Глава 1
Царапина и море слез
Жил да был один прекрасный молодой принц, который перешел в «Арсенал» из «Сент-Этьена» всего за восемь с хвостиком миллионов фунтов. Сперва местные жители относились к юному принцу с недоверием, потому как прежде ничего о нем не слыхали. Молва о том, что последние три года принц зажигал в предыдущем королевстве с двадцатью пятью голами за сезон, также не производила впечатления на поклонников «Арсенала», ведь «кто они вообще такие, в том королевстве»? Ну, вы меня понимаете.
Итак, с печальным смирением преданный «канонирам» народ отправился в следующую субботу на стадион, чтобы поприветствовать новую звезду на игре против «Блэкберна». Глашатаи громко возвестили о прибытии величайшего дарования, но все горожане как один полагали, что молодой принц окажется очередным пронырой в длинном списке плутов.
Наделе же выяснилось, что принц — вовсе и не принц, а настоящий маг и кудесник. После семидесяти минут унылой игры «всухую» принц неожиданно поразил публику, забив гол! Это был странный гол: мяч метался от одной стойки ворот к другой, точно шарик в пинболе, однако наш герой усмирил непослушный снаряд, прижав его носком бутсы, и отправил за линию, тем самым выведя «Арсенал» вперед. Зрители боялись поверить своему счастью.
Далее произошло совсем уж невероятное: пять минут спустя иноземный принц заработал свободный удар в штрафной площади и… что выдумаете? Мяч отскочил от ноги вратаря и очутился в сетке. Мы вели со счетом два-ноль и, мало того, набирали обороты! После этого принц продемонстрировал целую россыпь чудес, ошеломив верную публику столь изумительным мастерством, какого мы уже давно не видали в стане красно-белых. Матч закончился со счетом три-ноль в нашу пользу, и таков был сказочный дебют волшебника по имени Клод Делакруа.
В последующие два сезона я, как и другие поклонники «Арсенала», регулярно совершал паломничества в пределы «Хайбери», дабы выразить почтение нашему принцу, и с каждой игрой ореол его славы разгорался все ярче. Наконец, ему стали поклоняться уже не как принцу, но как богу.
Увы, справедливо мудрое изречение: не встречай идолов своих, ибо обманешься. Так случилось и с Клодом Делакруа. Я поведаю вам об этом и о том, как в итоге закатилась его звезда.
— Эй, ты, быстро убирался оттуда! — орет Клод. Отойдя от газетного киоска, он заметил, что какой-то
пацан на велике пялится в окошко его драгоценного «ламборгини» и руль велосипеда находится в опасной близости от сверкающего солнечно-желтого бока автомобиля.
— Я просто смотрю, — отзывается гадкий мальчишка, не отодвигаясь даже на полшага.
Рассерженный Клод хватает велосипед и отшвыривает его метра на полтора назад.
— Что выделаете?! — возмущается паренек, однако мистер Делакруа — из тех людей, которые очень не любят, когда прикасаются к их вещам, особенно если вещь стоит больше, чем этот маленький мерзавец заработает за всю свою жизнь, раскладывая по пакетикам жареную картошку.
— Пошел, алле, алле, кыш! — кричит Клод и отгоняет мальчишку взмахами руки. — Не касайся того, что тебе не по карману! Это дорогая машина, она стоит сто тысяч!
Покончив с наставлениями, Клод намеревается вскочить в свою колесницу и вдруг замечает на двери крошечную царапину, примерно в том месте, рядом с которым пару секунд назад находился велосипедный руль. Царапина микроскопически мала, почти незаметна, и все-таки она есть. Царапина. Царапина на его новеньком «ламборгини»! Ах, паршивец!!! Клод так разъярился, что его едва не хватил удар.
— Гаденыш, ты что сделал с моей машиной?!
Парнишка приглядывается к едва различимой, толщиной в волос, отметине, на которую указывает Клод, и растерянно пожимает плечами.
— Я до нее и пальцем не дотрагивался.
— Дотрагивался? — слышит свое Клод. — Ты дотрагивался до моей машины?!
— Наоборот, я сказал, что не… — протестует мальчишка, но поздно: известный своим бешеным нравом спортсмен обезумел от ярости и уже себя не контролирует.
— Раз ты трогал мою машину, — трясясь от гнева, заявляет Клод, — значит, я трону твой чертов велик!
С этими словами он отталкивает подростка, швыряет велосипед на мостовую и начинает неистово топтать ногами переднее колесо.
— Нравится? А? Нравится? — злорадно вопит. Парнишке, ясное дело, не нравится, он умоляет Клода
остановиться, но тот глух к мольбам и не подпускает мальчика к велосипеду. Колесо окончательно изуродовано.
— Пожалуйста, не надо, вы же его сломаете, — всхлипывает подросток, но Клод уже вошел в раж и его не остановить…
…Особенно после того, как напротив ларька он замечает небольшой канал. Знаменитый футболист поднимает велосипед и демонстративно несет его к воде, не обращая внимания на мальчишку, который отчаянно цепляется за его рукав.
— Что вы делаете? Не надо! Пожалуйста, отдайте мой велосипед!
Клод быстрым движением перекидывает велосипед через ограждение и держит его над водой.
— Это будет тебе уроком! — злобно ухмыляется футболист, а в следующую секунду разжимает руки.
— Не-ет!!! — кричит подросток, глядя, как его любимый велосипед после пары кувырков исчезает в мутных волнах.
— Хорошо пошел, правда? — скалится Клод, оборачивается к парнишке, снисходительно похлопывает маленького вандала по плечу и виляет бедром, пихая того в бок. — Ты испортил мою вещь, я испортил твою. Оревуар!
Темные воды пузырятся и чавкают: велосипед погружается на дно, забирая с собой в глубину остатки мужества несчастного парнишки. Позади него Клод запрыгивает в свой роскошный «ламборгини», автомобиль с оглушительным победным ревом срывается с места. Мальчик не оборачивается. Даже когда Клод сигналит ему.
Глава 2
Блестящие возможности
Несколько дней спустя, точнее, в субботу вечером, я стою у барной стойки в ночном клубе «Блеск» вместе с обожаемой Мэл. Моя подружка обводит взглядом зал и недовольно хмурится, завидев Белинду, которая вовсю трясет задом в престижной лаунж-зоне. Наконец, Мэл не выдерживает:
— Как думаешь, она собирается подцепить кого-нибудь на ночь?
— Не знаю, это епархия Олли. Я отвечаю лишь за то, чтобы ты сегодня ночью не заскучала.
Мэл ненадолго задумывается.
— Если ты имеешь в виду, что мне придется оплатить такси до дома, а потом взяться за ведро и тряпку после того, как ты опять заблюешь всю лестницу, то у меня есть все шансы не заскучать.
— Что ж, труд — сам по себе уже наслаждение, — поддразниваю я Мэл и передаю ей порцию напитка. — Ваше здоровье, мадам.
— Какой странный бокал шардоне! — фыркает Мэл, неохотно принимая от меня кружку «Гиннесса».
— Слушай, ну как мне отсюда достать шардоне? — отвечаю я и, не спуская глаз с бармена, толкущегося на другом конце длинной стойки, быстренько наливаю еще пинту себе.
— Не знаю, — пожимает плечами Мэл. — Другие же как-то достают.
— Любимая, поверь, если бы у меня были деньги, я бы истратил их только на тебя.
В этот момент моя подруга замечает узор на белой шапке пивной пены.
— Между прочим, клевер у тебя получился очень даже симпатичный.
Согласен, неплохо, особенно если учесть, что это мне удалось всего с третьей попытки. Кейт, мой приятель из «Барсука», почти всю сознательную жизнь наливает пиво, и все равно никто не разберет, что за непонятные закорючки он выписывает на крепкой пене стаута.
— Насчет Белинды, — возвращается к предыдущей теме Мэл. — Вряд ли Ол в курсе, что делается в этой епархии.
— Мм-м? — мычу я, потом вижу, что ее брови вздернуты вверх едва не до самой макушки, и соображаю, о чем идет речь. — Что ты, Белинда давно уже не такая.
— Ты слово в слово повторяешь Олли, — бросает Мэл.
— Как-никак, мы с ним на одной линии.
— Телефонной? Ты про домашний номер Белинды?
— Ну, ну, кошечка, спрячь коготки и будь умницей.
— Может, все-таки выскочишь на улицу, шепнешь Олли? — предлагает Мэл, взирая на то, как Белинда с восторженным визгом исчезает в клубах дискотечного дыма.
Поразмыслив, я прихожу к выводу, что ситуацию это не улучшит.
— Лучше не надо. Олли не любит, когда его отвлекают. Он очень серьезно относится к своей работе.
Мэл отрывает глаза от лаунж-зоны и обводит взором другую половину заведения, которая в сравнении кажется почти пустой.
— Неужели?
Будучи охранником в ночном клубе, Олли практикует особый подход к делу: не пускает внутрь вообще никого. И хотя этот способ помогает избежать многих проблем, он все же входит в некоторое противоречие с основными принципами бизнеса. Олли, однако, такие мелочи не заботят. Его философия достаточно проста: «Если бы хозяин хотел, чтобы клуб был битком набит дебоширами, шлюхами и прочими уродами, он не стал бы нанимать меня, чтобы я держал этот сброд снаружи, так ведь?»
Вооруженный единственно этой правдой, Олли провел последнюю неделю, отражая напор сумасшедшей толпы перед входом в «Блеск» и способствуя взлету прибыли во всех остальных пабах, барах и рюмочных в округе.
— Нельзя, — сухо произносит он, на долю секунды отрывая глаза от своего планшета, чтобы удостоить небрежным полувзглядом очередного страждущего.
Страждущий и его приятель молча разворачиваются и уходят. На другую сторону улицы. В «Лохматый бегемот», где их принимают с распростертыми объятиями и подносят по коктейлю за счет заведения.
— Нельзя, — сурово повторяет Олли целой компании чуваков, чьи карманы дымятся от горячей налички, специально припасенной на достойный уик-энд. По аналогии, чуваки успешно оставляют свои денежки в кассе клуба «Эль Гринго», что расположен на центральной улице.
— Ни в коем случае, — коротко рубит Олли и презрительно качает головой. Жаждущий культурного отдыха человек сердится. Он не намерен уходить, не получив внятных объяснений.
— Эй, что со мной не так? — возмущается он и встает поближе к свету, чтобы тупица-охранник получше разглядел его свежую рубашку, выглаженные брюки и начищенные туфли.
— Ну, если ты сам до сих пор не сообразил, помочь тебе я не смогу, — отвечает скандалисту Олли и старается запомнить его физиономию на будущее.
— Да кто ты такой? Ничтожество, задравшее нос! — бушует охотник до развлечений. — Ты ничем не лучше нацистов! — бросает он через плечо, удаляясь во тьму субботнего вечера.
— Согласен, старик. А тебе теперь вообще вход заказан! — кричит Олли ему вслед, затем обращает внимание на следующего потенциального посетителя. Нет, нашему зоркому охраннику определенно не нравится, как этот упырь на него смотрит. Все, смертная казнь на месте.
— Так, ты тоже вали. Давай, давай, двигай отсюда!
Управляющий клубом, мистер Эндрюс, решает выглянуть на крыльцо и выяснить, почему в разгар субботнего вечера в его заведении царит унылая пустота, тем более что по выходным жители этого убогого городишки только и мечтают о том, чтобы нализаться и потискать баб на танцполе.
Едва мистер Эндрюс высовывает голову за дверь, Олли моментально настораживается: как этот старый пердун мог проскочить мимо него?
— Эй, дедуля, ну-ка, вываливайся из клуба, — командует неумолимый охранник и вдруг узнает нахмуренные брови своего работодателя. — Простите, мистер Эндрюс, я не заметил, что это вы, — поспешно извиняется он.
— Что за бардак здесь творится? — повышает голос мистер Эндрюс. — Может, позволишь людям войти, пока я еще не совсем разорился?
— Извините, мистер Эндрюс, просто не хотел запускать всех подряд. Понимаете, да? — заговорщицки подмигивает Олли.
— Мать твою, да в зале ни души!
— Стоит добавить заведению немного шика, и у вас отбоя не будет от посетителей, — опять подмигивает Олли с видом знающего человека.
— Идиот! У меня и так отбоя нет от посетителей! — кипит от злости мистер Эндрюс. — По-твоему, бесплатная картошка с сосиской и «счастливые часы» с вечера до утра — пустые обещания на рекламных плакатах?
— Ну, если вам не важна репутация вашего заведения… — заводит свою песню Олли, но мистер Эндрюс обрывает его досадливым жестом.
— В первую очередь это открытое заведение, балбес, открытое! Немедленно впусти людей и прекрати кормить моих конкурентов!
Мистер Эндрюс хлопает дверью и скрывается в клубе. Олли, в чьих ушах звоном отдаются слова управляющего, вновь поворачивается к длинной очереди заметно приободрившихся тусовщиков.
— Ладно, заходите, — обреченно вздыхает он и делает шаг вбок, пропуская народ.
Бурный поток людской плоти и геля для укладки волос проплывает мимо Олли. Как бы то ни было, фейс-контроль на входе никто не отменял, и жирный детина в компании сногсшибательно красивой спутницы неожиданно сталкивается с жестокой реальностью: Олли сгребает его за шиворот и указывает на улицу.
— Нет, амиго, тебе вход запрещен. Гуляй отсюда.
За столиком Мэл пытается вызвать меня на «серьезный разговор».
— Знаешь, мне надо кое-что тебе сказать. Сегодня я привела тебя сюда не просто так, — сообщает она.
Неожиданное начало заставляет меня поперхнуться пивом.
— Ты беременна?
— Нет.
— Ты меня бросаешь?
— Нет!
— Втрескалась в другого парня?
— Чего?
— В другую девушку?
— Беке, прекрати гадать.
— Так говори, не тяни.
— Окажи мне небольшую услугу.
— Милая, скоро меня должны перевести на хорошую руководящую должность, и тогда…
— Нет, Адриан, это насчет Уэйна.
Ага, значит, «серьезный разговор» про что-то иное.
— Твоего придурковатого племянника, чей велик утопили в речке? — хихикаю я. Беды и горести выглядят гораздо забавней, когда выпадают на долю других.
— Двоюродного брата. Он мой придурковатый кузен, — поправляет Мэл. — Помнишь, я говорила тебе, что это сделал один из клиентов Чарли?
— Угу.
— Сегодня он здесь. Я имею в виду, этот клиент.
— Ну и? — Мне уже не нравится, куда она клонит.
— Можешь поговорить с ним?
— Он же заплатил за велик, разве нет?
— Заплатил, но дело не только в деньгах… Мэл, очевидно, забыла, кому она это говорит.
— Ради бога, только не гони туфту насчет достоинства и самоуважения. Сопляку всего тринадцать, он наверняка до сих пор поджигает собственные пуки и считает, что девчонки без ума от штанов, в которых полно дерьма.
— Дело именно в самоуважении. Этот орангутан-переросток унизил Уэйна, и только его извинения могут вернуть мальчику чувство собственного достоинства.
— Хорошо. Как-нибудь попозже сядем в кружок, возьмемся за руки и поговорим о любимцах, которых каждый из нас потерял, — вздыхаю я. — Или которых перебросили через перила.
Мэл, однако, не собирается сдавать позиций.
— Ну пожалуйста, — надувает она губки. Разумеется, у меня нет ни малейшего желания ворошить
это осиное гнездо. С другой стороны, я не уверен, что справлюсь с последствиями, если вежливо отклоню просьбу своей девушки, особенно когда она в таком настроении, как сейчас. Я запихиваю в карман цепочку и медальон со святым Христофором и осведомляюсь у Мэл о росте моего оппонента.
— Нет, Адриан, с ним надо просто поговорить, — настаивает Мэл.
— Именно это я и собирался сделать, однако, сама понимаешь, общаться с дублером Эр-два-Дэ-два гораздо легче, нежели с типом, который задевает башкой свод Евротоннеля, — поясняю я, внутренне готовясь к неизбежному «разговору».
Мэл скептически хмурится, потом оглоушивает меня:
— Это Клод Делакруа.
— Что?! Клод Делакруа из «Арсенала»?! — Я не верю своим ушам. — Он здесь?
И действительно, в ВИП-зоне я замечаю Клода, то бишь Принца, здоровенного, как трактор, увлеченно тискающего какую-то потаскушку. — Погоди, это не Белинда на нем виснет? Точно, Белинда!
— Ты поговоришь с ним? — обеспокоенно спрашивает Мэл.
— О, конечно, нет проблем, — с деланным энтузиазмом обещаю я.
— Насчет Уэйна. Я сама не могу, потому что работаю на Чарли.
— А? Не волнуйся, детка, предоставь это мне. — До меня вдруг доходит, что Мэл уже несколько лет скрывала от меня кое-какую информацию. — Эй, а почему ты никогда не говорила мне, что Чарли — адвокат Клода? Ты же знаешь, что я фанат «Арсенала».
— Почему? Да потому, что Клод Делакруа — самый надменный сукин сын из всех, кого я встречала в жизни. И уж поверь, по работе мне довелось повидать много вашего брата, включая того мерзавца, что истратил все сбережения своей жены на проституток, непременно желая, чтобы они перед ним плакали.
— Он мне не брат, а дядя, — сообщаю я.
— Не важно, смысл тот же. А Делакруа еще хуже! Так что выпрашивать у него локон божественных волос и раз в две недели халявный билетик мне, честно говоря, никогда не хотелось.
— Спасибо тебе, солнышко. Как мило с твоей стороны. Теперь сама можешь перегибаться через стойку и доставать себе выпивку.
— Нет, правда, из этого все равно не вышло бы толку. Он полный мудак. Даже не потрудится взглянуть на тебя, если ты не член команды, не его агент, банковский менеджер или какая-нибудь фанатка, умоляющая ее трахнуть. Всех остальных людей Клод считает дерьмом, грязью, налипшей на его бутсы к концу матча.
— Ну, отчасти я его понимаю. Половина людей именно такие.
— Сам скоро убедишься, — веско кивает Мэл.
— Вопрос из чистого любопытства: если этот парень на самом деле такой козел, каковы мои шансы заставить его извиниться? — интересуюсь я, вставая из-за столика.
— Очень небольшие, — констатирует Мэл. — Но ведь никто другой и подойти к нему не осмелится, даже Чарли, потому что «это же великий Клод Делакруа». Разве можно огорчать героя нашего времени!
— Он бог, — пожимаю плечами я.
— Если ты пинаешь мячик и он летит в ворота, это еще не делает тебя богом, — возражает Мэл.
— Делает, если ты забиваешь двадцать пять голов за сезон, в том числе «дубль» против ублюдков, — поясняю я.
— Что еще за «ублюдки»?
На раздумья у меня уходит примерно секунда.
— По большому счету все, кто не играет за «Арсенал».
Я неторопливо приближаюсь к ВИП-зоне и обнаруживаю, что вход в эту часть зала находится под охраной Роланда. По своим физическим данным он мало подходит на роль вышибалы, однако с радостью ухватился за эту работу, узнав, что будет находиться на постоянной радиосвязи с Олли.
— Привет, Ролло, как дела? — здороваюсь я.
— Просто замечательно, — отвечает он, в настоящий момент довольный жизнью, как слон.
— Отличная у тебя работа. Держись за нее, — советую я и все так же неторопливо шагаю дальше.
— Эй, погоди, ты куда? — преграждает мне путь Роланд.
— Туда.
— Нет, Беке, это ВИП-зона. Доступ открыт только для «золотых» членов клуба, — занудствует Роланд.
— Я и так «золотой» член клуба, — вру я.
— Правда? — Роланд облегченно вздыхает и уже собирается пропустить меня, как вдруг вспоминает нечто важное: — Э-э… покажи свою «золотую» карту.
— У меня при себе ее нет. Оставил дома, в бумажнике.
— Извини, Беке, в таком случае я не могу позволить тебе пройти, иначе у меня будут крупные неприятности.
— Ролло, не кобенься.
— Прости, Беке, я на работе.
Я понимаю, что разговаривать с каменной стеной не имеет смысла, поэтому предлагаю сделку:
— Короче, если пропустишь меня на пять минуточек, заработаешь двадцать фунтов. У меня там совсем маленькое дельце.
Роланд жует губами и озирается по сторонам — нет ли поблизости мистера Эндрюса. К счастью, на горизонте чисто.
— Ладно, только на пять минут, не больше!
— Пока, Ролло. — Я хочу пройти мимо него, но этот осел опять встает у меня на пути.
— Гони свою двадцатку!
— Ролло, я же только что сказал, что оставил бумажник дома. Роланд скрещивает на груди руки и решительно качает
головой.
— Извини, Беке, тебе туда нельзя.
Вся эта канитель начинает меня раздражать, поэтому я просто ухожу, на прощание открыв Роланду горькую правду:
— Ты очень изменился, приятель. А ведь раньше был клёвым парнем!
Я уже успеваю отойти на приличное расстояние, когда в спину мне доносится виноватый голос Ролло:
— Я и сейчас клевый!
— Быстро ты справился, — отмечает Мэл, после того как я вновь усаживаюсь за столик.
— Я еще ни с кем не разговаривал. Чертов цербер не дает мне пройти, — сердито говорю я, и тут меня осеняет. Кажется, я знаю, как выйти из этого тупика. — Подождешь немного? Я сейчас вернусь.
Олли уже практически сдался и впускает всех подряд, и все же находится один тип, при виде которого мой друг моментально нацепляет на столбик бархатный шнурок и закрывает двери.
— Нет, нет. Сожалею.
Норрис недоуменно хлопает глазами.
— Чего-чего?
— Говорю, вход закрыт.
— Прекрати, Ол, — канючит Норрис, пытаясь протиснуться между Олли и стенкой, но мой приятель быстро перекрывает лазейку.
— Вход воспрещен.
— Олли, пусти меня.
— Извини, Норрис. Если бы вопрос зависел от меня…
— Он и так зависит от тебя.
— Ты прав. Вали отсюда.
Олли и Норрис все еще бодаются, когда я высовываю голову из-за двери и интересуюсь, как идут дела.
— Замечательно, — отвечает Олли. — Стараюсь уберечь дамские сумочки в зале.
Норрис делает вид, что смертельно оскорблен, хотя лично мне в это верится с трудом.
— При чем здесь сумочки? Я всего лишь хочу выпить.
— Чем тебе не понравились другие кабаки?
— Сам не знаешь? Меня, блин, оттуда шугают, — объясняет Норрис.
— Почему? — задает вопрос Олли. Риторический, надо сказать.
Норрис пару секунд мнется с ответом.
— Не важно. Ты впустишь меня наконец?
— Нет.
Норрис заглядывает себе в душу и приходит к выводу, что осталось последнее средство: честность и прямота.
— Ол, обещаю, я даже не взгляну на эти чертовы сумки. Клянусь здоровьем мамочки. Чтоб ее паралич разбил, если я вру!
— Для тебя вход закрыт, — в сотый раз повторяет Олли.
— А если я возьму тебя в долю? — В глазах Норриса вспыхивает надежда.
— Тебе не пора сходить домой, проведать мамочку? — вмешиваюсь я.
Норрис злобно ощеривается.
— Ну и хрен с вами! На кой мне сдался ваш тухлый клуб! Продемонстрировав нам средний палец, он разворачивается и топает восвояси.
— Пожалуй, так будет лучше для всех, — вслед ему кричит Олли, потом переводит взгляд на меня: — Чего тебе? Я вообще-то на работе.
— Мне нужна твоя помощь. Клод Делакруа сидит в лаунж-баре и мне…
Кто?
— Клод Делакруа, игрок «Арсенала». Ол, ты что, совсем не шаришь в футболе?
— В твоем футболе одни гомосеки. Куча мужиков бегают друг за дружкой по полю, целуются, обжимаются и моются в одной душевой.
— И это говорит мне парень, который носит розовые штаны и смотрит фильмы про «голубых» ковбоев, — подкалываю я.
— Сколько раз тебе говорить: у меня красные джинсы, просто они выцвели. И, между прочим, ты сам посоветовал мне взять в прокате «Горбатую гору» — дескать, неплохой вестерн, — напоминает Олли.
Кстати, это правда, поэтому я довольно хихикаю.
— Рад, что тебе смешно. Из-за тебя мой старик запретил мне выбирать фильмы для вечернего просмотра по средам!
— Ладно, проехали. Врубай свою бэтменскую рацию и скажи этому Мясному рулету, чтобы пропустил меня в ВИП-зону.
— Беке, лаунж-бар для «золотых» членов клуба!
— Брось, Ол. Что с тобой произошло? Ты очень переменился, а ведь раньше был клевым парнем!
Мы с Олли дружим пятнадцать лет, поэтому хорошо знаем друг друга, и, уж конечно, сразу почуем, если кто-то из нас двоих вдруг вильнет хвостом.
— Ты поспешил. Эту фразу надо было приберечь на потом, — указывает на мой промах Олли.
— Я на самом деле спешу. Короче, поможешь или нет?
— Нет. Если хочешь сидеть в лаунж-баре, заплати членский взнос, получи «золотую» карту и…
Он издевается, что ли?
— Мне нужно зайти туда всего на пять минут. Предлагаешь выложить за это пять сотен?
— Прости, ничем не могу помочь, — разводит руками мой лучший друг.
— Между прочим, для тебя же стараюсь.
— Для меня? — недоверчиво переспрашивает Олли.
— Ну да, а то как же. Белинда вовсю трясет перед Клодом своими прелестями. Рано или поздно он выманит ее в сортир. Два тайма по сорок пять минут плюс дополнительное время, — старательно запугиваю приятеля я.
— Чего? — набычивается Олли.
— Тихо, тихо. Пока что все в порядке, но сам же знаешь, что с ней делается после четырех бутылок шампанского, — подмигиваю я. Главное, чтобы он прямо сейчас не ринулся в клуб. — Олли, не тупи. Если ты ворвешься в зал и начнешь скандалить, Белинда как пить дать психанет. Лучше я пройду в ВИП-зону и шепну ей пару слов на ушко, лады? Кроме того, женские сумочки все еще в опасности. — Я показываю пальцем за спину Олли.
Он оборачивается: возле черного входа в клуб шныряет Норрис, прячась в тени и дожидаясь своего шанса.
— Давай связывайся с Роландом, — подгоняю я. — Ты ему нравишься, он тебя послушает.
— Неужели? Что-то не заметил, — фыркает Олли и говорит в динамик: — Роланд? Это Ол.
Роланд отвечает громко и четко:
— Привет, босс. Как дела?
— Я разговаривал с ним пять минут назад, — поясняет мне Олли, прежде чем продолжить радиосвязь: — Спасибо, неплохо.
— Эй, Ол, не хочешь заглянуть ко мне завтра вечером? У меня есть диск с «Горбатой горой». Я знаю, тебе нравится этот фильм, — сердечно приглашает Роланд.
Олли косится на меня и гневно раздувает ноздри.
— Спасибо, Ролло, в другой раз. Ты не мог бы пропустить Бекса в лаунж-зону?
Роланд на удивление неуступчив.
— Не могу, Ол.
— Всего на пять минут. В виде исключения. Все будет нормально, — просит Олли, однако Роланд уперся рогом, поэтому я пихаю товарища в бок и велю ему поднять ставки.
(Олли недовольно хмурится.) — Ролло, пожалуйста, сделай это лично для меня.
— Ладно. Для тебя — что угодно, босс, — соглашается Роланд и выдвигает свое условие: — Но завтра вечером я жду тебя в гости.
Олли борется с собой, скрипит зубами и с трудом выдавливает:
— Хорошо. Только никаких суперэстетских фильмов мы смотреть не будем!
Мой друг убирает рацию в карман.
— Ну, иди выручай Белинду. А завтра вечером заедешь к Ролло и вытащишь меня, понял?
— Понял-понял, — киваю я, а про себя добавляю, что торопиться не буду. Поглядим, как Олли понравится близкое общение с Роландом. Полтыщи фунтов за пять минут! Засранец.
Клод сидит в дальнем уголке лаунж-зоны и окучивает какую-то девицу. Судя по ее влюбленному взгляду, девица так жаждет пополнить армию жен и подруг футболистов, что готова отсосать прямо сейчас.
Как-то странно себя ощущаешь при встрече со своим кумиром. Странно и немного неловко. Вроде бы ты знаешь этого человека, словно давнего друга, но при этом держишься с ним сухо и официально, будто с чужаком, ведь он-то в глаза тебя никогда не видел (и по большому счету не желает видеть). Ему, наверное, тоже слегка не по себе, когда совершенно посторонние люди без конца интересуются, как он поживает, и звонят среди ночи, едва номер его телефона становится достоянием Интернета. Впрочем, это обратная сторона славы. Если бы знаменитости не хотели, чтобы их доставали всякие идиоты, то подыскали бы себе другое занятие — например, продавали бы скрепки и прочие канцтовары. Тогда бы они не были на виду, и мы, придурки и психи, их попросту не замечали бы.
Я подхожу к Клоду и, не откладывая дела в долгий ящик, играю заказанную сцену, пока он с головой не скрылся между бедрами своей телки.
— Привет, Клод, я не помешал? Во-первых, хочу, чтобы ты знал: я обожаю «канониров»! Уже много лет не пропускаю ни одной игры. То есть один раз у меня был перерыв на полгода, но это только потому, что судья оказался в плохом настроении. Короче, я просто хотел сказать, что в последние два сезона вы чего-то лажаете, ребята, поэтому, надеюсь, ты не откажешь мне в маленькой просьбе.
Через некоторое время Клод вылезает из сисек своей подружки и на полградуса поворачивается в мою сторону.
— Кто тебя сюда пустил? — спрашивает он.
— Здешний вышибала — мой приятель, — отвечаю я, надеясь, что это поможет растопить лед в отношениях.
Клод опять погружается в вырез подружкиного платья.
— Чего тебе надо? — мурлычет он оттуда.
— Понимаешь, племянник моей девушки — тот самый паренек, чей велик ты скинул в речку и…
Эти слова наконец привлекают его внимание.
— Все вопросы к моему адвокату, — коротко рявкает он.
— Конечно, конечно. Честно говоря, я поступил бы точно так же, если бы этот сопляк поцарапал мою машину.
— Тогда чего ты хочешь?
— Ну, видишь ли, он еще совсем ребенок. Друзей у него нет, наверняка до сих пор писается в кровать… Ему лишь нужно, чтобы ты извинился.
— Я заплатил за велик, — сухо произносит Клод.
— Да, да, знаю. Очень щедро с твоей стороны и все такое, но моя цыпочка надеялась…
Совершенно очевидно, что Клода больше интересуют надежды и чаяния его цыпочки, а не моей. Знаменитый футболист немедленно переходит в атаку:
— Если он хочет проблем, я дам указание адвокату порвать чек.
— Нет, что ты, он совсем не хочет проблем, просто…
— Просто что? Думает, я встану перед ним на колени и буду молить о прощении? Ха! — Клод деланно смеется и щелкает пальцами, подзывая Роланда.
— Сожалею, Беке, но тебе пора, — извиняется тот.
— Все в порядке, Ролло. Ладно, Клод, приятно было познакомиться. Обними ее покрепче за меня.
Восторженная подружка Клода подмигивает мне — мол, стопудово обнимет, не переживай, — и я покидаю лаунж-зону, минуя целое море девиц в полной боевой раскраске, которые, точно хищные птицы, следят за своей более удачливой соперницей и ждут своего часа, чтобы при первой возможности увести Клода у нее из-под носа.
Мэл с нетерпением ждет меня у выхода из лаунж-бара.
— Ну, как прошло? Что он сказал?
Мне не хочется ее расстраивать, поэтому я принимаю решение спасти вечер и немножко приврать.
— Порядок. Он пришлет Уэйну записку с извинениями. Мэл изумлена.
— Правда? Как тебе удалось уломать этого говнюка?
— Не знаю. Наверное, все дело в том, что я большой молодчина.
Роланд наблюдает, как мы с Мэл удаляемся в глубь зала. Чуть позже боковым зрением улавливает какое-то постороннее шевеление. Длинная, разогнутая проволочная вешалка для одежды вылезает из маленького вентиляционного отверстия в боковом окошке. Крючок вешалки ползет все ниже и наконец добирается до оконной защелки. Короткий захват, щелчок, окно открыто. Через пару секунд Норрис спрыгивает с подоконника и обнаруживает перед собой Роланда.
— Все нормально? — осведомляется Норрис.
— Нормально, — подтверждает Роланд.
— Можно войти? — Норрис указывает на золотистый прямоугольник света за спиной Роланда.
— Нет, это ВИП-зона, — пожимает плечами Роланд.
— Ладно, увидимся позже, — говорит Норрис и растворяется в полумраке клуба.
— Пока! — кричит ему вслед Роланд.
Глава 3
Враг у ворот
— Ты и вправду можешь подделать подпись Делакруа? — любопытствует Олли, глядя, как я аккуратно копирую росчерк Клода с футбольного стикера на записку, которую только что сочинил.
— Для тринадцатилетнего идиота, у которого руль залило водой, сойдет. Я же не собираюсь выставлять подделку на «Сотбис».
Я успеваю закончить свое произведение как раз к тому времени, когда школьный звонок на другой стороне улицы возвещает о конце урока. Олли за рулем фургона беспокойно постукивает пальцами по баранке, потом спрашивает, могу ли я воспроизвести подпись Клода еще разок.
— Блин, ты опять распускаешь нюни по поводу того, что тебя турнули с работы?
— Ах, прости, если докучаю.
— Поверь, это лишь временный перерыв.
— Тебе-то откуда знать?
— Думаешь, много найдется в этом городе дураков, которые захотят оставаться трезвыми в субботу вечером? Не волнуйся, глазом моргнуть не успеешь, как тебя возьмут обратно, — уверяю я, но Олли продолжает дуться.
— «Я — приятель вышибалы», — со злой гримасой передразнивает он меня и глухо ругается себе под нос.
Стук в боковое окошко нарушает волшебство момента. Мы с Олли оборачиваемся и видим молодую мамашку, которая жестами велит опустить ветровое стекло. Я прилагаю некоторое усилие к рукоятке и спрашиваю у мамашки, в чем дело.
— Скажите, вы ожидаете своих детей из школы? — выпытывает она.
— Нет, ваших, — мгновенно острит Олли. Мамашка, понятное дело, бледнеет, роняет челюсть и в состоянии, близком к истерике, катится прочь предупредить всю отару о том, что за высокой травой в засаде притаились свирепые львы.
Олли невероятно доволен собственной выходкой.
— Идиот, зачем ты это ляпнул? — рычу я.
— Просто хотел пошутить. Я же не виноват, что у некоторых хреновое чувство юмора, — отмахивается он.
— Буду иметь это в виду, когда вся округа сбежится сюда с вилами и горящими факелами.
Я стараюсь высмотреть, куда подалась молодая овца, и в это время различаю в толпе Уэйна.
— Гляди, вон он!
Выскакиваю из машины, машу рукой.
— Уэйн!
Заметив нас, мальчишка подходит к фургону.
— Привет, Беке, — здоровается он со мной, потом с Олли: — Привет, Эйнштейн!
— Как себя чувствует велик? — ударом на удар отвечает тот. Странные у них отношения. Уэйну нравится Олли, но
еще больше ему нравится подкалывать моего друга. Вероятно, потому, что Олли — добряк и простофиля, Уэйн покусывает его, готовясь к взрослой жизни. Ну, знаете, как все волчата.
— Тихо вы, оба, — приструняю их я. — В общем, Мэл нам обо всем рассказала, мы встретились с Клодом, ему очень неприятно, что так вышло, он жутко переживает.
Новость расстраивает Уэйна до глубины души.
— Бедный Клод! — печально произносит он. Маленький лицемерный засранец!
— Короче, он просил в виде извинения передать тебе вот это. — Я достаю из кармана сложенный вчетверо листок и отдаю мальчишке.
— «Дорогой Уэйн, — читает он, — прости, что выбросил в речку твой велосипед. Всего наилучшего…» — Родственничек Мэл морщит лоб, щурится, потом поднимает глаза на меня. — Дальше не могу разобрать.
— Здесь написано «Клод Делакруа». Это его подпись. Уэйн присматривается повнимательней.
— Нет, не его.
— Его.
— Не его!
— Его! — Я предъявляю футбольный стакер, чтобы доказать несомненное сходство моего произведения с оригинальной подписью футболиста. — Видишь, один в один.
Уэйн сравнивает подписи.
— Очень похоже.
Черт, я сам себя подставил!
— Ладно, не важно. Мы не только из-за этого за тобой приехали. Хочешь новый велик?
— Вы купите мне новый велосипед?
— Ага. Кредитка всегда при мне, — подмигивает Олли, распахивая полу куртки и демонстрируя болторез. — Без нее из дома не выхожу.
— И поделим чек на троих, согласен? — предлагаю я. Наш маленький лорд Фаунтлерой не просекает фишку.
— Я не хочу, чтобы вы крали для меня велосипед, — протестует он. — Все, что мне надо — это новый велик взамен старого и извинение от придурка, который его утопил.
— Мы этого и добиваемся, — говорю я, понимая, что мой план трещит по швам. — А хочешь, подбросим тебя до дома? Кстати, у нас в машине чудесные щенки.
— Надеетесь втюхать мне ворованного щенка?
Я делаю «стальной захват» и ерошу мальчишке волосы. Ему это всегда ужасно нравилось. Или не нравилось. Не помню.
В общем, мы уже собираемся сесть в фургон, как вдруг видим, что к нам несется новая приятельница Олли, молодая мамаша. Она вопит во все горло, требуя, чтобы мы остановились, и собственной тушкой пытается перегородить дорогу фургону.
— Стойте! Стойте, кому говорят! На помощь! Полиция! На помощь! — верещит эта чокнутая.
Я убеждаю ее, что мы не делаем ничего плохого, и советую успокоиться.
— Все в порядке, мэм. Мы знаем этого мальчика. Это племянник моей девушки.
— Двоюродный брат, — поправляет Уэйн.
— Что? А, без разницы. В общем, все нормально, мы с ним знакомы, — повторяю я.
Уэйн выглядывает из фургона и на мгновение у меня мелькает наивная надежда, что сейчас он подтвердит мои слова, однако этот болван ухмыляется мамашке и выдает:
— Они хотят снять меня в детском порно и выложить ролик в Интернете.
Как вы знаете, я не первый год нахожусь по ту сторону закона и повидал немало полицейских машин, оперативно подъезжающих по сигналу бдительных граждан, но чтоб сразу столько патрульных тачек оказалось в одном месте меньше чем за полминуты, — такого, признаюсь, мне не доводилось видеть за всю жизнь. И хорошо, что пригремели копы, иначе от нас с Олли остались бы только рожки да ножки. Крики, визги, раскачивание фургона, злобные морды, рвущиеся в салон. Если наш мир когда-нибудь захватят страшные зомби (помните, как в «Рассвете мертвецов»), я буду на шаг впереди остального человечества в плане опыта, потому что уже примерно представляю, как все произойдет. Не вообразите только, что мне этого хочется.
— Скажу по секрету, это просто чудо, что меня не заклеймили с ног до головы! — негодую я, глядя, как копы уговаривают последнюю кучку линчевательниц разойтись по домам.
— Ну, пошутил, ну, что такого? — пожимает плечами Уэйн. — Я же не виноват, что у них хреново с чувством юмора.
— Вот и я про то же, — поддакивает Олли. Подошедший Соболь приказывает констеблю Беннету
снять с нас наручники и отпустить.
— Похоже, буря улеглась, но на твоем месте, Беке, я бы пару недель не ходил в школу, — лыбится Беннет.
— Не волнуйся, Том, я разберусь, что мне делать. А если этот юный комедиант хочет новый велик, пусть вырезает штрих-коды с коробок с овсяными хлопьями, — хмуро говорю я.
— Вы, молодой человек, как я посмотрю, тоже за словом в карман не лезете, — обращается Соболь к Уэйну. — Яблочко от яблони, а?
— Он мне не родня, — отрекается Уэйн. — Просто трахает мою двоюродную сестру.
Ладно, засранец, я тебе это запомню.
— Видите? — печально развожу руками я. — У нынешней молодежи совершенно нет уважения к старшим.
— Сколько тебе лет, Уэйн? — не отстает Соболь.
— Что, хотите прикинуться моим ровесником и закидать меня письмами по электронке? — хихикает мальчишка.
— Прелестный ребенок, правда? — обращаюсь я к Соболю, глядя на его перекошенную от злости физиономию.
— Так точно, паршивец. Давайте сматывайте удочки, все трое.
Действия полиции не вызывают одобрения у толпы, особенно у той истеричной мамашки, которая «не поняла» шуток Олли и Уэйна.
— Неужели вы собираетесь их отпустить? Арестуйте их! Заберите в участок! — визжит она, предаваясь любимому занятию нации, а именно раздаче указаний сотрудникам полиции.
— Не волнуйтесь, голубушка, эти двое не опасны для ваших детишек, — старается умиротворить ее Соболь. — А вот за кошельком и сумочкой присматривайте получше.
Молодая стерва, однако, твердо намерена на ком-нибудь отыграться и, недолго думая, избирает своим объектом сержанта Хейнса.
— Не смей называть меня голубушкой, самодовольный наглец! — кидается она на Соболя, точно Эммелин Панк-хёрст в разгар ПМС.
Соболь недоуменно смотрит на меня, словно спрашивает, что сделал не так.
— Это ее нужно арестовывать, а не нас, — высказываю я свое мнение.
— Эй, вообще-то я не ворую сумочки, а охраняю! — неожиданно вмешивается Олли.
Глава 4
Чуть позже в пабе
— Симпатичная записочка, я и сама могла бы такую накорябать, — оценивает Мэл мое произведение. Мы сидим в «Барсуке», потягиваем пиво.
— Чего же не накорябала?
— Потому что нам надо не грубо подделанное извинение от тебя, а настоящее от Делакруа.
— Ага, — вставляет Уэйн, на секунду отвернувшись от бильярдного стола, чтобы поддакнуть сестрице, после чего одним ударом загоняет два красных шара и в придачу сбивает мой желтый. Сволочь.
— Что ж, смиритесь — сорок штук в неделю дают право никогда не извиняться, — разочаровываю их я.
— Охренеть, сорок тысяч в неделю. Просто представить трудно, — вздыхает Белинда, выпустив изо рта гнутую соломинку.
— А я теперь даже сорок фунтов в неделю представить себе не могу… И все благодаря моему лучшему другу, — жалуется Олли. Видимо, он решил раскусить эту кость пополам.
— Все по-честному, Ол. Ты же на самом деле попросил Роланда пропустить в ВИП-зону постороннего, так что пенять не на кого, — подколкой на подколку отвечаю я. Уже два дня капает мне на мозги, сколько можно!
— И меня выгнали, — сочувственно произносит Роланд.
— Нет, Ролло, тебя выгнали после того, как нашли спящим на куче пальто, — изобличает его Олли.
— Я что, должен бодрствовать всю ночь до утра?
— В общем, факт остается фактом: извинений от Делакруа мы не добились, — вмешивается Мэл.
— Да ладно тебе. Господи, развести такую бодягу только из-за того, что чувак швырнул велик в воду, а вас двоих поперли из клуба! Кого это волнует? Меня — уж точно нет, — ворчу я, раздраженный тем, что из-за общего нытья не могу сосредоточиться на игре. Словно в доказательство, я прохлопываю простой снукер, цепляю красный шар Уэйна и вдобавок промахиваюсь по черному. — Блин!
Наконец, находится человек, готовый меня поддержать.
— Мне он тоже показался симпатичным. Даже пригласил нас в следующее воскресенье на ленч со всей командой, — сообщает Белинда.
— Ах, да что ты говоришь? — притворно удивляется Олли.
— Нам обещано чудесное жаркое, — расцветает Белинда, но осекается, заметив, что Олли поперхнулся пивом. — А что?
— У кого-нибудь есть перчаточные куклы? — усмехаюсь я.
— По-моему, это тебе нужно объяснять все на пальцах, Беке, — продолжает давить на меня Мэл.
— Что ты имеешь в виду?
— Ради всего святого, раскрой глаза! По-твоему, откуда мне стало известно, где будет Делакруа вечером в субботу? От него самого! Он пригласил меня в кабак, когда в последний раз был в офисе. «Отделайся от своего парня, крошка, и приходи на свидание, — копирует Клода Мэл со своим коронным акцентом в духе „Алло-алло“. — Увидишь, на что способен настоящий мужик, маленькая шлюшка».
Короткое представление производит на Белинду неизгладимое впечатление.
— Ну ты даешь! Точь-в-точь Делакруа.
— Понятно, — подаю голос я. — Тебе, наверное, было жутко неприятно.
— Тебя даже это не волнует, правда? — злится Мэл.
— Он ведь все равно не добился успеха, — возражаю я. Мало ли, что Клод приглашал мою девушку. Приглашать-то не запрещается!
— Кажется, ты сам здорово увлекся этим типом! — гневно сверкает глазами Мэл.
Я понимаю, что пришло время для наглядной демонстрации, хотя бы и на пальцах.
— Смотрите все сюда, — объявляю я и утаскиваю последний красный шар Уэйна с игрового стола за полсекунды до того, как он собирается по нему ударить.
— Эй, поставь обратно! — требует он.
— Не вопи, он нужен мне для схемы. — Я обращаюсь к публике: — Всем хорошо видно? Представьте, что этот красный шар — Клод Делакруа, — разжевываю я, специально для тех, кто в танке. У Роланда уже возникли вопросы, но я игнорирую его поднятую руку и продолжаю: — А эти желтые… — я показываю на шесть шаров, которые остались на столе, — …его противники. Так вот, все желтые, вместе взятые, боятся одного красного гораздо больше, чем он — их. Из-за своей надменности, которая делает его этаким богом в песочнице, он иногда позволяет себе обходиться с людьми по-хамски. И что в данном случае мы можем предпринять? — Я обвожу взглядом аудиторию и возвращаю красный шар на стол.
— Эй, он не там стоял! — негодует Уэйн.
— Там, там.
— Что-о? В положении снукера за черным? Не заливай!
— Ах! — Я изображаю озабоченность, затем ударяю кием по шару. — Наверное, эту партию придется отменить.
— Привет, ребята, — доносится сбоку неприятно знакомый голос. — Обсужаете Делакруа?
— Тебе какое дело, Норрис? — огрызаюсь я.
— Никакого, просто чуть не с улицы слыхать, как вы ноете, — фыркает Норрис.
— Это они ноют, — уточняю я.
— Не важно. В общем, что бы там между вами ни было, можете забыть про чувака. Его сослали в страну соломенных осликов, — утешает меня Норрис.
— Чего-чего?
— Гляди, вон как раз по телику про него говорят! — Норрис тычет пальцем в угол, где висит телевизор, по которому транслируется спортивный канал.
И действительно: за большим столом сидят Клод, его агент, пресс-секретарь и менеджер «Барселоны». Последний доволен, как будто только что выиграл миллион в лотерею.
— Что еще за хрень?
Я хватаю пульт и делаю погромче. Клод разливается соловьем перед прессой, направо и налево сыплет комплиментами. «Для меня огромная честь играть в таком великом клубе, как „Барселона“. Теперь у меня есть все шансы побороться за мировые футбольные трофеи. В детстве я был страстным болельщиком испанского футбола и особенно „Барселоны“», — заявляет он, озаряемый беспрерывными вспышками фотокамер:
— Вот брехло! — возмущаюсь я.
— Норрис, что у тебя с лицом? — интересуется Мэл, разглядывая смачный фингал у него под глазом.
— Это все они, кореша-бандиты, — жалуется Норрис, указуя обвиняющим перстом на Олли и Роланда.
— Должен же кто-то охранять женские сумочки, верно, Ролло? — охотно признает Олли.
— О да, — с гордостью соглашается Роланд. — Мы были прямо как два ковбоя из того фильма.
— Точно, — кивает Олли, потом спохватывается: — Эй, не подумайте чего! Он имеет в виду Бутча и Сандэнса, а не сладкую парочку из другого кино.
— И кто же из вас Бутч? — хихикает Уэйн.
— Я подам на вас в суд, — грозится Норрис. — Нападение с нанесением телесных повреждений, ага.
Мэл дает бесплатную юридическую консультацию:
— В таком случае тебе следует знать: ничто не вызывает более бурного сочувствия у судей, чем карманник с хорошим фонарем под глазом. Отсудишь миллион, если попадутся правильные присяжные.
— Невероятно! Чертов Иуда, убить его мало! — негодую я, когда ко мне вновь возвращается дар речи.
Клод уже напялил майку «Барселоны» и подобострастно слюнявит эмблему клуба, точно так же, как два года назад лобызал эмблему «Арсенала». Я унижен, предан и раздавлен.
Одно дело — пытаться поцеловать мою девушку, и совсем другое — облизывать эмблему чужого клуба. Двуличный подонок!
— В смысле, его мало убить за то, что он осмелился покинуть «Арсенал»? — цепляется к моим словам Мэл.
— Ну да, и за то, что приставал к тебе и окучивал Белинду, плюс за то, что по его вине Олли потерял работу. — Я собираю в кучу все обвинения, чтобы задобрить толпу. — А главное, Уэйн заслужил, чтобы перед ним извинились по-настоящему.
— Не парься, Беке, я все равно знал, что ты будешь жулить, когда начнешь проигрывать, — пожимает плечами Уэйн.
— Да нет, я не себя имел в виду. Надо выколотить извинения из Делакруа. Давно пора немного сбить спесь с этого ублюдка. Вы в команде или как?
— Беке, мы в команде с самого начала. Это ты бежишь за автобусом, размахивая драгоценным шарфиком Клода, — язвит Мэл.
— Все-таки хорошо, что я здесь. Без меня у вас дело что-то не клеится, — небрежно замечаю я.
— Напомни еще разок, почему я с тобой встречаюсь? — прищуривается Мэл.
— Потому что я — генератор идей.
— У тебя есть идея? — оживляется Олли.
— Пока только проблеск. Но если помахать на меня газеткой, то в следующий раз, когда я буду прочищать уши, ватные палочки непременно вспыхнут.
— Что и чем ты собрался прочищать? — морщит лоб Олли.
Я объявляю всеобщую мобилизацию:
— Мэл, детка, можешь узнать, в каких вопросах Чарли представляет интересы Клода?
— Постараюсь потихоньку выяснить.
— Да уж, сделай одолжение. Теперь ты, Уэйн: попробуй в последний раз воззвать к лучшим чувствам Клода, о’кей?
— Нет у него лучших чувств, — хмуро бурчит Уэйн.
— Скорее всего нет, но надо попытаться.
Олли воодушевляется духом товарищества и испытывает потребность высказаться:
— Как здорово, что мы вместе. Общая цель и все такое! Нет, правда, здорово.
— Один за всех и все за одного, босс? — подмигивает Роланд и заключает в объятия своего любимого друга.
— Ты прав, Ролло, — соглашается Олли.
К сожалению, с такими приятелями, как у меня, подобные моменты сплоченности заканчиваются очень быстро. Все портит Белинда, которая вдруг восклицает:
— Эй, а куда подевалась моя сумочка?
Глава 5
Трогательное расставание
— Конечно, последнее слово за вами, Клод, но Чарли убежден, что попросить обычного извинения — в ваших же интересах, — говорит Мэл в телефонную трубку.
За пять миль от нее Клод Делакруа стоит на прекрасном зеленом участке площадью десять акров, на котором разместился роскошный особняк с семью спальнями, прелестный пруд, где плавают декоративные карпы, и безупречный английский садик. Хозяин не замечает окружающего великолепия: он слишком взбешен. Клод не видит ничего, кроме царапины на дверце «ламборгини» (выросшей в его воображении под стать ярости) и ухмыляющейся рожи дерзкого маленького говнюка, рассчитывающего, что великий Делакруа будет валяться у него в ногах, моля о прощении. За что? За сраный велик, который Клод швырнул в речку и за который уже расплатился?
Кто заплатит за устранение царапины на его машине? Уж конечно, не этот малолетка, а он, Клод. По оценке специалиста, нужно будет всего лишь пройтись по краске полирующим составом, но это к делу уже не относится. Важно то, что мальчишка нанес ущерб имуществу Клода Делакруа, а Клод, в свою очередь, отыгрался на велосипеде. Будучи более порядочным человеком, чем этот засранец, Клод выписал чек на покупку нового велика (по рекомендации Чарли). А этот гаденыш в придачу требует извинений!
Нет, его наглость зашла слишком далеко. Что ж, если он хочет войны, то получит ее. Еще не родился на свет тринадцатилетний сопляк, который сумеет заткнуть за пояс Клода Делакруа!
— Дорогуша, если твой мальчишка, черт побери, хочет проблем, Чарли может таскаться с ним по всем судам в этой стране, до тех пор пока его семейка не разорится и не перейдет жить в одноместную палатку, а потом я сделаю так, что не останется даже палатки! — в общих чертах обрисовывает стратегию Клод.
— Мистер Делакруа, если мальчик обратится в прессу, это может негативно повлиять на ваш переход в «Барселону». Широкая огласка… — продолжает урезонивать футболиста Мэл, однако плевать он хотел на резоны.
— В Англии, но не в Испании. Испанцам начхать на эту ерунду. Наоборот, там встанут на мою сторону, когда узнают правду. Пускай твой кузен треплет языком сколько угодно, — презрительно говорит Клод, направляясь к крыльцу.
— Еще не поздно, мистер Делакруа. Мальчик сейчас находится рядом со мной. Если хотите, я могу передать ему трубку. — Мэл смотрит через стол на Уэйна.
— Рядом с тобой? — Клод умолкает, сознавая, что его дом кишмя кишит болтливыми чужаками — рабочими из фирмы по перевозке имущества, и вовсе ни к чему им слышать его обращение к маленькому наглецу. — Хорошо, соединяй, только извиняться я буду на французском, — вздыхает он.
— Клод хочет поговорить с тобой. Держи. — Мэл отдает трубку Уэйну.
— Алло, — говорит подросток.
— Привет, парень, — вкрадчиво произносит Клод. — Пардон за выражение, поцелуй меня в зад, гребаный ублюдок, мать твою!!!
Клод нажимает кнопку отбоя и довольно хихикает. Так-то!
На другом конце Уэйн с сожалением качает головой, глядя на Мэл.
— Ты была права, он и не собирался просить прощения…
— Так даже лучше. — Мэл останавливает запись и снимает с телефонной трубки микрофон на присоске. — В случае чего эта запись нам очень пригодится.
Чарли высовывает из кабинета блестящую лысину, желая переговорить со своей помощницей.
— Послушай, Мэл… — Тут он замечает Уэйна: — Добрый день, юноша. Получил свой чек?
— Да, Чарли, спасибо.
— Прекрасно. Смотри, не истрать все деньги на карамельки, — подмигивает Чарли.
— Как, целых четыреста фунтов?
— Вполне допустимый вариант. Я бы, например, так и поступил, — признается Чарли, мысленно трансформируя компенсацию Уэйна в массу, объем и ассортимент.
— Вы что-то хотели, Чарли? — спрашивает Мэл.
— Просто проверял, закончила ли ты говорить с Клодом. Мне тоже надо перекинуться с ним словечком.
— Могу набрать его номер для вас.
— Не нужно, я сам позвоню, — машет рукой Чарли, намереваясь вернуться к себе в кабинет.
— Чарли, гм… В приемной вас кое-кто ждет. Насчет Клода, — осторожно сообщает Мэл, затем многозначительно кивает: — Еще одна жертва.
— Вот как? — Чарли заглядывает за угол, в приемную, и видит молодую леди в туфлях на шпильке, коротенькой юбке и в слезах.
— Этот футболист, он… Он домогался меня… — Белинда едва не задыхается от рыданий.
— Правда? — изгибает бровь Чарли. — Будьте любезны, зайдите ко мне, мы побеседуем об этом. — Прежде чем скрыться за дверью, Чарли оборачивается к Мэл и вполголоса произносит: — Мэл, солнышко, принеси, пожалуйста, чековую книжку.
Белинда прошмыгивает мимо него в кабинет, «сверкая» трусиками из-под подола микроюбки; тонкая ткань блузки не справляется с задачей по прикрытию пышной груди. Чарли быстро производит в уме пересчет и отдает Мэл другое распоряжение:
— Впрочем, лучше принеси «малую кассу» с наличными. Да, и звякни Клоду, скажи, что люди из конторы по перевозке задерживаются. Вчера ночью кто-то пробрался в их гараж и залил клеем замки во всех фурах.
— Хорошо, сейчас я ему позвоню, — обещает Мэл.
Клод Делакруа сидит в своем персональном баре и наблюдает за рабочими из транспортной конторы, которых нанял для перевозки вещей. Как все британцы, они глупы и ленивы. Клод осведомлен об этом, поэтому специально сидит здесь и следит, чтобы разгильдяи не отлынивали от работы и не устраивали перерывы на чай каждые пять минут. Он мечтает убраться из Англии, этой серой и унылой дыры, как можно скорее и хочет, чтобы всё самое ценное прибыло вместе с ним в Испанию в целости и сохранности.
Один из рабочих волочит большой деревянный ящик к ручной тележке. Заметив это, Клод подскакивает на месте:
— Эй, аккуратнее с этим ящиком, в нем очень дорогие вещи! — предупреждает он.
— Да? — Рабочий оборачивается и таращит глаза на Клода.
— Чего зенки вылупил? — раздражается тот и отводит взгляд, чтобы избежать визуального контакта. Клод очень не любит встречаться глазами с людьми, особенно с теми, кого считает ниже себя по положению. Так было всю жизнь: официант или продавец в магазине произносили «пожалуйста» или «спасибо», но их взгляд говорил «да пошел ты!», а если Клод жаловался администрации, то выставлял себя в глупом свете. Теперь-то его люди заботятся о том, чтобы никто не пялился в лицо Клоду Делакруа. Чарли должен был дать соответствующее указание и этим бездельникам, но они, видимо, оказались слишком рассеянными или, наоборот, слишком дерзкими. Ничего, Клод их еще проучит. Когда все вещи будут вывезены, он накажет рабочих за наглость.
— Простите, — бормочет провинившийся и отворачивается.
— Учти, этот ящик для меня дороже всего, — сообщает Клод, — дороже, чем телик за пять тысяч фунтов. Это очень, очень ценный ящик, понял? Обращайтесь с ним как можно аккуратнее.
Строгий хозяин возвращается в бар; рабочий ерошит чуб и мелом ставит на ящике пометку, бурча себе под нос:
— Тогда, пожалуй, мы вынесем его в первую очередь. — Он оборачивается и подзывает напарника, стоящего метрах в трех от него: — Эй, Дэйв, помоги-ка мне!
Напарник не реагирует.
— Дэйв! — зовет рабочий, потом вытаскивает из кармана тряпку и кидает ею напарнику в затылок. Тот с недоуменным видом оглядывается.
— Чего? — спрашивает Олли, не совсем допирая, почему я называю его Дэйвом.
— Иди сюда, поможешь мне перенести ящик.
Мы поднимаем тяжелый ящик и осторожно несем через коридор к парадной двери, а по пути встречаем еще парочку знакомых, переодетых рабочими.
— Беке, закончатся когда-нибудь его пожитки или нет? — хнычет Роланд. Он заворачивает большие дорожные часы, инкрустированные драгоценными камнями, в пузырчатый целлофан и укладывает в коробку.
— Нет. Кстати, только что звонила Мэл. Она предупредила, что у нас осталось не больше получаса, поэтому хватай, что поценней, и сматываемся.
— А как узнать, что поценней?
— Очень просто. Возьми что-нибудь в руки и притворись, что сейчас уронишь. Клод мигом примчится и скажет, сколько это стоит.
Мы проходим мимо Норриса, который хмуро косится на нас исподлобья. Честно говоря, одарить нас любым другим взглядом ему сейчас затруднительно, поскольку оба его глаза украшены фингалами. Второй «фонарь» Норрис заработал, противодействуя воссоединению Белинды с ее сумочкой.
— Работай, раб, солнце еще высоко, — с удовольствием издевается над ним Олли.
— Ха-ха, умереть со смеху, — шипит Норрис. — Посмотрим, кто из нас посмеется, Ол, когда я подключу к делу своего адвоката!
— Я думал, твой адвокат пообещал вырвать тебе ноги, если еще раз тебя увидит, — напоминает Роланд.
— А ты вообще заткнись!
Мы загружаем деревянный ящик в фуру, которую позаимствовали специально для этого случая. Меня терзает сильное искушение заглянуть внутрь и узнать, что же именно Клод считает своим самым большим богатством, однако дел еще много, а времени — в обрез.
— Блин, я устал, как собака, — жалуется Олли, утирая пот со лба.
Тоже мне, помощничек. Мы не пробыли здесь и двадцати минут.
— Та еще работенка, да? А представь, если бы мы занимались погрузкой по-настоящему, за одну зарплату. Ты бы, наверное, совсем скис, — замечаю я.
— Да я бы вообще не заморачивался, — пожимает плечами Олли.
— Что, отказался бы помочь мистеру Делакруа с переездом?
— Эй, вы двое! — окликает нас Клод из окна на втором этаже. — Нечего лодырничать. За работу, живо, живо!
— Эксплуататор чертов, — презрительно бросает Олли. — Неужели не видит, что мы и так из сил выбились, тыря его барахло?
Час спустя мы распахиваем дверцы фуры перед задним входом в лавку Электрика и хвастаемся добычей. Электрик весьма впечатлен:
— Боже святый, сколько же у вас тут всего!
— Много. Делакруа нас просто загонял, — говорю я. — Сможешь толкнуть?
— Смочь-то смогу, не вопрос. Только вряд ли выручу за это приличные деньги, — сомневается Электрик. Вполне себе предсказуемо, надо заметить.
— Эй, давай без научной фантастики, — протестует Норрис. — Один этот телик тянет на пять штук.
— О да, за эти деньги у меня оторвут его с руками! Ко мне сюда специально ходят покупать телики по пять тысяч фунтов, правда, сынок? — фыркает Электрик, потом замечает полный комплект «фонарей» под глазами у Норриса. — Маска, я вас знаю?
— Короче, нам причитается половина твоей выручки, — подвожу черту я, рассудив, что в любом случае от этого сквалыги больше не обломится.
— В самом деле? — Электрик не прочь еще немного сбить цену.
— Оставим торги на потом, дружище. Нам надо побыстрее избавиться от фуры, — говорю я.
— Ладно, — соглашается Электрик. — Заносите товар в лавку. И не забывайте вытирать ноги. В прошлый раз кто-то из вас ступил в собачье дерьмо и разнес его по всему дому!
— А-а, это был я, — радостно признается Роланд.
Через час мы бросаем фуру в рощице неподалеку от шоссе, а еще через два копы его находят. Среди прибывших на место Соболь, наш старый друг констебль Беннет и сегодняшняя звезда, его высочество Клод Делакруа. Соболь никак не разберет причин странного поведения Клода:, общение с известным футболистом доставляет ему определенные трудности. Обычно пострадавшие не стесняются смотреть в лицо представителям закона, а вот Клод упорно отводит глаза. У Соболя есть две версии: либо этот парень сам замешан в преступлении, либо, что вероятнее, всю дорогу поносил последними словами британскую полицию и теперь делает вид, что ничего подобного не было. В общем, он достал Соболя до такой степени, что последний готов по приезде в участок закинуть папку с делом на полку, где пылятся «глухари». Тем не менее сперва необходимо соблюсти кое-какие формальности, поэтому сержант Хейнс приступает к обычной процедуре.
— Мистер Делакруа, если бы вы опознали машину, то есть подтвердили, что ваше имущество увезли именно на этом грузовике, расследование пошло бы гораздо быстрее.
Бросив короткий взгляд на фуру, Клод пожимает плечами:
— Откуда мне знать? На этом, не на этом… Все грузовики одинаковые. Допустим, подтверждаю, что с того?
Соболь переглядывается с Беннетом и закатывает глаза, однако продолжает:
— Можете ли вы описать людей, которые были у вас дома?
— Я ведь уже сказал, люди как люди. Обычные. Пятеро, шестеро, семеро… не помню, — раздражается Клод.
— Вы хорошо их рассмотрели? Клод злится все сильнее:
— Слушайте, это не мое дело — разыскивать воров. Это ваша работа, вот и занимайтесь ею!
— Но хотя бы фургон вы узнаете? — делает последнюю попытку Соболь.
— Кажется, я уже сказал, что да. Разве не говорил? — окончательно выходит из себя Клод.
Соболь считает ответ утвердительным и решает, что теперь можно перейти к осмотру машины.
— Терри, будь добр.
Беннет открывает задний борт и поднимает тент. Кузов почти пуст, лишь в глубине одиноко стоит деревянный ящик с яркой меловой отметкой на боку. При виде ящика Клода охватывает неимоверное облегчение: грабители не тронули самое дорогое, что у него есть.
— Вы опознаете ящик? — задает вопрос Соболь, но Клод уже рвется в кузов.
— Майки! О да, мои майки!
— Минуточку, сэр. Терри?
Беннет встает на пути у Делакруа. Звездный футболист уже готов отпихнуть его, но в последний момент вспоминает, что перед ним полицейский, а не садовник, и отступает в сторону, дожидаясь Соболя.
— Правильно ли я понял, сэр, что этот ящик принадлежит вам?
— Ну разумеется, мне! — объясняет Клод двум идиотам.
— Можете ли вы описать, что в нем находится? — следует протоколу Соболь.
— В нем мои майки! — повторяет Клод.
— Майки?
— Футбольные майки. В конце каждого матча я обмениваюсь майками с соперниками. Джеррард, Лэмпард, Руни, Дзо-ла… Что непонятного? — Плечи Клода поникают. Ну и тупицы! У него вырывается возглас досады: — Черт побери, эти футбольные майки висят у меня на стене в рамочках! Д’акор?
— Футбольные майки, так? — уточняет Соболь.
— Да, да, они бесценны, уникальны, незаменимы! — трясется от возбуждения Клод.
Соболь кивает Беннету, тот открывает ящик. Клод замирает в ожидании и… смертельно бледнеет: констебль Беннет извлекает из ящика не майку игрока Премьер-лиги, а грязный и ржавый велосипед с искореженным передним колесом.
— Хм, кто-то их все же заменил, — делает вывод Соболь и, опомнившись, прибавляет: — Сэр.
Только теперь Клод смотрит ему в лицо.
Глава 6
Байка про майки
Звон дверного колокольчика, извещающий о визите покупателя, застает Электрика в подсобке, где он занимается переучетом товара. С наилюбезнейшей улыбкой Электрик высовывается из-за шторы, сделанной из пластиковых бусин, и видит… Соболя, который снял с полки чайник и с любопытством в него заглядывает.
— Кгхм… Доброе утро, сержант. Чем могу быть полезен?
— Для начала сделай одолжение — прекрати торговать краденым. — Соболь ставит чайник обратно на полку и подходит к прилавку.
— Краденым? Я? — Электрик растерянно моргает. — Это какая-то ошибка! У меня почтенное заведение, весь товар абсолютно легальный. Могу доказать! Честное слово, сержант, я даже не смотрю на краденое, особенно после того, как отмотал последний срок.
Соболь сверлит Электрика взглядом.
— К чему каждый раз устраивать этот балаган? Я знаю, что ты по-прежнему торгуешь краденым, а ты знаешь, что мне это известно, поэтому хватит врать. Мы же взрослые люди, Карл, не унижай ни себя, ни меня.
Электрик слегка опускает защитный барьер.
— Вы правы, сержант, правы.
— Итак, тебе в последнее время предлагали что-нибудь на продажу? — осведомляется Соболь.
— Нет, — выпаливает Электрик, не переводя духа.
— Меня сейчас не интересует твоя персона, так что отвечай честно.
— Да нет же, клянусь! — упорствует Электрик.
— Я ведь могу вернуться с ордером, — предупреждает Соболь.
Электрик еще больше расслабляется.
— То есть у вас его сейчас нет?
— Нет, но выписать не проблема.
Электрик не покупается на блеф. Он не первый день живет на этом свете и знает, что, будь у Соболя серьезные подозрения, тот сразу пришел бы с ордером на обыск, а не с пустыми угрозами. Стало быть, Соболь просто что-то вынюхивает. Тем не менее Электрик понимает, что нужно вести себя аккуратно и не поднимать слишком большую волну.
— Сержант, что именно вы разыскиваете? Просто хочу знать, с чем конкретно мне не стоит связываться, — заговорщицки подмигивает он, давая понять, что обмен информацией все же возможен. Как-никак, одна из прерогатив уважающего себя барыги — при всякой возможности подставлять своих конкурентов.
— С вещами ограбленного футболиста. Наверняка читал в газетах.
Электрик действительно припоминает заметку в газете.
— А, да-да. Какая трагедия! И почему на хороших людей валятся несчастья? — горестно восклицает он.
— Трагедия скорее для тех, кто участвовал в ограблении, — веско произносит Соболь.
— В каком смысле?
— Среди украденного — коллекция маек знаменитых футболистов, каждая майка — с автографом прежнего владельца. По таким уникальным вещам очень легко выйти на преступников. Как только майки где-нибудь засветятся — а они засветятся! — мы накроем этих ребят. — Соболь напоследок еще раз окидывает взором магазинчик и направляется к выходу. — До встречи.
— Всего доброго, — прощается Электрик. — Дайте знать, как будут развиваться события.
Электрик облегченно выдыхает и возвращается в подсобку, где продолжает разбирать товар. На экране телевизора ценой пять тысяч фунтов идет запись с одного из дисков Делакруа. Взгляд Электрика ненадолго задерживается на картинке: это Клод три года назад, на своей первой пресс-конференции в составе «Арсенала».
«Для меня огромная честь выступать за такой великий клуб, как „Арсенал“. Маленьким мальчиком, еще во Франции, я был страстным поклонником английского футбола вообще и „Арсенала“ в частности», — вещает Клод Делакруа под фотовспышками трехлетней давности.
Электрик с отвращением выключает телевизор.
— Пустобол!
Разумеется, Соболь был совершенно прав: мы никому не смогли бы загнать коллекцию маек Клода, уж слишком они заметные. Я понял это в ту самую секунду, когда открыл ящик и заглянул внутрь.
Олли предложил оставить майки Клоду, раз нам с них нет проку, но у меня созрела иная мысль. Рамки остаются на ближайшей свалке строительного мусора, а объекты, ранее в них заключенные, вместе с нами отправляются на спортивную площадку, где мы проводим любительский футбольный матч. Прежде их носили на плечах футбольные боги, которым доступны особняки в зеленых зонах, пруды с разноцветными карпами и телики по пять тыщ фунтов; теперь же в этих майках разгуливаем мы, чистокровные обитатели бедных муниципальных районов, лишенные возможности даже купить билет, чтобы посмотреть на чудо-майки в игре. И все же скажу по секрету: в конечном счете футбольные майки — это всего лишь футбольные майки. И если бы им позволили выбрать, что лучше — висеть на стенке в Барселоне или снова носиться по полю за мячиком, я точно знаю, что они предпочли бы.
Точка.