– У тебя целая куча сообщений, – в третий раз с момента моего возвращения в кабинет сообщила мне Сара, студентка, работающая в нашем офисе помощницей.

В общежитии принято за бесплатное проживание и питание нанимать в отдел размещения студентов.

– Все просто телефон оборвали. Каждый хочет узнать, почему закрыли столовую. Я говорю, что там утечка газа, но не знаю, как долго нам будут верить, ведь копы так и шастают туда-сюда. Они уже нашли тело?

– Ш-ш-ш, – прошептала я и оглянулась, нет ли поблизости студентов.

Но кабинет (все еще увешанный гирляндами из искусственных цветов, уставленный менорами и тыквами в виде подсвечников – свидетельство моей мании к праздничным украшениям) был пуст, только Том уже вернулся к себе и раз говаривал по телефону в закутке, отгороженном металлической решеткой.

– Да ладно тебе, – сказала Сара, закатывая глаза.

Сара – большой специалист в области психологии, знает уйму вещей о человеческой психике. Или думает, что знает.

– Половина студентов еще не проснулась. А если и проснулась, то спешит на занятия. Как думаешь, они отменят завтрашнюю игру? Не из-за бури, которую предсказали по телевизору, а из-за… Ты понимаешь, из-за нее?

– Хм-м, – ответила я, садясь за стол.

Как приятно наконец сесть. Оказывается, у меня до сих пор дрожат коленки, а я даже не замечала этого.

Не каждый же день случается обнаружить голову лидера команды поддержки в кастрюле. Особенно знакомого лидера. Ничего удивительного, что меня немного потряхивает. К тому же кроме стаканчика кофе у меня с утра и маковой росинки во рту не было.

Не то чтобы мне хотелось сейчас есть. Хотя на самом деле хотелось, и даже очень.

– Не знаю, – сказала я. – Они хотят допросить Марка.

Сара возмутилась.

– Он этого не делал, – проговорила она презрительно. – У него бы ума не хватило. Если только ему кто-то не помог.

Это правда. В Нью-Йорк-колледже одни из самых высоких приемных требований в стране, но… только не для спортсменов. Обычно любого более или менее среднего спортсмена, который хочет поступить в колледж, принимают безоговорочно. Президент Эллингтон считает делом всей своей жизни возродить былую славу баскетбольной команды колледжа, по слухам, его конечная цель – вновь вывести колледж в Первую лигу.

Вероятность того, что такое случится, особенно в свете сегодняшних событий, весьма призрачна.

– До сих пор не могу понять, – сказала Сара, – куда дели ее тело?

– Оно там, где оказываются все тела в Нью-Йорке, – сказала я, просматривая сообщения, – где-то в реке. Его не найдут до весны, пока температура не поднимется и тело не вздуется.

Конечно, я не сильна в судебной медицине и до сих пор не могу записаться на курсы криминалистики из-за коррекционного экзамена по математике, который все еще не сдала.

Но я смотрела так много серий «Закона и порядка».

Плюс к этому, знаете ли, живу с частным детективом. Точнее, снимаю у него квартиру, ведь выражение «живу с…» предполагает нечто большее, чего на самом деле нет, к великому сожалению.

Сара передернула плечами, хотя в кабинете было тепло, а на ней был надет толстый полосатый свитер, связанный лично для нее одним обитателем кибуца, в котором она провела свои первые каникулы. На ее костлявой фигуре свитер смотрелся прелестно.

– Какая-то бессмыслица, – проговорила она. – Как в этом же здании могло произойти еще одно убийство? Мы и в самом деле становимся «Общагой смерти».

Я просматривала сообщения. Моя лучшая подруга Пэтти, наверняка видевшая обложку сегодняшнего «Пост», боится, как бы я не расстроилась. Кто-то, не назвавший себя и сообщивший, что перезвонит позже, – наверняка из банка. Я превысила кредитный лимит, когда в предпраздничном ажиотаже скупала подарки. Если бы мне удалось уговорить их подождать до марта, я бы расплатилась… И…

Я вскинула взгляд на Сару.

– Это правда? Он правда звонил? Или ты испортила мой телефон?

Сара удивилась.

– Честно, Хизер. Неужели ты думаешь, что мне сегодня хочется шутить? Джордан Картрайт действительно сегодня звонил. Или это был кто-то, назвавшийся его именем. Он просил, чтобы ты ему срочно перезвонила. Сказал, что это вопрос жизни или смерти. Причем акцент был сделан именно на жизнь.

Все верно, очень на него похоже. У Джордана все на свете – вопрос жизни или смерти. В особенности, когда речь идет о том, чтобы так или иначе меня унизить.

– А что, если тело Линдси не в реке? – предположила Сара. – Вдруг оно все еще в ее комнате?

– Тогда мы бы уже узнали об этом от Шерил, – сказала я. – Они сегодня утром поменялись комнатами с соседкой Линдси.

Сара расстроилась. Потом глаза ее снова загорелись.

– Может, оно где-то в здании? В чьей-то комнате? Представляешь, возвращается кто-то с занятий и видит обезглавленное тело, сидящее на кресле перед компьютером?

У меня скрутило живот. Видимо, кофе не очень там прижился.

– Сара, – пригрозила я. – Я серьезно. Заткнись.

– О господи, а вдруг мы найдем его в игровой комнате на теннисном столе?

– Сара!

– Да взбодрись же ты, наконец, Хизер, – проговорила она со смехом. – Я всего лишь пытаюсь применить юмор висельника, чтобы разорвать связь между этим ужасным событием и непроизвольной эмоциональной реакцией, выражающейся в страхе или отвращении. Разве в данный момент это не может считаться профессиональной помощью?

– Да, я испытываю отвращение, – проговорила я. – Но не думаю, что в данной ситуации, когда речь идет о лидере группы поддержки без головы, нужно применять профессиональные навыки.

И тут в дверях кабинета возник Том.

– Не могли бы вы воздержаться от употребления этого слова? – полуобморочно проговорил он, держась за дверной косяк, чтобы не упасть.

– Какое? Лидер команды поддержки?

– Нет, – ответил Том. – Без головы. Как раз голова у нас есть. А остальное отсутствует. О боже, сам не верю, что такое сказал!

Он жалобно посмотрел на меня. Покрасневшие глаза были обрамлены фиолетовыми кругами. Это из-за ночи, проведенной в госпитале. Жиденькие светлые волосы некрасиво облепили лоб. В обычных обстоятельствах он никогда не выглядел столь непривлекательно. Но сейчас ему, как и мне, было глубоко наплевать на прическу.

– Тебе нужно поспать, – сказала я ему. – Мы с Сарой тебя здесь прикроем.

– Не могу. – Тому было не по себе. – В моем здании обнаружили мертвую девочку. Представляешь, как это будет выглядеть в глазах Джессапа и вообще всех? Если я просто так возьму… и пойду спать? Ты же знаешь, я до сих пор на испытательном сроке. Они решат, что я не в состоянии ишачить здесь… – Он сглотнул. – Господи, я только что произнес слово «ишачить»?

– Возвращайся в свой кабинет, закрой дверь и глаза. Поспи немного.

– Не могу, – ответил Том. – Всякий раз, когда я закрываю глаза, я вижу… ее.

Мне не нужно было спрашивать, что он имеет в виду. Я очень хорошо его понимала. То же самое происходило и со мной.

– Эй! – Парень в капюшоне с парой тонких серебряных сережек в кончике носа просунул голову в дверь. – Почему столовка закрыта?

– Утечка газа, – сказали мы в один голос.

– Боже! – скривившись, простонал парень. – Мне что, тащиться через весь город, чтобы позавтракать?

– Иди в студенческий союз, – быстро сказала Сара, протягивая ему талон на еду. – Скажешь, что от нас.

Парень посмотрел на талон.

– Ладненько. – Талон давал право на дополнительное питание.

Теперь парень сможет пообедать два раза, если захочет. Он довольно засопел и удалился.

– Не понимаю, почему мы не можем сказать им правду, – заявила Сара, как только он вышел. – Они же все равно узнают.

– Верно, – ответил Том, – но мы не хотим, чтобы поднялась паника. Сама знаешь, в здании бродит убийца-психопат.

– И, – добавила я осторожно, – не нужно, чтобы студенты сами его обнаружили, нам хватит проблем и с родителями Линдси.

– Да уж, – сказал Том, – Именно так. – Ужасно иметь босса, который не умеет справиться с ситуацией.

Том, конечно, прелесть, не поймите меня неправильно. Но он не Рейчел Уолкотт. Спасибо и на этом.

– Эй, ребята, – проговорила Сара. – Ха-ха-ха! Кто я?

Том и я растерянно переглянулись.

– Не знаю, – ответила я.

– Тот, кто прохохотал свою голову. Поняли? Ха-ха-ха, шутка. – Сара посмотрела на нас укоризной, мы так и не засмеялись. – Это юмор висельников, ребята. Помогает справиться с ситуацией.

Я взглянула на Тома.

– А кто остался с парнем, у которого был день рождения? – спросила я у него. – Там, в госпитале?

– Черт! – Лицо Тома стало пепельно-серым. – Я совершенно о нем забыл. Мне позвонили, и я…

– Ты просто оставил его? – Сара закатила глаза.

Она не скрывала своего отношения к нашему новому боссу. Она рассчитывала, что доктор Джессап назначит на эту должность ее, хотя она учится на дневном отделении. Студентка дневного отделения, посвящающая часть своего времени анализу проблем каждого, кто попадется на ее пути. Я, например, по ее мнению, страдаю комплексом покинутого ребенка из-за того, что моя мамаша сбежала в Аргентину с моим менеджером… и всеми моими деньгами.

А раз я не стала обращаться в суд по этому поводу и вообще не выказывала ни малейшей агрессии по отношению к матери, Сара решила, что у меня низкая самооценка, и что я – пассивная личность.

Но, по-моему, я просто оказалась перед выбором (хотя это и не так, ведь у меня нет денег, чтобы обратиться в суд): сидеть и жаловаться на то, что сотворила моя мамаша, или забыть обо всем и продолжать жить дальше.

Разве я не права, что выбрала последнее?

Сара так не думала. Именно об этом она и твердит мне, когда не осуждает мой комплекс супермена, выражающийся в том, что мне хочется защитить подопечных из Фишер-холла от всех серьезных и не очень серьезных неприятностей.

Для меня не стало неожиданностью то, что Сара не получила эту должность, а Том получил. Том говорил со мной только о том, что ему нравятся мои туфли, или спрашивал, смотрела ли я последнюю серию «Американских идолов». С ним было гораздо легче общаться, чем с Сарой.

– Убийство серьезнее алкогольного опьянения, – встала я на защиту Тома, – но все-таки кто-то из нас должен посидеть со студентом, тем более что его до сих пор не госпитализировали… – Если Стэну станет известно, что мы оставили нашего подопечного без присмотра в отделении «скорой по мощи», он выйдет из себя.

А мне совсем не улыбается потерять нового начальника, как раз тогда, когда он начал мне нравиться.

– Сара…

– У меня лабораторная, – сказала она, даже не поднимая взгляд от документов, которые старательно копировала на ксероксе на тот случай, если полиция решит проверить, не было ли у Линдси в тот вечер гостей, которые решили отплатить за гостеприимство, отрезав хозяйке голову.

Хотя к Линдси никто не приходил. Мы проверяли. Дважды.

– Но…

– Я не могу ее пропустить, – сказала Сара. – Это первая лабораторная в семестре!

– Тогда я пойду, – сказала я.

– Хизер, нет! – запаниковал Том.

Не знаю, то ли он не хотел, чтобы я мучилась в зале ожидания отделения «скорой помощи» после всего, что случилось у нас в колледже, то ли просто не хотел оставаться один в кабинете.

– Я пошлю туда кого-нибудь из практикантов…

– У них у всех занятия, – сказала я, снимая с вешалки куртку.

На самом деле, я вовсе не изображала жертву. Я просто радовалась возможности поскорее отсюда смыться. Хотя и не показывала виду.

– Все в порядке. Они скоро его примут. Или отпустят. Я сразу вернусь. Это он или она?

– Разве может девушка быть такой глупой, чтобы выпить 21 порцию спиртного за ночь? – закатила глаза Сара.

– Это парень, – ответил Том и протянул мне листок с именем и идентификационным номером студента. – Не жди от него изящной риторики, впрочем, когда я был там, он еще не очнулся. Может, сейчас уже пришел в себя. Нужны деньги на такси?

Я заверила его, что у меня еще остались деньги, которые я вытащила из коробки до того… до того, как мы обнаружили Линдси.

– Ладно, – уже спокойнее сказал мне вслед Том. – Ты с этим и раньше сталкивалась. – Мы оба понимали, что он имеет в виду. – А что, по-твоему, должен делать я?

Он и вправду был очень обеспокоен. Эта обеспокоенность и встрепанная голова делали его моложе, чем он был на самом деле… хотя ему, в отличие от меня, было всего 26. Он был таким же молодым, как и юноша-бармен.

– Крепись, – сказала я и похлопала его по массивному плечу. – И не пытайся влезать в расследование преступления, не стоит, поверь мне на слово.

Он сглотнул.

– Ни за что в жизни. Не хочу, чтобы и мою голову сунули в кастрюлю. Нет уж, спасибо.

Я еще раз ободряюще его похлопала.

– Если понадоблюсь, звони на мобильный.

Я быстро ретировалась в вестибюль и буквально наткнулась на старшего уборщика Хулио и его недавно принятого на работу племянника Мануэля – как и везде, в Нью-Йорк-колледже процветает семейственность. Мануэль застилал резиновыми матами мраморные полы, чтобы защитить их от соли, которую в изобилии натащат на ботинках обитатели общежития, когда начнется буран.

– Хизер, – взволнованно обратился ко мне Хулио, когда я попыталась проскользнуть мимо. – Это правда? О… – Его темные глаза обратились туда, где до сих пор толпились полицейские и администрация колледжа.

– Правда, Хулио, – сказала я тихо. – Они нашли… – Я чуть было не сказала «тело», но это было бы неправдой. – Мертвую девочку в столовой.

– Кого? – С беспокойством поинтересовался Мануэль Хуарес, очень симпатичный парень, по мнению многих девушек и даже юношей.

(Мне на это было наплевать – я не верю в служебные романы. И потом, он никогда дважды не смотрел в мою сторону. Неудивительно, ведь рядом так много девятнадцатилетних девушек с обнаженными животами. Я давно уже не открываю живот, с тех самых пор, как он начал свешиваться над поясом джинсов).

– Кого убили?

– Я не могу пока сказать, – ответила я. – Нас попросили не раскрывать ее имени, пока не сообщат родителям.

По правде говоря, если бы это была не Линдси, я бы не выдержала и проговорилась. Но все, даже персонал, чья толерантность к людям, от родителей которых зависит благо состояние, вообще-то минимальна, очень ее любили.

Я не хотела первой рассказывать им, что с ней случилось.

Хулио бросил на племянника укоризненный взгляд – он, как и я, знал, что имя убитой не подлежит разглашению, – и что-то пробормотал по-испански. Мануэль побагровел, но ничего не ответил. Я знаю, что у Мануэля, как и у Тома, испытательный срок еще не кончился. А еще я знаю, что Хулио – очень строгий наставник. Я бы не хотела, чтобы он был моим начальником. Я видела, что он де лает со студентами, которые осмеливаются ездить на роликах по натертым полам.

– Мне нужно сбегать в больницу по поводу одного студента, – сообщила я Хулио. – Надеюсь, это ненадолго. Пригляди за Томом, ладно? Он еще ко всему этому не привык.

Хулио мрачно кивнул, и я поняла, что он воспринял мою просьбу буквально и выполнит ее… даже если для этого ему придется разлить бутылку содовой прямо у нас под дверью и целый час водить тряпкой по полу, вытирая воду.

Мне удалось незамеченной пройти мимо всех столпившихся в вестибюле и выйти на улицу. Я не стала ловить так си, а сломя голову понеслась за угол, к нашему каменному особняку. Если мне придется просидеть в госпитале целый день, нужно взять учебник по математике, чтобы приготовиться к первому занятию и, возможно, прихватить с собой «Гейм-бой» с «Тетрис». (Впрочем, кого я дурачу? Если пере до мной стоит выбор между учебой и «Тетрис», скорее всего, он будет в пользу «Тетрис». Должна же я попытаться побить свой собственный рекорд!) И потом, может, мне удастся уговорить Люси сделать свои делишки, чтобы не обнаружить вечером на полу ее дурно пахнущие сюрпризы.

Тучи над головой потемнели и набухли снегом, но не они были причиной того, что Реджи с приятелями скрылись со своих излюбленных мест. Их напугало огромное количество полицейских, которые съехались в Фишер-холл. Наверное, они зашли в кафе на Вашингтон-сквер, чтобы выпить по чашечке кофе. Убийство плохо отражается на торговле наркотиками, как и на любом другом бизнесе.

Люси была так потрясена моим ранним появлением, что даже не сопротивлялась, когда я вывела ее в небольшой садик, разбитый у дома еще дедом Купера. Когда я нашла учебник и «Гейм-бой» и спустилась вниз, Люси уже сидела под дверью, недалеко от нее виднелась желтая лужица. Я уже собралась выходить, но заметила мигающий огонек на автоответчике домашнего телефона в холле. (Наверху у Купера есть еще один, служебный телефон.) Я нажала кнопку, и в коридоре раздался голос брата Купера.

– Привет! – проговорил мой бывший жених. – Это сообщение для Хизер. Хизер, я пытался дозвониться тебе и по мобильному, и по рабочему телефону. Но так и не смог тебя поймать. Не могла бы ты мне позвонить сразу, как получишь это сообщение? Мне нужно сказать тебе что-то очень важное.

Вот это да! У него действительно важное дело, если он позвонил мне на домашний телефон Купера. Семья не раз говаривала с Купером уже много лет – с тех пор, как узнала, что дед, основатель «Картрайт рекорде», Артур Картрайт, оставил Куперу в наследство особняк в Вест-Виллидже – жемчужину нью-йоркской недвижимости стоимостью восемь миллионов долларов. Правда, до этого отношения тоже не отличались теплотой (в особенности, когда Купер отказался петь в группе «Изи Стрит», основанной его отцом).

Если бы не я и не моя лучшая подруга Пэтти с мужем Фрэнком, Купер проводил бы Рождество и Новый год в пол ном одиночестве (хотя такая перспектива его никогда не пугала)… Что ж, члены моей семьи либо сидели за решеткой (папа), либо находились в бегах с моими деньгами (мама). Какое счастье, что я – их единственный ребенок.

Как я убедилась за годы, проведенные с братом Купера, то, что важно для Джордана, редко бывает важным для меня.

Поэтому я не бросилась к телефону и не стала перезванивать. Вместо этого я прослушала остальные сообщения, вышла на холод и отправилась в больницу Святого Винсента.

Теперь, когда мне нужно, такси, разумеется, не было. Придется тащиться в больницу пять-шесть кварталов (и не маленьких!) пешком. Ну и ладно. По распоряжению руководства мы обязаны полчаса в день заниматься физическими упражнениями. Или час? В любом случае, пять кварталов по собачьему холоду показались мне более чем достаточным. Когда я добралась, щеки и нос уже ничего не чувствовали.

В зале ожидания было тепло и многолюдно, хотя и не так, как обычно, видимо, холод заставил большинство ипохондриков сидеть дома. Мне легко удалось отыскать свободное место. Какая-то сердобольная нянечка переключила телевизор с мексиканского сериала на первый канал, чтобы все присутствующие наблюдали за тем, как на нас надвигается ураган. Теперь все, что мне было нужно – это стаканчик горячего шоколада, который я легко получила, бросив пару монет в автомат, и плотный завтрак.

С едой в больнице Святого Винсента было несколько сложнее, в автомате продавались только «Сникерсы» и «Марсы», которые я в обычных обстоятельствах уплела бы с большим удовольствием.

Но в свете утренних событий, в моем животе было неспокойно, и я боялась, что ударная доза сахара и карамели не будет воспринята им с привычной благосклонностью.

Кроме того, было уже пять часов. В это время охранники открывают двери и пускают посетителей к пациентам.

Как всегда, я не смогла сразу найти листок бумаги с именем студента и его идентификационным номером. Ладно, надеюсь, что к ним сегодня поступило не так много двадцатилетних студентов, выпивших огромное количество коктейлей вчера на дне рождении. Наверняка, медсестры помогут мне его найти…

В конце концов помощь мне вообще не понадобилась. Я узнала своего студента, как только увидела. Он лежал на кушетке, покрытой белой простыней.

– Гевин!

Он застонал и нырнул лицом в подушку.

– Гевин! – Я остановилась у кушетки и посмотрела вниз.

Ну, конечно, Гевин МакГорен, первокурснике режиссерского факультета и вечная головная боль всего Фишер-холла. Кто еще мог продержать Тома в госпитале всю ночь?

– Я знаю, что ты не спишь, Гевин, – строго сказала я. – Открой глаза.

Веки Гевина приподнялись.

– О, боже, женщина! – воскликнул он. – Разве ты не видишь, что мне плохо! – Он показал на капельницу, торчащую у него из руки.

– Я тебя умоляю, – сказала я поморщившись. – Ты не болен. Ты просто болван. Двадцать один коктейль?

– Кажется, да, – пробормотал он, прикрыв глаза свободной от капельницы рукой. – Мои ребята были рядом, я знал, что ничего не случится.

– Твои ребята? – пренебрежительно заметила я. – Они очень о тебе позаботились.

– Минуточку! – Гевин сморщился, как будто его собственный голос доставлял ему боль, впрочем, наверное, так оно и было. – Они же привели меня сюда?

– Точнее, приволокли, – поправила я, – и оставили. Посмотри сам, здесь никого из твоих ребят нет.

– Им нужно было на занятия, – промямлил Гевин. – Тебе-то откуда знать? Тебя здесь не было. Был другой кекс из отдела размещения. Куда он делся?

– Если ты имеешь в виду Тома, то он ушел разбираться с еще одним происшествием. Ты не единственный жилец в резиденции.

– Почему вы меня оставили одного? – пожелал узнать Гевин. – Ведь у меня же день рождения.

– Ты его прекрасно отметил, – ответила я.

– Плевать! Зато я снимал его на пленку. Для курсового проекта.

– Ты всегда снимаешь глупости для курсовых проектов. Помнишь, как вы переснимали сцену из «Ганнибала»? С коровьими мозгами?

Он приподнял руку и посмотрел на меня.

– Откуда мне было знать, что у меня на них аллергия?

– Я, наверное, тебя удивлю, – сказала я, и в кармане моей куртки зазвонил телефон, – но и у Тома, и у меня есть дела поважнее, чем держать тебя за ручку всякий раз, когда тебе одумается выкинуть еще один фокус.

– Какие дела? – всхлипнув, спросил Гевин. – Получать удовольствие or того, что эти студентки-подхалимки так и стелятся перед тобой?

Он еще страдает от жалости к себе. Попав в больницу по собственной ужасающей глупости? Знал бы он, что погибла девочка, и тела ее до сих пор не нашли!

– Сходи-ка лучше и узнай, когда мне можно отсюда слинять? – простонал Гевин. – И заодно принеси что-нибудь пожрать.

– Хорошо. – Я была счастлива оставить его наедине с собой.

От него не слишком хорошо пахло.

– Хочешь, я позвоню родителям?

– Только не это! Зачем?

– Расскажу, как ты справил день рождения. Они будут тобой гордиться…

Гевин положил налицо подушку. Я улыбнулась и пошла к сестре, узнать о перспективах его выписки. Она сказала, что спросит у доктора. Я поблагодарила ее и отправилась в холл, на ходу доставая телефон, чтобы посмотреть, кто мне звонил…

… И в ужасе увидела на экране «Картрайт Купер».

Еще больше я испугалась, когда услышала за спиной голос:

– Хизер!

Я оглянулась и увидела его самого собственной персоной.