23.00 по Гринвичу, 13 апреля, вторник.

Где-то над Атлантикой.

Лучан Антонеску не любил пассажирские лайнеры по собственным, не сходным с общечеловеческими, причинам. Проблем с самоконтролем, не считая вспышек ярости, у него не было, и погибнуть в катастрофе он, конечно же, не боялся.

Но что за манера у этих авиалиний — запихивать пассажиров в железные коробки, называемые теперь самолетами, и часами держать в тесноте, без движения и свежего воздуха!

Он старался летать только на собственных воздушных машинах. Его «лирджету», к сожалению, недоставало мощности для перелета через Атлантику, поэтому все приглашения на заокеанские конференции и презентации книг Лучан вежливо отклонял. Он вообще избегал всякого рода рекламы.

На этот раз он, однако, летел. Первым классом. Здесь располагались как в отдельных купе, и тех, кто сидел спереди, сзади и сбоку, он просто не видел.

Очень симпатичная стюардесса — теперь их называют бортпроводницами, напомнил себе Лучан — предложила ему меню с обширным выбором блюд и вин, в том числе вполне приличных итальянских бароло.

Позже, когда пилот выключил свет, стюардесса спросила, не постелить ли ему постель. Он дал согласие больше из любопытства — что за постель? Оказалось, его кресло, стоит лишь нажать кнопку, автоматически раскладывается в кровать, довольно удобную (не для тех, правда, у кого рост под метр девяносто).

Заботливая стюардесса извлекла из неких потайных мест матрас, настоящие простыни, стеганое одеяло. Аккуратно застелила кровать, взбила подушку.

Под конец она вручила Лучану матерчатый мешочек с пижамой большого размера, зубной щеткой, пастой, маской-наглазником. Улыбнулась, пожелала спокойной ночи. Он улыбнулся в ответ. Переодеваться в пижаму и ложиться он не намеревался, но весь этот процесс и сама девушка его прямо-таки очаровали.

Девушка вспыхнула. Она развелась со сволочным мужем, изменявшим ей все восемь лет брака, и растила маленькую дочку одна. От жизни ей хотелось немногого: лишь бы бывший муж вовремя платил алименты да иногда навещал ребенка. Лучан знал об этом, хотя она, естественно, и не думала ничего говорить. Тайные мысли людей всегда передавались ему. За долгие годы он привык к этому и порой даже получал удовольствие, снова чувствуя себя человеком.

Почти.

Извинившись, она занялась другим пассажиром, тучным бизнесменом, сидевшим за широким проходом на месте 6J. Он в отличие от Лучана был всем недоволен: подушка недостаточно мягкая, пижама тесная, щетка слишком жесткая, шампанское наливают не в ту же секунду.

По наблюдениям Лучана, он нажимал кнопку вызова каждые пять минут, нервируя не только стюардессу, но и сидящую впереди него даму. Та, сдвинув наглазник, пыталась рассмотреть, в чем дело на этот раз. Утром ей предстояла важная встреча, и дама хотела выспаться.

Когда стюардесса ушла за другой подушкой, Лучан встал и нанес визит пассажиру 6J.

— Что вам нужно? — осведомился субъект с мыслями не глубже наперстка.

Стюардесса, вернувшись, с удивлением обнаружила, что 6J стал очень бледен и спит крепким сном, чуть ли не в кому впал. Тревожно оглядев салон, она встретилась глазами с Лучаном, достававшим книгу с багажной полки.

— Перепил шампанского, я полагаю, — подмигнул тот. — Не привык потреблять столько алкоголя на большой высоте.

Девушка, помедлив, робко улыбнулась и предложила Лучану вторую подушку.

— О, — сказал он. — Благодарю вас.

Пока самолет летел по ночному небу к Нью-Йорку, Лучан бродил по темным салонам, вслушивался в дыхание спящих, дегустировал их сны, смотрел на их голые незащищенные шеи. Надо бы авиалиниям сделать полеты комфортабельными для всех, думал он, — не только для немногих привилегированных из первого класса.