Я открываю глаза, вижу утреннее солнце, освещающее Ренуара на стене над кроватью, и несколько секунд не могу понять, где я.

Потом вспоминаю.

И сердце наполняется головокружительным восторгом. Нет, правда. Головокружительным. Словно в первый учебный день в университете я появляюсь в новом дизайнерском наряде от «Т.Дж. Макса».

Может, во всем виноват Ренуар над моей головой? Он настоящий. Это не репродукция из журнала, вроде тех, что висели в моей комнате в общежитии. Это действительно подлинник кисти великого импрессиониста.

Сначала мне было крайне сложно в это поверить. Сами понимаете, какова вероятность зайти в чью-нибудь спальню и увидеть подлинник Ренуара, висящий над кроватью? Хм, нулевая. По крайней мере, в моем случае.

Нет, все правильно. Я различаю мельчайшие мазки, которыми Ренуар с такой точностью выписал кружева на манжетах рукавов маленькой девочки. А полоски на шерсти кошки, которую эта девочка держит в руках? Выпуклые мазки. Это НАСТОЯЩИЙ Ренуар, все верно.

И он висит над кроватью, в которой я проснулась… над кроватью, залитой сейчас солнечным светом из высокого окна… солнечным светом, отраженным от здания на противоположной стороне улицы… и этим зданием является Метрополитен-музей. Тот самый, напротив Центрального парка. На пятой авеню. В НЬЮ-ЙОРКЕ.

Да! Я проснулась в НЬЮ-ЙОРКЕ!!! В городе, который никогда не спит (хотя лично я всегда стараюсь выкроить хотя бы восемь часов для ночного сна, иначе мои веки опухают и, как говорит IIIери, я становлюсь похожей на брюзгу)!

Но не это основная причина моего бурного восторга. Солнечный свет, Ренуар, Метрополитен-музей, Пятая авеню, Нью-Йорк. Ничто не может сравниться с истинной причиной моего восторга… это круче, чем все вышеперечисленное и наряд от «Т.Дж. Макса», вместе взятые.

И оно лежит на кровати прямо рядом со мной.

Только посмотрите, какой он милый, когда спит! Не как котенок, а по-мужски. Люк не спит, как я, с открытым ртом, пуская слюни (я знаю, мне сестра рассказывала, а еще я частенько просыпаюсь на мокром пятне на подушке). И как только у него получается спать с сомкнутыми губами?

У него такие длинные, загнутые ресницы. Почему мои ресницы не могут так выглядеть? Это нечестно. Я же девушка, в конце концов. Это именно мне полагается иметь не короткие, похожие на щетину, а длинные и загнутые ресницы. Мне приходится завивать ресницы щипцами, подогретыми феном, и накладывать семь слоев туши, если я хочу показать, что они вообще у меня есть.

Все, стоп. Хватит циклиться на ресницах своего парня. Пора вставать. Я не могу проваляться в кровати целый день. Я в НЬЮ-ЙОРКЕ!

Ладно, признаюсь, у меня нет работы. И квартиры тоже нет.

Вы спросите, а как же Ренуар? Он принадлежит матери Люка. Как и кровать. Совсем забыла, и квартира тоже.

Но она купила ее в тот период, когда полагала, что они с отцом Люка разошлись. Что в данный момент не так. Благодаря мне. Поэтому она разрешила Люку жить в ней столько, сколько ему будет нужно.

Везет Люку. Вот бы МОЯ мама, собираясь разводиться с МОИМ папой, купила роскошную квартиру в Нью-Йорке напротив Метрополитен-музея, но — увы! — обычно ее планы не простираются дальше походов по магазинам и посещений балета, случайно приехавшего в наши края на гастроли.

Ладно, мне действительно нужно немедленно вставать. Я просто вынуждена подняться. Как я могу оставаться в кровати, даже в такой огромной и, кстати, очень удобной и с огромным белым и мягким одеялом из гусиного пуха, когда весь НЬЮ-ЙОРК у меня перед носом, прямо за этой дверью (правда, сначала нужно все-таки спуститься на лифте и пройти через отделанный мрамором холл), и ждет не дождется, когда я начну его исследовать?

И конечно, мой парень.

Как странно это произносить… и даже думать об этом. Я и мой парень. Мой парень.

Потому что впервые в моей жизни он настоящий! У меня действительно есть парень. Он, в свою очередь, тоже считает меня своей девушкой. Он не гей, который использует меня как прикрытие, чтобы родители-христиане не узнали, что в действительности он встречается с парнем по имени Антонио. Он не старается влюбить меня в себя посильнее, чтобы я согласилась на секс втроем с его бывшей и не отказалась бы из-за страха, что он меня бросит. Он не заядлый игрок, знающий, что я накопила денег и могу выручить, если он глубоко увязнет в долгах.

Эта история не похожа ни на одну, случавшуюся со мной раньше.

Я ничего не выдумала. Люк и я — пара. Не могу сказать, что мне не было страшно (ну, когда вернулась из Франции обратно в Энн-Арбор) никогда больше его не увидеть. У него была идеальная возможность избавиться от меня, если бы он действительно в меня не влюбился.

Но он продолжал звонить. Сначала из Франции, потом из Хьюстона, куда поехал, чтобы собрать вещи, освободить квартиру и продать машину, а потом из Нью-Йорка, когда приехал сюда. Он продолжал повторять, что не может дождаться нашей следующей встречи. Он говорил мне обо всем, что собирается сделать, когда увидит меня снова.

И когда я наконец на прошлой неделе приехала, он сделал все, что обещал.

Мне с трудом в это верится. Парень, который нравится мне так, как Люк, отвечает мне взаимностью. То, что у нас происходит, это не просто курортный роман. Лето прошло, уже осень (почти), а мы все еще вместе. Вместе в Нью-Йорке, где он будет учиться на врача, а я найду работу в индустрии моды. Мы будем вместе, и у нас наверняка все получится в этом городе, который никогда не спит!

Только сначала нужно найти работу. Ах да, и квартиру.

Но я уверена, мы с Шери скоро найдем какое-нибудь вполне симпатичное пристанище, о котором не стыдно будет рассказать родителям. А пока я могу ночевать у Люка, а Шери — в квартире, которую на прошлой неделе нашел ее парень Чаз в Ист-Вилледж (он категорически отказался от приглашения родителей вернуться в Вестчестер, где жил, пока его не отправили в школу-интернат, и откуда его отец продолжает ездить на работу в город).

Хоть Ист-Вилледж и не самый престижный район, но уж точно не самое плохое место на земле. Квартира находится недалеко от Нью-Йоркского университета, где Чаз собирается получать степень доктора философии, и стоит недорого (две спальни с ежемесячной арендной платой в две тысячи, правда, одна из спален представляет собой альков, но это не важно).

Кстати, Шери однажды выглянула в окно гостиной и стала свидетельницей самого настоящего преступления. Это был семейный скандал. Парень из дома напротив напал на свою беременную жену и тещу. И все-таки это вам не Манхэттен, где каждый день на людей кто-то нападает.

Тут для всех все закончилось хорошо. Даже для ребенка, который появился на свет в результате преждевременных родов прямо на улице, местным полицейским пришлось помогать роженице. Здоровяк — целых восемь фунтов и шесть унций! А его отца благополучно упекли в тюрягу Райкерс-Айленд. И тем не менее добро пожаловать в Нью-Йорк, малыш Хулио!

Мне кажется, Чаз в глубине души надеется, что мы не найдем квартиру и Шери придется переехать к нему. Потому что Чаз в этом смысле очень романтичен.

А если серьезно, то это было бы весело. Мы с Люком могли бы приезжать туда и, как раньше у Люка во Франции, проводить время вчетвером. Чаз мог бы смешивать нам королевский кир, Шери — отдавать всем вокруг распоряжения, я — делать бутерброды из багетов с шоколадной пастой «Херши», а Люк — отвечать за музыку.

И такое вполне может произойти, потому что нам с Шери категорически не везет в поисках квартиры. Мы обзвонили чуть ли не тысячу арендодателей, поместивших объявления в газеты, но все квартиры либо оказывались сданы еще до того, как мы успевали их осмотреть (те, что нам подходили, конечно), либо были настолько ужасны, что никто в здравом уме в них не поселится (я видела туалет, который находился на деревянных балках над ОТКРЫТОЙ ДЫРОЙ в полу. Это была студия в районе Хеллз-Китчен за двести двадцать долларов в месяц).

Но я не перестаю надеяться, что все наладится. Когда-нибудь мы найдем квартиру. А я найду работу. Я не оплошаю.

Хотелось бы верить.

Ого! Уже восемь! Надо будить Люка. Сегодня первый учебный день в Нью-Йоркском университете. Люк поступил на подготовительный курс по медицине, чтобы потом перейти на медицинский факультет и стать доктором. Вряд ли он хочет опоздать.

Какой он красивый, когда спит. Без майки. И кожа такая темная от загара на фоне кремовых египетских простыней, сотканных из длинных волокон хлопка (я прочитала ярлык). Как я могу…

О боже!

По-моему, он уже проснулся. Иначе как объяснить, что теперь он лежит на мне.

— Доброе утро, — говорит он. Он даже не открыл глаза. Его губы прижимаются к моей шее.

— Уже восемь часов, — жалобно заявляю я. Потому что вставать мне совсем не хочется. Что может быть прекрасней, чем просто валяться все утро в кровати, занимаясь любовью со своим парнем? Особенно если это кровать под настоящим Ренуаром в квартире напротив Метрополитен-музея в НЬЮ-ЙОРКЕ!

Но Люк собирается стать доктором. Когда-нибудь он будет лечить детей от рака! Я не могу позволить ему опоздать в первый же ознакомительный день. Надо думать о детях!

— Люк, — говорю я, когда его рот начинает приближаться к моему. У Люка даже по утрам не пахнет изо рта! Как ему это удается? И почему я первым делом не сбегала в ванную почистить зубы?

— Что? — спрашивает он, лениво проводя языком по моим губам. Которые я не открываю, потому что не хочу, чтобы он учуял, что происходит у меня во, рту. Это похоже на небольшую вечеринку застоявшихся ароматов цыпленка тикка масала и креветок карри из Баяуччи, которые нам принесли вчера вечером. По всей видимости, этот запах оказался абсолютно невосприимчивым к «Листерину» и «Кресту», которыми я пыталась победить его восемь часов назад.

— У тебя с утра вводное занятие, — говорю я. Вообще-то, не очень просто разговаривать с закрытым ртом, тем более когда сверху лежит соблазнительный парень весом в сто восемьдесят фунтов. — Ты опоздаешь!

— Плевать, — говорит он и прижимает свои губы к моим. Как некстати, я не собираюсь открывать рот.

Только для слов: «А я? Мне нужно встать и искать работу и жилье. У родителей в гараже пятнадцать коробок с моими вещами, и они ждут не дождутся, когда я сообщу им адрес, куда можно все выслать. И если я в ближайшее время не решу эту проблему, мама точно устроит гаражную распродажу, и я больше никогда не увижу своих вещей».

— Было бы гораздо удобнее, — говорит Люк, ухватившись за бретельки моей винтажной сорочки, — если бы ты просто спала голой, как я.

Я не могу злиться на него за то, что он не слышит ни слова из того, что я говорю, потому что Люк с захватывающей дух скоростью начинает снимать сорочку, и в следующее же мгновение я совершенно забываю о том, что он опаздывает на вводную лекцию, забываю о поисках работы и квартиры и даже о коробках в родительском гараже.

Некоторое временя спустя он поднимает голову, смотрит на часы и с удивлением произносит:

— Похоже, я опаздываю.

Я лежу на влажных от пота простынях на середине кровати. Кажется, как будто по мне проехал каток. И мне это нравится.

— Я предупреждала, — говорю я, обращаясь в основном к девочке на картине Ренуара над моей головой.

— Эй! — говорит Люк, вставая и направляясь в ванную комнату. — У меня есть идея!

— Ты собираешься вызвать вертолет, чтобы он доставил тебя в центр? — спрашиваю я. — Потому что это единственный способ добраться до твоего университета вовремя.

— Нет, — говорит Люк. Теперь он в ванной. Я слышу, что он включил душ. — Почему бы тебе просто не переехать сюда? Тогда останется только найти работу.

Он высовывает голову из-за двери ванной комнаты и вопросительно смотрит на меня, его темные волосы после наших недавних занятий выглядят соблазнительно взлохмаченными.

— Что ты по этому поводу думаешь?

Я не могу ответить, потому что мне кажется, что сердце взорвется от счастья.

Как правильно выбрать свадебное платье»

Краткая инструкция от Лиззи Николс

Существует огромное количество стилей и фасонов традиционных длинных платьев для невест. Вот пять наиболее распространенных: бальное платье, ампир, прямое платье, платье-колокол, «русалка».

Какой из этих фасонов подойдет именно вам? Именно этот вопрос во все времена задавали себе все невесты.