Каким-то чудом я не рухнула на пол. Сама не знаю как, но мои колени не подогнулись.

Что такое есть в Купере Картрайте, что от малейшего его прикосновения у меня слабеют колени, а позвоночник превращается в желе? Это… это неправильно, неправильно, что Купер обладает такой способностью, а мой бойфренд, вернее теперь уже бывший бойфренд, — не обладает.

Марк Холстед шел ко мне неспешным шагом, расслабленный, с улыбкой на лице. Маффи права, он симпатичнее, чем Джейк Гилленхал. Неудивительно, что так много девушек из студенческого хора, где пела Джейми, не возражали, когда он «случайно» их лапал.

— Вы — Хизер? — спросил преподобный, когда наконец подошел ко мне.

Сутану он снял, и теперь на нем был темно-синий спортивный пиджак и брюки цвета хаки. Хорошо хоть без наглаженных стрелок.

Я посмотрела на его обувь и поспешно отвела взгляд. Ну, конечно. Мокасины. С бахромой!

Он похож на Фею Динь. Если бы она была брюнеткой.

— Да, — кивнула я.

У меня внезапно возникло острое желание броситься к столу и затолкать в рот как можно больше печенья. Печенье, кстати, хорошее, домашнее (его готовили в студенческом центре). Осталось довольно много печенья с шоколадной крошкой и даже шоколадного печенья с орехами.

— Послушайте, — сказал Марк Холстед, — я понимаю, здесь не самое подходящее место, чтобы поднимать эту тему, но чуть раньше я услышал несколько тревожную новость и невольно подумал, что произошло какое-то недоразумение. Если вы не возражаете, я бы хотел внести ясность сейчас, чтобы поскорее покончить с этим вопросом.

Точно, мне нужно шоколадное печенье. Я повернулась и направилась к ближайшему столу.

— Это не недоразумение, — сказала я, тщательно выбирая печенье с шоколадной крошкой (без орехов). — На вас поступила жалоба от резидента Фишер-холла, и до тех пор, пока вас не оправдают на официальном слушании в совете попечителей, ради ее физической и эмоциональной безопасности я объявила вас персоной нон-грата в моем здании.

Темные брови преподобного Марка удивленно взлетели вверх, очень высоко взлетели.

— На официальном слушании… постойте, вы ведь пошутили?

Я вонзила зубы в печенье. Восхитительно! Все-таки домашнее печенье несравненно лучше, чем печенье из магазина: его делают на настоящем масле, а не на какой-то гидрогенизированной ерунде (если честно, совсем не хочется даже вникать в то, что это такое на самом деле).

— Нет. — Жевать печенье нет необходимости, потому что оно тает во рту. — Я не пошутила.

— Как вы можете так категорично принимать сторону этой девушки? Почему вы верите ее слову больше, чем моему? — возмутился преподобный Марк.

— Потому что она мне нравится, — сказала я.

— Неужели у меня даже не будет возможности оправдаться?

— Конечно, будет, — заверила я. — На официальном слушании.

— Но я даже не знаю, в чем меня обвиняют! — заныл преподобный.

— О… — Я проглотила. — Думаю, знаете. Вы однажды уже говорили с пострадавшей — и это я мягко выражаюсь, человек менее великодушный сказал бы «вы ей уже угрожали» и пытались уговорить не подавать официальную жалобу. Вам просто повезло, что человек, которому она должна была подать эту самую жалобу, внезапно умер. — Я прищурилась.

Но Марк не клюнул на наживку. Вместо этого он возбужденно заговорил:

— Вы не разобрались! Джейми Прайс — хорошая девушка, но она… она все неправильно понимает. Она приняла дружеские жесты за сексуальные.

Я искренне надеялась, что преподобный не оглянется и не увидит, что в этот самый момент Джейми в углу самозабвенно целуется с одним парнем из Нью-Йорк-колледжа.

— Она очень нервозная, — продолжал Марк. — Я собирался порекомендовать ей обратиться за психологической консультацией.

— В самом деле? — Печенье, которое я только что прикончила, как-то не очень хорошо пошло, и я подумала, что, наверное, мне надо заесть его чем-то еще, ну вроде как успокоить желудок. Но только чем? Я заметила, что Тед и Маффи все еще беседуют возле чаши с пуншем. Значит, пунш отпадает. А Купер, как и обещал, не сводит с меня глаз. Он стоит рядом с мексиканскими свадебными пирожными. Мммм… Мексиканские свадебные пирожные… нежные, слоеные… вкуснятина. — Все эти вопросы, — сказала я Марку, — вы можете поднять во время слушания. Хотя, возможно, вам самому не мешало бы пообщаться с психологом.

— Мне… с психологом? — поразился Марк. — Это еще зачем?

— Ну… — Мой взгляд упал на обеих миссис Витч, которые пожимали руки президенту Эллингтону и его жене, те, кажется, собрались уезжать. Президент Эллингтон поддерживал жену под руку, и, насколько я могу судить, только это и помогало ей держаться на ногах.

— Птицы, — повторяла миссис Эллингтон, имея в виду своих попугаев какаду, она частенько о них упоминает, когда выпьет лишнего. — Птицы.

Я заставила себя отвести взгляд от миссис Эллингтон с ее смешными ужимками и посмотреть на преподобного Марка.

— Как я поняла, это не первый колледж, в котором вы попадаете в такую историю.

Лицо Марка резко изменилось. За доли секунды оно превратилось из красивого и приятного в мрачное и злое. Я и опомниться не успела, как его пальцы сомкнулись вокруг моей руки так крепко, что мне стало больно. Вернее, это не столько причиняло боль, сколько раздражало.

Я ойкнула и огляделась, ища взглядом Купера.

Но возле стойки охраны кое-что произошло. Появился человек, которого никто не ожидал увидеть на поминальной службе по Оуэну Витчу. И этим человеком был подозреваемый в убийстве — Себастьян Блументаль.

Сказать, что поднялась страшная суматоха, было бы сильным преуменьшением. Охранник, как обычно делают все охранники в кампусе (естественно, за исключением Пита), впустил его, и Себастьян, за которым с выражением решимости на лице шла Сара, направился прямиком к Пэм Не-Зовите-Меня-Миссис-Витч. Понятия не имею, как он узнал, что она и есть безутешная вдова. Возможно, вычислил ее, потому что она стояла рядом с древней матерью покойного.

Как бы то ни было, все взгляды в зале, включая мой собственный, были устремлены на разыгрывающуюся драму. Себастьян протянул руку со словами: «Миссис Витч? Позвольте выразить соболезнования…»

Пэм отшатнулась. Одновременно Марк Холстед рванул меня за руку и потащил к ближайшей двери в бассейн.

Я взвизгнула. Мой визг наверняка привлек бы внимание и насторожил бы стоявших поблизости, если бы в ту же самую секунду Пэм не завизжала, заглушив все остальные звуки в радиусе пяти миль (я, конечно, преувеличиваю, но не очень сильно: у нее оказались на удивление мощные легкие).

Что было дальше, мне не удалось узнать, поскольку в следующее мгновение я оказалась на лестнице. Но подозреваю, что Себастьяну попытались выцарапать глаза. Честное слово, не понимаю, о чем Сара думала, когда поддалась на уговоры прийти сюда. Это была плохая идея. Очень.

В любом случае, мне не довелось увидеть, как миссис Витч номер один и номер два отреагировали на появление предполагаемого убийцы Оуэна, если не считать пронзительного крика миссис Витч номер два. Не довелось, потому что Марк в мгновение ока вытащил меня на лестничную клетку и прижал к шлакоблочной стене. По-видимому, он очень старался убедить меня, что я должна держать информацию о его предыдущих местах работы и увольнениях из этих мест при себе.

Мы стояли на верхней площадке очень крутой лестницы, Марк оказался на удивление сильным для его профессии. Вполне возможно, он сбросит меня вниз, а потом заявит, что я нечаянно упала сама. И все в это поверят. Ведь я не славлюсь ловкостью и грацией.

— Послушайте! — Марк встряхнул меня. Обе его руки лежали на моих плечах, он сжимал их так крепко, что нарушал кровообращение. — Я не виноват! Я хорошо выгляжу, и девушки сами ко мне лезут! Конечно, я им отказываю, тогда они сердятся и подают на меня жалобы! Это не я, это все… это они!

— Марк, — сказала я как можно спокойнее. Лестница была ограждена всего лишь тонкими металлическими перилами, в воздухе стоял резкий запах хлорки. Все это напомнило мне, что я не раз и не два пыталась сжечь калории, занимаясь плаванием. Можно подумать, из этого что-нибудь вышло. Как бы не так. Из бассейна я всегда возвращалась домой голодной как волк. И однажды умяла целый батон итальянского хлеба. Просто так, без ничего. — Меня не интересуют эти девушки, меня интересует только Оуэн.

— Оуэн? — Марк растерянно сморщился. — Это еще кто такой?

— Оуэн Витч, — напомнила я. — Человек, о котором вы только что произносили речь.

— А он-то какое имеет ко всему этому отношение? — изумился Марк. — Господи… надеюсь, он не жаловался, что я и к нему приставал? Про меня можно много чего сказать, но я не гей!

Я засмеялась — просто ничего не смогла с собой поделать.

— Неплохо сказано.

— Я говорю серьезно! Хизер, я знаю, у меня есть определенная проблема, но… многим девушкам это нравится.

Особенно тем, которые выглядят не так хорошо, как другие. Вы понимаете, что я имею в виду? Некрасивые, толстые… у них от моего внимания повышается самооценка. Я ничего плохого не хотел, честно. Все это только для того, чтобы поднять им настроение. Я прищурилась.

— Боже, ну вы и фрукт! Да вы просто мерзкий!

Но Марк продолжал настаивать на своем. Его лицо находилось всего в нескольких дюймах от моего.

— Хизер, Господь одарил меня приятной внешностью, обаянием… я должен использовать этот дар, чтобы нести другим радость. Я должен использовать его, чтобы выполнять волю Господа…

— Интересно, — перебила я, — с каких это пор убийство стало выполнением воли Господа?

— Убийство? — Марк недоуменно заморгал. — О чем это вы?

— И правда, — сказала я с сарказмом.

Я тянула время. Надеюсь, Купер вычислит, через какую дверь Марк меня вытащил, и примчится на помощь. А пока мне надо занимать Марка разговором.

— Как будто это не вы вчера утром застрелили Оуэна через окно его кабинета, — сказала я. — Чтобы он не выдал вас вашему начальнику и попечительскому совету.

Марк снова недоуменно заморгал.

— Что? Что вы…

— Полно, Марк, — сказала я, — все знают, что это сделали вы. Джейми знает. Я знаю. Полицейские знают. Вы вполне могли бы сдаться. Можете сколько угодно подбрасывать оружие невинным людям, но рано или поздно вас схватят. Это лишь вопрос времени.

И тут Марк сделал нечто совершенно невероятное.

Он рассмеялся. И отпустил меня.

— Так вот из-за чего весь сыр-бор? — Он отошел к противоположному краю лестничной площадки и взлохматил пятерней свои густые темные волосы. — Так вы думаете… О господи… Не верю, что вы это серьезно.

— О, я вас уверяю! — Я все время поглядывала на дверь, уверенная, что в любую секунду может ворваться Купер. Я бы побежала, но Марк Холстед наверняка схватит меня раньше, чем я сделаю хотя бы шаг к двери. Схватит и бросит через перила вниз. — Я серьезна, как сердечный приступ.

— Как я мог убить вашего босса? — требовательно спросил Марк. — Полиция уже арестовала того, кто это сделал.

— Его убили вы, — сказала я. — А потом подбросили пистолет Себастьяну.

— Нуда, конечно. — Марк заговорил очень саркастично. Уж очень саркастично для священника. — И в какое же время застрелили вашего босса?

— Между восемью и восемью тридцатью часами утра.

— Точно, — сказал Марк. — Вы хотите сказать, я сделал это, пока вел утреннюю службу, которую провожу каждый день с семи до восьми тридцати утра, перед как минимум двадцатью или тридцатью студентами? Не будете ли так любезны объяснить, как я выскользнул у них на глазах из церкви, застрелил вашего босса, прокрался обратно и продолжил службу, так что никто не заметил моего отсутствия?

Я растерянно глотнула. Так вот почему детектив Канаван не спешил арестовывать преподобного. Не потому, что уже задержал подозреваемого. А потому, что у преподобного Марка было железное алиби.

— О… — протянула я.

Черт побери! А я так хотела, чтобы убийцей оказался именно он.

— Знаете, — раздраженно сказал Марк, — мне это страшно надоело. Только потому, что несколько религиозных деятелей оказались не совсем порядочными, люди решили, что все лица духовного звания — прирожденные мерзавцы. Мы все либо совратители малолетних, либо изменники, либо хладнокровные убийцы.

— Извините, — сказала я. — Но вы только что сами признали, что приставали к некрасивым и толстым девушкам, чтобы повысить их самооценку. Это просто позор, особенно если учесть, что вы в силу вашего положения имеете над ними некоторую власть, и если им не нравились ваши приставания, вполне возможно, они просто боялись вам об этом сказать.

Марк издал какой-то звук, похожий на блеяние.

— Это не позор! Наоборот, это очень…

Но что «очень», ему объяснить не удалось, потому что дверь резко распахнулась, и в нее со скоростью ракеты влетел Купер.

— Хизер! — Я все еще стояла спиной к стене, когда он меня увидел, его глаза расширились, только я не смогла определить, какое чувство в них горело. По-моему, это был страх. Или как минимум тревога. — Ты в порядке?

— Да, я в порядке, — немного неуверенно пробормотала я. Мне все еще не верилось, что я ошибалась насчет преподобного Марка.

— Я же тебе велел оставаться в зоне моей видимости! — рявкнул Купер.

— Да… но у преподобного Марка оказалось на этот счет другое мнение.

Зря я так сказала, это была моя ошибка. Потому что в следующее мгновение Купер одним прыжком преодолел несколько футов, разделяющие меня и Марка Холстеда, видимо, не замечая выражения паники, появившегося на лице преподобного. Через секунду Купер бросился на преподобного, повалил его, и они оба покатились вниз по лестнице.