Куранты церкви Святого Николая строго прозвонили полночь, когда «опель» въехал на Остерлянггатан. Он сбавил скорость в тридцати метрах от дома Гертруд Карлсон, и Мобер увидел свет в подъезде дома тридцать три. От двери отделилась тень и сделала знак.

— Уф! — вздохнул Раффе. — Он в порядке.

— Не радуйся раньше времени, — возразил Мобер, вспомнив о похищении Скоглунда. — Самое сложное еще впереди.

Он подогнал машину к дому тридцать три и открыл заднюю дверцу.

Шведка и Коплан оказались в машине в мгновение ока. Критическим был момент, когда Коплану пришлось задержаться на несколько секунд перед дверью, чтобы запереть ее на ключ. Но в ночи не прозвучало ни одного выстрела, ни одна бесшумная пуля не пробила кузов. «Опель» сорвался с места стрелой, как только Франсис вскочил на сиденье рядом с Гертруд.

Через сотню метров французы перевели дух.

Раффе с любопытством разглядывал пленницу, закутанную в меховое манто, сидевшую с озабоченным лицом. Коплан в нескольких фразах изложил результат своей беседы с Гертруд, не упоминая, однако, о скабрезном эпизоде, ставшем ее поворотным пунктом.

— Возьмите курс на Даларе, — сказал он Моберу в заключение. — Я хочу устроить ей очную ставку со Скоглундом, чтобы выяснить некоторые мелкие детали, но думаю, что моя работа в Швеции практически завершена.

— Как? — удивился Раффе. — И вы оставите в покое нападавшего на тех двоих?

— На первый взгляд он преследует ту же цель, что и я, но более радикальными методами: он стремится парализовать эту сеть, по крайней мере в этой стране, — подчеркнул Франсис, наблюдая за своей соседкой. — Никакие высшие соображения не заставят меня гоняться за ним. Кстати, я не вижу ничего нежелательного в том, чтобы он продолжил свою разрушительную работу: в каком-то смысле он делает наше дело... На свой страх и риск.

Раффе почесал затылок.

— Все-таки у вас, в спецслужбах, особое видение мира, — озадаченно проворчал он.

— То есть у нас нет предвзятых идей, нет предрассудков. Мы корректируем огонь по мере того, как продвигаются события, не больше. В отличие от полиции мы не должны устанавливать порядок и карать злоумышленников. Враги врага мои друзья.

— Отлично, — усмехнулся Мобер, внимательно следивший за дорогой. — Убийцы с нами!

— Если не будет изменения программы, — уточнил Коплан со сладким цинизмом. — А теперь, если позволите, я должен задать еще несколько вопросов этой внучке викингов.

Обращаясь к Гертруд на немецком, он попросил ее уточнить способ передачи микрофильмов их исландскому адресату и систему односторонней радиосвязи: часы, длина волн, используется ли открытый текст или условный и так далее.

Гертруд откровенно ответила ему на все вопросы, кроме одного: она не знала, как утверждала, длину волн, на которой до нее доходили инструкции Йоргена Брондстеда; она только подправляла настройку колесиком.

Затем он попросил ее рассказать о Йоргене Брондстеде. Гертруд Карлсон сказала, что он богатый экспортер рыбных и бараньих консервов. Она встретилась с ним однажды в Копенгагене, на конгрессе за нейтралитет Скандинавии, где затрагивались проблемы постоянного возрастания радиоактивности среды обитания из-за военных испытаний четырех великих держав.

Разумеется, она быстро присоединилась к мнению исландца и пообещала ему свою помощь в том, чтобы информировать мировую общественность, несмотря на нежелание, если не враждебность правительств, настроенных продолжать развитие атомной энергетики.

Когда «опель» подъезжал к курортным постройкам Даларе, Коплан попытался получить некоторую информацию об организации французской ветви этой сети, но пленница заявила, что не может ее дать, так как между «собирателями» в разных странах не было прямой связи.

На вилле Равиньян встретил своих соотечественников и новую квартирантку с облегчением, но и некоторым недовольством.

— Я больше часа без толку торчу у телефона, — упрекнул он. — Я начал думать, что вы все в морге, а Скоглунда оставили на меня.

— Как поживает этот милейший парень? — осведомился Франсис, снимая с Гертруд ее манто возле огня.

— Дрыхнет, — буркнул Равиньян, не отрывая взгляда от стройной фигуры вдовы Карлсон, которую представлял себе в виде разжиревшей пятидесятилетней дамы.

Коллеги, не возражавшие выпить по стаканчику и закончить дела на эту ночь, ввели его в курс событий.

— Я решил, — сказал Коплан, — что больше нет необходимости держать двух наших гостей порознь. Я не обнаружил противоречий в их показаниях. Равиньян, где вы могли бы их запереть, пока я буду в Париже?

— Что? Вы улетаете? — изумился его собеседник.

— Ну да. Я должен доложить обо всем шефу. Он решит судьбу наших пленных, но вы в любом случае должны помешать им общаться с кем бы то ни было.

— Конечно, мы ведь не совершали незаконного ареста, — иронически заметил Мобер. — А кому достанутся все шишки, когда это станет известно? Нам, скромным дипломатическим работникам, которых с позором выставят из Стокгольма. А месье тем временем будет гулять по Елисейским полям.

Коплан хлопнул его по спине.

— Больше того, вас во всеуслышание обругают, — добавил он с полным отсутствием сочувствия. — Принесут в жертву на алтарь государственного интереса... А через пять-шесть месяцев вы получите повышение. Так что пока старайтесь заслужить эту награду.

Он протянул руку Равиньяну и дружески улыбнулся ему.

— Мобер сделает еще одну поездку, чтобы подбросить меня до города, — конфиденциально сообщил он. — Следите за нашими заложниками до тех пор, пока не получите новых приказов. И будьте уверены, я о вас никогда не забуду.

Трое друзей так и не поняли, почему, прежде чем выйти, он заговорщицки подмигнул Гертруд.

* * *

— Вот где мы сейчас находимся, — сказал Франсис, заканчивая свой доклад Старику через день, утром. — Ниточка ведет в Исландию, к этому Йоргену Брондстеду, и мы должны добраться до него, чтобы узнать, кто играет во Франции роль, исполняемую в Швеции Гертруд Карлсон.

Похлопывая по ладони линейкой, существующей исключительно для этой цели, Старик процедил сквозь зубы:

— Значит, мученики? Но, черт подери, почему они из кожи лезут, собирая данные об атомных станциях, хотя ядерные испытания отравляют атмосферу планеты в тысячу раз сильнее?

Он пронзил Коплана резким взглядом, как экзаменатор, собирающийся засыпать абитуриента.

— Возможно, потому, что степень радиоактивного заражения, исходящего от атомных реакторов, труднее установить, чем ту, что возникает при взрывах бомб? — предположил Коплан. — Радиоактивные осадки изучаются повсюду в мире, и о них написаны серьезные работы, каждая из которых возлагает ответственность на другую сторону. А в региональном плане власти каждой страны более сдержанны: они не собираются подчинить свою политику тревогам населения, частично обоснованным.

Сосредоточенное лицо Старика помрачнело еще больше.

— Да, я могу с этим согласиться, но то, что я сказал вам раньше, остается в силе; не будем упускать из виду огромную опасность реакторов, кроющуюся в их уязвимости при обычных взрывах. И мне очень не нравится интерес к топографии мест, где они расположены. Диверсия на станции могла бы вызвать катастрофу, намного более серьезную, чем пожар крупного склада боеприпасов. Даже если люди вроде Скоглунда, Карлсон и компании действуют с благими намерениями, мы не можем допустить, чтобы незаконными путями собирались сведения, способные послужить противнику.

Коплан согласился.

— Что из себя представляет этот Йорген Брондстед? Что он думает? Ну и все такое, — резюмировал он. — По всей видимости, этим занимаются и другие, и они, кажется, решительно настроены уничтожить эту сеть.

— Я бы предпочел, чтобы вы добрались до этого Брондстеда раньше их, — произнес Старик, глядя на него поверх очков. — Мы не знаем, в чьи руки может попасть его документация, если вдруг охотятся за ней.

— В наших она точно была бы в безопасности, — подчеркнул Франсис, чуть-чуть улыбаясь.

— Нам было бы все-таки спокойнее... Короче, вы знаете, что вам надо делать.

— Да, если только Гертруд Карлсон не устроила мне роскошную шутку, чтобы выиграть время. Выяснить это я могу только в Исландии. Но прежде чем лететь туда, я считаю необходимым направить в дом шведки специалиста или даже группу из трех человек, чтобы они регистрировали сообщения, адресованные Гертруд. Заодно они узнают длину используемых волн, изучат канал частоты, чтобы ловить другие радиограммы, адресованные коллегам дамочки.

— Согласен, это может дать полезную информацию.

— Больше, чем вы думаете. Брондстед и его агенты на континенте используют самую совершенную технику. Я подозреваю, что приемник, спрятанный в холодильнике Гертруд Карлсон, — сверхчувствительный аппарат, способный принимать дециметровые волны на очень большом расстоянии.

Старик дернулся.

— Что вы сказали? Меня всегда учили, что очень короткие волны, такие, как телевизионные, например, имеют радиус действия, ограниченный изгибом земли. Что вы называете очень большими расстояниями?

— Тысячи километров. Волны ловят после их отражения от ионизированных верхних слоев атмосферы. И если судить по небольшим размерам аппарата Карлсон, он работает не на лампах и не на транзисторах, а на кристаллах искусственных рубинов, плавающих в жидком гелии.

Изумленный Старик скрестил руки и посмотрел на Коплана.

— Вы, наверное, ошибаетесь, — предположил он. — Насколько мне известно, пока не существует портативных аппаратов такого типа. Некоторые журналы намекают на исследования в этой области, но подчеркивают, что имеются огромные сложности в осуществлении...

— Правильно. Вот поэтому отправка квалифицированного техника кажется мне необходимой. Этот приемник может сообщить больше, чем передачи, которые он принимает. Он работает при температуре, близкой к абсолютному нулю, и должен находиться в холодном помещении, чтобы поглощать минимум калорий. К тому же такие приемники уже существуют в радиоастрономии. Есть даже компактный вариант.

Старик мимикой изобразил вопрос, и Коплан ответил, доставая сигареты:

— В принципе он используется только американскими вооруженными силами.

Его начальник пожал плечами и заворчал:

— Еще лучше... На что и на кого мы выйдем в этом деле?

Схватив авторучку и блокнот, он сказал:

— Дайте мне необходимые сведения: дни, часы передач, местонахождение приемника и так далее.

Коплан ответил, потом сунул руку в карман:

— А вот ключ от дома.

Затем они вместе обдумали поездку, которую собирался совершить Коплан, определили точки поддержки, необходимые ему в Исландии, чтобы благополучно завершить задание.

Франсис вылетел на самолете через Копенгаген в Рейкьявик утром следующего дня.

* * *

Двумя днями раньше в Англии произошел странный инцидент.

Контрольная станция, непрерывно следящая за уровнем радиации в воздухе и расположенная в окрестностях города Ридинг, отметила необычное повышение бета-излучения.

Поскольку это указывало на наличие продуктов ядерного распада, техники стали внимательно изучать цифры, выдаваемые различными методами контроля: анализом пыли, собираемой с пленки, прикрепленной снаружи, с фильтров, через которые насосы прогоняли в быстром режиме воздух. Была исследована также вода дождя, прошедшего прошлой ночью.

Специалисты быстро убедились, что происходит нечто необычное, и связались с другими контрольными станциями, разбросанными по всей территории Великобритании.

Получалось, что заражение наблюдалось в очень ограниченной зоне эллиптической формы, идущей от Бристольского канала до подступов к лондонской агломерации.

Об этом факте сообщили властям, в частности Министерству охраны окружающей среды.

По сведениям, полученным из Министерства обороны, выходило, что в течение прошедшей недели в мире не производилось термоядерных взрывов. Значит, эти продукты распада не были радиоактивными осадками. Тогда откуда они взялись?

Немедленно началось расследование на станциях, в исследовательских лабораториях и на заводах, работающих с ураном, плутонием или с другими веществами, излучающими радиацию, чтобы узнать, не произошло ли там утечки.

Повсюду ответ был отрицательным. Центры Харуэла, Альдермастона и Уинфред Хэта, находившиеся в зараженной зоне, категорически утверждали, что их системы работают нормально и причину этого повышения радиоактивности не следует искать в их секторах.

Хинкли Поэнт доложил, что его собственные счетчики показывали даже большую дозу бета-излучения, чем в Ридинге, но в реакторах нет никаких неполадок.

Инженеры Хинкли Поэнта заявили, что источник заражения, видимо, находится в их районе и что они попытаются определить его как можно скорее.

А тем временем радиоактивное заражение увеличивалось как по силе, так и по охвату территории. Специалисты подсчитали, что, если оно будет возрастать в том же темпе, опасность нависнет над многими графствами.

Министерство охраны окружающей среды по радио передало жителям мест, подвергшихся радиоактивному заражению, свои рекомендации: не пить воду из кранов, колодцев и рек, не употреблять молоко коров, пасшихся в районе.

Чтобы не вызвать слишком большого беспокойства, эти меры объяснялись аварией, произошедшей в пока не установленном месте: ведутся работы, поломку скоро исправят, и только повышенная осторожность продиктовала властям советы, призванные устранить всякую угрозу здоровью населения.

Но в тот момент, когда по радио передавались все эти успокоительные заявления, научный штаб в Хинкли Поэнте жил в настоящем кошмаре.