Монголо-татарское нашествие на Русь является одним из самых значительных и драматических событий в русской истории периода феодализма. Полчища Батыя, лавиной прокатившиеся по русским землям, подвергли их страшному опустошению, нанесли колоссальный урон производительным силам, разорвали многовековые торговые и культурные связи Руси с соседними странами; над русским народом повисло тяжкое иноземное иго.

История установления монголо-татарского ига, характер взаимоотношений русских князей с Ордой, международное положение русских княжеств, политическая борьба в Северо-Восточной Руси во второй половине XIII—XIV вв., причины усиления одних феодальных центров и ослабления других, процесс формирования русского централизованного государства и русской народности — все эти вопросы невозможно осветить с достаточной полнотой без ясного представления о событиях нашествия Батыя.

Советские историки неоднократно останавливались на событиях похода Батыя в общих курсах и научно-популярных работах 1. В этих работах

дается общий очерк нашествия и его оценка, содержится много интересных наблюдений и выводов. Новые материалы о нашествии приводятся и в исследованиях по истории отдельных городов, написанных на основании широкого привлечения археологических данных'. Однако специального исследования о монголо-татарском нашествии на Русь до сих пор нет в советской исторической литературе. Схема нашествия Батыя, разработанная дореволюционными историками, в целом не пересматривалась, хотя многие ее положения устарели и не соответствуют современному состоянию источников, особенно археологических. Между тем критический анализ всей суммы летописного материала, использование восточных источников и широкое привлечение археологических данных позволяют уточнить и исправить традиционную картину монголо-татарского нашествия, оставшуюся в наследство от дореволюционной историографии.

 

I. ПОДГОТОВКА МОНГОЛО-ТАТАРСКОГО НАШЕСТВИЯ НА РУСЬ (1223—1236 гг.)

Планы завоевания Восточной Европы складывались у монгольских феодалов задолго до похода Батыя. Еще в 1207 г. Чингиз-хан направил своего старшего сына Джучи на завоевание племен, обитавших к северу от реки Селенги и в долине Иртыша, причем в состав улуса Джучи были включены и земли Восточной Европы, которые предстояло завоевать в дальнейшем. Персидский историк Рашид-ад-Дин сообщал, что «Джучи на основании высочайшего повеления Чингиз-хана должен был отправиться с войском завоевать все области Севера, то есть земли Ибир-Сибир, Булар, Дешт-и-Кыпчак, Башкирд, Рус и Черкес до хазарского Дербента, и подчинить их своей власти» 2.

Однако при жизни Чингиз-хана эта широкая завоевательная программа не была реализована: основные силы монгольских феодалов были заняты войнами в Китае, Центральной и Средней Азии. В 20-х годах

XIII вв.», М., 1953; В. Т. Па шут о. Героическая борьба русского народа за независимость. XIII в. М., 1956; Е. А. Разин. История военного искусства. М., т. 2, 1957; В. Т. Пашу т о. Очерки истории СССР. XII—XIII вв. М., 1960. История СССР, т. II, М., 1966; В. В. Карганов. Монголо-татарское нашествие на Русь, М., 1966 и др.

XIII в. монголами были проведены только подготовительные мероприятия к будущему нашествию, к числу которых относились: завоевание Средней Азии и Закавказья, вплотную придвинувшее владения монголов к границам Восточной Европы; перенесение ханской ставки улуса Джучи с верховьев Иртыша на Яик; проведение рекогносцировочных походов на запад с целью стратегической разведки и сбора сведений о государствах Восточной Европы. Самым значительным походом такого рода был поход тридцатитысячного войска Субедея и Джебэ в Закавказье и Юго-Восточную Европу в 1222—1224 гг.

В исторической литературе поход Субедея и Джебэ иногда объясняется случайными причинами: преследованием хорезмшаха Мухаммеда, личным желанием Субедея продолжать поход, на что было позднее получено согласие Чингиз-хана и т. д.'. На самом деле замысел этого похода был гораздо шире. Рашид-ад-Дин пишет о походе войска Субедея и Джебэ как о большом, тщательно спланированном самим великим монгольским ханом предприятии: «С Чингиз-ханом было условлено, что они (Субедей и Джебэ) закончат это дело в продолжении 3-х лет; оно было завершено в два с половиной года» 2.

30-тысячное конное войско Субедея и Джебэ, прорвавшись с юга через «Железные ворота» (Дербент), в 1222 г. разбило аланов (которых в решительный момент битвы покинули их союзники — половцы) и вышло в причерноморские степи. Половецкие кочевья в степях Северного Кавказа и низовьях Дона были быстро разгромлены монголами; часть половцев бежала в Крым, куда вслед за ними проникли монголы, другая — за Днепр, в русские земли. По свидетельствам летописцев, половецкий хан Котян обратился за помощью к русским князьям. После большого княжеского совета в Киеве было решено выступить против монголо-татар и сражаться с ними в половецких степях, за пределами русских земель. Объединенная русско-половецкая рать, в которую входило большинство русских князей (киевские, галицкие, черниговские, смоленские, новгород-северские и др.) и значительные силы половцев, спустилась от Киева вниз по Днепру, форсировала его у Олешья по мосту, построенному из составленных рядом лодок, и двинулась в глубь половецких степей. На левом берегу Днепра произошла первая стычка с монголами. Русские разбили татарский ^авангард", тг монгояо-татары начали поспешно отступать на восток. После восьмидневного преследования 31 мая 1223 г. русская рать близь реки~Калки-встретилась с главными силами Субедея и Джебэ. Русское княжеское войско показало полную неспособность к согласованным действиям крупными войсковыми массами. Княжеские дружины вступали в бой по частям, отдельными отрядами, и их сравнительно легко разбива'ла

Наступление  30-тысячного отряаз Субедея в 1229-1230 гг

Наступление на Волжскую Булгарию в   232 г    Неудачная norvTK,-  монголо-татарских войск    Улуса Джучи  прорвать укрепления булгар

Наступление  монголо-татар в прикаспийских степях в 1230-1235 гг

Вторжение монголо-татар в Юго-Восточную Европу (1223-1235 гг.)

согласованными ударами монгольская конница. Даже бешеный натиск дружины Мсти слава Удалого, который едва не прорвал боевые линии монголов, не был поддержан другими князьями и окончился неудачей. Очень нестойкими в бою оказались половецкие войска: половцы не выдержали удара монгольской конницы и бежали, расстроив боевые порядки русских дружин. Сильнейший из русских князей Мстислав Киевский так и не вступил в бой со своим многочисленным и хорошо вооруженным полком; он бесславно погиб, сдавшись в плен окружившим его монголам. Русские потери были очень велики: в битве погибло 6 князей, а из простых воинов, по свидетельству летописцев, вернулся лишь каждый десятый; одних киевлян погибло 10 тысяч человек. Монгольская конница преследовала остатки русских дружин до Днепра 1.

- Монголо-татарское войско Субедея и Джебэ прошло, таким образом, через все половецкие степи, хорошо изучив театр военных действий, в Дешт-и-Кыпчак, куда был направлен впоследствии первый удар Батыя, и вплотную подходило к границам Южной Руси. По свидетельству Лаврентьевской летописи, монголы «придоша близь Руси идеже зовется валъ Половечьскыи» 2. При преследовании разбитых при Калке русских дружин монгольская конница заходила еще дальше и, по словам новгородского летописца, «татари же възвратишася от рекы Днепря» 3. Ипатьевская летопись добавляет, что монголы доходили «до Новагорода Стополчь-ского»4. Во время похода 1222—1223 гг. монголы непосредственно познакомились с русскими войсками и укреплениями русских городов, а от многочисленных пленных могли получить сведения о внутреннем положении русских княжеств, об условиях ведения военных действий в Северо-Восточной и Южной Руси в различное время года, о возможных силах противника и т. д Из Дешт-и-Кыпчак монголы проникли далеко в глубь Волжской Булгарии и после поражения от булгарских войск вернулись по степям Казахстана в Среднюю Азию, пройдя, таким образом, по пути будущего нашествия.

В конце 20-х годов XIII в. монголами были предприняты новые шаги по реализации плана завоевания Восточной Европы: на запад, в прикаспийские степи, был послан Субедей с 30-тысячным монгольским войском. Как сообщают персидские источники (Рашид-ад-Дин, «История Вассафа»), великий монгольский хан «отправил Кукдая и Субадая с 30 тысяч всадников в сторону Кыпчак, Саксин и Булгар» 5. Появление этого монгольского отряда на Яике зафиксировано русскими летописями под 1229 г.

Второй поход Субедея на запад имел не только разведовательный характер: Субедей покорял народы по будущему пути монгольских полчищ и готовил плацдарм для нашествия на Восточную Европу. Монгольское войско потеснило саксин 1 и половцев, занимавших прикаспийские степи, и сбило булгарские «сторожи» на Яике. Расширяя район завоевания, Субедей приступил к захвату башкирских земель. В 1229 г. монголы утвердились в юго-западной части Башкирии. Этим и ограничились успехи монголов в 1229 г.: для дальнейшего продвижения на запад требовались гораздо большие силы.

Следующий этап в монголо-татарском наступлении на Восточную Европу начался после курултая 1229 г. Новый великий князь хан Угедей направил на помощь отряду Субедея войска улуса Джучи. Рашид-ад-Дин сообщает, что Угедей «во исполнение указа, данного Чингиз-ханом на имя Джучи, поручил завоевание Северных стран членам его (Джучи. — В. К.) дома»2.

Намеченный курултаем 1229 г. поход на запад не был еще общемонгольским: осуществление его было поручено только военным силам улуса Джучи. Центральное место в плане завоеваний, намеченном курултаем, все еще занимала война в Китае, куда были направлены основные монгольские силы и даже отозван с Яика Субедей.

В начале 1230 г. войска улуса Джучи сконцентрировались в районе Яика, усилив действовавший здесь 30-тысячный монгольский отряд. Монголы перешли Яик и вторглись во владения половцев, в степи между Яиком и Нижней Волгой. По сообщению арабского историка «в 627 году (1230 г.) вспыхнуло пламя войны между татарами и кипчаками» 3. Продолжались нападения монголов и на башкирские земли4. С 1232 г. монголо-татары усилили наступление на Волжскую Булгарию; русские летописцы сообщают под этим годом, что в булгарские земли «придоша Татарове и зимоваша, не дошедше Великого града Болгарьскаго» 5. Военные действия в указанных направлениях продолжались и в 1233—1235 гг.

Наступление на Восточную Европу силами одного улуса Джучи не имело особого успеха. Башкирский народ продолжал сопротивление и подчинился монголам только после подхода к ним новых сил, в 1236 г. В Булгарип монголы были задержаны на оборонительных линиях булгар, на границе леса и степи, так и не сумев пробиться к богатым булгарским го-

родам. Только в прикаспийских степях монгольские отряды довольно далеко продвинулись на запад, потеснив половцев, и их передовые отряды проникли на правобережье Волги, близко подходили к землям аланов. Венгерские монахи, проезжавшие летом 1235 г. по Алании, «не нашли попутчиков, чтобы идти дальше, из-за боязни татар, которые по слухам были близко» *.

Невозможность силами одного улуса Джучи завоевать Восточную Европу вызвала новое обсуждение вопроса о походе на запад на курултае 1235 г. По свидетельству персидского историка Джувейни, на курултае «состоялось решение завладеть странами Булгара, Асов и Руси, которые находились по соседству становища Бату, не были еще покорены и гордились своей многочисленностью» 2. Курултай наметил общемонгольский поход на запад: «в помощь и подкрепление Бату» были посланы центрально-монгольские войска и большинство царевичей-«чингизидов» (Менгу-хан, Гуюк-хан, Бучек, Кулькан, Монкэ, Байдар, Тангут, Бюджик и др.). Для участия в походе был отозван из Китая Субедей, один из «четырех свирепых псов Чингиз-хана».

Всю зиму 1235—1236 гг. монголы в верховьях Иртыша и степях Северного Алтая готовились к большому походу на запад, а затем «все они двинулись весною бечиниля, т. е. года обезьяны, который приходится на месяц джумади II 633 г. (1236 г.), лето провели в пути, а осенью в пределах Булгара соединились с уругом Джучи» (Рашид-ад-Дин) 3.

По дороге к Волге монголо-татарами были подчинены башкирские племена, которые после пятнадцатилетнего сопротивления были вынуждены как «друзья и союзники» выделить вооруженные отряды в состав монгольского войска. Осенью 1236 г. монгольские войска, предназначенные для вторжения в Восточную Европу, сосредоточились в прикаспийских степях.

Первый удар объединенных монгольских сил был направлен против Волжской Булгарии. Впервые монголы проникли в Булгарию еще в начале 20-х годов XIII в., когда в булгарские земли вторглись войска Субедея и Джебэ. Арабский историк Ибн-аль-Асир сообщает, что монголы от Калки «направились в Булгар в конце 620 года» (1223 г.), однако встретили там сильное сопротивление. «Жители Булгара» при приближении татар «в нескольких местах устроили им засады, выступили против них, и, заманив их до тех пор, пока они зашли за место засад, напали на них с тыла». Сравнительно немногочисленное монгольское войско, к тому же сильно ослабленное схватками с русскими дружинами, было разбито («поял их меч со

всех сторон, и уцелели из них только немногие»); остатки монголов отступили '.

После этого неудачного похода монголы в течение нескольких лет не предпринимали против булгар активных военных действий. Только летом 1229 г., когда в прикаспийские степи было послано новое 30-тысячное монгольское войско во главе с Субедеем, они снова появились на булгарских рубежах и сбили булгарские «сторожи» на Яике («сторожеве Болгарьскыи прибегоша бьени от Татаръ близь рекы, еиже имя Яикъ»).

На этот раз опасность была вполне реальной, и булгары начали активно готовиться к отпору. Прежде всего необходимо было урегулировать отношения с Русью, так как булгары в начале XIII в. постоянно враждовали с владимиро-суздальскими князьями. Известны столкновения русских князей с булгарами из-за влияния на мордовские земли, походы булгар в глубь Северо-Восточной Руси с целью восстановления торгового пути на запад в 1207 и 1219 гг., во время которых булгары доходили до самого Устюга. В 1220 г. князь Святослав Всеволодович с муромскими князьями предпринял ответный поход на Булгары. Сильное русское войско проникло далеко в глубь булгарской территории, сожгло Ошел и несколько других булгарских городов. В 1221 г., как опорный пункт для выступления на Булгарию, был заложен Нижний Новгород. Отношения между русскими князьями и булгарами были весьма натянутыми. Частые стычки проходили в основном с перевесом русских.

В конце 20-х годов, в связи с ясно наметившейся опасностью монголо-татарского вторжения, правители Булгарии сделали ряд шагов к нормализации отношений с Русью. В 1229 г. «булгары, учиня мир, возили жита по Волге и Оке во все грады Руские и продавали и тем великую помочь сделали. Князь же болгарский прислал в дар великому князю Юрию 30 насадов с житами, которые князь великий принял с благодарением, а к нему послал сукна, парчи с золотом и сребром, кости рыбьи и другие изысчные весчи» 2. В 1229 г. по инициативе булгар было заключено перемирие с Русью. Никоновская летопись сообщает, что «Болгаре, глаголемии Казанци, прислаша къ великому князю Юрью Всеволодичю о миру, бе бо перемирье промежи ихъ на шесть летъ, а люди пленныа быша во обеихъ странахъ. И тако умиришися, и плененыя люди разпустиша» 3. В 1230 г. булгары сделали еще один шаг к нормализации отношений с Русью: во Владимир были с почестями перенесены останки русского монаха Авраамия, убитого год назад. Несомненно, такая политика булгарских князей была направлена на создание безопасного тыла для борьбы с новым опасным врагом —

монголо-татарами, появившимся на Яике и реально угрожавшим булгарским границам.

Другим подготовительным мероприятием для отражения готовящегося нашествия была консолидация внутренних сил Булгарии, объединение булгарских феодалов для совместной борьбы с монголами; на факт консолидации сил булгарских феодалов для отражения монголо-татарского нашествия указывает исследователь истории Волжской Булгарии А. П. Смирнов. Южная граница страны была укреплена. Археологические исследования А. П. Смирнова выявили целую систему оборонительных рубежей — валов, прикрывавших булгарские земли с юга и юго-востока. «Не имея сил оборонять далекую степную границу, — пишет А. П. Смирнов, — булгары решили создать укрепленные рубежи в лесах, где и выстроили вал, прикрывавший территорию Биляра и восточных районов государства» 2. Были усилены укрепления и во многих булгарских городах. В Булгаре, например, накануне вторжения монголо-татар были выкопаны новые рвы, усилены и расширены крепостные сооружения, возведены стены и башни из дубового леса. Венгерский монах Юлиан, побывавший в Булгарии накануне монголо-татарского вторжения, сообщает, что у булгар тогда было «40 весьма укрепленных замков», причем «в одном большом городе» насчитывалось «пятьдесят тысяч бойцов» 3.

В 1232 г. монголо-татары начали наступление на Волжскую Булгарию. Однако это наступление захлебнулось, натолкнувшись, на построенные булгарами оборонительные линии, и «объединенные силы булгарских князей» задержали на них монголо-татарское нашествие «на 3—4 года». Это был серьезный успех, но, как нам представляется, А. П. Смирнов несколько переоценивает силу сопротивления булгар и его роль в общей борьбе народов Восточной Европы против монголо-татарских завоевателей. Длительная задержка завоевателей «на границе леса и степи», на укрепленных линиях булгар объяснялась не столько особо «упорным» сопротивлением булгарских войск, сколько недостаточными силами самих монголо-татар в этот период нашествия. В 1230 г. началась война с половцами, которая отвлекла значительную часть сил завоевателей в другом направлении. На севере монголам продолжали оказывать успешное сопротивление башкирские племена. Против Булгарии могла быть выделена только часть и без того не особенно многочисленного монгольского войска: в начале 30-х годов XIII в. в прикаспийских степях действовали исключительно силы одного улуса Джучи (даже Субедей, один из лучших татарских полководцев, был в начале 30-х годов отозван в Китай). Когда же в 1236 г. на Булгарию были двинуты большие монгольские силы, она была молниеносно разгромлена. Восточные источники, довольно подробно сообщавшие о завоевании Булгарии, не упоминают ни о каких боях на оборонительных рубежах: видимо, они были прорваны без особого труда.

Осенью 1236 г. основные силы монголо-татар, пришедшие из Монголии, соединились с отрядами улуса Джучи «в пределах Булгара». Поздней осенью или в начале зимы 1236 г. («в ту зиму». — Рашид-ад-Дин) монголы начали завоевание Булгарии. «Toe же осени, — сообщает Лаврентьев-ская летопись, — придоша от восточные страны в Болгарьскую землю безбожнии Татари, и взяша славный Великыи город Болгарьскии и избиша оружьем от старца и до унаго и до сущаго младенца, и взяша товара мно-жство, а город ихъ пожгоша огнем, и всю землю ихъ плениша» '. О полном разгроме Булгарии сообщают и восточные источники. Рашид-ад-Дин пишет, что монголы «дошли до града Булгара Великого и до других областей его, разбили тамошнее войско и заставили их покориться». Джувейни добавляет, что «сначала они силой и штурмом взяли город Булгар, который известен в мире неприступностью местности и большой населенностью; для примера подобных им, жителей его частью убили, а частью пленили»2.

Волжская Булгария была страшно опустошена. Почти все ее города были разрушены (Булгар, Булар, Кернек, Жуконин, Сувар). Массовому опустошению подверглись и сельские местности. В бассейне рек Берды и Актая почти все поселения (13 городищ и 60 селищ), судя по археологическим материалам, были разрушены в первой половине XIII в., т. е. во время татарского погрома3.

К весне 1237 г. завоевание Волжской Булгарии было закончено. Большое монгольское войско во главе с Субедеем двинулось в прикаспийские степи, где продолжалась начавшаяся еще в 1230 г. война с половцами. По данным венгерского путешественника Юлиана, передовые татарские отряды уже летом 1235 г. доходили до земель аланов на правобережье Волги. Правобережье Волги и являлось, вероятно, плацдармом для вторжения в Детш-и-Кыпчак.

Первый удар весной 1237 г. был нанесен монголами кыпчакам (половцам) и аланам. С Нижней Волги завоеватели двинулись «облавой, и страну, которая попалась в нее, захватили, идя строями». Левый фланг «облавы», который шел вдоль берега Каспийского моря и далее по степям Северного Кавказа к устью Дона, составляли отряды Монкэ-хана и Гуюк-хана. Правый фланг «облавы», двигавшийся севернее, по половецким степям, составляли войска Менгу-хана. Монголо-татары широким фронтом («идя строями») прошли прикаспийские степи и соединились где-то в районе

  Нижнего Дона. Половцам и аланам был нанесен сильный удар. Рашид-ад-Дин сообщает, что во время этого похода монголы убили «Бачмана, который был из храбрейших тамошних вождей из общества Кыпчакского» я «Кагир-Укуле, из эмиров асов».

Война с аланами и половцами была затяжной и продолжалась до осени 1237 г. Во всяком случае, венгерский монах Юлиан, проезжавший осенью 1237 г. поблизости от границ Руси, застал войско, отправленное Батыем «к морю на всех команов» (половцев), еще в половецких степях.

Следующим этапом войны 1237 г. в Юго-Восточной Европе был удар на буртасов, мокшу и мордву. После описания похода на кыпчаков и аланов Рашид-ад-Дин сообщает, что «сыновья Джучи: Бату, Орда, Берке, внук Чегатая — Бури, и сын Чингиз-хана — Кулькан, занялись войной с Мокшей, Буртасами, Аржанами и в короткое время завладели ими» 1. Судя по именам участвовавших в походе ханов, это была другая часть монгольского войска (на юге с аланами и половцами воевали Менгу, Гуюк и Монкэ).

Наступление на мокшу, буртасов и мордву могло происходить одновременно или несколько позднее похода в прикаспийские степи. Видимо," победу над этими народами имел в виду Юлиан, когда писал о разгроме монголами «пяти величайших языческих царств» — «Булгарии», «Меровии», «Фасхии» и «царства Морданов» 2. Покорение мордовских земель, а также земли буртасов и арджанов закончилось осенью 1237 г.

Поход 1237 г. имел целью подготовить плацдарм для нашествия на Северо-Восточную Русь. Монголы нанесли сильный удар половцам и аланам, оттеснив половецкие кочевья на запад, за Дон, и завоевали земли буртасов, мокши и мордвы. Осенью 1237 г. монголо-татарские отряды начали концентрироваться для зимнего похода на Северо-Восточную Русь. Огромное монгольское войско стало на русских рубежах.

 

II. ВООРУЖЕННЫЕ СИЛЫ МОНГОЛО-ТАТАР И РУССКИХ КНЯЖЕСТВ НАКАНУНЕ НАШЕСТВИЯ БАТЫЯ НА РУСЬ

1

Вопрос о численности монгольского войска во время похода на Во­сточную Европу является одним из наименее ясных вопросов истории нашествия. Отсутствие прямых указаний источников, заслуживающих доверия, приводило к произвольному определению численности армии Батыя различными историками. Единственно в чем сходились исследователи — в признании огромной численности полчищ Батыя.

Большинством русских дореволюционных историков численность ор­ды, которую вел Батый для завоевания Руси, определялась в 300 тысяч человек, а вместе с отрядами народов, покоренных при движении монголов к Волге — даже в полмиллиона '. Советские историки специально не зани­мались вопросом о численности армии Батыя. Они или ориентировались на традиционную в русской историографии цифру в 300 тысяч человек, или ограничивались простой констатацией факта, что монгольское войско было весьма многочисленным 2.

Источники скупо и неопределенно говорят о численности войска монголо-татар. Русские летописцы ограничиваются указанием, что монго­лы наступали «в силе тяжце», «бесчислена множество, яко прузи траву поедающе». Примерно так же говорят о войске Батыя и армянские источ­ники. Записки европейцев — современников нашествия дают совершенно фантастические цифры. Плано Карпини, например, определяет числен­ность войска Батыя, осаждавшего Киев, в 600 тыс. человек; венгерский летописец Симон утверждает, что в Венгрию с Батыем вторглось «500 ты­сяч вооруженных» 3.

Сильно преувеличивают численность армии монголов и восточ­ные авторы. Однако примерно установить численность армии Ба­тыя перед вторжением в Восточную Европу все-таки можно, привлекая свидетельства персидского историка Рашид-ад-Дина, близкого к монголь­ской ставке и имевшего, видимо, доступ к документам монгольской импе­раторской канцелярии, а также различные косвенные данные.

В первом томе «Сборника летописей» Рашид-ад-Дина приводится по­дробный перечень собственно монгольских войск, оставшихся после смерти Чингиз-хана и разделенных им между его наследниками. Всего Чин­гиз-ханом было распределено между «сыновьями, братьями и племянника­ми» монгольское войско в «сто двадцать девять тысяч человек» 4. Подроб­ный перечень монгольских войск, разделение их по тысячам и даже сот­ням, с указанием имен и родословных военачальников, список наследников и степень их родства с великим ханом, — все это свидетельствует о доку­ментальном характере сведений Рашид-ад-Дина. Свидетельство Рашид-ад-Дина в известной степени подтверждается и другим заслуживающим до­верия источником — монгольской феодальной хроникой XIII в. Таким об-

разом, при определении численности армии Батыя можно, видимо, исходить из этих данных.

В походе Батыя на Русь, по свидетельствам Рашид-ад-Дина и Джу-вейни, участвовали следующие царевичи-чингизиды: Бату, Бури, Орда, Шибан, Тангут, Кадан, Кулькан, Монкэ, Бюджик, Байдар, Менгу, Бучек и Гуюк.

По завещанию Чингиз-хана «царевичам», участвовавшим в походе, было выделено примерно 40—45 тысяч собственно монгольского войска. Но численность армии Батыя не ограничивалась, конечно, этой цифрой. Во время походов монголы постоянно включали в свое войско отряды поко­ренных народов, пополняя ими монгольские «сотни» и даже создавая из них особые корпуса '. Удельный вес собственно монгольских отрядов в этой разноплеменной орде определить трудно. Плано Карпини писал, что в 40-х годах XIII в. в армии Батыя монголов насчитывалось примерно '/4 (160 тысяч монголов и до 450 тысяч воинов из покоренных народов). Можно предположить, что накануне нашествия на Восточную Европу монголов было несколько больше, до '/з, так как впоследствии в состав полчищ Батыя влилось большое количество аланов, кыпчаков и булгар. Исходя из этого соотношения общую численность войска Батыя накануне нашествия можно весьма приблизительно определить в 120—140 тысяч воинов.

Эти цифры подтверждаются рядом косвенных данных. Обычно ханы-«чингизиды» командовали в походе «туменом», т. е. отрядом из 10 тысяч всадников. Так было, например, во время похода монгольского хана Хулагу на Багдад: армянский источник перечисляет «7 ханских сыновей, каж­дый с туменом войска» 2. В походе Батыя на Восточную Европу участво­вали 12—14 ханов-«чингизидов», которые могли вести за собой 12—14 туменов войска, т. е. опять же 120—140 тысяч воинов. Наконец, силы улуса Джучи, даже с приданными для похода центрально-монгольскими войска­ми, вряд ли могли превышать объединенное войско Чингиз-хана перед вторжением в Среднюю Азию, численность которого различные историки определяют в пределах от 120 до 200 тысяч человек.

Итак, считать, что в монгольской армии перед вторжением ее в Во­сточную Европу было 300 тысяч человек (не говоря уже о полумиллионе), как нам представляется, нельзя. 120—140 тысяч человек, о которых гово­рят источники, — это огромная по тому времени армия. В условиях XIII в., когда войско в несколько тысяч человек представляло значительную силу, больше которой не могли выставить отдельные феодальные княжества и

города', более чем стотысячная армия монголов, объединенная единым командованием, обладавшая хорошими боевыми качествами и опытом военных действий большими конными массами, обеспечивала Батыю подавляющее превосходство над феодальными ополчениями и немногочисленными дружинами русских князей.

О тактике и вооружении монголов говорится в ряде специальных ра­бот военных историков и соответствующих разделах общих исторических трудов. Не повторяя их, ограничимся только основными моментами, необходимыми для объяснения военных действий монголов во время нашест­вия Батыя на Русь.

Ф. Энгельс относит монгольские войска к «подвижной, легкой конни­це Востока» и пишет о ее превосходстве над тяжелой рыцарской конни­цей 2. Из сущности армии монголов как «легкой, подвижной конницы» вы­текали особенности ее тактики и приемов ведения боя.

Тактика монголов носила ярко выраженный наступательный харак­тер. Монголы стремились наносить внезапные удары по захваченному врасплох противнику, дезорганизовать и внести разобщенность в его ряды, прибегая для этого как к чисто военным, так и к дипломатическим сред­ствам. Монголы по возможности избегали больших фронтальных сраже­ний, разбивая противника по частям, изматывая его непрерывными стыч­ками и внезапными нападениями.

Вторжению обычно предшествовала тщательная разведка и диплома­тическая подготовка, направленная к изоляции противника и раздуванию внутренних усобиц. Затем происходило скрытое сосредоточение монголь­ских войск у границы. Вторжение в неприятельскую страну начиналось обычно с разных сторон, отдельными отрядами, направлявшимися, как правило, к одному заранее замеченному пункту. Стремясь прежде всего уничтожить живую силу противника и лишить его возможности пополнять войско, монголы проникали в глубь страны, опустошая все на своем пути, истребляли жителей и угоняли стада. Против крепостей и укрепленных городов выставлялись наблюдательные отряды, опустошавшие окрестно­сти и занимавшиеся подготовкой к осаде.

С приближением неприятельской армии отдельные отряды монголов быстро собирались и старались нанести удар всеми силами, неожиданно и по возможности до полного сосредоточения сил противника. Для боя мон­голы строились в несколько линий, имея в резерве тяжелую монгольскую конницу, а в передних рядах — формирования из покоренных народов и

легкие войска. Бой начинался метанием стрел, которыми монголы стре­мились внести замешательство в ряды противника. В рукопашном бою легкая конница оказывалась в невыгодном положении, и к нему монголы прибегали в редких случаях. Они прежде всего стремились внезапными ударами прорвать фронт противника, разделить его на части, широко при­меняя охваты флангов, фланговые и тыловые удары.

Сильной стороной монгольской армии было непрерывное руководство боем. Ханы, темники и тысячники не бились вместе с рядовыми воинами, а находились позади строя, на возвышенных местах, направляя движение войск флагами, световыми и дымовыми сигналами, соответствующими сиг­налами труб и барабанов.

Тактике монголов соответствовало их вооружение. Монгольский во­ин — это всадник, подвижный и быстрый, способный к большим перехо­дам и внезапным нападениям. По свидетельствам современников, даже масса монгольских войск в случае необходимости могла совершить суточ­ные переходы до 80 верст !. Основным оружием монголов были лук и стре­лы, которые имел каждый воин. Кроме того, в состав вооружения воина входили топор и веревка для перетаскивания осадных машин. Весьма рас­пространенным оружием были копье, часто с крючком для стаскивания противника с коня, и щиты. Сабли и тяжелое защитное вооружение имела только часть войска, прежде всего начальствующий состав и тяжелая кон­ница, состоявшая из собственно монголов. Удар тяжелой монгольской кон­ницы обычно решал исход боя.

Монголы могли совершать длительные переходы, не пополняя запа­сов воды и пищи. Сушеное мясо, «крут» (высушенный на солнце сыр), ко­торые имели в определенном количестве все воины, а также стада, посте­пенно перегонявшиеся вслед за войском, обеспечивали монголов продо­вольствием даже при продолжительном движении по пустынной или разоренной войной местности.

В исторической литературе тактику монголов иногда определяли как «тактику кочевников» и противопоставляли ей более передовое военное ис­кусство «оседлых народов» (М. Иванин, Н. Голицин). Это не совсем пра­вильно, если говорить о тактике монголо-татар последних лет жизни Чингиз-хана или времени нашествия Батыя на Восточную Европу. Конеч­но, тактические приемы монгольской конницы носили черты, типичные для кочевых народов, но этим не ограничивалось военное искусство мон­голо-татар. Монголы переняли от китайцев многие приемы ведения войны, в первую очередь приемы осады городов, что выходило за пределы «такти­ки кочевников». Для монголов было характерно использование всех совре­менных им средств осадной техники (тараны, метательные машины,

«греческий огонь» и т. д.), причем в самых широких масштабах. Многочис­ленные китайские и персидские инженеры, постоянно находившиеся в монгольской армии, обеспечивали завоевателей достаточным количеством осадных машин. Как сообщал Д'Оссон, при осаде города Нишабура в Сред­ней Азии монголы использовали 3000 баллист, 300 катапульт, 700 машин для метания горшков с нефтью, 400 лестниц, 2500 возов камней '. О массо­вом применении монголами осадных машин неоднократно сообщают ки­тайские (Юань-ши), персидские (Рашид-ад-Дин, Джувейни) и армянские («История Киракоса») источники, а также свидетельства современников-европейцев (Плано Карпини, Марко Поло).

Необходимо отметить еще одну сторону военного искусства монго­лов — тщательную разведку будущего театра военных действий. Прежде чем начинать войну, монголы проводили глубокую стратегическую раз­ведку, выясняли внутреннее положение и военные силы страны, устанав­ливали тайные связи, старались привлечь на свою сторону недовольных и разъединить силы противника. В составе монгольского войска имелись специальные должностные лица, «юртджи», которые занимались военной разведкой и изучением театра военных действий. В их обязанности входи­ло: располагать зимние и летние кочевья, в походах назначать места сто­янок, знать пути движения войска, состояние дорог, запасы продовольст­вия и воды.

Разведка будущего театра военных действий велась самыми различ­ными методами и часто задолго до начала войны. Очень действенным ме­тодом разведки были рекогносцировочные походы. За 14 лет до нашест­вия Батыя далеко на запад проникло войско Субедея и Джебэ, которое, по существу, прошло будущей дорогой завоевания и собрало сведения о стра­нах Восточной Европы. Весьма важным источником информации о сосед­них странах были посольства. Нам известно о татарском посольстве, про­ходившем через Русь как раз накануне нашествия: венгерский миссионер XIII в. Юлиан сообщает, что татарские послы пытались пройти через Русь к венгерскому королю Беле IV, но были задержаны великим князем Юри­ем Всеволодовичем в Суздале. Из послания, отобранного у татарских пос­лов и переведенного Юлианом, известно, что это было далеко не первое по­сольство татар на запад: «В тридцатый раз отправляю к тебе послов» 2, — писал Батый королю Беле.

Еще одним источником военной информации были купцы, посещав­шие интересующие монголов страны с торговыми караванами. Известно, что в Средней Азии и странах Закавказья монголы стремились привлечь на свою сторону купечество, связанное с транзитной торговлей. Карава­ны из Средней Азии постоянно ходили в Волжскую Булгарию и далее в

русские княжества, доставляя монголам ценные сведения. Среди монголов были люди, отлично знавшие языки, неоднократно ездившие с поручения­ми в соседние страны. Юлиан сообщает, например, что во время поездки по Восточной Европе он лично встретил «посла татарского вождя, кото­рый знал венгерский, русский, тевтонский, куманский, серацинский и та­тарский языки» '.

После многолетней разведки монголо-татары хорошо знали положе­ние в русских княжествах и особенности театра военных действий в Севе­ро-Восточной Руси. Именно этим можно объяснить выбор зимы как наи­более подходящего времени для нападения на Северо-Восточную Русь. Венгерский монах Юлиан, проходивший поблизости от южных рубежей русских княжеств осенью 1237 г., специально отмечал, что татары «ждут того, чтобы земля, реки и болота с наступлением зимы замерзли, после чего всему множеству татар легко будет разгромить всю Русь, страну Русских» 2.

Хорошо знал Батый и о государствах Центральной Европы, например о Венгрии. Угрожая венгерскому королю Беле IV, он писал: «Ты же, живя в домах, имеешь замки и города, как тебе избежать руки моей?»

Направление походов монголо-татар при нашествии на Русь по удоб­ным путям сообщения, хорошо спланированные обходы и фланговые удары, грандиозные «облавы», захватывающие тысячекилометровые пространства и сходящиеся в одной точке, — все это можно объяс­нить только хорошим знакомством завоевателей с театром военных дей­ствий.

Какие силы могла противопоставить феодальная Русь полуторастотысячной монгольской армии?

Русские летописи не содержат цифр общей численности русских войск накануне нашествия Батыя. С. М. Соловьев считает, что Северная Русь с областями Новгородской, Ростовской с Белоозером, Муромской и Рязан­ской могла выставить в случае военной опасности 50 тысяч воинов; «при­мерно столько же могла выставить и Южная Русь» 3, т. е. всего примерно 100 тысяч воинов. Советский военный историк А. А. Строков отмечает, что «при исключительной опасности Русь могла выставить и более 100 тыс. человек» 4.

Но не только недостаточная численность русских войск предопредели­ла поражение в войне с монголо-татарскими завоевателями. Основным фактором, обусловившим военную слабость Руси, была феодальная раздробленность и связанный с ней феодальный характер русских вооружен­ных сил. Дружины князей и городов были разбросаны по огромной терри­тории, фактически не связаны друг с другом, и концентрация сколько-ни­будь значительных сил встречала большие трудности. Феодальная раздробленность Руси позволила многочисленной и объединенной единым командованием монгольской армии по частям разбивать разрозненные рус­ские рати.

В исторической литературе сложилось представление о вооруженных силах русских княжеств как о войске, превосходящем монгольскую кон­ницу по вооружению, тактическим приемам и боевому строю. С этим нельзя не согласиться, если речь идет о княжеских дружинах. Действи­тельно, русские княжеские дружины были по тому времени превосходным войском. Вооружение русских дружинников, как наступательное, так и обо­ронительное, славилось далеко за пределами Руси. Массовым было при­менение тяжелых доспехов — кольчуг и «броней». Даже такой далеко не перворазрядный князь, как Юрий Владимирович Белозерский, мог выста­вить, по свидетельству летописца, «тысящу бронникъ дружины Белозерь-ские» '. Летописи полны рассказами о сложных тактических планах, ис­кусных походах и засадах русских княжеских дружин.

Но ограничиться при оценке вооруженных сил Руси в середине XIII в. только констатацией факта высокого военного искусства и вооружения русских княжеских дружин, — значит рассматривать явление односторон­не. При всех своих превосходных боевых качествах княжеские дружины обычно не превышали несколько сот человек. Если такой численности и было достаточно для междоусобных войн, то для организованной обороны всей страны от сильного врага этого было мало. Кроме того, даже такой превосходный боевой материал, как княжеские дружины, в силу феодаль­ного характера русских войск, был мало пригоден к действиям большими массами, под единым командованием, по единому плану. Феодальный ха­рактер княжеских дружин даже в случае концентрации значительных сил снижал боевую ценность армии. Так было, например, в сражении при реке Калке, когда русские княжеские дружины не смогли добиться успеха, не­смотря на численное превосходство.

Если княжеские дружины можно считать войском, превосходящим по вооружению монгольскую конницу, то об основной, наиболее многочис­ленной части русских вооруженных сил — городских и сельских ополче­ниях, которые набирались в момент наибольшей опасности, — этого ска­зать нельзя. Прежде всего, ополчение уступало кочевникам в вооружении. А. В. Арциховский показал на материалах раскопок курганов в Ленинградской области, что в погребениях сельского населения — основного контингента, из которого набиралось ополчение, — «меч, оружие профессионального

воина, встречается очень редко»; то же самое касалось тяжелого защитного вооружения. Обычным оружием смердов и горожан были топоры («плебейское оружие»), рогатины, реже — копья1. Уступая тата­рам в качестве вооружения, спешно набранное из крестьян и горожан фео­дальное ополчение, безусловно, уступало монгольской коннице и в умении владеть оружием.

Не могли быть непреодолимым препятствием для монголо-татарских завоевателей и укрепления русских городов. Прежде всего, русские города XIII в. имели сравнительно немногочисленное население. По подсчетам М. Н. Тихомирова, наиболее крупные из них (Новгород, Чернигов, оба Владимира, Галич, Киев) насчитывали по 20—30 тысяч жителей и могли выставить в случае большой опасности 3—5 тысяч воинов; Ростов, Суздаль, Рязань, Переяславль-Русский были еще меньше, а «численность населения других городов редко превышала 1000 человек» 2. Если вспомнить, что монголы успешно штурмовали крупные города Средней азии и Китая, насчитывавшие десятки и сотни тысяч жителей, приходится признать, что исход борьбы даже для больших русских городов был в значительной степени предрешен. Укрепления русских  городов,  в  основном  деревянные, усиленные валами, рвами и естественными препятствиями (крутые берега рек, болота и т. д.), неплохо служили для обороны во время феодальных  усобиц. По мнению П. А. Раппопорта и В. В. Косточкина, до середины XIII в. они были в основном приспособлены к осаде, носившей пассивный характер «облежания», и только накануне нашествия Батыя стали переходить к противодействию активной осаде с применением осадных машин.

       К моменту монгольского нашествия русские города еще не накопили опыта борьбы с активной осадой, не были созданы специальные системы укрепле­ний, способные противостоять штурму с массовым применением осадной техники3. На это же обращает внимание и М. Г. Рабинович, который пи­шет, что до нашествия Батыя на Руси почти не применялись осадные машины   и   массовое   применение осадной техники против не приспособленных к этому русских городов дало решающее преимущество завоева­телям 4.

                При большом численном превосходстве полчищ монголо-татар и феодальном характере русских вооруженных сил длительное и упорное сопротивление русских княжеств нашествию Батыя можно объяснить только огромным героизмом русского народа, любовью к Родине горожан и крестьян русской земли.

 

III. НАШЕСТВИЕ БАТЫЯ НА СЕВЕРО-ВОСТОЧНУЮ РУСЬ (ОСЕНЬ 1237 —ВЕСНА 1238 г.)

1

Осенью 1237 г. монголо-татары начали подготовку к зимнему походу на Северо-Восточную Русь. Рашид-ад-Дин сообщает, что «осенью упомя­нутого года (1237) все даходившиеся там (в Дешт-и-Кыпчак. — В. К.) царевичи устроили курултай и, по общему соглашению, пошли войной на русских». На этом курултае присутствовали как монгольские ханы, гро­мившие земли буртасов, мокши и мордвы, так и ханы, воевавшие на юге с половцами и аланами (Менгу, Гуюк и Монкэ). Для похода на Северо-Вос­точную Русь собрались все силы монголо-татар.

- Источники дают возможность примерно установить районы концент­рации монголов для похода на русские княжества. В одном письме-донесе­нии (осень 1237 г.) венгерского монаха Юлиана сообщается, что монголы разделили «все войска, идущие в западные страны» на несколько частей: «одна часть у реки Этиль на границах Руси с восточного края подступила к Суздалю. Другая же часть в южном направлении уже нападала на гра­ницы Рязани, другого русского княжества. Третья часть остановилась про­тив реки Дона, близь замка Воронеж, также княжества русских» 2.

Стоянка монголо-татар «близь замка Воронеж» косвенно подтвержда­ется русским летописцем. Согласно Тверской летописи, Батый до вторже­ния в пределы Рязанского княжества «зимоваша... подъ Черным лесомъ, и оттоле приидоша безвестно на Рязаньскую землю лесомъ» 3. «Темные бо­ры», которые были отлично известны летописцам и представляли собой за­метные ориентиры в степях, южнее границ Рязанского княжества встреча­лись только в пойме реки Воронеж или в междуречье Воронежа и Дона. Именно там, по нашему мнению, находился «Черный лес», под которым долго стояли (даже «зимовали») монголы перед походом на Северо-Вос­точную Русь.

Низовья реки Воронежа стали осенью 1237 г. местом сосредоточения монгольских войск. Сюда подходили монгольские отряды, закончившие войну с половцами и аланами. Возможно, одновременно другая часть мон­голов (как сообщает Юлиан) собирались восточнее, на границах Рязанско­го княжества, и впоследствии соединялась с группировкой, двигавшейся от Воронежа. Сообщение о концентрации монгольских войск на Волге, на суздальских рубежах, вызывает большие сомнения, так как русские летописцы ничего не сообщают о появлении монголо-татар с этой стороны; возможно, на северных границах Булгарии находились просто сторожевые монгольские заставы.

В исторической литературе высказывается .мнение о неожиданности нападения монголов на русские княжества, Этим в известной степени объясняется крайняя несогласованность действий русских князей по организации обороны Между тем источники свидетельствуют о другом: русские князья (по крайней мере, владимирские и рязанские) хорошо знали о под­готавливаемом нашествии.

Сведения о первом после Калки появлении монголо-татар на границах Восточной Европы дошли до Руси через Булгарию и под 1229 г. записаны во многих руских летописях. Знали на Руси и о военных действиях в Бул­гарии в 1232 г., когда монголы «зимоваша, не дошедше Великого града Болгарьского». Под 1236 г. все русские летописи сообщают о разгроме Волжской Булгарии. Владимирский великий князь Юрий Всеволодович должен был знать о готовящемся нашествии больше других: именно в его владения был направлен основной поток беженцев из разгромленного мон­голами Поволжья '. Известно было владимирскому князю о готовящемся походе и от татарских послов, неоднократно проезжавших через русские княжества на запад. В частности, накануне нашествия в 1237 г., как уже отмечалось, татарские послы, «проезжая через землю Суздальскую», были захвачены великим князем вместе с их посланием к венгерскому королю Беле IV.

На Руси знали не только о самом факте подготовки нашествия, но и об общих целях монгольского наступления. Юлиан сообщает, что «князь суздальский передал словесно через меня королю венгерскому, что тата­ры днем и ночью совещаются, как бы прийти и захватить королевство венгров-христиан» 2, и что у татар «есть намерение идти на завоевание Рима и дальнейшего».

Сведения, передаваемые многочисленными беженцами, позволяли русским князьям знать даже детали готовящегося нашествия. Приведенное выше (см. стр. 82) сообщение Юлиана с сосредоточении монгольского вой­ска на русских рубежах было получено венгерским монахом от русских и болгарских беженцев («как передавали нам словесно сами русские, венг­ры и болгары, бежавшие от татар»).

1 В. Н. Татищев сообщает, что булгары, спасаясь от татарского погрома, «при­шли в Русь и просили, чтобы им дать место. Князь же, великий Юрий вельми рад сему был и повелел их развести по городам около Волги и в другие» (Татищев, III, 230). Юлиан указывал, что в 1237 г. через суздальскую землю проходили «бежавшие перед лицом татар венгры-язычники» (башкиры. — В. К.). (Юлиан, 89.)

2 Кроме «венгров-христиан», населявших территорию нынешней   Венгрии,   из­вестны «венгры-язычники», предки переселившихся   на   запад   кочевников-мадьяр. В XIII в. «венгры-язычники» жили в Приуралье и имели общий язык со своими западныыи одноплеменниками (по сообщению Юлиана).

Даже если допустить, что наступление монголо-татар именно зимой было определенной тактической внезапностью для русских князей, привыкших к осенним набегам половцев, то ни о какой стратегической внезапности не могло быть и речи: русские князья давно знали о подготовке нашествия и располагали определенными сведениями о противнике. В. Н. Татищев, основываясь, видимо, на каком-то не сохранившемся источнике, прямо пишет, что после разгрома Волжской Булгарии и появления на Ру­си беженцев-булгар «тогда многие советовали» великому князю Юрию Всеволодовичу «чтоб городы крепить и со всеми князи согласиться к сопротив­лению, ежели оные нечестивые татара придут на землю его, но он, надеялся на силу свою, яко и прежде, оное презрил» '.

В начале зимы монголо-татары от «замка Воронеж» двинулись вдоль восточного края лесов, протянувшихся в пойме реки Воронеж, к границам Рязанского княжества. По этому пути, прикрытому лесами от рязанских сторожевых постов на правом берегу реки Воронеж, монголо-татары «безвестно» прошли к среднему течению Лесного и Польного Воронежа, где и были замечены рязанскими дозорными; с этого момента они попали в по­ле зрения русских летописцев. Сюда же подошла другая группировка монголов, отмеченная Юлианом «у пределов Рязанских». Только соединением двух монголо-татарских ратей и необходимостью в связи с этим уст­ройства войск можно объяснить неожиданную и, видимо, довольно продолжительную стоянку «на Онузе», отмеченную летописцами.

Место стоянки «на Онузе» можно предположить в районе среднего течения рек Лесной и Польный Воронеж, возможно, между ними, против широкого (15—20 км) прохода в массиве лесов, тянувшихся дальше по Лесному Воронежу. Через этот проход в лесах татарская конница могла вырваться на просторы Рязанского княжества, пройти на притоки реки Прони и далее на Рязань.

В освещении событий завоевания монголами Рязанского княжества в исторической литературе нет достаточной ясности. Часть исследователей (Д. Иловайский, Д. И. Троицкий, в советской историографии — В. Т. Пашуто) полагают, что рязанские князья строго придерживались оборони­тельного плана войны и сразу «затворились в градах». Другие историки (М. Иванин, Н. Голицин, в советской историографии — Е. А. Разин) до­пускали, что осаде Рязани предшествовало большое сражение на рубежах Рязанской земли. Действительно, свидетельства летописцев об этом этапе нашествия Батыя очень противоречивы. Лаврентьевская летопись просто указывает, что монголо-татары «почаша воевати Рязаньскую землю и пленоваху и до Проньска, попленивше Рязань весь и пожгоша» 2. Еще лако-

       ничнее свидетельство Ипатьевской летописи: «придоша безбожнии Измалтяне... и взяша град Рязань копьемъ» 4. Однако Никоновская летопись, более подробно сообщающая о завоевании монголо-татарами Рязанской земли, прямо утверждает, что «князи же Рязаньстии и Муромстии и Пронстии исщедъше противу безбожнымъ и сотвориша съ ними брань и бысть сечя зла» 2. О том, что рязанские дружины не «затворились в горо­дах», а вышли навстречу Батыю и «сретоша его близ предел Рязанских», сообщает и «Повесть о разорении Рязани Батыем», довольно подробно из­лагавшая события этого этапа нашествия3. «Резвецы и удальцы Рязан­ские» не спрятались от страшных степных завоевателей за городскими стенами, а грудью встретили монголо-татарские полчища в чистом поле, на рубежах своей родной земли.

Поход Батыя на Рязанское княжество представляется так: монголо-татары с двух сторон, от низовьев реки Воронежа и от южных границ Рязанского княжества, подошли в начале зимы 1237 г. к среднему течению Лесного и Польного Воронежа и «ста на Онузе станом». Отсюда Батый направил к Юрию Рязанскому посольство с требованием покорности и дани («десятины во всем»). Суздальский летописец сообщает, что завоеватели «сташа первое станомъ ту Онузе... и оттоле послаша послы своя, жену чародеицу и два мужа с нею ко княземъ Рязаньскимъ, прося оу нихъ десятины во всем» 4. Далее летописцы сообщают о большом совете рязанских князей, на котором присутствовали великий князь рязанский Юрий, князья муромские, пронские и «прочие князья местные и бояре и воеводы,  и начала совещевати». В. Н. Татищев приводит красочные речи послов и ответы русских князей, которые заявили: «Мы хотим честь свою оружием или смертью сохранить»5. Навряд ли эти данные заслуживают полного доверия. Еще Н. М. Карамзин в свое время писал, что «Татищев вымыслил  речи послов татарских, князей Олега, Юрия и других» 6. Видимо, рязанские князья были гораздо осторожнее и даже разрешили татарским послам   поехать во Владимир, а к Батыю было отправлено ответное посольство во главе с князем Федором Юрьевичем «с дары и молениями великими, чтобы  не воевал Рязанския земли». Одновременно к великому князю Юрию Всеволодовичу во Владимир и в Чернигов были отправлены рязанские послы с просьбой о помощи 7. Рязанское войско двинулось к реке Воронежу, чтобы усилить гарнизоны на укрепленных линиях и не пустить татар в глубь Рязанской земли. Однако дойти до Воронежа рязанские дружины не успе­ли. Батый, перебив посольство князя Федора, стремительно вторгся в пре­делы Рязанского княжества. Где-то «у предел Рязанских» произошла бит­ва объединенного рязанского войска с полчищами Батыя. Сражение, в котором участвовали рязанские, муромские и пронские дружины, было упорным и кровопролитным. «Едва одолеша их сильные полки татар-скиа», — отмечает автор «Повести о разорении Рязани Батыем» 1.

После разгрома рязанских дружин монголо-татары быстро двинулись в глубь Рязанского княжества. Они пересекли «Половецкое поле», безлес­ное пространство между Рановой и Пронью, и пошли вниз по реке Прони, разрушая пронские города. «Начаша воевати землю Рязаньскую и плениша ю до Проньска», — отмечает летописец. Автор «Повести о разорении Рязани Батыем» сообщает о страшном разгроме Рязанской земли и гибели пронских городов: «Град Пронск и град Бель и Ижеславец разори до ос­нования» 2. Ижеславец после «Батыева погрома» вообще прекратил суще­ствование: археологический материал, обнаруженный на городище древне­го Ижеславца, целиком укладывается в хронологические рамки XI— XIII вв.3. Уцелели только северо-восточные лесные районы Рязанского княжества, которые подверглись опустошению в 1239 г. во время похода татар на Муром.

После разгрома городов на Прони монголо-татары двинулись к Ря­зани. Город Рязань, столица большого и сильного княжества, был хорошо укреплен. С трех сторон Старую Рязань окружали валы и рвы, а четвер­тая сторона была прикрыта природной крутизной речного берега. Валы Старой Рязани были мощным сооружением и достигали высоты 9—10 л* (при ширине у основания 23—24 м); рвы имели до 8 м глубины. Кроме внешнего вала, в Старой Рязани был и внутренний вал, который тоже мог стать прикрытием обороняющихся. Мощные деревянные стены, рубленые торасами, дополняли картину укреплений города.

16 декабря монголо-татары подошли к Рязани. После короткого боя на подступах к городу полчища Батыя «отступиша град Рязань и острогромъ оградиша» 4. Осада началась.

Рязань осадили объединенные силы монголо-татар во главе с самим Батыем. Рашид-ад-Дин в «Истории Угедей-каана» пишет, что «Бату, Орда, Гуюк-хан, Менгу-хан, Кулькан, Кадан и Бури сообща (курсив мой. — В. К.) осадили город Арпан (Рязань) 5.

После возведения «острога» вокруг города начался приступ. Монголо-татары непрерывно бросали на стены свежие силы, изматывая осажден­ных. «Повесть о разорении Рязани Батыем» сообщает, что «Батыево бо войско переменишася, а гражане непрестанно бьяшеся». На шестой день осады начался решительный штурм Рязани. «В шестой день рано, — пи­шет автор «Повести...», — придоша погании ко граду, овии с огнем, а инии с топоры, а инии с пороки, и с токмачи, и лестницами, п взяша град Ря­зань месяца декабря в 21 день» 1. О том, что город не сдался, а был «взят копьемъ», сообщает и южнорусский летописец2. Город был подвергнут страшному разгрому. «Татарове же взяша град Рязань... и пожгоша весь и князя их Юрья оубиша и княгиню его, а иных же емше мужей и жены и дети и черньца и черниць и ерея, овых рассекаху мечи, а других стрела­ми стреляхуть», — так рисует суздальский летописец трагическую карти­ну гибели Рязани 3. «Множество мертвых лежаша, и град разорен, земля пуста, церкви пожжены..., только дым и земля и пепел», — пишет автор «Повести...» о состоянии города после нашествия Батыя 4.

Свидетельства письменных источников о разрушении Рязани полно­стью подтверждаются археологическими материалами. Раскопки А. Л. Монгайта в Старой Рязани обнаружили слой пепла, который покрывал почти всю территорию городища; под обломками сгоревших построек покоились трупы жителей Рязани и их имущество. В восточной части Северного горо­дища раскопано кладбище жертв татарского погрома. Многие костяки но­сят следы насильственной смерти: черепа пробиты стрелами, на костях следы ударов острым оружием (мечом), в позвоночнике одного из скелетов застряла ромбовидная стрела татарского типа. А. Л. Монгайт датирует захоронения со следами насильственной смерти временем татарского по­грома 5.

Разграбив Рязань, монголо-татары двинулись вверх по реке Оке к Ко­ломне, разрушая рязанские приокские города: Ожск, Ольгов, Переяславль-Рязанский, Борисов-Глебов. Ко времени похода монголо-татар к Коломне относится известное народное сказание об Евпатии Коловрате, который с отрядом в 1700 воинов пришел из Чернигова и напал на монголо-татарское войско.

Время подхода войск Батыя к Коломне неизвестно. Москва, по данным В. Н. Татищева, была взята монголо-татарами 20 января 1238 г., но по сви­детельству Рашид-ад-Дина, монголы осаждали ее 5 дней, т. е. они могли подойти к Москве 15 января, при расстоянии от Рязани до Москвы примерно 250 км. Если принять во внимание, что от Рязани до Коломны 140 км, при­чем монголо-татары неизбежно должны были задерживаться для взятия приокских рязанских городов, то под Коломной они были, вероятно, не раньше 10 января 1238 г.

Нашествие вплотную придвинулось к границам Владимирского кня­жества. Великий князь Юрий Всеволодович, в свое время отказавшийся помочь рязанским князьям, сам оказался в непосредственной опасности.

Обычно историки, вслед за летописцами, объясняют отказ помочь Ря­зани желанием Юрия Всеволодовича «биться особо», что было вообще ха­рактерно для периода феодальной раздробленности, и давней враждой между Рязанью и Владимиром (М. Иванин, Н. Голицин). В действитель­ности быстрое продвижение монголо-татар явилось неожиданностью для владимирского великого князя и не оставило времени для подготовки вой­ска в помощь Рязани. Юрий Всеволодович после получения известий о нашествии начал собирать силы для отпора; сопротивление рязанских князей должно было, очевидно, дать возможность выиграть время для кон­центрации этих сил. Определенную роль сыграла и вероломная политика монголов, направленная к разъединению русских сил. Именно с целью предотвратить объединение владимирских и рязанских полков Батый на­правил во Владимир специальное посольство. В Лаврентьевской летописи, в своеобразном «Житии», записанном по случаю перенесения тела Юрия Всеволодовича из Ростова в столицу в 1239 г., имеются прямые указания на цели этого посольства: «Безбожныя Татары... прислали послы свое, злии ти кровопиици рекуще: мирися с нами» '. Правда, далее в летописи было записано, что «он же того не хотяще», но это, вероятно, вполне объ­яснимое преувеличение летописца, целиком соответствующее общему духу «Жития», которое стремилось подчеркнуть непримиримость «св. Юрия» по отношению к «безбожным татарам». Если владимирский князь и не по­верил татарским предложениям мира, он, несомненно, попытался исполь­зовать переговоры для отсрочки нападения на свое княжество, что было крайне необходимо для собирания сил. В этих условиях помогать Рязани было опасно. Необходимо отметить, что великий князь Юрий неплохо ис­пользовал небольшой период времени (немногим больше месяца), кото­рый прошел от вторжения завоевателей в рязанские земли до их появле­ния на владимирских рубежах, и сосредоточил значительные силы на пред­полагаемом пути монгольских отрядов.

Пунктом, где собирались владимирские полки для отпора монголо-татарам, был город Коломна, так как заболоченный лесной массив к северу от Оки, по обе стороны реки Пры, почти безлюдный, был совершенно не приспособлен для прохода больших масс конницы, и единственный удоб­ный путь к центру Владимирского княжества лежал по льду Москвы-реки. Этот путь и запирала Коломна. Здесь, в стратегически важном пункте, на скрещении речных путей, собирались войска владимирского великого князя для отражения нашествия.

В исторической литературе имеет место известная недооценка сраже­ния под Коломной: оно рассматривается просто как стычка передового отряда владимирской рати (чуть ли не «сторожи») с татарскими авангардами '. Анализ источников позволяет по-иному оценить сражение у Коломны и его место в событиях монголо-татарского нашествия на Северо-Восточную Русь.

Силы, собранные владимирским великим князем у Коломны, были значительными. Прежде всего здесь собрались владимирские полки во гла­ве со старшим сыном великого князя — Всеволодом Юрьевичем. В Ипать­евской летописи имеется указание, что это был не «дозорный отряд», а все силы, которые успел собрать великий князь: «Юрьи посла сына своего Все­волода со всими людми» 2. Кроме владимирской рати, к Коломне подошли остатки рязанских полков во главе с князем Романом Игоревичем. Суз­дальский летописец сообщает даже, что к Коломне пришла новгородская рать: «поиде Всеволод сынъ Юрьевъ внукъ Всеволожь и князь Романъ и Новгородци съ своими вой из Владимеря противу Татаромъ» 3. Кроме то­го, в состав русской рати под Коломной входили полки ряда княжеств и городов: пронские, московские и др.

Летописи единодушно свидетельствуют о больших масштабах сраже­ния под Коломной: «Бысть сеча велика» (Лаврентьевская и Суздальская летописи), «бишася крепко» (Новгородская I и Тверская летописи), «ту у Коломны бысть им бой крепок» (Львовская летопись). О крупном сра­жении говорят восточные источники. Рашид-ад-Дин сообщает, что от Рязани к «городу Икэ» (Коломне) пошли все царевичи-чингизиды, осаждав­шие Рязань (Вату, Орда, Гуюк-хан, Кулькан, Кадан и Бури), т. е. под Ко­ломной собрались основные силы монголо-татар. Кроме того, Рашид-ад-Дин отмечает, что под Коломной «Кулькану была нанесена там рана и он умер» 4. При монгольских обычаях ведения боя, когда и сотники, и тысяч­ники, и темники, не говоря уже о ханах, руководили войсками, находясь позади боевых линий, гибель царевича-чингизида (каким был Кулькан) была возможна лишь в большом сражении, которое сопровождалось нару­шением боевого порядка и глубоким прорывом противника. Кстати ска­зать, Кулькан был единственным царевичем-чингизидом, погибшим во время нашествия на Восточную Европу.

По количеству собранных войск и упорству сражения можно считать бой под Коломной одним из самых значительных событий похода Батыя на Северо-Восточную Русь. Это была попытка объединенной владимир­ской рати сдержать наступление на рубежах Владимирского княжества.

Картина сражения под Коломной восстанавливается по летописям в таком виде: русские полки стояли станом у стен Коломны, за «надолбами». Вперед был выслан сторожевой отряд воеводы Еремея Глебовича («посла Еремея Глебовича во сторожех воеводою»). Монгольская конница подошла с юга, со стороны Оки и «оступиша» русскую рать у Коломны. Русские воины «бишася крепко и быс сеча велика», однако монголо-татары после ожесточенного боя смяли владимирские полки и «погнаша их к надолбомъ, и ту оубиша князя Романа, а оу Всеволожа воеводу его Еремея, и иных много мужей побита, а Всеволод в мале дружине прибежа в Володимерь» '.

Разбив под Коломной объединенную владимирскую рать и разграбив город, монголы двинулись по льду Москвы-реки дальше на север, в глубь владимирских земель. «Татарове же поидоша к Москве», — сообщает Лаврентьевская летопись. Москва, где в это время находился сын великого князя Владимир Юрьевич «с малым войском», оказала завоевателям упор­ное сопротивление. Рашид-ад-Дин отмечает, что только «сообща в пять дней» монголо-татары взяли Москву 2. Город был разрушен. «Взяша Моск­ву Татарове и воеводу убиша Филипа Нянка, а князя Володимера яша ру­ками..., а люди избиша от старьца и до сущего младенца, а град и церкови святыя огневи предаша, и монастыри вси и села пожгоша, и много имения вьземше, отъидоша» 3.

Разграбив и предав огню город и его окрестности («и села пожго­ша»), монголо-татары по льду Москвы-реки двинулись дальше на север. Весь путь от Москвы до Владимира занял 13—14 дней. За это время та­тарская рать преодолела расстояние примерно в 200 км. Летописцы не со­общают, каким путем шел на Владимир Батый. Наиболее вероятным пред­ставляется, что татарское войско дошло до Клязьмы и по льду реки Клязьмы направилось на восток, к Владимиру. Движение по льду рек — единственно удобному пути в массивах лесов в условиях глубокого снеж­ного покрова — было вообще характерно для нашествия Батыя на Северо-Восточную Русь.

Поход главных сил Батыя от Рязани к Владимиру интересен в том отношении, что поддается датировке и позволяет выяснить среднюю ско­рость движения монголо-татарского войска с обозами и осадными машина­ми в условиях зимы и лесистой местности. Из Рязани монголо-татары дви­нулись на север 1 января 1238 г. и подошли к Москве примерно 15 января, преодолев расстояние в 250 км за 14—15 дней. От Москвы монголо-татары 20—21 января направились к Владимиру и достигли столицы Владимир­ского княжества 4 февраля 1238 г. (расстояние около 200 км). Таким об­разом, средняя скорость движения главных сил Батыя с обозами и осадным

парком равнялась примерно 15 км в сутки. Отдельные отряды татарской конницы делали в условиях зимы дневные переходы по 30—35 км'.

4 февраля 1238 г. монголо-татары подошли к Владимиру. Столица Северо-Восточной Руси, город Владимир, окруженный новыми стенами с мощными надвратными каменными башнями, был сильной крепостью. С юга его прикрывала река Клязьма, с востока и севера — река Лыбедь с обрывистыми берегами и оврагами. Три оборонительные полосы нужно бы­ло преодолеть врагу, чтобы прорваться к центру города: валы и стены «Нового города», валы и стены «Мономахова», или «Печерного города», и, наконец, каменные стены детинца. Н. Н. Воронин специально отмечает «монументальный боевой характер укреплений детинца», которые включали «стены, сложенные из туфовых плит, смыкавшиеся с городскими валами, и мощную надвратную башню с церковью Иоакима и Анны, сделанную как подобие Золотых Ворот»2. Целый ряд каменных церквей и монастырей в черте города могли служить дополнительными опорными пунктами (Успенский и Рождественский монастыри, церкви св. Спаса, св. Георгия, Воздвиженская на Торгу, Дмитриевский и Успенский соборы).

К моменту осады в городе сложилась очень тревожная обстановка. Князь Всеволод Юрьевич, который «в мале дружине прибежа в Володимерь», принес известие о разгроме русских полков под Коломной. Новые войска еще не собрались и ожидать их не было времени: монголо-татары были на пути во Владимир. В этих условиях Юрий Всеволодович принял решение оставить часть собранных войск для обороны города, а самому от­правиться на север и продолжать сбор войск. Лаврентьевская летопись со­общает, что «выеха Юрьи из Володимеря в мале дружине, оурядивъ сыны своя в собе место, Всеволода и Мстислава, и еха на Волъгу... совкупляти вое противу Татаром» 3. Интересные подробности этих событий приводит В. Н. Татищев. По его словам, после возвращения Всеволода Юрьевича, разбитого татарами под Коломной, великий князь Юрий Всеволодович «созвал всех на совет» и «разсуждали, что делать». Показательно, что о том, чтобы Юрий остался и оборонял город, не было и речи — настолько силен был страх перед татарами. «Многие разумные, — по словам В. Н. Татищева, — советовали княгинь и все имение и утвари церковные вывести в лесные места, а в городе оставить только одних военных для обороны». Другие возражали, что в этом случае защитники «оборонять го­род прилежно не будут», и предлагали «оставить в городе с княгинею и

молодыми князи войска довольно, а князю со всеми полками, собравшись, стать недалеко от города в крепком месте, дабы татары, ведая войско вблизи, не смели города добывать» '. Трудно сказать, в какой степени до­стоверно свидетельство В. Н. Татищева. Во всяком случае, исходя из об­становки, оба предложения были вполне вероятными.

После отъезда великого князя во Владимире осталась часть войск во главе с сыновьями Юрия — Всеволодом и Мстиславом и воеводой Петром Ослядяковичем. Конечно, в столицу собралось население окрестных сел и городков, ища спасения от татар, и из него можно было набрать дополни­тельные силы, но немногочисленной дружины и наскоро собранного опол­чения, к тому же деморализованных слухами о страшной силе татар, ока­залось недостаточно для успешной обороны города.

Батый подошел к Владимиру «февраля на 4 день, на память св. Семеона во вторник» 2 с наиболее уязвимой стороны, с запада, где перед Золо­тыми Воротами лежало ровное поле. Татарский отряд, ведя за собой взя­того в плен при разгроме Москвы князя Владимира Юрьевича, появился перед Золотыми Воротами и потребовал добровольной сдачи горо­да. После отказа владимирцев татары убили Владимира Юрьевича на гла­зах его братьев. Часть татарских отрядов объехала вокруг города, осматри­вая укрепления, а главные силы Батыя остановились лагерем перед Золо­тыми Воротами: «Татарове, отшедше от Золотых Воротъ и объехаша весь градъ и сташа станом пред Золотыми враты, назрееме множество вой бе-щислено около всего града» 3. Началась осада.

Штурму Владимира предшествовал разгром татарским отрядом горо­да Суздаля. Летописец сообщает, что «Татарове, станы свое оурядивъ оу города Володимеря, а сами идоша взяша Суждаль». Этот короткий поход вполне объясним. Начиная осаду столицы, татары узнали об отступлении Юрия Всеволодовича с частью войска на север и опасались внезапного удара. Наиболее вероятным направлением контрудара Юрия мог быть Суздаль, прикрывавший дорогу из Владимира на север по реке Нерли. На эту крепость, находящуюся всего в 30 км от столицы, мог опереться Юрий Всеволодович.

Суздаль, оставшийся почти без защитников и лишенный ввиду зим­него времени своего основного прикрытия — водных рубежей, был взят монголо-татарами сходу; во всяком случае, 6 февраля татарский отряд, громивший Суздаль, уже вернулся к Владимиру. Суздаль был разграблен и сожжен, население его перебито или уведено в плен; были уничтожены также поселения и монастыри в окрестностях города.

Между тем подготовка к штурму Владимира продолжалась. «В субботу мясопустую, — сообщает летописец, — начаша наряжати лесы и порокы ставиша до вечера, а на ночь огородиша тыном около всего города Володимиря». Непрерывно били татарские камнеметные орудия—«поро­ки». Для устрашения защитников города завоеватели проводили под сте­нами тысячные толпы пленных. В этот решительный момент, накануне общего штурма, руководившие обороной князья бежали из города. По со­общению южнорусского летописца, князь Всеволод Юрьевич «оубояся» и «самъ из град изииде с маломъ дроужины и несы со собою дары многий, надеяше, бо ся от него (Батыя. — В. К.) животъ прияти» ', но был убит татарами. Суздальский летописец, явно стремясь замолчать этот позорный эпизод, ограничивается туманным замечанием о том, что «Всеволодъ с братом вне града убиты» 2.

6 февраля стенобитные машины монголо-татар в нескольких местах пробили городские стены, однако в этот день защитники Владимира суме­ли отбить штурм и «во град ихъ не пустили».

Рано утром следующего дня штурм Владимира возобновился: «В не­делю мясопустую, по заоутрени, приступиша к городу месяца февраля въ 7 [день]». Основной удар монголо-татары наносили с запада, со стороны «Нового города», где стены не были прикрыты естественными препятст­виями. Стенобитные орудия пробили городскую стену «у Золотых Ворот, у св. Спаса». Прорыв «от 'Золотых Ворот», о котором сообщают летописцы, не следует понимать буквально: татары разбили не каменную твердыню ворот, а деревянную стену неподалеку от них, что было гораздо легче. Об этом свидетельствует указание летописцев на направление прорыва — «у святого Спаса». Церковь Спаса располагалась в «Новом городе», не­сколько южнее Золотых Ворот. Н. Н. Воронин на основании анализа лето­писных текстов и обследования Золотых Ворот прямо утверждает: «Не видно, чтобы татары тратили силы на осаду каменной твердыни Золотых Ворот; видимо, не на них был направлен обстрел пороков» 3. Одновременно или несколько позднее укрепления «Нового города» были прорваны еще в нескольких местах: у «Ирининых», «Медяных» и «Волжских» ворот. «Наметавше в ров сырого леса» (во избежание поджога завалов защитника­ми), монголо-татары с разных сторон ворвались в «Новый город». Лето­писец сообщает, что татары «от Золотых Ворот, у св. Спаса внидоша по примету чересъ город, а сюде от северныя страны от Лыбеди ко Орининым воротом, и к Медяным, а сюде от Клязмы к Волжскым воротом, а тако вскоре взята Новый град» 4. Ворвавшись за городские стены, татары «запалиша и огнемъ». Во время пожара погибли многие защитники «Нового города» («людье уже огнем кончаваются») 5.

К середине дня 7 февраля объятый пожаром «Новый город» был за­хвачен монголо-татарами («взяша город до обеда»). По пылающим ули­цам оставшиеся в живых защитники «Нового города» бежали в средний, «Печерний город» («и вси людье бежаша в Печернии городъ»). Пресле­дуя их, монголо-татары ворвались в «Средний город». Видимо, большого сопротивления здесь им оказано не было, так как летописцы даже не упо­минают о каких-нибудь боях на стенах «Среднего города». В. Н. Татищев пишет, что «оборонять было уже некому, многих тут побили и пленили» Ч Так же сходу были прорваны монголо-татарами каменные стены влади­мирского детинца, последнего оплота защитников владимирской столицы. Далее летописцы сообщают о драматическом эпизоде сожжения татарами соборной церкви, где собралась великокняжеская семья и «множество бо­яр и народа». Гибель в огне укрывшихся в соборе людей — последний эпизод обороны великого города.

Ожесточенное сопротивление защитников Владимира, несмотря на по­давляющее численное превосходство завоевателей и бегство из города ру­ководивших обороной князей, нанесло монголо-татарам большой урон. Вос­точные источники, сообщая о взятии Владимира, рисуют картину длитель­ного и упорного сражения. Рашид-ад-Дин в «Истории Угедей-каана» пишет, что монголы «город Юргия Великого взяли в 8 дней. Они (осажден­ные) ожесточенно сражались. Менгу-хан лично совершал богатырские под­виги, пока не разбил их» 2. Владимир явился последним городом Северо-Восточной Руси, который осаждали объединенные силы Батыя.

После взятия Владимира монголо-татары начали громить города Владимиро-Суздальской земли. Этот этап похода характеризуется гибелью большинства городов в междуречье Клязьмы и Верхней Волги. В феврале 1238 г. завоеватели несколькими крупными отрядами двинулись от столи­цы по основным речным и торговым путям, разрушая города, являвшиеся центрами сопротивления. Походы монголо-татар в феврале 1238 г. были направлены на разгром городов — центров сопротивления, а также на уничтожение остатков владимирских войск, которые собирал бежавший «за Волгу» великий князь Юрий Всеволодович; кроме того, они должны были отрезать великокняжеский «стан» от Южной Руси и Новгорода, откуда можно было ожидать подкреплений. Решая эти задачи, монголь­ские отряды двинулись от Владимира в трех основных направлениях: на север, к Ростову, на восток — к Средней Волге (на Городец), на северо-за­пад — к Твери и Торжку.

Основные силы Батыя шли от Владимира на север для разгрома вели­кого князя Юрия Всеволодовича. Летописец сообщает, что после падения столицы монголо-татары «поидоша на великого князя Георгия» (Юрия), и указывает основное направление их движения — «к Ростову». Монголо-татарское войско прошло по льду реки Нерли и, не доходя до Переяславля-Залесского, повернуло на север, к озеру Неро. Ростов, покинутый кня­зем и дружиной, сдался завоевателям без боя '. От Ростова монгольские войска пошли в двух направлениях: многочисленная рать во главе с Бу-рундаем двинулась на север по льду реки Устье и далее по равнине — к Угличу 2, а другой большой отряд направился вдоль реки Которосли к Ярославлю. Эти направления движения татарских отрядов от Ростова, за­фиксированные летописями, вполне объяснимы. Через Углич лежала крат­чайшая дорога к притокам Мологи, к Сити, где стоял лагерем великий князь Юрий Всеволодович; сведения о его точном местоположении вполне могли дойти до татар. Поход к Ярославлю и далее по Волге к Костроме через богатые волжские города отрезал Юрию Всеволодовичу отступление к Волге и обеспечивал где-то в районе Костромы встречу с другим татар­ским отрядом, двигавшимся вверх по Волге от Городца.

Никаких подробностей взятия Ярославля, Костромы и других горо­дов по Волге летописцы не сообщают. На основании археологических дан­ных можно предположить, что Ярославль был сильно разрушен и долго не мог оправиться3. Отражением татарского погрома города является местное предание о сражении с татарами на «Тутовой горе», в котором погибли все защитники Ярославля. Еще меньше данных о взятии Костромы. Предположение дореволюционных историков в том, что Кострома находилась на правом берегу Волги и впоследствии, сожженная татарами, запустела и была перенесена на левый берег4, опровергнуто материалами археологи­ческих раскопок 1950 г.5.

Татарский отряд, направлявшийся от Владимира на восток, к Средней

Волге, прошел по реке Клязьме до Стародума и напрямик через леса дви­нулся к Городцу Радилову1. От Городца татарская рать поднялась вверх по Волге, разрушая приволжские города («по Волзе все грады поплениша»), к Костроме. Кострома, видимо, была местом, где встретились татар­ские отряды, пришедшие от Ярославля и от Городца. Отдельные отряды татарской конницы заходили далеко на север и северо-восток. Летописцы сообщают о походах татарских отрядов на Галич-Мерьский и даже на Вологду.

Для монгольских отрядов, двигавшихся от Владимира на северо-запад, первым объектом нападения стал Переяславль-Залесский — сильная крепость на кратчайшем водном пути из бассейна реки Клязьмы к Новгоро­ду 2. Большое татарское войско 3 по реке Нерли подошло в середине февра­ля к Переяславлю и после пятидневной осады взяло город штурмом: «ини идоша на Переяславль и тъ взята» (Лаврентьевская летопись).

От Переяславля-Залесского татарские отряды двинулись в нескольких направлениях. Часть из них, видимо, пошла на помощь Бурундаю к Ростову, другая часть присоединилась к татарской рати, еще раньше свернувшей с Нерли на Юрьев, а остальные войска по льду Плещеева озера и реке Нерли (Волжской) двинулись на Кснятин, чтобы перерезать Волжский путь. Татарское войско, двигавшееся по Нерли к Волге, взяло Кснятин и быстро продвигалось вверх по Волге к Твери и Торжку. Другая татарская рать взяла Юрьев и пошла дальше на запад, через Дмитров, Волок-Ламский и Тверь к Торжку. Суздальский летописец сообщает, что монголо-татары после взятия Переяславля «город мнози поплениша, Юрьевъ, Дмитровъ, Волокъ, Тверь»4. Под Тверью татарские войска, двигавшиеся от Волока, соединились с отрядами, поднимавшимися вверх по Волге от Кснятина.

Выявляется нечто вроде огромных «клещей», составлявших характер­ную особенность татарской тактики. Одни «клещи» охватили землю к се­веро-западу от Владимира (от Переяславля—Юрьева—Кснятина до Воло­ка — Твери), другие — междуречье рек Клязьмы и Волги.

В результате февральских походов 1238 г. монголо-татарами были раз­рушены русские города на огромной территории, от Средней Волги до Тве­ри. Летописец сообщает, что Батый, «взяша городовъ 14, опрочь свободъ

и погостовъ во один месяць февраль» '. Сопоставление данных Лаврентьевской, Суздальской (по Академическому списку) и Симеоновской лето­писей дает возможность восстановить список городов, взятых монголо-та-тарами в феврале 1238 г.: Ростов, Ярославль, Городец, Галич-Мерьский, Переяславль-Залесский, Торжок, Юрьев, Дмитров, Волок-Ламский, Тверь, Кострома, Углич, Кашин, Кснятин. В. Н. Татищев добавляет к это­му списку Стародуб и Константинов 2, а Воскресенский список «Русского хронографа» — город Вологду 3. По существу, этот список включает все более или менее крупные города Верхней Волги и междуречья Клязьмы и Волги.

К началу марта 1238 г. монголо-татарские отряды широким фронтом вышли на рубеж Верхней Волги. Великий князь Юрий Всеволодович, собиравший войска в стане на Сити, оказался в непосредственной близости от татарских авангардов. От Углича и Кашина к Сити двинулась большая татарская рать во главе с Бурундаем.

Битва на реке Сити, в которой великому владимирскому князю было нанесено решительное поражение и сам он «бог весть како скончася», описана всеми русскими летописцами. Правда, в основном летописные из­вестия о битве на реке Сити весьма лаконичны и дублируют друг друга, но в сумме все-таки дают возможность воссоздать картину последнего сра­жения владимирских войск.

Непосредственно перед осадой Владимира великий князь Юрий Все­володович, покинув свою обреченную столицу, бежал на Север. Лаврентьевская летопись сообщает: «Выеха Юрьи из Володимеря в мале дружине, оурядивъ сыны своя в собе место, Всеволода и Мстислава» 4. С Юрием Всеволодовичем, кроме «малой дружины», уехали из Владимира его пле­мянники Василек, Всеволод и Владимир Константиновичи. О направлении отъезда великого князя летописцы, дополняя друг друга, сообщают сле­дующее: «Еха на Волъгу» (Лаврентьевская летопись), «выступи из Воло­димеря и бежа на Ярославль» (НПЛ), «поиде к Ярославлю, а оттоле за Волгу, и ста на Сити» (Тверская летопись). Сообщают летописцы и о цели отъезда Юрия Всеволодовича за Волгу: «Нача Юрьи князь великыи совкупляти вое противу Татаром» (Лаврентьевская летопись), «совокоупляющоу емоу около себе вой» (Ипатьевская летопись). В первую очередь по­мощь ожидалась от князя Ярослава Всеволодовича и от другого брата Юрия — Святослава. Суздальский летописец так и пишет: «Ждучи к робе

брата своего Ярослава с полкы и Святослава с дружиною своей» 1. Кроме того, на Сить, в великокняжеский стан, бежали князья из мелких городов и княжеств, подвергнувшихся татарскому погрому. Так, князь Юрий Стародубский увез при приближении татар семью и имущество «за Городец за Волгу в леса», а сам пошел к Юрию Всеволодовичу на Сить «с малым войском» 2.

Монголо-татары начали поход против Юрия Всеволодовича немедлен­но после падения Владимира. Сначала они «погнашася по Юрьи по князи на Ярославль». Однако от Ростова основные силы во главе с Бурундаем повернули прямо на север, на Углич (получив, видимо, от пленных более точные сведения о местоположении великокняжеского стана); утром 4 мар­та татарские авангарды подошли к реке Сити. Великий князь Юрий Всево­лодович так и не смог собрать достаточных сил. Правда, Святослав Всево­лодович все-таки успел подойти со своей дружиной (Лаврентьевская ле­топись упоминает его в числе павших на Сити князей), но Ярослава великий князь так и не дождался. «И жда брата своего Ярослава, и не бе его», — печально отмечает летописец.

Вероятно, слухи о приближении врага дошли до великого князя, и он принял некоторые меры предосторожности: «повеле воеводе своему Жиро-славу Михайловичу совокупляти воинство и окрепляти люди, и готовитися на брань», послал трехтысячный отряд Дорожа «пытати Татаръ» 3. Однако татары опередили. Их продвижение оказалось неожиданно быст­рым для великого князя. Известную роль сыграла и беспечность князя Юрия Ипатьевская летопись прямо указывает, что Юрий стоял на Сити, «не имеющоу сторожии» 4. Отряд воеводы Дорофея Федоровича («Доро­жа»), выдвинутый для рекогносцировки, не смог предупредить неожидан­ного нападения: «Княз же Юрьи посла Дорожа в просики в трех тысячах мужь и прибежа Дорож, и реч: а оуже, княже, обошли сут нас около Та­тары». Русские полки не успели даже как следует построиться для боя. «Нача князь полки ставити около себя, и се внезапу татарове приспеша, князь же не успев ничто же, побеже», — сообщает летописец5.

Битва, несмотря на внезапность нападения п большое численное пре­восходство татарского войска, была упорной. Русские полки, не успевшие даже как следует построиться, «поидоша противу поганым и сступишася обои, и бысь сеча зла». Войско Юрия Всеволодовича не выдержало удара татарской конницы п «побегоша пред иноплеменники». Во время пресле­дования многие русские воины были убиты, погиб и сам великий князь: «Убиен быс великий князь Юрий Всеволодичъ на рице на Сити и вой его

мнози погибоша» Ч Подробностей битвы летописи не сообщают, неизвест­ны даже обстоятельства гибели самого великого князя. «Бог же весть, како скончася, много бо глаголют о нем иные», — замечает Новгородский ле­тописец. Немного прибавляют к описанию битвы на Сити и восточные ис­точники. Рашид-ад-Дин не придавал битве на Сити особого значения; в его представлении это была просто погоня за бежавшим и прятавшимся в ле­сах князем. «Князь же той страны Георгий старший, — пишет Рашид-ад-Дин, — убежал и скрылся в лесу; его также взяли и убили» 2.

Дальнейшая детализация сражения на реке Сити связана с исполь­зованием археологических материалов. К числу проблем, которые пыта­лись разрешить исследователи привлечением археологических материалов, относятся: уточнение местоположения стана Юрия Всеволодовича на Сити и места боя; восстановление хода сражения на основе данных археологии и топонимики; проверка летописных известий о битве на Сити. Археоло­гические исследования в бассейне реки Сити, продолжавшиеся несколько десятков лет, могут служить примером того, как на основании примерно одинаковых исходных материалов исследователи приходят к совершенно различным выводам.

Впервые побывал на реке Сити с целью обследования предполагаемо­го места сражения с татарами М. П. Погодин в 1848 г. На основании рас­спросов старожилов и обследования курганных групп М. П. Погодин наз­вал в качестве места битвы великокняжеских полков с монголо-татарами окрестности с. Боженки в верховьях Сити (Кашинский уезд, на границе Ярославской и Тверской губерний) 3.

А. Преображенский, обследовавший курганы Сити в 1853 г., приводит интересные данные об остатках укреплений. На левом берегу реки, «вер­стах в 12 от с. Покровского, а в прямом направлении от реки Сити вер­стах в 8», им были обнаружены невысокие насыпи, причем опрошенные крестьяне соседних деревень указывали, что «прежде от насыпи до насы­пи приметна была небольшая канава, так что насыпи с канавой образова­ли продолговатый четвероугольник». Кроме того, тоже на левом берегу Сити, «верстах в 2-х от с. Покровского», имелся «земляной вал длиной бо­лее 15 сажен, высотой до 3-х и около 7 сажен в подошве». Местные жите­ли рассказывали А, Преображенскому о находках в вале и около него «че­ловеческих костей и старинного оружия» 4.

Ф. Я. Никольский в 1859 г. писал, что могильные насыпи и различно­го рода земляные укрепления прослеживались по берегам Сити от устья

до сел Красное и Боженки в Тверской губернии — «с бардышами, стрела­ми и прочими находками». В окрестностях села Покровского Ф. Я. Ни­кольским отмечались сохранившиеся к моменту его поездки «земляные го­родки», где, «по местному преданию, убит великий князь Юрий Всеволодович» '.

И. Троицкий считал местом битвы при Сити Кашинский уезд Твер­ской губернии, в районе селений Могилицы и Боженки, причем сражение •«занимало большое пространство около реки Сити; даже и ныне в некото­рых местах, например, около села Новаго, находят кресты и остатки бран­ных орудий; находят их и около сел Байловского, Семеновского и Пок­ровского» 2.

Подробное описание ситских курганов составлено Н. П. Сабанеевым. По его наблюдениям, в верховьях Сити (в том числе и в районе сел Боженки и Могилицы) вплоть до с. Станилова курганов не было. Первая группа из 10 курганов находилась на правом берегу Сити, недалеко от села Покров­ского; далее все курганы располагались на левом берегу реки Сити. Из многочисленных курганов Сити (до 200) особенно интересна курганная группа на левом берегу к северо-востоку от села Покровского; девять кур­ганов этой группы расположены на невысоком уступе, который Н. П. Са­банеев считал остатками городища.

24 кургана у с. Покровского, под деревнями Игнатове и Мерзлеево, были раскопаны. Погребения части курганов погибли, описание находок, данное Н. П. Сабанеевым, страдает краткостью и недостаточной точно­стью, однако и в таком виде результаты раскопок представляли большой интерес. Сабанеев отмечал, что некоторые костяки были обнаружены раз­розненными, конечности их были отделены еще до погребения (Игнать-евский курган), на многих костяках «очень ясно видны следы холодного оружия: у некоторых кости перерублены, у других черепа несут ясные следы сильных проломов и разсеков, и, наконец, у третьих между ребрами находили перержавевшие лезвия небольших железных ножей» 3. «Боевое значение» курганов Сабанеев подтверждал также тем фактом, что при кос­тяках было обнаружено очень мало вещей, а часть раскопанных курганов «принадлежит татарам». Интересно отметить, что часть захоронений кур­ганов (до 10%) имела неправильную ориентировку, обычную при поспеш­ном погребении в зимних условиях (подобное явление было отмечено А. Л. Монгайтом при раскопках кладбища жертв татарского погрома в Старой Рязани). Кроме того, Н. П. Сабанеев писал, что курганы Сити (име­лись в виду раскопанные им курганные группы в районе с. Покровского)

по характеру погребений и сопутствующему материалу весьма похожи на владимирские курганы времени монголо-татарского нашествия, раскопан­ные в 1866 г. Н. И. Нероновым (так называемая «Владимирская малая группа»). На основании осмотра местности и расспросов старожилов Н. П. Сабанеев писал, что «кости и остатки оружия до сих пор встреча­ются в полях и вымываются водой, а в старину это случалось гораздо чаще».

Картину битвы на Сити Н. П. Сабанеев восстанавливает в таком виде: татары подошли с запада, «переяславско-кснятинской дорогой через Ка­шин», причем в «истоках Сити происходила только стычка передового от­ряда Дорожа, а главная масса войска, застигнутая врасплох в стане, обра­тилась в бегство и усеяла своими трупами берега Сити вплоть до самого устья».

Примерно так же представлял сражение на реке Сити в 1238 г. и В. И. Лествицын. По его мнению, в районе с. Боженки в верховьях Сити находились курганы воинов Дорожа, а главная битва произошла у с. Станилова, с которым местное народное предание связывало похороны убитого Юрия Всеволодовича2.

Против характеристики ситских курганов, как имевших «боевое зна­чение», выступил в 1881 г. Л. К. Ивановский. Ивановский считал, что сле­ды лагеря Юрия Всеволодовича на Сити вообще не могли сохраниться, так как «в такое время года становиться лагерем крайне неудобно, а земляных окопов делать, при тогдашних средствах, и совсем нельзя; а поэтому нам кажется вероятнее, что стана совсем не было, войска же были просто рас­квартированы по деревням». Полемизируя с Н. П. Сабанеевым, Л. К. Ива­новский утверждал, что курганы Сити относились целиком к X—XI вв., и не имели военного происхождения; их насыпала, по словам Л. К. Иванов­ского, «мирная меря и весь» 3.

При всей видимой убедительности (всего Л. К. Ивановским было раскопано около 150 курганов) данные Л. К. Ивановского не могут опроверг­нуть выводы Н. П. Сабанеева. Прежде всего, в отчете Л. К. Ивановского не указано, о каких группах курганов шла речь; несомненно, на Сити, сре­ди нескольких сот курганов, было много и более ранних погребений, нося­щих характер мирного захоронения. Группа курганов у с. Покровского, раскопанная Н. П. Сабанеевым, в отчете Л. К. Ивановского вообще не упоминалась; не были использованы также и указания на многочисленные находки вооружения и костяков местными жителями в первой половине

XIX в. Однако публикация результатов раскопок Л. К. Ивановского при­вела к тому, что историки перестали связывать курганы Сити и остатки земляных укреплений с битвой Юрия Всеволодовича с татарами и впослед­ствии пытались уточнить место битвы и ее ход исключительно на материа­лах топонимики и местных преданий. Так, В. И. Лествицын в 1886 г., ос­новываясь целиком на народных преданиях, называл местом сражения окрестности деревни Игнатове Ярославской губернии ', а Н. Н. Овсянни­ков в 1889 г. — село Боженки, причем единственным аргументом его было наличие у с. Боженки каких-то «Батыевых деревьев», известных местным крестьянам 2.

Раскопки курганов на реке Сити продолжил в 1887 г. А. С. Гацисский. Раскопанная им «Боженковская группа» курганов носила, по определению А. С. Гацисского, «чисто этнографический характер». Покровских курга­нов А. С. Гацисский не обследовал и в основу своих дальнейших изыска­ний о месте сражения на реке Сити положил «память народную, предания и географические названия». Местное предание, записанное А. С. Гацисским, связывает битву с окрестностями с. Боженки и даже «точно» опре­деляет место, где погиб великий князь Юрий — на островке в топком бо­лоте в 5 верстах от села Боженки. Схема сражения, разработанная А. С. Гацисским: «место битвы — окрестности села Боженки; преследова­ние дрогнувших русских дружин — примерно до селений Станилова и Юрьевского» 3. То же самое повторяет А. С. Гацисский и в книге «На Сундовике. В Жарах. На Сити, на реце», вышедшей в 1890 г. в Нижнем-Новгороде.

Больше дореволюционные историки вопросом о битве на реке Сити не занимались; в советской историографии события, связанные с битвой ве­ликокняжеских владимирских войск с Батыем на Сити, вообще не были предметом специального исследования, за исключением небольшой статьи краеведческого характера.

Несистематический характер раскопок, отсутствие полного описания археологических работ на реке Сити, противоречивые мнения историков, степень правильности аргументации которых почти невозможно прове­рить, выдвижение «памяти народной» в качестве основного источника исследования — все это вызывает большие трудности при подведении ито­гов. Только новые археологические работы на реке Сити, проведенные современными научными методами, могут внести ясность в этот вопрос. Между тем материала такого рода почти нет.

В 1932—1933 гг. курганы на Сити были обследованы отрядом Средневолжской археологической экспедиции АИМК под руководством П. Н. Третьякова. В отчете о работе этого отряда констатируется, что «ряд курганных групп на р. Сити, осмотренных в 80-х годах прошлого столетия Ивановским, в настоящее время уничтожены раскопкой, многие распахи­ваются». В материалах экспедиции все же отмечается, что курганы на Си­ти у с. Покровского, Семеновского и у с. Семинского, как и ряд курганов на р. Себли, дали «вещи конца XII — начала XIII века» '. К сожалению, этим (правда, очень ценным) указанием и ограничиваются результаты археологических работ на Сити в 1932—1933 гг., которые могут быть использованы при исследовании вопроса о сражении на Сити. Архео­логическое обоснование летописных известий о сражении на Сити, по-видимому, не привлекло внимания археологов Средневолжской экспе­диции.

Предварительные итоги, которые могут быть сделаны при обобщении археологического и этнографического материала, сводятся к следующему: находки на среднем течении реки Сити остатков вооружения и человече­ских костей, а также обнаруженные при раскопках курганов костяки со следами ударов холодным оружием и сопутствующими предметами воору­жения подтверждают летописные известия о большой битве на реке Сити. Центром сражения, на наш взгляд, был район села Покровского, в среднем течении Сити. Об этом свидетельствуют раскопки Н. П. Сабанеевым По­кровской курганной группы, а также остатки городища со следами укреп­лений, отмеченного А. Преображенским, Ф. Я. Никольским и Н. П. Саба­неевым. Возражения Л. К. Ивановского о невозможности построить ук­репленный лагерь в зимних условиях недостаточно убедительны, так как для своего стана Юрий Всеволодович мог использовать существовавшее ранее городище (кстати сказать, единственное городище, обнаруженное на Сити). Отмеченные историографией находки оружия и человеческих костей на большом пространстве вдоль реки Сити объясняются, вероятно, преследованием и избиением побежденных татарской конницей. Нет, ко­нечно, оснований утверждать, что все многочисленные курганы Сити отно­сятся к битве 1238 г. с татарами. Однако часть их, несомненно, явилась следствием погребения павших в битве русских воинов после отхода та­тар. Именно такими, на наш взгляд, были курганы около села Покровско­го. На наличие в этом районе курганов, датируемых началом XIII в., име­ются указания в материалах археологической экспедиции 1932—1933 гг. Более полное и аргументированное освещение сражения на реке Сити трудно дать без привлечения дополнительных археологических мате­риалов.

Почти одновременно с битвой на Сити, 5 марта 1238 г. татарским от­рядом был взят город Торжок, крепость на южных рубежах Новгородской земли. Торжок занимал выгодное стратегическое положение: он запирал кратчайший путь из «Низовской земли» к Новгороду по реке Тверце. Торжок, выдержавший на своем веку множество осад, имел довольно сильные укрепления. Земляной вал на Борисоглебской стороне города, по описаниям позднейшего времени, имел в высоту 6 сажен '. Важное место в системе укреплений Торжка занимали водные рубежи; В. Н. Подключников относил Торжок, вписанный в петлю реки Тверцы, к крепостям, которые «прорытие искусственного канала превращало в расположенный на полукруглом острове замок» 2. Правда, в условиях зимы это важное преимущество оборонявшихся в значительной мере исчезало, но все-таки Торжок был серьезным препятствием на пути к Новгороду и надолго за­держал наступление монголо-татар.

По свидетельству Тверской летописи, татары подошли к Торжку «ме­сяца февраля вь 22 день». Эта дата подтверждается Суздальским летопис­цем, который сообщает, что татары «отступиша град Торжекъ на Зборъ по Федорове неделе», «бишас по две недели» и взяли «месяца марта 5 [день]» 3, т. е. называет примерно ту же дату начала осады. К городу под­ступила та часть монгольского войска, которая, направляясь на запад и северо-запад от Переяславля-Залесского, разгромила города по Верхней Волге и в междуречье Оки и Верхней Волги. Новгородский летописец приводит подробности осады города: подступившие татары Торжок «отыниша тыномъ всь около, якоже инии гради имаху, и бишася порокы по две недели» 4. В городе не было ни князя, ни княжеской дружины, и всю тя­жесть обороны приняло на свои плечи посадское население во главе с выборными посадниками. (В числе погибших при штурме Торжка летопи­си не упоминают ни князя, ни воеводу: «оубиене быша Иванко посадникъ Новоторжкыи, Яким Влункович, Глеб Борисович, Михайло Моисеевич» — ПСРЛ, т. I, стб. 522). Гарнизон Торжка ожидал помощи из Новгорода, но она так и не пришла. «А из Новагорода не быс им помощи, — замечает суздальский летописец, — но уже хто ж стал себе в недоумении и в стра-се». После двухнедельной осады и непрерывной работы татарских осадных машин «изнемогоша людие в граде». Наконец, 5 марта 1238 г. Торжок, обессиленный двухнедельной осадой, пал. Город был подвергнут страшному разгрому, большинство его жителей погибло: «Погании взяща град Торжек, и иссекоша вся от мужеска полу до женьска, иерескыи чинъ и чернеческыи, и все изобнажено и поругано, бедною и нужною смертью предаша» 1.

Говоря о «походе Батыя к Новогороду», историки обычно исходят из того, что под Торжком сосредоточились к этому времени значительные си­лы монголо-татар, и будто бы только истощение войск Батыя в результате непрерывных боев и приближение весны с ее распутицей и паводками принудили их вернуться, не дойдя 100 верст до богатого северного города. Однако дело обстояло несколько по-иному. Торжок осаждала и взяла штурмом только часть монголо-татарского войска, вероятно, даже не большая. Сражение на реке Сити, накануне штурма Торжка, которое произошло 4 марта, задержало значительные татарские силы во главе с Бурундаем. Другой большой татарский отряд находился на Волге, в районе Ярославля — Костромы. Ни то, ни другое монголо-татарское войско не мог­ло быть в начале марта под Торжком 2.

Между тем летописцы сообщают, что монголо-татары двинулись по направлению к Новгороду немедленно после падения Торжка, преследуя уцелевших защитников города; ясно, что промедление в две недели делало преследование бесцельным. Тверская летопись, наиболее подробно опи­сывавшая события осады, так сообщает после записи о падении города: «А за прочими людми гнашася безбожнии Татарове Серегерьскымъ путемъ до Игнача-креста, и все секучи люди, яко траву, и толико не дошедше за 100 версть до Новагорода»3. Буквально то же самое повторяет Львовская летопись: «А за прочими людьми гнашеся от Торжъку Сересейскимъ путемъ» 4. Таким образом, можно с достаточным основанием пред­положить, что по направлению к Новгороду двигался лишь отдельный отряд татарской конницы, и его бросок не имел целью взятия города: это было простое преследование разбитого неприятеля, обычное для тактики монголо-татар.

Такая трактовка «похода» к Новгороду после падения Торжка дает возможность объяснить ряд неясных моментов этого этапа нашествия. Прежде всего становится понятным неожиданный поворот монголо-татар­ского войска «за 100 верстъ до Новагорода», который летописцы объясня­ют вмешательством небесных сил. Татарский отряд, преследовавший от­ступавших защитников Торжка и «все людие секуще, аки траву», просто закончил преследование и вернулся к главным силам. Он, конечно, и не имел намерения штурмовать многолюдный и сильный Новгород, успевший

приготовиться к обороне: для такого похода требовались объединенные монголо-татарские силы, а они к началу марта были разбросаны по ог­ромной русской равнине, ослаблены боями и обременены добычей.

Вполне объясним и второй неясный вопрос: почему монголы избрали для продвижения к Новгороду «Селигерский путь», который не является кратчайшим. Нельзя согласиться со сложными построениями военного историка М. Иванина или С. Ильина 1, которые приписывают монгольским ханам намерение выйти на «коммуникации» между Новгородом и Пско­вом, пройти областями, представлявшими «больше средств для продоволь­ствия» войск, избежать переправы через большие реки и т. д. Эти построе­ния в значительной степени искусственны и модернизируют военное ис­кусство монголов, навряд ли способных несмотря на наличие определенных стратегических планов, строить такие сложные оперативные замыслы. Дело обстояло гораздо проще: монголо-татары не выбирали направления своего броска к Новгороду, а просто преследовали бежавших из Торжка «Селигерским путем» людей, на их «плечах» продвигаясь в глубь Новго­родской земли.

Поворот татарского отряда от Новгорода на соединение с основными силами, согласно свидетельствам летописцев, произошел у «Игнача-креста», «за 100 верст до Новагорода» 2.

В исторической литературе бытует мнение, что монголо-татары после разгрома на Сити войск великого князя Юрия Всеволодовича сосредоточи­лись в районе Торжка для похода на Новгород, но, вынужденные по ряду причин возвратиться, не дойдя до Новгорода, компактной массой напра­вились на юг, в половецкие степи, пройдя по восточным землям Смолен­ского и Черниговского княжества. Однако сторонники такого мнения не учитывают следующего: к началу марта 1238 г. основные силы монголов были рассредоточены от Средней Волги до Торжка. Под Торжком и Тве­рью, на наиболее важном направлении на пути к Новгороду, находились отряды самого Батыя, которые разными путями пришли сюда от Переяславля-Залесского и Юрьева. Другая значительная группировка монголо-татар, разбившая князя Юрия Всеволодовича на реке Сити, располагалась в районе Углича — Кснятина (войско Бурундая). И, наконец, на Средней Волге, в районе Ярославля — Костромы, соединились татарские отряды, двигавшиеся от Ростова к Ярославлю и от Городца вверх по Волге.

Большие силы для похода на Новгород монголо-татары в лучшем слу­чае могли бы собрать в конце марта — начале апреля. Но если учесть, что

полчища Батыя с обозами и осадными машинами могли преодолеть расстояние от Новгорода до Торжка (около 300 км) минимум за 15—20 дней, то сосредоточение монгольских войск для похода на Новгород представля­ется совершенпо бесцельным: в середине апреля новгородские леса и боло­та становились непроходимыми для больших масс конницы и осадной тех­ники. Монголы и не пытались организовать в 1238 г. наступление на Нов­город. В летописях нет никаких сведений о движении татарских отрядов от Углича и Ярославля к Торжку.

Ценнейшее указание о дальнейшем развитии событий содержится в «Истории Угедей-каана» Рашид-ад-Дина, который точно датирует свое сообщение: события, описанные им, произошли после того, как Юрий Всеволодович «ушел в лес», и его там «взяли и убили», т. е. сразу после битвы на реке Сити, в начале марта 1238 г. Рашид-ад-Дин указывает, что монголо-татары после разгрома на Сити войска Юрия Всеволодовича «ушли оттуда, порешив в совете идти туменами облавой и всякий город, крепость и область, которые им встретятся на пути, брать и разо­рять» '.

Эта «большая облава» двинулась широким фронтом от Волги на юг. В приведенном рассказе Рашид-ад-Дина речь идет, видимо, о татарском войске, находившемся в районе реки Сити: отрядах Бурундая и Менгу-хана (о нем пишет Рашид-ад-Дин). От Ярославля и Костромы двигались на юг в общем направлении к Козельску отряды Кадана и Бури. Запад­ный фланг облавы составляли отряды самого Батыя, направлявшиеся от Торжка и Твери. Продолжая рассказ об «облаве», Рашид-ад-Дин пишет: «При этом походе Батый пришел к городу Козельску» 2. Об отходе Батыя от Торжка к Козельску сообщают и русские летописцы. Один из монголь­ских отрядов прошел еще западнее, по другую сторону брянских лесов, восточнее Смоленска3 и далее, по Верхней Десне, где татарами был раз­рушен город Вщиж. Интересные данные о взятии Вщижа монголо-татара-ми сообщает Б. А. Рыбаков, проводивший в этом древнерусском удельном городе археологические раскопки. Весной 1238 г. монголо-татары, двигав­шиеся из окрестностей Смоленска к Козельску, подвергли разгрому города Подесенья, в числе которых был Вщиж. Факт разорения Вщижа татарами подтверждается наличием на городище мощного слоя пожарища с предметами 30-х годов XIII в. Этот слой «удалось точно датировать временем Батыя — в пожарище был найден крест-энколпион, обычный для этих лет» '.

В районе Вщижа татарский отряд повернул на восток, к Козельску, на соединение с остальными силами Батыя. Двигался этот отряд западной границей татарской «облавы». Восточную границу «облавы» можно опре­делить только приблизительно. От Средней Волги она проходила западнее Гороховца (о разрушении которого летописцы сообщают под 1239 г.), севернее Рязани в общем направлении к Козельску 2.

Общая картина военных действий на этом этапе нашествия Батыя представляется в таком виде: в феврале — начале марта 1238 г. монголо-татары несколькими крупными отрядами прошли по речным и торговым путям, разрушив почти все владимирские города, и вышли на рубеж Верх­ней и Средней Волги. В марте отряды завоевателей, не сосредоточиваясь ни у Торжка, ни у какого-либо другого пункта, широким фронтом, «обла­вой тьмами», двинулись от Волги на юг, проходя по стране, сопротивление которой было подавлено предыдущими походами, разрушившими крупные города и разгромившими основные владимирские силы. Разбившись на мелкие отряды, монголо-татары при движении на юг подвергли сплошному опустошению все междуречье Оки и Волги. Были разгромлены не только города, но и сельские местности, обезлюдевшие в результате резни и угона населения «в полон». Этим объясняется страшное опустошение Северо-Восточной Руси, в которой, по образным словам летописца, «нес места, идеже не повоеваша».

Героическая оборона Козельска началась в конце марта или в начале апреля 1238 г.3. События обороны города довольно подробно освещены в летописях, однако о самом городе и характере его укреплений почти ни­чего неизвестно. Можно предположить, что Козельск был хорошо укреп­лен; во всяком случае, А. Н. Насонов называл Козельск, принадлежавший Черниговским князьям, «исключительно сильным и, по-видимому, многолюдным городом». Первоначально Козельск осадили только отряды Батыя, двигавшиеся от Торжка, но полуторамесячная осада не имела успеха — город отчаянно оборонялся. Рашид-ад-Дин сообщает: «Батый пришел к городу Козельску, и осаждая его два месяца, не смог овладеть им»4.

Только после того, как к Козельску подошли монгольские войска с Волги, с обозом и осадной техникой, город пал. «Потом пришли Кадан и Бури, — продолжает Рашид-ад-Дин, — и взяли его (Козельск) в три дня». Летопи­сец рисует яркую картину героической обороны Козельска: «Татарове ж, бьюшес, град прияти хотяще, разбившим стены града и взыдоша на вал. Козляне ж с ножы резахуся с ними, совет же сотвориша, изыти противу имъ на полкы Татарьскыа, и исшедшие из град, иссекоша праща их и на-падше на полкы и оубшпа от Татар 4000, сами ж избиени быша. Батый ж. взя град Козелескъ и изби въся и до отрочате, ссущих млеко, а о князи Василии не ведомо се: инии глаголяху, яко в крови утопе, понеж бо млад бе. Оттоле ж в Татарех не смеяху его нарещи Козелескъ, но зваху его град Злыи, понеже бяше билися оу горад того, по семъ недел, и оубиша 3 сыны темничи. Татарове же искаша их и не обретоша их во множестве трупиа мертвых» '.

Козельск, надолго задержавший отряды Батыя, стал, видимо, сбор­ным пунктом для монголо-татар, опустошавших «облавой» Северо-Восточ­ную Русь. Сюда собирались завоеватели для отдыха и подготовки к даль­нейшему походу.

От Козельска объединенные силы монголо-татар двинулись на юг, в половецкие сгепи. «Батый ж взем Козелескъ и поиде в земълю Половетцкоую» 2. Можно предположить, что в июне 1238 г., по дороге в степи, тата­рами был взят и разрушен город Курск. К середине лета монголо-татарские полчиша вышли в придонские степи. Здесь, в степях между Северным Дон­цом и Доном, расположились в 1238 г. основные кочевья Батыя 3.

 

IV. МОНГОЛО-ТАТАРЫ В ПОЛОВЕЦКИХ СТЕПЯХ (ЛЕТО 1238 —ОСЕНЬ 1240 г.)

1

Пребывание монголо-татар в половецких степях (лето 1238 — осень 1240 г.) является одним из наименее изученных периодов нашествия. В исторической литературе бытует мнение, что этот период нашествия — это время отступления завоевателей в степи для отдыха, «пополнения поредевших полков» и «восстановления конского состава» после зимнего тяжелого похода в Северо-Восточную Русь. Все время пребывания монголо-

татар в половецких степях представляется как пауза, перерыв в нашествии, заполненный «собиранием сил» и отдельными, не объединенными общим планом походами «вспомогательных отрядов» завоевателей на окраины русских земель, только как время «подготовки» большого похода на Запад. Источники, в первую очередь восточные (сведения русских летописцев о пребывании монголо-татар в половецких степях очень скудны и неопределенны; события 1238 г. вообще выпали из поля зрения летописцев), дают совершенно иную картину: весь период пребывания Батыя в половецких степях, с лета 1238 до осени 1240 г., заполнен непрерывными войнами с половцами, аланами и черкесами, многочисленными походами на порубежные русские города, кровопролитными подавлениями народных восстаний.

Военные действия в Дешт-и-Кыпчак начались осенью 1238 г. вскоре после отступления монголо-татар в половецкие степи. Большое монгольское войско направилось в землю черкесов, за Кубань. «В год собаки, соответствующий 635 (1238 г.), — сообщает Рашид-ад-Дин, — осенью, Менгу-каан и Кадан пошли походом на черкесов и зимой убили государя тамошнего по имени Тукара» '. Почти одновременно началась война с половцами, которых монголо-татары ранее оттеснили за Дон. После записи об осеннем походе на черкесов и «страну Мерим», Рашид-ад-Дин сообщает: «Берке отправился в поход на кыпчаков и взял Арджумака, Куранба-са и Канерина, военачальников Беркута» 2. Война с половцами была затяжной и кровопролитной, огромное количество половцев было перебито. Плано Карпини, проезжавший в 40-х годах XIII в. по Дешт-и-Кыпчак, писал: «В Комании мы нашли многочисленные головы и кости мертвых людей, лежащие на земле подобно навозу». О том же писал Рубрук, который не видел в опустевшей «Комании» ничего, «кроме огромного количества могил команов» 3.

Войны в половецких степях и на Северном Кавказе потребовали от ослабленных походом на Северо-Восточную Русь монголо-татарских войск больших усилий, и русский летописец смог записать под 1238 г., что на Руси «того же лет было мирно».

В 1239 г. монголо-татары активизировали военные действия в отношении русских княжеств. Их походы обрушивались на земли, окружавшие половецкие степи, и проводились с целью расширения покоренной территории и ликвидации возможных очагов сопротивления на границах Д ешт-и-Кыпчака.

Зимой большое войско под командованием Гуюк-хана, Менгу-хана, Кадана и Бури двинулось на север, в область Мордвы и Мурома. Во время

этого похода монголо-татары подавили восстание мордовских племен, взяли и разрушили Муром, опустошили земли по Нижней Клязьме и дошли до Нижнего Новгорода. Лаврентьевская летопись сообщает под этим годом, что «на зиму Татарове взяша Мордовьскую землю и Муром пожгоша, и по Клязме воеваша, и град св. Богородица Гороховець пожгоша, а сами идоша в станы своя». По свидетельству тверского летописца, монголо-татары выходили в 1239 г. на Волгу и взяли «Городецъ Радиловь на Волзе» '. В том же году другой монголо-татарский отряд опустошил Рязанское княжество: «Приходиша Батыеви Татарове въ Рязань и поплениша ю всю» 2.

В степях между Северным Донцом и Днепром продолжалась война войск хана Берке с половцами. Весной 1239 г. один из татарских отрядов, продвинувшихся к Днепру, разгромил город Переяславль, сильную крепость на рубежах Южной Руси, 3 марта 1239 г. после недолгой осады был «взять град Переяславль копьемъ, изби весь» 3.

Захват весной 1239 г. Переяславля, сильной крепости на левобережье Днепра, был одним из этапов подготовки большого похода на запад: Батый «поче посылати на град Роуськые». Следующий поход имел целью разгром Чернигова и городов по Нижней Десне и Сейму, так как Чернигово-Северская земля оставалась еще не завоеванной, угрожая правому флангу готовящегося к походу на запад монголо-татарского войска.

Чернигов был хорошо укреплен. Три оборонительные линии защищали город от врагов: на высоком берегу Десны расположился детинец, прикрытый с востока рекой Стрижень (приток Десны); вокруг детинца шел «окольный град», или «острог», окруженный «малым валом»; и, наконец, третья линия укреплений защищала обширное предгорье. Географическое положение близ рубежей русской земли и активное участие в междоусобных войнах создали на Руси мнение о Чернигове, как о городе, «славном мужеством граждан» и «богатом воями».

Монголо-татары появились в пределах Черниговского княжества осенью 1239 г. Псковская I летопись и «Летопись Авраамки» сообщают точную дату падения Чернигова — 18 октября 1239 г. Вероятно, во главе вторгшихся в Черниговское княжество монгольских войск стоял Менгу-хан (как полагает В. В. Мавродин), так как военные действия на западной окраине половецких степей вели вплоть до 1240 г. войска Менгу-хана. Гуюк-хана, Кадана и Бури (Рашид-ад-Дин). Монголо-татары вторглись в черниговские земли с юго-востока и «обьступиша град в силе тяжце». Попытка князя Станислава Глебовича прийти на помощь осажденному городу не удалась: под стенами Чернигова «побеженъ быс Мъстиславъ и

множество от вой его избъенымъ быс». Начался ожесточенный бой на стенах города. Защитники Чернигова «со града метаху на Татарь камение съ стенъ за полтора перестрела, а камение якоже можаху четыре человеки силнии подъяти». После яростного боя на стенах, во время которого победа была «долго сомнительная» (Н. М. Карамзин), враги ворвались в город. «Взяша Татарове Черниговъ, — сообщает летописец, — град пожегше и люди избиша, и монастыре пограбиша» '. Следы пожара в слоях времени татарского погрома обнаружены археологами во многих местах Чернигова. В XIV—XV вв. на ряде участков древнего города жизнь вообще прекратилась. По интересным наблюдениям Б. А. Рыбакова, город долго не мог оправиться после татарского погрома и восстановился в прежних до-монгольских границах только в XVIII в.

От Чернигова монголо-татары двинулись на восток по Десне и далее — по Сейму. Это направление прослеживается по записи Лаврентьевской летописи, которая сообщает, что татары после погрома Чернигова взятого в плен «епископа Перфурья пустиша в Глухове, а сами идоша в станы свои». К северу от Чернигова татары, вероятно, не поднимались; во всяком случае, в Любече, находившемся всего в 50 км северо-западнее Чернигова, следов татарского погрома археологами не обнаружено. Зато восточнее Чернигова, по Десне и Сейму монголо-татарами были разрушены многочисленные города, построенные для защиты от кочевников (Путивль, Глухов, Вырь, Рыльск и др.), и опустошены сельские местности. Затем монгольская рать повернула на юг, к верховьям Северного Донца2.

Последним монголо-татарским походом 1239 г. было завоевание зимой 1239 г. Крыма. Сюда, в степи северного Крыма и далее, «к берегу моря», бежали разбитые монголо-татарами в причерноморских степях половцы. Преследуя их, в Крым проникли монгольские войска. Никаких подробностей завоевания монголо-татарами Крыма источники не сообщают. Известно только, что к концу декабря 1239 г. татарская конница дошла до Сурожа 3.

Таким образом, в течение 1239 г. монголо-татарами были побеждены остатки непокоренных половецких племен, совершены большие походы в мордовские и муромские земли, завоевано почти все Левобережье Днепра и Крым. Татарские владения вплотную подошли к границам Южной Руси.

О военных действиях в начале и середине 1240 г. известно немного. В начале 1240 г. (или в конце 1239 г.) ' зимой монгольская рать под предводительством Менгу-хана подступала к Киеву: «Менькоу-канови же, пришедшоу сглядать град Кыева, ставшоу же емоу на оной стране Днепра во градъка Песочного, видивъ град, оудивися красоте его и величествоу его, присла послы свои к Михаилоу и ко гражаномъ, хотя е прельстити, и не послоушаша его» 2. Этот поход Менгу-хана можно оценить как рекогносцировочный: сил для осады укрепленного Киева у Менгу-хана не было и он ограничился разведкой и коротким броском на правый берег Днепра для преследования отступавшего киевского князя Михаила Всеволодовича. Захватив «полон», Менгу-хан повернул обратно.

Весной 1240 г. значительное войско из «туменов» Гуюк-хана и Менгу-хана было двинуто на юг, по каспийскому побережью, к Дербенту. Рашид-ад-дин сообщает, что «весной, назначив войско для похода, они (Гуюк и Менгу. — В. К.) поручили его Букдаю и послали его к Тимур-Кохалка («Железные ворота») с тем, чтобы он занял его» 3.

Это продвижение на юг, на Кавказ, не было случайным. Силы улуса Джучи, частично освободившиеся после похода на Северо-Восточную Русь, были использованы для завершения общемонгольского предприятия — завоевания Кавказа. Монголы непрерывно наступали на Кавказ с юга. В 1236 г. монгольские войска опустошили Грузию и Армению; в 1238 г. покорили земли между Курой и Араксом, а в 1239 г. овладели Карсом и городом Ани, бывшей столицей Армении. Войска улуса Джучи принимали участие в общем монгольском наступлении на Кавказ ударами с севера. Народы Северного Кавказа оказывали упорное сопротивление завоевателям.

К осени 1240 г. подготовка большого похода на запад была закончена. Монголы завоевали области, оставшиеся непокоренными после похода 1237/38 г., подавили народные восстания в мордовских землях и Волжской Булгарии, заняли Крым и Северный Кавказ, разрушили русские укрепленные города на левобережье Днепра (Переяславль, Чернигов) и вплотную подошли к Киеву.

Прежде чем переходить к событиям завоевания монголо-татарами Южной Руси, остановимся еще на одном факте. По свидетельствам восточных источников, осенью 1240 г. великим монгольским ханом были отозваны из половецких степей Гуюк-хан и Менгу-хан. Рашид-ад-дин сообщает, что «Гуюк-хан и Менгу-хан... осенью года мыши (1240) согласно

повелению каана Угедея возвратились из Дешт-и-Кыпчак» и «в год быка, соответствующий 638 (1241), расположились в своих ордах» !. О возвращении в Монголию перед походом на запад «царевичей с старшими эмирами» сообщает и «История Вассафа» 2. В официальной китайской истории Юань-ши (перевод арх. Палладия) тоже имеется упоминание о том, что после похода на Северо-Восточную Русь «часть войск уходила в Монголию» и описывается пир у Батыя в честь уходивших «царевичей» и полководцев 3.

Если верить этим свидетельствам восточных источников, в Монголию накануне похода на запад отзывались значительные силы: Гуюк-хан и Менгу-хан командовали центральномонгольскими войсками, выделенными великим монгольским ханом в помощь Батыю в 1236 г. В дальнейшем походе Батыя на запад участвовали, кроме его братьев, всего три царевича-чингизида (Кадан, Бури, Бучек). Нашествие, таким образом, в какой-то степени утратило характер общемонгольского предприятия (каким был поход на Северо-Восточную Русь): в нем участвовали в основном силы улуса Джучи и вновь покоренных народов, т. е. значительно меньшие, чем в походе Батыя на Владимиро-Суздальскую Русь. Как показали дальнейшие события, этих сил, к тому же значительно ослабленных героическим сопротивлением русского народа, оказалось недостаточно для разгрома феодальных государств Центральной Европы.