Остаться. Охранять.

Стоя посреди комнаты на холодном каменном полу, Люси смотрела на большую, мохнатую собаку, стоящую поперек двери.

— Ты меня охраняешь? Или удерживаешь внутри?

Собака внимательно посмотрела на Люси и отвернулась.

— Так я и думала, — пробормотала она. — В конце концов, кем он себя возомнил?

«Я — Конн, сын Ллира, принц морского народа и лорд моря».

Принц. Это слово накрыло ее, как волна, лишая равновесия и сбивая дыхание. А она тогда кто, Золушка? Люси мерила комнату шагами. Алиса в Стране чудес. Красавица в замке Чудовища.

Она хотела вернуться домой.

Люси охватила тоска по улыбке брата, ворчливому голосу отца, ее ученикам с их стремительными объятиями и беспорядочными садовыми грядками. Люси крепко зажмурила глаза, будто так она могла отрешиться от замка, будто могла заставить все уйти, вернуться к тому, как все было. Как проснулась Дороти после торнадо, чтобы осознать, что это был жуткий сон. Кошмар.

Ее кошмар.

Ей всегда снилось море. Море и то, как она тонет. В ее снах океаны приходили за ней: голодная стена воды, которая все сносила, разрушала на своем пути, убивала всех, кого она любила.

Ее мать утонула.

«Не прошло и года с тех пор, как она оставила тебя, она оказалась в ловушке в сетях рыбака».

Море отняло у нее все.

Ее легкие сдавило. Она не могла дышать. Голову заполнил рев, громче океана. Звук потери. Страха.

Она дрожала. Она вспоминала…

Стоя в своей кроватке, крича в темноте, протягивая руки. И Калеб добрый и помятый от недосыпа устало тащился взять ее на руки. Мальчик, обстоятельствами вынужденный быть мужчиной. Он поглаживал ее по спине, приносил ей воду, шептал, что все будет хорошо. Тогда, она позволила себя успокоить и только спустя годы она выучила свой урок — ее жизнь никогда не будет в порядке.

Когда ей было девять лет, Калеб ушел в колледж.

— Будь послушной, — сказал он. — Заботься о себе и папе.

Когда ее сны вернулись, стало еще хуже. Она могла обманывать себя, что контролирует их, отодвигая момент наступления сна чтением, горячим молоком или сексом, но полностью ни разу их не преодолела.

Одна перед пустым камином, Люси обняла себя за локти. И что же? У всех бывают дурные сны. Она больше не маленькая девочка, зовущая свою маму.

Конн назвал ее дочерью Атаргатис. Но она была больше, чем ее дочь. Она была сестрой Калеба Хантера, родившаяся в Новой Англии, потомство выносливой породы Янки. Упорная, как розы на пляже, которые цвели вдоль утесов, стойкая, как золотарник, который прорастал среди скал. Она пережила островные зимы, когда замерзали трубы, и гавань была непроходима, когда лед сковывал ступеньки крыльца, словно водопад, взломать который можно только топором. Она вырослела в доме, преследуемом призраком матери и привидением пьющего отца.

«Ты сильнее, чем кто-либо из нас предполагал», сказал Конн.

Возможно.

Да.

Она прерывисто вздохнула. Наступило время действовать, как сильный человек. И начать она могла с одежды. Что-то в том платяном шкафу должно ей подойти.

Она подошла к высокому шкафу. Красавица в замке Чудовища. Плохо только, что не было дружеского участия, никаких по-матерински заботливых заварных чайников, никого, чтобы выбрать для нее, что надеть.

Мэдэдх поднял голову, навострил уши.

Что-то упало и загремело внизу.

— Черт побери! — закричал голос на лестнице.

Люси подскочила, прижимая руку ко рту.

— Смотри за ним! Ты чуть не оттяпал мне пальцы, — послышался второй голос: молодой, мужской, расстроенный.

— Ну, если бы ты не был так чертовски неуклюж…

— Шш. Она нас услышит.

Собака негромко гавкнула и, потянувшись, встала на лапы, когти оцарапали каменный пол.

— Я уже вас слышу, — сказала Люси.

Тишина.

И затем скрип. Удар.

— Мэм? — послышался надтреснутый голос.

Голос мальчика, подумала Люси.

— Я… Да? — окликнула она.

— Мы не можем пройти мимо собаки.

Очевидно, нет. Мэдэдх охранял дверной проем: плечи сведены вместе, голова опущена, хвост двигается из стороны в сторону. Хороший знак? Плохой знак? У нее никогда не было собаки.

— Гм. Мэдэдх, — сказала Люси, чувствуя себя глупо. — Сюда, мальчик.

Подчинится ли он?

— Мэдэдх, ко мне, — она вложила в свой голос больше уверенности.

Узкая, бородатая голова собаки качнулась в ее направлении. Медленно-медленно, высокие бока и длинное тело последовали за головой. Мэдэдх дошел до Люси и плюхнулся на пол рядом с ней. Собака ткнулась головой в локоть Люси.

Она крепко сжала руки на талии.

— Теперь вы можете войти.

Ворчание, еще один глухой стук и человек — ноги молодого человека — появились, когда он переступал порог, неся один конец большого сундука. Его компаньон вошел следом, неся другой его конец. Поставив сундук на пол, они повернулись к ней лицом.

Мальчики. Она выдохнула. Они были только мальчишками — шестнадцать? семнадцать лет? — в длинных белых рубашках и рваных шортах. Один был крупным и широкоплечим, с копной темных волос и воинственным выражением лица.

Крутой парень, по учительской привычке подумала Люси и подавила улыбку.

Его компаньон был жилистым и худощавым, не совсем доросший до своих сильных рук и размера ног. Ниже копны с прядями светлых волос его глаза наблюдали за ней, настороженные и золотистые, как у собаки.

— Смотритель замка сказал, что вам нужна одежда, — он подтолкнул ногой сундук.

Люси сглотнула и ответила:

— Да. Спасибо.

Более крупный мальчик неловко переступил с ноги на ногу.

— Есть еще.

— Другая одежда. Если эта вам не подойдет, — мальчик с рыжевато-коричневыми волосами нахмурился в явном беспокойстве. — Вы повыше мисс Марч.

— Мисс Марч? — осторожно спросила Люси.

— Она была нашей учительницей.

Была?

— Что с ней случилось?

— Она состарилась, — из-за спин мальчишек ответил девичий голос.

Их возраста, подумала Люси, или возможно старше. С девочками было трудно сказать. У нее были гладкие, темные волосы цвета норки и широкий угрюмый рот.

— Она умерла, — сказал крупный, темноволосый мальчик.

— Я сожалею, — выразила соболезнования Люси.

Девочка пожала плечами, ее глаза холодного синего цвета выражали презрение.

— Она была человеком.

Ее обыденная отстраненность охладила Люси.

Она была человеком. Это означает…

— А вы — учитель? — спросил мальчик с рыжевато-коричневыми волосами.

— Я… — Люси собрала воедино свои сбившиеся мысли. — Да.

— Нам больше не нужен учитель, — сказала девочка.

Мальчик бросил на нее взгляд.

— Говори за себя.

— Подхалим, — усмехнулся его компаньон.

Жилистый подросток сжал кулаки.

— Дурак.

— А у тебя глаза навыкате.

— Скажите мне свои имена, — попросила Люси.

Как будто это был первый учебный день в школе, первая потасовка на детской площадке.

Крутой парень нахмурился, не желая, возможно, сдавать позиции на глазах у девочки.

— Йестин, — сказал другой мальчик, у которого были странные, бледные глаза. — Это — Рот.

Девочка вскинула голову:

— Кера.

Она напоминала модель, девочка, которая выглядит как взрослая женщина. Красивая и почти взрослая в короткой шелковой тунике абрикосового цвета, которая оставляла обнаженными ее руки и большую часть ног. Рядом с ней Люси чувствовала себя чучелом. Она сопротивлялась желанию запахнуть дождевик посильнее.

— Я — Люси.

— Смотритель сказал называть вас мисс Хантер.

Она улыбнулась легко, ободряюще.

— Я думаю, мы можем отбросить «мисс». Я не намного старше вас.

По непонятным причинам это заставило более крупного мальчика засмеяться.

Йестин ткнул его в бок, чтобы он замолчал.

— Смотритель сказал, если вы чего-нибудь захотите, можете спросить у нас.

Если вы чего-нибудь захотите… Она убила бы за душ. Продолжительный, горячий. Но она подозревала, что волшебные замки и слесарные работы несовместимы.

— Возможно… Огонь? — с надеждой предложила Люси.

Йестин кивнул.

— Мы принесли дрова. И воду для вашей ванны.

— Принц сказал, что вы этого захотите, — сказала девочка, Кера.

Конн заказал ей ванну.

Что-то смягчилось в груди Люси. Это было так заботливо. Разумеется, не искупило ее похищение, однако она могла оценить подобный жест.

Рот возвратился со связкой плавника и свалил ее перед пустым камином.

— Я могу сделать это, — встала Люси. Она легонько оттолкнула Мэдэдха с дороги и встала на колени перед холодным каменным очагом.

В то время как она укладывала и поджигала дрова, Кера вышла из комнаты, принесла охапку полотенец и снова исчезла. Йестин и Рот вышли и вернулись, втаскивая медную ванну, достаточно большую, чтобы сидеть и ведра прозрачной, горячей воды. Слабый запах серы потянул от пара.

Люси дрожала от холода и предвкушения.

— Вам надо было вскипятить все это?

Йестин усмехнулся и склонился, чтобы высечь искру для огня.

— Нет, глубоко в скалах под замком есть источник. Там встречаются все элементы, земля и воздух, огонь и вода. Но …

— Подниматься оттуда просто ужас сколько, — сказал Рот.

— Но мой лорд подумал, что вы оцените некоторую приватность в вашу первую ночь, — продолжил Йестин.

Рот захихикал.

Кровь бросилась Люси в лицо. Они больше не говорили о ванне. Одежда Конна висела в большом шкафу. Это была его комната. Она откинулась назад, сев на пятки, надеясь, что мальчики припишут ее внезапный румянец жару от огня. Она откашлялась.

— Я держу пари, что вам это нравится. Иметь собственный горячий источник, я имею в виду.

— О, айе, — сказал Рот мрачно. — Если вы не возражаете против демонов, смотрящих на ваш зад.

Ведро Йестина выскользнуло, расплескивая воду из ванны.

Рот отскочил назад, ругаясь.

— Ты настоящий засранец!

— Вот, — Люси вклинилась между ними с полотенцем, расстроенная их ссорой, и довольная, что может быть полезной.

В конце концов, они были просто мальчишками.

Она вытирала разлитую воду, в то время как огонь потрескивал, и мальчики принесли еще ведер и вышли снова. Красные тени танцевали у очага. Вниз по спине Люси, под дождевиком, пробежала дорожка из пота. Она перевела взгляд от наполовину заполненной ванны к открытой двери и вздохнула. Она не будет обнажаться перед мальчиками. Тем не менее, она начала расслабляться, убаюканная теплом огня и их незатейливой перепалкой, успокоенная обещанием ванны и возможностью получить чистую одежду.

Чтобы как-то скоротать время, она открыла сундук.

Сверху лежал длинный красный, застегнутый на пуговицы плащ. Она бережно подняла его, вытряхивая аромат лаванды из его складок. Ниже были опрятные стопки тонких панталон и толстых носков, чистые охапки пожелтевших смен белья и ярких платков, добротные платья трудноопределимых цветов и стилей. Она с сомнением посмотрела на некоторые из платьев. Талия была слишком узкой, а плечи — слишком широкие. Она была уверена, что некоторые вещи ей подойдут: накидка с капюшоном темно-зеленого бархата, пышное бирюзовое женское платье, прозрачная шелковая длинная ночная рубашка, шепчущая о соблазне.

Все было чистым и слежавшимся, как будто не использовалось в течение долгого времени. Люси нахмурилась. Очень долгое время.

Когда мальчики возвратились, Люси разглаживала заломы на зеленой накидке, пытаясь не замечать, как ее рука дрожала на бархате.

— Ваша учительница, мисс Марч… Сколько ей было лет?

Йестин выглядел удивленным.

— Я думаю, ей было около ста лет.

Сердцебиение Люси ускорилось. Ее подозрения росли.

— И как давно она умерла?

— Я не…

Вновь появившаяся Кера положила ручное серебряное зеркало на один из стульев.

— Пятьдесят лет назад.

Йестин кивнул.

— Может и больше.

— Но вы знали ее. Она учила вас, — у Люси пересохло во рту. Более чем пятьдесят лет назад.

— Айе, — усмешка Рота обнажила сильные белые зубы. — Принц сказал, что не хочет, чтобы мы росли как маленькие дикари.

— Но мы были последними, — добавила Кера. — Или практически последними.

Йестин подвесил другое ведро над очагом.

— Был еще Дилан.

— Но он прошел трансформацию прежде, чем приехал, — сказал Рот.

— Мы были последними в Убежище, — сказала Кера.

Люси облизала губы. Пульс отбивал дробь в ее ушах.

— Последними, кем?

Йестин оценивающе посмотрел на нее своими большими золотистыми глазами.

— А, что? Последними детьми.

Башня Конна выходила на море. Но, несмотря на виды заката с запада и видневшегося с востока пурпурного неба, несмотря на сквозняки, которые скользили по толстым каменным подоконникам и неслись по полу, воздух был плотным, им было тяжело дышать. Конн чувствовал давление в груди. Напряженность в комнате была осязаемой.

Полдюжины хранителей собрались вокруг разложенной на столе карты. Взгляд Конна был прикован к ним. Грифф — крепкий, как стены замка. Морган из северных глубин — в черном и серебряном цветах финского племени. Эния, ее грудь столь же белая и округлая, как жемчуг, вплетенный в ее волосы. Брихан. Келван. Ронэт. Они стояли рядом, не касаясь друг друга, защищая свое личное пространство расставленными ногами и локтями. Даже собираясь на совет, селки были сами по себе. Обособлены.

Кроваво-красное солнце отбрасывало розовые прямоугольники на пол и через стол, но карта не нуждалась ни в каком освещении. Тяжелый пергамент сверкал огоньками размером с булавочную головку, словно крохотными созвездиями, упавшими с небес. Каждая пылающая точка представляла энергию элементаля.

Белое сияние ангелов терялось в массе серости — в человечестве, населявшем континенты. Но другие элементали мерцали и мигали, их энергии превращены в искры волшебством Конна: зеленый для детей земли, справедливого народа, сгруппированного в диких местах, лесах и горных цепях; красный для детей огня, мерцающих вдоль линий разлома земной коры; синий для детей моря, рассеянных в океанах, как звезды на небе.

Игнорируя головную боль, пульсирующую в висках, Конн протянул руки над картой, фокусируясь и концентрируясь, пока он не почувствовал присутствие лорда демона Го, как горящий уголь на своей ладони.

Открывая глаза, он указал место пальцем на карте.

— Го там. Он прибудет со стороны разломов земной коры в Ин Эслинн.

— Когда? — спросил Ронэт.

— Скоро, — Конн рассеянно потер обожженную ладонь. — Предположительно, завтра. Поставьте хранителя у источника и еще одного на берегу, чтобы встретить его, когда он прибудет.

Эния нахмурилась, перекидывая свои рыжие волосы через плечо.

— Почему на берегу? Вы считаете, что он придет в человеческом обличье?

В отличие от других элементов, огонь не имел своего вещества. Вне физических тел демоны могли передвигаться со скоростью мысли. Однако чтобы говорить, действовать, дети огня должны были принять телесную форму. Большинство демонов предпочитало обладать живыми хозяевами. Сильнейшие, как Го, могли заимствовать достаточно вещества от элементов вокруг них, чтобы предстать, по крайней мере, в виде живых существ.

— В Убежище у него нет потребности в человеческом теле, — сказал Грифф.

— Только если он намерен просто говорить, — возразил Морган. — Но если он намерен биться…

— На нашей земле он не будет искать битвы, — сказал Конн. — Я полагаю, что он объявится в теле из удобства и для демонстрации силы.

— А может из-за другого нашего посетителя? — спросила Эния.

Конн напрягся.

Морган, седой лорд финского племени с золотистыми глазами, нахмурился.

— Что за посетитель?

— Вам не стоит беспокоиться о ней, — сказал Конн.

Улыбка Энии обнажила все ее зубы.

— Тогда зачем было приводить ее в Убежище?

— Что за посетитель? — повторил вопрос Брихан.

— Наш принц привел в Убежище женщину-человека, — сказала Эния.

— И что с того, — прогремел Грифф.

Эния коснулась знака хранителя среди жемчуга на ее груди.

— Конечно, ничего. Любой может наслаждаться связью с человеком. Но приводить ее сюда…

— Она — дочь Атаргатис, — сказал Конн.

Они знали пророчество. Дочь из рода Атаргатис изменила бы соотношение сил среди элементалей.

Ронэт потер свою челюсть.

— Я думал, что ее единственным потомством был сын. Дилан.

— Дилан — единственный селки, — спокойно сказал Конн. — Однако в девочке течет кровь ее матери.

— Но она человек, — возразил Брихан.

— Ее дети могут и не быть людьми, — сказал Грифф.

— Предполагая, что она может иметь детей, — произнесла Эния натянутым, как парус, голосом.

Конн услышал ее негодование и сожаление. Давным-давно, она предложила ему свое тело, чтобы зачать наследника, ребенка, который обеспечит им будущее. Со всем своим значительным терпением и умением он пользовался ей какое-то время. Но их союз был бесплоден, и после повторяющихся неудач, Эния отказалась оставаться в Убежище для оплодотворения. Ее возвращение в море было облегчением для них обоих.

— Мы не можем предсказать, какими будут ее дети, — вкрадчиво сказал Конн. Наши дети. Мои. Внезапное чувство собственника потрясло его. — Но она — наследница пророчества.

— Тогда Вы поставили ее под угрозу, приведя сюда, — сказал Морган. — Вы всех нас подвергаете опасности. Го уже на пути сюда. Если он обнаружит ее присутствие …

— И кто собирается ему рассказать? — прорычал Грифф. — Ты?

Чтобы говорить спокойно, Конн держал в узде свою ярость и страх. Лидер финского племени принял Конна как вассал, после его отца, но среди своих людей Морган был принцем с королевской гордостью. Он присягнул на верность Конну; Конн предложил ему взамен уважение.

— До сих пор демоны не считали ее угрозой.

— Если она не угроза для них, тогда она бесполезна для нас.

— Она обладает силой большей, чем они представляют. — Скорее для себя, Конн добавил: — Большей, чем она сама себе представляет.

— Тогда, как Вы можете быть уверены, что она не будет использовать это против нас? — спросил Морган.

Шесть пар глаз повернулись к Конну, в разной степени обвиняя и доверяя. Странно, но Конн не хотел делиться с ними тем, что произошло между ним и Люси. И все же его хранители имели право знать.

— Я связал ее, — сказал он прямо.

Ронэт усмехнулся.

Золотистые глаза Моргана вспыхнули.

— По крайней мере, теперь я понимаю, почему Вы привели ее сюда.

— Секс? — сорвался презрительный голос Энии. — Вы могли заниматься сексом с любой.

И занимались, подразумевал ее тон.

Конн молча посмотрел на нее. Это была правда. Он мог иметь любую. Но больше он никого не хотел.

Он хотел только Люси.

Холод разбивался об окна, как море о скалы. Огонь в камине пульсировал словно сердце, накачивая жаром комнату и ее вены.

Люси выстирала свой лифчик и трусики в ванне и повесила их на спинку одного из тронов, чтобы они просохли. Ее влажные волосы свисали по плечам. Несмотря на несколько слоев одежды — пышное бирюзовое женское платье, длинную ночную рубашку из тончайшего шелка, толстые шерстяные чулки — она чувствовала себя до смешного не одетой.

Она затянула пояс вокруг талии. Ее живот заурчал.

Она посмотрела на стол, поставленный перед камином. Йестин унес ванну и вернулся с обедом на подносе. Как будто она была больна. Или сидела в тюрьме. Ее пристальный взгляд задержался на закрытых серебряных блюдах и глубокой супнице. Определенно не тюремные блюда. Были и ножи.

И два бокала.

Она занервничала. Стулья с высокими спинками стояли пустыми. В ожидании. Где Конн?

Хвост Мэдэдха лениво замахал по порогу. Сердце Люси забилось немного быстрее. Она подняла глаза.

Конн заполнил дверной проем, шире Калеба в плечах, выше Дилана. Свет от камина мерцал на его гладких, темных волосах, жадно скользил по его гордому, решительному лицу.

Люси почувствовала напряжение внизу живота и опустила взгляд.

— Ты не ела.

Наблюдение, не вопрос.

— Я ждала тебя, — Люси теребила свой пояс.

«Я отвечу на все твои вопросы», — говорил он. — «Сегодня вечером».

Он прошелся вперед.

— Меня задержали.

Он не извинялся. Не объяснял, что задержало его. Огонь потрескивал. Повисла тишина, как безмолвие в доме ее отца, наполненное тайнами и обидами.

Люси глубоко вздохнула. Теперь она была взрослой девушкой, напомнила себе Люси. Она могла спросить, о чем хотела.

— Ты сказал, что мы поговорим, — напомнила она ему.

— За ужином, — Конн сделал жест в сторону подноса.

Она хотела есть почти так же сильно, как получить ответы на свои вопросы. Люси оглядела множество необычных серебряных блюд, высокий прозрачный кувшин, полный воды, пыльную бутылку вина, и улыбнулась ему.

— Мне будет приятно съесть что-то, что я сама не готовила.

Он одарил ее неопределенным взглядом.

— Будем надеяться, что ты не передумаешь после того, как поешь.

Озадаченная, она сняла крышку украшенной завитками и фестонами супницы. Облако пара поднялось вверх.

Люси моргнула. Овсянка?

Она вернула крышку на место. И… Люси раскрыла другое блюдо. Яблоки. Целая рыба, распотрошенная и жареная, и дюжина оранжевых мидий, зияющих из своих раковин.

— Тебе захочется вина, — пробормотал Конн, поднимая бутылку.

Она боялась комбинации из камина, алкоголя и человека, не идущего у нее из головы. Люси осторожно взобралась на один из тронов.

— Лучше воды, спасибо.

Губы Конна скривились, когда он вручал ей бокал.

— Вино компенсирует еду.

Она отпила немного. Вино просочилось внутрь, как жидкий солнечный свет.

— Хорошее.

— Я рад, что тебе понравилось.

Конн положил рыбу на тарелку. Запах жареных даров моря дразнил ее аппетит. Рот наполнялся слюной.

— Как тебе нравится комната?

Чувство нереальности происходящего захватывало ее. Она не привыкла к светским беседам у камина за бокалом вина. Дома она ела в одиночестве, сидя перед телевизором. Когда в колледже она начала встречаться с молодыми людьми, ее друг обычно проводил вечера, играя в видеоигры, прежде чем присоединиться к ней в постели.

Она сглотнула. Это же не свидание. Ее взгляд скользнул к гигантской кровати: темно-синее полотно, спадающее с резного балдахина, котиковая шкура, сложенная у изножья. Люси резко отвела взгляд.

— Она очень красивая.

— Тебе достаточно тепла?

Она чувствовала себя объятой теплом — еда, огонь, интерес в его глазах.

Спокойно, Люси.

— Конечно. Ну, пол немного холодный, но…

— Я принесу тебе коврик.

Что он собирался сделать? Угнать еще одну яхту?

— Это не обязательно. Я…

— Люси.

Ее имя, мягко произнесенное его низким голосом, заставило Люси взглянуть на его сильное, бледное лицо, в его серебристые глаза. Она подогнула пальцы ног в своих толстых чулках.

— Этот замок полон сокровищ утраченных и найденных на дне моря. За минувшие столетия у меня было много времени, чтобы потворствовать моим вкусам. Моим чувствам. Позволь мне теперь потакать твоим.

Вот это да. Ее соблазняли не только ковриком. Она отвела глаза, тыкая вилкой в рыбу.

— Она хороша, — сказала Люси после того, как несколько раз откусила.

Конн откинулся назад на своем стуле, наблюдая за нею поверх бокала.

— Грифф почувствует облегчение, услышав это.

Люси представила крупного, грубого смотрителя замка.

— Он готовит?

Конн выглядел удивленным.

— Это одна из его обязанностей. В последнее время не было необходимости готовить или, другими словами, ему не для кого было готовить.

Пока Люси ела овсянку, крупицы информации соединялись воедино в ее голове. Кто еще ел приготовленную смотрителем пищу?

— Мисс Марч, — предположила она.

— Ты знаешь о ней? — брови Конна поползли вверх.

— Мальчики сказали мне.

Овсянка была густой и более соленой, чем она привыкла. Она запила ее большим количеством вина.

— Она была их учительницей.

— Да.

Конн выбрал маленькое, темное яблоко из вазы и начал его очищать.

— Они сказали, что она умерла. Пятьдесят лет назад. Но они…

— Старше, чем кажется, — закончил Конн за нее.

— Но…

Сбитая с толку, Люси смотрела, как яблочная кожура падает тонкой красной лентой.

— Я говорил тебе, что мы не стареем, как это происходит с людьми, — мягко напомнил ей Конн.

Часть ее сознания принимала тот факт, что подростки были селки — как ее мать, как Дилан, как Маргред — только не осознавала, что в действительности это значит.

— Но… они — дети. Подростки. Дилан взрослел.

Но не старел, поняла Люси. Ее дыхание перехватило. Дилан выглядел моложе Калеба, не смотря на то, что был старше на три года.

Конн разрезал яблоко на четвертинки и положил кусочек ей на тарелку.

— Дилан провел первые тринадцать лет своей жизни среди людей. И с тех пор, большую часть времени — на острове, который завещала ему ваша мать.

У Дилана был остров?

Она взяла яблоко.

— Какая разница, где он жил?

— Мы не стареем в море, — объяснил Конн. — Или здесь в Кейр Субай. Только, когда мы живем как люди, далеко от Убежища и в человеческом обличье.

Она вонзила зубы в яблоко. Хрустящий, терпкий аромат взорвался на ее языке.

— Итак, сколько тебе лет?

Он колебался.

— Я был рожден моему отцу, Ллиру, три тысячи лет назад.

Люси вдохнула и подавилась.

Конн передал ей салфетку и вежливо ждал, пока она прокашляется.

— Что… — прохрипела она. — А как насчет твоей матери?

— Я не знаю ее.

Она опустила салфетку, чтобы посмотреть на него.

— Ты не знаешь, кем была твоя мать?

— Я имею в виду, что едва видел ее. Я не помню ее, — он вручил ей стакан воды. — Если ты рождаешься в море, то живешь в море до твоей первой трансформации, и впервые принимаешь человеческое обличье в семь или восемь лет. Если ты рождаешься на земле, то живешь на земле, опять же, пока не наступает половое созревание и ты не трансформируешься в возрасте одиннадцати или тринадцати лет. Я родился в море и был отнят от груди, когда мне было два года. К тому времени, как я попал в Убежище, я уже годы не видел свою мать.

Люси крепко сжала бокал.

— Это ужасно.

— Скорее, необычно.

— Дети нуждаются в матерях, — она говорила по собственному опыту, с глубокой тоской.

— Они нуждаются в ком-то, кто бы научил их, как выжить и, иногда, как себя вести.

Она попыталась вспомнить то, что он рассказал ей о своем детстве.

«Я получил инструкции, или что-то подобное, от моего отца».

— Итак, ты нанял учителя.

— Не совсем так.

— Мисс Марч.

— Она была не только учительницей, — сказал Конн. — Она была женой Гриффа.

Ее голова раскалывалась. Люси поставила бокал и прижала холодные пальцы к вискам. — Они были женаты? Селки и…

— Человек, — Конн пожал своими изящными плечами. — Это случается. Твоя мать вышла замуж за твоего отца.

Она отодвинулась от стола, аппетит пропал.

— Моя мать бросила моего отца.

— Это был ее выбор, — Конн допил вино из ее бокала. — Грифф был верен своей паре до дня ее смерти.

— Ух-хх. Что она думала о жизни в Убежище?

— Она была счастлива здесь. Удовлетворена.

— Таким образом, тебе повезло, — сказала Люси. — Когда они поженились, я имею в виду.

Конн потягивал вино и не отвечал. Блики от огня отбрасывали тени на его глаза.

Она уставилась на него, в подсознании прорвались его слова.

«Они нуждаются в ком-то, кто бы научил их, как выжить и, иногда, как себя вести».

И слова Рота.

«Принц сказал, что не хочет, чтобы мы росли как маленькие дикари».

Трещина открылась в ее груди. Она открыла рот, чтобы вдохнуть.

— Не повезло. Ты привез ее сюда, не так ли?

Лицо Конна стало суровым, холодным и гладким как лед.

— Она была счастлива, — повторил он. — Она решила остаться.

— Но она не хотела приезжать, — Люси скомкала салфетку в своей ладони. — Что ты сделал? Похитил ее, как похитил судно?

— Щенки нуждались в учителе. Я не приношу извинения за выполнение своих обязанностей перед моими людьми.

Голова Люси кружилась. Во рту пересохло.

— Это поэтому ты… Поэтому я… Но Йестин сказал мне, что больше нет никаких детей.

— Именно поэтому, — сказал Конн.

Ее сердце колотилось о ребра.

— Я не понимаю.

Но она поняла. О, она поняла.

— Мне нужны дети, — подтвердил Конн. Их взгляды схлестнулись. — Мне нужна ты. Твои дети. Наши. Твоя кровь и мое семя, для спасения моих людей.