Теплое дыхание коснулось щеки. Эшлин потянулась под одеялом. Она знала — пора вставать. Но… хотелось еще пару минуточек, еще совсем немножко поваляться в теплой, мягкой постели…

Так, подождите-ка. Разум Эшлин начал потихоньку включаться. Сегодня суббота. Почему Майкл пытается разбудить ее так рано в субботнее утро? И почему голова как свинцовая?

Эшлин вновь ощутила горячее, пахнущее рыбой дыхание и, не выдержав, разлепила сонные глаза. На подушке Майкла восседала Флосси.

— Отстань, — простонала Эшлин, собираясь поспать еще пару часов. Почему Майкл не выпустил этого маленького тирана? Может он хоть что-то сделать по дому?

Подумав, что сумеет одурачить Флосси, Эшлин устроилась поудобнее и сделала вид, что спит. Но кошка не сдвинулась с места и в ответ применила тайное оружие — Специальное Злобное Мяуканье, игнорировать которое было просто невозможно.

— Хорошо, хорошо! Клянусь, сегодня же сделаю для тебя кошачью дверцу!

Эшлин с трудом оторвала голову от подушки. Она чувствовала себя так, словно военный оркестр репетировал какой-то ужасный марш и ее череп использовали вместо барабана. Она покосилась на будильник — 8:17, суббота. Где, черт возьми, Майкл? Он же не мог отправиться в офис так рано?

Внезапно все стало на свои места.

Майкл не выпустил кошку, потому что самого Майкла не было. Он бросил ее. Их брак распался, а у нее было самое скверное в жизни похмелье. Ей вдруг захотелось лечь обратно в постель и не просыпаться лет еще так сто.

Эшлин перевернулась на живот. Особо не церемонясь, она отшвырнула Флосси и тяжело уронила голову на подушку. Она чувствовала себя очень несчастной. События предыдущего дня с ужасающей четкостью стали всплывать в трезвой, переполненной болью голове.

«Белье, дорогое белье. О Господи!», — вспоминала она. Эшлин смогла в общих чертах воскресить в памяти, как ходила с Фионой в магазин, как странно чувствовала себя под «валиумом». И, конечно же, тот кусочек банофи-пай, который съела в кофейне. А в нем было не меньше четырехсот калорий! Так, забудь про чертов банофи!

Эшлин также вспомнила, как подъезжала к офису Майкла, хотя картинка у нее в голове напоминала кадры старого цветного кинофильма: что-то очень похожее на «Унесенные ветром» и крайне далекое от реальности. Но что было потом… Все как в тумане, словно она напилась до чертиков и отключилась.

Она и напилась, но гораздо позже. Домой Эш вернулась трезвая и там продолжила пить до тех пор, пока не уничтожила все запасы алкоголя. С ней была Джо, которая тоже грустила, но умоляла ее остановиться.

— Ты не знаешь, что он сделал, — вспомнила свои слова Эшлин. Она пьяно бубнила, взгромоздившись на кухонный стол с бутылкой бренди в одной руке и носовым платком в другой.

Конечно, Джо прекрасно знала, что, черт возьми, он сделал. Эшлин, погружаясь на самое дно депрессии, успела несколько раз во всех неприглядных подробностях рассказать, как все произошло. И в итоге оказалась на дне бутылки с бренди. Они говорили о дерьмовой жизни и, пересмотрев умеренную теорию «мужчины гулящие, ну и что?», которую выдвинула Джо, когда еще верила в то, что все поправимо, пришли к неопровержимому выводу «ладно, он — ублюдок, и все мужчины — ублюдки».

Эшлин вспомнила, что Джо рассказала ей о ребенке и реакции Ричарда.

— Не могу поверить в это, Эш, — сказала Джо, пристально посмотрев на кружку с чаем, которую бережно держала в руках. — Я и подумать не могла, что он так отреагирует. Но самое смешное, что вначале я и сама точно не знала, чего хочу. Я все раздумывала, готова ли к материнству и всем прочим вещам. А потом я просто сделала тест и поняла, что очень хочу этого ребенка.

Она замолчала и посмотрела на Эшлин. В ее темных глазах стояли слезы.

— Ты понимаешь, о чем я. Ты чувствовала это, когда узнала про близнецов. Я помню. Когда ты забеременела, я действительно позавидовала тебе. Ты была счастливой и довольной. А посмотри на меня, — она выдавила слабую и невеселую улыбку. — Я просто неудачница.

Из-за собственных страданий и трех огромных порций бренди — чтобы утихомирить боль, — Эшлин действительно не заметила, в каком ужасном состоянии находится Джо.

— Он еще передумает, — уверенно заявила Эшлин. Но это была глупость. Бедная Джо! Рядом с ней не было никого, кроме пьяной, упивающейся жалостью к себе подруги. Наверное, Эш слишком много выпила, ведь она не помнила, как уходила Джо, и у нее не было ни малейшего представления о том, как она очутилась в постели. Добралась ли сама, или Джо вынуждена была помогать ей? Как стыдно! В каком свете она выставила себя? Какая она после этого мать?

Напившись до чертиков, она бы не заметила, если бы мальчикам стало плохо, не услышала бы, как они зовут ее ночью. Кто знает, какие ужасные вещи могли произойти, а она была бы не в силах даже подняться с постели, чтобы помочь детям. Она просто бесполезная толстая корова. Неудивительно, что Майкл бросил ее.

Эшлин посмотрела на злобный клубок, в который свернулась недовольная Флосси у нее в ногах, и вспомнила ссору с мужчиной, которого любила. Ей тоже захотелось свернуться в клубок и умереть.

Что она наделала? Зачем она дала ему шанс уйти? Если бы она ничего не сказала, то, возможно, все было бы хорошо. С каждой секундой все больше болезненных воспоминаний о вчерашнем вечере возвращалось к ней. Это было похоже на кинжал, торчащий из сердца.

Она вспомнила, как у всех на глазах ссорилась с Майклом, кричала, словно торговка рыбой, наряженная в нелепое красное платье, и как всем без исключения продемонстрировала кучу грязного белья, которое скопилось у нее в семье. Вспомнила, как спокойно и холодно Майкл отвечал ей.

Он не любил ее, Боже правый, да он не мог даже находиться с ней под одной крышей. Он выбросил ее на помойку, как выбрасывают пару старых ботинок — дырявых и немодных. В голове вновь зазвучали его ужасные, колкие слова, и она окончательно сдалась, поддавшись отчаянию. Подушку потихоньку пропитывали горькие слезы. Эшлин плакала от безысходности — ее бросили, и это навсегда.

От этих мыслей ей стало еще хуже, слезы градом покатились из глаз, поэтому она не заметила, как в спальню с воплями вбежал Пол:

— Мам, мам, посмотри, что сделал Филипп! Мам! Мам?

Несмотря на все мучения, автопилот «мамочка», которым была оснащена Эшлин, исправно включился. Она уткнулась в подушку так, чтобы Пол не видел ее заплаканных, несчастных глаз.

— Милый, я заболела. Наверное, я подхватила ужасную простуду, у меня очень болят глаза. Ты можешь помочь мне? Пожалуйста, выпусти Флосси и принеси мне стакан молока.

Это был продуманный ход. Если бы пришел Филипп, то избежать вопросов Эшлин не удалось бы: он захотел бы знать, почему. Почему мама заболела, почему папы нет дома, почему он должен принести именно молоко, почему ему не купят новые ролики? К счастью, Пол был не таким смышленым. Он учился хуже брата, но с ним было гораздо легче справиться и заставить делать то, что говорят, во всяком случае, пока рядом не было Филиппа.

Принести молоко — это миссия от мамы, а он — секретный агент, готовый к действиям. Осознав всю важность задания и напрочь позабыв о шалостях брата, Пол уже скользил вниз по перилам. Он всем докажет, что уже взрослый и может позаботиться о маме.

«Боже, я только что соврала ребенку, — мрачно подумала Эшлин, — но не могла же я рассказать двум десятилетним мальчикам, что их отец ушел к другой женщине, а их мать — на грани нервного срыва». Ха! Не про таких ли, как она, Альмодовар снял кино?

«Женщины на грани нервного срыва». Она видела кассету в прокате, но так и не решилась взять домой. Возможно, сейчас самое время посмотреть? Может, там есть подсказки, как все наладить? Что-то вроде этого: «Похудейте, найдите хорошую работу, заведите любовника вдвое младше себя и убейте мужа-изменника». Конечно, советовать проще всего.

Скривившись от головной боли, Эшлин заставила себя подняться с постели. Она встала перед большим зеркалом. Увиденное, мягко говоря, не радовало. Опухшие веки, красные глаза, какие-то бежевые пятна и серые разводы на лице, волосы, похожие на засаленную паклю, — такими оказались последствия выпитого алкоголя, с количеством которого едва справлялась ее печень.

Ханни-Банни на ночной рубашке полинял и выцвел после многократных стирок.

«Прямо как я», — промямлила она. Замечательно. Эшлин взяла щетку для волос, размышляя, почему героини Даниэлы Стил после разрыва с любимыми никогда не выглядели так, будто провели ночь в парке на лавочке. Горе превращало их в безжизненных кукол, более хрупких и беззащитных, чем они были до этого, но никогда не портило безупречный дорогой макияж и не вредило идеальной прическе, которую их научили делать в заграничных пансионах для благородных девиц. Они никогда не давали воли чувствам, не глушили горе джином и не сморкались в кухонные бумажные полотенца.

Телефонный звонок испугал Эшлин до полусмерти, она мигом вернулась из мира фантазий на грешную землю. Настойчивое пиликанье брало на абордаж и без того раскалывающуюся голову. Эшлин сделала глубокий вдох: как быть? Сможет ли она ответить на звонок? Что она скажет, если это звонит мама, которой просто захотелось поболтать?

«Мам, привет. Да, у меня все хорошо. Неделя прошла как обычно. Ребятам понравилось в летнем лагере, мы закончили ремонт туалета на первом этаже, и Майкл бросил меня — вот, пожалуй, и все. А как дела у тебя?»

Телефон продолжал звонить.

«Возьми трубку, — пробормотала она. — Ты не сможешь прятаться вечно». Трясущимися руками она поднесла телефон к уху. Эшлин не понимала, почему ее бьет дрожь: то ли у нее окончательно сдали нервы, то ли дело было в похмелье.

— Я уже собиралась вешать трубку, — раздался взволнованный голос Джо. — Ты как себя чувствуешь?

— Голова сейчас взорвется, жизнь разрушена до основания, а в остальном — просто замечательно.

— Добро пожаловать в наш клуб, — мрачно сказала Джо. — Я долго думала, но так и не смогла понять, где допустила ошибку. — Она всхлипнула. — Прости. Я не хотела допекать тебя еще и своими жалобами. Это же не твоя вина, что мой парень оказался последней сволочью и бросил меня с ребенком.

— Джо, но это и не твоя вина тоже. Я думала о тебе. Мне жаль, что не смогла помочь вчера, я совершенно бесполезна, прости меня. Я только и могу, что рыдать и вопить о своих проблемах. Бедняжка, даже представить трудно, как плохо тебе было! — Вернувшись к своей обычной роли мамы-наседки, Эшлин внезапно почувствовала себя значительно лучше. Чужие проблемы тут же отодвинули ее собственные на второй план, и она бросилась на помощь подруге.

В любом случае, она была законной женой Майкла, а Джо осталась ни с чем, если не брать в расчет пару запасных зубных щеток в ванной и нерожденное дитя, от которого отказался отец. Нет ничего хуже, чем положение, в котором оказалась Джо: самое чудесное событие в жизни отравлено предательством — ее бросили разбираться со всем в одиночку. Но если посмотреть с другой стороны, разве свидетельство о браке хоть как-то помогло Эшлин? Черта с два! Не имеет значения, замужем ты или нет, грош цена любым обещаниям, если твой партнер не намерен их выполнять.

— Я не спала полночи, и в голове была только одна мысль: я виновата во всем, — сказала Джо. — Я забеременела и слепо понадеялась, что Ричард захочет стать отцом, а не просто донором спермы. — В ее голосе слышались горечь и раздражение. — Хотя и донором его назвать трудно — он просто получал удовольствие от процесса…

— Как и все мужчины, — прозаично заметила Эшлин.

— Совершенно верно! Но, по крайней мере, другие мужчины не отказываются нести ответственность за свои поступки. Ричард, определенно, и слышать не хочет про обязательства. Черт! В дверь звонят, — с досадой сказала Джо. — Подожди секунду. Не вешай трубку, ладно?

«Бедняжка Джо», — размышляла Эшлин. Зажав трубку между плечом и ухом, она, не осознавая того, стала поправлять одеяло и взбивать подушки.

Она вспомнила свою беременность. Воспоминания были приятными. Прекрасный момент, когда она сообщила Майклу, что ждет ребенка, — тогда Эшлин еще не знала, что будут близнецы. Потом — покупка кроваток и двойной детской коляски. Она вспомнила, как они сидели у камина и вместе читали Пенелопу Лич, как Майкл гладил ее круглый живот и ждал, что ребенок начнет толкаться.

У нее была поддержка. А у Джо ее не будет. Та не питала иллюзий насчет мужчины, который вместе с ней будет ждать ребенка. Уже сейчас она рассуждала как мать-одиночка. «Но ведь это касается и меня», — подумала Эшлин.

Разведенка с двумя детьми на руках, без работы, простая домохозяйка, которая вот-вот выйдет в тираж. Еще несколько галочек для проклятой статистики.

«Единичку прибавьте к списку женщин в разводе, единичку — к перечню матерей-одиночек, еще одну — к реестру женщин, обманутых гулящими ублюдками», — с горечью думала она.

Ее глаза вновь наполнились слезами. Не будь тряпкой. Ты еще ничего не знаешь наверняка. Ты не знаешь, как все обернется, поэтому лучше выкинь это из головы. Он передумает, вот увидишь, он обязательно передумает. Он не может бросить тебя после всего, что вы пережили вместе, он не бросит ребят. Неужели другая дала ему так много, что он забыл все, чем так дорожил? Она подумала о женщине, которую описывала Фиона: изысканная дама, занятая своей карьерой, без сомнения, более интересный собеседник, чем измочаленная домохозяйка. Была ли ее вина в том, что он так легко поддался соблазну? Может, нужно было не гладить, а читать «Камасутру», не готовить комплексные обеды, а вооружаться рецептами горячих сексуальных игр, не бегать по дому с пылесосом, а холить и лелеять себя? Что там говорила модель Джерри Холл, пытаясь сохранить отношения с Миком Джаггером? Будь шеф-поваром на кухне, горничной в гостиной и шлюхой в спальне. Почему недостаточно быть просто женой и матерью? Боже, кажется, нет никакой надежды. Слезы вновь подступили к горлу, но у Эшлин уже не осталось сил. Она судорожно вздохнула и, ожесточенно потерев глаза, достала из тумбочки небольшой пузырек с таблетками, который накануне ей вручила Фиона. Как заправский наркоман, а на самом деле — поклонник витаминов, Эшлин отправила в рот две маленькие таблетки и проглотила их без воды. Поморщившись от неприятного вкуса, она прикрыла рукой телефонную трубку и крикнула:

— Пол, солнце, ты несешь маме молоко?

В ответ она услышала громкий топот ног на лестнице, и ее черноволосый первенец — Филипп появился на свет через десять минут после него — вбежал в комнату с кружкой молока в руках. Когда близнецы были совсем маленькими, Эшлин поила их из этих зеленых пластмассовых кружечек. Пол до сих пор любил свою. Особенно ему нравился странный пластиковый привкус, который приобретала в ней любая жидкость.

— Я разлил чуть-чуть, — небрежно сказал он, вручая кружку Эшлин. На дне плескалось несколько глотков молока. — Но я все убрал.

— Спасибо, — серьезно ответила Эшлин. Она прикинула, что из одежек неряха Пол мог стащить с сушилки, чтобы вытереть лужу. Но он убрал за собой, для начала достаточно и этого.

— Мам, у тебя болит голова? — спросил он. Не было ни единого шанса, что пузырек с таблетками укроется от зорких глаз десятилетнего сорванца. — Почему ты плакала?

— Я не спала всю ночь, и у меня раскалывается голова. Но от молока станет легче. — Эшлин нежно взъерошила волосы сына, и Пол улыбнулся ей, слегка прищурив глаза, в точности повторяя улыбку отца. Эшлин слышала, что в двенадцать лет мальчиков словно подменяют: они начинают беситься от любого нежного слова и приходят в ярость, если мама пробует обнять их. Слава Богу, еще пару лет Эшлин сможет крепко обнимать своих детей, ерошить им волосы и устраивать сеансы щекотки.

— Мам, можно нам денег на «Макдональдс»? — спросил Пол. — Мистер Брешлин после матча везет нас в Стиллорган, и мы хотим поесть там в «Макдональдс», можно?

— Хорошо, только никаких молочных шейков. Ты знаешь, что после них вас тошнит.

— Обещаю.

Не успела Эшлин моргнуть, как сынуля был уже за дверью и кричал что-то брату. Она почувствовала, как напряжение, сковавшее тело, постепенно отступает. Все вновь было на своих местах — в семье Моранов начинался еще один обычный день. Все будет хорошо, Эшлин не сомневалась в этом. То, что произошло вчера, — просто ужасное недоразумение, во всех семьях бывают ссоры. У них было так много общего: дом, сыновья — вся жизнь. Разве Майкл откажется от этого? Когда родились близнецы, он, обняв жену, плакал от радости. Майкл не бросит их ради какой-то потаскушки. Он вернется. Это вопрос времени.

— Прости, что заставила ждать, — наконец появилась Джо. — У соседки сработала сигнализация, а она не смогла вспомнить код. Пришлось звонить ее сыну. Это заняло кучу времени.

— Какие у тебя планы на сегодня? — бодро спросила Эшлин. Вновь обретенный оптимизм придал ей сил.

— Даже не знаю, — несчастным голосом ответила Джо. — Я хотела заскочить в «Малютку» и присмотреть что-то из детской одежды, а потом купить книг о беременности. Но теперь не знаю, справлюсь ли.

— Замечательно, именно этим мы и займемся, — уверенно сказала Эшлин. — Слезами горю не поможешь. Мне нужно отвезти мальчиков на футбол, а потом я подхвачу тебя возле «Даннес» в «Илак-центр» где-то около… — Эшлин глянула на часы, — половины одиннадцатого, и мы сразу отправимся за покупками. О, и я захвачу для тебя книги о родах. Не думаю, что нам с Майклом они еще когда-нибудь пригодятся.

Джо ничего не ответила, потому что просто не знала, как ей реагировать на странное поведение Эшлин.

— Тогда решено, — заключила та. — До встречи.

Положив трубку, Джо несколько минут сидела неподвижно. Она размышляла о чудесном исцелении подруги. Прошлой ночью Джо испугалась, что бедняжка будет пить до потери пульса, а сегодня Эшлин вела себя так, будто ничего не произошло.

Либо она притворяется, либо с ней действительно все в порядке. Откинувшись на подушки, Джо подумала, что все вокруг летит в тартарары.

«Кто же из нас большая неудачница?» — спрашивала она себя.

Ровно в двадцать пять минут одиннадцатого Джо с облегчением присела на лавочку в центре большого универмага. Ее не покидали тревожные мысли об Эшлин. Устроившись поудобнее на деревянном сиденье и на всякий случай надежно обмотав ремешок от сумочки вокруг запястья, Джо попыталась расслабиться. Она выглядела как совершенно обычная, здоровая девушка: простые джинсы и хлопковая блузка кремового цвета, волнистые волосы, свободно падающие на плечи, и совсем немножко веснушек на лице. Но внешность обманчива.

Желудок Джо взбунтовался и возомнил себя вулканом, который мог в любую секунду извергнуть второй завтрак. Приступы тошноты накатывали один за другим, и Джо уже прикидывала в уме, как скоро ей нужно будет мчаться на поиски ближайшего туалета, который, естественно, окажется в самом дальнем уголке торгового центра.

«Только не сейчас! — про себя молилась Джо. — Обещаю больше никогда не есть мюсли. — Она закрыла глаза и постаралась представить, что живет в мире, в котором нет утреннего недомогания. — Позволь мне спокойно встретиться с Эшлин, а потом можешь мучить меня, сколько хочешь», — уговаривала она желудок.

Удивительно, но, кажется, тошнота отступила.

«Это, должно быть, благодаря упражнениям для пресса, — с гордостью подумала Джо, открыв глаза и вдохнув с облегчением. — Вот так, животик у меня не только красивый, но и здоровый!»

Несколько минут спустя она заметила Эшлин, которая как раз заходила в магазин со стороны парковки. Пухленькую фигуру подруга пыталась замаскировать просторным темно-синим балахоном в бежевую полоску.

— Прости, что задержалась, — выдохнула Эшлин, присев на край скамьи. Ее лицо раскраснелось от быстрого бега по лестнице многоуровневой парковки. — Все битком забито, и мне пришлось заезжать все выше и выше. Хорошо выглядишь, — добавила она.

— Косметика — замечательная вещь, — ответила Джо. — Видела бы ты меня утром. Токсикоз — ужасная штука.

— Бедняжка. Это действительно неприятно, — посочувствовала Эшлин. — Как ты сейчас? Вид у тебя здоровый.

— Думаю, все в порядке. — Джо осторожно встала и глубоко вздохнула. Кажется, ее больше не тошнило. — Все хорошо. Можно идти.

Подруги быстро устали, хотя купили лишь несколько книг и пару эластичных штанов для беременных. Они чувствовали себя так, будто обошли все магазины Дублина, а покупки с каждым шагом казались все тяжелее.

Решив, что от всех этих походов безумно проголодалась, Джо предложила перекусить в пабе.

— Там отличные сэндвичи, — сказала она, и подруги направились к небольшому пабу на Мэри-стрит. В сердце оживленного торгового квартала старомодный и уютный паб казался прохладным и гостеприимным оазисом. Все места были заняты посетителями, которые руководствовались простым правилом: если хочешь съесть вкусный ланч сидя, нужно не бродить вокруг да около, а сразу бежать сюда. В воздухе витал аромат готовящегося на углях цыпленка, жареного сыра и картофеля с чесночным соусом. Джо и Эшлин поднялись на маленькую галерею и сели там за столик. Джо была настолько голодна, что могла бы слопать и быка, а то и двух.

— Как думаешь, что заказать? — бормотала она, изучая написанное от руки меню. — Сэндвич из чесночного хлеба с беконом и помидорами или цыпленка по-каджунски с жареными грибами… ммм? Здесь просто великолепная кухня. Я могла бы съесть по две порции всего, что есть в меню! Но сегодня будет… цыпленок. Да, решено.

— «Сэндвич с сыром и салатом». Должно быть, вкусно, — вяло отозвалась Эшлин. Ей почему-то перехотелось есть. — Пожалуйста, сыр и латук с ржаным хлебом, — с улыбкой сказала она молоденькому официанту, который подошел к ним, держа наготове ручку и блокнот. — И маленькую бутылку белого вина, если у вас есть охлажденное. — Эшлин еще раз улыбнулась парню, но он уже преданно смотрел на Джо, изо всех сил стремясь понравиться симпатичной брюнетке, которая, решая, что еще заказать, нервно покусывала пухлые губы.

«Разве это не замечательно — обладать таким воздействием на мужчин», — размышляла Эшлин, наблюдая, как официант заискивает перед Джо. Она уже привыкла, что компания Джо означает абсолютное отсутствие мужского внимания к ее персоне, но никогда не ревновала к этой способности подруги. Просто Эшлин не считала себя привлекательной настолько, чтобы конкурировать с невероятной сексапильностью Джо.

Ничего не изменилось с тех времен, как они вместе снимали квартиру. Эшлин могла часами прихорашиваться, подкручивать ресницы ужасными щипцами, румянами дорисовывать себе высокие скулы, но все равно рядом с Джо чувствовала себя недостаточно красивой и элегантной.

Джо всегда выглядела превосходно: ни потертые джинсы из «секонд-хэнда», ни растрепанные волосы не уменьшали ее очарования ни на йоту. Мужчины, околдованные ее чарами, не давали ей проходу. «Они сползаются, как слизняки к бегонии», — острила она.

— Пожалуйста, цыпленка и картофель с чесночным соусом, — уверенно сказала Джо. — И чашку кофе. У вас есть без кофеина?

— Конечно, — пролепетал официант. — Желаете еще чего-нибудь?

— Нет, спасибо.

— Странно, что он не предложил тебе массаж и бокал шампанского, — заметила Эшлин, когда изнывающий от страсти юноша отошел достаточно далеко.

— Все парни одинаковы, — беспечно ответила Джо, удобнее устроившись в кресле. — Достаточно улыбнуться — и они уже представляют тебя без одежды.

— Ну, не в моем случае. Недавно я улыбнулась пареньку, который заворачивает покупки в супермаркете, и он посмотрел на меня так, словно я сбежала из психушки. — Эшлин тяжело вздохнула. — С чего бы незнакомцам любезничать со мной, если даже муж презирает меня.

«Валиум» перестал действовать, и Эшлин снова почувствовала себя несчастной и опустошенной.

— Не расстраивайся, Эш. — Джо успокаивающе погладила ее по коленке. — Не мучай себя напрасно. Это не твоя вина.

— Нет, моя, моя, — запричитала Эшлин, — во всем виновата только я. Я оттолкнула его. Неудивительно, что он ушел к другой женщине. — Она беззвучно заплакала. Слезы катились по щекам, плечи вздрагивали.

Подруга крепко сжала ладонь Эшлин — больше она ничего не могла сделать для нее.

«Чертов ублюдок», — зло подумала Джо.

— Сырный сэндвич и вино. — Официант быстро подал Эшлин тарелку с бутербродом, винный бокал и маленькую зеленую бутылку. — И цыпленок, — тембр его голоса изменился. Он аккуратно поставил большое, красиво сервированное блюдо перед Джо. — Кофе будет готов через минуту, — добавил он, с надеждой поглядывая на молодую женщину.

Она проигнорировала его.

— Эш, нельзя расклеиваться, нельзя, — мягко сказала Джо. — Он ушел, но твои мальчики с тобой. Сейчас ты нужна им больше, чем когда бы то ни было. Не подведи их.

Она взяла бумажную салфетку, заботливо разложенную перед ней официантом, и протянула Эшлин.

— Сморкайся, — скомандовала Джо. Эшлин повиновалась. — Послушай, мне бы очень хотелось, чтобы ничего подобного не произошло. Но нас бросили, Эш, и этого уже никак не изменишь. И все же у нас есть выбор: мы можем опустить руки, рыдать целыми днями, умолять их вернуться и надоедать своими жалобами всем подряд. — Джо глубоко вздохнула. — Мы можем выбрать роль жертвы. Мой ребенок будет неудачником, потому что я испортила все с самого начала, а близнецы превратятся в маленьких гангстеров, пока вы с Майклом будете выяснять, кто лучший родитель. Эш, мы не можем так поступить с нашими детьми!

Эшлин покачала головой.

— Мы должны бороться, и мы справимся со всем, полагаясь только на себя, — голос Джо звучал уверенно и твердо. Ее слова должны пробить брешь в непроницаемой стене скорби, которой Эшлин окружила себя. — Возможно, Майкл еще и прибежит назад, но нельзя просто сидеть и ждать, когда это случится. Ты должна быть сильной и независимой, как и я. Кто знает, — горько усмехнувшись, добавила она, — может быть, Ричард в эту минуту в панике наговаривает сообщения на автоответчик, умоляя простить его… — Джо замолчала. В ее словах было больше сарказма, чем надежды.

Она вспомнила, какой злостью пылало лицо Ричарда вчера: она впервые посмела пойти против его воли. Вероятность того, что он изменит свое отношение к появлению ребенка, была равна вероятности того, что через шесть месяцев она сможет надеть свои любимые узкие джинсы.

— Ты права, ты абсолютно права. — Эшлин решительно сморгнула слезы и вытерла глаза салфеткой. Она потянулась за бутылкой вина, наполнила бокал и сделала большой глоток.

— Я знаю, что он уже никогда не вернется, понимаешь? — Голос Эшлин дрожал. — Я просто не хочу думать об этом. Не хочу верить. Я хочу жить в счастливом мире, пусть и выдуманном, но в котором все хорошо, в котором Майкл просто ушел на работу и вечером вернется домой.

— Знаю. — Джо внимательно посмотрела на нее. Затем взяла вилку и подхватила несколько тонких ломтиков золотистого картофеля в чесночном соусе. — Несмотря ни на что, несмотря на его ужасные слова о ребенке, я все равно простила бы ему, — спокойно сказала она. — Но разве он будет просить прощения? Теперь все зависит только от меня. Все зависит от нас самих, Эш. Мы должны двигаться дальше, — убеждала Джо. — Ты должна научиться жить для себя, найти работу и…

— Найти работу сейчас?! Да я едва соображаю. По правде говоря, я давно не могу заставить себя подумать о работе, много лет я боялась именно этого! — всхлипнула Эшлин и в ужасе уставилась на подругу.

Джо наслаждалась едой.

— Ты ведь шутишь, правда? — настойчиво спросила Эшлин.

— Конечно, нет, — ответила Джо с набитым ртом. — Будь реалисткой. Теперь ты — мать-одиночка, и если Майкл, испытывая угрызения совести, будет несколько месяцев давать деньги на расходы, то это не значит, что так будет продолжаться вечно. — Джо понимала, что немного перегибает палку, но Эшлин должна трезво посмотреть на вещи. — Ты не знаешь, что он намерен делать теперь. Возможно, он, или, точнее, они захотят создать семью и… — Джо наколола на вилку кусочек мяса.

Эшлин покрасневшими от слез глазами тупо смотрела на тарелку с нетронутым сэндвичем.

«Боже, эта проблема не из легких», — подумала Джо.

— Эш, прости. Я хотела помочь, но у меня ничего не выходит, да?

Эшлин сделала еще один большой глоток вина и вяло потыкала сэндвич вилкой. Ей совсем расхотелось есть, а вот цыпленок с тарелки Джо исчезал быстрее, чем дамские трусики на распродаже.

Она понимала, что Джо говорит правильные вещи. Но ей было страшно даже подумать о том, что Майкл будет жить в одном доме с другой женщиной, что они заведут детей.

— Наверное, ты права, — неуверенно сказала Эшлин, медленно вращая бокал, держа его за тонкую ножку. — Но есть одна проблема — где я смогу найти работу?

— Ты будешь работать в офисе, разумеется. Ты же раньше там работала.

— Это было одиннадцать лет назад. Теперь везде компьютеры, а у меня нет ни малейшего представления, что с ними делать. В любом случае, кто меня возьмет? Учитывая, что в стране больше трехсот тысяч безработных, ни у кого и мысли не возникнет нанять домохозяйку с двумя детьми, без опыта, без навыков и к тому же неуверенную в себе!

Джо высыпала в кофе три пакетика сахара, добавила молоко и немного отпила.

— Когда вы познакомились с Майклом, ты фактически управляла целым отделом автомобильного страхования, я уже молчу про ночные бдения над учебниками и экзамены в институте. И ты хочешь сказать, что в двадцать два года у тебя все прекрасно получалось, а сейчас, когда ты и старше, и опытнее, не получится?

— Именно потому что я постарела, найти работу будет невозможно, — пролепетала Эшлин. — Боже правый, когда нам было по двадцать два года, казалось, будто для нас нет ничего невозможного. Теперь все по-другому, Джо. Тебе не понять!

— Что?

— У тебя замечательная работа в журнале, и ты полна уверенности в себе, но это не означает, что все остальные такие же. Посмотри на себя! — Эшлин уже кричала. — Ты преуспевающая журналистка, у тебя есть собственная машина, собственная квартира, собственный счет в банке. Ты не зависишь ни от кого. Может, ты думаешь, что все это какие-то пустяки, ведь большинство твоих друзей — такие же успешные журналисты. Но не все люди талантливы и умны, не все способны с легкостью браться за любую работу. Я не боюсь работать, Джо, я боюсь искать работу, боюсь, мне скажут, что я старая, необразованная и бесполезная, — тяжело вздохнула Эшлин.

— Эш, мы познакомились… дай вспомнить… четырнадцать, нет, пятнадцать лет назад. Тогда ты никому бы не позволила управлять своей жизнью! — воскликнула Джо. — Мне было очень страшно учиться так далеко от дома, самой возвращаться по вечерам, меня путало, что, случись какая-нибудь неприятность, рядом не будет человека, которому я могла бы пожаловаться. Знаешь, для меня это были кошмарные времена. — Она отпила еще немного кофе. — Это ты заставила меня поверить в себя и перестать пасти задних в колледже, хотя единственное, чего мне по-настоящему хотелось, — это убежать домой к маме. И это ты не пускала меня на свидание с первым встречным засранцем. Ты была такой сильной! — мягко добавила Джо. — Ты и сейчас очень сильная. Ты просто забыла об этом.

Эшлин стало любопытно: действительно ли она забыла, какой была прежде, или Джо просто утешает ее? Была ли она когда-либо настолько уверена в своих силах, что бралась за любое дело только потому, что знала — она все может?

Она вспомнила, как сидела на кухне в новой одежде, купленной на первую зарплату, и рассказывала восхищенной Сорче, что начальник отдела похвалил ее. Мама готовила ужин и не сводила глаз с супа, который варился на идеально чистой плите, но внимательно прислушивалась к каждому слову из рассказа про совет Маргарет Сайнотт как можно быстрее начать готовиться к экзаменам для поступления в Институт страхования.

— Маргарет говорит, многие люди только рассуждают о том, что нужно сдать этот экзамен, но ничего не делают для этого. Но за каждую успешно сданную часть экзамена ты получаешь премию, и если я хочу преуспеть в нашем деле, то нужно обязательно пройти этот тест, — тараторила Эшлин. Ей нравилось, что Сорча не сводит глаз с ее новеньких кожаных ботинок. — Знаю, я клялась, что после выпускных экзаменов в школе больше никогда в жизни не сяду за учебники, но теперь я не возражаю против учебы. Что скажешь, мам?

Этна Магуайер перестала помешивать суп и, улыбаясь, повернулась к дочерям. За всю жизнь ей ни разу не доводилось бывать в салоне красоты — обычно она дешево стриглась у неопытной парикмахерши и никогда не тратила деньги на свой гардероб, предпочитая покупать что-то своим девочкам. Но ее улыбка была самой светлой в мире, ее голубые глаза сияли.

— Эшлин, я так горжусь тобой! Я всегда знала, что ты сможешь многого добиться. Ты просто умница, — сказала она и с нежностью обняла дочь. — Мы все очень гордимся тобой.

Эти слова не были правдивыми до конца, и они обе это понимали. Отец вряд ли будет гордиться ею. Мать всегда защищала Эшлин от строгости и пуританства отца и постоянных нападок не менее суровой бабки. Она гордилась своей крошкой. Больше ничего не имело значения.

Обнимая Джо, Эшлин плакала, но ее слезы были сладкими.

— Спасибо. Уже очень давно никто, кроме мамы, не говорил мне таких слов.

— А следовало, — ответила Джо и снова набросилась на еду. — Поскольку твой свихнувшийся на контроле отец еще в детстве уничтожил твои самолюбие и уверенность, я не удивлена, что ты до сих пор чувствуешь себя плохо. Майкл должен был каждый день подбадривать тебя и следить, чтобы ты не скатилась назад в болото неуверенности, но… — Джо выразительно пожала плечами. — Он просто еще один мужик, которому, разумеется, было плевать. Эш, я знаю, ты справишься без него. А я все еще голодная, — добавила она, доедая последний кусочек цыпленка.

— Угощайся, — Эшлин подвинула к ней тарелку со своим нетронутым сэндвичем и позвала официанта. — Еще один кофе и бутылку вина, — сухо сказала она. На сей раз Эшлин не тратила время на улыбки. Уверенные в себе женщины слишком дорожат своим временем, чтобы беспокоиться об официантах.

К половине первого подруги вернулись в «Илак-центр» и попрощались у лифта на парковке. Джо хотела по дороге домой заехать в офис и забрать работу, которую нужно было сделать к понедельнику, а Эшлин — заскочить в бакалею до того, как мальчики вернутся домой. Кажется, ей нужны только молоко и хлеб.

Последние наличные Эшлин потратила на обед, поэтому ей пришлось вернуться к банкоматам в «Илак», чтобы снять немного с кредитки. Она как раз набирала пин-код, когда в голову пришла мысль: а сколько денег на депозите? Зарплата Майкла приходила на их текущий счет, но все, что оставалось, он переводил на депозит. «Если все класть на текущий счет, то мы будем продолжать выписывать чеки, пока не потратим последний фунт, — говорил он. — Нужно и откладывать что-то. Ведь никогда не знаешь, когда может понадобиться крупная сумма».

Эшлин не была легкомысленной в финансовых вопросах. Она годами выслушивала нотации бабули о том, как плохо транжирить деньги, и это, по-видимому, привило ей-таки острое чувство экономии. В самом начале семейной жизни Эшлин покупала овощи, фрукты и зелень в крошечной лавке, мясо — у знакомого мясника, и у нее даже мысли не возникало о покупке хлеба, если его можно было печь самостоятельно.

Когда зарплата Майкла выросла, Эшлин перестала гоняться по всему городу за дешевыми фруктами и овощами и стала покупать продукты в супермаркете. Но продолжала тщательно вырезать купоны со скидками, из старых футболок делать тряпки и самостоятельно готовить соусы, джем и выпекать хлеб. Никто не посмел бы обвинить ее в том, что она понапрасну растрачивает семейный бюджет.

Она нажала кнопку «проверить счет» и выбрала «депозит». На счету должно быть не меньше трех тысяч фунтов. Майкл все время поговаривал о том, что пора бы и потратить сбережения, например, на путешествие.

Но когда Эшлин в прошлом месяце попросила свозить их куда-нибудь, Майкл так и не смог выкроить время на отпуск. «Приложение перевернуло все с ног на голову», — жаловался он, объясняя, почему не может уехать из страны.

Неудивительно, что он не замечал брошюры, которые она приносила из туристических компаний, мрачно размышляла Эшлин. Разумеется, три недели во Франции с семьей меркли в сравнении с жаркой неделькой где-нибудь на пляже с перспективой без конца обмазывать эту суку солнцезащитным кремом!

Увидев наконец маленькие зеленые цифры на экране банкомата, Эшлин нахмурилась еще больше. Такого не могло быть! На счету осталось триста тридцать фунтов. Эшлин впилась взглядом в цифры. Это какая-то ошибка!

Она была уверена, что Майкл не переводил и не снимал деньги. Или, может быть, он сделал это и просто не сказал ей? На грани паники Эшлин нажала кнопку «проверить текущий счет». Около двухсот фунтов долга. Она посмотрела на слово «дебет» рядом с суммой и почувствовала, как земля уходит из-под ног. Что же, черт возьми, происходит? Откуда такой долг? В последнее время она тратила совсем немного, платье было единственной крупной покупкой.

«Вам нужно еще время?» — появились маленькие зеленые буквы на экране.

«Мне нужно еще денег», — понемногу теряя терпение, подумала Эшлин. Она быстро сняла со счета двести фунтов — больше не позволял суточный лимит. Эшлин затолкала купюры в кошелек и, резко обернувшись, налетела на молодого парня, который ожидал своей очереди позади нее.

— Осторожнее, дамочка, — бросил он.

Эшлин не обратила на него внимания. Она была уже почти у лифта, злость и обида придали ей сил. Несколько покупателей, ожидая, пока лифт спустится, убивали время, рассматривая покупки и переговариваясь. В иной ситуации Эшлин присоединилась бы к ним. На бесконечных лестничных пролетах она умирала от одышки. Но сейчас она просто взлетела по лестнице. Пульс зашкаливал, внутри все клокотало от гнева. Как он мог забрать со счетов все?! Да как он посмел?!

Каким же ублюдком нужно быть, чтобы бросить ее одну с детьми и к тому же оставить без гроша?! На что, черт возьми, они будут жить? Как она будет выплачивать кредит, покупать продукты? Сволочь! Она готова была убить его, нет, она убьет его!

«Подожди, я еще доберусь до тебя, Майкл Моран, — про себя грозилась Эшлин, быстрым шагом приближаясь к машине, — ты еще пожалеешь, что встретил эту чертову Дженнифер Кэрролл, я тебе обещаю!» Эшлин рывком открыла дверцу и бросила сумочку на сиденье. «Ни за что бы не подумала, что он отнимет кусок хлеба у своих детей», — она рванула рычаг коробки передач. Никогда она не ездила по городу так быстро. Срываясь с места, едва загорался желтый, она, стиснув зубы, перестраивалась из ряда в ряд и почем зря ругала других водителей.

Неважно, насколько кошмарным был вчерашний день, неважно, насколько больно ей было слышать, что Майкл не любит ее, — у Эшлин все еще была надежда. Сыновья — ее единственное утешение. Если Майклу понадобилась честолюбивая бизнес-леди с ногами от ушей и гардеробом, набитым сексуальным бельем и подвязками, он мог забавляться с ней сколько угодно. Но рядом с Эшлин всегда будут мальчики — ее прекрасные дети. И если Майклу когда-нибудь надоест мисс Кэрролл, он всегда сможет прийти домой, к Полу и Филиппу. И к ней тоже. Она не прогонит его, она не сможет прогнать. Ведь она любит его, несмотря ни на что. Эта мысль давала ей надежду: она верила, что Майклу будет тяжело без детей, что ради них он, в конечном счете, вернется домой. Так она думала еще утром. Очевидно, она жестоко ошиблась. Зная, что других денег у нее нет, он преспокойно обнулил счета. Это было слишком. Он может отказаться от нее, но он не смеет отказываться от Филиппа и Пола. Проклятье! Эшлин была готова биться до последней капли крови за каждый пенни, в котором будут нуждаться ее сыновья!

Каким жалким должен быть мужчина, чтобы вечером бросить жену, а на следующий день встать пораньше и опустошить общий банковский счет? Внезапно она все поняла. Эшлин, ты идиотка! Если ты смогла снять только двести фунтов, это значит, что он тоже каждый день мог забирать только по двести фунтов. А это, в свою очередь, значит, что снято все не сегодня утром, — он понемногу, в течение нескольких недель, выкачивал со счета деньги! Вот сволочь!

Она никогда не простит ему. Если Майкл думает, что может с легкостью избавиться от нее, а она будет только плакать всякий раз при встрече и умолять его вернуться, то он жестоко ошибается. Нет, она будет непреклонна и осмотрительна, ведь сейчас самое главное — защитить детей. «Берегись, ублюдок!» — прошипела она.

Переступив порог, Эшлин тут же поняла — в доме побывал Майкл. На столике в прихожей были небрежно разбросаны рекламные проспекты пиццерии — так делал только он. Это всегда выводило Эшлин из себя. Почему он не относил их на кухню, не клал в специальную корзинку к другим бумагам или просто не выбрасывал в мусорное ведро? Потому что уборка — это ее обязанность, вот почему.

Эшлин не стала тратить на это время и сразу направилась в спальню. Платяной шкаф стоял открытым, несколько металлических вешалок лежало на нижней полке, где обычно хранилась его обувь. Он забрал все — костюмы, брюки, рубашки, тщательно выглаженные Эшлин. Не оставил ничего, кроме ремня, забытого на вешалке для галстуков. Эшлин проверила комод и заглянула в ванную комнату. Все вещи Майкла исчезли. Влажный круглый след, который остался на полочке рядом с раковиной, был единственным доказательством того, что здесь стоял его лосьон после бритья, — большой флакон «Eternity», который она подарила ему на прошлое Рождество. Сорок фунтов за лосьон — удовольствие не из дешевых, думала она тогда. Он забрал свой гель для душа с ароматом лимона — тот нравился ему больше, чем кокосовый, которым пользовалась Эшлин. «Ничего не забыл», — с горечью заключила она. За все двенадцать лет их брака Майкл ни разу не проявил такой аккуратности и внимательности. Сборы чемоданов всегда оборачивались ночным кошмаром для Эшлин, ведь она должна была позаботиться обо всем, что могло понадобиться Майклу и мальчикам в дороге. Если бы она сама не клала несессер в его чемодан, то Майкл наверняка всякий раз оставлял бы его дома. Но только не сегодня. На этот раз он не вернется через пару недель.

Хорошо. Она и не хотела, чтобы он возвращался. Что она желала знать, так это когда, черт возьми, вернутся ее деньги. Эшлин сняла трубку и набрала номер редакции «Ньюз».

— Соедините с офисом заместителя главного редактора, — скомандовала она.

— Алло, — голос Майкла звучал точно так же, как вчера. Спокойно и уверенно. Но сейчас на Эшлин это не подействовало.

— Что ты сделал с деньгами, которые были на депозитном счете? — без обиняков спросила она.

— Эшлин?

— Нет, Синди Кроуфорд. Скажи, как тебе удалось незаметно забрать все деньги с нашего общего счета? Как ты это делал, а? Ты каждый день снимал по две сотни, чтобы скоротать время до развода?

— Перестань кричать в трубку, — холодно ответил Майкл. — Я не желаю выслушивать эти нелепые обвинения. Я ничего не забирал у тебя.

— Тогда где деньги?

— На отдельном счете. На твоем счете.

— Что это за счет? — спросила Эшлин.

— Разве ты не читала мою записку?

— Нет, не читала.

— Я оставил ее на твоей стороне кровати.

Где? Теперь все стороны — ее.

— Послушай, — устало сказал Майкл, — месяц назад я открыл счет на твое имя. Я знал, что рано или поздно наша с тобой ситуация достигнет апогея, и решил заранее разобраться с финансовым вопросом. Я не позволю детям голодать только потому, что мы с тобой разошлись. Я поговорил с адвокатом о том, как лучше всего решить проблему, и он посоветовал мне открыть для тебя отдельный счет.

Эшлин потеряла дар речи. Он говорил с адвокатом месяц назад. Должно быть, он давным-давно спланировал все это. Ничтожество.

— Эшлин, ты слушаешь? — голос Майкла прервал ее мысли. — На счете полторы тысячи фунтов. Я оставил все необходимые документы на туалетном столике. Вскоре я закрою общие счета. Они нам больше не нужны.

Эшлин опустилась на кровать. Майкл продолжал что-то говорить, но она не слушала. Он месяц назад консультировался с адвокатом. То есть он уже знал, что у их брака нет будущего.

— Не могу поверить, что ты все спланировал заранее и не сказал мне ни слова, — медленно произнесла она.

— У меня не было времени обсуждать это с тобой, — огрызнулся Майкл. — Я буду финансово поддерживать мальчиков, но не собираюсь содержать тебя до конца своих дней. У меня не бездонный кошелек. Ты должна будешь найти работу. По-моему, ты не раз говорила, что хочешь этого.

— А ты говорил, что не хочешь, чтобы я работала! — закричала Эшлин. — Ты — мерзавец! Я хочу убить тебя на месте!

— У меня нет времени выслушивать твои оскорбления, — холодно ответил Майкл, — мне есть чем заняться. В отличие от тебя.

С этими словами он повесил трубку. Эшлин несколько секунд слушала короткие гудки.

Записка покоилась на подушке — страница из записной книжки, исписанная почерком Майкла, который ни с чьим не спутаешь. Под ней лежала оплаченная квитанция за жилье.

«Эшлин, жаль, что не застал тебя дома. Я хотел бы поговорить с тобой о деньгах и мальчиках. Я открыл на твое имя счет и перевел туда половину наших сбережений. Я хочу сам побеседовать с близнецами. Важно, чтобы они услышали это от нас обоих. Я позвоню тебе позже, чтобы договориться о визите вечером».

Вот и все. И никакого «с любовью, Майкл». Ну, он и не любил, правда же? Будь он проклят. Он всерьез думал, что Эшлин будет терпеливо дожидаться вечера. Ему всегда чертовски хорошо удавалось заставлять других людей подстраиваться под его планы. Но теперь, прежде чем переступить порог дома, ему придется спрашивать разрешения Эшлин. Если он хочет войны, он ее получит!