рану на губах. Хамит сморщился. Отец, немного усмехнувшись, посмотрел на него.

– Когда думаешь справлять свадьбу?

– А?!

Хамит не ожидал такого поворота. Мгновенно исчезли все его обиды, переживания.

– Быстрее бы справить.

– Вы, молодые, стараетесь все сделать быстро…

– Спасибо тебе, отец!

– Спасибо, – передразнил его отец, – как будто нет уже девушек у татар… Исчезни, а не то опять попадет.

Хамит радостный убежал.

Встретившись с Анной, он поспешил ее обрадовать.

– Дорогая, мои согласны. Ты поговорила со своими, на какое время запланируем свадьбу?

Анна не ответила.

Она стояла, закрыв глаза.

– Мои не согласны, – сказала она с каким-то спокойствием, – говорят, мы не растили дочь, чтобы отдать ее за татарина – Ладно, согласятся еще, ты ведь знаешь взрослых. Мои тоже сначала были против.

– Мои давно уже против. Это началось с того времени, как они узнали, что мы с тобой дружим. Каждый раз говорили мне об этом.

Мама даже ходила в РОНО. Просила, чтобы меня перевели в другую деревню. Когда я сказала о свадьбе, дома был полный разгром.

Хамит обнял девушку сильнее.

– А ты сказала, что беременна?

– Сказала… – девушка прикусила губы, чтобы не заплакать. – Велели сделать аборт.

– Аборт?!

Хамит не ожидал такого.

– Только пусть попробуют!

– Они попробуют, Хамит… Нам, наверное, не суждено быть вместе.

Анна, прижавшись к груди парня, горько заплакала.

Парень стоял молча. Слезы девушки, казалось, огнем заполняют его душу.

– Если добром не согласятся, они тебя больше не увидят, – сказал он.

– Что?!

– Мы с тобой убежим. Далеко.

– Единственный мой!

Через два дня Хамит пошел к родителям девушки и сказал эти же слова. Но те не придали этому никакого значения. Они, зная о визите Хамита, даже подготовились к этому. Хотя никто об этом им не говорил. На каждое его слово у них был готов ответ.

– Девушку татарку еще можно взять, но вот отдать за татарина…

– сказал отец. – Нет, голубок мой, нет. Даже не думай. Мы и Анне об этом постоянно говорили: «Порви отношения, мы не согласны». Надо было порвать до того, как отношения зашли так далеко. Любовь нужна только на свадьбе, через пять-десять лет ничего не останется. Нет девушки, которая была бы счастлива, выйдя замуж за татарина. А если так…

– Мы все уже решили, – сказал он, стараясь держаться спокойно.

– Если будете против, дочь больше не увидите.

– Слова настоящего мужчины! – засмеялся тот. – Даже жаль, что ты не русский, отдал бы, не колеблясь. А так…

– Я не шучу.

-З наем, – вступила в разговор и мать. – Мы знали и о том, что ты придешь. Знали, и что скажешь. Но и ты знай, куда бы вы ни уехали, всегда будете в поле нашего зрения. Колдунья Мария из соседней деревни – наш человек. Хватит одного заговора.

– Ха-ха-ха, – Хамит не принял эти слова всерьез. – Хорошо, значит договорились. Я увожу Анну, а вы колдуйте здесь, сколько вам хочется.

Ему, действительно, это показалось интересным. До самой деревни он смеялся над этими словами. Колдунья Мария… Татарин…

Разделение на нации, группы – это лишь временное явление.

Человеком правит любовь. Она помогает ему жить. И для нее нет ни наций, ни бедных-богатых. Для нее есть только любящее сердце.

Но в сердце, однако, осталась и какая-то горечь. Ведь они знали о его приезде и подготовились. Стол накрыли. Значит, в их словах есть и доля правды. Но парень постарался не придавать этому особого значения. Мимо ушей он пропустил и восторженные рассказы Анны о колдунье Марии из соседней марийской деревни. Хотя и это не совсем правильно. Рассказы эти задели его душу, именно они способствовали тому, что он решил, как можно быстрее уехать отсюда. Правда это или неправда, но лучше быть подальше от колдовства.

Хамит думал, что домашние с радостью отнесутся к тому, что родители девушки настроены против. Но ошибся. Отец даже выругался:

– Ах, ты… Теперь жди беды.

Хамит не понял, почему он так сказал. Может, отец чувствовал, что сын покинет родной дом. Наверное. Когда он сообщил об отъезде, отец легко на это согласился и только сказал:

– Хорошо. Сам хозяин своей судьбы. Только нас не забывайте, – и как будто говорил что-то секретное, еще раз повторил, – нас не забывайте.

Хамит понимал его. Брат уехал на учебу и не подавал никакой весточки. Сейчас уезжает Хамит. Конечно, неприятно, что дети забывают родителей, не пишут, не сообщают о себе. Да и он сам не верил, ни в то, что вернется в скором времени, ни в то, что будет регулярно писать письма.

– Какое-то время придется молчать, – сказал он, – а когда все успокоится, сможем и вас навестить.

– Дай-то Бог.

В словах отца чувствовалась какая-то безнадежность.

(Все в вашей власти. Мы вас вырастили. Не забудете – спасибо.

Забудете – Бог вам судья).

Он, конечно, не сказал этого. Когда Хамит почувствовал это в его голосе, даже немного обиделся. Почему так не доверять ему.

Зачем обижаться? У него ведь есть душа, и сердце бьется в груди, чтобы вот так запросто забыть родителей!

Но отец оказался прав. Они уехали с Анной и больше не вернулись. То ли страх колдовства был причиной, то ли что-то другое.

Если останемся в Казани, будет очень близко, – подумали они и направились в Уфу. Здесь жил друг Хамита, служили вместе. Он и помог. Нашлась и работа и общежитие. По-своему накрыли стол, сходили в ЗАГС и расписались. Вроде все было налажено. Они, естественно, были счастливы. Разве могут быть несчастными двое влюбленных, готовых друг для друга на все?! К тому же, они ждали своего первенца.

Конечно, хотелось отправить о себе весточку, съездить в гости, но они терпели. Ждали, когда родится ребенок. И письмо решили тогда написать. Хотя и слова о колдунье потеряли значенье, но все же решили поберечься. Они же уехали, предупредив. Родители должны быть не в обиде.

Горе пришло, когда ждали радость.

Пришло время, и Анну положили в больницу.

– Я чего-то боюсь, – сказала Анна, – с тревогой глядя в глаза мужа. – Мне все время кажется, что что-то произойдет.

– Не бойся, дорогая. Не только же ты рожаешь. Все женщины рожают детей. Вот увидишь, все будет хорошо.

– Если со мной что случится, не оставляй нашего малыша, хорошо?

– Не говори глупостей!

– Ты не оставишь, – Анна схватила руки мужа, – ты не оставишь нашего сына?

– Не оставлю, дорогая. Но ты верь, все будет хорошо.

Анна улыбнулась. Сейчас она и сама была в чем-то похожа на ребенка. Только в глазах была какая-то грусть.

В ту ночь Хамит не заснул. Звонил почти каждый час, ждал радостную весть. Но ему не сообщили ее. Одна даже обругала его по телефону. Ты не один у нас. Если еще раз позвонишь, отправим жену домой! Хамит больше не звонил.

Ему позвонили перед рассветом. Хамит волновался. Он готов был запрыгать от радости, как только положит трубку. Но никто не торопился его обрадовать. Какой-то холодный голос спросил его имя и попросил быстро приехать в больницу. Они положили трубку, даже не подождав, пока он спросит о состоянии жены.

А в больнице сообщили о смерти сына и жены.

От их светлой любви остался лишь клочок бумаги, написанный Анной, которая чувствовала приближающуюся беду.

Я так благодарна судьбе, что встретилась с тобой. Каждое мгновение, проведенное с тобой, равно целой жизни. Будь счастлив, мой единственный. Сделай счастливым и нашего сына. До свидания.

Все кончилось.

Анна…

Сначала он готов был наложить на себя руки. В жизни не осталось ничего хорошего. Но человек привыкает ко всему. И он привык. Боль утонула в других повседневных мелочах. Жизнь без Анны не имела смысла и радости.

А однажды ему показалось, что на улице Уфы он увидел Анну.

Не желая поверить своим глазам, какое-то время шел за ней следом. И, чувствуя неловкость от такого хождения, подошел к девушке.

– Извините, а можно… можно узнать ваше имя?

Девушка бросила на него изучающий взгляд. Парень, вроде, не шутил. Не похож он и на несерьезного человека. И ей стало неудобно промолчать:

– Меня зовут Лена… А вы кто?

– Хамит, – парень не смог скрыть своего восхищения, – а вы откуда?

И Лена улыбнулась, парень ей нравился.

Из Хасанбаево.

– Из Хасанбаево?

Так они познакомились. Год дружили, а потом поженились.

Лена, естественно, была похожа на Анну только внешне. Но все же они жили хорошо, уважали и понимали друг друга. А сейчас вот и дети уже подросли. Постепенно Хамит стал все реже вспоминать Анну, а вскоре и совсем забыл. Во всяком случае, думал, что забыл.

Оказывается, нет, не забыл. Стоило ему услышать только одно слово той женщины, как все снова всплыло в памяти.

Сейчас он уже по-другому относился и к тем словам о колдунье.

Видимо, в смерти Анны с сыном не было никакого влияния колдуньи.

Хотя и родители Анны пытались напугать, в душе наверняка смирились с тем, что случилось. Кто же своим детям горе пожелает?

Но верно и то, что он не смог больше вернуться в родную деревню. Чего-то боялся. Казалось, все односельчане соберутся и спросят: «Куда дел Анну?» Хотя и понимал, что так не будет, но страх победить не смог. В деревне все будет напоминать об Анне. Где познакомились, где вместе ходили, где впервые поцеловались, отдались страсти, впервые сказали «люблю!» Все напоминало бы о НЕЙ, заставляло бы искать ЕЕ. Хамит боялся… Даже долг перед отцом и матерью не смог победить этот страх.

Не дало результатов даже то, что в начале Лена говорила ему:

«Нужно вернуться в родные края, узнать, как живут твои родители.

Так жить нехорошо». Они даже ссорились из-за этого. Хотя в другое время Хамит всегда прислушивался к словам жены. Однажды они даже вроде уже собрались поехать, но в день перед отъездом Хамит упал с мотоцикла и сломал ногу. И поездка опять была забыта. Нельзя доказать, что и это было случайно.

А сейчас стоило ему на этом острове услышать имя своей первой любви, как приглушенные, было, чувства снова всплыли в памяти. Они заставили забыть обо всем. Как только вернутся с этого острова, первым делом поедут в деревню. Так больше жить нельзя.

Так жить невозможно.

Хамит прислушался к ровному дыханию своих близких. В комнате находились самые дорогие ему люди. Лена спала, уткнувшись в грудь мужа. В другой комнате спали Лаис и Ляйсан. С вечера они все о чем-то переговаривались, не могли долго уснуть. А сейчас притихли.

На острове у обоих зародились искры любви, вроде нашли себе людей по душе. Поэтому и не могли сегодня наговориться. Эх, молодость, молодость…

Неожиданно из коридора раздался душераздирающий крик…

***

Айгуль немного обиделась на Леона. Неужели нельзя быть смелее?! Вон ведь Роберт не обратил внимания даже на то, что много людей. Сумел остаться с Людой наедине. А этот… мямля. Айгуль, не показывая другим, постаралась несколько раз нежно взглянуть на Леона. Но он даже не обратил внимания. Может, она ему совсем не нужна? Нет, не так. Когда Леон увидел, кто крутится возле него, сразу изменил свое поведение. Но он не смог ничего сказать, а в сторону девушки даже взглянуть побоялся. Уж очень он был стеснительным.

Был бы смелее, они, как Роберт с Людой, сидели бы уже где-нибудь в укромном месте и беседовали по душам.

Ладно, время еще есть. Завтра что-нибудь придумают. Сегодня нужно постараться уснуть. Подумав так, Айгуль закрыла глаза, но уснуть не смогла, мысли ее все время вертелись вокруг Леона. Стоило ей вспомнить его, как душу охватывало что-то светлое.

Светлые чувства…

Они, наверное, помогли бы ей, погрузившись в свои хорошие воспоминания, уснуть и уйти в забытье, но то, что отец ворочался во сне, издавал какие-то странные звуки, мешало ей.

Девушка раздраженно посмотрела в сторону отца. В начале слово «отец» вызывало у нее теплые чувства, но постоянное пьянство, «выкрутасы» наяву и бред во сне вызывали отвращение. Он уже не был настолько близок. Вовремя они развелись. Иначе до сих пор мучились бы. А вот отчим у них неплохой человек. Он и водку не пьет, да и не обижает их никогда. Очень хороший человек. Во всяком случае рядом с ним не чувствуешь себя, как здесь. Рядом с ним чувствуешь себя защищенной.

Но в душе Айгуль не совсем охладела к отцу. Она помнила то время, когда им вместе было хорошо. Да и не сможет, наверное, забыть никогда, как он после работы старался принести детям игрушку или сладости. А как он подбрасывал ее наверх, восклицая:

«О-хо-хо! Моя дочурочка!» А как бегал наравне с ними по улице?!

Играл, смеялся… Такое не забывается. Он никогда не был равнодушным, даже сейчас, кажется, отец излучал какой-то свет и тепло. Хотя и ранит душу своими противными привычками, но в нем есть качество, которое притягивает. Возможно, это его любовь. Ведь детей своих он любит до сих пор. И чтобы увидеть это, не нужно каких-то особых способностей. Это чувствуется в каждом его вздохе.

Вот только болото пьянства, засосавшее его, не дает возможности проявить свои чувства. Пьянство не позволяет другим принять его, таким, какой он есть на самом деле. А если бы он бросил пить…

– Нет, – простонал во сне отец.

Айгуль вздрогнула от страха. Ей показалось, что отец, догадавшись о ее мыслях, дал на них ответ. Отец потянулся за чем-то и ударился об стену.

– Я хочу выйти на свет! – крикнул он. – Я выйду на свет! Ради дочери выйду! На свет! Сколько можно жить в темноте?! На свет!

Девушка села.

Отец бредил.

– Отец…

Отец опять бросился к стене. Казалось, что, только разрушив эту стену, он может выйти на свет. Девушка подошла к нему и со всех сил начала трясти его:

– Папа, проснись, папа!

Вдруг отец затих, повернулся на спину и с какой-то безграничной теплотой в голосе прошептал:

– Айгуль, доченька.

– Папа, все нормально? Ты очень сильно бредил во сне…

– Доченька…

– Папа, выпей воды, – дочь протянула ему чашку, – успокойся.

Отец с жадностью выпил воду и поставил чашку на пол. Нашел руку дочери и прижал ее к щеке. Вдруг он, как ребенок, взахлеб заплакал.

– Доченька, маленькая моя… – по рукам дочери текли его слезы.

– Прости меня, доченька. Ради бога, простите. Так не должно было быть. Я должен был вас сделать счастливыми. Дочка, доченька моя…

Это был он, это был отец Айгуль. Человек, способный любить, тосковать, страдать, способный ради своих детей отдать даже душу.

Человек, который, как ребенок, бегал и играл вместе с ними. Сейчас он плакал. Он вернулся. Сколько лет он жил в водочном угаре, а вот сейчас вернулся к дочери. Айгуль сердцем понимала это. И от этого ей становилось так хорошо! И от этого она была счастлива, безгранично счастлива. Она нашла своего отца!

По лицу девушки тоже бежали слезы, она беззвучно всхлипывала.

– Папа…

Айгуль погладила отца по волосам. И что за чудо, ей вдруг показалось, что в этих волосах скрыта вся радость жизни. Будто она всю свою жизнь жила с мечтой погладить их, и вот теперь, когда ее мечта осуществилась, она почувствовала какое-то удовлетворение, и ей стало спокойнее. Она, действительно, успокоилась. Душа ее наполнилась светом и теплом. Айгуль улыбнулась.

Вдруг в коридоре послышался чей-то крик. Девушка затаила дыхание. Крик повторился. Кто-то звал на помощь. Стараясь успокоиться, девушка погладила отца по волосам и, проговорив: «Ты, папа, не волнуйся. Все в порядке. Если не веришь, вот сейчас сама открою дверь и посмотрю. Ты лежи. Успокойся. Все хорошо», направилась к дверям.

Открыв дверь, она увидела на другом конце коридора свет, напоминающий столб. На первый взгляд он был даже красив. Айгуль сделала несколько шагов в том направлении и вдруг замерла, как вкопанная. Это был не столб, а человек. Это была женщина с распущенными волосами. Лица женщины не видно, но белое платье до полу излучает свет. Поэтому она и показалась белым туманом.

Женщина заметила ее. Она поманила девушку рукой. Но, видя, что та не двигается с места, что-то сказала своим холодным, пронизывающим насквозь голосом. От этого голоса холод пробежал по спине девушки.

Она испугалась не на шутку: перед ней был призрак и он приближался к ней. Ощущение было такое, что призрак не по полу идет, а передвигается на невидимых облаках. Айгуль, не веря в то, что все это происходит на самом деле, поморгала глазами. Но призрак не исчез.

Вдруг она услышала душераздирающий крик. Это был женский голос, зовущий на помощь. Это был ее собственный голос. Но девушка не поняла этого. Ей стало еще страшнее.

Призрак отступил назад и остановился у лестницы, ведущей на второй этаж. Вскоре открылись двери других комнат, из которых высунулись головы жильцов. Они замерли лишь на одно мгновение, но, поняв в чем дело, закричали все разом. В одно мгновение дом наполнился страшными криками. Затем призрак исчез, наверное, он ушел на второй этаж. В темноте слышались звуки беготни, падений, ударов, ругани. В этом шуме Айгуль потеряла сознание, когда она пришла в себя, вокруг ничего не изменилось. Только она была в чьих- то объятиях. Отец.

– Успокойся, доченька, – говорил он, гладя ее по волосам. – Все прошло, я тебя никому не отдам, успокойся.

Радик крепче прижал к себе дочь. Он почему-то вспомнил рассказ Андрея Николаевича на теплоходе. Появление посреди ночи призрака он воспринял, как требование жертвоприношения.

Вскоре кто-то зажег свет. Мелькающие при свете факела лица людей вызывали страх. Радик, взяв за руку дочь, зашагал вперед.

Айгуль безропотно подчинилась ему. Казалось, что она еще до конца не пришла в себя. Вскоре рука, ведущая девушку, разжалась, но потом ее снова схватили за руку. Только через некоторое время она полностью пришла в себя. Девушка улыбнулась странной, смешанной со страхом улыбкой. Айгуль держалась за руку с Леоном. Юноша ничего не сказал. Только изредка нежно сжимал руку девушки.

Девушка ответила ему тем же. До них никому не было дела.

– Это был призрак женщины, – сказал кто-то.

– Он ушел на второй этаж…

Через некоторое время первая волна страха вроде сошла. Все успокоились. Этому, возможно, способствовало то, что зажгли больше факелов.

– Может, пройдемся по второму этажу,- сказал Хамит,- призраки боятся света. Если мы напугаем его, то до рассвета будем спокойно спать.

– Спать?! Спокойно?! – зашептала Анна, – Михаил, у тебя ведь крест был с собой…

Михаил ничего не ответил. Хотя происходящее и было страшным, но ему не хотелось снова связываться с религией.

– У этой женщины было много рук, – прошептала испуганная Ольга.

– Э-э-эх, – вздохнула Анна.

– Это не тот ли… Богиня Кали… – проговорила Ольга.

Айгуль тоже видела тот призрак, вроде, у него не было много рук. Их было всего две. Возможно, Айгуль не успела все заметить. Она промолчала.

– Женщины и дети соберитесь в одну комнату, – сказал Андрей Николаевич, – а мы, мужчины, пойдем, посмотрим второй этаж.

– Но Ольга яростно воспротивилась:

– Нет, ты не пойдешь, мне страшно без тебя.

– Дорогая, не бойся, – успокоил ее Андрей Николаевич,- не бойся.

– И я боюсь, – прошептала Анна, – призрак был похож на ту богиню… Богиню Кали. Может, когда вы уйдете на второй этаж, он зарежет наших детей…

– Тогда давайте поднимемся вместе…

– Может, подождем до рассвета, а… – Лена все никак не могла успокоиться. – Осталось ведь совсем недолго.

– Это самый лучший выход, – поддержала ее Ольга, – мы все равно не сможем победить призрак, поэтому чего нам ходить и раздражать его?

– Хорошо, в этот раз мы все заметили его. А если бы он вошел только в какую-то одну комнату? Сами же говорите, что он был похож на богиню Кали…

– Нет, он не был похож на нее, это просто обыкновенная женщина, – сказал Андрей Николаевич.

– Рук было, вроде, четыре, – Анна сама испугалась своих слов. – Мне так показалось.

– И я…

– Следовательно, мы должны его найти, – сказал Хамит. – Нам нужно узнать, чего он хочет. Не дай Бог, он тронет наших детей.

Кто-то громко засмеялся. Это был Андрей Николаевич.

– Вы все, словно дети, – сказал он, продолжая смеяться, – я ведь на теплоходе рассказал не то, что было в действительности. Это было рассказано с целью проведения времени, и вычитал я его в Интернете.

А вы и вправду поверили. Богиня Кали… Такого в жизни нет!

Установилась тишина.

– Нет причин для беспокойства, – продолжил Андрей Николаевич, – никто не требует от вас жертв.

-Но признак же действительно был, мы же все его видели.

– Призрак, действительно, был.

– Но он не требует жертвоприношения. Почти в каждом заброшенном доме живут они. Но это не говорит о том, что они хотят причинить кому-то зло. Бывает, и наоборот, иногда приносят пользу.

– Жаль, мы испугали призрака, оказывается, он пришел к нам спеть на ночь колыбельную.

– Дом придется осмотреть полностью, иначе никто не успокоится, – сказал Михаил. – Конечно, мы вряд ли увидим еще раз призрак, но, осмотрев все углы в доме, возможно, успокоимся.

– Правильно, – сказал Хамит, – Если кто-то боится остаться, пусть идет вместе с нами, не так уж нас и много.

Но Андрей Николаевич возразил ему:

– Но при этом есть опасность того, что, если мы попадем в беду, то попадем все сразу, поэтому предлагаю разделиться на группы.

– Но мы…

Андрей Николаевич не дал ему закончить.

– А, может, я один исследую второй этаж?!

Воцарилась тишина.

Конечно, это было бы неплохо, но ни у кого не хватит духа отправить другого в страшный путь.

– И я с вами, – откликнулся молодой голос. Это был Леон. – Пойдем вместе.

– Пойдем втроем, – сказала стоящая рядом с ним Айгуль.

– Нет, – сказал Хамит, – не дело вмешивать сюда детей. Мы пойдем вдвоем, а вы при первой же необходимости придете на помощь.

С этим согласились все, против был только Андрей Николаевич.

– Хорошее предложение, но у вас двое детей. Сделаем так.

Пойдем мы с Ольгой: у нас нет детей. А вы здесь будьте готовы прийти сразу на помощь.

Беспочвенный спор начал уже надоедать, ему никто не возразил.

Они поднялись на второй этаж.

Остальные какое-то время стояли молча, а потом, разбившись на маленькие группы, заговорили шепотом. Айгуль, посмотрев вокруг, поискала глазами отца. Радика не было видно, а родители Леона, казалось, не обращали на них внимания. Это заметил и Леон, он осторожно отвел девушку в сторону. Заметив это, Люда улыбнулась девушке и тоскливо вздохнула. Айгуль улыбнулась ей в ответ, она понимала ее. Люда была одна: Роберта и его отца не было видно, но сейчас про это ей думать не хотелось.

– Спасибо этому призраку, – прошептал Леон, когда они немного отошли от остальных, – не будь его, мы не смогли бы с тобой сегодня встретиться.

Конечно, рада этому была и Айгуль, но она не захотела подавать виду:

– Дурак, а я очень испугалась.

– Испугаться и я испугался, но сейчас.- Незаметно Леон обнял девушку и поцеловал ее в щеку. – Сейчас я готов перед ним преклоняться.

– Однако не такой уж он и тихоня, – подумала девушка, окунаясь в море чувств. От горячих губ юноши волны тепла распространились по всему ее телу. Казалось, что его горячее дыхание способно растопить любые льды. Но девушка испугалась своих чувств. Еще немного и она не сможет за себя ручаться. Ей было очень хорошо, но Айгуль поспешила выйти из объятий парня.

– Подожди. Не сейчас…

– Я люблю тебя, – прошептал разгоряченный парень. – Очень люблю.

– Я понимаю, но ты подожди, успокойся. Люди увидят.

Поддавшись сопротивлению девушки, парень отступил немного назад и виновато застыл на месте. У него учащенно билось сердце, и было разгоряченное дыхание.

– Извини…

Девушка улыбнулась.

– Я сама в таком же положении, – прошептала она ласково. – Но ты больше не делай так, ладно. Всему свое время.

Парень с благодарностью прижал ее к себе.

– Я сегодня всю ночь думал о тебе. Я счастлив с того мгновения, как увидел тебя.

Сердце его забилось сильнее.

– Пойдем, подойдем к остальным, – прошептала девушка, немного успокоившись, – иначе…

– Хорошо,- сказал парень, сильнее прижимая ее к себе.

– Люблю я тебя, ты моя единственная, – прошептал он на чисто татарском языке, – единственная моя…

Айгуль, не веря своим ушам, застыла в недоумении. Затем, ласково улыбнувшись, сказала по-татарски:

– И я тебя люблю.

На этот раз удивился парень и очень обрадовался:

– Ты татарочка?

– Да, Леон.

– Я Лаис, – улыбнулся парень, – мы просто решили не выделяться среди других. В этом отношении у нас мама хоть куда, заметила, наверное.

– А я Айгуль. Подружки иногда называют Аидой. И я, наверное, не захотела выделяться.

– Ну а если будем и отличаться, что из того. Давай дальше говорить только по-татарски.

– Не знаю… Хотя давай.

Лаис опять прижал девушку к груди. В этот раз ему показалось, что он испытывает какое-то особое чувство. Сейчас у их любви было еще что-то общее. Секрет, который знали только они вдвоем.

Молодые незаметно слились с группой ожидающей тех, кто ушел на второй этаж.

– Уже пришли? – прошептала Люда.

– Пришли, Лясан, – сказал Лаис, улыбаясь, – Айгуль татарка.

Ляйсан хотела его отругать, но, услышав про Айгуль, улыбнулась.

– И Роберт понимает по-татарски, – сказала она, как бы стараясь показать, что девушка не промах – Он старался это скрывать, но я догадалась.

– Его что-то не видно.

Улыбка Ляйсан сразу исчезла.

– Не видно. Или спит, или от страха у него сердце разорвалось.

– Может, пойдем к ним в комнату и узнаем, как у них дела?

– Ты что?

– Ладно, еще встретитесь…

Вскоре показались два силуэта, спускающихся со второго этажа.

Они спустились не спеша. Это были Андрей Иванович с Ольгой.

Айгуль почувствовала что-то странное в том, как они держат себя.

Обычно у людей, которые вместе пережили страх, появляется что-то общее. А у этих его не было. Может, это только девушка не почувствовала. Но даже по их походке было видно, что они не довольны и раздражены друг другом.

– Ничего там нет, – сказал Андрей Иванович на безмолвный вопрос ожидающих. – Ничего!

– А вы все там проверили?

– Посмотрели все.

Ольга промолчала, но, как бы желая убедиться, что все здесь, в упор посмотрела на каждого.

– А где Роман? – спросила она.

– Он ушел к себе в комнату,- соврала Айгуль. Ей не нравилось, как держат себя эти двое, спустившиеся со второго этажа. За этим что- то скрывалось.

– А-а, – ответила Ольга.

– Второй этаж мы осмотрели полностью, – сказал Андрей Николаевич. – Беспокоиться не о чем. Расходитесь по своим комнатам.

На рассвете в дорогу. Не ходите по коридору толпой, не мешайте друг другу.

В его голосе чувствовалась приподнятость духа, уверенность в безопасности. Но одновременно с этим проскальзывала и неудовлетворенность чем-то. Да, казалось, что он на что-то сердится.

Может, так воспринимала все только Айгуль?

– Но пока мы осмотрели только второй этаж, – вмешалась в разговор Анна, – возможно, призрак находится на первом. Может, оно в погребе? Есть он в этом доме?

– Проверьте сами, – сказал Андрей Николаевич, – а мы устали.

Мы пойдем к себе в комнату.

– Но так не честно. – Это была уже Лена. – Мы должны осмотреть все вместе…

Ольга схватила за локоть мужа, повернувшегося было в сторону своей комнаты.

– Андрей Николаевич… Извините, Андрей устал, – сказала она, оправдывая мужа. – Но девочки правы. Сначала мы должны все проверить.

Вернувшись обратно, она спустилась вниз по лестнице.

– Здесь нет подвала, – сказала она, постучав по стене.

Следовательно, остается только первый этаж. А его доскональный осмотр можно провести только одним способом: разойтись всем по своим комнатам. Но не забудьте оставить двери открытыми. Если вдруг что случится, чтобы остальные могли прийти на помощь.

С ней нельзя было не согласиться.

Вскоре все разошлись по своим комнатам. Призрака нигде не было. Когда затушили факелы, все погрузилось во тьму.- Папа…- прошептала Айгуль, оставшись в комнате одна. Но ей никто не ответил. Тишина была устрашающая. Где отец? Почему он не предупредил Айгуль? А может… Может, призрак с ним что-нибудь сделал? Нет, так думать нельзя. Если думать об этом, можно умереть от разрыва сердца. И чего им всем не стоялось в коридоре? Почему разошлись по комнатам? Почему она не позвала с собой Лаиса?

Конечно, это означало бы переход дозволенного… Но ей одной так страшно, а с Лаисом… Нет, и так нельзя. Скорей бы пришел отец.

Может, он просто пошел в туалет? Он сегодня так много воды выпил.

Да, именно так. Он скоро придет. Вот уже и шаги его слышны. Идет тихо, стараясь не шуметь. Шаги приближались. Вот они дошли до двери. Замерли на какое-то время. Тишина такая, что слышно, как учащенно бьется его сердце. И дышит он часто, часто. Вот переступил с ноги на ногу. Взялся за дверную ручку. Повернул ее. Ура! Отец пришел. Пришел отец!!! А может… Может, это вовсе и не ее отец…

Может, это призрак… А может, что-то еще что-то хуже этого.

– Папа!..

Но ответа не последовало. Дверь начала тихо открываться.

Девушка, чтоб не закричать от страха, закрыла рот руками. Но этого и не нужно было. У нее пропал голос. Открылась дверь, и в проеме показался человеческий силуэт.

– Кто там?

Никто не ответил.

Вскоре дверь закрылась. Силуэт что-то поставил на пол. И только после этого заговорил:

– Дочка!

Айгуль, услышав голос, вскочила и побежала к отцу. И, как бы желая убедиться, что это именно он, какое-то время пристально смотрела на него.

– Дочка…

Убедившись, что это ее отец, с силой дала ему пощечину.

Потом, бросилась ему на грудь и заплакала.

– Я тебя ненавижу, ненавижу. Ты мне не отец… Ты же чуть не убил меня, – шептала она. – Ты где был? Почему ничего не сказал?

– Не шуми, дочка… Как бы другие не услышали… Я…я раскрыл секрет призрака.

Перестав плакать, девушка посмотрела на него:

– Что?!

– Да, дочка… А за то, что напугал тебя, прости. Все спят с открытыми дверями, не захотел поднимать шума. А ты молодец! Не закричала. Если бы закричала, было бы очень плохо.

– А секрет? В чем он?