***
Искандер и сам не понимал, то ли он шел куда-то, то ли возвращался, но остановился в центре какой-то группы. И хотя он точно не мог сказать, что это за люди, но они не были ему совершенно чужими. Искандеру казалось, что он видел их где-то, а с кем-то даже здоровался за руку. После встреч по случаю выхода его новой книги его окружали, просили автограф. Но люди, окружавшие его в этот раз, были из другого теста: в руках не было книг, а на лицах приятных улыбок. На лицах этих людей было холодное равнодушие, способное заморозить весь мир; в глазах – дикий голод; было такое состояние, что ощущал себя не человеком, а овцой, попавшей в когти волка.
Искандер понял, для них он не известный писатель, знаменитая личность, и вообще он для них не человек. Для этих людей, которые действовали с холодным расчетом, словно роботы, он был просто одним из видов пищи. Когда он понял это, холод пробежал по его телу. Но было уже поздно: он никак не мог вырваться из группы, которая встала вокруг него толстой стеной. Неожиданно кто-то, какой- то мужчина наклонился к его ногам, и Искандер, почувствовав резкую боль, закричал. Мужчина откусил его ногу и, не обращая ни на что внимания, продолжал кусать. В это время подоспели и другие. Кто-то кусал за ногу, кто-то за руку, одни схватились за его спину, другие за грудь. Искандер уже не кричал. У него не было сил ни сопротивляться, ни кричать. Мозг его сверлила лишь одна мысль: «Меня едят…
Живьем едят…» Хотя все его тело нестерпимо болело и хотя он видел куски своего мяса в пасти окруживших его людей, Искандер боялся поверить в правдивость того, что происходит. Ему казалось, что такое не может происходить в жизни. Но он видел все очень отчетливо…
Рядом стояла женщина, которая жадно грызла его руку. А поодаль он увидел мужчину с его ногой в руках. Даже туфли снимать не стал, только приспустил штанину и грызет в свое удовольствие… Но неожиданно людоеды все, как один, замерли. Никаких чувств на их лицах не отразилось, но Искандер понял, что они чего-то испугались.
Какое-то время они стояли, как вкопанные, а потом, забыв даже прожевать то, что уже было во рту, резко повернулись назад. У некоторых даже кости выпали из рук. И Искандер повернулся в ту же сторону. Он увидел только ноги какого-то очень большого существа и поднял взгляд наверх. Людоедов напугала огромных размеров старуха.
Неожиданно она наклонилась и своими большими руками подняла за раз около пятнадцати людоедов. Искандер растерялся. Только тогда, когда чья-то голень шлепнулась на землю, он поднял голову и посмотрел. Старуха набрала полный рот чего-то и жевала…
Искандер проснулся в холодном поту и долго лежал, не веря тому, что это был просто кошмарный сон. И только до конца поверив, что лежит на своей кровати, в своей комнате, вздохнул облегченно.
Ему показалось, что он услышал голос Ляйли: «Тебя съедят люди. А людей съест старуха. Всех съест. Большая старуха». Два года тому назад, когда уезжали с того острова, Ляйля сказала ему именно так.
Возможно, эти слова и стали причиной его кошмаров.
Когда он вспомнил Ляйлю и остров, сердце его пронзила острая боль.
Тогда они не смогли никого найти. Через полчаса после смерти Фатимы, почувствовав в себе странные изменения, Ляйля поторопила:
– Способности Фатимы апы предвидеть, вроде, передались мне, – сказала она. – Кажется, я вижу ее детей. Они пока живы. Их можно спасти. Если мы увезем их подальше с острова, они останутся живыми.
Искандер поверил ее словам и, поставив на ноги все свои связи, достал вертолет. Они опоздали ненадолго… Но лишь Ляйля была без настроения. Она ничего не сказала. Какое-то время шла молча, а потом произнесла:
– Халиль… Что Халиль? Что с ним произошло?
Ляйля не ответила, только покачала плечами. Через некоторое время она опять заговорила: «Хамит…» И как бы, не веря своим глазам, спросила: «Хамит?!» Больше она ничего не сказала. Замолчала, углубившись в свои думы.
– Добрались до острова, – сказал пилот.
Искандер потянулся к иллюминатору, но, услышав всхлипывания сзади, повернулся туда.
– Мы опоздали, – бросилась ему на грудь Ляйля, – опоздали. Мы им уже не сможем ничем помочь.
Остров на самом деле изменился. Он был уже не таким, как тогда, когда на нем в течение недели жил Искандер. Казалось, что здесь не осталось ничего живого. Даже деревья казались неживыми, будто они не росли, не пили корнями влагу с земли, не качались на ветру, даже казалось, что вовсе и не деревья, а какая-то декорация, сделанная кем-то. Но думать об этом не было возможности. Ляйля торопила:
– Нам нужно как можно быстрее уехать отсюда, – сказала она. – Иначе пропадем и мы. На острове ходит темная половина Фатимы.
Хотя Искандер и предполагал, о чем идет речь, но он не смог не спросить. Ему показалось, что словам Ляйли невозможно поверить.
– На острове ходят обиды, проклятия Фатимы апы, – объяснила Ляйля. – Я вижу это, как черный туман. В облике старухи, появившейся из черного тумана. Она может расправиться и с нами…
Но только потому, что говорит Ляйля, невозможно сбежать с острова. Надо было искать детей Фатимы, и они искали, но никого не нашли. Ни в доме, нигде вокруг ничто не говорило о том, что вчера- сегодня здесь были люди.
Ляйля несколько раз поторопила, но потом успокоилась. Она никого не искала, как будто знала, что здесь уже больше никого не найдешь. В конце концов, в это поверил и Искандер.
– Старуха нас не уничтожила, – улыбнулся он, когда повернулись к площади, где приземлился вертолет, – а ты боялась…
Ляйля улыбнулась.
– Она уже приблизилась к нам. Она была уже готова нас проглотить. Ее остановила Девушка.
– Нас проглотить?!
– Да… – сказала Ляйля очень убедительно. – Старуха проглотит и этот остров. Она уничтожит нас всех…
– Меня она не уничтожит, – улыбнулся Искандер.
Они опоздали из-за проблем с аварией… Не смогли связаться с Андреем Николаевичем. И у Искандера еще была надежда на то, что, возможно, Андрей Николаевич увез всех с острова. Хотя положение было очень странным, он старался не падать духом. И попытка подшутить над Ляйлей была связана именно с этим. Но Ляйля не обратила внимания на его шутку.
– Тебя люди съедят, – сказала она с твердой уверенностью, – людей проглотит старуха. Всех. Большая старуха.
– Хы-хы… – Искандер не смог сдержать смеха. Слова Ляйли больше были похожи бабушкины сказки. – А почему эта старуха нас сейчас не проглотит?
– Ее останавливает Девушка.
– Какая девушка? – улыбнулся Искандер. – Ты что ли?
– Нет, – покачала головой Ляйля, – у тебя есть карандаш и бумага?
– Здесь нет… А зачем?
– Я бы нарисовала ее портрет.
– Нарисуешь, когда приедешь…
– Ладно… А девушка тебя знает. Девушка знает нас всех. Но тебя она знает больше… – Ляйля вдруг улыбнулась. – Она тебя любит.
Но даже она тебя не спасет…
Ни тогда, ни после Искандер не придал значения ее словам.
Даже тогда, когда приехали и он увидел портрет, нарисованный Ляйлей, который как две капли воды был похож на любимую им Лолиту, он подумал, что это просто случайное совпадение… Хотя тогда думать об этом у него вроде и времени-то не было. Немало пришлось ему потоптать и дорожку суда. В конце концов, из-за недостатка улик в доказательстве его вины в пропаже братьев его выпустили на свободу. Но дело было не только в том, к какому решению пришли правоохранительные органы. Уже то, что такой известный человек попал на скамью подсудимых, было подобно наказанию. Это вызвало довольно щекотливое положение и с издательствами, и с читателями.
Но дело было даже не в этом. Искандер не мог простить себя.
Это он организовал все и сможет суд доказать вину или нет, но в том, что пропало четверо мужчин и осиротели их семьи виноват только Искандер. Конечно, было немало тех, кто пытался его всячески утешить и доказать, что во всем этом совсем нет его вины. Но никто из них не смог убедить Искандера. Он обвинял себя. Надеясь оказать хоть какую-то помощь осиротевшим семьям, поделил почти все свое состояние на четыре и раздал им. Естественно, никто ему за это не сказал спасибо. Он по-прежнему остался виноватым. Но ему не нужна была ни благодарность, ни оправдание. Он хорошо понимал, что никакие миллионы не заменят близкого человека. Он сам был благодарен им за то, что не отказались. Он чувствовал косые взгляды людей, постоянно слышал слова обвинения и угрозы. Но Искандер терпел молча, и все мучения жизни воспринимал как святое наказание.
Конечно, это было нелегко. Он был писателем, личностью, очень тонко воспринимающий каждое дыхание человечества. Не мало было моментов, когда он чувствовал себя никому не нужным, лишним, чужим ребенком своего народа. В такие моменты он всегда думал о Лолите. Ему казалось, что он слышит слова, сказанные ею перед прощанием: «Никогда не обвиняй себя. Никогда». Но он не мог не обвинять себя. Если бы рядом была Лолита, если бы он видел ее приветливый взгляд, ощущал ее добрые чувства, жить было бы легче.
Он пытался ее искать. Он искал ее. Привлек к поиску все свои связи.
Но не смог найти. В турагенстве ее не было и,оказалось, что и никогда не работала. На этом связь и прервалась. Нигде не появлялась женщина, похожая на Лолиту. И единственным утешением для Искандера остался портрет, сделанный Ляйлей. Он и сейчас стоит на столе Искандера. Он живет вместе с Искандером, являясь его единственным собеседником, утешителем, поддержкой. Хотя у него было много знакомых, друзей, почитателей его творчества, но секреты он мог доверять только ей. Лолита. Единственная и неповторимая.
Стоило Искандеру подумать о Лолите, как его душу охватывало что-то светлое. В это время он забывал о кошмарах, которые ему снились, и переживаниях наяву.
– Лолита… – губы его расплылись в улыбке, – Лолита…
Он подумал, сколько раз повторяет это имя. Каждое утро, когда просыпается. В минуты горя, минуты радости. Сосчитать невозможно.
Встав с места, он направился в ванную и тут обратил внимание на входную дверь. Грустно улыбнулся. Пошел и открыл дверь. В то же мгновение посмотрел на пол. И взяв черный конверт, что лежал под ногами, прошел в кабинет. Искандер предполагал, что здесь должен был лежать черный конверт, и что примерно в нем написано, и даже то, от кого он. И все же он вскрыл конверт и пробежался глазами по написанному. Все, как и положено, нет никаких изменений.
– Смерть убийце! – повторил он, грустно улыбнувшись, – Жизнь нельзя купить…
Он открыл верхний ящик стола и положил туда письмо. Этот ящик был полон черными конвертами. Искандер опять вспомнил свой недавний сон. Ему показалось, что те странные люди вышли из этих черных конвертов…
***
Приближалось половина первого.
– Говорят, что он никогда не опаздывает…
Директор Детского дома начал беспокоиться. Он должен был прийти уже в двенадцать часов. Может, передумал? Возможно, из-за чего-нибудь настроение испортилось… Нет, так не должно быть, все сотрудники строго предупреждены. Знают, как необходимо его встретить. Не каждый день сюда приезжают миллионеры, а если приезжают, не спешат оказать помощь. А этот человек… Этот совсем другой… И он должен прийти… Он не из тех, кто обманывает…
Неожиданно открылась дверь. Директор вздрогнул. Это оказывается заместитель Танзиля. Наверное, и она беспокоится.
– До сих пор нет, – сказала она, как только вошла, – возможно…
Зная, что она хочет сказать, директор сразу перебила ее. Он боялся этой мысли. Это же целый миллион! Сколько можно сделать на эти деньги! Директор уже все до копеечки рассчитал. Только бы деньги попали в руки, завтра же начали бы работы. Когда живешь с такими светлыми мечтами, не нужно никакое «возможно».
– Нет, Танзиля, – сказал директор, пытаясь улыбнуться. – На улицах ведь пробки. Нет ничего больше машин. Возможно, он в нее и попал. А так… Он человек слова. В прошлом году без слов вручил миллион Дому престарелых.
– Это же дому престарелых,- Танзиля все еще пребывала в сомнениях.
– И семьям, потерявшим на острове мужчин… – директор на какое-то время замолчал.
Сегодня он не хотел вспоминать об этом. Он знал, что писатель виноват в том, что пропали мужчины и их семьи осиротели. Но коль уж начал, он завершил свою мысль.
– Он же каждого из их детей сделал миллионером. Если бы были живы их отцы, они бы никогда не увидели такого богатства.
– Так-то оно так, – протянула Танзиля, – но ведь его не видать…
– Говорю же, задержался в пути…
И хотя в душе было сомнение, директор не верил, что Искандер может не прийти без видимой причины. Этого писателя он уважал, так как был знаком с ним по его произведениям и через высказывания о нем других людей. Искандер сам себя сделал Человеком. Он понимает таких людей, они не бросают слов на ветер. Если что обещают, делают. Может, это качество и помогло им подняться с самых низов до высот. И директор очень верил, что Искандер обязательно придет и окажет материальную помощь. Ведь никто его не просил. Писатель сам предложил. Позвонил и сказал: «В такой-то день, в такой-то час приеду к вам. Поговорим о том-то. Будьте и сами». И он обязательно приедет. А сомнения только оттого, что он уже не раз обжигался и привык успокаиваться только тогда, когда обещанное попадало в руки.
– Он приедет, – директор пытался говорить увереннее, – я в это верю.
– И я верю, – сказала Танзиля печально. – Только бы на дороге ничего не случилось…
– Не случится…
***
В одиннадцать он выключил компьютер и встал из-за письменного стола. Вышел на кухню и сварил кофе. Сделав несколько глотков, вернулся в кабинет и положил нужные бумаги в папку. Все бумаги были уже готовы. Осталось только вручить их директору.
Пусть ставит свою подпись и бежит в банк. Искандер все предусмотрел и подготовил заранее. Конечно, он мог бы пригласить директора к себе и отдать ему бумаги. Почему-то ему еще раз захотелось увидеть детдом. Если честно, детдом сидел, как говорится, у него в печенках, с тех пор, как встал на ноги, он не переступил порог ни одного детского дома. Где бы ни находился, всегда старался обходить детские дома стороной. Причину этого не мог ни понять, ни объяснить. А в этот раз… В этот раз ему захотелось поехать и увидеть все своими глазами, поговорить с ребятишками, живущими там.
Может, кто-то нуждается в его помощи, теплом слове. В детстве счастье, если тебя дружелюбно похлопают по спине, погладят по голове. Во всяком случае, для Искандера это было именно так. Он до сих пор помнит, как сидел на коленях у какого-то дядьки, и тот ласкал его, приговаривая «сынок». «Если бы у меня был отец, он всегда бы так делал», – подумал Искандер тогда. Но у него не было ни матери, ни отца. Его подбросили к детдому в плетеной корзине. Так говорят. Но он никогда не верил в это. И сейчас не может поверить. Как это люди могут так бросить маленького живого человека?! Конечно, нет. Никто его не бросал. Родители его просто потеряли. Потеряли и не смогли найти. Он всю жизнь верил, что родители его ищут и однажды обязательно найдут. И сейчас верит. Ему кажется, что его до сих пор ищут. Просто, наверное, не узнают…
Когда приготовил папку, вышел на кухню и, сделав два глотка кофе, подошел к портрету Лолиты на стене. Кончиками пальцев ласково провел по ее лицу и грустно улыбнулся. Причин для улыбок у него не было. Улыбнулся он только для того, чтобы не заплакать.
Постояв некоторое время возле Лолиты, тихонько пошел к двери, накинул черную куртку и вышел из дома. Лифт был где-то далеко. Он зажег сигарету и тихо начал спускаться по лестнице. Внизу кто-то шумел. Наверное, молодежь. Когда дошел до площадки третьего этажа, увидел шумную толпу молодежи. С ним поздоровались. Искандер кивнул. Он их не узнал.
– Вы, действительно, Искандер? – спросил на чисто татарском языке один из них. – Вы писатель?
– Да я действительно Искандер, – улыбнулся он. – А вы кто?
– Можно автограф…- одна из девушек протянула его новую книгу, – пожалуйста…
Писатель собрался было уходить, но повернулся обратно…
Подписал книгу… Книги были и у остальных.
На улицу вышел в приподнятом настроении. Эта молодежь, ожидающая его с книгами в руках, пробудила в его душе надежду на что-то светлое.
Посмотрел на свою машину у подъезда. В голове у него промелькнула мысль. А почему не пройтись пешком?! Детский дом находится недалеко. Даже при тихой ходьбе он будет в детдоме вовремя: ровно в двенадцать часов. Искандер улыбнулся и пошел пешком.
Когда едешь в машине, люди кажутся другими. Они какие-то чужие, не свои. А когда идешь пешком, совсем другое дело. И они, как ты. И ты, как они. Все одинаковые, родные. И как-то хорошо от этого… Шагаешь плечом к плечу одним потоком…
Когда он спустился на подземный переход, у самого уха послышался чей-то шепот.
– Искандер…
Искандер обернулся и посмотрел назад. Ему стало неловко.
Вокруг было много народу. Идут, почти прижавшись к нему.
Невозможно предположить, кто есть кто. В таком положении обернуться назад было похоже на то, что он хочет с кем-то поцеловаться. Неожиданно под левой лопаткой он почувствовал жжение.
Вначале показалось, что его легонько ущипнули. Вскоре почувствовал жгучую боль. Она распространилась по всему телу.
– Убийце – смерть! – прошептал кто-то.
Искандер был не в состоянии сказать хоть слово. Он не смог повернуться, посмотреть по сторонам. Он не узнал, кто вонзил ему нож в спину. Обессиливая больше и больше, он шагал в потоке людей, который его никуда не отпускала. Вскоре поток вытолкнул из своих рядов человека, который не мог уже шагать в одном темпе с ним.
Искандер, прислонившись к стене, тихонько сполз вниз. Из рук выпала папка. Как бы не хотел, Искандер не смог ее поднять, и она, болтаясь под ногами, исчезла из виду. Он никак не смог попросить о помощи.
Не то, что звать на помощь, дышать даже было тяжело. Из груди только вырвался стон. В этом стоне были слова, которые он хотел бы высказать миру, его молитва Богу.
– Ма-а-ма, – простонал Искандер.- Мама…
Слово «мама» он произнес в первый и в последний раз…
Поток людей исчез и появился свет. Приближаясь все больше, этот свет приобрел вид человека. От переполнившего душу света Искандер улыбнулся.
– Лолита!
– Вернулся?! – прошептала Лолита, беря его в свои горячие объятия, – я тебя больше никуда не отпущу… Никогда…