Весь перелет от Токио до Москвы я делала вид, что сплю, хотя просто дремала с закрытыми глазами. Господин Кобаяси не приставал ко мне с расспросами. Он сидел рядом и читал какую-то книгу. И я ему была очень благодарна. У меня из головы не выходили слова Риты, что в действительности думают окружающие о нашем пребывании в Гонконге. И я не могла не признать, что она права. Поэтому общаться с господином Кобаяси было выше моих сил.

Он довольно хмуро глянул в аэропорту Нарита на Антона, который поехал меня провожать. Рита плакала у меня на плече, Антон не знал, кого утешать в первую очередь. Когда нас пригласили на регистрацию, Рита вцепилась в меня и разрыдалась.

— Антон, сделай что-нибудь, — взмолилась я. — Это невыносимо.

Он оторвал ее от моего плаща, встряхнул и сурово проговорил:

— Сейчас купим тебе билет, и отправитесь вместе.

Рита перестала плакать и, отрицательно затрясла головой.

— Позаботься о ней, — сказала я Антону и поцеловала его.

— Обязательно, — ответил он. — Я часто езжу в Токио, так что глаз не спущу с этой девчонки. И если что, отправлю обратно в окию госпожи Лю.

Рита вздрогнула и оцепенела. Но Антон, поняв, что переборщил, засмеялся, обнял ее за плечи и сказал:

— Глупенькая! Никто тебя туда не отправит!

— Всем передавай привет, — сказала она мне вслед.

Я обернулась и улыбнулась им, с трудом сдерживая слезы.

Когда мы вышли из самолета, я вдохнула полной грудью морозный воздух и невольно закуталась в плащ. Господин Кобаяси снял с шеи шарф и повязал его мне, хотя с трапа было два шага до автобуса. Багажа у нас не было. Мы благополучно прошли таможенный контроль, я начала вглядываться в группы встречающих и тут увидела бледное лицо Криса с расширенными черными глазами. Казалось, что он сейчас упадет в обморок. Возле него стояла Лиза и тоже смотрела на меня довольно напряженно, словно ожидала увидеть что-нибудь ужасное. Я заулыбалась. Крис бросился ко мне и, не обращая внимания на удивленного господина Кобаяси, схватил в объятия, покрывая поцелуями мое лицо, волосы, руки.

— Любимая, милая, единственная, — бормотал он.

— Дай хоть поздороваться, — услышала я насмешливый голос Лизы.

Крис отпустил меня. Я расцеловалась с Лизой и виновато глянула на стоящего рядом господина Кобаяси.

— Познакомьтесь, пожалуйста, — сказала я и представила их.

Крис с жаром начал благодарить его за заботу обо мне и неоценимую услугу в помощи с документами, пожимая руки и беспрерывно кланяясь. В заключение он добавил, что Кобаяси-сан отныне для него самый важный человек и может рассчитывать на вечную благодарность и даже, если понадобится, распоряжаться его жизнью. Господин Кобаяси, по-моему, опешил от такого бурного проявления чувств, потом поклонился и сказал, что он просто выполнил свой долг.

— Вы на машине? — спросил он Лизу. — А то, может, вас довезти?

— Нет, спасибо, — ответила она.

Мы подошли к стоянке. Господин Кобаяси распрощался с нами и уехал на служебной машине. А мы подошли к черному BMW раба Григория. Я вздохнула, потому что совсем не хотела его сейчас видеть. Но оказалось, что за рулем Крис, который ездил по доверенности.

— Может, ко мне? — предложила я Лизе.

Она задумчиво на меня посмотрела, потом перевела взгляд на взбудораженного Криса.

— Вы, наверное, хотите побыть вдвоем, — сказала она.

— Успеем, — улыбнулась я.

— Но ты устала после перелета.

— Лиза! — строго сказала я.

— Хорошо, заеду на пару часов, — согласилась она. — Нет, но Ритка какова! Решила стать настоящей японской гейшей! Кто бы мог подумать! Я в шоке. Бедный Тим! Я ему еще не сообщила. И чего она решила там остаться? Мы и тут неплохо работали. Скоро восстановим дело. Денег на счету достаточно. И заживем по-прежнему!

Но ее глаза были грустными. Лиза смотрела на меня так, словно хотела что-то спросить, но было видно, что не решается, не хочет меня тревожить.

«Наверняка, думает, как сказала Рита, что меня там имели с утра до ночи и с ночи до утра», — решила я, глядя на ее осунувшееся лицо с темными кругами под глазами.

Мы с Лизой уже побывали в сексуальном рабстве. Я об этом упоминала. И Лиза до сих пор не пришла в себя и полностью отвергала нормальные отношения между мужчиной и женщиной.

«Мнительный разум рождает демонов», — вспомнила я японскую поговорку. — Нужно будет рассказать Лизе, как все было на самом деле. Иначе Бог знает, чего она себе вообразит. Но лучше умолчать о ночи в театре теней».

На душе стало муторно, я с трудом удержалась от слез и отвернулась в окно, наблюдая за заснеженным пейзажем и потоком машин на Ленинградском шоссе.

Из золотой записной книжки с изображением иероглифа «Тацу» на обложке:

Секреты гейш. Мужчины любят глазами.

«В программу обучения гейш обязательно входят уроки психологии. Им с детства внушается одно золотое правило: мужчина — разум, женщина — чувство. Поэтому их восприятие окружающего мира кардинально отличается. Мужчина видит лишь то, что он видит. В токийском университете на кафедре психологии был проведен эксперимент. Пригласили группу мужчин и женщин, посадили их перед телевизором и показали два фрагмента новостей. В первом случае текст читал диктор мужчина, во втором — женщина. Затем опросили присутствующих. Женщины пересказали новости в обоих случаях без каких-либо затруднений. Мужчины, все без исключения, запомнили лишь то, что говорил диктор мужчина. И ни один из них не смог вспомнить, о чем шла речь, когда новости читала женщина. Зато они безошибочно указали цвет ее волос, глаз, форму бровей, описали блузку, в которой она была. Поистине, мужчина любит глазами.

Гейши сызмальства знают о такой особенности мужского восприятия и удачно используют это. Поэтому они всегда так безупречно выглядят, поэтому они умеют вовремя приоткрыть запястья или приспустить ворот кимоно сзади, чтобы обнажилась шея. Традиционно в Японии женские запястья, руки и шея — предмет наибольшего вожделения мужчин, гейши отлично знают это.

При первом же знакомстве гейши незаметно используют один беспроигрышный прием — они «зеркалят» мужчину, то есть повторяют его позы, жесты и мимику. Психологи утверждают, что копируя нового знакомого проще всего добиться его расположения. Наверно, налаживание контакта происходит подсознательно, на основе древних инстинктов, которые до сих пор можно подсмотреть у животных. Собеседник принимает тебя за члена своей стаи, вы словно вместе выполняете некий ритуальный танец. Контакт имеет и обратную связь. Ты начинаешь лучше понимать собеседника, а значит, лучше соответствуешь его ожиданиям.

Гейши умеют так посмотреть в глаза мужчине, что он чувствует, словно его ударили прямо в сердце. И сладкая боль одного только взгляда гейши преследует мужчину и заставляет сильнее биться сердце при воспоминании о ней. Гейше слова не нужны. Она умеет обольщать картинкой, которую искусно создает своими движениями, повадками, костюмом, прической, гримом, всем своим стилем поведения, выработанном годами. Мужчина видит, запоминает, возбуждается и желает.

После Первой Мировой войны в Японии на английском языке появился буклет о гейшах, написанный журналистом Акияма Айсабуро. Вот отрывок из этого текста:

«Нечего и говорить, что почти все гейши прекрасно осведомлены в том, что именуется мужской психологией, поэтому они чрезвычайно искусны в ублажении мужчин с различными характерами, мыслями и темпераментами, вне зависимости от их возраста и социального положения. Вполне можно сказать, что зрелая гейша могла бы работать квалифицированным преподавателем социологии, — разумеется, для мужской аудитории».

В моей квартире было полно цветов. Я, как только вошла, сразу почувствовала сладкий запах свежих роз, смешанный с ароматами живой зелени и нежными тонами кустовых гвоздик. Белые, розовые и красные гвоздики огромной охапкой стояли прямо в коридоре у двери.

— Боже мой, — пробормотала Лиза, — твоя квартира превратилась в цветочный магазин.

— Я решил таким образом украсить интерьер к приезду Танечки, — сказал Крис. — Кроме этого отбить запах красок, потому что я много писал.

Я повесила плащ на вешалку и убрала в шкаф, но не могла сдержать слез. Я все еще не верила, что вновь нахожусь в своей квартире, что все закончилось благополучно, что рядом со мной друзья.

Лиза внимательно на меня посмотрела и внезапно решила, что ей нужно уехать. Она поцеловала меня и тихо проговорила:

— Отдыхай, приходи в себя.

— Мы встретимся завтра и обо всем поговорим, — сказала я. — Мне необходимо выспаться.

Когда за ней закрылась дверь, Крис подхватил меня на руки и понес в комнату. Там тоже было необычайно много цветов. Они стояли везде и благоухали.

— Дурачок, — тихо сказала я, проводя рукой по его густым волосам. — Как мы будем спать? Голова наутро заболит или вообще угорим от таких сильных ароматов.

— Знаешь, — ответил он странным тоном, опуская меня на диван и садясь на пол. — У Эмиля Золя есть повесть «Проступок аббата Муре». Я одно время ее обожал и перечитывал много раз. Там главная героиня покончила с собой весьма экстравагантным способом. Она заполнила маленькую часовню, которая находилась в глубине заброшенного сада, невероятным количеством цветов, плотно закрыла двери и уснула на этих густо пахнущих охапках вечным сном. Как ты выразилась, угорела.

Я почувствовал, как неприятной холодок побежал по спине. Черные глаза Криса неотрывно смотрели на меня и словно гипнотизировали.

— Но в спальне лишь орхидеи, которые практически не пахнут, — после паузы заметил он.

— Меня там не насиловали беспрерывно, как ты думаешь, — неожиданно сказала я и заплакала. — Все было намного мягче, и мы с Ритой работали подневольными гейшами, только и всего.

— Что бы там ни было, это позади, — после паузы ответил он и сжал мои руки. — Главное, что ты здесь, со мной. И посмотри, что я тут делал без тебя.

Крис вскочил и вылетел из комнаты. Слезы по-прежнему текли из моих глаз. Но когда он вернулся, держа в руках листы картона, холсты на подрамниках и начал все это расставлять передо мной, слезы высохли. Я приподнялась и с любопытством смотрела на многочисленные изображения девушки в разных позах, по-разному одетой и причесанной, нарисованной в разной манере, но везде с моим лицом. Несколько работ были выполнены в старинной манере японских художников. Я стояла под изогнутой веткой цветущей сливы в цветастом кимоно и смотрела вдаль. На другом листе я сидела в лодке под зонтиком, опустив руку в воду. На следующем — лежала на футоне и читала книгу при свете квадратного бумажного фонаря.

Но когда Крис поставил передо мной две работы, где я участвовала в сеансах шибари, я вздрогнула. Ни разу я не говорила ему, что когда-то действительно была моделью для мастера шибари. И этим мастером являлся господин Кобаяси. Он связывал меня и даже подвешивал по всем канонам этого японского ответвления BDSM-практик. Мы были в полной гармонии, поэтому мне это понравилось и необычайно возбудило.

На одном полотне, выполненном в стиле старинной цветной гравюры, я висела на веревках, зацепленных за толстую ветку дерева. Мое тело изгибалось, обхваченное обвязкой, одна нога была заведена назад, обнажая живот, руки связаны за спиной, голова с распустившимися черными волосами закинута. Лицо выглядело страдальческим, глаза были закрыты. Алая накидка, сползающая вниз, открывала грудь с торчащими розовыми сосками. Меня поразило то, что Крис нарисовал дерево без листвы. Всю картину испещряли белые точки снега. И это обнаженное белое тело, связанное и подвешенное к ветви дерева в сочетании с летящим снегом вызывало крайне тревожное чувство и явную жалость к модели. На другом полотне я висела вниз головой с согнутыми и связанными под коленями ногами. «Яшмовые ворота» казались темно-красным цветком между белых бедер. Волосы свисали вниз темной ровной массой и почти касались земли. Лицо было искажено гримасой боли. Возле меня Крис изобразил стоящего мужчину с типично японской внешностью, в коричневой накидке хаори и с длинным шестом в руке. Мужчина подпирал концом шеста мое бедро, словно хотел проткнуть его. И опять фоном служил явно зимний пейзаж.

— Мне они кажутся великолепными, — торопливо заговорил Крис, видя, что я молчу. — На эти работы меня натолкнули твои фотографии, которые я совершенно случайно обнаружил.

Тут я вспомнила, что, действительно, в прошлый мой приезд в Токио господин Кобаяси попросил меня участвовать в фотосессии. Его друг был профессиональным фотохудожником. И часть работ были выполнены с использованием техники шибари. Видимо, Крис в мое отсутствие обнаружил именно эти фотографии.

— Прости, Таня, — сказал он. — Я так тосковал по тебе, что захотел увидеть твое милое личико хотя бы на фото, вот и нашел. Случайно получилось. И мгновенно вдохновился.

Я внимательно смотрела на картины. Они были необыкновенно хороши. Но я, глядя на свое искаженное мукой лицо, на веревки, врезающиеся в кожу, неожиданно почувствовал неизъяснимый ужас. И разрыдалась, закрыв лицо руками.

— Дурак! Какой же я дурак! — в отчаянии закричал Крис и забегал по комнате, пиная картины ногами.

Потом он упал передо мной на колени, схватил мои руки и отвел их. Его лицо побледнело до голубизны.

— Прости! — прошептал он. — Что я наделал?!

Я встала и ушла в ванную. Там, закрывшись, долго рыдала, не отвечая на настойчивые просьбы Криса впустить его.

Но когда успокоилась и отправилась спать, то, поворочавшись с боку на бок, не выдержала и позвала Криса. Он мгновенно заглянул в спальню, как будто сидел у двери.

— Ложись со мной, — попросила я. — Не могу уснуть. Разница во времени и все такое, понимаешь?

Он молча кивнул, не сводя с меня глаз. Потом быстро разделся и нырнул под одеяло.

— Ты простила меня? — тихо спросил Крис, прижимая меня к себе.

— Не за что, — ответила я, с удовольствием ощущая тепло его тела. — Я тебя понимаю. Эти работы настолько хороши, что ты не мог не похвастаться ими, забыв обо всем, как истинный художник.

— Mon Dieu! — прошептал он. — Никто так меня не понимал. Никогда. Но как я мог? Я сделал тебе больно. И обещаю, что ты их больше не увидишь.

Я отстранилась и испуганно посмотрела в его серьезное лицо.

— Что ты задумал? — строго спросила я. — Оставь эти картины в покое. У них уже своя, отдельная от нас жизнь. У меня просто реакция, психика начала расслабляться, вот и плачу по любому поводу. Это пройдет.

Крис обнял меня. Я закрыла глаза, ерзая и устраиваясь удобнее. Но услышав, как участилось его дыхание и почувствовав его скользящие пальцы на своем теле, внезапно ощутила необычайно сильный приступ желания. Я замерла, не веря себе. Крис гладил мое тело, его губы нежно коснулись моей шеи. И я поняла, что уже изнемогаю. Я развернулась к нему, обняла и припала к губам. Крис мгновенно откликнулся. Он застонал и «нефритовый стебель» скользнул в «яшмовые ворота».

Мы разжали объятия только под утро. До этого Крис практически не выходил из меня. Мы лишь иногда меняли позы. Я боялась, что у меня может развиться вагинизм на нервной почве. Но ничего подобного не произошло. «Яшмовые ворота» раскрывались навстречу проникновению, никаких спазмолитических явлений ни разу не было. И это наполняло меня уверенностью и радостью. Кода мы почувствовали, что физически больше не можем, то отпустили друг друга и практически мгновенно уснули, не разжимая рук.

Утром я проснулась около девяти. Крис посапывал рядом с безмятежным выражением лица. Я легко поцеловала его висок и встала. Выпив кофе, решила, что нужно встретиться с Лизой и навестить Тимура. Открыв шкаф, задумалась, что надеть. Погода стояла морозная, за окном кружились снежинки.

— Ты куда это собралась без меня? — услышала я испуганный голос.

Крис стоял у дверей и укоризненно смотрел на меня.

— Не хотела тебя будить, — улыбнулась я. — Ты так сладко спал. Хочу к Тиму в больницу съездить.

— А я?

— Милый, зачем тебе? Оставайся дома. И если можешь, приготовь мне обед. Соскучилась по простой домашней пище. Можешь щи сварить?

Крис неожиданно расхохотался.

— Никогда ничего подобного не делал, — признался он. — Но ради тебя попробую.

— Уверена, что получится, — ответила я, доставая шубу. — Талантливый человек, как правило, талантлив во всем.

Он бросился ко мне, помогая надеть шубу.

— А ты думаешь, я талантлив? — с сомнением спросил Крис и потерся щекой о мое плечо.

— Несомненно.

Я взяла сумочку, поцеловала его и вышла за дверь.

С Лизой мы встретились возле нашего бывшего агентства. Это она предложила. Я вначале очень боялась туда идти. Но здание выглядело отремонтированным. Штукатуры внутри занимались отделочными работами. Мы постояли в бывшей приемной. Но у меня от запаха краски начала болеть голова, и мы вышли на улицу.

— Видишь, все не так страшно, — сказала Лиза. — Я ждала твоего возвращения, чтобы решить, как нам быть дальше. Ты в состоянии сейчас это обсуждать?

Я беспомощно на нее глянула и опустила глаза. Лиза выглядела возбужденной, видно было, что ей не терпится приступить к работе. Но я даже думать пока об этом не хотела.

— Прораб твердо меня заверил, что через две недели мы можем въезжать, — продолжила она, видя что я молчу. — Так что я могу начать закупать все необходимое. Средства позволяют. Мы отлично заработали. У тебя, кстати, как с наличными? Может, выдать тебе зарплату за два месяца?

Я невольно улыбнулась.

— Ох, Лиза! Ты неугомонна. Не волнуйся, деньги у меня есть. Я же всегда хранила дома целое состояние в долларах. И Крис, на мое удивление, пока его не пустил на ветер.

Я пошутила, но Лиза восприняла это всерьез и раздраженно заметила:

— Ох уж мне эти художники! Ты с ним поосторожней. Он какой-то ненормальный! Видела бы ты, в каком отчаянии он тут пребывал все это время. Мне приходилось утешать его, как малое дитя. Как будто своих проблем мало было!

— Не ворчи, дорогая, — ответила я и поскользнулась на ледяном накате, припорошенном снегом.

Лиза подхватила меня, мы расхохотались, потеряв равновесие и чуть не упав. Из проезжающей мимо машины высунулся парень и весело предложил помочь двум таким очаровательным девушкам.

— Спасибо, сами справимся, — задорно крикнула ему Лиза и помахала рукой.

— А то могу подвезти, — не унимался парень.

Его курносое краснощекое лицо расплылось в улыбке.

— Проезжай, помощничек, — ответила Лиза и взяла меня под руку.

— Совсем отвыкла от зимы, — пробормотала я.

— Ну, так что ты решила? — вернулась Лиза к теме агентства.

— Знаешь, я пока не в состоянии что-либо решать, — призналась я. — Даже думать не хочу о гейшах, выступлениях, клиентах.

Она внимательно на меня посмотрела. Глаза стали грустными.

— Я понимаю, — еле слышно проговорила Лиза.

«Вот, — с тоской подумала я, — какие у нее стали грустные глаза! Наверняка уверена, что я подвергалась ежедневному насилию. Как же Ритка была права! Никому ничего не докажешь!»

Мое настроение мгновенно испортилось, слезы обожгли глаза.

«Уехать что ли на время? — пришла неожиданная мысль. — Куда-нибудь в Сочи на недельку. И вернуться в другом настроении».

— Знаешь, Лизавета, — начала я, — давай ты все возьмешь на себя.

— Что все? — испуганно поинтересовалась она, заглядывая мне в глаза.

— Восстановление агентства. Я напишу на тебя доверенность на ведение всех дел.

— Таня?!

— Может, я уеду на недельку, — неуверенно ответила я.

— Домой? Правильно! А то родители с ума сходят, — одобрила Лиза.

— Посмотрим, — уклончиво сказала я.

Мы зашли в кафе, потому что Лиза очень хотела черный кофе. Я взяла себе капучино и пирожное. Но вкуса почти не чувствовала. Странная апатия навалилась на меня. Я хотела почему-то лишь одного: вернуться в квартиру, прижаться к Крису и ни о чем не думать.

«Нужно уехать и взять его с собой, — думала я, помешивая ложечкой пену в чашке и наблюдая, как Лиза высыпает из бумажного пакетика сахар в кофе. — Это должно помочь. Сегодня же выясню насчет билетов. А вот в родной город, нет уж, увольте! Родители все равно буду расспрашивать. И смотреть так же жалостливо, как сейчас смотрит на меня Лиза».

Когда мы приехали в больницу, Тим встретил нас в коридоре, стоя у окна. Одна нога у него была в гипсе, лицо все еще отекшим. Часть лба и всю левую щеку закрывали марлевые повязки. Тим сильно похудел, и синий больничный халат болтался на нем как на вешалке. Увидев нас, он попытался улыбнуться. Я не выдержала, слезы потекли по лицу. Он испуганно на меня глянул и сказал охрипшим голосом:

— Привет, Танюха! А ты отлично выглядишь!

— Здравствуй, — всхлипывая, ответила я и поцеловала его в синюшную отечную щеку.

— Вот оно, лучшее лекарство, — пробормотал он и улыбнулся, тут же поморщившись.

— А ты почему не в палате? — строго спросила Лиза. — Тебе же предписан полный покой.

— Так, вышел пройтись и пособлазнять молоденьких медсестер. Хотя стриптиз я им каждый день устраиваю… на процедурах, — хихикнул он. — Моя попка пользуется особым успехом. Правда, она вся в синяках от уколов, зато ежедневно ее протирают спиртом, и нежные девичьи пальцы касаются моей задубевшей кожи.

— Ты неисправим, — улыбнулась я сквозь слезы.

Тим перестал говорить, посмотрел на меня, и неожиданно его синие глаза повлажнели.

— Таня, ты простишь меня когда-нибудь? — тихо спросил он. — Ведь первопричина всего этого — я!

— Прекрати, — сказала Лиза. — Ты-то тут причем?

— А кто? — хмуро ответил он. — Рита прекрасно это поняла и даже не захотела вернуться. А, значит, не простила. Как она, кстати?

— Отлично, — ответила я. — И никто тебя не винит. Просто Ритка решила стать настоящим профессионалом. И если ей представилась возможность стажироваться в Японии, то почему она должна ее упускать?

— Это правда? — тихо спросил Тим, внимательно на меня глядя.

— Конечно. А ты что подумал? Не волнуйся, приедет твоя красавица. Мы договор на полгода подписали. Ты позвони ей и сам все спроси, если мне не веришь.

Тим опустил голову.

— А ты сам чем думаешь заниматься, когда выздоровеешь? — спросила я после паузы.

— Домой уеду, — ответил он.

— Как? — в один голос спросили мы с Лизой. — Ты не хочешь вернуться в стриптиз?

— С этим покончено. Буду в родном городе учить детишек танцам.

— Может, это и правильно, — поддержала я его.

Когда мы вышли из больницы, снег прекратился и выглянуло солнце. Я посмотрела в голубое небо с редкими белыми облачками, на искрящиеся снежинки, слетающие с крыш домов и веток деревьев, на раскрасневшееся лицо Лизы и почувствовала, что я вернулась домой и что все будет хорошо. Я заулыбалась, подняв лицо и прищурившись, и вдохнула полной грудью морозный воздух.

— Ты чего распахнулась? — ворчливо проговорила Лиза, застегивая ворот моей шубки. — Ты пока акклиматизируешься, так что нужно быть осторожнее.

— Ничего со мной не случится, — ответила я, улыбаясь. — Лиза! Я хочу уехать.

— В родной город? И когда?! — мгновенно испугалась она и даже побледнела от волнения.

— Нет, куда-нибудь на юг в пансионат на неделю. Мне необходимо прийти в себя. А ты пока делами спокойно займешься.

Она вздохнула и после паузы поинтересовалась:

— Этот ненормальный художник поедет с тобой?

— Скорей всего, — ответила я.

На душе при воспоминании о Крисе и сегодняшней бурной ночи сразу потеплело.

— Господи! Ты только вернулась и сразу хочешь уехать! — с тоской произнесла она.

— Так будет лучше, ты же понимаешь. Пока я не втянулась в дела, могу себе это позволить. Мне нужно снова стать самой собой…. Я все еще…

Я не договорила и всхлипнула. Потом истерично проговорила:

— Не мучай ты меня! Ты так смотришь! С такой жалостью! Меня это выводит из себя! С самого моего приезда! Оставьте все меня в покое!

— Успокойся, дорогая, — ласково ответила Лиза, но глаза у нее стали испуганными. — Поезжай, отдыхай, за агентство не беспокойся. Я всем займусь сама и с удовольствием. Ты же знаешь, что без работы я не могу.

« Ливень грозовой! За траву чуть держится Стайка воробьев».

Уехали мы через две недели, и почти все это время я практически не выходила из квартиры. И чувствовала себя все хуже. На два дня приехали мои родители. Я попросила Криса пока пожить в гостинице. Совершенно не хотелось их знакомить. Он не возражал, хотя глаза стали грустными. Эти два дня для меня превратились в настоящее мучение. Я видела, что родители переживают и даже страдают из-за меня, но вопросы задавать боятся. И сама рассказывала им, как мы прекрасно отдыхали в Гонконге. Но, конечно, они не верили ни одному моему слову. Когда они уехали, я почувствовала невероятное облегчение. Крис тут же вернулся, и мы всю ночь занимались сексом.

Секс для меня превратился в необходимый наркотик. Я забывала обо всем в объятиях Криса и сразу начинала чувствовать себя комфортно. Эндорфины, гормоны удовольствия, которые в огромном количестве вырабатываются в организме во время занятий сексом, были мне сейчас жизненно необходимы. И, как я сейчас понимаю, я просто использовала страстную любовь Криса, подсознательно пытаясь таким образом достичь внутреннего равновесия. Но мне тогда казалось, что я тоже страстно, безумно в него влюблена.

В одну из суббот я встретилась с господином Ито. Он пригласил меня вместе поужинать. Крис рвался сопровождать, но я объяснила ему неуместность нашего совместного появления. Он обиделся и больше не настаивал. Господин Ито решил поужинать дома, он просто заказал блюда из японского ресторана. Я сидела напротив него в его квартире за низеньким столиком и пыталась поддерживать беседу. Но непонятная тоска, так часто возникающая в последнее время и вызывающая невольные слезы, вновь заполнила душу. Господин Ито вел себя безупречно, он ничего не пытался выяснять у меня, старался, чтобы я чувствовала себя удобно, рассказывал всякие смешные истории. Постепенно мне стало легче, а несколько чашечек сакэ привели меня в возбужденное состояние.

— Так скучаю по моей гейше Аямэ, — сказал господин Ито, подливая мне сакэ.

— Думаю, что скоро мы вновь начнем работать, — ответила я, улыбаясь. — Лиза развила бурную деятельность.

— Но как же с кадрами? — спросил он.

— Вот тут-то самая большая проблема, Ито-сан, — нахмурилась я. — Рита осталась в Токио, Идзуми погибла, Сакура сейчас у себя в Питере. Осталась я одна. Так что опять начинать с нуля.

— Ты справишься, — поддержал он меня. — У тебя талант.

Он замолчал, опустив голову. Я в недоумении смотрела на его покрасневшее лицо.

— У вас что-то случилось? — после паузы тихо спросила я.

— Таня, я завтра уезжаю. И не могу сказать, когда вернусь.

— Что произошло? — испугалась я, почувствовав, как кровь отхлынула от щек.

Последнее время мне постоянно мерещились разные ужасы. Господин Ито поднял голову и заулыбался.

— Что ты, дорогая! Успокойся! Просто в Иокогаме умер мой родной дядя. И ему было уже за девяносто. Мне нужно поехать по делам наследства.

— Примите мои соболезнования, — сказала я и облегченно вздохнула.

— Вот и решил с тобой поужинать сегодня, посмотреть на тебя перед отъездом. А то ты сейчас живешь затворницей. Но я все понимаю…

Господин Ито замолчал. Я почувствовала прилив нежности. Он всегда оставался моим другом, что бы ни случилось.

— Ты составь список необходимых вещей, и я постараюсь все привезти, — сказал он после паузы. — И если хочешь, что-нибудь передать Рите, то не стесняйся.

— Вы так добры, Ито-сан.

Он посмотрел мне в глаза. Слова были не нужны, я прекрасно понимала, что он хочет провести эту ночь со мной. Но меня ждал Крис, поэтому я поднялась и мягко проворила:

— Уже поздно и мне пора.

Господин Ито грустно глянул на меня, потом тоже встал и проводил до двери. Я поцеловала его в полную мягкую щеку и пожелала удачной поездки.

Когда я открыла дверь в квартиру, то сразу увидела Криса. Он лежал на полу у двери, как пес. Я вошла, он поднял голову и посмотрел влажными глазами прямо мне в глаза.

— Ну, вот я и дома, милый, — ласково произнесла я.

— Хорошо повеселилась со своим япончиком? — хмуро спросил он, вставая. — Я тут чуть с тоски не умер.

— Прекрати! — недовольно ответила я. — Я же отсутствовала всего пару часов. Мы поужинали, поговорили о делах, только и всего.

— Да? А вот я сейчас проверю!

Крис схватил меня и потащил в спальню. Я отбивалась, смеялась, но все было бесполезно. Он бросил меня на постель и начал лихорадочно стаскивать с меня платье, колготы, белье. Скоро мы сплелись в объятиях и катались по кровати, жадно целуя друг друга. Но когда Крис перевернул меня на живот и вошел сзади, я вдруг почувствовала боль внизу живота. В такой позе «нефритовый стебель» проникал необычайно глубоко. Но я не сказала ему, потому что сгорала от желания. Боль скоро прошла, и я забыла обо всем, полностью отдаваясь страсти.

Из золотой записной книжки с изображением иероглифа «Тацу» на обложке:

Секреты гейш. Изысканность секса.

«Частая смена поз чрезвычайно важна. Тогда занятия любовью не будут терять ни одну из своих прелестей из-за бессмысленных повторений, и партнеры не будут надоедать друг другу. Найти наиболее подходящую позу для обоих партнеров жизненно важно. Мужчина не может практиковать различные стили и типы толчков, если он или его партнерша испытывают неудобство. Ошибочно полагать, что мужчина и женщина автоматически окажутся в наилучшей для обоих позе. Если они продолжат экспериментирование, они смогут открывать все лучшие и лучшие позы.

«Шелковичный червь, запрядающийся в кокон» — женщина обеими руками обнимает шею мужчины и сплетает ноги на его спине.

«Вращающийся дракон» — мужчина левой рукой закидывает ноги женщины за ее груди. Правой рукой он помогает нефритовому стеблю войти в яшмовые ворота.

«Две рыбы рядом» — лицом к лицу с женщиной в глубоком поцелуе мужчина одной рукой поддерживает ее ноги.

«Сплелись мандариновые утки» — женщина лежит на боку, изгибая ноги так, чтобы мужчина мог войти со спины.

«Пара летящих уток» — женщина скрестила ноги, оплетая мужчину. Оба двумя руками держат друг друга за талию.

«Бамбуковые палки у алтаря» — мужчина и женщина стоят лицом к лицу, обнимаясь и целуясь.

«Скачущие дикие лошади» — ее ноги на его плечах. Он может глубоко войти в нее.

«Галопирующий конь» — женщина лежит навзничь, а мужчина сидит на корточках. Его левая рука держит ее за шею, а правая обнимает ее ноги.

«Копыта лошади» — она лежит навзничь. Он кладет одну из ее ног на свое плечо, другая нога покачивается естественно.

«Темная цикада цепляется за ветку» — она лежит на животе, вытянув ноги. Он держит ее плечи и входит в нее сзади.

«Коза смотрит на дерево» — мужчина сидит на стуле. Женщина сидит на нем спиной к его лицу, тогда как он держит ее за талию.

«Феникс порхает в красной пещере» — она лежит навзничь и руками держит свои ноги поднятыми вверх.

«Громадная птица парит над темным морем» — мужчина держит ее ноги на своих предплечьях, а руками держит ее за талию.

«Поющая обезьяна держится за дерево» — мужчина сидит как будто на стуле. Женщина на манер верховой езды сидит на его колене лицом к нему, держась за него обеими руками. Он поддерживает ее одной рукой за ягодицы, а другая его рука на постели».

Мы прилетели в аэропорт Краснодара, а оттуда автобусом отправились в Горячий Ключ. Поселились в санатории «Изумрудный». Это Лиза настояла, чтобы я отдыхала именно в санатории.

Номер был двухместным и очень уютным. Но меня сразу, как только мы приехали, начало тошнить. Крис испуганно смотрел, как я убегаю в ванную, зажав рот. А когда вышла оттуда, то бросился ко мне.

— Ты плохо перенесла перелет? — заботливо спросил он, протягивая мне стакан с водой.

— Не знаю, в чем дело, — ответила я. — Раньше такого не было.

— Поспи, — предложил Крис. — А на обед можно не ходить.

Он разобрал постель и уложил меня, укутав одеялом, словно маленькую. Я действительно скоро уснула, а когда проснулась, то чувствовала себя нормально. Крис сидел на полу возле кровати и внимательно смотрел на меня. Я улыбнулась и потянулась.

— Я вижу, что тебе явно лучше, — радостно произнес он.

— Да, не беспокойся.

Крис прилег рядом и обнял меня. Я начала целовать его, он тяжело задышал и навалился на меня. Но когда он вошел, я вновь ощутила легкую боль. Отстранившись, села, прислушиваясь к себе.

— Таня, что с тобой? Тебе вновь нехорошо?

— Не пойму, — ответила я, — какое-то странное недомогание.

— Тебе не здоровится? — испуганно спросил он. — Может, ваши женские дела скоро?

Я не ответила. До меня неожиданно дошло, что время «этих дел» уже миновало, и у меня задержка. Я тут же вспомнила, как пьяный Чжао после посещения ресторана привез меня в отель, как он не воспользовался презервативом из-за сильного опьянения.

«Господи! — с тоской подумала я. — Только не это! Я не хочу родить китайчонка! Нет!»

— Таня, с тобой все в порядке? — все больше пугаясь, спросил Крис и взял меня за руки.

Я посмотрела на него остановившимся взглядом. Потом резко встала и начала одеваться. Он не сводил с меня глаз. Я натянула джинсы и джемпер, взяла сумочку.

— Милый, — решительно проговорила я, — ты оставайся здесь. Вещи разбери, а я в аптеку.

— Я с тобой! — сказала Крис, хватая свою куртку.

— Нет, не нужно. Я посоветуюсь с фармацевтом. Это, наверняка, желудок. У меня бывает на нервной почве. Куплю лекарства и вернусь. А ты тут пока похозяйничай. А то мы сумки бросили, вещи раскидали.

Я накинула куртку и, не дожидаясь ответа, вышла из номера.

Аптека оказалась за углом. Я купила тест на беременность и засунула его в кармашек куртки. Для отвода глаз приобрела какие-то витамины и травяной чай. Потом немного погуляла по улочке, глазея по сторонам. Город выглядел тихим и уютным. Множество деревьев с уже набухающими почками, газончики с прошлогодней, тускло зеленой травой, птицы, оглушительно заливающиеся на ветках, малочисленные прохожие. В марте был не сезон, и отдыхающих приезжало немного. Погода стояла теплая, но сырая. Низкие темные тучи наползали с востока и явно несли с собой дождь. Я поежилась и вернулась в санаторий.

Крис все прибрал, сложил вещи в шкаф и ждал меня с довольным видом.

— Какой молодец! — похвалила я.

— Старался для тебя, любимая.

— Я купила витамины и лекарственный чай, это просто желудок барахлит, — спокойно проговорила я, бросая пакетик из аптеки в кресло. — Так что ты зря волновался. На улице к вечеру явно будет дождь. В санаторской столовой неохота питаться. Пошли в город, кофе попьем. Очень хочется.

— Но с больным желудком кофе нельзя, — заметил Крис, но заулыбался.

— С молоком можно, — улыбнулась я в ответ. — Собирайся. Успеем до дождя. Я тут неподалеку кафешку видела. Я на минутку в ванную, а потом пойдем.

Я прошла в ванную и закрылась. Тест оказался положительным. Я неподвижно смотрела на проявившееся две полоски, означающие беременность, и лихорадочно думала, что предпринять.

«Только не говорить Крису! — решила я. — Он и так последнее время не в себе. Хотя, он постоянно не в себе, — усмехнулась я, — творческая сумасшедшая натура. Но такое известие окончательно сведет его с ума».

Когда я вышла из ванной, Крис стоял в гостиной и разговаривал с медсестрой. Я поздоровалась.

— Вы на какие запишетесь процедуры? — оживилась она. — А то ваш спутник не знает.

— А что у вас есть? — равнодушно спросила я.

— Светолечение, лазерная терапия, теплолечение, гидротерапии, это душ-массаж и различные ванны, магнитотерапия, суджок терапия, рефлексотерапия, — начала монотонно перечислять медсестра. — А также в санаторном парке имеется питьевой бювет. Очень советую. Минеральная вода у нас отличная.

— А проспект есть? — поинтересовалась я.

— Да, конечно. Я вам оставлю распечатку с расписанием процедур. Кстати, питание у нас отличное, шестиразовое по диетам. Вы на полдник уже опоздали. Так что прошу на ужин в столовую.

— Спасибо большое, — ответила я и улыбнулась.

— Отдыхайте, — сказала медсестра и вышла из номера.

— Пошли в кафе, — решительно сказала я. — Еще не хватало на диетах сидеть!

Крис рассмеялся и натянул куртку.

« Прозрачный водопад… Упала в светлую волну Сосновая игла».

Прошла неделя нашего пребывания в санатории. Вначале мы много гуляли, потом и санаторий и сам городок до смерти надоели. Мы вновь начали пить много вина, закрываясь в номере. Крис постепенно впадал в черную меланхолию. Я, постоянно думая о беременности, достигла этого состояния еще быстрее, чем он. Странно, но мне нравилась такая жизнь. Мы занимались сексом, потом пили, потом вновь занимались сексом и снова пили. Иногда начинали плакать на плече друг друга, потом утешать. Это заканчивалось, естественно, сексом. Иногда в минуты просветления выходили из номера, но лишь для того, чтобы посетить два местных бара, находящихся на территории санатория. Но там вновь начинали пить и скоро уходили к себе в номер. Я стала находиться в постоянном одурманенном состоянии, но мне так было легче не думать о беременности и пока не принимать никаких решений. И как только начинало наступать отрезвление, я снова наливала вино. Процедуры мы, естественно, не посещали. Медсестра зашла еще раз, но мы от всего отказались.

К тому же погода стояла дождливая. В один из туманных дней, когда дождь на время прекратился, мы встали со смятых простыней и, шатаясь от опьянения и слабости после многочасового секс-марафона, выползли на балкон. Крис завернулся в плед, накрыв одним концом меня и крепко прижав к себе. Он свесился за перила и стал смотреть вниз. Номер находился на пятом этаже, но потолки были высокие, около четырех метров, так что мы находились довольно высоко от земли.

— Что ты там увидел? — безразлично спросила я, прижимаясь к нему, подрагивая от промозглого воздуха и чувствуя, как в голове проясняется.

— Вижу, как мы с тобой, обмотанные в плед, летим вниз, как приближается асфальт и дальше — рай, где нет боли и страдания, где мы всегда вместе и никакие глупые и жестокие земные игры не смогут нас разлучить. Ты — христианка? — неожиданно спросил Крис, поворачиваясь ко мне.

Взгляд его непроницаемо черных глаз ожег меня как огонь.

— Нет, — ответила я, дрожа. — Я вообще не принадлежу ни к какой религии.

— И я, — усмехнулся он. — Странно, правда? Родители у меня православные, хотели и меня окрестить. Бабушка католичка, она тоже пыталась. Но я сопротивлялся. Зачем? Должен же я сам определить для себя, как устроен мир, и кто есть Бог.

— А мой дед японец принадлежит к религии синто, — тихо произнесла я.

— Япония удивительная страна, — пробормотал Крис и посмотрел на меня с непонятным выражением. — А ведь ты не испугалась, когда я описал, как мы летим вниз, — заметил он после паузы.

— Нет, — равнодушно ответила я. — Я ничего не боюсь. И мне, по большому счету, все равно после того, что со мной было в жизни!

Крис обнял меня и повел в комнату, приговаривая, что я вся дрожу и, не дай Бог, простужусь. Меня и правда била крупная дрожь.

— Может, я и хочу именно этого: простудиться и умереть! — истерично заявила я и начала хохотать.

Потом разрыдалась.

— Что с тобой, девочка? — испугался он, бережно усаживая меня в кресло и подавая стакан с вином.

Крис снял мои тапочки и начал растирать ступни горячими пальцами. Я сидела неподвижно, потом сделала глоток, посмотрела ему в глаза и неожиданно начала рассказывать о том, как мы попали в Гонконг и что с нами там происходило. Я говорила и говорила, вспоминая все до мелочей и ничего от него не утаивая. Его пальцы замерли, потом он закрыл глаза, положил голову мне на колени и замер. Рассказав все, в том числе, что я беременна, я встала и ушла в ванную, закрыв дверь на задвижку. Но Крис не беспокоил меня. Проплакав около часа, я внезапно ощутила необычайную легкость, словно избавилась от тяжелого изнуряющего меня груза. Умывшись, я вышла. Крис сидел все так же на полу и держал в руках какую-то книгу. Я остановилась перед ним. Он лег у моих ног на спину и начал медленно читать:

— «Но, Собравшись с духом, С земли Кохару поднимает… Он погружает меч по рукоять И с силой поворачивает. Жизнь Кохару отлетает, словно сон На утренней заре… Она мертва».

— Что это? — после паузы спросила я.

— Я тебе уже говорил, что это моя любимая пьеса великого Тикамацу «Синдзю на острове Небесных Сетей». Как необыкновенно торжественно и печально звучат эти строки! У меня всегда мороз пробегает по коже и начинает бешено колотиться сердце.

Крис поднял голову от книги и, глядя мне в глаза, начал читать наизусть:

— «Он идет, К себе притягивает длинный пояс И, в петлю голову продев, На шее Прилаживает шнур… Молитва в храме Пришла к концу. Последние слова Дзихэя… Он провозглашает: «Пусть Мы возродимся в лотосе одном! Хвала и слава будде Амитаба!» И прыгает с откоса. Повисает, Качаясь, как горлянка-тыква… Недолго тянутся его страданья: Дыханье перехвачено И он Теряет связь с земною жизнью».

Проговорив это, Крис закрыл глаза и замолчал. Я легла на пол и прижалась к нему.

— Я всегда мечтал о такой смерти, — еле слышно сказал он, гладя мои волосы. — Что наша жизнь? Грязь, бессмысленная жестокость, бесполезные страдания. И умереть вот так, на пике любви и по своей воле — разве это не прекрасно? Умереть молодыми, красивыми и страстно влюбленными — разве это не высшее счастье, которое доступно смертным?

Я слушала его со странным удовольствием. И почему-то вспомнила погибшего Петра. Я так сильно любила его, так необычайно страстно.

«Зачем я тогда не сделала вслед за ним харакири? — тоскливо подумала я. — Вся моя жизнь после его смерти — одни несчастья».

В этот момент мне казалось, что все именно так.

— Но самое лучшее, — сказал Крис, — это прыгнуть вместе со скалы в реку и утонуть. А еще лучше прямо в водопад, чтобы наверняка. Здесь даже есть подходящий, — тихо добавил он.

— Крис, что ты говоришь? — попробовала я сопротивляться своим собственным мыслям и неожиданно возникшему желанию умереть именно таким образом.

— И все закончится, — страстно продолжил он. — Представляешь? В один миг мы развяжемся с этой постылой жизнью и умрем в любви. Боли не будет, не бойся. Я уверен, что мы просто пройдем сквозь толщу воды и выйдем на прекрасной поляне, залитой солнцем. И будем любить друг друга вечно в окружении пышных благоухающих цветов, поющих птиц и порхающих разноцветных бабочек. И никакой грязи. Лишь чистота, свет и тишина.

— Ты так уверен в этом?

— Абсолютно, — ни на секунду не задумавшись, ответил он. — Одевайся!

Крис встал и подал мне руку. Я медленно поднялась с пола. У меня кружилась голова и вновь начало поташнивать.

«Чистота, свет и тишина, — подумала я. — И никакой беременности».

Крис налил вина, и мы выпили. На улице вновь пошел сильный дождь. Мы молча оделись и покинули санаторий.

Я плохо помню дорогу до водопада. Вначале нас подвез какой-то веселый парнишка, который без конца подшучивал под ненормальными туристами и их тягой к необычным местам.

— Мы мечтаем увидеть водопад, — сказал Крис. — Я в проспекте читал, что он тут неподалеку.

— Так ведь дождь на улице, — рассмеялся парень. — Это опасно, воды много прибыло.

— Мы закаленные путешественники, — ответил Крис.

— Я скоро вас высажу, — проговорил парень, — но даже не знаю, как вы доберетесь. Там есть удобная тропа от памятника солдатам. Я вас смогу высадить возле него, так как он расположен на трассе. И где-то в пяти километрах есть красивый водопад на ручье Тамбовская щель. Это правый приток реки Каверзы. Мы его так и называем Большой Каверзный. Он около десяти метров. Очень красив. Но при такой погоде не представляю!

— Еще красивее, — сказал Крис. — Я художник и люблю все неординарное и по-настоящему стихийное.

— Тогда понятно, — улыбнулся парень и притормозил возле памятника солдатам. — Но чуть дальше есть более живописный водопад Псечиако, — добавил он. — Вода падает по ступеням. Знаете, такие живописные четыре каскада в окружении скал с гротами и нишами. Супер!

— А что означает его название? — заинтересовалась я, выходя из заторможенного состояния.

— Псечиако? Пасть Дьявола, уж и не знаю почему, — усмехнулся он.

Я вздрогнула. Крис расплатился с парнем, вышел из машины и подал мне руку. Дождь превратился в мелкую водяную пыль, которая беспрерывно сеяла с неба.

Мы начали подниматься по тропе. Скоро она уперлась в шаткий, крайне ненадежный на вид мостик, переброшенный через бурный ручей. Мы молча перебрались и пошли по широкой, сильно размытой дороге. Она свернула вправо.

— Но нам нужно вверх, — тихо заметил Крис и крепко взял меня за руку.

Его ладонь была мокрой и холодной. Он решительно свернул с дороги и двинулся по узкой неудобной тропке, идущей вдоль русла ручья. Скоро мы оказались на небольшой полянке. Видно было, что здесь место стоянки. Короткие, ровно обрезанные разномастные пеньки торчали из земли. Я уселась на один из них. Он был широким, но мокрым. Крис остановился рядом, глядя вдаль.

— Мне кажется, я слышу шум падающей воды, — сказал он.

— Навряд ли, — устало ответила я. — Это шум дождя.

— Но ведь дождя нет, только пыль сеется, — улыбнулся он.

Я оторвалась от созерцания высоких пихт, росших выше на склоне, и посмотрела на Криса. Он был необычайно бледен. И с этим белым лицом, на котором выделялись большие черные глаза и полоска губ, он показался мне похожим на какое-то существо из потустороннего мира. Я вздрогнула и встала.

Реальность странно изменилась, словно я оказалась по ту сторону живого мира. Темно-серое разбухшее от влаги небо почти касалось мокрой земли. Очертания валунов вдоль ручья, поваленных деревьев, стройно стоящих пихт и каких-то пушистых кустов, сплошь покрытых капельками воды, выглядели размытыми от сгущающего голубовато-серого тумана. Вода ручья бежала и бурлила, и ее брызги разбивали туманное марево. Казалось, с холма сползает слой из серой ваты, постоянно меняющий свою форму из-за бурлящего под ним ручья. И на этом фоне четко выделялся силуэт Криса в черной куртке и черных джинсах. Белый длинный шарф, обмотанный вокруг его шеи, вдруг показался мне японским оборотнем «иттан-момэн». Буквально это переводится как «штука хлопковой ткани». По древней легенде «иттан-момэн» — это длинная белая летающая полоса ткани, появляющаяся по ночам и душащая своих жертв, обертываясь вокруг шеи и головы.

Крис озирался по сторонам с таким видом, словно он был единственным обитателем этого влажного серого мира. Я вдруг вспомнила, как в один из моих приездов в Токио посетила гору Осорэ, что в переводе означает «страх». Там я искала душу своего любимого, потому что по преданию именно в кратере Осорэ в определенные дни собираются души умерших, что именно там существует путь в Страну мертвых, где правит князь Эмма.

«Мне кажется, — подумала я, начиная испытывать страх, — что путь в Страну мертвых есть и у нас. И мы идем по нему. Может, душа Петра находится именно здесь?»

И я, не оглядываясь на Криса, пошла вверх по ручью, с трудом перелезая через поваленные деревья.

Время тогда будто остановилось, поэтому не могу точно сказать, когда мы увидели водопад. Шум воды мы услышали намного раньше, а затем нашему взору открылся мутной поток, низвергающийся с ровной, словно край стола, площадки. Ниже была еще одна такая площадка, похожая на широкую ступень, Там вода стекала широким слоем и неслась в ручей. Слева мы заметили узкую шаткую лесенку, ведущую наверх, и молча устремились к ней. На мне были короткие резиновые сапожки, и ноги постоянно соскальзывали. Я с завистью смотрела на Криса, который предусмотрительно надел высокие кроссовки на ребристой подошве. И вот мы поднялись по этой ненадежной лесенке, которая, казалось, разваливается прямо под нами.

Остальное я помню плохо. Мы стояли по колено в воде, с левого края водопада, с трудом удерживаясь на ногах. Но Крис непременно хотел выйти на середину. Мы словно обезумели и, по-моему, уже не соображали, что делаем и зачем. Рев воды, сгущающиеся сумерки, серый туман, сеющая сверху влага словно проникли внутрь меня и неожиданно начали изливаться слезами. Из моих широко раскрытых глаз они текли безостановочно. Отчаяние охватило меня. Я вдруг поняла, что все неправильно, что так нельзя, что Крис сам не понимает, что делает, идя на поводу своей безумной идеи и странных фантазий, что наша жизнь не может вот так закончиться. Я с трудом оторвала руку от его цепких ледяных пальцев и хотела повернуть обратно. Но он, видимо, неправильно истолковал мой жест.

— Не бойся, любимая, — закричал он, наклоняясь ко мне. — Мы у цели! И я счастлив! Еще миг, и мы навсегда уйдем из этого мрака в вечный свет!

Крис размотал шарф и затянул узел на шее, потом протянул длинный конец ко мне, чтобы я сделала тоже самое. Но я поскользнулась на резиновой подошве. И полетела в водопад. Странно, но я не потеряла сознание от ужаса, и все отчетливо понимала. Падение показалось мне похожим на затяжной прыжок. Я словно катилась вниз на огромной пружинящей струе воды, задавливаемая сверху другой струей. К тому же меня без конца поворачивало в разные стороны. Я даже вначале не зажмурилась и видела водяные завихрения потока, в котором падала, мельчайшие брызги, образующие над основной массой воды подвижную легкую накидку. Я помню, как удивилась, почему Крис не летит вместе со мной. Когда я шлепнулась в бассейн под водопадом, меня сразу отнесло к порогу. Я была в длинной стеганой куртке из плотного водонепроницаемого материала, к тому же с надетым на голову почти до бровей и туго завязанным капюшоном. Куртка в воде как-то странно раздулась, поэтому я осталась практически невредимой. Единственное, что меня испугало, это резкая спазматическая боль внизу живота в момент падения. Меня снесло вниз и влево и прибило к куче поваленных деревьев. Я выбралась на берег, села и начала истерично хохотать.

— Крис! — закричала я, с трудом преодолев очередной приступ смеха. — Вот это синдзю! Жаль, что никто не снял на камеру! Это был просто сюжет для кассовой комедии в японском стиле.

Я вновь расхохоталась и никак не могла остановиться. Потом начала кататься по берегу буквально в пароксизме хохота. Случайно мой взгляд уперся во что-то болтающееся в струях водопада. Я замерла. Потом с трудом поднялась, вглядываясь. Это был Крис. Он висел на поваленном толстом и длинном стволе пихты, который стоял наклонно, одним концом упираясь в отвесную стену с края водопада. Крис болтался, раскачиваясь, как огромная реалистичная кукла бунраку. Конец шарфа, по всей видимости, зацепился во время падения за торчащий вверх обломок ветки. Я начала пробираться к нему и громко кричать. Но тут резкая боль пронзила живот, и я потеряла сознание.

Над водопадом оказалась так называемая Университетская пещера. На мое счастье там остановились туристы на ночлег. Это были молодые парни, местные студенты. Они и нашли меня. Я смутно помню их лица, горячий чай, которым они пытались меня напоить, испуганные голоса, которые звали меня. Потом меня подхватили и понесли.

Очнулась я в больнице через несколько часов. Медсестра так обрадовалась, будто я была ее ближайшей родственницей. Она тут же вызвала врача, а сама все гладила мою руку и приговаривала:

— Ну вот и славно, миленькая! Ну вот и хорошо! Все будет в порядке.

Я в недоумении на нее смотрела, не понимая, почему она отводит глаза и улыбается как-то беспомощно. Но тут появился врач, полный мужчина средних лет, осмотрел меня, задал вопросы о самочувствии, потом после небольшого раздумья осторожно сообщил, что я потеряла ребенка. Медсестра тут же поднесла мне какую-то успокаивающую микстуру, и я покорно проглотила.

— Вы молодая, здоровая, — говорил врач увещевающим тоном, — так что все будет в порядке. И у вас, несомненно, еще будут дети.

— Да, да, — твердила ему в унисон медсестра и жалостливо на меня смотрела.

— А мой друг? — задала я вопрос, когда они перестали успокаивать меня Медсестра отвела глаза. Врач задумался, внимательно на меня глядя, словно решая, что мне стоит сообщить, а о чем лучше умолчать.

— Он погиб? — настаивала я.

— Голубушка, — начал врач и шумно вздохнул, — вы сейчас в таком состоянии. Вам лучше поспать.

— Значит, погиб, — тихо сказала я.

— Ваш друг умер мгновенно, не мучаясь, — решился он сказать мне правду. — Завтра с утра к вам приедут из милиции, и вы все расскажете. Хотя, понятно, что это был несчастный случай. И ведь вы оба были в нетрезвом состоянии, — мягко, но укоризненно добавил он и вздохнул. — Ох, уж эти мне туристы! Мы даже в проспектах указываем, что это время самое неблагоприятное для посещения водопадов. Голубушка, вы отдыхайте. Только сообщите мне координаты родных погибшего, чтобы мы вызвали. Тело необходимо забрать.

— Да, да, — пробормотала я и всхлипнула.