Махинации, когда необходимы махинации, и дерзость, когда необходима дерзость – как уже отмечалось, таков был руководящий принцип в жизни Роберта Маколея, и, закончив свой важный и в высшей степени удовлетворительный для него разговор с Теодором Мандуляном, он сразу же прошел по комнатам поместья в поисках Дидо. Наконец он отыскал ее в комнате, которая когда-то предназначалась в качестве студии и никогда не использовалась; та лежала на пестро-раскрашенном диване, основным цветовым оформлением которого были перья павлина и апельсиновые деревья, и читала немецкий роман. Она курила ароматную турецкую сигарету, и потому воздух был заполнен этим душистым дымом; ковер рядом с диваном был усыпан пеплом и окурками с розовым мундштуком. На Дидо была большая небрежно наброшенная испанская шаль, черные чулки и яблочно-зеленые туфли, а ее длинная обнаженная рука свешивалась с края дивана, еле видного сквозь дым, словно Млечный Путь на туманном небе.

Роберт на мгновение застыл в дверях и смотрел на эту великолепную, противоречивую пестроту, а затем вошел и спокойно сел на стул в изголовье дивана, подобно тому, как семейный врач садится рядом с пациентом.

Дидо уронила книгу, подняла обе руки над головой и зевнула.

– Что же, Роберт, – сказала она глубоким, хриплым голосом, после того как в полной мере, по-кошачьи, насладилась этим своим зеванием. – Что же, Роберт, вы пришли, чтобы добиться меня?

– Да, – последовал закономерный ответ.

– Тогда добейтесь меня, Роберт, добейтесь меня. Мне так скучно. Боже, мне так скучно! Сеймур, по крайней мере, был живым. Кажется, что в этом месте нет больше никого живого. Я уеду жить в Лондон и никогда, никогда больше не вернусь в Килби.

– Я знаю.

– Откуда вы знаете? Вы первый человек, которому я это сказала. Я подумала об этом только сегодня утром.

– Вы поедете в Лондон со мной.

– А! Смелый Дон Жуан, уезжающий прочь с прекрасной леди! – она снова зевнула.

– Я договариваюсь о сотрудничестве с вашим отцом.

Это действительно поразило ее, и она приподнялась, опираясь на локоть.

– Вы договариваетесь о сотрудничестве с отцом? Когда это было обговорено?

– Только что.

Дидо долго и пристально смотрела на молодого человека. По собственному опыту она знала, что если она действительно утруждалась поднять тяжелые, с темные прожилками веки и посмотреть на человека, то очень редко кто-либо мог долго выдерживать ее взгляд. Но Роберт Маколей был готов бесконечно смотреть на кого бы то ни было. Конечно, он не собирался смущаться из-за таких элементарных приемов, и поэтому, когда Дидо открыла свои темные, смертоносные орудия, он встретил их огонь, не моргнув и глазом, и через несколько мгновений ее тяжелые веки вдруг упали.

Роберт рассмеялся. Дидо в ярости вскочила и начала что-то говорить, но он прервал ее:

– Сядьте и сохраняйте спокойствие.

После мимолетной паузы она снова села и закурила сигарету.

– Послушайте меня, – сказал Роберт. – С сегодняшнего дня я в Мандулян Бразерс. Я не просил партнерства. Но через три года я буду партнером. Через пятнадцать лет я буду главой Мандулян Бразерс. Через пятнадцать лет мне будет сорок один год, и мир будет у моих ног. В этом мире вам не будет скучно. Это я могу гарантировать.

Она посмотрела на него.

– Не будет скучно! Как вы можете это гарантировать?

– Потому что я знаю вас. Вы хотите волнений, и они у вас будут. Волнение финансов. Мы вместе будем в Мандулян Бразерс. Мы вместе будем создавать великие планы и организовывать грандиозные перевороты. Мы будем играть с миллионами – миллионами фунтов и миллионами жизней. Мы будем на вершине мира, наблюдая за войнами, голодом, землетрясениями, движением науки и движением человеческой глупости, и ко всему, что мы увидим, мы будем иметь отношение, все это будет контролироваться и финансироваться нами. Мандуляны будут финансировать мир, Дидо, мир будет финансировать Мандулянов; вы и я будем Мандулянами.

Это было кредо Роберта, его видение будущего. Прежде он никогда не говорил подобного ни одной живой душе. Его глаза блестели, а его руки дрожали.

– Вы и я будем Мандулянами, – повторила девушка глухим шепотом. – Да, Роберт, это бы не было скучно. Не скучно.

– Вы примете мое предложение, Дидо?

Наступило долгое молчание.

– Да, Роберт, думаю, что приму.

* * *

В тот вечер за ужином в Перротс Роберт невзначай сказал отцу:

– Кстати, ты видел в последнее время Ирен Коллис?

– Нет, не видел, – сухо ответил Людовик. – Думаю, что и ты не видел ее со времени... несчастного случая с Перитоном.

– Верно, не видел.

– Хм! Я видел ее на улице сегодня вечером. Она сказала, что не видела тебя в течение некоторого времени.

– Вот как!

Адриан, который был поглощен задачей не позволить маленькому мотыльку закончить свою жизнь в пламени свечи, поднял взгляд и пробормотал:

–  Прекрасная женщина, удивительная женщина.

– Почему бы тебе не пригласить ее завтра на чай, отец? – продолжил Роберт.

– Почему я должен это делать?

– О, я не знаю. Я подумал, что, возможно, тебе захочется это сделать.

– Неужели?

Разговор после этого прервался, но когда обед был окончен, и Людовик оказался вне пределов слышимости, Роберт нашел возможность сказать Адриану:

– Миссис Коллис видела твой микроскоп, Адриан? Интересно, хотела бы она посмотреть?

Адриан был восхищен этой идеей. Миссис Коллис не видела его микроскопа, и он даже не мог понять, почему ему никогда не приходило в голову спросить ее об этом; она, конечно, заинтересовалась бы. Каждому это было бы интересно, а миссис Коллис – гораздо больше, чем кому-либо другому, потому что миссис Коллис была женщиной, какую редко встретишь. Слышал ли Роберт историю о продавце канареек и о том, как миссис Коллис освободила канареек и добилась обвинения этого человека? Роберт слышал эту историю несколько раз и избежал ее повторения, предложив Адриану пригласить миссис Коллис к чаю в субботу или в воскресенье.

– Но не говори отцу, – добавил он. – Будет так забавно, если это станет для него сюрпризом.

Адриан согласился, что это будет очень забавно, схватил шляпу и тут же, пользуясь возможностью, бросился доставлять приглашение.

Роберт удалился в свой кабинет, сияя от гордости, амбиций, успеха и доброжелательности. Он достаточно сильно любил своего отца и хотел, чтобы старик жил в свое удовольствие. Пусть у него будет столько детей, сколько он теперь захочет – что значили сводные братья и сестры для человека в Мандулян Бразерс?

«Отец хочет жениться на ней, – размышлял Роберт, открывая большой и важный труд по основам банковского дела, – и отец женится на ней. Я сам этим займусь, чтобы убедиться, что на его пути не будет никаких препят­ствий», – и с этой доброжелательной решимостью, должным образом закрепленной в соответствующем уголке его упорядоченного мозга, Роберт обратился к главе XV, «Кредит», и тут же глубоко погрузился в ее тонкости.